Текст книги "Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)"
Автор книги: Вадим Роговин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)
XI Ошибка Троцкого
Впоследствии, в своих воспоминаниях, Троцкий не раз возвращался к вопросу о том, почему он открыто не выступил в начале 1923 года против триумвирата, апеллируя к партии. Его объяснения по этому поводу крайне противоречивы. С одной стороны, он писал, что бюрократическая реакция зашла к тому времени слишком далеко и едва ли удалось бы победить её даже в том случае, если бы Ленин смог продолжать активную политическую деятельность и «блок Ленина и Троцкого» стал бы реальностью. В подтверждение этого Троцкий, однако, приводил обычно только слова Крупской, относящиеся к 1927 году: «…Если б жив был Ленин, то, вероятно, уже сидел бы в сталинской тюрьме»[171]171
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 457.
[Закрыть].
С другой стороны, Троцкий высказывал и прямо противоположные суждения, а именно – уверенность в том, что если бы Ленин оставался у руководства, по крайней мере, до XII съезда, он безусловно смог бы провести намеченную им перегруппировку партийного руководства и что их совместное выступление в начале 1923 года наверняка обеспечило бы победу.
Более того, Троцкий выражал уверенность и в том, что выступив накануне XII съезда в духе «блока Ленина и Троцкого», он одержал бы победу и без прямого участия Ленина в борьбе. «…В 1922—23 году, – писал он, – вполне возможно было ещё завладеть командной позицией открытым натиском на быстро складывающуюся фракцию национал-социалистических чиновников, аппаратных узурпаторов, незаконных наследников Октября, эпигонов большевизма»[172]172
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 457.
[Закрыть].
В нежелании Троцкого сделать в то время этот шаг состояла, как показал весь ход последующих событий, его решающая не только тактическая, но и стратегическая ошибка. Как писал сам Троцкий, главным препятствием к такому шагу для него была неопределённость в состоянии здоровья Ленина. Вплоть до 6 марта ждали, что он снова поднимется, как после первого удара, и примет участие в работе XII съезда.
Как явствует из дневника дежурных секретарей Ленина, до середины февраля шло улучшение его здоровья и настроения. 30 января лечащий врач высказал предположение, что Ленин «встанет» к 30 марта (предполагавшемуся дню открытия XII съезда), а за месяц до этого ему будет разрешено чтение газет. Последующие записи секретарей фиксировали: «По внешнему виду значительная перемена к лучшему: свежий, бодрый вид. Диктует, как всегда, превосходно: без остановки, очень редко затрудняясь в выражениях, вернее, не диктует, а говорит жестикулируя.» (2 февраля); «У него был немецкий доктор (Ферстер), который наговорил ему много приятных вещей, разрешил гимнастику, прибавил часы для диктовки и… Владимир Ильич был очень доволен.» (4 февраля); «Владимир Ильич говорил очень весело, смеясь своим заразительным смехом. Такого настроения я ещё у него не наблюдала (6 февраля); «(Доктор) Кожевников сказал, что в здоровье Владимира Ильича громадное улучшение. Он уже двигает рукой и сам начинает верить, что будет владеть ею.» (7 февраля); «Настроение и вид прекрасные. Сказал, что Ферстер склоняется к тому, чтобы разрешить ему свидания раньше газет.» (9 февраля)[173]173
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т, 45. С. 478—484.
[Закрыть].
Возвращение сильных головных болей и других проявлений болезни наступило 12 февраля после того, как Ферстер накануне сказал, что Ленину категорически запрещены чтение газет, свидания и политическая информация. Поскольку газет и свиданий Ленин был уже давно лишён, он спросил Ферстера, что тот понимает под политической информацией. На это Ферстер ответил: «Ну, вот, например, Вас интересует вопрос о переписи советских служащих». Как записала в тот же день Фотиева, «по-видимому, эта осведомлённость врачей расстроила Владимира Ильича»; у него «создалось впечатление, что не врачи дают указания Центральному Комитету, а Центральный Комитет дал инструкции врачам». Всем этим Ленин оказался расстроен «до такой степени, что у него дрожали губы»[174]174
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т, 45. С. 478—484.
[Закрыть].
В своих предположениях Ленин был недалёк от истины. Лечившие его крупнейшие советские и зарубежные специалисты не могли не понимать, что изоляция Ленина от всякой политической информации, на чем настаивали триумвиры, мотивируя это необходимостью устранения лишних волнений, на деле носит характер политической интриги, только ухудшающей состояние Ленина. Об этом осторожно намекнул в своих суждениях о характере болезни Ленина Ферстер: «Если бы Ленина… заставили и дальше оставаться в бездеятельном состоянии, его лишили бы последней большой радости, которую он получил в своей жизни. Дальнейшим полным устранением от всякой деятельности нельзя было бы задержать ход его болезни… Работа для него была жизнью, бездеятельность означала смерть»[175]175
Известия ЦК КПСС. 1991. № 5. С. 184.
[Закрыть].
Пока Ленин был в состоянии работать, он концентрировал все свои силы на том, чтобы успеть довершить разработку идей, которые он считал необходимым донести до делегатов XII съезда. Спустя три дня после упомянутой выше беседы с Ферстером Ленин заявил Фотиевой, что он просит поторопиться с выполнением его поручений, так как «он хочет непременно провести кое-что к съезду и надеется, что сможет»[176]176
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 485.
[Закрыть]. В тот же день вечером Ленин говорил с Фотиевой вновь по трём пунктам своих поручений, особенно подробно по тому, который его всех больше волновал, т. е. по «грузинскому вопросу». Вновь просил торопиться. Дал некоторые указания.
На этом опубликованная часть дневника ленинских секретарей обрывается до 5 марта. В воспоминаниях Фотиевой указывается, что после 14 февраля Ленин чувствовал себя плохо, никого не вызывал, но просил передать ему некоторые политические книги для чтения, однако врачи и близкие «отсоветовали» ему читать.
Несмотря на ухудшение здоровья, Ленин продолжал диктовать статью «Лучше меньше, да лучше» (завершённую 2 марта) и заниматься изучением «грузинского дела». Как вспоминала секретарь Ленина Гляссер, он «буквально руководил» комиссией, расследовавшей это дело, и «страшно волновался, что мы не сумеем доказать в своём докладе то, что ему надо, и он не успеет до съезда подготовить своё выступление. Вместе с тем он взял с нас слово держать всё в строжайшей тайне до окончания работы и ничего не говорить об его статье» («К вопросу о национальностях или об «автономизации»), поскольку «ему всё время казалось, что с ним уже не считаются…» Только узнав о том, что статья отправлена Троцкому и от него получен положительный ответ, Ленин «обрадовался и как будто успокоился»[177]177
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 163.
[Закрыть].
Как свидетельствует последняя продиктованная Лениным записка, он ещё 6 марта считал возможным своё присутствие на съезде и выступление там с речью – «бомбой» против Сталина.
В эти дни, продолжая вести борьбу с триумвиратом по ряду принципиальных вопросов, Троцкий не решался вынести эту борьбу за пределы Политбюро и тем самым прямо противопоставить себя триумвирату, как он сделал это спустя несколько месяцев, в октябре 1923 года. Объясняя свою тогдашнюю нерешительность, он писал в 1929 году: «Идея блока «Ленина и Троцкого» против аппаратчиков и бюрократов была в тот момент полностью известна только Ленину и мне, остальные члены политбюро смутно догадывались… Моё выступление могло быть понято, вернее сказать, изображено как моя личная борьба за место Ленина в партии и государстве. Я не мог без внутреннего содрогания думать об этом… Поймёт ли партия, что дело идёт о борьбе Ленина и Троцкого за будущность революции, а не о борьбе Троцкого за место больного Ленина?»[178]178
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 457, 458.
[Закрыть]
Впоследствии Троцкий обращал внимание на «парадокс положения», сложившегося в последние месяцы деятельности Ленина: Ленин, опасавшийся раскола партии из-за неприязненных отношений между Троцким и Сталиным, призывал Троцкого к более энергичной борьбе против Сталина. «Противоречие тут, однако, лишь внешнее. Именно в интересах устойчивости партийного руководства в будущем Ленин хотел теперь резко осудить Сталина и разоружить его. Меня же сдерживало опасение того, что всякий острый конфликт в правящей группе в то время, как Ленин боролся со смертью, мог быть понят партией, как метание жребия из-за ленинских риз»[179]179
Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. – Горизонт. 1990. № 6. С. 49.
[Закрыть].
Несколько ранее Троцкий назвал ещё один мотив своей нерешительности в начале 1923 года: «Я до последней возможности уклонялся от борьбы, поскольку на первых своих этапах она имела характер беспринципного заговора, направленного лично против меня. Мне было ясно, что такого рода борьба, раз вспыхнув, неизбежно примет исключительную остроту и в условиях революционной диктатуры может привести к угрожающим последствиям. Здесь не место обсуждать вопрос о том, правильно ли было ценою величайших личных уступок стремиться сохранить почву коллективной работы или же нужно было самому перейти в наступление по всей линии, несмотря на отсутствие для этого достаточных политических оснований»[180]180
Троцкий Л. Д. Что и как произошло? Париж, 1929. С. 34.
[Закрыть].
С этими утверждениями Троцкого согласиться трудно. Политических оснований для открытого выступления против триумвирата в тот период у него было более чем достаточно. Троцкий видел, что в своих статьях и письмах Ленин настойчиво фиксирует внимание партии на тех самых опасностях, о которых шла речь в одной из их последних бесед. Развитие событий в Политбюро и ЦК отчётливо показывало, насколько реальной становится опасность раскола, о которой с такой тревогой продолжал напоминать Ленин. Сталинские фракционные махинации в «грузинском вопросе» были известны Троцкому ещё в большей мере, чем больному Ленину, обладавшему ограниченной информацией. Мобилизация партии против назревавшей угрозы бюрократического перерождения политического режима становилась всё более настоятельной задачей.
Суть дела состояла в том, что Троцкий, вопреки пущенной триумвиратом в те дни и гальванизированной в наше время легенде о его стремлении к личной диктатуре, допустил тогда (да и в последующие годы) ошибки прямо противоположного характера. Природу этих ошибок помогает понять обращённое к Троцкому предсмертное письмо А. А. Иоффе, покончившего жизнь самоубийством в разгар разгрома оппозиции в ноябре 1927 года.
«Нас с Вами, дорогой Лев Давыдович, связывает десятилетие совместной работы и личной дружбы тоже, смею надеяться, – писал Иоффе. – Это даёт мне право сказать Вам на прощание то, что мне кажется в Вас ошибочным.
Я никогда не сомневался в правильности намечавшегося Вами пути и Вы знаете, что более 20 лет иду вместе с Вами…
Но я всегда считал, что Вам недостаёт ленинской непреклонности, неуступчивости, его готовности остаться хоть одному на признаваемом им правильном пути в предвидении будущего большинства, будущего признания всеми правильности этого пути.
Вы политически всегда были правы, начиная с 1905 года, и я неоднократно Вам заявлял, что собственными ушами слышал, как Ленин признавал, что и в 1905 году не он, а Вы были правы. Перед смертью не лгут, и я ещё раз повторяю Вам это теперь… Но Вы часто отказывались от собственной правоты в угоду переоцениваемому Вами соглашению, компромиссу. Это – ошибка»[181]181
Троцкий Л. Д. Портреты. С. 240, 241.
[Закрыть].
Именно эти черты Троцкого, подмеченные его ближайшим другом, обусловили его роковые ошибки в начале 1923 года. Троцкий был последователен, решителен и до конца непримирим в борьбе против классовых врагов, что наглядно обнаружилось в годы Октябрьской революции и гражданской войны. Он был решителен, даже излишне самоуверен, пользуясь ленинской характеристикой, когда речь шла о борьбе за принципы или за интересы дела. Однако он не проявил такой же решимости в борьбе, состоявшей на девять десятых из закулисных интриг, провокаций и тайных заговоров его личных противников, находившихся с ним в одной партии.
Именно по этой причине он упустил инициативу и ряд благоприятных возможностей, открывавшихся перед ним в начале 1923 года: отказался выступить с политическим докладом на XII съезде партии; дважды отказался от предложения стать заместителем председателя Совнаркома, т. е. фактическим главой государства в отсутствие Ленина; допустил ряд других компромиссов в Политбюро. Например, когда Сталин фарисейски предложил 1 февраля, чтобы его освободили от обязанности наблюдать за исполнением режима, установленного врачами для Ленина, Троцкий не воспрепятствовал отклонению этого предложения и не предложил переложить эту обязанность со Сталина на него, Троцкого.
Все эти поступки, надо думать, были продиктованы опасениями Троцкого, что принятие им на себя новых политических обязанностей при существующей расстановке сил в Политбюро приведёт к новой волне интриг и провокаций, направленных лично против него и камуфлируемых мнимопринципиальными соображениями. Очевидно, опасаясь обвинений во фракционности, Троцкий в период перед XII съездом не принял никаких мер для того, чтобы сплотить вокруг себя единомышленников, деятелей партии, недовольных политическим диктатом «тройки» и, тем самым, обеспечить организованное выступление на съезде против её попыток узурпировать власть партии. На такой шаг Троцкий решился лишь спустя полгода, когда почти никаких надежд на выздоровление Ленина не оставалось, а триумвират сумел значительно укрепить свои позиции.
Даже поставить свои условия триумвирату и указать на то, что в случае их отклонения он может перенести спорные вопросы на рассмотрение съезда, Троцкий решился лишь тогда, когда получил прямой и настойчивый призыв Ленина к солидарной борьбе. Но это произошло только 6 марта, в день, когда ленинское здоровье резко ухудшилось. Возможность победы в борьбе с «заговором эпигонов» была упущена.
XII Победа триумвирата
Обретя уверенность в том, что Ленин, хотя бы в ближайший предсъездовский отрезок времени будет лишён всякой возможности влиять на ход событий, триумвират перешёл в решительное наступление, направленное на оттеснение Троцкого от руководства и захват всей полноты власти в свои руки. Беспринципная деятельность триумвирата, в котором ещё никто из участников не занимал ведущей роли, в дальнейшем предопределила раскол партии, открывший дорогу утверждению сталинизма.
Не будучи скована, как Троцкий, никакими моральными соображениями, «тройка» после 6 марта сплотилась ещё теснее. Главная трудность для неё в это время состояла в объявлении открытой войны Троцкому, имя которого для коммунистов оставалось ещё неразрывно связанным с именем Ленина. В партии и в стране Троцкий пользовался в то время популярностью, едва ли уступавшей популярности Ленина. Его авторитет был намного более высоким, чем авторитет и Сталина, и Зиновьева, и Каменева. При выборах почетных президиумов на собраниях, при составлении протоколов заседаний пленумов ЦК и т. д. имена руководителей партии тогда перечислялись не в алфавитном порядке, а в зависимости от их политического веса (при этом никакой официальной регламентации не существовало). Первым обычно назывался Ленин, а вторым Троцкий. Даже на XII съезде партии приветственные выступления рабочих делегаций заканчивались чаще всего здравицей в честь двух вождей партии – Ленина и Троцкого. Заслуги Троцкого в организации Октябрьского восстания и Красной Армии никем не оспаривались. На страницах «Правды», в центральных и местных издательствах ещё в первой половине 1923 года публиковались статьи о Троцком не только близких к нему коммунистов[182]182
*В этом плане характерна статья К. Радека «Лев Троцкий – организатор победы», напечатанная в «Правде» 14 марта 1923 года.
[Закрыть], но и таких людей, как Луначарский и даже Ярославский, наиболее рьяный в будущем идеолог борьбы с «троцкизмом». В них о Троцком говорилось в не менее приподнятых тонах, чем о Ленине.
В этих условиях триумвират и его приверженцы ещё не решались поднимать вопрос о «троцкизме» и в борьбе с Троцким пользовались пока что только методами закулисных интриг.
Тем временем состояние Ленина оставалось критическим. Вплоть до июля 1923 года речь шла о спасении его жизни. Больного нельзя было оставлять одного ни на минуту, при нём постоянно дежурили врач и медицинская сестра. Об атмосфере, царившей в эти месяцы в ленинском доме, можно составить представление по словам из письма Крупской И. А. Арманд от 6 мая 1923 года: «Доктора говорят, что Володя может выздороветь, но они сами говорят, что с уверенностью ничего не могут сказать. Тому же, что происходит сейчас, нет названия… И люди все ушли – выражают сочувствие, но заходить боятся»[183]183
Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 179.
[Закрыть].
Именно этой атмосферой, по-видимому, объясняется тот факт, что Крупская, прикованная к постели Ленина, не имела возможности или же не решилась без прямого его указания (которого он не мог дать, так как находился в бессознательном состоянии) передать «Завещание» XII съезду. Тем не менее у триумвиров, видимо, сохранялись опасения, что этот документ тем или иным путём станет известен делегатам съезда. После смерти Сталина Володичева рассказывала со слов Н. С. Аллилуевой, что Сталин опасался того, что она, Володичева, может довести «Завещание» до сведения делегатов.
Спустя три недели после отключения Ленина от работы, а именно 31 марта 1923 года, на заседании пленума ЦК было решено поручить доклад ЦК на съезде Зиновьеву и Сталину, распределив между ними темы: политический доклад и организационная деятельность партии. Троцкий не возражал против этого предложения, взяв на себя доклад о промышленности. Тезисы этого доклада, в которых содержались принципиальные соображения о соотношении плановых и рыночных начал в условиях нэпа, сперва были приняты в Политбюро без прений. Лишь когда выяснилось, что надежды на возвращение Ленина к работе нет, «тройка» сделала крутой поворот, направленный на противопоставление Троцкого большинству Политбюро первоначально в глазах ЦК.
Под её влиянием мартовский пленум ЦК отклонил содержавшееся в тезисах Троцкого предложение об уменьшении вмешательства партийных органов в работу хозяйственных учреждений и организаций. Каменев внёс к уже одобренному проекту резолюции о промышленности, написанному Троцким, поправки, которые должны были дать основание для обвинений Троцкого, пока ещё только перед ЦК, в «недооценке» крестьянства. «Спустя три года после своего разрыва со Сталиным, – вспоминал впоследствии Троцкий, – Каменев со свойственным ему добродушным цинизмом поведал мне, как готовилось на кухне это обвинение, которого никто из авторов, разумеется, не брал всерьёз»[184]184
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 465.
[Закрыть].
В конце марта «тройка», при поддержке остальных членов Политбюро, подготовила свою «бомбу», направленную против Троцкого – письмо всем членам и кандидатам в члены ЦК, в котором многословно перечислялись разногласия с Троцким, касавшиеся даже отдельных формулировок в его работах, и одновременно отрицались возможные предположения по поводу того, что «в Политбюро имеется какое-то предвзятое большинство, связанное кружковщиной…»[185]185
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 817, 818.
[Закрыть]
Одним из главных обвинений в адрес Троцкого, содержавшихся в этом письме, было обвинение в том, что своим предложением (в тезисах доклада о промышленности) о более чётком разграничении партийной, советской и хозяйственной работы Троцкий «подаёт палец тем, кто добивается ликвидации руководящей роли партии»[186]186
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 817, 818.
[Закрыть]. Особое раздражение авторов письма вызвала статья Троцкого, помещённая в «Правде», в которой он утверждал, что партийные органы должны сосредоточиться на чисто политической работе и квалифицировал решение хозяйственных вопросов «партийным путём» как решение важных дел «на глаз».
О подоплёке всей этой тщательно скоординированной кампании Троцкий косвенно упомянул в докладе на Всеукраинской партийной конференции. «Конечно, товарищи, – говорил он, – партия состоит из живых людей, у людей есть недостатки, недочёты, и у коммунистов в том числе, есть много «человеческого, слишком человеческого», как говорят немцы, есть групповые и личные столкновения, серьёзные и мелочные, есть и будут, ибо без этого большая партия жить не может. Но нравственный вес, политический удельный вес партии определяется тем, что всплывает при такого рода трагической встряске (Троцкий имел в виду болезнь Ленина. – В. Р.) наверх: воля к единству, дисциплина или же второстепенное и личное, человеческое, слишком человеческое?»[187]187
Правда. 1923. 12 апреля.
[Закрыть]
Психологическим результатом кампании, неожиданно обрушившейся на Троцкого перед съездом, стала проявленная им вновь нерешительность. По-видимому, опасаясь того, что обнародование им действительного существа разногласий с большинством Политбюро в условиях, когда оно впервые выступило против него сплочённым фронтом, может быть представлено и понято как разжигание склоки или как фракционное выступление, Троцкий ограничился тем, что выступил на съезде с обоснованием и защитой положений своего доклада, в котором впервые была представлена развёрнутая концепция новой экономической политики.
Троцкий не сообщил делегатам съезда о характере внутренней борьбы в Политбюро, не выступил в прениях по национальному вопросу, ограничившись относительно нейтральной речью на соответствующей секции съезда. В результате всего этого начатая Лениным и Троцким борьба против стремительно нараставшего партийного бюрократизма, «не доведённая до конца, ни даже до середины… дала прямо противоположные результаты. Ленин успел, в сущности, только объявить войну Сталину и его союзникам, причём и об этом узнали лишь непосредственно заинтересованные, но не партия»[188]188
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 463.
[Закрыть].
Подчиняясь навязанным триумвиратом, ложно истолкованным требованиям внутрипартийной лояльности, Троцкий не сделал даже попытки консолидировать на съезде те силы, которые были готовы поставить вопрос о ненормальности сложившегося внутрипартийного режима. Об остроте, с какой осознавался этот вопрос определённой частью партии, говорит содержание тайно распространявшегося некоторыми коммунистами накануне съезда документа под названием «Современное положение РКП и задачи пролетарского коммунистического авангарда». Авторство этого документа, по мнению Зиновьева, могло принадлежать лидерам бывшей фракции «демократического централизма» (Осинскому, Сапронову, В. М. Смирнову) . «Необходимо, – говорилось в документе, – добиваться отмены постановлений, запрещающих внутрипартийные группировки, и прекращения гонений на товарищей, выступающих коллективно по партийным и советским вопросам. Необходимо прочно внедрить в сознание партии: 1) что без права коллективных выступлений нет и не может быть критики и дискуссии…, 2) что поддержание «единства партии» путём механического давления означает на деле диктатуру определённой группы и образование в партии ряда нелегальных группировок, т. е. глубочайший подрыв внутреннего единства, моральное разложение и идейное умерщвление»[189]189
Вопросы истории КПСС. 1991. № 1. С. 53.
[Закрыть].
В документе предлагалось «открыть действительно широкий беспрепятственный доступ беспартийных на все советские должности, в том числе выборные. Речь идёт о том, чтобы уничтожить монополию коммунистов на ответственные места, лишить партбилет значения патента и тем ослабить засорение партии карьеристами и развитие карьеризма, приспособленчества, обывательщины в рядах партии…»[190]190
Вопросы истории КПСС. 1991. № 1. С. 53.
[Закрыть]. Авторы документа требовали «строгого расчленения партийной и советской работы» с тем, чтобы партийные органы давали только основные директивы коммунистическим фракциям в государственных органах. Такое же «строжайшее размежевание» предлагалось провести между работой ЦК партии и общесоюзных советских органов: «ЦК должен давать СНК и ВЦИК только общие директивы и главное своё внимание сосредоточить на руководстве партийной работой». Наконец, авторы документа считали необходимым, чтобы XII съезд удалил от партийного руководства «одного-двух наиболее фракционно настроенных (наиболее разложивших партийную среду, наиболее способствовавших развитию бюрократизма под прикрытием лицемерных фраз) ответственных работников господствующей группы: ЗИНОВЬЕВА, СТАЛИНА, КАМЕНЕВА»[191]191
Вопросы истории КПСС. 1991. № 1. С. 53.
[Закрыть].
Несомненно, многие из этих идей и предложений были созвучны настроениям Троцкого. Однако своё критическое отношение к сложившемуся внутрипартийному режиму Троцкий формулировал лишь в письмах, рассылаемых им членам ЦК. Так, в письме от 22 марта 1923 года он писал: «Политбюро и Оргбюро должны отказаться от господствующей ныне системы, которая партийное руководство и распределение заменяет секретарским дерганием»[192]192
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 175.
[Закрыть].
Тем не менее ни Троцкий, ни его единомышленники не подняли публично голос протеста против использования правящей фракцией этой системы при подборе делегатов на съезд: на многих губернских конференциях делегаты избирались безальтернативно, по рекомендации секретарей губкомов, которые, в свою очередь, избирались с лета 1922 года по рекомендациям ЦК, т. е. фактически назначались Секретариатом. В результате XII съезд был первым послеоктябрьским съездом, на котором подавляющее большинство делегатов составляли работники партийного аппарата. Согласно докладу мандатной комиссии, 55,1 процента делегатов вели «исключительно партийную работу» и 28,8 – совмещали её с другой работой. Учтем при этом, что 30 процентов всех секретарей губкомов были рекомендованы Секретариатом ЦК.
Лишь в письме в ЦК от 8 октября 1923 года Троцкий упомянул о том, что «очень многие члены партии, отнюдь не худшие, с величайшей тревогой относились к тем способам и приёмам, при помощи которых созывался XII съезд. Этой же тревогой было проникнуто большинство делегатов съезда». Лишь стремление обеспечить единодушную работу партии в период обострения болезни Ленина, объяснял Троцкий, «сгладило группировки партии, заставило многих подавить недовольство и не выносить своей законной тревоги на трибуну съезда»[193]193
Известия ЦК КПСС. 1990. № 5. С. 165, 166.
[Закрыть].
В результате всего этого, выступления в предсъездовской дискуссии и на самом съезде против проведения триумвиратом групповой, по сути дела фракционной, организационной и кадровой политики грубого подавления свободы внутрипартийного мнения, оказались несогласованными и разрозненными.
Развивая мысли, высказанные им в предсъездовской дискуссии[194]194
Правда. 1923. 24 марта.
[Закрыть], Красин полемизировал с Зиновьевым, который в своём докладе заявил, что нынешний ЦК «имеет ядро, которое примерно два десятка лет назад тоже стояло у партийного руля и ни на момент не отходило от нашей партии»[195]195
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 48.
[Закрыть]. В ответ на это Красин дал понять, что под «ядром» Зиновьев имел в виду сложившуюся в Политбюро фракционную группировку, претендовавшую на то место в партии, которое в ней всегда занимал Ленин. «Когда мне говорят, что какая бы то ни было тройка или пятерка заменит т. Ленина и что мы «всё оставляем по-старому», – подчёркивал Красин, – то я говорю: нет, товарищи, по-старому мы оставить не можем, и старого этого не будет до того момента, пока Владимир Ильич снова не возьмёт в свои руки руль государственного корабля»[196]196
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 126.
[Закрыть].
В выступлениях Красина, Ларина и Осинского содержались созвучные предсъездовскому выступлению Троцкого в «Правде» мысли о необходимости более чёткого разделения функций между партийными, советскими и хозяйственными органами, предоставления двум последним большей самостоятельности. В речи В. Косиора обращалось внимание на попытки отстранить Троцкого и других коммунистов от руководящей работы, «исключительно потому, что в различное время и по различным поводам они участвовали в тех или иных группировках, что они принимали участие в дискуссиях против официальной линии, которая проводилась Центральным Комитетом»[197]197
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 102.
[Закрыть].
Отвечая на эти обвинения, Сталин в заключительном слове по своему докладу коснулся только вопроса о Троцком, заявив, что тот дважды отказался от предложения стать заместителем Ленина в Совнаркоме. Сталин объяснял отказ Троцкого от этого предложения тем, что у последнего есть, очевидно, «какой-то мотив, какое-то соображение, какая-то причина, которая не даёт ему взять кроме военной ещё другую, более сложную работу»[198]198
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 198, 199.
[Закрыть].
На эти высказывания Сталина Троцкий отреагировал далеко не лучшим образом. В начале своего доклада о промышленности он назвал совершенно неуместным «заявление т. Косиора о недостаточном использовании моих сил» и упомянул, имея в виду слова Сталина, «о дальнейшем развитии, которое получил этот инцидент». Троцкий заявил, что он готов дать все необходимые разъяснения по этому вопросу, если того потребует съезд. «Если же съезд не считает нужным вопрос развивать дальше, то я, со своей стороны, никакой инициативы не беру и считаю, что он в данной стадии для съезда исчерпан»[199]199
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 398.
[Закрыть].
Это свидетельствовало о том, что Троцкий надеялся на прояснение вопроса о своих конфликтах с «тройкой» по дополнительному требованию съезда и одновременно опасался перерастания такого разговора в беспринципную склоку.
Очевидно, несогласованностью и разрозненностью выступлений критиков триумвирата была вызвана реакция, на выступление Осинского, положительно отозвавшегося о Сталине и Каменеве, но резко критиковавшего Зиновьева за проявление «вождизма» и за безапелляционные обвинения в «ревизии ленинизма», которые тот бросал своим оппонентам в предсъездовской дискуссии. Ответ на эту критику дал не Зиновьев, а Сталин, обвинивший Осинского в том, что он «взял курс на разложение того ядра, которое создалось внутри ЦК». Поимённо назвав членов этого «ядра», т. е. триумвирата, Сталин прибегнул к самым грубым угрозам в адрес Осинского: «…Если т. Осинский серьёзно думает предпринять такие атаки против того или иного члена ядра нашего ЦК, я должен его предупредить, что он наткнется на сплошную стену, о которую, я боюсь, он расшибёт себе голову»[200]200
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 201.
[Закрыть].
В целом XII съезд показал, каким значительным интеллектуальным потенциалом обладала в то время партия. Все последующие партийные съезды, вплоть до семнадцатого, признавшего Сталина единственным вождем партии, демонстрировали постепенную утрату этого потенциала, поскольку основное внимание на них концентрировалось не на свободном обсуждении вопросов теории и политики партии, а на беспринципной травле внутрипартийных оппозиций.
Однако сталинская аппаратная подготовка XII съезда, нерешительность Троцкого и неосведомлённость большинства делегатов о внутренней борьбе внутри Политбюро привели к тому, что организационные итоги съезда оказались как нельзя более благоприятными для триумвирата. Как выразился впоследствии Зиновьев, XII съезд «молчаливо» закрепил главенствующую роль «сложившегося ядра» в Центральном Комитете нашей партии.
Другая несомненная победа триумвирата и набиравшей силу партийной бюрократии состояла в том, что в резолюции съезда по организационному вопросу оказалось выхолощенным содержание ленинский идей о внутрипартийной демократии и повышении роли ЦКК.
На XII съезде состав ЦК был расширен незначительно: число его членов увеличилось с 27 до 40 человек, а число кандидатов в члены ЦК уменьшилось с 19 до 17. Зато состав ЦКК был увеличен почти в 10 раз. Но лишь треть избранных съездом членов ЦКК составляли рабочие, продолжавшие трудиться на производстве, остальные члены были работниками местных органов партийно-государственного контроля. При этом увеличение числа членов ЦКК до 50 и кандидатов в члены ЦКК до 10 было дополнено созданием новых организационных надстроек над пленумом ЦКК. Работой ЦКК отныне должен был руководить Президиум из 9 человек, который, в свою очередь, избирал секретариат для ведения текущей работы и партколлегию для рассмотрения дел о нарушении партийной этики, Устава и Программы партии. Эти чисто аппаратные надстройки над ЦКК сыграли в дальнейшем важную роль в борьбе со всеми возникавшими в партии оппозициями. В дальнейшем участие ЦКК в работе Политбюро было ограничено представительством на его заседаниях лишь трёх постоянных лиц из состава Президиума ЦКК. Ленинская идея об усилении роли Центральной Контрольной Комиссии в обеспечении единства партии была фактически дезавуирована Молотовым в речи на организационной секции съезда, где он заявил, что «будет неправильно, если сказать, что ЦКК должна обеспечить партийную линию «внутри самой партии». На это есть основные руководящие парторганы»[201]201
Политическое образование. 1988. № 10. С. 37.
[Закрыть].
