Текст книги "КГБ в смокинге. Книга 1"
Автор книги: Валентина Мальцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
5
Москва. Международный аэропорт Шереметьево
Ночь с 24 на 25 ноября 1977 года
Подняв воротник легкого плаща и чуть не задохнувшись от порыва морозного ветра, словно настоянного на сухом льду, Энрике Суареш Кошта с сожалением покинул теплую утробу «Боинга-707» и осторожно, будто прокладывая тропу в минном поле, ступил на шаткую металлическую ступеньку трапа. То ли от ветра, то ли от множества пассажиров, хлынувших вниз, на землю, трап ощутимо дрожал.
Открывшаяся перед Коштой картина – полуосвещенный коробок шереметьевского терминала, пустынное, как будто пересыпанное серой мукой поле и замотанная в белый пуховой платок женщина без возраста, приглашавшая пассажиров рейса Токио – Москва – Мадрид занять места в автобусе, – навевала тоску, и Кошта съежился еще больше.
Их набили в автобус так тесно, что в пах Кошты вонзилось чье-то костлявое колено, после чего, под непонятные, но злобные крики водителя и визгливые реплики женщины без возраста, двери со скрежетом сомкнулись, и всех куда-то повезли. Разглядеть маршрут следования не было никакой возможности – даже изнутри окна автобуса были покрыты толстой коркой льда.
Наконец автобус дернулся, отрыгнул клубы сизого дыма и затих. Ведомые все той же «белой дамой», пассажиры попали в просторный зал, являвшийся, судя по всему, багажным отделением. Отсюда по лестнице с выщербленными ступенями они перешли в другой зал, отгороженный от внутренней части аэровокзала дощатыми щитами. Здесь, благодаря мягким креслам и полированной стойке бара с полупустыми полками, кратковременные гости загадочной России почувствовали себя чуть более уютно.
– Дамы и господа! – на довольно сносном английском провозгласила провожатая, скинувшая с себя пуховой платок и оказавшаяся молоденькой девушкой. – Заправка вашего самолета продлится двадцать пять минут. О посадке будет объявлено по радио. К вашим услугам туалетные комнаты в конце зала, бар и валютный магазин «Березка». Убедительно прошу быть внимательными и не пропустить сообщение о посадке. Желаю всем приятно провести время в аэропорту Шереметьево. Благодарю вас!
Засидевшаяся в десятичасовом перелете из Токио разноязыкая толпа мгновенно рассыпалась по залу. Кошта скептически оглядел открывшееся взору убожество, пожал плечами, отыскал свободное кресло и, откинувшись в нем, закрыл глаза.
Ему было сорок девять – для политика возраст расцвета. В свое время он блистал на футбольном поле, играл за профессиональный клуб «Коло-Коло» и даже входил в национальную сборную Колумбии, но тяжелый перелом ноги – проклятие, как считал сам Кошта, и знамение свыше, с точки зрения его жены Матильды, – прервал многообещающий взлет спортсмена, став, правда, началом карьеры будущего политика. Отец Кошты, бизнесмен португальского происхождения, владелец полудюжины малых горнообогатительных предприятий в Колумбии и соседнем Перу, скончался несколько лет назад. Как выяснилось при оглашении завещания, состояние Кошты-старшего больше подтверждало доброе имя этого джентльмена, нежели богатство его наследников. Впрочем…
– Простите, сэр!
Кошта вздрогнул, открыл глаза и увидел перед собой молоденькую служащую, выглядевшую без этого нелепого платка весьма привлекательно.
– Да?
– Господин Энрике Суареш Кошта?
– Да. В чем дело?
– Пройдите, пожалуйста, со мной к представителю таможенной службы.
– Какие-нибудь проблемы?
– Думаю, ничего серьезного, сэр. Насколько я понимаю, отметка таможни токийского аэропорта Ханеда поставлена не там, где надо. Но в любом случае эту формальность нельзя уладить без вашего присутствия…
Кошта тяжело поднялся во всю высоту своих ста девяноста четырех сантиметров и молча последовал за девушкой в конец зала ожидания. Пройдя через короткий коридор с низким потолком, где Коште пришлось по-черепашьи втянуть голову в плечи, девушка легонько постучала в массивную дверь с черной табличкой и, не дожидаясь ответа, открыла ее.
Кошта очутился в тесном кабинете, половину которого занимал массивный письменный стол, заваленный какими-то папками и бумагами. Из пластмассовых стаканчиков торчали остро отточенные разноцветные карандаши. Над всем этим возвышался крупный пожилой человек в форменном синем кителе с золотыми пуговицами и нашивками.
– Господин Кошта? – таможенник поднялся из-за стола, продемонстрировав солидное брюшко.
– Да.
– Присядьте, пожалуйста. Хотите кофе?
– Нет, спасибо, – Кошта опустился на сиденье жесткого стула, с любопытством изучая хозяина кабинета. – У меня такое впечатление, что вся Россия говорит по-английски.
– Не только, – пожал плечами таможенник. – Мы ведь с иностранцами работаем… Ну, к делу. Одну секундочку, сейчас я принесу ваш билет и паспорт…
Обладатель форменного кителя исчез. Кошта нашарил в кармане плаща пачку «Pall-Mall», щелкнул зажигалкой и с удовольствием вдохнул ароматный дым. Окно кабинета выходило на летное поле, однако и здесь, как в автобусе, стекла совершенно промерзли и были мутными, как бычий пузырь.
– Сеньор Кошта?
– Си, – автоматически ответил колумбиец и только потом сообразил, что и вопрос, и ответ прозвучали на испанском.
Перед ним стояли двое мужчин – пожилой, с одутловатым интеллигентным лицом, и довольно молодой человек в короткой дубленке.
– В чем дело? – ощущая нарастающую тревогу, осведомился Кошта. – Мои проблемы настолько сложны, что ими занимаются уже три человека?
– Сеньор Кошта, – начисто проигнорировав вопрос, на чистейшем кастильском диалекте продолжал молодой. – Я хочу представить вам председателя Комитета государственной безопасности СССР господина Юрия Владимировича Андропова.
Пожилой мужчина в очках сдержанно улыбнулся и протянул Коште белую ухоженную руку.
– Чему обязан?
Кошта умел владеть собой, своим лицом. В конце концов, пятнадцать лет политической деятельности не прошли для него даром. А иначе – чего бы он стоил в джунглях власти, где змеи из конгресса и правительства, маскирующиеся под лианы, норовят ужалить, стоит только зазеваться, в самое незащищенное место? А чувство опасности Кошта вынес еще из футбола, когда по дыханию соперника в затылок безошибочно определял, собирается ли тот просто отобрать мяч или готов нанести подлый удар по ногам.
В этой тесной комнатке опасность излучало буквально все, даже шариковая ручка нелепого розового цвета, воткнутая в стилизованную голову какого-то диковинного зверька.
– Я являюсь доверенным лицом и переводчиком господина Андропова, – сказал молодой тихо, но очень внятно, словно вколачивая каждое слово в сознание колумбийца. – Я буду синхронно переводить ваш диалог, так что в дальнейшем можете не обращать на меня внимания…
– А вы уверены, что этот диалог состоится? – спокойно спросил Кошта, сохраняя вежливо-иронический тон.
– А что может помешать ему? – по лицу Тополева скользнула тень искреннего удивления.
– Ну, такая, скажем, мелочь, как мое нежелание разговаривать с этим господином, – Кошта кивнул в сторону Андропова. – Если ваши люди на таможне еще не успели сделать какую-нибудь пакость с моим паспортом, то я по-прежнему подданный иностранного государства, следовательно, обязан подчиняться только законам моей страны, а не вашей.
– Господин Кошта, – все так же тихо ответил Тополев, – ваш самолет дозаправляется еще двадцать минут. Потом будет объявлена посадка, и только от вас зависит, пригласят ли вас в самолет вместе с другими пассажирами или оставят здесь на веки вечные.
– Вот даже как, – казалось, Кошта размышляет вслух. – Вы готовы пойти на политический скандал, на…
– Не тратьте свое и наше время, – бесцеремонно оборвал его Тополев. – Мы готовы на все. Надеюсь, вы не думаете, что председатель КГБ СССР приехал глубокой ночью в международный аэропорт, чтобы поинтересоваться, как здесь обслуживают иностранных пассажиров?
– Нет, я так не думаю, – улыбнулся Кошта. – Что же вам угодно?
Паузы не последовало, потому что сразу после этого вопроса, словно понимая, что ознакомительная часть беседы завершена, заговорил Андропов. Его монолог был недолгим – минуты две. Вслушиваясь в интонации чужого языка, Кошта понимал, что по неясным пока причинам его втягивают в какую-то крупную неприятность, угрожающую ему лично, его статусу конгрессмена и, возможно, его стране. Это было похоже и одновременно чем-то не похоже на обычные провокации, какие время от времени устраивали против иностранных граждан спецслужбы восточного блока. По многочисленным фотографиям в газетах Кошта хорошо представлял себе, как выглядит глава самой мощной и опасной разведки в мире. Он узнал Андропова сразу. И сейчас, вглядываясь в мягкие, словно залитые изнутри парафином, черты неподвижного лица, на котором интенсивную работу мысли выдавали только глаза – блекло-голубые, выцветшие, но очень цепкие и властные, готовые мгновенно зафиксировать реакцию собеседника, – Кошта отдавал себе отчет, что решение, перед которым его вот-вот поставят, будет означать совершенно новый поворот в его налаженной и до сих пор не обремененной серьезными неприятностями жизни.
– В распоряжении господина Андропова имеются неопровержимые факты, способные дискредитировать вас как политика и гражданина, – Тополев переводил монотонно, без всякого выражения, словно зачитывал стенограмму совещания. – В случае, если эти факты будут преданы огласке, вам угрожает обвинение по статье 41-прим уголовного кодекса вашей страны – «пособничество иностранной разведке и деятельность, направленная во вред интересам государства». Другими словами, господин Кошта, вас ожидает лишение парламентской неприкосновенности и тюремное заключение сроком от семи до двенадцати лет. Зная содержание и характер этих документов, могу гарантировать, что срок будет максимальным. Учитывая вышеизложенное, господин Андропов предлагает вам подписать документ о добровольном сотрудничестве с КГБ СССР на условиях, которые будут обговорены сразу после принятия вами принципиального решения…
Со стороны могло показаться, что короткий монолог Андропова, звучавший в переводе Тополева как приговор, не произвел на колумбийца ни малейшего впечатления: Кошта продолжал смотреть в одну точку между Андроповым и его помощником.
Пауза затягивалась. Матвей перехватил короткий взгляд своего шефа и резко повернулся к колумбийцу.
– Господин Кошта, – испанский Тополева лился легко и естественно, как горный ручей. – Господин Андропов сказал все, что хотел сказать. Для принятия решения у вас есть пятнадцать минут.
– Немного.
– Увы, этот срок определяем не мы, а авиакомпания «Иберия».
– У меня вопрос к господину Андропову, – Кошта наконец перевел взгляд на Тополева. – Спросите его, молодой человек, отдает ли себе отчет лицо со столь высокими государственными полномочиями, что методы, к которым оно прибегает, недостойны даже вождя африканского племени, не говоря уж об одном из руководителей великой державы?
– Я не буду переводить это.
– Боитесь рассердить босса?
– Нет, просто жаль времени. Все это слова. А мой босс встретился с вами по делу. Такая прекрасная возможность решить наши проблемы представится не скоро. Эта встреча планировалась давно, так что, господин Кошта, сосредоточьтесь на сути. Поверьте, это в ваших интересах.
– О каких компрометирующих документах идет речь? – Кошта спросил очень быстро. Так ведут себя интеллигентные люди, которых вынуждают прибегнуть к площадной брани.
– Ваш младший брат Иларио…
– Мой брат погиб в авиакатастрофе в 1967 году, – резко оборвал переводчика Кошта. – Как вы…
– Ваш младший брат Иларио, – бесстрастно продолжал Тополев, – является майором государственной безопасности республики Куба. На службу в кубинскую разведку он был принят в 1969 году. Участвовал в серии диверсионных операций в Анголе, Мозамбике, Западной Германии… Впоследствии был переведен в аналитический отдел, где разрабатывал оперативные методы проникновения в ряд стран Латинской Америки, в частности в Чили и Колумбию…
– Это бред! – впервые с начала разговора Кошта потерял самообладание. – Мой брат похоронен в Боготе, его останки…
– Вы похоронили мусор, господин Кошта, – отрезал Тополев. – Две горсти земли, которые сотрудники кубинской спецслужбы отправили в запаянном гробу вашим безутешным родителям. А ваш брат и еще четыре пассажира того рейса живы-здоровы и прекрасно чувствуют себя в Гаване. Вы должны быть благодарны нам за столь радостную весть. Полюбуйтесь – уж кому, как не вам, узнать повзрослевшего Иларио Кошту…
Тополев вытащил из папки несколько фотографий и протянул их потрясенному колумбийцу.
Сколько-то времени прошло в молчании. Андропов не сводил с Кошты тяжелого взгляда и, казалось, испытывал физическое наслаждение от того, как статный красавец на глазах превращался в немощного старика с поникшими плечами и тусклым взглядом. Пальцы Кошты, державшие фотографии, дрожали.
– У вас осталось десять минут, – бесстрастно напомнил Тополев.
– Что вы хотите от меня?
– Подпишите эту бумагу, – Тополев вытащил из папки мелованный лист с тисненым золотым грифом КГБ СССР и протянул его Коште. – Документ составлен на испанском, так что разобраться в нем для вас не составит труда.
Несколько секунд Кошта читал, потом перевел мутный взгляд на Андропова и, явно забыв, что с этих восковых губ в жизни не слетало ни одного испанского слова, воскликнул:
– Но это же катастрофа! Это мой смертный приговор!
– Ничуть не меньшая, чем если документы о деятельности вашего брата против Республики Колумбия будут переданы куда надо, – вставил Тополев.
– Но я даже не знал, что Иларио жив!
– Приберегите свои объяснения для комиссии конгресса по расследованию антигосударственной деятельности. Если там, конечно, поверят вам. Но ведь вы и сами не верите в это, господин Кошта. У вас слишком много врагов и вы достаточно опасный конкурент, чтобы они не использовали против вас такие прекрасные материалы.
– Вы ставите меня в безвыходное положение, – Кошта терял лицо. Вся его надменность таяла, словно кусок льда в натопленной комнате. – Ваше предложение слишком ответственно и серьезно, чтобы принимать решение вот так, на ходу. Дайте мне время все обдумать, дайте шанс…
– Немедленно прекратите истерику! – реплика Андропова прозвучала, как резкий удар бича. – Будьте мужчиной и ведите себя соответственно!..
Тополев за спиной Андропова переводил, шевеля губами, как мальчик-министрант, эхом повторяющий проповеди падре. До Кошты все доходило смутно, приглушенно, невнятно, словно сквозь толстую подушку.
… – Вам ничего не угрожает…
… – Наши интересы в вашем регионе…
… – Ваша фотография всегда на столе Иларио…
… – Несчастная мать, которая может потерять и второго сына…
… – Будущий президент страны…
Наконец подушку убрали.
– Господин Андропов спрашивает вас, Кошта: вы все поняли?
– Да… То есть не знаю… Все это слишком неожиданно. Что мне надо делать?
– Только подписать эту бумагу, – Тополев подвинул плотный лист ближе к колумбийцу. – Ваша подпись будет означать принципиальное согласие работать с нами. Затем…
– Работать с вами, – задумчиво повторил Кошта. – Во имя чего, господа?
– А во имя чего вы занимаетесь политикой? – спросил Андропов.
– Это моя страна… Я хочу быть полезным ей. Неужели это непонятно?
– Достойная цель, господин Кошта, – улыбнулся Андропов. – Мы с вами совершенно одинаково понимаем истинное предназначение политика. Так что можете и дальше жить с этой философией, мы ничего не намерены в ней менять.
– Но тогда зачем все это? – Кошта взял лист в руки и снова бросил его на стол.
– Подписывайте, Кошта, – мягко, словно обращаясь к капризному ребенку, сказал Тополев. – До посадки осталось три минуты. Вам нельзя задерживаться: у кого-нибудь из пассажиров могут возникнуть подозрения. Поторопитесь и не осложняйте себе жизнь…
Продолжая, как зачарованный, смотреть в глаза Андропову, конгрессмен вытащил из внутреннего кармана пиджака дорогой «Пеликан» с золотым пером, зачем-то пощелкал ногтем по корпусу ручки и быстро расписался.
– Attention, please… – проворковал в динамике женский голос.
– Прощайте, господин Кошта! – Андропов как-то старомодно кивнул и, резко повернувшись, вышел из комнаты.
– Я… Я могу идти? – осторожно спросил колумбиец у Тополева.
– Разумеется, – улыбнулся аналитик. – Но не раньше чем на прощанье я назовусь вам.
– Что? – в глазах Кошты застыло затравленное недоумение.
– Меня зовут Матвей, – как ни в чем не бывало продолжал Тополев.
– Зачем мне это знать?
– О, это чрезвычайно важно! Человек, который назовет вам мое имя, будет представлять нас, то есть людей, с которыми вас связывает бессрочный контракт. В любой точке земного шара. И при любых обстоятельствах. Запомните это, пожалуйста.
– Вы не боитесь совпадения? – впервые с начала этого разговора лицо Кошты немного ожило. – Имя, правда, довольно редкое, но все же…
– Не боюсь, поскольку единственный человек, который его назовет, хорошо вам знаком.
– Вот как? Кто же это?
– Ваш брат Иларио Кошта…
6
Москва. Редакция комсомольской газеты
25 ноября 1977 года
Возможно, я несколько преувеличиваю свои коммуникативные возможности, однако люди, знающие меня достаточно близко, могли бы подтвердить, что некоторая беспринципность и податливость в отношениях с теми, кто мне нравится, всегда сочетались в моем непоправимо холостяцком характере с редким упрямством и настырностью.
Конечно, я совершила фантастическую глупость, ни с кем не поделившись своим сумасбродным планом. Но, с другой стороны, с кем было советоваться? С моим драгоценным шефом, который проявлял легкомыслие только в постели, да и то не всегда? С сослуживицами по редакции – злостными вязальщицами мохеровых шапочек? Или с моим папенькой-ветераном, который после развода с матерью имел только одну подругу в жизни – газету «Правда», у которой и находил все ответы на любые вопросы?
Короче, выяснив, что мой «предмет» наверняка пребывает в родных палестинах, я положила перед собой написанный накануне сценарий доверительной беседы и, взяв трубку дрогнувшей рукой, набрала семизначный номер.
– Слушаю! – казалось, что в мое правое ухо влили вязкий сироп, настоянный на густом мужском баритоне. Это был, безусловно, он.
– Товарищ Сенкевич?
– Да, это я. С кем имею честь?
– Мне необходимо встретиться с вами по весьма важному делу…
– Может быть, вы все-таки назоветесь?
– Видите ли, мой звонок носит сугубо конфиденциальный характер. Я обязательно отвечу на все ваши вопросы, но только при встрече.
– Я не встречаюсь с незнакомыми женщинами. Даже по весьма важным делам…
В последней фразе он на удивление похоже воспроизвел мою дебильную интонацию. Разговор разворачивался точно по сценарию, и это несколько успокаивало. И тогда я решила перейти к кульминации спектакля под названием «Не мела баба клопоту – купила порося, или Поиск приключений на собственную ж… посредством изобретения Александра Грэхема Белла, именуемого в быту телефоном».
– Видите ли, Юра (ну очень вкрадчиво, однако по-деловому, никакой эротики в голосе), я звоню вам по поручению Юрия Владимировича…
– Простите, о каком Юрии Владимировиче идет речь?
– А что, у нас с вами так много общих знакомых по фамилии Андропов?..
В трубке раздался звук, отдаленно напоминающий короткое всхрюкивание. Ну как если бы поросенка дернули за ухо в тот самый момент, когда он уже окунул пятачок в аппетитные отруби.
– Ах, так… – чувствовалось, что покоритель морей растерян. – И… И что вы хотите от меня?
– Ничего особенного. Только встречи. Поверьте, она одинаково важна как для вас, так и для нас (я произнесла эту идиотскую фразу с многозначительной интонацией и, как мне показалось, достаточно убедительно).
– Дело в том, что я очень занят: послезавтра мне надо лететь в Милан, на конференцию по…
– Да, знаю, – я бесцеремонно прервала его лепет. – По топонимике средневекового Рима.
В трубке раздался тяжелый вздох.
– Так мы можем встретиться завтра?
– Думаю, что да, – чуть помедлив, ответил Сенкевич. – Погодите минутку, мне надо взглянуть в записную книжку, что там у меня…
– Жду.
Я услышала, как он положил трубку рядом с телефоном. Воцарилась тишина – томительная, гнетущая. Шел девятый час вечера, в редакции я находилась в гордом одиночестве, и ничто не мешало мне сосредоточиться. Мысленно восстановив в памяти нить разговора, я осталась довольна тем, как провела его. Мне даже стало казаться, что не столь уж сумасброден мой авантюристский план. Кто знает, может быть, уже завтра…
– Алло, вы меня слышите?
– Да, конечно.
– Если вас устроит, в восемнадцать ноль-ноль, у входа в метро «Щелковская». Вам подходит это время?
– Вполне.
– Тогда до свиданья.
– Всего доброго, извините, что оторвала…
В трубке запели короткие гудки.
Домой я поехала на такси. Надо было как следует подготовиться, продумать стратегию встречи, учесть непредвиденные нюансы. Минут сорок я составляла конспект, потом включила телевизор и, убедившись, что ничего стоящего на экране не появится, завалилась спать.
Разбудил меня резкий звонок в дверь. Я вскочила как ужаленная и первым делом взглянула на подарок интимного друга.
Часы показывали 2.03.
Ничего не понимая, я накинула халат и поплелась к двери.
– Кто там?
– Откройте пожалуйста, Валентина Васильевна…
Все-таки гены – штука непостижимая. Никогда в жизни никто меня не преследовал, никто не приходил за мной ночью, не допрашивал, слепя глаза мощным рефлектором. Однако, едва услышав незнакомый голос за дверью, я сразу поняла, и не только сердцем – печенью, селезенкой, мгновенно отяжелевшим желудком, – что случилось нечто непоправимое.
Слабыми руками я отперла дверь и увидела двух элегантных мужиков с открытыми, добрыми русскими лицами.
– В чем дело, товарищи? – тоном коменданта женского общежития поинтересовалась я. – Третий час ночи…
– Извините, Валентина Васильевна, но мы из Комитета государственной безопасности. Вот мое удостоверение.
Я тихо ойкнула и опустилась прямо на пол…
