Текст книги "Фам фаталь"

Автор книги: Валентина Демьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Валентина Демьянова
Фам фаталь

Глава 1

– Ну и что тебе от меня нужно? Чего увязался? – Я скосила глаза на зеркало: машина упорно тащилась сзади.

Надо же! За мной следят! Неумело, но очень плотно, ни на минуту не выпуская из виду. Незнакомец катил за мной как пришитый и даже не пытался делать вид, что оказался рядом по чистой случайности. Хотя, если разобраться, изобразить ему это при всем желании было непросто. Движение в городишке такое, что затеряться в потоке машин и мечтать не приходилось. Потому как его и близко не было, того потока. Проедет одна легковушка в час, протарахтит полупустой автобус – вот и все движение. А если вдруг на улице появятся две машины одновременно, можно с чистой совестью утверждать, что наступил час пик.

Я снова бросила взгляд в боковое зеркало: ну не может быть в этом забытом Богом и людьми городке человека, у которого мог возникнуть интерес к моей персоне! Еще вчера утром, выезжая из Владимира, я и сама не предполагала, что уже в полдень буду здесь. Это часом позже, разглядывая карту и прикидывая, куда можно податься, вдруг подумала, что данное место, по большому счету, ничуть не хуже любого другого, а я в нем ни разу не бывала. То, что согласно путеводителю при минимальном количестве жителей в нем насчитывалось аж три монастыря, только укрепило меня в желании в него попасть. Зная нашу действительность, я, конечно, ожидала, что они могут быть или вообще закрыты, или пребывают в плачевном состоянии, но это обстоятельство меня не остановило. Напротив! Пока есть возможность, нужно поехать и посмотреть, а то явишься туда лет через пяток и даже руин не найдешь. У нас с этим просто! Вчера стоял памятник старины, и даже табличка висела, а сегодня и следа ни от того, ни от другого не осталось.

Вот так я оказалась в этом городе, а утром вдруг обнаружила за собой слежку! Всего могла ожидать, только не этого. Топтуна я заметила, едва вышла из номера, направляясь в ресторан завтракать. Он стоял в коридоре у окна и неуклюже делал вид, что поглощен городским пейзажем. Не буду врать, что его присутствие меня насторожило. Я просто машинально отметила, что у парня напряженный вид и он явно кого-то «пасет». Мысль, что этот тип приставлен ко мне, родилась минутой позже, когда филер вдруг сорвался с места и короткими перебежками устремился за мной. Сначала я в это даже не поверила и все списала на свою чрезмерную подозрительность. Однако, выбирая столик, уселась к стеклянной двери лицом. Сделала это скорее по привычке, но уже минутой позже похвалила себя за предусмотрительность. У меня появилась прекрасная возможность понаблюдать, как парень сбежал со второго этажа и закрутился на месте, подобно потерявшей след охотничьей собаке. После короткого замешательства он кинулся ко входу в ресторан и, конечно, тут же заметил мою долговязую фигуру в центре пустого зала. Моментально успокоившись, неторопливой походкой отошел от двери и устроился в кресле неподалеку. Последние сомнения отпали: топтун был приставлен ко мне.

Завтракая, я не забывала время от времени поглядывать на парня в холле. Тот сидел мертво и уходить не собирался. Дождавшись, когда принесут кофе, я расплатилась и покинула ресторан. Холл пересекала с видом человека, довольного жизнью и никуда не спешащего. В сторону «хвоста» даже головой не повела, но, садясь в свой джип, краем глаза видела, как он выскочил следом и бегом кинулся к стоящей поодаль светлой «девятке».

– Давай, малыш, суетись, – усмехнулась я, аккуратно выруливая с гостиничной стоянки.

Называть его малышом я не имела никаких оснований и сделала это исключительно из природной вредности. Ростом он был, конечно, пониже меня, так это неудивительно: во мне насчитывается полных метр восемьдесят! Не женщина, а верста коломенская. Парень же был невысоким, но жилистым и явно не из слабых. Под белой футболкой перекатывались хорошо накачанные мышцы.

По центральной улице я двигалась на малой скорости, не забывая время от времени поглядывать в зеркало. Пустые надежды! «Девятка» шла за мной как приклеенная. Можно, конечно, рвануть с места и унестись, оставив на произвол судьбы и топтуна, и это негостеприимное место, но меня уже разбирало любопытство. Я не понимала причины столь неожиданного внимания к себе, а так как занять себя было совершенно нечем, то и убегать не спешила. Сделать это можно в любой момент, а разобраться в происходящем очень интересно.

Расстояния в городишке небольшие, из конца в конец его можно проехать за полчаса. Что я с успехом и сделала! Не успела покинуть гостиницу, а передо мной уже белели стены монастыря. Согласно путеводителю его постройка датировалась шестнадцатым веком, и повидал он за свою жизнь немало. Был и форпостом в неспокойные времена, и тюрьмой для опальных государевых жен, а теперь в нем располагался музей.

Оставив машину на стоянке перед входом в монастырь, я ленивой походкой пересекла улицу и устроилась на веранде кафе в тени полосатого тента.

«Мне торопиться некуда! Я могу сидеть тут хоть до вечера! А вот тебе, парень, придется попотеть», – мстительно подумала я и закрыла глаза.

«Девятка» действительно стояла на самом солнцепеке, а поблизости не наблюдалось ни единого дерева, так что ее хозяину предстояло не слишком приятное ожидание.

Когда минут через десять я лениво открыла левый глаз и глянула на «девятку», увиденное меня порадовало: дверца со стороны водителя распахнута, а он сам, с пунцовым от жары лицом, угрюмо смотрел в мою сторону. По всему было видно, приходилось ему несладко.

«Что, жарко? Сейчас бы пивка холодненького да в тенечек, да на травку! Ничего не выйдет! Ты при исполнении, так что парься, голубчик! И нечего на меня коситься! Я не приглашала тебя за собой таскаться, так что и ответственности за твои неудобства не несу».

Я снова зажмурилась. Конечно, удовольствие от своей проделки я получила, но уделять ей чересчур много внимания не собиралась. Игры с топтуном были просто разминкой. Забавой для поднятия настроения! А вот чем действительно следовало заняться, так это хорошенько подумать. Откуда взялась слежка? Павел Иванович напал на след? И тогда это его парнишка? Нет, вряд ли! Последний месяц, после того как увела у него из-под носа картину, я непрерывно переезжала с места на место. Останавливалась на пару дней в одном городке, на денек в другом, неожиданно срывалась с места и снова неслась дальше. Представив лицо бывшего шефа, когда он обнаружил, что его обманули, я улыбнулась. По заслугам получил, старый пройдоха! Так меня подставил! Чудом жива осталась! По его милости меня чуть в собственной машине не сожгли! В отместку я утащила полотно кисти Ватто. Теперь мы с ним квиты, хотя он, конечно, так не считает. И все равно топтуна по моему следу он пускать не стал бы. Портрет, конечно, стоит немало, но и погоня за мной обошлась бы ему в копеечку. А хозяин деньги считать умеет. Ему выгоднее плюнуть на уплывшую из рук картину и заняться новым проектом.

Но если не он, то кто? Местные? А этим я чем насолила? Что такого успела сделать, что они в спешном порядке прицепили мне «хвост»?

Вернувшись к событиям прошедшего дня, я принялась скрупулезно, шаг за шагом, вспоминать обстоятельства моего появления в этом в городке.

Глава 2

Приехала вчера ближе к обеду. Из Владимира добиралась не по трассе, а короткой дорогой. Ее преимущество заключалось в том, что на ней, ввиду захудалости, отсутствовали посты ГАИ и можно гнать без опасения быть остановленной за превышение скорости. Но по той же причине отсутствовали и кафе, а я перед отъездом не позавтракала. Естественно, что, увидев на въезде в город ресторан, я тут же к нему свернула.

Стоило толкнуть резную дверь с массивным кольцом, и я оказалась в самых настоящих боярских палатах. Окинув взглядом полупустой зал, приметила свободный столик у окна и направилась прямо к нему. Пока шла, по сторонам не глядела, но кожей чувствовала взгляды окружающих. Подобное мне не в новинку. Своим высоким ростом, непомерной худобой и стрижкой «под ноль» я повсюду привлекаю к себе внимание. Я уже успела к этому привыкнуть и даже научилась не раздражаться, а тут вдруг разозлилась: уж очень голодная была!

Сидя с каменным лицом под пристальными взглядами окружающих, я ждала невесть куда запропастившегося официанта и кипела от раздражения. Я, конечно, понимаю, что появление нового человека не могло пройти незамеченным, но зачем же пялиться так беззастенчиво? Неужели за свои же деньги я должна терпеть навязчивое внимание? Это нарушение моей свободы! И мне за это полагается компенсация! Денег, конечно, с хозяев заведения по такому поводу не стрясешь, поэтому можно устроить небольшое развлечение за счет заведения. Чтобы компенсировать мою моральную травму!

Когда к столу подлетел шустрый молодой человек в наряде стрельца и с меню в руках вместо алебарды, я уже была готова валять дурака.

– Как у нас обстоят дела с шеф-поваром? – глядя ему в переносицу, строго поинтересовалась я.

Такого начала разговора ряженый не ожидал и потому слегка опешил:

– Простите, не понял?

– Я спросила, какова квалификация шеф-повара? Где работал раньше, участвовал ли в профессиональных конкурсах, имеет ли дипломы лауреата? – сурово хмурясь, пробурчала я.

Не подозревающий, что его ждет, официант беззаботно пожал плечами:

– Понятия не имею!

– Плохо, – осудила его я. – Очень плохо, товарищ. Вы лицо своего заведения, должны быть готовы ответить на любой вопрос клиента. Мы вошли в рыночные отношения, а значит, и к работе отношение должно стать иным.

– Как на рынке, что ли?

Мне стало смешно, но я сдержалась и недовольно заметила:

– Шутить изволите? А зря! Между прочим, личность шеф-повар на девяносто процентов определяет успех заведения! Вот на Западе...

– Мы здесь, а не на Западе, – неделикатно оборвал меня официант. – Заказывать что-нибудь будете?

– А как же? Зачем, по-вашему, я сюда пришла?

– Я откуда знаю? – не остался он в долгу. – Может, поговорить захотелось!

Я скорбно покачала головой:

– Не получится из вас образцового официанта, дорогой товарищ!

– Точно, но я не печалюсь. У меня и зарплата далеко не образцовая.

– Говорите, какое у вас фирменное блюдо? – вздохнула я.

– Фирменные мы вечером подаем, а сейчас в наличии только дежурные, – доложил он, не скрывая злорадства.

Наивный! Думал, что огорошил меня своим сообщением. Да если уж я решилась заглянуть в их забегаловку, то шла на этот риск осознанно и отлично представляла, что меня может ждать.

– И что это будет? – с кислым видом поинтересовалась я, хотя в душе веселилась на полную катушку.

– Суп харчо, отбивная с картошкой и салат «Летний».

Суп меня не привлек. Не жалую я супы. А вот жареную картошку обожаю! Еще с тех пор, когда осваивала азы будущей профессии и снимала каморку в огромной коммуналке. Выросшая рядом с матерью, которой до меня никогда дела не было, я не приучена к домашней пище. Мамаша в пьяном угаре о таком пустяке, как еда, обычно не вспоминала. Поселившись отдельно, я привычке не изменила и продолжала питаться всухомятку. По пути домой заходила в магазин и покупала хлеб с колбасой. Это и был мой ужин. Почти каждый вечер на кухне крутился, наливаясь пустым чаем и исподтишка косясь на жующих соседей, долговязый подросток. Я знала, его зовут Герасим, они вместе с матерью занимали две комнаты в конце коридора. Под тоскливым мальчишеским взглядом я чувствовала себя неуютно и потому однажды не выдержала, пригласила к столу. Тянущийся вверх и вечно голодный пацан ломаться не стал, после чего совместные трапезы стали у нас обычным делом. Я приходила с провизией на кухню, а меня там уже поджидал горячий чайник и голодный Герасим.

Мне казалось, все идет как надо, а он вдруг заявил:

– Если одними бутербродами питаться, никаких денег не хватит. Если тебе неохота, давай я кашеварить буду.

Следующие три года я изо дня в день ела жареную картошку, потому что ничего другого, как оказалось, Герасим готовить не умел. Кому-то, более обласканному жизнью, такое однообразие показалось бы утомительным, а я была счастлива. Впервые в жизни меня вечерами ждала горячая еда, причем приготовленная специально для меня.

Одним словом, жареную картошку я обожаю. Неудивительно, стоило официанту ее упомянуть, как перед моим мысленным взором моментально возникла тарелка с огромной горой золотистой картошки. Однако баловать официанта своей покладистостью я не собиралась и потому капризно протянула:

– Ну-у, дорогой товарищ, это не разговор. Слишком скудно... Вот у «Максима»...

– Нашего повара Федей зовут, – прервал меня официант. – И готовит он, как умеет!

Парень явно начал терять терпение. Оно и понятно! За соседними столиками клиенты уже проявляли нетерпение. Так можно запросто и чаевых лишиться. Но! То его проблемы, а я еще не натешилась! Покачав головой, я скорбно заметила:

– Как плохо, что у нашей обслуги напрочь отсутствует выучка.

Официант с неприязнью взглянул на меня, оценил шансы на предмет скандала и благоразумно смолчал. Огорченно подумав, что парень оказался слабоват и настоящего развлечения не получилось, я приказала:

– Хорошо, тащите вашу отбивную.

– Она не моя, ее из говядины делают. И жарю ее, заметьте, тоже не я, – не удержался и огрызнулся-таки официант.

Он надеялся меня задеть! Молод он слишком и беззуб, чтоб по-настоящему вывести меня из себя. После стольких лет жизни бок о бок с дорогой мамой, а потом с Павлом Ивановичем я так закалилась, что по-настоящему разозлить меня, если я сама того не хотела, практически невозможно.

– Ну что ж, раз ничего другого нет, будем кушать отбивную и салат, – покладисто объявила я.

Официант кивнул и собрался отойти, но я его остановила:

– Эй, милейший! Куда это вы так торопитесь? Я еще не закончила!

Он покорно вернулся к столу и хмуро поинтересовался:

– Что-то еще заказывать будете?

– Ничего! – отмахнулась я. – И этого за глаза хватит. Но у меня есть специальные пожелания.

Под его хмурым взглядом я принялась увлеченно описывать свои требования к отбивной, картошке и салату. Инструктаж длился минут пять, и за это время я сама себе успела надоесть. Что касается официанта, то тот совсем скис и только мрачно кивал в ответ на мои претензии. Наконец я выдохлась и в заключение сказала:

– Не медлите, милейший, тащите все сюда и про минералку не забудьте.

Официант облегченно вздохнул и, пока я не пустилась в новые рассуждения, унесся выполнять заказ.

Обедая, между делом поглядывала в окно. Поначалу ничего любопытного там не находила, однако потом мое внимание привлек субтильный мужичок в кроссовках на босу ногу и с мешком в руках. Он переходил от одной машины к другой и показывал содержимое своей торбы. Водителей предлагаемый товар не интересовал, и они, кто вежливо, а кто и грубо, отсылали продавца прочь. Я тоже ничего и никогда не покупаю с рук. Кроме картин. А тот мужик как раз картину и продавал!

Глава 3

– Покажи, чем торгуешь, – спросила я, выскочив на улицу.

Мужичонка окинул меня оценивающим взглядом, остался осмотром доволен и молча извлек из мешковины свернутый в рулон холст.

Стоило его ему развернуть, как перед глазами возник портрет. На широком ложе среди парчовых подушек томно возлежала женщина. Она была молода, прекрасна и нага. Наброшенный на бедра кусок струящегося алого шелка скрыть ничего не мог, напротив, он только подчеркивал линии совершенного тела. Локтем правой руки натурщица опиралась на подушку, а в левой, отведенной в сторону, держала маску. Маска являлась точной копией ее собственного лица. Разница заключалась в том, что у маски глаза были восторженно распахнуты, на губах играла нежная улыбка и вся она сияла счастьем. У женщины, хмуро разглядывающей ее, губы сжаты в злую линию, а взгляд темных глаз под приспущенными веками был холодным и тяжелым.

– Краденая небось? – засомневалась я, изучая полотно.

– Да ты что, дамочка! Семейная реликвия! Сколько себя помню, всегда на стене висела!

– Чего ж продаешь?

– Обстоятельства! Деньги срочно нужны.

– Ну не знаю... – неуверенно протянула я.

– Ты, дамочка, не беспокойся! Чистая картина. Бабке моей принадлежала! – забормотал продавец, с томлением глядя на меня.

– И она же на картине запечатлена! – насмешливо фыркнула я.

– Точно! – закивал мужичонка. – Редкой красоты была женщина! Такую только и рисовать! – Он задумался ненадолго и грустно уточнил: – Жаль, стерва приличная.

– Ну и сколько хочешь за бабушку?

– Три тысячи и ни рублика меньше, – твердо выговорил продавец, отступая на шаг.

– А не много ль за старушку?

– В самый раз, – отрезал он. – Это еще по-божески. Она больше стоит, я знаю. Так мало прошу только потому, что деньги нужны! Так ты, дамочка, берешь или просто время проводишь?

– Не торопись, родной! Дай товар рассмотреть. Запрашиваешь немало, а значит, не гони лошадей, – осадила его я, разглядывая полотно.

Мужик был прав. Картина стоила значительно дороже той смешной суммы, что он хотел получить. Я знала эту гладкую, академическую манеру письма, характерную для русских художников-эмигрантов начала двадцатого века. Некоторые их картины я видела только на репродукциях в эмигрантском журнале «Жар-птица», другие выставлялись в Государственном Русском музее. Я любовалась ими достаточно долго, чтобы запомнить навсегда. Я начала перебирать в памяти имена: Сомов, Серебрякова, Шухаев, Галлер, Гончарова, Яковлев. Трудно было вот так, слету, определить, кисти кого из них принадлежит эта картина, но в том, что она подлинная, сомнений у меня не оставалось. И еще существовал нюанс, который меня интриговал. Лицо на портрете казалось мне смутно знакомым. Причем лицо не натурщицы, а маски. Где-то я уже видела и эту улыбку, и эти сияющие счастьем глаза. Очень примечательное лицо. Такое увидишь и уже не забудешь.

– Дай-ка сюда. Хочу поближе посмотреть.

Продавец отпрянул назад:

– Нечего тут смотреть!

– Это тебе нечего! А мне нужно на обратную сторону глянуть, – рассердилась я. – Чего боишься? Не сбегу я с твоим добром!

Поколебавшись, он с большой неохотой протянул мне картину. Настаивала я не зря! На обороте полотна стояла размашистая подпись: «В. Галлер. 1937». И тут же в памяти всплыла другая картина. Она называлась «Женщина-мечта», тоже принадлежала кисти Валерия Галлера, и на ней также изображена молодая женщина в пестром летнем платье с огромным букетом сирени в руках. Портрет был выполнен в лилово-розовых тонах, а смеющееся лицо с сияющими счастьем глазами очень походило на то, что глядело на меня с продаваемого полотна.

Глава 4

День клонился к вечеру. Я поставила машину с запертой в багажнике картиной у ворот музея, быстрым шагом миновала надвратную часовню и оказалась на мощенном булыжником монастырском дворе. То, что, едва приехав в город, я первым делом отправилась не в гостиницу, а в местный музей, можно объяснить лишь проснувшимся во мне охотничьим азартом. Как только увидела фамилию Галлера и вспомнила его полотно «Женщина-мечта», меня осенило: он ведь жил в этом городе!

Я плохо знала его биографию. Память хранила лишь отдельные факты. Помнила, что в 1910 году Галлер окончил Строгановское училище в Москве и поступил в Петербургскую академию художеств. В 1914-м талантливый выпускник получил стипендию и ухал в Италию для совершенствования мастерства. Уезжал на три года, а задержался за границей на целых двадцать лет. После революции семнадцатого художник не решился возвратиться и остался на чужбине. Из Италии перебрался в Париж и уже через несколько лет стал знаменитостью. Галлер был действительно талантлив, его картины хорошо покупались. Причем не только частными коллекционерами, но и музеями. Точно помню, в одном из номеров «Жар-птицы» читала сообщение, что три картины Валерия Галлера куплены филиалом Лувра. Но главное было не это. В 1934 году художник вернулся из эмиграции и поселился в этом городе. Он здесь родился и вырос, так что нет ничего удивительного, что после долгих скитаний по чужбине, после многолетней ностальгии он обосновался в городе своей юности. Рассудив, что жизнь и творчество столь знаменитого земляка обязательно должны найти отражение в экспозиции местного музея, я туда и отправилась. Мной двигало вовсе не стремление подробнее познакомиться с биографией художника, с этим вполне можно подождать и до следующего дня, меня мучило желание разобраться с картиной. Уверениям мужичонки, что полотно является семейной реликвией, я ни на миг не поверила. Мало того, что он не смог дать вразумительного ответа ни на один вопрос, так невооруженным взглядом было видно: моя любознательность его пугает. А стоило ему получить деньги, как он тут же испарился. Не будь я твердо уверена, что полотно не новодел, точно бы насторожилась. Но сомнений у меня не возникло, покупку я сделала без колебаний и теперь хотела знать историю приобретенной мной картины. Я еще не решила, что буду делать с ней дальше, оставлю себе или продам, однако то, что картина с «историей» стоит значительно дороже просто картины, знает каждый торговец предметами искусства. Неизвестно почему, но коллекционеров очень привлекают произведения, за которыми тянется шлейф приключений. И вот какая странность: чем загадочнее, кровавее и скандальнее история, тем выше продажная цена. Я, конечно, не предполагала отрыть что-то необычное, но упустить возможность разузнать, с кого писался портрет, стало бы с моей стороны непростительным легкомыслием. Я понятия не имела, как долго Галлер прожил в этом городке, но тридцать четвертый и тридцать седьмой годы разделяет не такой уж большой срок.

Я стояла в зале, посвященном местным знаменитостям, и тосковала. Если не считать нескольких отпечатанных на машинке табличек с основными вехами жизни художника него портрета, больше ничего. Ни единой картины, ни единой копии. Представление о творчестве должны были дать репродукции, вырезанные из выставочных каталогов. Экспозиция имела настолько убогий вид, что глаза б на нее не глядели. И самое печальное, что среди всех этих вырезок не нашлось изображения моей картины.

Покрутившись на месте, решила, что второпях что-то пропустила, и еще раз обежала зал. Конечно, ничего не обнаружила и расстроилась еще больше.

Только сдаваться после первой же неудачи не в моих правилах, и я завертела головой в поисках смотрительницы. Она обнаружилась в дальнем углу зала на мягком диванчике. Странно, но дама не дремала, как это принято у ее коллег, а с интересом наблюдала за мной. Она хоть и пребывала уже в весьма преклонных годах, но, судя по взгляду, остроту ума не потеряла. Расплывшись в улыбке, я устремилась к ней:

– Добрый день.

– Добрый, – усмехнулась она в ответ, и в выцветших от времени глазах заплясали смешинки.

Я поняла, что в оценке не ошиблась, и приступила к делу:

– Вы давно здесь работаете?

– Всю жизнь при музее. А в чем дело?

– Да вот приехала в город и хочу ознакомиться с местными достопримечательностями. Не подскажете, что у вас особенно интересно?

– А все! Наш монастырь, к примеру, основан в конце шестнадцатого века. Таким большим влиянием пользовался, что сюда цари на паломничество приезжали. Вклады богатые делали. В середине семнадцатого века он получил значение царской резиденции. Здесь был возведен царский дворец и Троицкая церковь. Уже были в Троицкой?

– Собираюсь, – не моргнув глазом, соврала я.

– Сходите. Очень красивая церковь. На вензеля обязательно обратите внимание. Тот, что над входом, вылеплен после посещения Елизаветы Петровны. Она хоть и была дщерь Петрова, но особой гордыней не страдала, потому и инициалы свои приказала поместить на таком не бросающемся в глаза месте. А на потолке центрального придела другой вензель имеется. Приезд в монастырь Екатерины Второй им отмечен. Эта скромностью не отличалась, место выбрала видное и буквы повелела сделать большие. Еще иконостас там интересный. Пятнадцать метров высота, а ни одна деталь не повторяется.

Я слушала ее, поражалась широте знаний обычной сторожихи, но ни иконостас, ни русские царицы меня в тот момент не интересовали. Все мысли занимала картина.

– Я прошлась по залам и удивилась, какая бедная экспозиция, – попыталась перевести разговор ближе к теме.

– Война тут пронеслась, – вздохнула старушка. – Все, что в залах выставлено, по крохам собиралось. Как немцев выгнали и мы, сотрудники, зашли сюда, так буквально обомлели: все поломано, загажено, собор Рождества Богородицы взорван. Какой красоты был собор! Сказка! Не поверите, но мы плакали. А вошли в Троицкую церковь, увидели иконостас в целости и обмерли: надо же! Уцелел!

Разговор опять сворачивал не в ту сторону, и я попыталась вернуть его в прежнее русло:

– А в этом зале почему так скудно? В вашем городе жил такой известный художник, как Галлер, а ему отведен только один стенд. Неужели ничего, кроме скромных сведений о жизненном пути да нескольких фотографий, найти не смогли?

– Это не ко мне. – Служительница моментально замкнулась. – Научные сотрудники да директор музея решают, что и в каком объеме выставлять, а я просто сторожиха.

– А почему нет ни одной его картины? – не отставала я, игнорируя ее явное нежелание продолжать разговор.

Обычно моя настырность давала желаемые результаты, но только не в этом случае. Она просто встала и ушла.