Текст книги "Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)"
Автор книги: Вадим Роговин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
VIII Для немедленного опубликования
Идеи политической реформы, содержавшиеся в «Письме к съезду», получили развитие и конкретизацию в двух статьях, предназначенных Лениным для немедленного опубликования: «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше». В них он предлагал сделать стержнем политической реформы реорганизацию ЦКК и Рабкрина и выдвигал план этой реорганизации, направленный своим остриём против чрезмерной концентрации власти в руках Политбюро, Оргбюро, Секретариата и лично Сталина. Ленин предложил XII съезду расширить состав, права и полномочия Центральной Контрольной Комиссии и в этих целях ввести в её состав 15 – 100 новых членов из числа рядовых рабочих и крестьян, которые должны были обладать равными правами с членами ЦК.
Далее Ленин предложил регулярно проводить совместные пленумы ЦК и ЦКК, которые представляли бы своего рода высшие партийные конференции. Наконец, Ленин считал нужным изменить сложившуюся к тому времени практику подготовки документов для заседаний Политбюро Секретариатом ЦК, состоявшим из генсека и двух секретарей. Он предложил ввести более строгий и ответственный порядок подготовки заседаний Политбюро, на каждом из которых присутствовало бы определённое количество членов ЦКК, предварительно проверявших все документы, которые выносятся на эти заседания. Все эти меры, по мысли Ленина, должны были уменьшить влияние чисто личных и случайных обстоятельств на работу ЦК и тем самым понизить опасность его раскола.
В 1925 году Крупская в письме К. Цеткин подчёркивала, что в лице ЦКК Ленин намеревался создать лабораторию, где продумывались бы новые методы контроля со стороны масс. «Поэтому он хотел, чтобы ЦКК состояла только из рабочих, взятых прямо с фабрик, обладающих сильным природным классовым инстинктом, и только из таких интеллигентов, которые продумали этот вопрос»[89]89
Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 205.
[Закрыть]. ЦКК должна была получить права беспристрастного и независимого партийного учреждения, противостоящего засилью партийного аппарата и отстаивающего единство партии в борьбе с политическими интригами, способными привести к её расколу. Создание параллельного Центральному Комитету высокоавторитетного партийного центра в лице Центральной Контрольной Комиссии, объединённой с Рабоче-Крестьянской инспекцией, призвано было служить преодолению келейности в работе Политбюро и ограничению власти бюрократии, прежде всего в высших звеньях партийной иерархии.
Статья «Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)» на следующий день после её завершения была направлена в редакцию «Правды», причём Ленин настаивал на её немедленном опубликовании, что означало прямое обращение к партии. Главный редактор «Правды» Бухарин не решался печатать эту статью. Сталин поддержал его, сославшись на необходимость обсудить статью в Политбюро. Тогда Крупская обратилась к Троцкому с просьбой способствовать скорейшей публикации статьи. На немедленно созванном по предложению Троцкого совместном заседании Политбюро и Оргбюро большинство присутствовавших вначале высказалось не только против предложенной Лениным реформы, но и против опубликования статьи. Поскольку Ленин настойчиво требовал, чтобы статья была показана ему в напечатанном виде, Куйбышев предложил отпечатать для него в единственном экземпляре особый номер «Правды» со статьёй.
Троцкий доказывал, что предложенная Лениным радикальная реформа прогрессивна и что даже при отрицательном отношении к ней нельзя скрывать предложения Ленина от партии. Остальные участники заседания отвечали на это: «Мы ЦК, мы несем ответственность, мы решаем». Главным аргументом, склонившим к публикации статьи, был тот, что Ленин всё равно пустит статью в обращение, её будут переписывать и читать с удвоенным вниманием.
Единственное, что удалось в этой ситуации Сталину, – это существенно обескровить одно из наиболее важных положений статьи: «Члены ЦКК, обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплочённую группу, которая, «не взирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомлённости и строжайшей правильности дел»[90]90
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 45. С. 387.
[Закрыть]. В статье, появившейся в «Правде» на следующий день после заседания Политбюро, были сняты выделенные выше слова, недвусмысленно показывающие, в ком именно Ленин видел главный источник авторитарности и бюрократизма.
Основная причина обеспокоенности большинства участников заседания содержанием статьи заключалась в том, что в ней Ленин впервые публично высказывал одну из центральных идей «Завещания» – об опасности раскола вследствие влияния «чисто личных и случайных обстоятельств» внутри Центрального Комитета. Поэтому на том же заседании было принято решение обратиться с секретным письмом к губкомам и обкомам партии, в известной степени нейтрализующим эти положения статьи. Письмо было написано Троцким и подписано всеми присутствовавшими членами Политбюро и Оргбюро.
Пойдя на компромисс с остальными партийными руководителями, Троцкий внёс в текст этого письма эластичные формулировки, предостерегающие против трактовки на местах ленинской статьи «в том смысле, будто внутренняя жизнь Цека за последнее время обнаружила какой-либо уклон в сторону раскола…»[91]91
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 179—192.
[Закрыть] В письме шла речь о том, что Ленин в последнее время в силу болезни оторван от текущей работы ЦК и поэтому «предложения, заключающиеся в этой статье, внушены не какими-либо осложнениями внутри Цека, а общими соображениями тов. Ленина о трудностях, которые ещё предстоят партии в предстоящую историческую эпоху»[92]92
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 179—192.
[Закрыть]. В заключении письма подчёркивалось, что «члены Политбюро и Оргбюро во избежание возможных недоразумений считают необходимым с полным единодушием заявить, что во внутренней работе ЦЕКА совершенно нет таких обстоятельств, которые давали бы какие бы то ни было основания для опасений «раскола»[93]93
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 179—192.
[Закрыть].
Позднее, в декабре 1923 года, во время первой партийной дискуссии, проходившей без участия Ленина, т. Сапронов, один из наиболее активных оппозиционеров, в выступлении на Хамовнической районной конференции РКП(б) рассказал об эпизоде, развернувшемся вокруг публикации статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин». Присутствовавший на конференции Каменев тут же попытался дезавуировать сообщение Сапронова, заявив при этом: «Если есть такие товарищи, которые думают, что Политбюро состоит из людей, которые хотели скрыть что-то такое из мнения Ленина, которые могут и завтра скрыть, то надо такое Политбюро сегодня же убрать»[94]94
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 179—192.
[Закрыть]. Чтобы должным образом оценить цинизм этого заявления Каменева, подчеркнём, что к тому времени по инициативе большинства Политбюро уже была запрещена публикация двух руководящих статей Ленина: «К вопросу о национальностях или об «автономизации» и «О придании законодательных функций Госплану»[95]95
*Статья «О придании законодательных функций Госплану» была передана Крупской в Центральный Комитет партии в июне 1923 года. Тогда же был проведен опрос членов и кандидатов в члены Политбюро и руководителей ЦКК о возможности её публикации. Каменев, Зиновьев, Сталин, Томский, Бухарин, Рудзутак, Молотов, Куйбышев и Сольц однозначно высказались против публикации. За публикацию статьи безоговорочно выступил один Троцкий. О судьбе статьи «К вопросу о национальностях или об «автономизации» мы расскажем в следующей главе.
[Закрыть].
Хамовническая конференция избрала комиссию для проверки заявления Сапронова, которая обратилась с запросом к членам Политбюро по поводу эпизода со статьёй Ленина (тогда ещё в партии существовали такие нравы, при которых подобный запрос в Политбюро со стороны районной партийной конференции был возможен). Комиссией были получены ответы от Куйбышева и Сталина. Первый был вынужден признать, что у него, как и у некоторых других товарищей, при первом чтении статьи возникли опасения, что «в статье получила отражение болезнь Ильича»[96]96
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 179—192.
[Закрыть]. Что же касается Сталина, то он в присущей ему манере назвал заявление Сапронова «чудовищной сплетней», хотя признал, что «вопрос о напечатании статьи Ильича вообще возник на заседании Политбюро в связи с той тревогой, которая была вызвана среди членов ЦК фразой в статье Ильича о расколе в ЦК»[97]97
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 179—192.
[Закрыть].
После инцидента со статьёй «Как нам реорганизовать Рабкрин» Сталин и его тогдашние союзники уже не решились препятствовать публикации следующей ленинской статьи «Лучше меньше, да лучше», где развивались идеи политической реформы и содержались два новых косвенных удара по Сталину.
Во-первых, Ленин подверг крайне резкой критике работу наркомата Рабоче-Крестьянской инспекции, который «не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать»[98]98
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 45. С. 393.
[Закрыть]. Во главе Рабкрина вплоть до середины 1922 года стоял Сталин, и коммунистам было понятно, против кого были направлены эти ленинские слова.
Во-вторых, Ленин высказывал надежду, что новый, обновленный Рабкрин, «оставит позади себя то качество, которое… до последней степени на руку всей нашей бюрократии, как советской, так и партийной»[99]99
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 45. С. 397.
[Закрыть].
Эти положения, развивавшие идеи, на которых должен был основываться блок «Ленин – Троцкий», прямо били по Сталину и возглавляемой им касте партийных аппаратчиков.
Спустя некоторое время после публикации двух последних ленинских статей триумвиры стали распространять слухи о том, что Троцкий якобы выступал против ленинского плана реорганизации ЦКК и РКИ. Касаясь этих слухов, Троцкий в октябре 1923 года заявил, что «этот вопрос не раз изображался и изображается, как предмет разногласий между мною и т. Лениным, тогда как этот вопрос, подобно национальному, даёт прямо противоположное освещение группировкам в Политбюро»[100]100
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 172, 173.
[Закрыть]. Троцкий писал, что он действительно отрицательно относился к старому Рабкрину, «однако т. Ленин в статье своей «Лучше меньше, да лучше» дал такую уничтожающую оценку Рабкрина, какой я никогда не решился бы дать… Если вспомнить, кто дольше всего стоял во главе Рабкрина, то нетрудно понять, против кого направлена была эта характеристика, равно как и статья (Ленина. – В. Р.) по национальному вопросу»[101]101
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 172, 173.
[Закрыть].
Изложив историю полемики вокруг вопроса о публикации статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин», Троцкий подчёркивал, что в дальнейшем эта статья стала в руках тех, которые не хотели её печатать, «как бы особым знаменем с попыткой повернуть его … против меня… Вместо борьбы против плана т. Ленина был принят путь «обезврежения» этого плана»[102]102
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 172, 173.
[Закрыть]. В результате, как недвусмысленно констатировал Троцкий, ЦКК отнюдь не приняла «характер независимого, беспристрастного партийного учреждения, отстаивающего и утверждающего почву партийного права и единства от всяческих партийно-административных излишеств»[103]103
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 172, 173.
[Закрыть], на чем настаивал Ленин.
Характеризуя политическую атмосферу, в которой Ленин диктовал свои последние статьи и письма, Троцкий писал: «Ленин остро ощущал приближение политического кризиса и боялся, что аппарат задушит партию. Политика Сталина стала для Ленина в последний период его жизни воплощением поднимающего голову бюрократизма. Больной должен был не раз содрогаться от мысли, что не успеет провести уже ту реформу аппарата, о которой он перед вторым заболеванием вёл переговоры со мною. Страшная опасность угрожала, казалось ему, делу всей его жизни.
А Сталин? Зайдя слишком далеко, чтобы отступить; подталкиваемый собственной фракцией; страшась того концентрического наступления, нити которого сходились у постели грозного противника, Сталин шёл уже почти напролом, открыто вербовал сторонников раздачей партийных и советских постов, терроризировал тех, которые прибегали к Ленину через Крупскую, и всё настойчивее пускал слух о том, что Ленин уже не отвечает за свои действия»[104]104
Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. – Горизонт. 1990. № 6. С. 48.
[Закрыть].
IX «Грузинский инцидент» и «держимордовский режим»
Между «Письмом к съезду» и статьями о реорганизации Рабкрина Ленин продиктовал письмо по национальному вопросу, волновавшему его не меньше, чем вопрос о внутрипартийных отношениях. Написанию этого письма, названного «К вопросу о национальностях или об «автономизации» предшествовала острая борьба Ленина со Сталиным по вопросу о путях образования СССР и в связи с событиями, получившими название «грузинский инцидент».
Этот «инцидент» начался 15 сентября 1922 года, когда ЦК компартии Грузии, обсудив тезисы Сталина об образовании СССР на принципах «автономизации», т. е. вхождения национальных республик в Советский Союз в качестве автономных, большинством голосов высказался за объединение республик в единый Союз «с сохранением всех атрибутов независимости».
22 сентября 1922 года Сталин направил Ленину письмо, где освещал свой проект «автономизации» и своё понимание «национал-уклонизма». «За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, – говорилось в этом письме, – мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы»[105]105
Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 199.
[Закрыть]. Сталин рассматривал образование Союза независимых республик как «игру», которую коммунисты национальных республик восприняли всерьёз, «упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик»[106]106
Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 199.
[Закрыть].
Ознакомившись с этим письмом Сталина, Ленин 26 сентября направил письмо Каменеву для членов Политбюро, из которого видно: Ленин в то время ещё надеялся, что решение вопроса о добровольном объединении республик в Союз на основе их полного равноправия можно будет осуществить без серьёзной борьбы со Сталиным. Он предложил ряд формулировок текста Союзного договора, открывавших возможности «для большего равноправия». Внося поправки, кардинальным образом менявшие смысл сталинского проекта, Ленин тем не менее критиковал Сталина лишь за «устремление торопиться», очевидно, надеясь, что критика проекта, выраженная в мягкой и не задевающей самолюбие форме, побудит Сталина пойти навстречу его предложениям. Обвинение Сталиным лидера грузинских коммунистов П. Мдивани в «независимости» Ленин брал в кавычки, тем самым явно отмежевываясь от этого обвинения.
Ознакомившись с ленинским письмом, Сталин 27 сентября отправил Ленину и другим членам и кандидатам в члены Политбюро свой ответ на него, где обвинил Ленина в «национальном либерализме». На следующий день Сталин и Каменев, узнавшие от М. И. Ульяновой о новых соображениях Ленина по этому вопросу, обменялись на заседании Политбюро следующими примечательными записками:
«Каменев: Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Мария Ильинична.
Сталин: Нужна, по-моему, твёрдость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается – причём тут «независимость»?
Каменев: Думаю, раз Владимир Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться.
Сталин: Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению»[107]107
Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 208, 209.
[Закрыть].
Оставаясь несогласным с позицией Ленина, Сталин не решился открыто вступить с ним в борьбу и был вынужден переработать свой проект в духе ленинского понимания принципов образования СССР. 6 октября этот вопрос обсуждался на пленуме ЦК. Хотя Ленин отсутствовал на нём по состоянию здоровья, он поддерживал связь с партийными руководителями и грузинскими оппозиционерами и таким образом влиял на ход пленума. Рассказывая о событиях тех дней, Мдивани писал: «Сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин, после нашего с ним свидания и подробной информации, дело повернулось в сторону коммунистического разума… По вопросу о взаимоотношениях принят добровольный союз на началах равноправия, и в результате всего этого удушливая атмосфера против нас рассеялась; напротив, на Пленуме ЦК нападению подверглись великодержавники – так и говорили Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие. Проект принадлежит, конечно, Ленину, но он внесён от имени Сталина, Орджоникидзе и других, которые сразу изменили фронт … Эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится снова высунуться из норы, куда её загнал Ленин… Да, атмосфера немножко рассеялась, но она может снова сгуститься»[108]108
Коммунист. 1989. № 3. С. 82.
[Закрыть].
Действительно, после октябрьского пленума ЦК конфликт между Сталиным – Орджоникидзе, с одной стороны, и руководителями грузинской компартии, с другой, не разрядился. Орджоникидзе обзывал одного из них «спекулянтом, духанщиком», другого – «дураком и провокатором», третьему грозил расстрелом. Когда в ответ на эти оскорбления один из оппонентов Орджоникидзе назвал его «сталинским ишаком», Орджоникидзе ударил его. 19 октября ЦК компартии Грузии заявил, что он будет ходатайствовать о вхождении в Союз не Закавказской федерации в целом, а отдельных составляющих её республик. Сталин и Орджоникидзе, возглавлявший тогда Закавказский краевой комитет РКП(б), расценили это заявление как «недопустимое нарушение партийной дисциплины». Постановлением Заккрайкома в тот же день был снят со своего поста секретарь ЦК КП Грузии М. Окуджава. В ответ весь состав грузинского ЦК принял решение выйти в отставку, объяснив это невозможностью работать при созданном Орджоникидзе «держимордовском режиме». 24 ноября Секретариат ЦК принял решение направить в Грузию комиссию под председательством Дзержинского для срочного рассмотрения конфликта между Заккрайкомом и грузинскими коммунистами. 25 ноября Политбюро утвердило это решение, причём Ленин при голосовании воздержался.
Комиссия одобрила линию Орджоникидзе и признала необходимым отозвать из Грузии наиболее активных противников этой линии. О результатах работы комиссии Дзержинский 12 декабря доложил Ленину. Как впоследствии Ленин говорил Фотиевой, эта беседа и особенно рассказ о рукоприкладстве Орджоникидзе на него очень тяжело повлияли.
Придя к выводу о пристрастности комиссии Дзержинского, Ленин решил, что ему придётся выступить по национальному вопросу и «грузинскому делу» непосредственно перед съездом партии. В этих целях он продиктовал обширное письмо (фактически статью) «К вопросу о национальностях или об «автономизации», которое, по-видимому, должно было заменить на съезде его речь, если болезнь помешает ему выступить. В этом письме Ленин впервые назвал своих противников не только в «грузинском деле», но и вообще в национальном вопросе по имени, охарактеризовав их позицию как проявление великодержавного шовинизма. Он подчёркивал, что в «грузинском деле» сыграли «роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль»[109]109
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357—361.
[Закрыть]. Ленин прямо указывал, что «политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского» и предлагал «примерно наказать тов. Орджоникидзе»[110]110
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357—361.
[Закрыть].
В письме Ленин крайне резко охарактеризовал тип бюрократа-шовиниста, представлявшего наибольшую опасность в решении национального вопроса. «Очень естественно, – писал он, – что «свобода выхода из союза», которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великорусса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ»[111]111
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357—361.
[Закрыть]. К этим крайне резким определениям близка другая прозрачная характеристика, относящаяся непосредственно к Сталину: «Тот грузин, который… пренебрежительно швыряется обвинением в «социал-национализме» (тогда как он сам является настоящим и истинным не только «социал-националом» но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности…»[112]112
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357—361.
[Закрыть]
Продолжая после написания этой статьи готовиться к тому, чтобы дать Сталину на XII съезде бой по национальному вопросу, Ленин пришёл к мысли о необходимости ещё раз рассмотреть «грузинский инцидент». «Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского» Ленин считал необходимым для «исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там несомненно имеются»[113]113
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357—361.
[Закрыть].
24 января он через Фотиеву запросил у Дзержинского и Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу и дал поручение трём своим секретарям детально изучить их. И хотя во время болезни Ленина заключение комиссии Дзержинского было одобрено Оргбюро, а затем Политбюро, постановившим отозвать из Грузии четырёх главных лидеров грузинской оппозиции, 1 февраля Политбюро приняло решение о передаче материалов по грузинскому вопросу комиссии, созданной Лениным. Кроме того, 6 февраля Сталин через своего секретаря передал секретарю Ленина распоряжение немедленно доложить Ленину «Краткое изложение письма ЦК РКП губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии», где сообщалось о решении Политбюро по поводу этого конфликта.
После получения всех этих материалов Ленин продиктовал Фотиевой список вопросов, на которые следует обратить внимание при подготовке для него справки: за что старый ЦК компартии Грузии обвинили в уклонизме и нарушении партийной дисциплины; за что обвиняют Заккрайком в подавлении ЦК КП Грузии; рассматривала ли комиссия Дзержинского только обвинения против ЦК КП Грузии или также обвинения против Заккрайкома (в том числе «случай биомеханики», т. е. физической расправы Орджоникидзе со своим оппонентом); какова была линия ЦК в отсутствие Ленина.
14 февраля Ленин дал указание Фотиевой «намекнуть Сольцу (члену Президиума ЦКК РКП(б), которому было поручено рассмотрение «грузинского дела». – В. Р.), что он (В. И. Ленин – ред.) на стороне обиженного. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне». В том же поручении Ленин задавал вопрос: «Знал ли Сталин? (очевидно, о поступке Орджоникидзе. – В. Р.). Почему не реагировал?» и тут же формулировал свою принципиальную мысль: «Название «уклонисты» за уклон к шовинизму и меньшевизму (излюбленные обвинения Сталина и Орджоникидзе в адрес старого грузинского ЦК. – В. Р.) доказывает этот самый уклон у великодержавников»[114]114
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 607.
[Закрыть].
Из воспоминаний Фотиевой о работе ленинской комиссии явствует, что последняя столкнулась с аппаратными интригами вокруг «грузинского дела». Так, Сольц сообщил Фотиевой, что заявление Кобахидзе в ЦКК пропало, но это не имеет важного значения, поскольку в ЦКК находится «объективное изложение» Рыкова, который при этом инциденте присутствовал. Рыков же в своём «объективном изложении» делал упор на то, что «т. Орджоникидзе был прав, когда истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кобахидзе»[115]115
Дубинский-Мухадзе И. Орджоникидзе. М., 1967. С. 270.
[Закрыть].
3 марта Фотиева передала Ленину заключение комиссии, созданной по его распоряжению, под заглавием «Краткое изложение конфликта в грузинской компартии». Ознакомившись с этим документом и чувствуя, что по состоянию здоровья он едва ли сумеет принять участие в работе XII съезда, Ленин сказал Фотиевой, что считает свою статью «К вопросу о национальностях или об «автономизации», готовившуюся к съезду, руководящей и собирается её опубликовать, но несколько позже. 5 марта он поручил Володичевой передать эту статью Троцкому в сопровождении двух записок. Первая записка включала следующий текст, продиктованный Лениным:
«Уважаемый тов. Троцкий!
Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне всё дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.
С наилучшим товарищеским приветом Ленин»[116]116
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 329.
[Закрыть].
Вторая записка, написанная Володичевой, содержала сообщение о том, что «Владимир Ильич просил добавить для Вашего сведения, что т. Каменев едет в Грузию в среду (на съезд компартии Грузии. – В. Р.) и Владимир Ильич просит узнать, не желаете ли Вы послать туда что-либо от себя»[117]117
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 148.
[Закрыть].
Получив статью и две записки, Троцкий спросил: «Почему вопрос так обострился?» Секретари Ленина сообщили ему о выводах, к которым пришёл Ленин в результате знакомства с материалами «грузинского дела». Эти выводы, по их словам, сводились к тому, что «Сталин снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за спиною Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без поддержки Дзержинского организованный переворот против лучшей части партии, ложно прикрывшись авторитетом центрального комитета»[118]118
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 459, 460.
[Закрыть]. Секретари передали также, что Ленин крайне взволнован подготовкой Сталиным предстоящего партийного съезда, особенно в связи с его фракционными махинациями в Грузии.
«Намерения Ленина, – вспоминал Троцкий, – стали мне теперь совершенно ясны: на примере политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно, опасность бюрократического перерождения диктатуры»[119]119
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 459, 460.
[Закрыть]. Впоследствии Троцкий объяснял настойчивое внимание Ленина к «грузинскому делу» также тем, что «в национальном вопросе, где Ленин требовал особой гибкости, всё откровеннее выступали клыки имперского централизма»[120]120
Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. – Горизонт. 1990. № 6. С. 47.
[Закрыть].
Получив сообщение ленинских секретарей, Троцкий тут же попросил Фотиеву узнать у Ленина, может ли он познакомить с ленинскими рукописями Каменева, отправлявшегося на следующий день на партийный съезд в Грузию, чтобы побудить его действовать там в ленинском духе.
Через четверть часа Фотиева пришла от Ленина с отрицательным ответом: «Ни в коем случае!» – «Почему?» – «Владимир Ильич говорит: «Каменев сейчас же всё покажет Сталину, а Сталин заключит гнилой компромисс и обманет». – «Значит, дело зашло так далеко, что Ильич уже не считает возможным заключить компромисс со Сталиным даже на правильной линии?» – «Да, Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него перед всей партией. Он готовит бомбу»[121]121
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 460.
[Закрыть].
Примерно через час после этой беседы Фотиева снова пришла к Троцкому и передала ему записку Ленина, адресованную Мдивани и Махарадзе, главным противникам сталинской политики в Грузии:
«Уважаемые товарищи!
Всей душой слежу за Вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь»[122]122
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 330.
[Закрыть].
Поскольку записка в копии была адресована не только Троцкому, но и Каменеву, Троцкий спросил, чем объясняется это новое решение Ленина. Фотиева ответила: «Его состояние ухудшается с часу на час… Ильич уже с трудом говорит… Грузинский вопрос волнует его до крайности, он боится, что свалится совсем, не успев ничего предпринять. Передавая записку, он сказал: «Чтоб не опоздать, приходится прежде времени выступить открыто»[123]123
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 460.
[Закрыть].
В тот же день Троцкий пригласил к себе Каменева и познакомил его с ленинской статьёй и записками. Далее Троцкий снял для себя копию статьи и положил её идеи в основу своих поправок к тезисам Сталина и своей статьи по национальному вопросу, опубликованной 20 марта в «Правде».
Уже 6 марта Троцкий послал Сталину замечания к его тезисам «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве». В этих замечаниях Троцкий предлагал Сталину сказать о наличии в партии великодержавного уклона и уклона со стороны «националов», подчёркивая при этом, что второй – и исторически, и политически является реакцией на первый. Троцкий также предложил снять содержавшееся в тезисах Сталина категорическое утверждение об уже достигнутом правильном решении национального вопроса в СССР.
Сталин принял эти поправки. В исправленных с учётом замечаний Троцкого тезисах доклада Сталина на XII съезде, опубликованных 24 марта в «Правде», на первое место выдвигалась «особая опасность» великодержавного уклона.
Борьбу за решение «грузинского конфликта» в ленинском духе Троцкий продолжил на заседании Политбюро 26 марта, где вновь обсуждался этот вопрос. Здесь Троцкий выдвинул предложение об отзыве Орджоникидзе с поста секретаря Заккрайкома, которое было отклонено большинством голосов. Ознакомившись 28 марта с протоколом заседания Политбюро, в котором упоминалось только это его предложение, Троцкий направил в Секретариат ЦК записку, в которой потребовал включить в протокол два других его предложения, также отклонённых на этом заседании: «1) констатировать, что Закавказская федерация в нынешнем своём виде представляет собою искажение советской идеи федерации в смысле чрезмерного централизма; 2) признать, что товарищи, представляющие меньшинство в Грузинской компартии, не представляют собою «уклона» от партийной линии в национальном вопросе; их политика в этом вопросе имела оборонительный характер – против неправильной политики т. Орджоникидзе»[124]124
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153—161.
[Закрыть].
Наконец, Троцкий сделал попытку привлечь к борьбе за ленинские идеи в национальном вопросе Бухарина. В письме к нему от 1 апреля Троцкий писал: «Мне кажется, что Вам следовало бы написать статью по национальному вопросу до партсъезда и не беглую, а основательную статью. Ваша особая позиция в прошлом в этом вопросе, разумеется, известна[125]125
*Бухарин до Октябрьской революции выступал против идеи о праве наций на самоопределение.
[Закрыть]. Тем важнее показать сейчас полное единодушие в этом вопросе – не в смысле демонстрации официозного благополучия, а в том смысле, что основное ядро партии поведёт единодушную и непримиримую борьбу против всякой фальши в этом вопросе»[126]126
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153—161.
[Закрыть].
Таким образом, Троцкий сделал всё возможное для того, чтобы идеи ленинской статьи стали известны партии и были проведены в жизнь. Вместе с тем он не ставил вопроса о публикации этой статьи, пока «оставалась хоть тень надежды на то, что Владимир Ильич успел сделать относительно этой статьи какие-либо распоряжения насчёт партийного съезда, для которого она… предназначалась…»[127]127
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153—161.
[Закрыть]
Положение круто изменилось 16 апреля, когда Фотиева подготовила письмо Сталину, в котором говорилось, что она считает своим партийным долгом довести до его сведения статью «К вопросу о национальностях или об «автономизации», хотя и не имеет на это формального распоряжения Ленина. Фотиева мотивировала это своё решение тем, что «Владимира Ильича сильно волновал национальный вопрос и он готовился выступить по нему на партсъезде, а в этой статье его точка зрения по данному вопросу выражена очень ярко»[128]128
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153—161.
[Закрыть].
Сталин отказался принять письмо Фотиевой, заявив ей, что «он в это не вмешивается». Тогда Фотиева направила письмо Каменеву (как председательствующему в Политбюро), где вновь подчеркнула, что «статью эту Владимир Ильич считал руководящей и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена т. Троцкому, которому Владимир Ильич поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде ввиду их солидарности в данном вопросе»[129]129
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153—161.
[Закрыть]. Копию этого письма Фотиева послала Троцкому.
