Текст книги "Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн"

Автор книги: Валентин Тараторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

«Они отличные лучники. Через реки они переправляются в любом месте на переносных, сделанных из кожи лодках. Они сильны телом, коренасты, безбожны, безжалостны».

«Они владеют множеством крупного и мелкого скота и табунов коней. А кони у них чрезвычайно быстрые и могут трёхдневный путь совершить за один (день). Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, (а) не сзади».

«Одеты они в невыделанные воловьи, ослиные или конские шкуры. Доспехи у них (сделаны) из нашитых (на кожу) железных пластин; ими они пользуются до сего времени. Но, о чём не без сожаления можем сказать, теперь-то они вооружились награбленным у побеждённых христиан оружием, лучшим и более красивым, дабы, (по замыслу) разгневанного Бога, мы были преданы более позорной и страшной смерти (нашим) собственным оружием. Кроме того, (теперь) они владеют лучшими конями, вкушают изысканнейшие яства, наряжаются в красивейшие одежды. Эти татары, несравненные лучники…»

«Говорят, что, если не хватает пищи, кони их, которых они ведут с собой, довольствуются древесной корой и листьями и корнями трав; и всё же в нужный момент они всегда оказываются чрезвычайно быстрыми и выносливыми».

«Из их кож (животных – В.Т.) они изготовляют себе, хотя и лёгкие, но всё же непробиваемые доспехи. Они привычны не к очень рослым, но очень выносливым коням, довольствующимся небольшим количеством корма, на которых сидят, крепко к ним привязавшись; они без устали и храбро сражаются копьями, палицами, секирами и мечами, но предпочтение отдают лукам и метко, с большим искусством из них стреляют. Поскольку со спины они защищены хуже, чтобы не обращаться в бегство, то отступают под ударом лишь тогда, когда увидят, что знамя их вождя двигается вспять» (261, с. 136—150).

Уже давно известно, что в отрядах кочевников наравне с мужчинами сражались и женщины. Это подтверждает Пётр, русский архиепископ, сбежавший от татар:

«Женщины (их) – прекрасные воины и особенно лучницы. Доспехи у них из кожи, почти непробиваемые; наступательное оружие (сделано) из железа и напоено ядом. Есть у них многочисленные устройства, метко и мощно бьющие» (261, с. 152);

Некий венгерский епископ тоже вносит свою лепту в описание монгольских воинов и их коней:

«Кони у них хорошие, но глупые. Ведь много коней слег дует за ними сами по себе; так что если один скачет верхом, то за ним следует 20 или 30 коней. Панцири у них из кожи, и они прочнее, чем из железа, и точно также конская сбруя»… «Они более искусные лучники, чем венгерские и команские, и луки и них более мощные» (261, с. 153—154)

^{Рис. 63. Монгольские легко (внизу) и тяжеловооруженный (вверху) всадники. XIII-XIV вв.}

Важные сведения о тактике монгольских легковооружённых всадников сообщает нам Сигизмунд Герберштейн. Правда, они относятся к XVI в., но, как мы уже сказали, конная тактика на Руси и в степях не изменялась до этого периода:

«У них в изобилии имеются лошади, (хотя) с низкой холкой и малорослые, но крепкие, (одинаково) хорошо переносящие голод (и работу) и питающиеся ветками и корой деревьев, а также корнями трав, которые они выкапывают и вырывают из земли копытами. Московиты уверяют, будто эти лошади под татарами быстрее, чем под другими. Эта (порода) лошадей называется «бахмат». Сёдла и стремена у них деревянные, за исключением тех, которые они отняли или купили у соседей-христиан. Чтобы сёдла не натирали спину лошадей, они подкладывают под них траву или листья деревьев. (На лошадях) они переплывают реки, и если убоятся силы наседающих врагов, то (в бегстве) бросают сёдла, одежду (и всякую другую поклажу и) оставив только оружие (мчатся во весь опор). Их оружие – лук и стрелы; сабля у них редка. Сражение с врагом они начинают издали и очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их преследовать, то (при первой возможности) татары пускают назад в них стрелы; затем, внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов. Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полёта стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом (по кругу) наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок. Правда, для этого у них есть опытные в сих делах вожатые, за которыми они следуют. Но если эти (вожатые) или падут от вражеских стрел, или вдруг от страха ошибутся в соблюдении строя, то всем войском овладевает такое замешательство, что они не в состоянии более вернуться к порядку и стрелять во врага. Такой способ боя из-за сходства называют «пляской». Если же им приходится сражаться на узком пространстве, то такой способ боя уже неприменим, и поэтому они пускаются в бегство, так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в правильной битве. В седле они имеют обыкновение сидеть, поджав ноги, чтобы иметь возможность легче поворачиваться в ту или другую сторону; если они случайно что-либо уронят (и им нужно будет поднять это с земли, то, не вынимая ног из стремя), они поднимают (вещь) без труда. (В этом они столь проворны, что) могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копьё, они уклоняются от удара, соскользнув на один бок и держась за лошадь только одной рукой и ногой. При набегах на соседние области каждый ведёт с собой, смотря по достатку, двух или трёх лошадей, чтобы, когда устанет одна, пересесть на другую и третью; усталых же лошадей они в это время ведут на поводу. Уздечки у них самые лёгкие, а вместо шпор они пользуются плёткой. Лошадей они употребляют только холощёных, потому что таковые, по их мнению, лучше переносят труды и голод» (19, с. 168—169).

Автор ничего не говорит о тяжеловооружённых воинах, хотя известно, что кочевые народы с успехом их использовали до XVII в.:

«В допросе алтыновы послы про Мугальскую землю сказали, что владеет ею Алтынцарь, а слывут де они Чёрные Мугалы, а кочевьем та Мугальская земля до Китайского государства есть. А бой у мугальских алтыновых людей луки, копья, сабли, а вогненого бою нет. А ездят на бой против недругов своих в збруях, в куяках, и в шеломах, и в наручах, и в наколенках, а у иных де у лутчих людей и лошади бывают на боях в железных доспесех и в приправах» (71, с. 286).

Кроме Плано Карпини, о монгольских конских доспехах упоминает Рашид ад Дин (112, т. 3, с. 145). Подтверждением тому служат также многочисленные среднеазиатские миниатюры, сохранившиеся до наших дней (244, с. 267; 204, т. 1, с. 717).

А.Н. Кирпичников ошибается, говоря, что копейный бой не был характерен для монголов (222, с. 15). Это мнение опровергают и русские летописи и записи Рашида ад Дина, где автор приводит множество случаев боя монгольских воинов на копьях в плотном строю (112, т. 3, с. 68, 80, 184; 112, т. 1, с. 37, 41, 83, 85, 101, 103, 105, 174). Кроме того, монголы широко использовали дротики (джириды) (112, т. Зс. 91)и самострелы (112, т. 4, с. 80), но последние употреблялись, видимо, многочисленными наёмниками из Средней Азии и Китая:

«Когда это назначение было сделано, (Менгу-каан) послал в Хитай гонцов, чтобы доставили тысячу китайцев камнемётчиков, огнемётчиков и арбалетчиков» (112, т. 3, с. 23).

* * *

Как и Европа, Русь испытывала сильное влияние Востока в выведении пород лошадей. Лучшие кони доставлялись из Персии или Средней Азии, но основную массу животных для простых воинов покупали, захватывали или меняли у ближайших кочевых народов, живших в Приволжских и Донских степях. Возможно, какое-то число их вылавливали в диких табунах, в те времена в изобилии водившихся в степях и лесостепях, и приручали. Об этом вспоминает Владимир Мономах:

«…Коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких» (39, с. 67; 185, с. 27—28). Известно, что Святослав, в своё время, брал дань с венгров «сребром и конями» (185, с. 27).

По-настоящему разводить табуны природные условия позволяли лишь южным княжествам. Так в летописях отражён момент, когда в междоусобной войне князья Давыдовичи во время набега угнали у Новгород-Северских князей Ольговичей 3000 кобыл и 1000 жеребцов (300, т. 2, с. 12). Даже китайские средневековые авторы сообщают:

«Сия страна (Русь – В.Т.) производит отменных лошадей и богатые разводят их в великом множестве»[117]117
  Н.Полевой. История Русского народа. – М., Вече, 1997, т. 2, с. 532.


[Закрыть].

Лошадей в летописях делят на «милостных» (?), «сумных» – видимо, вьючных; «поводных» – верховых и «товарных» (здесь непонятно, то ли они шли на продажу, то ли предназначались для гужевой работы, например, перевозки товара) (185, с. 28; 300, т. 2, с. 21). Наиболее ценных коней называли «фарами» (фарями) или «скоками» (185, с. 28). Пётр Петея де Эрлезунд оставил нам рассказ о любимом коне князя Владимира Мономаха, родословная которого, якобы, восходила к коню Александра Македонского – Буцефалу:

«Русские сказывают также, что у этого Владимира Мономаха был конь, происходивший от лошади Александра Великого, Коровья голова: на лбу имел пятно и был особенного цвета с чёрными полосами по спине и хвосту; когда было наденут на него конский убор и снарядят совсем на войну, он никому не давал на себе ездить, кроме Князя, да ещё конюха, который ходил за ним, однако же соблюдал при том такую разницу, что когда садился на него слуга, он ходил дурно, медленно, некрасиво, повесив уши и голову, точно какой ленивый осёл; когда же нарядят его в пышное седо и сбрую, и он заметит, что поедет сам Князь, тотчас приосанивался, поднимал голову и уши, бил копытами в землю, ржал и храпел ртом и носом до того, что все пугались. Если Князь стегал его немного кнутом и начинал уговаривать, он красиво рисовался, кидался из стороны в сторону, делал скачок за скачком, как молния, подлетал к своему ездоку, огрызался, лягался на удивление всем. У него была ещё и такая повадка, что всегда хотел стоять в конюшне, на самом верхнем месте, и там позволял управлять с собой, как с ягнёнком. Если же поставят его на другом месте, он перерывал пополам узду и поводья, прибегал на главное место, и когда там стояла другая лошадь, кусал её до тех пор и не успокаивался, пока не дадут ему этого места» (155, с. 103).

Кони из Руси очень ценились в Западной Европе. Во французском эпосе не раз упоминается этот факт. Немецкие купцы покупали много животных в Смоленском княжестве (200, с. 108-109).

Летописи донесли до нас трогательный рассказ об отношении к своему боевому другу князя Андрея Юрьевича в битве под Лучском (1149 г.), перевести который на современный язык можно следующим образом:

«И вышли из города Лучска пешие воины, началась перестрелка с ними; князь Андрей Юрьевич атаковал их и сломал копьё в теле своего противника, и тут много его воинов перебили пешцы и самого князя Андрея Юрьевича ранили. Конь его был поражён двумя копьями, а третьим копьём попали в переднюю луку седла, а со стен города в него, как дождь, летели камни.

…Конь весь израненный донёс его до отца (Великого князя Юрия Владимировича Мономаха – В.Т.) и в тот час пал. Он же забыл о своих ранах, подошёл к коню и прослезился над ним, как от большой беды, и повелел поставить сруб и там похоронить коня своего» (95, с. 181—182).

Любопытно передают былины рассказ о том, как Киевский князь Владимир поспорил с «Иваном Гостиным сыном», что тот не сможет за время от утренней службы до вечерней проскакать на своём коне от Киева до Чернигова и обратно (то есть 270 вёрст). Спор князь проиграл.

Известно, что Владимир Мономах, большой любитель коней, совершал подобное: «…из Чернигова до Киева нестишьды (сотни раз) ездих по отцю – днём есм переездий до вечерни»[118]118
  В.Калугин. Герои русского эпоса. – М, Современник, 1993, с. 73.


[Закрыть] (39, с. 67). Видимо, этот факт и был переосмыслен сказителем.

* * *

Проще всего определить технику боя средневекового кавалериста по конструкции его седла.

Поскольку в Европе предпочтение отдавалось копью, то типичным для снаряжения рыцарского коня было так называемое «ясельное» седло. Этот тип сформировался не сразу. Только с XII в. он начинает приобретать характерные для него черты. На Байекском ковре (204, т. 1, с. 577) видно, что посадка всадника хотя и стала ближе к классической манере средневековья (ноги вытянуты, колени почти не согнуты, стопы воина опущены значительно ниже живота лошади), но луки седла ещё несовершенны.

Такой способ обеспечивал большую устойчивость воина в момент копейного удара. Вытянув ноги вниз и чуть вперёд, и уперевшись ими в стремена, он получал надёжную опору, корпус же откидывал назад и опирался на заднюю луку седла. В связи с тем, что ноги оказывались слишком далеко отодвинуты от боков лошади, всадник надевал шпоры большого размера, чтобы не прилагая усилий, лёгким движением ноги, почти не меняя посадки пришпорить коня в нужный момент.

С XII в., чтобы ещё более увеличить устойчивость всадника, стали изготавливать сёдла с «яслями». Задние луки имели своеобразные спинки, охватывающие талию рыцаря, сама лука стала гораздо выше и шире (161, с. 153). В конском доспехе делался специальный разрез, позволяющий коннику пришпоривать коня. Посадка рыцаря была довольно низкой, потому что седло делалось без специальных полок, приподнимающих его. Оно плотно прилегало к спине животного, что значительно снижало его подвижность.

К XIV в. стала увеличиваться и передняя лука рыцарского седла. Она служила дополнительным прикрытием живота и бёдер воина. Однако не стоит считать, что все европейские всадники пользовались такими сёдлами. Легковооружённым метателям дротиков и стрелкам эти конструкции были ни к чему, так как их способ боя требовал большей подвижности и возможности легко, без затруднений спешиваться. Сёдла лёгких конников обычно имели луки небольшого размера, а длина стремян регулировалась самим воином (307, с. 245; 344, с. 35).

На Востоке сложились другие традиции. Можно поставить под сомнение использование шпор в этом регионе. Хотя В. Бехайм прямо указывает на то, что мавры, арабы и турки использовали шпоры (161, с. 171), А.Н. Кирпичников, говоря о татарах, утверждает противоположное (222, с. 48). Во всяком случае, археологическими материалами не подтверждено их применение степняками. В то же время на гравюрах XVI—XVII вв. у турецких всадников шпоры показаны (19, с. 375; 216, т. 3, с. 21), упоминаются они и у сарацинских воинов в мемуарах Жана сира де Жуанвиля:

«В тот же миг сарацины пришпорили коней и кинулись на крестоносцев…» (216, т. 4, с. 422).

Но первый случай можно объяснить заимствованием турками шпор у европейцев в более позднее время, а второй отнести к литературному обороту. Во всяком случае, на среднеазиатских миниатюрах хорошо видно, что лошади восточных конников были снабжены доспехами несколько иной конструкции, чем в Европе. Они не имели характерных разрезов на боках, а, стало быть, пришпорить коня через броню было невозможно. Правда, существует статуэтка рыцаря из слоновой кости (конца XIV – начала XV вв.), конский доспех которого также не имеет разрезов, но, тем не менее, на воине шпоры надеты (161, с. 164). В данном случае этот факт следует отнести к ошибке мастера, изготовившего фигурку, потому что пришпорить коня сквозь кольчужную попону всадник не смог бы.

Восточному воину, с детства имеющему дело с лошадьми, видимо, было достаточно для управления животным пользоваться поводом и движениями корпуса. При наличии брони нагайку он не применял – в этом не было смысла. Конструкции сёдел отличались от европейских. Они снабжались внутренними полками, несколько поднимающими всадника над спиной коня. Мягких подушек не было, а задняя лука, хотя и делалась довольно высокой, никогда не снабжалась яслями. Посадка тяжеловооружённого была сходна с рыцарской. Воин держал ноги вытянутыми, чтобы удобнее было пользоваться копьём (188, с. 67—69). В целом, такая посадка была менее устойчивой при таранном ударе, зато давала возможность быстрее менять оружие, пользоваться луком и свободней двигаться.

Лёгкие восточные стрелки использовали высокие сёдла с подушками или без них. Стремена были короткими и часто широкими. Это давало возможность воину, приподнявшись на них и удерживаясь только шенкелями[119]119
  Шенкель – внутренняя сторона ноги от колена до стопы.


[Закрыть], балансировать корпусом и, амортизируя ногами, вести прицельную стрельбу из лука в любую сторону.

Удобство заключалось в том, что воин избавлялся от тряски во время скачки, стоя на коротких стременах он сохранял корпус в относительном покое даже на быстрых аллюрах. При такой посадке использовать шпоры было опасно, так как они могли серьёзно поранить коня, всадники применяли нагайку.

На Руси были известны посадки всех перечисленных типов. Судя по многочисленным миниатюрам Радзивиловской летописи, тяжеловооружённые дружинники могли сражаться и в ясельных сёдлах европейского образца, и в восточных. Легковооружённые также использовали и высокую посадку, и низкую. Как гласит текст «Рифмованной хроники»:

«Русские сильно понукали своих коней плетьми и шпорами…» (252, с. 207).

Позже, к XVI в. среди лёгких воинов распространилась высокая посадка. Её характеристику даёт Гербенштейн:

«Лошади у них маленькие, холощёные, не подкованы; узда самая лёгкая; сёдла приспособлены с таким расчётом, что всадники могут безо всякого труда поворачивать во все стороны и стрелять из лука. Сидя на лошади, они так подтягивают ноги, что совсем не способны выдержать достаточно сильного удара (копья или стрелы). К шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плёткой, которая всегда висит на мизинце правой руки, так что в любой момент, когда нужно, они могут схватить её и пустить в ход, а если дело опять дойдёт до оружия, то они оставляют плётку, и она свободно свисает с руки».

«Далее, повод узды у них в употреблении длинный, с дырочкой на конце; они привязывают его к (одному из) пальцев левой руки, чтобы можно было схватить лук и, натянув его, выстрелить (не выпуская повода). Хотя они держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть одновременно, однако ловко и без всякого затруднения умеют пользоваться ими» (19, с. 114).

А.Н. Кирпичников ошибочно полагает, что в этот период всадники на Руси стали меньше применять копья. Он считает, что высокая посадка была присуща всей русской коннице (222, с. 20), На самом деле в данный период, точно также же, как и прежде, существовало три основных типа конников: тяжело-, средне-[120]120
  Средневооружённых можно не брать в расчёт, так как эти воины всё равно использовали посадку одного из двух вариантов, в зависимости от желания и мастерства всадника.


[Закрыть] и легковооружённые. Манера седлания коня имела два варианта и Гербенштейн подтверждает это:

«К шпорам прибегают весьма немногие…»

«Некоторые из более знатных носят панцирь, латы, сделанные искусно, как будто из чешуи, и наручи; весьма у немногих есть шлем (заострённый кверху наподобие пирамиды).

Некоторые носят шёлковое платье, подбитое войлоком для защиты от всяких ударов; употребляют они и копья» 919, с. 114).

Лишь с усовершенствованием огнестрельного оружия необходимость в доспехах стала отпадать (конец 16 – нач. 17 вв.), но на Руси этот процесс шёл медленнее, чем в Европе.

ГЛАВА 5.
Конница в эпоху пороха

КОННИЦА ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ XVI—XVII вв.

Серьёзное внимание Лёгкой коннице в Западной Европе[121]121
  Исключая Испанию и Италию, где она существовала и ранее.


[Закрыть] стали уделять после Итальянского похода французской армии под командованием Карла VIII (1483—1498 гг.), описанного в мемуарах Филиппа дё Коммина.

Впечатлённый действиями стратиотов, король нанял их на службу, числом, якобы, до 8000. Они составляли ядро французской лёгкой кавалерии до прихода к власти Генриха III (1574—1589 гг.), который расформировал этот корпус (197, с. 198). Как уже говорилось, стратиоты не были конными стрелками, и основным их оружием был дротик – арцегай. В то время стали популярны женетеры[122]122
  От фр. женет – короткий дротик.


[Закрыть] (гинеты), набираемые, в основном, из южных районов Франции.

Вооружение и способы действия этих воинов были такими же, как у стратиотов. Кроме дротика, они часто употребляли небольшой щит и разнообразное короткое холодное оружие. Стрелков среди женетеров было очень мало. Всадники ездили на маленьких лошадях и пользовались высокой восточной посадкой на коротких стременах (197, с. 198). Популярность женетеров была столь велика, что их нанимали практически во всех странах Европы. И стратиоты, и женетеры могли сводиться в отдельные корпуса, или их присоединяли к ротам жандармов, где они составляли задние шеренги построений.

Очередной король Франции Людовик XII (1498– 1515 гг.) ввёл новый вид лёгкой кавалерии – аргулетов. Изначально их основным оружием были арбалеты и луки, позже многих из аргулетов стали вооружать аркебузами и пистолетами. Тактика их была подоона тактике стратиотов и женетеров. Как вид кавалерии аргулеты исчезли при Карле IX (1560-1574 гг.) (197, с. 197-198).

При Франциске I (1515—1547 гг.) появляются кренекены, названные так из-за крюка, которым натягивали тетиву арбалета (212, с. 256-257).

Попытки вооружить всадников огнестрельным оружием предпринимались ещё во второй половине XIV в., но из-за его несовершенства все они оказались неудачными.

Первым подразделением конных стрелков считается отряд, организованный итальянцем Камилл о Вителли в 1496 г. (196, с. 42, 112), в начальный период Итальянских войн (1495—1515 гг.). По всей вероятности, конники были вооружены и пистолетами, и аркебузами. Затем это нововведение быстро распространилось по всем армиям Европы.

В книге «Военная дисциплина», её автор Дю-Беллем французскую кавалерию (в 1548 г.) делит на четыре типа всадников: рыцари – жандармы, легковооружённые – шевележеры, стратиоты и аркебузеры. Каждую конную роту составляли 100 жандармов, 100 шевележеров, 50 аркебузеров и 50 стратиотов (196, с. 112).

В правление Генриха II (1547—1559 гг.) во французской армии появляется новый тип лёгкой конницы – карабены. Ими отчасти заменили аргулетов и стратиотов, и каждой конной роте стало придавать 50 карабенов. Преимуществом этих воинов перед аргулетами было то, что они вооружались укороченным и облегчённым типом аркебузы – карабином. Тактические же методы лёгкой конницы оставались прежними: бой в рассыпном строю и, если угрожала опасность рукопашной атаки противника, – уход за линию своих жандармов (197, с. 199, 202).

Некто Рабютен в своих воспоминаниях описал въезд французской конницы в город Мец (1552 г.), во время так называемой Шмалькальденской войны (1552—1556 гг.) между французским королём Генрихом II и Карлом V, являвшимся одновременно королём Испании и Священной Римской империи:

«Жандармерия, числом от 1000 до 1100 человек, на рослых французских, испанских или турецких лошадях, с ног до головы одетая в латы, имея снаряжение цветов своих капитанов, с копьём, шпагой и кинжалом или чеканом; за ними – их свита из стрелков и кнехтов, начальники в роскошном уборе, в золочёных чеканных панцирях, с перевязями, расшитыми золотом и серебром, стрелки с лёгкими пиками, с пистолетами в седельных кобурах, на лёгких доброезжих конях, все и вся такие блестящие, как только можно представить» (196, т. 4, с. 112—113).

Знаменитые немецкие рейтары появились при внуке императора Максимилиана I – Карле V (1519-1556 гг.). Впервые их упоминает в своём письме от 1552 г. некий Лацарус Швенди, и называет «чёрными рейтарами». В 1554 г. в императорском лагере под Намюром стояло 1500 чёрных рейтар, «все со значками на пиках». Рабютен пишет: «чтобы… нас застращать, они сделали себя совершенно чёрными, как настоящие черти» (196, с. 116).

Авторы «Всемирной истории войн» сообщают, что боевое крещение рейтары приняли в бою при Ранти (1544 г.), когда Карл V лично возглавил вторжение в Южную Францию (204, т. 2, с. 152, 216). Однако, здесь, несомненно, допущена ошибка. Бой при Ранти произошёл не в 1544 г., а в 1554, в тот момент, когда Карл V вступил в Пикардию и потерпел поражение от Франциска Лотарингского герцога де Гиза (204, т. 2, с. 217; 515, с. 186). По Дельбрюку же, первый бой, в котором принимали участие рейтары, произошёл раньше – в 1552 г., недалеко от Нанси, близ Сен-Венсена. Ими командовал Альбрехт Алкивиад, вступивший в бой с герцогом Омальским. Новая тактика буквально вызвала шок у французских всадников. Множество их лошадей было убито, а в рукопашной взято в плен или погибло больше всего знати. Попал в плен и герцог Омальский, получивший несколько огнестрельных ран (196, с. 121).

Сложное политическое положение Германии, и повсеместные крестьянские бунты на её территории мешали созданию надёжной материальной базы для организации полноценной, хорошо обученной многочисленной конницы из дворян, их слуг и наёмников. Поэтому Карл V пошёл по самому простому пути, и, как когда-то его дед организовал ландскнехтов, так и он создал рейтарские полки. Туда мог поступить любой желающий, независимо от его социального статуса; будь он дворянин, горожанин или крестьянин.

Новые требования ведения войны не позволяли в достаточной степени обучить кавалеристов правильной посадке и управлению конём. Три месяца, отведённые на подготовку, были просто мизерным сроком (196, с. 131). Командиры нашли оптимальный выход из этой ситуации. В бою первую шеренгу и фланги рейтар составляли из воинов-дворян, имевших некоторый опыт в обращении с лошадью, а следом за ними выстраивали остальных конников. Причём, ввиду низкой индивидуальной выучки, рейтары строились в один огромный квадрат: 17 шеренг по 100 всадников в каждой. Встречались и более крупные соединения.

^{Рис. 64. Рейтар XVI столетия.} 

На первый взгляд, как будто, такой боевой порядок является полной нелепицей. Мы уже много говорили о том, что создавать большие плотные массы всадников не имело смысла. Но идея новой тактики была направлена не на прорыв фронта противника с помощью холодного оружия (естественно, управлять эдакой махиной в рукопашном бою было бы невозможно), а на его обстрел из пистолетов. Кроме того, находясь в общей массе, плохо обученные конники чувствовали себя намного увереннее и защищённее. Как вспоминает в своих мемуарах маршал Таванн:

«С тех пор, как при Карле V… были изобретены пистолеты, немецкое дворянство, служившее до того в рядах ландскнехтов, село на коней и образовало эти эскадроны в 15 или 16 шеренг глубиной. Эти-то эскадроны и ходили в атаку, но не делали прорыва. Первая шеренга повёртывала налево, открыв дорогу второй, которая, в свою очередь, стреляет и т.д., образуя «улитку», чтобы снова зарядить свои пистолеты».

«В бою под Дрё… рейтарам совершенно незачем было производить этого маневра, так как их глубоко построенным эскадронам приходилось иметь дело с тонкой цепью французских рыцарей[123]123
  «Тонкую цепь французских рыцарей» ни в коем случае не стоит принимать за редкую цепочку отдельных всадников, как это делал Дельбрюк, а позже и другие историки. Речь здесь, несомненно, идёт о построении колонн, в 5—10 шеренг каждая, в одну линию (196, с. 115).


[Закрыть]

Рейтары обзаводились большим количеством пистолетов и носили их не только в седельных кобурах, но и за поясом, даже за голенищами сапог. Так, в письме Мочениго своему дожу от 1546 г. сказано следующее:

«Конница императора очень боится неприятельскую как из-за её числа, так и из-за её прекрасного конного состава, и потому ещё, что многие рейтары имеют по три малюсенькие кремнёвые аркебузы, одна – у луки седла, другая – сзади седла, а третья – в одном из сапог; так что императорские шевалежеры говорят, что в стычках они никогда не чувствуют себя в безопасности, ибо после выстрела из одной аркебузы рейтар берёт в руку другую и часто, даже убегая, кладёт третью себе на плечо и стреляет назад» (196, с. 117)-

Испанец Федерико Бадоэро (1557 г.) говорит о том же способе боя испанских «ферраруоли», созданных по образцу немецких рейтар (196, с. 464).

Иметь при себе такое количество пистолетов (по 4—5 штук) заставляла не только боязнь всадников вступать в рукопашную схватку, но и ненадёжность конструкции оружия того времени. Кремень быстро снашивался, а затравное отверстие покрывалось нагаром и искра не попадала в канал ствола. В бою счищать нагар было некогда, поэтому один пистолет заменяли другим.

Изначально рейтары делились на пикинёров, стоящих в первой шеренге и на флангах, и пистольеров – всех остальных конников. Пиками снабжались воины, имевшие наилучшую подготовку и более качественных лошадей, кроме пик, они вооружались пистолетами и шпагами.

Во время стрельбы пику закидывали за плечо или, держа её в одной руке, стреляли из пистолета другой. Позже (к середине XVI в.) от пик вообще отказались (196, с. 116).

Атака производилась шагом, иначе такая масса конницы немедленно расстроилась бы.

По мере того, как всадники приобретали навык в управлении лошадьми, рейтарские полки стали делиться на более мелкие подразделения и перестали ходить в бой в едином строю.

Можно задаться вопросом, почему же вражеские конники, построенные более мелкими отрядами и, соответственно, имеющие большую маневренность и возможность атаковать конное каре немцев со всех сторон, не пользовались ею? Тем более, что при слабой подготовке рейтар, многие из них, в основном стоявшие в задних шеренгах, вообще стреляли в воздух. О том говорит Де-ля-Ну (196, с. 118). Исчерпывающий ответ на этот вопрос даёт нам Гаспар де Со-Таванн (умер в 1573 г.), написавший сочинение «Школа истинного военачальника». О французской коннице того периода он пишет:

«Самое плохое в прошлом это то, что они (французские кавалеристы – В.Т.) сражались цепью: отдельные полки шли в бой, разделённые пешими солдатами, артиллерией и прочим, так что им было неудобно при случае соединиться одним с другими, чтобы усилить друг друга по надобности. К тому же даже в чистом поле они неохотно присоединялись один к другому, разве если наместник короля окажется на месте и прикажет им это сделать, ибо каждый хочет проявить собственную храбрость, не принимая во внимание ни соседей, ни, так сказать, той горы неприятельских войск, которая готова на них обрушиться, ни страха отдельных солдат, которые, чувствуя свою слабость и опасаясь превосходства сил противника, стараются выбраться из строя, думая не столько о победе, сколько о сохранении жизни при встрече с такой колонной, в которой все люди идут сплочённо, чтобы напасть вчетвером на одного, как мы говорили выше».

«Желательно формировать роты по 80—100 человек в каждой, составлять их из одних земляков, которые хорошо друг друга знают, что укрепит их спайку; роты должны объединяться в полки по 500 бойцов».

«Развёрнутая цепь конницы бесполезна; лучше всего эскадрон в составе 400 человек; эскадроны в 1500 и в 2000 человек, какие бывают у рейтаров одолели бы такой эскадрон, если бы они имели дело с одними этими 400 всадниками; но если иметь 1200 человек, разбитых натри отряда, которые одни за другим будут атаковать противника, то такие небольшие эскадроны будут иметь, намой взгляд, все преимущества на своей стороне. Большая масса людей, собранная в кучу, производит лишь сумятицу, и из них сражается лишь четвёртая часть. Такое множество солдат в одном эскадроне пригодно для рейтаров, потому что ³/₄ из них лишь челядь. Первая атака против этих крупных масс приводит их в расстройство, особенно, если она направлена во фланг; и если им удастся устоять против первой атаки первого эскадрона, то второй и третий, наверно их одолеют и разгромят, атакуя из конца в конец и прорываясь насквозь: стоит прорвать первые две шеренги, и остальная масса уже не представляет опасности. У кого наибольшее число эскадронов, по 300—400 человек в каждом, тот и должен победить» (196, с. 122).