Текст книги "Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)"
Автор книги: Вадим Роговин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
I Рождение однопартийности
В марксистской теории однопартийность никогда не рассматривалась в качестве необходимой черты политического строя, возникающего после победы социалистической революции. Однако уже в ближайшие годы после Октябрьской революции большевистская партия оказалась единственной легальной и правящей политической партией.
В известном смысле такое положение было навязано большевизму враждебными ему политическими силами. Все другие политические партии, в том числе именовавшие себя социалистическими, не только отвергли социалистический выбор, предложенный большевиками, но и вступили с последними в вооружённую борьбу. Тем не менее большевики прилагали немалые усилия к тому, чтобы и далее удерживать «советские» партии (т. е. партии, входившие до октября 1917 года в Советы) в рамках советской легальности[5]5
*Более подробно о многочисленных примерах поисков большевиками нелёгкого компромисса, основанного на принципе терпимости к «лояльным» меньшевикам и эсерам, можно прочитать в книге Э. Карра «История Советской России. Книга 1: Большевистская революция. 1917 – 1923» (М., 1990. С. 146—152).
[Закрыть]. Даже в годы гражданской войны эсеры, меньшевики и другие левые партии допускались в Советы всякий раз, когда они отказывались от вооружённой борьбы против Советской власти. Ленин приветствовал переходы «от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти», и подчёркивал, что большевики «делали известный шаг навстречу со своей стороны»[6]6
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 39. С. 59.
[Закрыть], как только эти сдвиги в чём-то реальном проявлялись. Даже в декабре 1920 года лидеры этих партий присутствовали и выступали на VIII съезде Советов в качестве приглашённых.
12 ноября 1917 года эсеры получили на выборах в Учредительное собрание 58 процентов голосов, большевики – 25 процентов. Меньшевики и близкие к ним национальные социал-демократические группы собрали менее 5 процентов, кадеты и другие буржуазно-помещичьи партии – 13 процентов голосов. Таким образом, выборы показали, что подавляющее большинство избирателей голосовало всего за две из десятков существовавших тогда политических партий. Однако эти выборы не отражали реально сложившегося к тому моменту соотношения политических сил, поскольку они проходили по устаревшим спискам, составленным до разделения эсеровской партии на две: правых и левых эсеров. Спустя три дня после выборов это размежевание, сложившееся ещё в период подготовки Октябрьского восстания, в котором левые эсеры принимали активное участие, было окончательно закреплено. Как пишет Э. Карр, «большая часть (эсеровской – В. Р.) партии вступила в коалицию с большевиками и формально порвала с другой частью эсеров, которые продолжали яростно бороться против большевиков. Соотношение между правыми и левыми эсерами в Учредительном собрании – 370 к 40 – было случайным. Оно было совершенно иным, судя по соответствующему соотношению между делегатами съезда крестьян»[7]7
Карр Э. История Советской России. Кн. 1: Большевистская революция. 1917—1923. М., 1990. т. 1. С. 105.
[Закрыть] (речь идёт о Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, проходившем 11—25 ноября 1917 года).
Таким образом, «народ фактически голосовал за партию, которая уже не существовала»[8]8
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 35. С. 111.
[Закрыть], – писал Ленин. Это обстоятельство стало основанием для решения ВЦИК, состоявшего из большевиков и левых эсеров, о роспуске Учредительного собрания в том случае, если оно не поддержит первые декреты Советской власти. Спустя несколько дней после этого (10 декабря) Советское правительство было реорганизовано из однопартийного в коалиционное, состоявшее из 11 большевиков и 7 левых эсеров. Незадолго до подписания Брестского мира Ленин обсуждал с Прошьяном, одним из лидеров левых эсеров, вопрос о возможности слияния большевистской и левоэсеровской партий.
После заключения Брестского мира левые эсеры разорвали правительственную коалицию и вышли из Совнаркома. Однако они продолжали работать во ВЦИКе и в местных Советах. Среди делегатов V Всероссийского съезда Советов (июль 1918 года) левые эсеры составляли около трети. Лишь после вооружённого мятежа этой партии, направленного на срыв Брестского мира и отстранение большевиков насильственным путём от власти, легальная деятельность левоэсеровской партии была запрещена.
К началу 1921 года – моменту введения нэпа – все прежние «советские» партии пережили целую серию расколов. Одна часть членов этих партий отошла от политической деятельности и вступила в лояльное сотрудничество с Советской властью в государственных учреждениях, другая часть вошла в большевистскую партию[9]9
*Среди делегатов XII съезда РКП(б) было 14,7 процента, а среди делегатов XIII съезда – 11,6 процента выходцев из других партий.
[Закрыть], третья часть оказалась в эмиграции или действовала в подполье, вынашивая интервенционистские замыслы против Советской власти.
Введение нэпа было воспринято буржуазно-либеральными и бывшими «советскими» партиями как возвращение к естественному, нормальному развитию русской революции, которая, с их точки зрения, должна была быть буржуазно-демократической. Вслед за либерализацией экономических отношений они ожидали аналогичных изменений в политической надстройке, т. е. установления буржуазно-демократического строя. Разномастная эмиграция, хотя и раздираемая внутренними противоречиями, была готова в любой благоприятный момент к возобновлению вооружённой борьбы против Советской власти ради свержения большевиков и ликвидации социальных завоеваний Октябрьской революции. Внутри страны существовала так называемая «внутренняя эмиграция», т. е. социальные силы, лишённые возможностей легального политического оформления, но также готовые поддержать капиталистическую реставрацию.
В этих условиях большевистская партия, с огромным трудом выводившая страну из состояния разрухи и экономической блокады, лишённая ожидавшейся поддержки от революций в других странах (многочисленные революционные выступления на Западе были жестоко подавлены, а новая революционная волна поднялась лишь в 1923 году), не допускала открытого политического волеизъявления партий, занимавших однозначно контрреволюционные позиции. Однако при этом большевики не отказывались от своей прежней программы демократизации политической жизни на основе утверждения непосредственного народовластия. Ленин и другие большевистские лидеры подчёркивали, что принуждение и насилие составляет лишь одну, и притом не главную, сторону диктатуры пролетариата. Важнейшей стороной пролетарской диктатуры они считали движение политического строя в направлении к «полугосударству», т. е. социалистическому самоуправлению трудящихся. На опыте двух первых русских революций (1905 года и Февральской) Ленин открыл политическую форму «полугосударства» – демократические Советы как выражение непосредственного участия народных масс в управлении обществом и государством.
Однако крайне низкий культурный уровень основной массы населения России не позволял добиться немедленного вовлечения её в управление государственными делами. Требовалось создание нового специального аппарата власти и управления, а это, как отчётливо понимали большевики, было чревато опасностью возрождения бюрократизма и привилегированного чиновничества. О том, что централизация и бюрократизация власти чреваты угрозой вырождения демократического централизма, Ленин писал уже в марте 1918 года, употребляя при этом понятие «централизма бюрократического».
В работах Ленина, в партийных дискуссиях первых лет Советской власти неоднократно указывалось и на опасность бюрократического перерождения партии, которая не разделяет власти с другими политическими силами и не может быть сменена другой партией. Эта опасность состоит в возникновении партийного чиновничества, сопротивляющегося отмиранию государства – процессу, признанному смести бюрократию с исторической сцены.
Для того чтобы воспрепятствовать тенденции к самовоспроизводству и саморасширению, присущей всякому бюрократическому организму, в большевистской среде шёл напряжённый поиск социальных и политических гарантий, ограждающих партию от узурпации власти партийным аппаратом и возвышающейся над ним узкой партийной олигархией. Ленин считал, что успеха можно добиться только в том случае, если в руководстве партией и страной объединятся две социальные силы – «лучшие элементы, которые есть в нашем социальном строе»: передовые рабочие и революционная интеллигенция, т. е. «элементы действительно просвещённые, за которых можно ручаться, что они ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести…»[10]10
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 45. С. 391.
[Закрыть] Этот союз должен был основываться на высоких нравственных качествах, характерных для этих социальных сил: принципиальности, готовности к борьбе за свои убеждения, способности не поступаться ими ни перед лицом угрозы репрессий, ни перед лицом материального подкупа.
II О привилегиях
Приход большевиков к власти и первые попытки создания нового аппарата управления выдвинули проблему: разделение партии на «верхи» и «низы», на управляющих (профессиональных партийных и советских чиновников) и управляемых. Эта проблема могла перерасти (что и произошло впоследствии) в проблему деления членов партии на привилегированных и обездоленных, богатых и бедных.
И до и после революции, и до и после введения нэпа Ленин отстаивал принцип установления заработной платы всем должностным лицам в государстве на уровне заработной платы среднего рабочего. Напоминая, что Маркс и Энгельс считали эту меру, введённую впервые Парижской Коммуной, надёжной помехой карьеризму, безошибочным средством против превращения государства и его органов из слуг общества в его господ, Ленин подчёркивал, что именно в этом, особенно наглядном пункте учения о государстве, уроки Маркса наиболее забыты.
Уже в первые годы Советской власти принцип материального уравнения «верхов» и «низов» партии оказался нарушен в силу действия двух основных факторов. Первый – трудно изживаемое наследие капиталистических и частнособственнических привычек и настроений, корыстное злоупотребление властью со стороны ответственных работников, устанавливавших для себя и своих близких материальные привилегии. Такого рода тенденции партия оценивала как проявление в её рядах буржуазных нравов, явлений морального разложения, тесно связанных с бюрократизмом, который в свою очередь имел две стороны, отмеченные в докладе Зиновьева на VIII съезде Советов: «Мы не оторвались ещё от буржуазного бюрократизма, но в то же самое время мы натолкнулись на своего рода социалистический бюрократизм, и теперь мы страдаем от того, что имеем бюрократизм и старого и нового типа»[11]11
VIII Всероссийский съезд Советов. Стенографический отчёт. М., 1921. С. 217.
[Закрыть]. Бюрократизм и злоупотребление властью в целях личной наживы (взяточничество, казнокрадство, самоснабжение, вымогательство и т. д.) взаимно питали и поддерживали друг друга.
Второй фактор материального неравенства между «верхами» и «низами» партии вытекал из того, что «неслыханно тяжёлое положение Советской республики в первые годы её существования, крайнее разорение и величайшая военная опасность сделали неизбежным выделение «ударных» (и потому фактически привилегированных) ведомств и групп работников»[12]12
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 41. С. 292.
[Закрыть]. К таким группам, получавшим большие пайки, пользовавшимся лучшим медицинским обслуживанием и т. д., относились не только рабочие «ударных» отраслей народного хозяйства, не только специалисты, наиболее «нужные» для обороны, науки, техники, культуры, но и руководящие партийные работники, здоровье которых, изнашиваемое в беспримерной по тяжести работе, Ленин называл «казённым имуществом». Необходимость прибегать к дополнительному питанию, улучшению жилищных и иных условий жизни для таких работников объяснялась тем, то многие из них, работая «без всякого ограничения времени, со значительно подорванным прошлой подпольной работой, ссылкой и тюрьмой здоровьем, окончательно подорвались и начали выбывать из строя активных работников и в центре и на местах…»[13]13
X съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчёт. М, 1963. С. 801, 802.
[Закрыть]
В отчёте о работе ЦК за период между IX и X партийными съездами отмечалось, что в первое время после Октябрьской революции неравенства в условиях жизни среди членов партии не было. Все работники, и рядовые, и ответственные, питались одинаково, бывало даже так, что ответственные работники находились в худших материальных условиях. Затем, когда в виде исключения стали устанавливаться некоторые преимущества для руководящих работников, «это было понятно всем членам партии, признавалось ими совершенно законным и не вызывало никаких нареканий. Когда же эти привилегии начали получать широкое распространение… тогда начались нарекания и против самих этих привилегий и против правильности их распределения, и в основе многих случаев появления оппозиции лежал часто не осознаваемый самой оппозицией протест против этих привилегий верхов»[14]14
X съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчёт. М, 1963. С. 801, 802.
[Закрыть].
Для борьбы с такого рода явлениями ЦК создал специальную комиссию, которая подготовила циркулярное письмо ЦК ко всем партийным организациям и ко всем членам партии. В этом письме проводилось чёткое разграничение между двумя категориями ответственных работников, различающимися по своему нравственному облику и поведению. Первая категория – это те, которые показывают образцы самоотверженности и преданности делу, «отказывают себе абсолютно во всём… отдают работе все свои силы, не думая о себе и не заботясь о своём здоровье». Другая категория – это те, кто пользуется своими высокими постами для того, чтобы обеспечить себе личные привилегии. В письме определялись некоторые организационные меры, призванные ослабить и изжить данное социальное зло. В частности, Московскому комитету партии поручалось провести статистическое обследование материального положения и жилищных условий всех коммунистов Москвы и Московской губернии с целью «установления более одинаковых условий жизни для них», а также обследовать «условия пользования транспортными средствами со стороны ответственных работников с целью борьбы с расточительностью и бесконтрольностью в этой области»[15]15
Известия ЦК РКП(б). 1920. № 21. С. 2, 3.
[Закрыть].
Вопрос о допустимой мере неравенства был поставлен на обсуждение IX Всероссийской конференции РКП(б) (сентябрь 1920 года) В подготовленном Лениным проекте резолюции конференции ставилась задача «выработать вполне точные практические правила о мерах к устранению такого неравенства (в условиях жизни, в размере заработка и пр.) между «спецами» и ответственными работниками, с одной стороны, и массою, с другой стороны, – неравенства, которое нарушает демократизм и является источником разложения партии и понижения авторитета коммунистов…»[16]16
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 41. С. 293.
[Закрыть] В развитие этих положений резолюция конференции указывала, что ответственные работники – коммунисты не имеют права получать персональные ставки, премии и сверхурочную оплату.
Образованная на IX конференции Контрольная Комиссия РКП(б) опубликовала «Обращение ко всем членам партии», в котором констатировались, с одной стороны, обстановка страшной нищеты, когда люди считают кусочки хлеба за драгоценность, а с другой стороны, «болезнь отрыва части работников от масс и превращения некоторых лиц, а иногда и целых группок, в людей, злоупотребляющих привилегиями… сеющих разлад, рознь, вражду внутри пролетарской партии»[17]17
IX конференция Российской Коммунистической партии (большевиков). Протоколы. М., 1972. С. 338.
[Закрыть].
В отчёте ЦК РКП(б) за период с 15 сентября по 15 декабря 1920 года отмечалось, что неравенство в условиях жизни между членами партии особенно остро ощущается в Москве, где сосредоточено наибольшее количество ответственных работников-коммунистов. Признавая наиболее острым «вопрос о кремлёвских привилегиях», Центральный Комитет счёл необходимым создание авторитетной и беспристрастной комиссии, которая обследовала бы «положение дел Кремля, установила истинные размеры существующих привилегий, ввела их, поскольку невозможно было бы их полное устранение, в те рамки, которые были бы понятны каждому партийному товарищу и вместе с тем опровергла бы слухи и разговоры о кремлёвских порядках, то, что не соответствует действительности»[18]18
Известия ЦК РКП(б). 1920. № 26. С. 2.
[Закрыть].
X съезд РКП(б) (март 1921 года), подтвердив решения IX конференции, вменил ЦК и контрольным комиссиям «в обязанность решительную борьбу с злоупотреблениями со стороны членов партии своим положением и материальными преимуществами»[19]19
X съезд Российской Коммунистической партии (большевикрв). С. 564.
[Закрыть] и подтвердил курс на уравнительность в уровне жизни коммунистов. Отметим, что Ленин в феврале 1922 года, заполняя анкету Всероссийской переписи членов РКП(б), в графе «последний месячный заработок» указал сумму в 4700 тыс. рублей, которая лишь на 37 процентов превышала тогдашнюю среднюю заработную плату фабрично-заводского рабочего.
С учётом условий нэпа, XI съезд (1922 год) в резолюции «Об укреплении и новых задачах партии» признал крайне необходимым решительно положить конец большой разнице в оплате различных групп коммунистов и поручил Центральному Комитету в срочном порядке урегулировать вопрос о чрезмерно высоких заработках, установив максимальный предел, свыше которого остальная сумма заработка поступает на нужды партийной взаимопомощи. В резолюции особо отмечалось, что «беспощадным образом должны преследоваться попытки личной наживы «коммунистов» – руководителей государственных или хозяйственных органов»[20]20
КПСС в резолюциях и решениях. т. 2. С. 507.
[Закрыть].
Разумеется, масштабы привилегий и неравенства между «верхами» и «низами» были в первые годы Советской власти неизмеримо ниже, чем впоследствии. Однако они были той «клеточкой», которая угрожала перерождением как большевистской партии, так и самого социального содержания социалистической революции. Этим объяснялась настойчивость, с которой партия и её ЦК вновь и вновь возвращались к вопросам борьбы с материальным неравенством и привилегиями.
III Гарантии единства и инакомыслящее меньшинство
Другой «клеточкой», которая грозила перерасти в раковую опухоль, разъедающую завоевания Октябрьской революции, было ограничение внутрипартийной демократии, вызванное экстремальными условиями первых лет Советской власти.
Закономерностью развития рабочей партии марксисты всегда считали борьбу внутрипартийных идейных течений, столкновение различных взглядов по конкретным политическим вопросам. В отличие от последующего толкования этой закономерности Сталиным, заявлявшим, что такая борьба должна непременно завершаться отсечением инакомыслящего меньшинства, подлинные марксисты принципиально по-иному подходили к разрешению противоречия между потребностью в единстве партии и потребностью в демократическом характере её идейной жизни.
Энгельс неоднократно подчёркивал недопустимость ограничения дискуссий и применения санкций к оппозиционному меньшинству. В письме к Ф. Зорге он писал: «Партия настолько велика, что абсолютная свобода обмена мнений внутри её является необходимостью… постараюсь убедить их (А. Бебеля и В. Либкнехта, вождей германской социал-демократии того времени. – В. Р.) в неразумности всяких вышвыриваний, которые основаны не на убедительном доказательстве вредных для партии действий, а только на обвинениях в организации оппозиции. Самая большая в империи партия не может существовать без того, чтобы в ней не проявлялись в изобилии всякого рода оттенки, и надо избегать даже видимости диктатуры…»[21]21
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 37. С. 373, 374.
[Закрыть].
Следуя этим организационным принципам, большевики с момента их оформления во фракцию внутри русской социал-демократической партии, а затем – в самостоятельную партию исходили из того, что условием идейного единства партии является признание всеми её членами партийной программы. Такое понимание партийного единства предполагало признание права «всякого меньшинства, чтобы этим путём отвести постоянные и неустранимые источники разногласий, недовольства и раздражения из старого кружкового, обывательского русла скандала и дрязги в непривычное ещё русло оформленной и достойной борьбы за убеждения»[22]22
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 9. С. 19.
[Закрыть].
Ленин неоднократно подчёркивал, что партийная дисциплина – важнейшее условие организационного единства партии – должна быть одной для всех её членов и строиться на сочетании единства действий со свободой обсуждения и критики. «Но за пределами единства действий – самое широкое и свободное обсуждение… Пока ещё нет призыва к действию, – самое широкое и свободное обсуждение и оценка резолюции, её мотивов и её отдельных положений»[23]23
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 13. С. 64, 65.
[Закрыть].
Существенный сдвиг в решении проблемы единства партии произошёл в теории и практике большевизма после Февральской революции. В дореволюционный период деятельности партии в качестве нелегальной политической организации Ленин и его соратники относительно легко шли на расколы со своими противниками по стратегическим, тактическим, организационным и даже философским вопросам – меньшевиками, ликвидаторами, примиренцами, отзовистами и т. д. Когда же партия вплотную подошла к завоеванию власти, на первый план выдвинулась проблема объединения всех сил, близких в подходе к коренным вопросам русской революции. Поэтому на предоктябрьском, VI съезде РСДРП (б) в августе 1917 года в партию было принято несколько тысяч так называемых межрайонцев – представителей различных течений социал-демократии, в прошлом полемизировавших с большевиками, а после Февральской революции сблизившихся с ними на позициях интернационализма и перерастания буржуазно-демократической революций в социалистическую.
С 1917 года Ленин уделял огромное внимание безболезненному преодолению разногласий в рядах большевиков. Были успешно разрешены разногласия по поводу новой стратегии партии, изложенной в Апрельских тезисах, а затем – связанные с принятием курса на вооружённое восстание и образованием однопартийного правительства.
Понимая, что партия, находящаяся у власти, в особой мере нуждается в единстве своих рядов, Ленин направлял постоянные усилия, во-первых, на предотвращение внутрипартийных расколов и рассасывание фракций по мере решения спорных проблем и, во-вторых, на смягчение и нейтрализацию личных и групповых конфликтов между членами партии, особенно – в рядах её руководящего штаба.
В обеспечение организационного и морального единства партии огромный вклад внёс Свердлов, совмещавший два важнейших государственных и партийных поста – председателя ВЦИК и единственного секретаря ЦК, весь аппарат которого состоял из нескольких технических помощников. Свердлов воплощал в себе те нравственные принципы традиции большевизма, которые господствовали в партии и её Центральном Комитете в первые годы революции.
«В беседах того времени с Лениным, – писал Троцкий, – мы не раз отмечали, с постоянно свежим чувством удовлетворения, что одно из главных условий нашего успеха – единство и сплочённость правящей группы. Несмотря на страшный напор событий и трудностей, новизну вопросов и вспыхивавшие моментами острые практические разногласия, работа шла замечательно гладко, дружно, без перебоев… Сплочённость центра была подготовлена всей историей большевизма и поддерживалась неоспоримым авторитетом руководства, и прежде всего Ленина. Но во внутренней механике этого беспримерного единодушия главным монтером был Свердлов. Секрет его был прост – руководствоваться интересами дела, и только ими. Никто из работников партии не опасался интриги, ползущей из партийного штаба. Основу свердловского авторитета составляла лояльность»[24]24
Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. – Горизонт. 1990. № 6. С. 42, 43.
[Закрыть].
Аналогичная характеристика роли Свердлова содержалась в речи Ленина, посвящённой его памяти. Подчёркивая, что в партии нет другого человека, обладающего таким бесспорно непререкаемым моральным авторитетом, Ленин говорил, что Свердлова «нам не заменить никогда, если под заменой понимать возможность найти одно лицо, одного товарища, совмещающего в себе такие способности… Та работа, которую он делал один в области организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты по всем разнообразным специальностям, – эта работа будет теперь под силу нам лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми единолично ведал тов. Свердлов, вы выдвинете целые группы людей, которые, идя по его стопам, сумели бы приблизиться к тому, что делал один человек»[25]25
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 38. С. 78, 79.
[Закрыть].
Исходя из этого строго делового предложения Ленина, собравшийся спустя несколько дней после смерти Свердлова VIII съезд РКП(б) принял решение о создании коллегиальных рабочих органов ЦК – Политбюро и Оргбюро. Ответственным секретарём ЦК после съезда была избрана Стасова, а в ноябре 1919 года для согласования работы двух новых коллегий был избран ещё один секретарь ЦК – Крестинский, который в то время входил в состав и Политбюро, и Оргбюро.
Характер работы Секретариата, строго подчинённого другим высшим органам партии, определялся прежде всего тем, что ЦК был сравнительно малочисленным, собирался на свои пленарные заседания достаточно часто (только за 11 месяцев между IX и X съездами партии было проведено 30 таких заседаний) и решал на них все основные политические, организационные и кадровые вопросы. Работа ЦК была открытой, поскольку отчёты ЦК и его отделов регулярно публиковались в доступном всей партии журнале «Известия ЦК РКП(б)».
Подводя на IX съезде итоги первого года работы двух новых коллегий – Политбюро и Оргбюро, Ленин отмечал, что «работы обоих этих органов складывались в общем дружно, и практическое применение облегчалось присутствием секретаря, причём секретарём партии всецело и исключительно исполнялась воля ЦК… только коллегиальные решения ЦК, принятые в Оргбюро или в Политбюро, или пленуме ЦК, исключительно только такие вопросы проводились в жизнь секретарём ЦК партии. Иначе работа ЦК не может идти правильно»[26]26
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 40. С. 238.
[Закрыть].
Таковы были организационные гарантии единства партии. Ещё большее значение имели идейно-политические гарантии этого единства: свобода образования фракций и блоков различных партийных групп, обеспечение прав всякой лояльной оппозиции, недопустимость преследования инакомыслящих. Ленинская мысль о том, что в нашей революции «мы практически неоднократно соединяли противоположности»[27]27
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 42. С. 211.
[Закрыть], в полной мере может быть отнесена к идейной борьбе внутри партии как средству выработки правильной политической линии путём отбора всего рационального, что содержалось в различных политических платформах. Несмотря на крайнюю остроту фракционной борьбы в отдельные послеоктябрьские периоды, ни одна группировка вплоть до 1923 года не вышла (или не была выведена) из рядов партии, ни один из её лидеров не оказался отстранённым от партийного руководства.
Даже в условиях гражданской войны временные ограничения внутрипартийной демократии организационного порядка («милитаризация партийной организации», по определению X съезда партии) не означали отказа от допустимости инакомыслия и свободы идейных дискуссий в партии. В 1918—1920 годах прошло несколько общепартийных дискуссий: о Брестском мире, о принципах построения Красной Армии, о коллегиальности и единоначалии в хозяйственном руководстве, о профсоюзах и т. д. На VII-X съездах партии заслушивались доклады или содоклады и обсуждались резолюции, выдвигаемые группами делегатов, не согласных с позицией Центрального Комитета или его большинства. Выборы на съезды и голосование на съездах часто производились по платформам.
Все эти проявления свободы партийной жизни Ленин считал естественными даже в условиях милитаризации партии. Он указывал, что при возникновении борьбы групп, течений или фракций необходимо пропорциональное представительство от них на партийных съездах или конференциях. По-прежнему считая единственным ограничением свободы фракций и блоков недопустимость их выхода за пределы партийной программы, Ленин писал: «Блокироваться разным группам (особенно перед съездом), конечно, дозволительно (и гоняться за голосами тоже). Но надо это делать в пределах коммунизма…»[28]28
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 42. С. 243.
[Закрыть]
От съезда к съезду развивалось понимание внутрипартийной демократии как политического режима, основанного на свободе дискуссий, борьбы мнений и течений в партии, гарантиях прав меньшинства, группирующегося вокруг защиты определённых политических позиций. На VIII съезде партии докладчик от ЦК по вопросам партстроительства Зиновьев заявил: «Оппозиция – вещь законная. Никто против этого ничего не имеет. Съезд для того и созывается, чтобы каждая группа нашей партии сказала своё мнение»[29]29
VIII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Протоколы. М., 1959. С. 325.
[Закрыть]. На IX партконференции была принята резолюция «Об очередных задачах партийного строительства», в которой содержалось специальное предупреждение против применения партийных санкций (снятия с партийных и советских постов и т. д.) по отношению к тем коммунистам, чьи взгляды оказались отвергнутыми в ходе внутрипартийной борьбы: «Какие бы то ни было репрессии против товарищей за то, что они являются инакомыслящими по тем или иным вопросам, решённым партией, недопустимы»[30]30
КПСС в резолюциях и решениях. т. 2, С. 300.
[Закрыть]. В той же резолюции намечался ряд конкретных мер для создания возможностей более широкой критики внутри партии, в том числе критики местных и центральных её органов. Было признано необходимым создать специальные литературные органы – дискуссионные листки, в том числе дискуссионный листок при «Известиях ЦК РКП(б)».
Защита инакомыслящих и ограждение их от репрессий как до, так и после принятия партийных решений, рассматривалась в качестве одной из главных задач Центральной Контрольной Комиссии и контрольных комиссий на местах. В написанном Лениным проекте постановления Политбюро ставилась задача сделать контрольную комиссию «настоящим органом партийной и пролетарской совести» и поставить перед ней в качестве особого задания «внимательно-индивидуализирующее отношение, часто даже прямое своего рода лечение по отношению к представителям так называемой оппозиции, потерпевшим психологический кризис в связи с неудачами в их советской или партийной карьере. Надо постараться успокоить их, объяснить им дело товарищески, подыскать им (без способа приказывания) подходящую к их психологическим особенностям работу, дать в этом пункте советы и указания Оргбюро Цека и т. п.»[31]31
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 41. С. 394.
[Закрыть].
Другой важной задачей контрольных комиссий считалась деятельность по укреплению морального авторитета партии. X съезд РКП(б) отнёс к задачам контрольных комиссий борьбу «со вкрадывающимися в партию бюрократизмом, карьеризмом, злоупотреблениями членов партии своим партийным и советским положением, с нарушением товарищеских отношений внутри страны, с распространением неосновательных и непроверенных, позорящих партию или отдельных членов её слухов и инсинуаций и других подобных сведений, нарушающих единство и авторитет партии»[32]32
КПСС в резолюциях и решениях. т. 2. С. 340.
[Закрыть].
Таким образом, даже в условиях гражданской войны, правящая партия (равно как и демократические Советы) сохраняла первоначальную самостоятельность, пользовалась неизмеримо большими политическими правами, чем спустя несколько лет, когда развернулся процесс термидорианского перерождения партийного и советского режима. Несмотря на ограничения внутрипартийной демократии, накладываемые обстановкой гражданской войны, в партии господствовал принцип, сформулированный в разгар профсоюзной дискуссии Троцким и тогда же поддержанный Лениным: «Идейная борьба в партии не значит взаимное отметание, а значит взаимное воздействие»[33]33
Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 42. С. 303.
[Закрыть].
