Текст книги "Взрыв Секс-бомбы"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Секс-символ

Съемки продолжились, как только Сценарист прислал новые сцены уже с молодым героем. В этом варианте сценария в нее был влюблен ее бывший ученик.

– Мне сейчас сколько лет? – спросил Стас Режиссера.

– Двадцать пять.

– Значит, школьником мне было шестнадцать. Прошло девять лет. По сценарию учительнице вначале двадцать два, а через восемь лет – тридцать.

– В сценарии нигде не говорится о возрасте.

– Но зрители, как только увидят нас вместе, начнут подсчитывать, на сколько лет он, то есть я, моложе ее. Чтобы зритель не начал вести подсчеты и тем самым отвлекаться, лучше сразу внедрить в его сознание…

Слишком умен для актера, подумала Секс-символ. Такие довольно скоро начинают заниматься режиссурой. Пусть отвечает Режиссер.

Она умела боковым зрением следить за реакцией и сейчас заметила, что двадцатилетние гримерши, помощницы притихли. Все знали, что она старше Стаса на пятнадцать лет, но интересно, на сколько старше его она согласится быть в фильме?

Стас присел рядом с нею, давая возможность фотографу из глянцевого журнала сделать рекламные снимки. Продюсер вел рекламную компанию, как только начались съемки. Неужели мы смотримся как мать и сын, мелькнуло у нее в голове.

– Кто во всем видит только патологию, пусть подсчитывает, кто и на сколько старше, – раздражаясь ответил Режиссер и скомандовал: – Мотор! Начали!

Снималась сцена, где они сидели на заседании совета директоров. Стас наклонился к ней и шепотом сказал:

– Мы на «ты» не переходили.

– Перешли, – и Стас заложил свою руку ей за спину. Его рука спустилась ниже, подлезла под кофточку, оттянула трусики и стала гладить ее ягодицы. По сценарию его рука опускалась и зрители могли думать, что его ладонь находится на уровне ее ягодиц. Ошеломленная, она забыла текст. Если она сейчас встанет, чтобы дать ему пощечину, камера все равно зафиксирует его руку у нее в трусах.

Стас снова наклонился к ней и прошептал:

– Говори текст, пауза затягивается.

Наконец она вспомнила текст и сказала:

– Мальчик, тетя может рассердиться.

– Я уже не мальчик, – ответил Стас. – Я уже дяденька, а тетенькам всегда ведь нравится, если дяденьки их любят и гладят по попке.

В эти секунды актер, игравший роль председателя совета директоров, закрыл заседание, и все встали. Она в той толчее, которая при этом возникла, должна была дать ему пощечину, но он перехватил ее руку и произнес текст, не написанный Сценаристом:

– Я тебя очень хочу. Поедем к тебе сейчас.

– Почему ко мне?

– К тебе ближе.

– Если ты позволишь себе нечто подобное еще раз, ты будешь отстранен от роли.

– Какая у тебя нежная кожа… Поехали.

– Поехали, – неожиданно согласилась она.

Она знала, что у Стаса через час съемки на телевидении, и он уже едва успевал.

– У меня съемки в Останкино.

– Отмени, – сказала она.

– Умоляю, после съемок.

– Закончили, – она хлопнула в ладоши. – У главного героя съемки на телевидении.

– Когда будем заканчивать, решу я, – недовольно произнес Режиссер.

– Я предупреждала, что сегодня буду сниматься не полную сцену. Все съемки со Стасом проявить и отпечатать отдельно, завтра я буду смотреть этот материал, – сказала она.

– Ты же знаешь, что рабочий материал актерам не показывают.

– Я буду смотреть не как актриса, а как сопродюсер фильма.

Все притихли, ожидая ответа Режиссера. Ответа могло и не быть, но обычно после такого ответа режиссеру на завтрашних съемках роль могла исполнять уже другая актриса. Так поступали со своенравными и зарвавшимися.

– Пункты пять, шесть, семь, восемь, – добавила она.

В этих пунктах договора было записано, по каким причинам режиссер может быть отстранен от съемок и заменен другим.

– Ты же знаешь, такой женщине, как ты, отказать невозможно, – сказал Режиссер.

– Возможно, – проговорила она и после паузы добавила: – Но опасно для жизни.

Секс-символ достала мобильный телефон и набрала номер, хотя в павильоне обычно все свои мобильные отключали.

Она знала о запрете на разговоры по телефону из павильона и все-таки набрала номер своей приятельницы, чтобы договориться о поездке на теннисный корт. И все молча слушали, как она договаривается.

Назавтра, заперевшись в просмотровом зале на ключ, она посмотрела все эпизоды со Стасом. Она и Стас действительно смотрелись как мать и сын. Стас выглядит моложе своих лет, она – на свои годы. Стас был раскованным, не стеснялся своей худобы, она показалась себе зажатой. Однажды она расслабилась буквально на несколько секунд, и камера тут же зафиксировала складку жира над бедром. Стас ее переигрывал даже в эпизодах, где она говорила мало и почти не двигалась. А что будет в главных сценах?

– Я хочу посмотреть и другие пробы, – сказала она. Сказала, а не попросила.

На эпизодические роли пробовали актеров, уже знаменитых в те годы, когда она только начинала. Сегодня они с нею здоровались, как актеры здороваются с режиссерами, а теперь и с продюсерами, – вроде бы и раскованно, как с равными себе, но и очень почтительно. Теперь от нее зависело, утвердят ли их на эти небольшие, но роли.

Знаменитости играли плохо. В ролях деловых людей они выглядели грубоватыми, раздували животы и щеки, считая почему-то, что бизнесмены должны быть толстыми и медлительными.

– Глупые и толстые, – сказала она и спросила Режиссера: – Где вы видели толстых бизнесменов?

– Бизнесмены – люди, – ответил Режиссер, – поэтому они могут быть и толстыми, и худыми.

– Толстыми быть не могут, – возразила она. – Они еще слишком мало времени занимаются бизнесом, чтобы растолстеть. И старых бизнесменов у нас нет.

– Что вы предлагаете? – спросил Режиссер.

– Предлагать – это ваши обязанности.

– А ваши? – спросился Режиссер.

– Мои – высказывать сомнения.

– Я могу с ними согласиться или не согласиться?

– Можете, – сказала Секс-символ, – но если вы снимете говно при очень неплохом сценарии и при смете, когда не надо экономить на актерских гонорарах, у вас даже не будет привычных оправданий: мол, было мало денег, мне навязали актеров, которых я не хотел снимать, и так далее.

– Снимать именно этих актеров – разве не ваши рекомендации?

– Не мои, – подтвердила Секс-символ. – Я ничего и никому пока не рекомендую. Пока все рекомендуют только мне, а я посылаю всех к вам. Только вы можете принять окончательное решение.

И Секс-символ обворожительно улыбнулась лучшей из своих улыбок. Эта улыбка была у нее припасена для несостоятельных любовников. Улыбка прощения и надежды. Ничего, бывает. В следующий раз обязательно получится.

Она решила: надо поговорить с Продюсером о запасной кандидатуре Режиссера. Нужен более молодой, с большим энергетическим запасом. У пятидесятилетних озарений не бывает. В пятьдесят писатели пишут свои лучшие книги, но лучшие фильмы режиссеры снимают до пятидесяти. Хотя, наверное, и среди режиссеров бывают исключения. Она стала вспоминать самых известных режиссеров, которым было уже за пятьдесят. Они по-прежнему снимали профессиональные и даже интересные фильмы, но озарений не было. Все озарения закончились к пятидесяти. Но подобные умозаключения – не повод для отстранения Режиссера. Если затянуть время, отстранить его будет еще сложнее. К тому же существовала режиссерская солидарность: занять место отстраненного многие режиссеры просто не согласятся. Можно, конечно, поискать среди молодых, но о поисках Режиссер обязательно узнает, и начнется скандал, а ей не хотелось скандала. При сегодняшнем напряженном графике у нее не оставалось энергии на скандал.

Может быть, посоветоваться с Поскребышем? Конечно, Поскребыш ее не любит, но она жена Продюсера и должна быть заинтересована в успехе фильма. Разумеется, Поскребыш очень средняя актриса, но она неглупа и умеет просчитывать свою выгоду.

В мобильном телефоне Секс-символа был цифровой диктофон, и она продиктовала: «Поговорить по поводу режиссера с П.». Она не рискнула назвать ее Поскребышем – вдруг оставит где-нибудь телефон, и кто-то узнает, что бывшая подруга для нее по-прежнему Поскребыш.

Ассистентка

Она проснулась в хорошем настроении, потому что рано легла, выспалась, а вечером ей позвонил ее бывший любовник – Большой русский актер. Она рекомендовала его на роль учителя химии, который по сценарию влюблен в Секс-символ. Большой актер когда-то был любовником Секс-символа, потом ее любовником, а теперь был мужем студийной гримерши. На роль учителя Большого актера будет, конечно, утверждать Режиссер, но только с согласия Секс-символа.

Они встретились в ресторане Дома кино, и она его честно предупредила, что решать будет Секс-символ. Встреча была вполне официальной, она передала ему сценарий, а он пригласил ее пообедать в ресторане. Большой актер старше ее почти на десять лет. Однажды он увел ее с какой-то премьеры и повез на квартиру своего приятеля. Она в тот момент была счастлива – Большой актер выделил ее из сотен начинающих актрис! Он тогда уже разошелся с очередной женой и еще не женился на следующей. Она могла стать следующей, но не стала – Большой актер женился на дочери министра. Потом у него была еще одна жена, таджикская балерина, а теперь, потеряв все накопления после двух дефолтов, он женился на студийной гримерше, которая делала прически на дому женам преуспевающих бизнесменов.

Большой актер невысокий, спортивный, с резкими, правильными чертами лица, играл военных, милиционеров, инспекторов охоты и рыбной ловли и вообще руководителей. Он хорошо носил костюмы и мундиры, у него был многозначительный взгляд, и он мог играть умных, немногословных мужчин.

Теперь ему перевалило за пятьдесят, и он позволил себе небольшую модную небритость, что в учителях не поощрялось. Она его об этом сразу предупредила.

– Нет проблем, сбрею, – тут же согласился он.

Большой актер был одет в скучный по нынешним временам финский костюм в полоску, модный лет пятнадцать назад, когда костюм надевался только на премьеры и на праздники, его можно носить и двадцать лет. И ботинки на нем были хорошего качества, но старомодные, и галстук чешский, из плотного шелка, уже немодный. По заказанным рюмке водки, селедке и кофе она поняла, что Большой актер не при деньгах, и она тоже сделала скромный заказ: не осетрину, а судака и самый дешевый коньяк.

– Как Секс-символ? – спросил Большой актер.

– Муж американец, две машины, дача, сын учится за рубежом. Теперь она не только актриса, но и продюсер. Заказала сценарий под себя, достала деньги на съемки.

– Какая несправедливость, – сказал Большой актер. – Мы всю жизнь пашем, а вы, если у вас большая жопа и грудь, и замуж выходите за американцев и достаете деньги на фильм.

– Большая жопа и грудь у многих, но не многие становятся Секс-символами десятилетия, – возразила Ассистентка. – Наверное, это судьба – оказаться в нужном месте в нужное время.

– В нужной постели с нужным человеком, – поправил ее Большой актер.

– Но ведь ты тоже оказывался много раз в нужной постели и с нужной женщиной.

– Тоже верно, – согласился Большой актер. – Я пытался найти деньги. Ходил по банкам. Принимали. Поили кофе с коньяком, расспрашивали кто с кем спит, а назавтра забывали. По телевидению каждый месяц идет какой-нибудь фильм с моим участием, но меня помнят только пятидесятилетние женщины, а они и их мужья уже не занимают ключевых постов, не принимают решения. Старые фильмы не смотрят, у них и на новые-то нет времени. Вы с актерами заключаете договоры на фиксированную сумму или по количеству съемочных дней?

Она ждала этого главного для актера вопроса и ответила привычной отговоркой:

– Это продюсерские дела.

– И все-таки, сколько платят нынче актерам моей известности? Тысячу долларов в смену?

– Тысячу требует …ский. На меньшее не соглашается. И его уже никто несколько лет не снимает.

– А пятьсот я могу требовать?

– Съест-то он съест, да кто ему даст?

– Неужели за триста?

Она знала, что больше двухсот за смену Большому актеру не дадут. Его еще помнят ровесники, но они в кинотеатры не ходят. У нее в офисе были еще трое Больших актеров и один очень хороший, но очень пьющий актер, и всем она уже раздала сценарии. Режиссер был предусмотрительным и всегда имел актерский запас. Но у Большого актера были преимущества: Режиссер помнил его по учебе в Киноинституте, на Большого актера не надо шить одежду, он будет хорошо и органично смотреться в своих старомодных пиджаках и вечных ботинках.

Она не имела права называть актерам суммы, на которые они могли претендовать. Актер не должен знать, насколько сильно его хотят снимать. Но она по-прежнему симпатизировала Большому актеру и поэтому выдала почти служебную тайну. А тайна заключалась в высказывании продюсера:

– Все пять предложенных актеров одной примерно известности, одинакового таланта, поэтому и стоимость их одна и та же. Больше двухсот мы платить не сможем, потому что Секс-символ предельно завысила себе гонорар. Но она достала деньги, поэтому имеет на это право.

– Соглашайся на двести, – сказала она Большому актеру.

– Если я соглашусь, то все будут говорить, что я покатился вниз.

– Кто тебе не разрешает говорить, что ты снимаешься за пятьсот?

– А завтра кто-то заглянет в ведомость?

– Никто не заглянет. Уже несколько лет нет общих ведомостей на оплату. Все получают в конвертах, и никто не знает, кто сколько получил.

– Сейчас у меня плохо с деньгами.

«Не сейчас, а уже почти десять лет», – подумала она и пожалела Большого актера. Если бы он родился лет на двадцать позже, то нынче был бы нарасхват: сейчас требовались модные и крепенькие тридцатилетние мужчины на роли бандитов и спецназовцев.

Она вспомнила, как хотела выйти замуж за Большого актера. Теперь она знала, что после нескольких сытых и обеспеченных лет она была бы женой стареющего и малообеспеченного человека. Если бы не ушла в ассистенты, то сейчас торговала бы на рынке, чтобы содержать Большого актера. Ее роман с ним длился не больше месяца, но этот месяц запомнился. Большой актер запомнился и как любовник. Уже много лет она сравнивала с ним мужчин, с которыми спала, и он по-прежнему оставался лучшим. И только сейчас она поняла, почему хотела, чтобы на роль утвердили именно его. Она надеялась, что у них возобновится роман. Пусть ненадолго, на несколько дней, всегда приятно вернуться в счастливое прошлое.

Секс-символ

Она знала, что режиссеры перед съемками запивают от страха, и относилась к этому греху с пониманием. Она была знакома с конструкторами космических ракет, которые уходили в запой перед стартом, знала автомобильных гонщиков, запивающих перед соревнованиями. Им требовалась разрядка.

У нее тоже был страх перед началом съемок. Она пробовала выпить накануне, чтобы утром вместе с опустошением приходило спокойствие, но получалось наоборот. С утра частил пульс, она возбуждалась, потом почти засыпала на съемочной площадке. А несколько лет назад перед съемками у нее начались стойкие запоры. Кишечник не хотел опорожняться. Она начала делать клизмы.

И сегодня перед началом съемок она сделала клизму и вспомнила интервью кинозвезды тридцатых годов, когда та на вопрос о счастье ответила:

– Это когда опорожняется желудок.

Она приехала на студию. В гримерной ее уже ждала самая лучшая гримерша. Все запомнили, когда она отстранила гримера, который не сделал то, что она просила.

Она давно привыкла, что ее просьбы все расценивали, как приказ, который не обсуждается.

– Ты уволен, – сказала она тогда гримеру.

– Вы не можете меня уволить, – ответил гример, – я состою в штате киностудии.

Она никогда не спорила с обслугой. Пошла к начальнику цеха, и на этой картине гример уже не появился.

Стас был загружен в театре и не мог сниматься в ночных сменах, к тому же он был занят еще в трех фильмах, и каждый час суток у него был расписан. Для съемок он выделил пять дней с утра, записав в договоре, что его должны отвозить в театр за час до начала спектакля.

Поэтому с ним снимались сразу все сцены. Режиссер мог начать и с финальной сцены, но начали с их первой встречи.

Она накануне выучила все реплики, которые должна была произносить в кадре.

Стас пробубнил свои реплики и сказал:

– Здесь не нужны слова. Я просто буду вас рассматривать.

Он пробовал движения и жесты, которые ему предлагал Режиссер, соглашался или отказывался произносить реплики. Написанное Сценаристом не всегда укладывалось в нормальную разговорную речь.

Она проговаривала только то, что записано заранее, у нее не получались импровизации, и в первый же съемочный день она начала подстраиваться под Стаса.

После окончания первого дня съемок Секс-символ сказала Режиссеру:

– Я хочу посмотреть материал.

– После того, как подмонтирую.

– Подмонтируешь после того, как я посмотрю.

Она внимательно отсмотрела все дубли. Стас был интересен, ироничен и смотрелся моложе своих лет. У нее были только два-три интересных плана. Главную роль Стас явно перетягивал на себя.

Во второй день съемок она старалась быть энергичной и снисходительной, все-таки по роли он ее бывший ученик. И снова Стас ее переиграл. Перед концом съемок он спросил:

– Встретимся сегодня?

– У тебя же спектакль.

– После спектакля.

– Я рано уезжаю на дачу.

– Я приеду на дачу.

– И как я объясню это обслуге?

– Рабочая встреча.

– До утра?

– Не обязательно. Порадуемся друг в друге, и я уеду.

– Ночью сейчас ездить не безопасно. Если с тобой что-то случится, съемки остановятся. Я не могу так рисковать.

– Я тебя умоляю. Я теперь влюблен в тебя еще больше, чем в детстве. Пообещай.

– Обещаю.

– Когда?

– На неделе.

Стас должен был отсняться к середине будущей недели. Не захочет, не будет настроения – откажется. Одна из ее давних подруг рассказывала, что Стас – хороший и опытный любовник. В последние годы у нее был только один любовник. Обычно она поддерживала связь как минимум с двумя мужчинами, потому что при одном мужчине у нее всегда возникало чувство неуверенности. Она все делала с запасом. Эта потребность осталась в ней со времен дефицита. Сегодня есть, завтра нет и, может быть, уже никогда не будет. Она покупала впрок стиральные порошки, сапоги, кофты, и любовники тоже были впрок.

Последний любовник возник у нее неожиданно. В кинозале режиссер показывал еще на двух пленках рабочий материал фильма, где у нее была роль, не главная, но и не эпизод. Режиссеры обычно не приглашают актеров на просмотры. Она зашла в кинозал перед самым началом, понимая, что режиссер вряд ли попросит ее выйти, наверное, просто сделает вид, что не заметил ее прихода. Так и случилось. Во время просмотра она услышала мужской голос, который довольно злобно комментировал все ее промахи.

– Становится коровистой.

– Чего это она такая серьезная?

– Не надо ей уже бегать.

После просмотра она обернулась, чтобы увидеть, кому принадлежал голос. Это оказался ее однокурсник, который снял одну удачную картину и уже много лет что-то ставил в телевизионном театре.

– За что ты меня так не любишь? – спросила она.

– Ты же королева, – ответил он. – Тебе не надо суетиться.

– А что мне надо?

– Ничего. И короля, и королеву играет окружение.

Однокурсник в то время был в разводе, и у них завязался роман.

Она набрала его телефон и без предисловий спросила:

– Ты можешь посмотреть рабочий материал?

– Когда?

– Я вышлю за тобой машину.

– А компенсация?

– Когда скажешь.

– Сегодня.

– Согласна.

Она написала его адрес и протянула листок Второму режиссеру.

– Привезите этого человека.

– В группе сейчас нет машины.

Советские привычки держались уже второе десятилетие.

– Послушай, хер голландский! Я достала деньги на этот фильм. Ты получаешь зарплату из этих денег. Так пошевели задницей для меня хотя бы из уважения, что я тебе дала работу. Найди такси.

– Этим занимаются администраторы.

– Администратора рядом нет.

Второму режиссеру было за шестьдесят. Он не работал несколько лет, обнищал и озлобился.

– Мне тебя жаль, но я тебя уволю, – сказала она.

– Увольняй, – ответил Второй режиссер.

Он уже не выдерживал предложенного современного ритма киносъемок. Его бы и так уволили через неделю, а теперь он будет говорить, что его уволили из-за этой самодовольной суки.

Любовник-режиссер посмотрел с нею отснятый материал, прочитал остальные сцены, которые написал Сценарист для нее и Стаса.

– Хороший материал, – сказал он.

– Мальчик меня переигрывает. В этом варианте он главный герой, а я стареющая и страдающая шлюха.

– Период стареющей и страдающей шлюхи проходит каждая женщина.

– Экранный образ каждая женщина примеряет на себя. А как бы повела себя я? И все будут говорить: уж я бы так не поступила.

– Да. Потому что на экране увидели стареющую и страдающую шлюху. О себе-то они так не думают. Они не стареющие и не страдающие. Они тебя пожалеют. А если пожалеют, значит, ты выиграешь.

– Я не хочу, чтобы меня жалели, я хочу, чтобы мною восхищались.

– Период восхищения у каждой женщины когда-нибудь заканчивается.

– У меня заканчивается?

– Я этого не говорил.

Режиссер сдал назад, поняв, что пережимает. Еще одна-две унизительные реплики, и она поблагодарит его, сошлется на усталость и пообещает встретиться позже, на следующей неделе.

– Я думаю, что эта роль – одна из самых главных в твоей биографии, а может быть и главная. У каждого актера есть своя главная, звездная роль.

– Роль жалкой, униженной, брошенной мальчишкой женщины. А зачем это мне? Да, я, наверное, играю такую неплохо.

– Замечательно играешь.

– Но этой ролью я подписываю себе приговор. Если до этой роли я была молодой соблазнительницей, то после нее я перейду на роли матерей и бабушек. Это когда-нибудь все равно случится, но это «когда-нибудь» я хочу оттянуть на несколько лет.

– На сколько?

– На сколько удастся.

– Это так важно для тебя?

– Только это и важно. Я эту роль придумала для себя, я ее выстрадала, оплатила. Почему я должна от нее отказываться? Я – победительница по жизни, так буду победительницей и в кино. И меня, учительницу, будут любить за то, что я не поддалась мальчику, а осталась верной своему старому влюбленному другу.

– Друг – это Большой маленький актер?

– Да.

– Он старик.

– Он выглядит лучше тебя.

– Он старик. Он говорит как старик, он ходит как старик. Раздеться перед стариком – не велика победа. А раздеться перед молодым – это вызов стареющей женщины, все еще прекрасной и привлекательной. И пусть у мальчика от твоей наготы остановится глаз.

– Взгляд остановится и у старого друга.

– У старого друга потекут слюни.

– Я вообще не хотела раздеваться. Меня уже нельзя долго рассматривать обнаженной.

– А долго и не надо. Ровно столько, сколько необходимо.

– А как это определить?

– По реакции мальчика. Покажешь ему материал, и, если он попросит показать еще раз, значит, так и оставить.

– А если не попросит?

– Тогда надо сократить.

– Мне надо услышать еще одно мнение, – сказала Секс-символ. – Назови такого человека. Я ему заплачу.

– Есть такой человек. Ты пошли ему сценарий. Первый вариант, второй, и пусть перегонят отснятый материал на видео.

Режиссер написал на листке знакомую ей фамилию.

– Спасибо тебе за помощь. Как только я пойму, куда мне грести, мы с тобой загуляем.

Он знал, что если Секс-символ что-то решала, то просить и даже умолять ее переменить решение бессмысленно.

– Меня отвезут? – спросил он.

– Конечно.

В кабинет, где они смотрели материал, зашел директор картины.

– Подготовь приказ, – попросила она его, – уволить Второго режиссера.

– А как?.. – начал было директор.

– Вторым назначим Ассистентку. Она опытная и в картине.

– Надо согласовать с Продюсером, Режиссером.

– Согласуй. Но с завтрашнего дня она работает вторым режиссером. Если они найдут лучший вариант, пусть согласуют со мной.

Еще несколько дней назад были разрозненные отрывки. Сегодня, когда все сложили, уже появилась другая реальность, которой никогда не существовало, а теперь она возникла. Ее еще можно было изменить, развернуть, замедлить, приглушить или уменьшить темп, количество кадров, – и все менялось. В кино было все как в жизни, только в жизни невозможно вставить вырезанное и невозможно добавить, если выяснилось, что вырезали больше, чем надо.

– Договорись со Сценаристом о встрече, – сказала она Ассистентке.

– Ты уверена, что я справлюсь с работой второго режиссера? – спросила Ассистентка.

– Ты хочешь ее получить?

– Хочу.

– Значит, справишься. Не упусти этот шанс.

– Не упущу.