Текст книги "Как организовать исследовательский проект"
Автор книги: Вадим Радаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
А что, собственно, нужно демонстрировать, кроме таблиц и схем? Нужно писать фамилии исследователей, на которых мы ссылаемся, особенно если это иностранные фамилии с неочевидным спеллингом. Я никак не могу приучиться к этому простому правилу. И чувствую себя неправым.
Теперь об использовании слайдов. Наглядный материал в последнее время задействуется все чаще и чаще. И на многих мероприятиях к микрофону без слайдов уже выходить неудобно. На слайдах демонстрируются не только сложные схемы и таблицы. Многие высвечивают также концептуальный и смысловой материал – структуру выступления, основные аргументы и выводы. Поскольку аудитория одновременно слышит и видит наши выкладки, путь к эффективному восприятию укорачивается.
При этом, конечно, мы должны воздержаться от использования слишком замысловатых схем и сложных таблиц. Половина зала их не разглядит, а вторая половина до конца не разберется. И хотя наши комментарии подталкивают процесс понимания, визуальный ряд тоже должен быть прозрачен и дифференцирован. Основные пункты и цифры нужно выделять, чтобы они были видны даже человеку в последнем ряду.
С этой точки зрения графики и схемы зачастую оказываются эффективнее цифровых таблиц. В конце концов, отдельные цифры редко играют принципиальную роль. Куда важнее тенденция или конфигурация явления, которые демонстрируются графиками, диаграммами, гистограммами и прочими рисунками.
Заметим, что пока мы приучаемся к демонстрации слайдов при помощи обычных проекторов, они уже отходят во вчерашний день. На смену идут мультимедийные проекторы, позволяющие выводить на экран информацию прямо из нашего компьютера, что значительно расширяет демонстрационные возможности. Скоро (намного раньше, чем мы сегодня предполагаем) без подобной техники уже нельзя будет обойтись.
Возникают, конечно, и некоторые трудности. Если картинки меняются слишком быстро, то аудитория не поспевает за нами и у нее начинает рябить в глазах. Если картинки остаются подольше, когда мы уже перешли к другому сюжету, внимание аудитории рассеивается, люди продолжают срисовывать что-то с нашей схемы и упускают дальнейший ход мысли. Кроме того, часто мы не в состоянии обеспечить идеальную видимость по техническим причинам. Одни начинают вытягивать шеи, другие пересаживаться, третьим заведомо ничего не видно, они выпадают из активной коммуникации. С этой точки зрения есть еще один эффективный способ – использовать раздаточный материал.
Если аудитория не слишком велика и у нас есть возможность заранее размножить основные таблицы, схемы, принципиальные выводы, мы сможем сильно упростить свою задачу. Раздаточный материал имеет немало преимуществ. Во-первых, не нужно щуриться, тщетно пытаясь разглядеть наши каракули на доске или мелкоцифирье таблиц на экране. Во-вторых, материал не надо перерисовывать, можно слушать и смотреть одновременно. В-третьих, на розданных листах можно делать пометки. В-четвертых, данный материал можно унести с собой (и люди это ценят).
Культура использования раздаточного материала у нас абсолютно не развита, что также объясняется нашей бедностью. Сейчас ситуация с доступом к оргтехнике улучшается. К тому же никто не ожидает, что мы будем раздавать полный текст, его ведь можно выслать желающим по электронной почте. Речь идет о нескольких страничках содержательного или иллюстративного материала.
Конечно, есть в использовании всякого рода визуальных материалов и негативная сторона. Возникает частичное рассеивание внимания, поскольку, наряду с докладчиком, появляется еще один источник информации. И может произойти расфокусировка, люди перестанут нас слушать и начнут разглядывать картинки. Поэтому нужно не переборщить, чтобы оформительская сторона не забивала содержательную сторону и не «затеняла» личность выступающего.
Как контролировать чистоту языка и жеста
Трудность любой презентации состоит в том, что нужно контролировать слишком много мелочей одновременно – следить за временем, за вниманием аудитории. Помимо этого, надо еще контролировать язык, на котором говорим, и жесты, которыми мы сопровождаем свое выступление.
О необходимости избавления от «птичьего», эзотерического языка мы уже говорили. Теперь речь пойдет о более простой, но намного более неприятной вещи – о словах-паразитах. Даже среди людей с хорошим высшим образованием крайне редко приходится слышать речь, свободную от подобных слов. Эти слова прилипчивы как банный лист, они вплетаются в ткань нашего языка и сопровождают нас долгие годы. Они хорошо заметны, и, кажется, избавиться от них не составляет труда. Однако, как настоящие сорняки, они появляются вновь и вновь после очередной прополки. Редкие из них сохраняются в речи на протяжении всей жизни. Но полностью они не исчезают никогда. Бывает, только нам удается избавиться от одного надоевшего слова или словосочетания, глядь – появилось новое. И в любой период времени у каждого из нас есть два-три слова-паразита, которые мы вставляем к месту и не к месту. Это могут быть бессмысленные слова вроде «так сказать», «вот» или «как бы». Но могут быть и мнимые спецификации: «точнее», «короче», «вообще», «типа» и многие другие. Словами-паразитами они становятся тогда, когда мы начинаем употреблять их слишком часто. Можно сформулировать такое правило.
Правило 61. Если мы в течение двух минут трижды употребили какое-то слово без терминологической нагрузки, перед нами слово-паразит, от которого надо безжалостно избавляться.
Слова-паразиты сопровождаются паразитическими звуками, которые заполняют пустоты между словами, убивая таинство благородной паузы. Чаще всего в речи встречается «э-э-э» разной длины. Длинное «э-э-э-э» слушать просто невыносимо, но это частая и довольно заразная болезнь. Я часто замечал ее и за собой (хотя мое «э-э», к счастью, короткое). Когда я пытался брать этот звук под контроль, мне это без особого труда удавалось. Но стоило забыть о нем, как он мог появиться в любой неподходящий момент.
У некоторых коллег употребление таких слов и звуков перерастает в острое, а затем и в хроническое заболевание. У большинства дела обстоят менее драматичным образом (кстати, надежным лекарством служит преподавательский опыт). Но засорение языка подобно насморку: вроде ничего страшного, а отвязаться невозможно.
Впрочем, почему бы не попробовать лечение и от неотвязчивого насморка? Выявить присутствие паразитов несложно. Даже если мы их не замечаем, нам не нужно переспрашивать друзей и знакомых. Не требуется никакой сложной диагностики и консультативной помощи обученных специалистов. Достаточно записать свое выступление на диктофон, а потом прослушать первые двадцать минут. Все будет – как на ладони. Главная проблема не в том, чтобы обнаружить сорняк, и не в том, чтобы его выдернуть здесь и сейчас, а в том, чтобы окончательно от него избавиться. Как только мы начнем следить за чистотой языка, мы поймем, что это не так просто. Но вполне доступно.
Помимо чистоты языка приходится еще контролировать чистоту жеста. Здесь большинство из нас – полные дилетанты. Я, например, привык контролировать свою речь, но редко задумываюсь о характере применяемых жестов. Меня несколько успокаивает то, что в моем случае они достаточно скупы. Но я знаю за собой пару жестов, в которых нет ничего неприличного, но от которых я не могу избавиться много лет подряд.
Между тем аудитория обращает на них немалое внимание. Как-то по окончании выпускного вечера в университете одна из моих студенток, расхрабрившись, решила поддеть меня следующим образом. Она утверждала, что целый год следила за моими жестами в течение лекций и сделала на этой основе ряд принципиальных выводов, которые фактически раскрывают мою сущность и выворачивают всю подноготную. Нельзя сказать, чтобы я был в полном шоке. Тем более, что заключения мне так и не были предъявлены (либо студентка блефовала, либо заключения были столь печальны – не знаю). Но сам факт, что люди делают какие-то там выводы на основе наших плохо контролируемых жестов, был для меня любопытен. Тем более, что, как известно, в психологии есть специальные методы, позволяющие посвященным строить на этот счет всякие теории.
Полностью избавиться от жестов – значит превратиться в истукана, в говорящую машину. Но неистово жестикулировать, размахивать руками как мельница на косогоре – тоже перебор. Любой (в пределах приличия) жест нормален, если он не повторяется, скажем, три раза в течение пары минут. В противном случае он превращается в еще один вид приставучего паразита.
Следя за чистотой речи, мы можем сознательно идти на некоторые нарушения, которые я называю «перебивками». Они означают дозированные вкрапления нестандартных слов и жестов, применяемых с целью привлечь, концентрировать внимание аудитории или для того, чтобы «пробить глянец восприятия» (как говорил журналист А. Фадин). Они могут включать нестандартные слова и жесты.
Нестандартные слова (продукты словотворчества или разные виды сленга) могут выходить за рамки научной лексики или даже литературного канона, но желательно, чтобы лексика была нормативной. Использование ненормативной лексики (случайно или для завоевания дешевой популярности) – дело стыдное. И когда у меня изредка слетало с языка что-то близкое к ненормативной лексике, мне было неловко. Вдобавок, если мы вдруг допускаем себя к словотворчеству, не следует забывать об обычной грамотности.
Нестандартные жесты тоже допустимы, если не выходить за рамки приличия. Один из моих первых научных руководителей, глава крупной политико-экономической школы Н.А. Цаголов – прекрасный оратор – умел держать в напряжении большие аудитории. Помимо прочего, он неплохо владел и приемами нестандартного жеста. В свои 80 лет, имея весьма солидную внешность, он часто начинал стучать кулаком по кафедре, прятался за трибуной, затем медленно выползал из-за нее и т.п. Конечно, на одних жестах далеко не уедешь, но как вспомогательным средством ими не стоит пренебрегать.
Добавим, что все эти средства служат одной большой цели – удержать внимание аудитории.
Как контролировать внимание аудитории
Решение этой проблемы начинается с установления первоначального контакта с аудиторией. Если сразу после выхода к микрофону мы начинаем докладывать скороговоркой о своих результатах, глядя куда-нибудь в стену, слушатели присоединятся к нам умом и сердцем в лучшем случае где-то к середине выступления. Говорят, что в соответствии с английским академическим стилем принято непременно начинать выступление с какой-нибудь шутки. И это не глупая мысль. Ибо, во-первых, мы обозначаем, что пришел живой человек, и не исключено, что будет рассказано что-то интересное. А во-вторых, по не вполне понятным законам происходит более быстрое включение людей в работу. Слушатели просыпаются или быстрее переключаются с прошлого выступления, которое было посвящено, как правило, совершенно другим вещам. Начальные слова – это зеленая стартовая ракета, привлекающая внимание окружающих.
Как нужно говорить? В первую очередь надо контролировать громкость. Кричать во всю мочь в состоянии не каждый, да и жалко себя немного. Но принцип здесь несложен: нужно ориентироваться на самых дальних людей в аудитории – они должны находиться на пределе хорошей слышимости.
Далее, важно поддерживать «глазной» контакт с аудиторией. Хуже всего, когда докладчик вообще не смотрит на аудиторию, фокусируя взгляд на неодушевленных предметах, которые не отвлекают его (ее) внимание. Это заведомо проигрышная позиция и тяжелая привычка, избавиться от которой довольно сложно. Распространенным методом является нахождение в аудитории одной пары сочувственных глаз и обращение речи к одному человеку. Это более приемлемый метод и к тому же достаточно комфортный психологически. Но наилучший путь – следовать иному правилу.
Правило 62. В ходе всего выступления мы должны видеть всех и каждого.
Если, сидя на стуле, мы видеть всех не в состоянии, придется встать. Если и стоя цель не достигается, приходится слегка перемещаться по аудитории (не все это любят, и я, например, не люблю, но что поделаешь). Зачем это нужно? В том числе затем, чтобы своевременно принимать меры против тех, кто мешает нам говорить, независимо от того, выступаем мы перед студентами, профессорами или заказчиками.
Кстати, решающее значение в этом отношении имеет не размер аудитории и не количество сидящих в ней людей, а ее конфигурация. В амфитеатре все проблемы решаются просто. Если аудитория раскинулась в ширину – тоже нестрашно, нужно только время от времени посматривать по сторонам, чтобы не оставлять «мертвых» зон, не охваченных нашим вниманием. Наихудший вариант – когда аудитория довольно большая и вытянута в длину. Здесь нужны дополнительные усилия. Так, можно настоятельно попросить присутствующих пересесть поближе. Чтобы не пришлось кричать и чтобы всех видеть.
Теперь предположим, аудитория ведет себя вполне «прилично», но мы видим, что один слушатель все-таки пытается завязать беседу с соседкой. Что предпринять? Притвориться, что ничего не замечаем, уповая на совесть нарушителя? Практика показывает, что сама по себе совесть пробуждается редко. Делать каждый раз строгие замечания, перебивая самого себя и отвлекая всю аудиторию из-за одного недисциплинированного слушателя? Тоже не хочется. Мы так славно и возвышенно говорили и вдруг – бац! – формальное замечание. Иногда без этого не обойтись, но частить с призывами к тишине все же нежелательно. Пугать шептунов страшными лицами? Все это заметят, но не все оценят. А потом представим себе, что разговором занялся какой-нибудь почтенный профессор или, того хуже, наш научный руководитель. Ему(ей) тоже прикажете делать замечания? Как же быть? На помощь приходит очередное правило.
Правило 63. В случае разговоров в аудитории во время нашего выступления нужно, по возможности не прерываясь, поставить в неудобное положение нарушителей тишины.
Есть несколько нехитрых средств, которые мы в состоянии применить, не потеряв лица и достоинства. Первое средство: не переставая говорить, не меняя тональности и выражения лица, начинаем пристально, не отрываясь, смотреть на источник шума. Ведь это не помешает нам продолжать свою мысль. Если человек увидит, что мы на него смотрим, и у него сохранились остатки совести, то он скорее всего замолчит. Если наш тихий и незлобивый, но настойчивый взгляд не уловлен объектом нашего внимания, его перехватит сосед(ка) и подтолкнет говорящего локтем. Если и при этом совесть производителя шумов не проснется, или он уже завелся и не может остановиться (встречается и такая болезнь), приходится прервать свою речь. Но не надо делать замечаний. Вместо этого исключительно вежливо поинтересуемся, не возник ли у человека по ходу наших рассуждений какой-то неразрешимый вопрос. Не говорим ли мы слишком быстро или, может, недостаточно внятно, и не нужны ли ему(ей) какие-то дополнительные разъяснения? Тем самым мы переводим его (ее) из разряда нарушителей, демонстрирующих отсутствие интереса, в разряд непонятливых, которым необходимы подпорки. Как правило, слушатель быстро сообразит и откажется от подобной «услуги». Если же приступ болтовни никак не отпускает, то тогда придется ввести в бой резервы – бить на жалость, сославшись на хронические горловые болезни и физическую невозможность говорить параллельно с кем-то еще. Если и это крайнее средство в борьбе с отдельным нарушителем не поможет, значит, среди присутствующих – лишний и случайный человек. Придется терпеть, но впредь позаботиться, чтобы он не оказался в этой аудитории в следующий раз.
До сих пор речь шла о более простом варианте, когда источник шума идентифицирован, а говорящий один. Сложнее становится, когда шум порождается несколькими источниками в разных концах аудитории, что вполне может быть вызвано обыкновенной усталостью слушателей. Если ничего не предпринимать, то гул постепенно нарастает и грозит перекрыть наши акустические мощности. Первая, инстинктивная реакция говорящего – усилить звук. Мы начинаем невольно форсировать голос, стремясь перекричать чужие голоса, подавить возникший шум. И в этом соревновании с аудиторией нас ожидает неизбежный проигрыш – кроме натруженного горла, никакого другого результата не достигается. Шуршащие и шепчущиеся множатся, гул нарастает, загоняя нас в тупик. Поэтому нужно действовать наперекор инстинкту – не повышать, а понижать голос, причем понижать его пропорционально нарастающему гулу. В тот момент, когда присутствующие перестанут слышать нашу речь, они заметят перемену ситуации, и на некоторых это подействует. Кому-то станет неудобно, а кто-то заинтересованный все же захочет дослушать до конца и поможет нам навести элементарный порядок в своих рядах. Без лояльности самой аудитории здесь не обойтись.
А если не помогает? Плюнуть на все и говорить, как говоришь, чтобы слышали только энтузиасты, сбившиеся на первых рядах? Можно применить более сильное средство – длинную паузу вплоть до полной остановки. Мы просто перестаем говорить и стоим молча. Мы теряем время, но не теряем внимания людей. Это выглядит, конечно, нагловато, но вполне уместно. Люди вынуждены будут замолчать, неважно, идет ли речь о студентах-первокурсниках или членах Ученого совета. Если это выступление на конференции или семинаре, то подобная остановка автоматически понуждает председательствующего (доселе пребывавшего в бездействии и праздности) вспомнить о своих обязанностях. Мы без слов говорим ему(ей): «Дорогой ведущий, Вы посажены сюда, чтобы следить за порядком, а мне мешают говорить». И никакой вздорности и потери лица с нашей стороны.
Если же положиться не на кого, длинная пауза все равно сработает и многие замолчат, а оставшихся болтунов придется «добивать» поодиночке.
Матерые ораторы владеют множеством способов контролировать внимание (помимо содержательной стороны выступления, без которой все эти игры теряют всякий смысл). Среди наиболее тривиальных инструментов мы обнаруживаем варьирование громкостью выступления. Даже если мы говорим громко, внятно и артикулирование, но на одной ноте, как пономарь, то люди начинают потихоньку подремывать. Поэтому нужно играть громкостью звучания. Особенно, если мы хотим сказать что-то важное. В этот момент можно повысить или понизить голос – результат в принципе один и тот же. Тонкая вариативность действеннее прямолинейной силы.
Играть надо не только громкостью, но и интонацией, и способом подачи высказываний. Например, самый распространенный способ подачи собственных мыслей – говорить так, как будто мы – такие умные – постигли объективную истину и сейчас ее откроем на глазах изумленной публики. Мы не просто говорим, но «продавливаем» свою позицию, придавая своему голосу чрезвычайную убедительность, находим всяческие средства для объективации высказываний. Я прекрасно знаю, что сам частенько грешу такой манерой выступления. Само по себе – это не плохо и не хорошо. Плохо, когда все и всегда подается в одинаковой манере, даже если она отработана до мелочей. В этом отношении отнюдь не вредно, например, после свода самых безапелляционных по форме утверждений внезапно засомневаться (или сделать вид, что засомневался), поставить какой-нибудь затруднительный для себя вопрос и не найти на него ответа, обратиться за помощью к аудитории (даже если мы не намерены дожидаться ответа).
Можно прибегнуть к помощи вариативного жеста. Например, встать (это заметят даже самые невнимательные), по-ленински указать направление в непонятную даль, хлопнуть по столу рукой или, подойдя к случайно выбранному человеку, внезапно обратиться к нему лично. Все эти «хитрости» способны, пусть ненадолго, но встряхнуть аудиторию. Главное – не злоупотреблять внешними эффектами и не превращать выступление в клоунаду.
Правило 64. Главный способ контролировать внимание аудитории (кроме содержания выступления) – варьирование формами подачи материала.
Кстати, а как все-таки лучше выступать – сидя или стоя? Многие предпочитают стоять и даже утверждают, что иначе говорить не могут. Я, например, предпочитаю сидеть (при условии, что хорошо вижу аудиторию), но преимущества «стоячей» позиции хорошо понимаю. Когда мы встаем, то возникает дополнительный эффект воздействия на аудиторию. «Говорение сверху», «нависание» над аудиторией порождает добавочный элемент субординации и дает возможность своеобразного давления на слушателей. Поэтому, если нам важно произвести усиленный эффект или «продавить» какую-то небесспорную мысль, то лучше выступать стоя. Если же мы достаточно уверены в себе и не боимся потерять контроля над аудиторией, то можно и не вставать со стула.
Стоит ли развлекать аудиторию
Я уже упоминал о существовании искусства «перебивок», которые призваны переключать внимание аудитории или попросту позволяют ей немного расслабиться, чтобы потом с новой силой накинуться на предлагаемый материал. С этой целью приводятся всякие примеры или рассказываются подходящие к случаю истории. В свое время на экономическом факультете Московского государственного университета профессор Э. Крылатых, преподававшая редкий по занудливости предмет – планирование народного хозяйства, в середине каждой лекции прерывалась и рассказывала студентам какой-нибудь анекдот, причем довольно-таки фривольный (на грани фола, но эту грань не переходя). Делалось это намеренно, чтобы слушатели немного передохнули. Студенты уже об этом знали и каждый раз ожидали следующего анекдота. Отчасти поддерживая это начинание, я тем не менее не считаю, что был избран идеальный вариант. Поскольку анекдоты не были даже отдаленно связаны с содержанием лекции, то все это выглядело как милый, но несколько искусственный лекторский прием. А подлинное искусство заключается, видимо, в том, чтобы наши задумки не воспринимались как технические приемы, а были вплетены в ткань общего разговора и помогали цепляться за мысль. Поэтому, понимая всю важность «перебивок», я предпочитаю вместо анекдотов – выдуманных историй, не имеющих прямого отношения к делу, рассказывать «байки», т.е. реальные истории из жизни, которые иллюстрируют нашу мысль и позволяют нам донести ее до слушателей в более свободном, вне концептуальном виде. А заодно снять лишнее напряжение.
Привлечь внимание аудитории сегодня – дело отнюдь не легкое. Слушать других людей всегда считалось трудным занятием. А нынешний слушатель пресыщен разного рода информацией и не заводится с пол-оборота. Поэтому, конечно, нужны особые усилия по стимулированию интереса присутствующих. Но желательно и в этом благородном деле соблюсти чувство меры.
Правило 65. Выступление не должно превращаться в развлекательное шоу.
А подобная тенденция в последние годы улавливается. Мне вспоминается конкретный случай, когда на научной конференции в одном из университетов Вашингтона выступающий – очень опытный журналист – в течение получаса (при регламенте 20 минут) воздействовал на аудиторию с помощью видеороликов, отснятых им в Москве. Видео сопровождалось современной музыкой, и, например, М.С. Горбачев двигался в такт рэповских скороговорок. Все было очень живо, и присутствующие, включая меня, замечательно отдохнули. Но когда выступление закончилось, возник вопрос: а что, собственно, автор хотел всем этим сказать?
Примеры подобных выступлений стали встречаться все чаще, тем более что технические возможности расширяются. Скоро каждое произнесенное слово будет сопровождаться цветными картинками, люди начнут (уже начали) соревноваться в количестве презентационных «наворотов». С идейной стороны эта тенденция подкрепляется постмодернистскими установками на принципиальное отсутствие глубины, смыкание экспертного и обыденного знания, изящное скольжение по поверхности слабо совместимых стилей мышления.
Соблазн выглядеть модным и красивым велик. Но оступиться на этом пути довольно легко. Дело в том, что профессионалы, как правило, очень доброжелательны в аудитории и безжалостны в кулуарах. Это следует иметь в виду, чтобы излишне не обольщаться. Удержать внимание аудитории на протяжении всего выступления, несомненно, важно, но этим задача не исчерпывается. Внимание должно быть сохранено хотя бы на какое-то время после выступления, слушатели должны что-то вынести из аудитории кроме воспоминаний о приятно проведенном времени.
Как взаимодействовать с аудиторией
Другой важный вопрос – как взаимодействовать со слушателями в ходе выступления? Многое зависит от степени интерактивности этого выступления. Здесь в нашем распоряжении широкий спектр возможностей – от бескомпромиссного монолога до коллективного обсуждения предложенных нами вопросов. И пригодного на все случаи жизни варианта, конечно, нет. Каждый решает эту задачу, исходя из постановки проблемы и желания что-то проговорить со своими коллегами или студентами. Если наша цель не в том, чтобы докладывать готовый материал, а в том, чтобы развязать активную дискуссию и втянуть присутствующих в обсуждение какой-то темы, можно изобразить короткое квазивыступление (дать вводную), а затем, позволив перебить себя вопросами, дать людям высказаться, мягко корректируя обсуждение и возвращая его к избранному предмету. Но в любом случае мы все-таки должны задать некую содержательную рамку, чтобы обсуждение не превратилось в сотрясание воздуха.
Важная часть проблемы – как поступать с вопросами, возникающими по ходу нашего выступления. Сразу отвечать, откладывать на потом, не отвечать вовсе? Одни выступающие предлагают прерывать их в любом месте, хоть бы и на середине высказывания. Другие предлагают относить все вопросы в конец. Мне кажется, что вопросы лучше дифференцировать. На короткие уточняющие вопросы лучше отвечать сразу, а большие содержательные вопросы – «подвешивать» и возвращаться к ним, когда мы сочтем это целесообразным.
Многие считают, что обязаны отвечать на все заданные вопросы. Между тем это вовсе не обязательно. Нужно, конечно, соблюдать правила элементарной вежливости, но отбор вопросов – нерушимое право выступающего. И если мы не знаем ответа или не готовы отвечать сходу, разумнее сразу в этом признаться, чтобы не оказаться в глупой ситуации. Если вопрос нелеп или совершенно не относится к теме, его лучше проигнорировать, закрывшись вежливо-ритуальными фразами типа: «Это очень сложный вопрос, мне надо подумать, сейчас Вам ответить не готов» (хотя думать над этим вопросом мы и не собираемся). Если же вопрос касается технических деталей, на которые не хочется тратить аудиторное время, можно предложить перенести его обсуждение в кулуары. Важно не дать вопрошающему сбить нас с толку, увести в сторону с выбранного пути. При любых формах интерактивности выступающий должен оставаться хозяином положения.
Если вопросы задаются после окончания выступления, то у нас есть два варианта. Можно отвечать на каждый вопрос немедленно или на все сразу. Если мы хотим более живого, диалогового режима, то выбираем способ немедленных ответов. Что же касается «коллекционирования» вопросов, то этот способ более формален, но достаточно выигрышен для докладчика. Ибо есть время перегруппировать вопросы, выстроив их в удобную для нас логическую цепочку. Мы получаем хотя бы минимальное время для раздумий, а можем также «по забывчивости» опустить какой-нибудь несуразный вопрос. К тому же этот способ более экономичен по времени и не позволяет превращать конец выступления в мучительные диалоги, когда наш ответ порождает следующий вопрос, за ним следующий и так далее, уводя в долгую бесконечность.
Правило 66. Выступающий не обязан отвечать на все заданные вопросы, тем более делать это немедленно после постановки вопроса.
Добавим, что нашу позицию по поводу порядка вопросов и ответов желательно объявить заранее перед началом выступления (если это не предусмотрено общим регламентом).
Как задавать вопросы и оппонировать докладчику
В заключение данной главы разберем случай, когда мы должны реагировать публично на чье-то выступление или представленную работу. Наше дело – задать грамотные вопросы или выступить в качестве оппонента (дискуссанта).
Начнем с несколько неожиданной для многих постановки – а стоит ли вообще задавать вопросы докладчику? Как же так, спросите Вы, разве можно обойтись без вопросов? Мое мнение изложено в следующем правиле.
Правило 67. Девяносто процентов вопросов, задаваемых профессиональной аудиторией, никакими вопросами не являются.
Основная масса псевдовопросов делится на три категории:
· вопросы-суждения;
· вопросы-критика;
· вопросы-просьбы.
Значительную часть так называемых вопросов представляют плохо завуалированные суждения о том, что думает по поводу сказанного автор «вопроса». В радикальной (но часто встречающейся) форме вопросы-суждения выглядят следующим образом: человек излагает свою позицию, а потом «спрашивает», что докладчик по этому поводу думает. Но, конечно, многие научились маскироваться более искусно и «упаковывают» свое мнение в риторические высказывания с вопросительной интонацией.
Другой вариант – не излагать своего мнения, а задать псевдовопрос, из которого присутствующим станет ясно, что докладчик говорит полную чушь, а где-то рядом таится «подлинное решение» проблемы. Это вопрос-критика. Чаще всего это означает, что «вопрошающий» готовится высказать свою позицию в последующем обсуждении, и псевдовопрос является разведкой боем, своего рода артподготовкой.
Вопрос-просьба относится не к тому, что уже сказано, а к тому, что осталось за рамками выступления. Собственно, это тоже не вопрос, а предложение рассказать еще что-то по заявленному предмету.
Что касается действительных вопросов, то они все же встречаются и тоже делятся на три категории:
· вопросы на уточнение;
· контрольные вопросы;
· вопросы на проблематизацию.
Вопрос на уточнение возникает, когда мы чего-то не поняли и просим дополнительных разъяснений. Контрольный вопрос связан с проверкой знаний и навыков выступающего. Например, мы выступаем в роли экзаменатора или научного руководителя и хотим посмотреть, как докладчик «выкрутится» из возникшей сложной ситуации.
Единственной формой Вопроса с большой буквы служит вопрос на проблематизацию. Он призван стимулировать рефлексию по поводу позиции докладчика, вскрывает в ней какие-то противоречия или делает попытку вывести говорящего в иную методологическую плоскость. Именно такие вопросы и задаются реже всего. Ибо для того, чтобы их сформулировать, нужны не только навыки рефлексивного мышления, но и ясное понимание позиции докладчика, видение разных контекстуальных рамок, в которые эта позиция может оформляться. В известном смысле, нужно разбираться в ситуации, как минимум, не хуже самого докладчика. Иметь в аудитории хотя бы пару человек, способных задать проблематизирующий вопрос, – большая удача для выступающего.
