Текст книги "Возвращение в Белоземицу (СИ)"

Автор книги: Валентин Гольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Глава 7

Дом, где когда-то жила бабушка Нюра действительно в плохом состоянии. Смешно думать, что в нём можно не то что жить, но даже провести ночь. Я лишь зашёл внутрь, окинуть взглядом можно ли здесь что-нибудь сделать и отвернулся, махнув рукой. Это работа мне не по силам: нужен инструмент, нужны материалы, в конце концов нужно желание. У дверей стоит огромная сумка, в которой копается моя спутница, что-то разыскивая. Интересуюсь:

– Сумку оставим здесь?

– На обратном пути захватим с собой, – не отрываясь отвечает девушка. – Или ты хочешь её носить с собой, к реке и обратно?

– Я хочу? – Возмущаюсь я не столько этой идеей, сколько тем, что Яна кажется решила переехать ко мне. – Ты вообще о своих планах расскажи для начала…

– Ура, нашла! – сообщает она мне в ответ, радостно демонстрируя какой-то флакон. – Я уж думала, что дома забыла.

– Или в машине, – поддакиваю я. – Смотрю в той машине много всякого уехало, например, здравый смысл.

– Какой ещё здравый смысл? – с подозрением спрашивает Яна.

– То есть, его вообще не было? Мне тоже так начало казаться…

Яна хватает меня под ручку и тащит к выходу, так, что я задеваю плечом косяк и шиплю от боли.

– Так тебе и надо, – злорадно решает девушка и тут же пищит не хуже той мыши: – ой-ой-ой, только не за волосы!

Это я её дёрнул за хвостик, вспомнив детство.

– То-то же, – говорю я строго.

– Ну, знаешь, Совёнок, я тебе это ещё припомню.

– Блин, ты и это помнишь?

Она злорадно смеётся, закрывая входную дверь.

Откуда взялось это прозвище, я и сам не могу сказать. Может потому что фамилия Савушкин, но скорее потому что в детстве хохолок забавный на голове был. Я видел детские снимки, на каждом втором вылитый совёнок запечатлён. И то, что Яна прозвище помнит – для меня стало полной неожиданностью. Я-то имя её не смог вспомнить, да и узнал с трудом.

Тропинка к реке бежит вдоль забора, за которым я сегодня стоял, разглядывая обнажённую соседку. Помню, что в детстве, вдоль забора проходили отличные тропинки, и с той стороны, и с этой. Увы, без надлежащего ухода, тропинки заросли, и почему то, особенно в этом году удался урожай крапивы…

– Блин, опять укололась, – жалуется девушка.

Она идёт следом за мной по примятой полосе, но и ей достаётся, основной же удар, я принимаю на себя. Обуть вместо сланцев кроссовки я догадался, а вот надеть штаны вместо шортов почему-то нет. Два фонарика, мой – налобный и Янин в телефоне освещают нам путь.

Ночной воздух свежеет – сказывается близость воды. Иду, ориентируясь лишь по частоколу справа от себя, не зная сколько мы прошли и сколько осталось. Длина огорода метров двести кажется. На глаз, а он у меня, совсем не алмаз.

– Ну что там, долго ещё? – спрашивает Яна, и я испытываю сильное желание сделать вид, будто чего-то испугался, отшатнуться назад, и тем самым затолкнуть её в крапиву.

– Уже пришли почти, – бурчу в ответ, сквозь зубы.

– А почему так темно, сегодня же полнолуние должно быть. Днём солнечно было, неужели тучи вечером нагнало так, что луну закрыли?

– Наверно…

Как ни странно, я угадал. Забор здесь, как оказалось, упал давным-давно, и мы не сразу понимаем, что за трухлявые доски под ногами. Лишь когда передо мной в свете фонарика появляется чёрный силуэт дерева, я вдруг осознаю, что вечерний хор лягушек звучит совсем-совсем близко, почти вокруг нас. Обойдя дерево и продравшись сквозь кусты, мы выходим на пляж.

– Песок, – тихо и радостно констатирует Яна, – пришли.

Словно по команде, вокруг начинает светлеть. Мы задираем голову, смотрим как тучи сползают с лунного диска, точно покрывало, сдёргиваемое с некой презентуемой новинки.

В ночном свете, Яна кажется даже ещё красивее чем днём. Скинув сланцы, она кладёт на них телефон так, чтобы фонарик светил в сторону воды. Делает несколько шагов по пляжу, подойдя к реке, наклоняется и касается водной глади.

Не приседает, а именно наклоняется!

Из-под футболки показывается краешек белой ткани, по которой, как я помню, разбросаны разноцветные горошины. Она что, специально это делает?

– Тёплая, – Яна смеётся, а выпрямившись, машет в мою сторону рукой, отправляя в полёт блестящие капли. – Сто лет не купалась ночью на реке.

Хочу сказать, что я тоже, но не могу произнести ни слова, очарованный происходящим передо мной.

– Ты конечно, не отвернёшься, – в её голосе игривые нотки. – Или отвернёшься, и потом будешь подглядывать и фантазировать…

Она проходит, слева направо, а затем назад, ставя одну ногу в воду, а другую на песок. Я хочу сказать, что мне нечего фантазировать, а днём я её и так видел обнажённой, но лишь повожу головой из стороны в сторону, следя за девичьей фигуркой. Выбрав место, Яна наконец останавливается.

– Ну и ладно, – она смеётся задорно и от этого смеха, у меня по коже бегут мурашки, а внизу живота теплеет. – Всё равно ты меня уже видел… Да и темно тут…

Яна скидывает футболку так, как, наверное, умеют только такие красивые девушки как она, и может быть, самые талантливые гимнасты: футболка точно сама скользит по ней вверх, без каких-либо усилий владелицы, одно движение, и рыжая грива высвобождается из плена одежды. Гибкое и плавное движение, текуче-зачаровывающее, и футболка отправляется в полёт в мою сторону, а девушка в противоположную – в воду. Яна погружается, брызги летят в разные стороны, следом у моих ног опускается футболка.

Хочу сказать, что в этом месте может оказаться неглубоко, что бы она была аккуратнее, но уже поздно, да и она, похоже, знает, что делает. Белый силуэт уходит в глубину и исчезает, а я стою не дыша. Наконец выдыхаю восторженно:

– Ух ты…

Яна выныривает спустя ещё несколько ударов моего сердца, восторженно кричит:

– Как здорово! – её звонкий голос разносится над рекой и заглушает даже кваканье лягушек. – Пойдём, залезай в воду!

Скидываю одежду, оставшись в трусах бегу к воде. Опомнился я в последний момент: стянул в головы фонарик, бросил его к футболке. Вода тёплая и пахнет тиной, ноги увязают в мягком дне реки, а брызги, которые я поднял, наверно долетают даже до наших вещей. Плевать! Так хорошо, как сегодня, мне не было уже неизвестно сколько дней, недель и месяцев. Ору что-то нечленораздельно-счастливое и смех Яны сплетается с моим криком.

Затем мы просто плескаемся и плаваем, ныряем и брызгаемся. Яна – умница, если бы не фонарик телефона, который она направила в сторону воды, возможно мы бы даже потерялись. Я уже и не помню, когда купался ночью, и оказалось, что стоит отплыть от берега совсем чуть-чуть, как он превращается в тёмную полосу, без каких-либо различий. Почему идея с фонариком пришла в голову ей, а не мне?

Уставшие и наплававшиеся, мы выбираемся на берег. Сразу становится очень холодно, Яна идёт впереди и возмущённо требует, чтобы я отвернулся и не смотрел, как она выходит из воды, но я не обращаю внимания, иду следом, разглядывая её блестящие в лунном свете ягодицы, спину и слипшиеся волосы.

– Ты всё-таки очень наглый тип! – говорит мне девушка.

Она заматывается в своё полотенце и протягивает мне предмет, который я поначалу даже не узнаю, настолько он мне кажется неожиданным.

– Ну давай, – поторапливает Яна, и я принимаю из её рук бутылку вина. Следом, мне вручают уже знакомый штопор.

– Откуда ты их берёшь?

– Это только ты, отправляясь на свидание, не способен позаботиться даже о вине.

– А у нас что, свидание? – задумчиво протягиваю я.

– Ещё чего, обойдёшься! – Яна показывает мне язычок и отправляется мыться, оставив свёрнутое рулончиком полотенце почти у самой воды.

Над рекой разносится незнакомый, но очень приятный аромат. Смотрю как девушка тщательно намыливает волосы, пена белыми хлопьями падает на воду. Иногда она забывается, поворачивается ко мне боком, и тогда вижу грудь Яны, высокую, с тёмными ореолами сосков.

– Химия… – говорю я скорее сам себе, чем спутнице, но Яна слышит меня и понимает.

– Это специальная зелёная линия косметических средств, – говорит она. – Безвредно для природы.

– Ну-ну…

Больше ничего не говорю, молча наблюдаю за тем, как Яна мылит тело. Мочалку, разумеется, она взять забыла, поэтому моется ладошками.

– Намылишь спину?

Нежно, стараясь помнить о том, что спина у неё обгорела, мою ей спину, хотя надобности в этом по моему никакой нет, сметана давным-давно смылась речной водой. Ладони скользят по её спине вниз, оставляя за собой белый, мыльный след. Касаюсь резинки её трусиков, и поднимаюсь к шее. Затем вновь вниз, с боков её тела. На этот раз, преодолев порог ткани, не мою, а скорее оглаживаю наружную часть бёдер, вновь поднимаюсь вверх. И вниз… Мои руки бегут по спине, и дрогнув в последний момент, всё же преодолевают полоску ткани, проходят по ягодицам девушки. Устремляются вверх…

– Хватит, – тихо говорит Яна. – Спасибо.

Она заходит в воду, не оглядываясь на меня, быстро смывает с себя пену.

Возвращаются звуки. Оказывается, мир продолжал всё это время жить, но я его почему-то не воспринимал. Квакают лягушки, шумит ветер в деревьях на берегу, где-то недалеко от нас, слышен звонкий шлепок по воде.

– Отвернись, пожалуйста.

Я отворачиваюсь, слышу, как она вытирается полотенцем и одевается.

– Ну и где моё вино?

Поднимаю бутылку с песка, протягиваю ей.

– А бокалы? Блин, я забыла их взять…

– Да и ладно, – отвечаю я ей. – Если хочешь, пей одна, я не буду.

– Не в этом дело…

Яна убирает со лба мокрую прядь. Ночью, если не подсвечивать фонариком, её мокрые волосы кажутся чёрными. Она забирает у меня бутылку и делает большой глоток. Протягивает мне, и я прикладываюсь тоже.

– Давай немного посидим тут?

Яна несколько раз складывает полотенце, кладёт получившуюся полоску материи и садится. Устраиваюсь рядом, чувствую её дрожь и осторожно обнимаю, отчего становится теплее нам обоим. Яна делает ещё несколько глотков вина, и я следую её примеру.

Не знаю сколько мы так просидели, по очереди прикладываясь к бутылке и слушая лягушачий хор. После городского концерта клаксонов под аккомпанемент визга шин, здесь настолько спокойно, что почти не верилось в реальность этого вечера. А тем более, не верилось в объятья этой девушки. Ну, ладно, пусть даже она меня не обнимала, но ведь я её да…

Вытянул вперёд левую руку и коснулся кнопки. Часы послушно высветили время: 23:04

– Пойдём домой? – спрашивает Яна.

– Да, пора, наверное.

Я думаю о том, что до полуночи необходимо зажечь свечу. Вообще то, у меня есть три дня для этого, и, если Яна не будет спать к означенному времени, можно отложить это на завтра, но откладывать очень уж не хочется. Так можно дойти до того, что и вовсе на следующее полнолуние всё перенесётся.

По дороге домой, мы всё-таки забрали чемодан Яны, без него она никак не хотела идти, да и я был не в состоянии спорить. Вино и накопившаяся за день усталость добрались до меня. Мы доходим до дома и отправляем уже вторую бутылку вина в мусорный пакет. Когда она успела опустеть?

– Дим, а где тут у тебя можно зубы почистить? Проводишь?

– Провожу, куда от тебя деваться, – вздыхаю я тяжело.

Тоже чищу зубы, пока она копается в своей сумке, а затем стою, жду пока то же самое сделает Яна. Смотрю на звёзды и впитываю эту ночь, этот вечер. Бросаю взгляд на часы: 23:39

Свеча будет гореть около часа. По инструкции. Сколько получится на самом деле, я не проверял. Главное, чтобы она горела в полночь, а ещё, что бы в это время я был в доме. Лучше всего зажечь сейчас. Яна выдаёт какие-то горловые звуки и поласкает рот, а я торопливо забегаю в дом.

Распахнул топку голландки, щёлкнул зажигалкой. Наконец, фитиль свечи занимается и я, прикрыв дверцу, убеждаюсь, что пламя будет видно. Вот, блин! А что если сделать наоборот? То есть, не прятать? Ставлю свечу в небольшую стеклянную банку, а её водружаю на письменный стол. Пламя чадит и пляшет, но даёт вполне достаточно света. Пойдёт.

Стелю спальный мешок как раз к приходу Яны, и увидев его, она останавливается в недоумении. Наконец спрашивает:

– Это что… это всё?

– Ну да, а ты что хотела?

– Но как мы в нём поместимся?

– Лёжа друг на дружке, – поясняю ей. – Сначала ты сверху, потом я...

– Дим! – она явно сердится.

– Яна, ну ты же сама хотела спать в спальном мешке. Поместимся, как-нибудь, не переживай. Ложись лучше, если ещё не передумала.

Она проходит к кровати, залезает в спальный мешок и некоторое время елозит в нём, устраиваясь, я же, втайне посмеиваясь, наслаждаюсь зрелищем.

А ещё, сейчас я к ней присоединюсь…

Эта мысль волнует, я даже не сразу понимаю смысл слов Яны и ей приходится повторить:

– Ди-им! Ты уснул? Выключай давай, и свечку свою гаси. Нафига зажёг то, воняет травой жжёной.

Щёлкаю выключателем, стягиваю с себя футболку с шортами и залезаю в спальный мешок к Яне. Не так и плохо, и чего она привередничала? На самом деле, даже просторнее, чем я предполагал. Пытаюсь лечь на спину, но так мы не умещаемся, потому что на спине лежит она, мне приходится лечь на бок. Волосы девушки щекотят нос, я верчу головой, чувствуя грудью её плечо. И ещё, мне некуда девать руки, оказывается, что в этой позиции необходимо её обнять, чтобы разместиться боле-менее комфортно.

– Ты чего разделся? – возмущается девушка. – И перестань меня лапать, только приставаний твоих не хватало сейчас.

– Если ты думаешь, что я буду спать тут одетым, ты сильно ошибаешься, – шиплю ей сквозь зубы, потому что Яна чувствительно пихает меня локтем в живот. – Прекрати возиться, ты как червяк… Ой! Яна, мне больно!

– Я никак не устроюсь! И футболка колется, трава или песок попали.

– Так сними её.

– Обойдёшься!

– Ну и спи так, только елозить перестань.

Я всё-таки водружаю левую руку ей на животик, а правую кладу себе под голову. Против такого девушка не возражает, потому что вдвоём тут и в самом деле тесновато и приходится искать компромиссы.

Яна успокаивается, но тут же требует погасить свечу.

– Не надо, скоро сама погаснет. Традиция такая, в долго стоявшем доме положено свечу сжечь.

Это Яна почему-то принимает сразу и затихает.

Смотрю на бледный язычок пламени и мысленно отсчитываю секунды. Вокруг тихо так, что слышу шум в собственных ушах. А может это ветер на улице? Не понимаю, и задумавшись об этом, сбиваюсь со счёта.

Где-то под полом раздаётся писк и Яна тут же вскидывает голову:

– Дим, ты слышал?

– Да спи ты уже, не доберутся они до тебя, – я даже морщусь от досады. Нажимаю кнопку на часах и убеждаюсь, что до полуночи осталось всего три минуты. Бурчу: – Мне даже сниться что-то начало, а ты со своими мышами. Отстань, Ян.

Девушка умолкает, возможно обиделась, но мне сейчас всё равно. Мой мысленный счётчик перешагивает полночь и спустя ещё пять минут я не выдерживаю: вновь проверяю время. Всё верно. Вообще то, часы идут правильно. Ладно, кажется в инструкции упоминалось о том, что иногда приходится подождать дольше. Или всё это полный бред, а я – псих в него поверивший.

Нервничаю так, что с трудом заставляю себя лежать неподвижно и почти заканчиваю отсчёт ещё одной пятиминутки, когда меня накрывает.

Словно проваливаюсь в колодец, в ушах встаёт гул ветра, хлопают крылья и слышится резкий, клокочущий крик. Перестаю ощущать спальный мешок и Яну, меня словно подвесили на верёвочке, а вокруг носятся невидимые в темноте твари типа летучих мышей. Вновь клокочущий крик, на этот раз гневный. Кому-то не нравится, что здесь появился я? Моргаю, силясь разглядеть где оказался и что происходит, но перед глазами лишь встают красные круги. Лицо обдаёт сильным потоком воздуха, ого-го, а тут далеко не только летучие мышки, тут ещё летает некто намного крупнее!

Потом всё заканчивается. Прямо перед собой вижу два огромных жёлтых глаза с узкими зрачками. Не кошачьи, скорее крокодильи, они смотрят, не мигая и мне чудится зелёная морда с торчащими клыками. Неожиданно понимаю, что нахожусь дома, Яна сопит в шею, а в подполе опять пищит мышь, но видение жёлтых глаз не отпускает меня. Несколько раз моргаю, и наконец окончательно возвращаюсь к реальности. Свеча почти погасла. Пламя трещит и подёргивается, давая не столько света, сколько копоти.

– Плохой сон? – спрашивает девушка сонно.

– Рука затекла, – отвечаю я ей.

Переворачиваюсь на другой бок и чувствую, как она обнимает меня сзади, прижимается к спине. Такая горячая и желанная… Но не сейчас. Сейчас я чувствую разлитый в воздухе змеиный запах, а когда опускаю веки, передо мной как наяву встают жёлтые, с узкими зрачками глаза.

Глава 8

Глава 8

В небольшой, – всего три столика кафешке пусто. Стою изучая ценники и внешний вид выставленной на продажу выпечки. Сосиска в тесте выглядит максимально похожей на еду, заказываю пару штук и стакан зернового кофе, присаживаюсь за столик. Почти сразу рядом опускается широкоплечий, одетый в просторную серую ветровку парень.

– Здорово, Дим, – он с ходу жмёт мою руку и тут же кричит девушке за стойкой: – чай чёрный, без сахара пожалуйста.

– Привет, Саш – здороваюсь я. – Как жизнь, как дела, как работа?

– Идёт по накатанной, – отмахивается пришедший и ждёт, пока девушка поставит на стол мой кофе.

– Сосиски греются, – говорит она и удаляется, виляя филейной частью.

– Ты смотри, – негромко удивляется Саша и покачивает головой в такт покачиванию попы девушки.

Я фыркаю.

– Ну давай, рассказывай, что у тебя случилось?

Саша мой старый, очень старый друг. С ним я знаком с первого класса и ему доверяю почти полностью. С моего первого, ему то сейчас почти тридцать. Колеблюсь, не зная рассказывать или нет про ритуал.

– Не то, что бы случилось, – говорю я задумчиво. – Смущают меня некоторые встречи, которые в последнее время происходят.

– С женщинами, хоть?

– С ними, – вздыхаю я.

– Тогда это нормально. Женщина должна смущать и вводить в искушение. Это ещё Ева придумала.

– Какая ещё Ева? – не понимаю я, погружённый в свои колебания.

– Ева… Ребровна наверно, об отчестве я как-то не задумывался.

– Тьфу ты, – в сердцах сплёвываю на землю, за что удостаиваюсь недовольного взгляда девушки, которая принесла сосиски мне и чай для моего друга.

Девушка делает внушение о плевках в общественном месте и отходит, а я всё-таки приступаю к объяснениям, невольно понизив голос:

– Саш, ты, наверное, помнишь, что я всегда увлекался языческими верованиями и ритуалами.

– Помню даже, что тебя за глаза Друидом во дворе называли.

– Ну да, – невольно морщусь. – На самом деле, я в это не верил никогда по-настоящему.

– Иначе я бы с тобой не дружил.

– До прошлого года не верил…

Сашка перестаёт меня прерывать и слушает внимательно, и я выкладываю ему всё.

Подробнейшая инструкция с коротким названием «Ритуал» хранилась в нашей семье всегда. Неизвестно, откуда она взялась, из каких веков и стран до нас дошла, по словам моего отца, мы храним этот текст как минимум поколений десять, но скорее всего больше. Каждый мальчик, рождающийся в нашей семье, переписывает эту инструкцию слово-в-слово из прошлой, когда ему исполняется восемнадцать лет.

Казалось бы, с учётом размножения и общей болтливости людей, эта тетрадка давно должна быть выложена в интернете, или о ней должны знать много людей, но этого почему-то не происходит. Я не задавался вопросом «почему», этим озадачился мой отец. Во-первых, попадая в посторонние руки, безобидный текст превращается в по настоящему роковой, достоверно известно о пяти случаях гибели людей, которые становились обладателями невзрачной тетрадки с названием «Ритуал». Я не знаю, что произойдёт, если попытаться, например, напечатать текст в газете, вполне возможно, что, например, сердечный приступ не даст мне этого сделать.

При этих словах, Сашка хмыкнул, но комментировать не стал, слушая дальше.

Во-вторых, в нашей семье рождаются только мальчики. В спальне моих родителей, висит генеалогическое древо нашего рода, одиннадцать поколений – неплохая статистика. Конечно же, всех отследить не удалось, есть обрывающиеся линии, люди пропадали без вести или погибали на войне, возможно оставив потомство неизвестное нам, но тем не менее, можно выявить третий факт.

– Такие случаи бывают, – говорит Сашка. – Редко конечно, но есть семьи, где на протяжении нескольких поколений, рождаются только мальчики.

В-третьих, численность родившихся в каждом поколении, имеет предел. Семь-восемь мальчиков – это максимум которого мы достигали, меньше – бывает, больше нет.

– А это вообще, надуманное, – смеётся Сашка. – Обычное совпадение, тем более, что ты сам говорил: отследить все ветви своего рода вы не смогли.

– В этом, я с тобой, пожалуй, соглашусь, – киваю я. – Есть ещё некоторые признаки, но их к сожалению, я открыть уже не могу, они указаны в тетради.

– Роковой тетради! – Сашка важно поднимает указательный палец, и тут же машет рукой: – ну ладно-ладно, без обид, Дим, но пока это сказка, которая детским садом попахивает. И что будет если его пройти, этот твой ритуал?

– А никто не проходил. Ты не знаешь, там действительно всё выглядит очень серьёзно, плюс каждое поколение своим детям вдалбливает: это всё будет по-настоящему. И подготовка долгая очень, и крайний срок – двадцать три года, потом становится поздно. Не знаю, почему такая планка, хотя, там вообще много всяких ограничений и правил.

– И ты хочешь сказать, что за десять, или сколько там поколений никто ни разу его не прошёл?

– Кто-то проходил. Есть заметки, рекомендации… Но кто и когда это сделал – неизвестно. Эта тетрадочка переписывается в том виде, в каком попала ко мне, уже очень давно.

– Зная тебя, могу предположить, что ты решил это сделать. Угадал?

– Я уже начал прохождение ритуала, – говорю я негромко. – Там очень долгая процедура, только на подготовку год ушёл, но вчера произошло нечто… В общем, эта инструкция не пустышка, эта дорога действительно куда-то ведёт.

– И? В слонопотама, или годзилу какую-нибудь ты пока не превратился. Ворота в иной мир распахнулись, или что ещё?

– Прошлой ночью кое-что произошло, я к сожалению, не могу рассказать, извини.

– Ладно, – Сашка барабанит пальцами по пластику стола. – От меня то что требуется? Ты же не просто так попросил встретиться, что там с твоими женщинами? У тебя будет очередной мальчик?

– Во время прохождения ритуала, половые акты воспрещаются, – с некоторой грустью жалуюсь я ему. Сашка ухмыляется, и я добиваю друга: – А также в течении года до этого.

– Так ты уже больше года ни-ни-ни? – он смеётся, запрокинув голову, показывая здоровые белые зубы. – Немудрено, что вчера кое-что произошло, от такого долгого воздержания сосудики в голове начинают лопаться, всё что угодно примерещиться может!

Невольно тоже улыбаюсь, так заразительно он веселится.

– Так что от меня то нужно? Достать тебе свежую подшивку «Плейбоя»?

– Я не супер-красавчик, – решаю не обращать внимания на его подколки. – И когда ко мне в постель навязывается обалденно красивая девушка, это само по себе выглядит странно, а уж если это совпадает с началом… В общем, я решил перестраховаться и позвонить тебе.

Рассказываю ему историю вчерашней встречи с Яной. Подробно, ничего не утаивая. Сашка слушает с интересом, ему явно нравится моя соседка, хотя он её ещё даже не видел. Подумав, так же описываю свою встречу со Светкой. Мой друг смеётся, роняет стаканчики на столе, к счастью уже пустые.

– Ну ты даёшь! – он стучит по столу ладонью так, что задремавшая за стойкой девушка вздрагивает и едва не падает со своего стула, смотрит на нас неодобрительно. Наконец, он успокаивается и разводит руками: – Извини, но всё равно не понимаю, что ты от меня хочешь. Боишься, что не выдержишь и прервёшь своё воздержание? Хочешь, чтобы я переманил у тебя Яну?

– Хочу, чтобы ты проверил её историю. Правда ли, что она уволилась недавно, и про директора и всё остальное.

– Ну ты даёшь! И как я по-твоему это должен сделать? Дим, это не кино, где можно пощёлкать кнопками на компьютере и узнать подробную жизнь любого человека, включая распорядок его дня. Мне придётся запросы делать кое-какие, людей подключать, и как я им это объясню?

– Саш, я же знаю, что ты можешь. Не обязательно с подробностями, но какие-то проверки в твоих силах, ведь так? Ну не было у меня такого, что бы вот такие рыжие в мой спальный мешок запрыгивали. Ты её просто не видел, да она супермодель натуральная. Не верю я в такие совпадения. Надо, почему-то меня эта ситуация очень беспокоит.

– А просто выгнать? За порог её, без объяснения причин, и делов то.

– Будет жить в соседнем доме. Что для меня изменится? И плюс ещё кое-что: в инструкции написано, что возбуждение и нереализованное желание сильно упрощают прохождение ритуала. Вот и пользуюсь ситуацией.

– Действительно, на какие только уступки не пойдёшь ради дела, – вздыхает он с деланным сочувствием. – Хотя и упускать такую русалочку неохота, понимаю...

Сашка мне должен. Я не считаю, что он обязан мне жизнью, но Сашка говорит, что это так. Была года два назад мутная ситуация, и потому, друг сейчас барабанит пальцами по своему перевёрнутому стаканчику в задумчивости, вместо того, чтобы просто послать с подобными глупостями.

– Ну хорошо, допустим, кое-что я смогу выяснить, – сдаётся он неохотно. – Не думаю, что это так необходимо, но раз ты просишь, узнаю про твоих девчонок что смогу. Давай координаты, про кого надо узнавать то…

Оказывается, что я не могу ему назвать даже фамилию Яны. Ну откуда мне её знать? Сашка ругается, называет меня «балбешариком», и расспросив максимум подробностей, обещает всё же что-нибудь выяснить.

Провожаю взглядом уезжающего Сашку: ему хорошо, минут через сорок уже будет в городе, мне же до дома добираться придётся намного дольше. От Бирюково – посёлка где я нахожусь сейчас, минут двадцать электричкой до станции Вёшенки, а от неё пешком часа полтора до деревни.

Вообще то, Бирюково – райцентр и раньше отсюда в Белоземицу ходили регулярные автобусы, но сейчас, когда там населения осталось раз-два и обчёлся, в деревню заезжает лишь два проходящих рейса: утром и вечером.

Сидеть без дела – скучно, но и занятие никак не могу себе придумать. Прохожусь по привокзальной площади, стою в магазинчиках, изучая ассортимент, даже что-то покупаю. Здесь автовокзал и железнодорожная станция расположены рядом, потому много и людей, и торговых точек. Центр местной цивилизации.

Находившись, сажусь на перроне: смотрю на проходящих мимо людей, кормлю голубей купленным батоном.

Вспоминаю вчерашний вечер, а особенно ночь. Спать рядом с молодой, привлекательной и сексуальной девушкой после года воздержания – просто пытка, от которой я был не в силах отказаться по доброй воле. Ночь прошла в полусне, полу-бодрствовании, я чувствовал Яну при каждом её движении, обнимал её, потому что иначе в спальном мешке разместиться было нельзя, и казалось, что состояние возбуждения перешло в некую хроническую форму и теперь я вечно буду ходить с торчащим членом. Воспоминания о девушке приводят к тому, что у меня кровь опять начинает приливать туда, куда сейчас не надо, кажется надо начать думать о другом…

Приходит и уезжает в город электричка, жаль, но мне в другую сторону. Уже собираюсь отправиться на второй круг прогулки по магазинам, когда на глаза ложатся прохладные ладошки, а в ухо мне шепчут:

– Угадай, кто?