Текст книги "Волк в собачьей стае "

Автор книги: Вадим Леднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Никогда в жизни Слава так не бегал. До реки оставалось метров сто. Старлей с размаху перепрыгнул неширокий ручей, проломился сквозь кусты и вылетел на поляну.

Там их уже ждали.

Сзади, как резаный, завопил Щепа, сбитый с ног здоровым кошаком, прыгнувшим на него откуда-то сбоку. Оглянувшийся на крик старлей, запнулся о корень и полетел кувырком. Не чувствуя боли тут же вскочил, и остановился как вкопанный.

Перед ним было три зверя. Пожалуй, многовато. С одним бы может быть и справился. Розовые оскаленные пасти с белоснежными стилетами клыков. По-кошачьи выгнутые спины, шерсть дыбом. Хвосты возбужденно хлещут траву, когтистые лапы скребут землю. По пятнистой зеленовато-серой шерсти, с сухим треском скачут голубые искры. Сильно пахнет озоном.

Старлей почувствовал себя гладиатором на арене римского Колизея и не придумал ничего умнее, как встать в боксерскую стойку. "Где ты спасительная трансформация? Где ты Слава-дракон или Слава-какой-нибудь другой монстр? Где поток силы, хлещущий сквозь меняющееся тело? Ни хрена нет! Неужели, так и сдохну? Синерг, ау, Сине-е-ерг!.."

– Не двигайся! – раздался голос в голове и это был не Синерг. Когда появлялся Синерг, в черепе становилось тесно, словно туда втискивалась еще одна личность, а сейчас чужие слова бухали в пустой голове, стукаясь о внутренний свод черепа, словно камни в металлической бочке.

– Не двигайся! – повторил чужой голос, но Слава и не подумал подчиняться. Он кинулся вправо, в густой ивняк, думая, что котам там будет несподручно атаковать всем вместе и появятся призрачные шансы отбиться. Но те и не думали гнаться за ним. Вместо этого они взвыли дурным мявом, ближайший к Славе окутался голубым сиянием и, с громким треском, разрядил в старлей натуральную молнию. В следующую секунду, тот обнаружил себя лежащим на траве, с ощущением, словно только что побывал на электрическом стуле. Но этого его гонителям показалось мало. Следом за первым котом, в старлея разрядились второй и третий. После чего он оглох и ослеп, и даже, кажется, задымился. Загадочное электричество, не желая уходить в землю, колобродило в его теле, заставляя беспорядочно сокращаться каждую мышцу, завязывая ее в тугой узел, от чего он бился как в припадке падучей. От пронизывающей все тело боли из горла рвался крик, но лицевые мышцы свело судорогой так, что невозможно было открыть рот – оставалось только мычать.

Так или иначе, но убивать его не собирались. Внезапно все кончилось. Боль схлынула, оставив в теле ощущение, что оно выкручено, как мокрое полотенце. Открыв глаза, Слава обнаружил себя в странной компании. Его окружали небольшого роста человечки, каждый ростом чуть более метра, с ног до головы, покрытые короткой серой шерстью отливающей сизым блеском, как у только что выбравшейся из воды выдры. Человечки скалились, неприятно щеря рты (или это все-таки были пасти?) полные мелкими острыми зубами. Приветливым их оскал мог назвать только потерявший чувство реальности пацифист. Больше всего они походили на огромных жирных котов, вздумавших разгуливать на задних лапах. Сходство придавали круглые усатые физиономии, стоящие торчком острые уши и большие глаза с вертикальным зрачком. Вот только хвостов у них не было. Внезапно круг загадочных существ разомкнулся, и в него вступили двое. Один крупный, на голову выше остальных, с властными манерами и повелительными интонациями – сразу видно, что вожак. Другой больше напоминал кучу бурого меха, пронизанного нитями седины. Он не шел, а ковылял, вибриссы его обвисли, а глаза потускнели. Вожак, развернувшись к своим, огласил территорию властным мявом, отчего те сразу подобрались. Старый же кот без обиняков направился к Славе и уставился ему в глаза своими зелеными буркалами. От этого взгляда, старлей почувствовал шевеление внутри черепа, словно ветерок подул.

– Я же просил тебя не двигаться! – раздался в голове уже знакомый голос. Старик повернулся к главному и что-то сказал ему. Хотя термин "сказал" не слишком подходил для обозначения серии фырканий, шипений и мявов. Вожак нахмурился и что-то буркнул в ответ, что Слава оценил, как: "Ты уверен?". Старый кивнул. Тогда вожак подошел к одному из стоящих вокруг них котов и без слов врезал ему по уху. Тот покатился кувырком, но сразу же вскочил на ноги с рассерженным шипением. Впрочем, под суровым взглядом вожака он сразу скис и виновато поник головой. Наблюдавший за экзекуцией, старый кот, удовлетворенно кивнул и обратился к Славе.

– Прости нас, о, будущий саркан! Недостойный сын нашего племени обративший на тебя молнию, наказан.

"Так это он поджаривал меня, – подумал старлей. На его взгляд "недостойный сын" достоин был еще как минимум, пары-тройки подобных оплеух, а равно и его подельники. Но, как говорится – и на том спасибо.

Пожилой, меж тем, продолжил:

– Надеюсь, ты больше не сердишься на нас, о, будущий саркан? Мы, имуры, молниеносные коты-воители, всегда были друзьями и союзниками сарканов. К сожалению, после Битвы Магов, когда сарканы ушли, мой народ, оставшись без вашего благотворного влияния, сильно одичал. Лишь несколько старых котов помнят еще благословенные времена нашей дружбы…

"Так значит? – думал Слава, прислушиваясь к себе. Тягучая головная боль мешала понимать сказанное, а этот монотонный голос, словно ворошил угли, не давая ей угаснуть. Хотелось только одного, чтобы мучительная тяжесть ушла, оставив в покое его измученную голову. Понятно было лишь, что убивать и тем более есть его, никто пока не собирается. Более того, этот кошачий дед бормочет что-то о вечной дружбе братских народов. – Понять бы еще, что за народы он имеет в виду?"

Старик меж тем, что-то почувствовал. Он снова вгляделся Славе в глаза и, повернувшись к вожаку, издал новую серию мявов. Тот глянул на старлея и недовольно кивнул. Сделал жест своим молниеносным воинам и те мгновенно испарились, словно их и не было на поляне. Сам же отошел метров на десять и там присел, молитвенно сложив руки-лапы на груди. Выглядел он при этом так потешно, что Слава не смог сдержать улыбку, тем более что голова, после ухода этой кошачьей братии, моментально прояснилась, исчезла боль и чувство тревоги.

– Прости, – опять начал извиняться старик, – я не учел, что ты еще не до конца инициирован… – видя недоумение на лице собеседника, он счел нужным пояснить. – Видишь ли, имуры, существа ментально очень активные и неподготовленный человек не может долго выносить их общество…

– Где мои товарищи? – прервал его непонятные рассуждения Слава.

– Твои слуги в безопасности, – тотчас заверил его старик. – Здесь никто не посмеет причинить зло слугам саркана.

– А чего ж вы за нами бегали тогда? – поинтересовался старлей. – Пугали, током били? Ладно, не извиняйся, – добавил он, увидев замешательство на кошачьей морде собеседника, – я понял уже, что обознались. Так?

– Точно так! – кивнул старый. – Как я уже говорил, ты не полностью инициирован, к тому же кровь ракшасов…

– Что кровь ракшасов?

– Наши воины почувствовали ее в тебе.

Вожак в отдалении оживленно закивал головой, почувствовали, мол.

– Они думали, что ты мангас – ублюдок от связи демона ночи и человеческой женщины. Видишь ли, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд старлея, – дело в том, что ракшасы всегда убивают людей-мужчин и съедают их тела. Женщин же они иногда оставляют в живых, но никогда не оставляют не изнасилованными. От этой связи и появляются мангасы – существа сколь странные столь и страшные. В них сочетаются сила и ярость демонов с умом и сообразительностью людей, а это сочетание крайне опасное для тех, кому выпадет несчастье жить от них поблизости.

Из последовавшей за этим прочувствованной речи, Слава узнал, что местные ракшасы самые страшные враги кошачьего народца. Между ними происходят частые стычки, и только владение молниями спасает имуров от уничтожения этими порождениями преисподней. Но все равно коты-воители иногда погибают в схватках с ними и виной тому частенько бывают именно мангасы. Во-первых, они способны действовать как ночью, так и днем, во-вторых, умеют организовывать действия своих менее умных, но куда более сильных демонических сородичей. Могут устраивать засады, хитростью заманивая в них противника. И, наконец, просто пакостят, например, убивают животных, на которых охотятся имуры, тем самым лишая их пропитания. Одно время, пару лет назад завелась целая шайка из нескольких мангасов и имурам ближайшего к ним Восточного племени, житья от них не стало. Пришлось котам-воителям объединяться и организовывать карательную экспедицию на земли ракшасов. Мангасов тогда удалось уничтожить, но и люди-кошки понесли немалые потери. Надо ли рассказывать, как имуры ненавидят демонов и их отвратительные порождения – мангасов? К людям же коты-воители относятся терпимо, и беспрепятственно пропускают их, когда те проплывают мимо. На берег, разумеется, высаживаться не позволяют, а так плыви себе и плыви – не тронут. Зная это, старатели всегда старались миновать Грозовой лес, как можно скорее. Тем более удивительным и подозрительным стало для имуров странное поведение Славы и его спутников, а уж когда коты почувствовали в старлее кровь злейших врагов, только вмешательство Тэ-о-ту (так звали старого кота, бывшего в племени имуров кем-то вроде шамана) спасло путников от немедленной расправы. Та-о-ту уже слышал о странном бое в пойме и появлении там дракона. Поэтому ему показалось знаменательным явление трех путников сразу после этого. Теперь он безмерно счастлив, что не допустил убийства представителя славных сарканов, пусть даже и не полностью инициированного.

Пока продолжалась эта благостная беседа, вокруг началась какая-то возня. К сидевшему поодаль вожаку подбежали двое котов. Некоторое время они нервно общались, потом убрались куда-то, а вокруг поляны вновь появились воины. Они не приближались, но и не удалялись. Тэ-о-ту тоже стал проявлять беспокойство. Он обратился к одному из воинов, кажется старшему, и в его мявканьи слышался явственный вопрос, тот смешно, по-человечески развел лапами и несколько раз фыркнул в ответ. Наверное, это было что-то вроде вечного солдатского: ничего не знаю, сказали тут стоять, вот и стоим. Вернулся вожак, скомандовал что-то своим бойцам. В лапах у тех появились веревки. Слава оглянуться не успел, как оказался весь опутан ими как балык горячего копчения. Его рывком поставили на ноги, которые связали лишь частично, на шею накинули петлю, и чувствительно ткнули в спину, приглашая следовать, куда скажут. Со спутанными ногами, нормально идти не получалось, он мог лишь мелко семенить. "Ни хрена себе! – думал старлей, поражаясь очередной перемене в настроении кошачьего племени. – Только сейчас радовались прибытию представителя славных сарканов или как их там, а теперь ведут на веревке, как стреноженного бычка… надеюсь, по крайней мере, не на бойню?"

"Прости неразумных, о, славный саркан! – раздался в голове голос Тэ-о-ту. – Мои соплеменники, похоже, потеряли разум. Давняя дружба сарканов и имуров для них теперь пустой звук. Старейшины рода потребовали изучить твое тело и душу, чтобы понять, мангас ты или нет, а заодно установить причины твоего появления в наших землях. До тех пор, решено удерживать тебя в запертом доме. Не сопротивляйся и не теряй надежды, я на твоей стороне и буду убеждать старейшин". Голос стих, а Славе не оставалось ничего иного, как тащиться туда, куда вели его новоявленные тюремщики.

Путь оказался не близок, вернее, скорость Славиного передвижения оставляла желать лучшего. Пока его тянули на аркане к неведомой цели, каша из мыслей в голове потихоньку выкипела. Осталось лишь две. Первая, скорей была вопросом: доколе? А вот вторая была настоящей мыслью, причем невеселой – похоже, в отсутствии "проводника" неведомые шахматисты ничем не могут ему помочь. Ведомая ими пешка заплутала в дебрях если и не вражеских, то уж точно не дружелюбных фигур.

Спустя примерно час пути, лес поредел, зато составляющие его деревья стали толще и выше, а на них…

Слава закрыл, потом открыл глаза, помотал головой, словно отгоняя наваждение. Перед ним раскинулся целый город на деревьях. На толстых ветвях, в десятке метров над землей в несколько ярусов, примостились десятки крытых гнезд, хижин, лачуг и шалашей сплетенных из ветвей и листьев и соединенных между собой сотнями веревочных мостов. Снизу, весь этот шанхай был не очень заметен, прекрасно вписываясь в ландшафт и как бы составляя неотъемлемую часть леса, если бы не его многочисленные обитатели, разом высунувшиеся из своих неказистых жилищ при Славином появлении. Все пространство вокруг наполнял нескончаемый ор, мяв, фырканье, шипение и прочие звуки, составляющие основу общения здешних обитателей.

Отовсюду сбежались маленькие котята, окружив Славу и его охранников. От их истошных мяуканий закладывало уши. Некоторые кидали в старлея шишками и ветками. Охранники ругались на них, но не сильно. Славу подвели к большой, с его рост клетке сплетенной из толстых прутьев в которой обнаружились его спутники, связанные также как и он сам. Открыли дверцу и впихнули внутрь. Клетка тут же начала подниматься.

– Эпическая сила! – в сердцах сказал старлей. Щепа из угла что-то промычал. Приглядевшись, Слава увидел, что у бывшего дружинника, ко всем его напастям еще и рот заткнут, как, впрочем, и у Маат. Теперь было понятно, почему они его так молчаливо встретили. Кроме того, старлей уяснил, что не следует плевать в собравшуюся под клеткой толпу, как бы того не требовало его оскорбленное достоинство.

Сбежавшимся поглазеть на пришельцев котятам и их мамашам вскоре прискучило таращиться на неподвижные фигуры в клетке, и они разошлись по своим делам. Убедившись, что на них никто больше не смотрит, старлей, стараясь не раскачивать клетку, подобрался к девушке и, ухватившись зубами за ее кляп, вытянул его изо рта. Пока она отплевывалась, проклиная мерзких кошколаков, Слава с куда меньшей охотой, проделал ту же операцию с Щепой.

Теперь, вся компания могла говорить, и старлей предложил им обсудить сложившуюся ситуацию. На Щепу, впрочем, надежды не было. Бывший дружинник и раньше-то другой инициативы, кроме как тырить чужие вещи не проявлял, а теперь и вовсе скис. Зато Маат заявила, что легко могла бы избавить всю компанию от веревок, да и дверь клетки открыть ее не слишком затруднит. Но вот, что делать дальше? Даже если они, спрыгнув с высоты в несколько человеческих ростов на утрамбованную площадку, ничего себе не сломают, то шуму наделают уж точно. Как реагируют коты-воители, когда им что-то не нравится, девушка уже успела усвоить. Маат рассказала, что имуры атаковали ее с нависающих над протокой ветвей деревьев. Обездвижив юную ведьму своими "электрошокерами", они спрыгнули на плот, и отогнали его к берегу. Слава поинтересовался про меч. Усмехаясь, она рассказала, что нелюди сдуру попытались его хапнуть, но артефакт в их мерзких лапах мгновенно раскалился, словно кочерга в кузнечном горне. То-то визгу было и вони от паленой шерсти. В итоге имуры ограничились тем, что втащили плот на берег и выставили возле него охрану.

Дальнейшего Маат не знала. Придя в себя после первого угощения, она попыталась сбежать и ее так оприходовали во второй раз, что очнулась она уже в клетке, опутанная веревками, что твоя муха в паутине. На вопрос Славы, не может ли она чего-нибудь наколдовать? Ведьма ответила, что попробует, когда стемнеет, забраться в Верхний мир и оттуда нейтрализовать часовых. Вот только если они после этого умрут, а беглецов поймают… Здесь ведьма замолчала, но Слава все понял и сам – убив имура он окончательно станет в глазах его сородичей мангасом, и тогда пощады ни ему ни его спутникам уже не будет, чтобы там не говорил добрейший Тэ-о-ту. Да и не хотел он никого убивать. Только если уж станет совсем невмоготу.

Час шел, за часом, а за пленниками никто не приходил. Связанные тела онемели, их мучила жажда, и, чего греха таить, другая естественная потребность, обратная жажде. Наконец, Щепа не выдержав, обмочился, напрудив лужу под клеткой. Подбежавший с яростным шипением охранник угостил его разрядом. С десятка метров это было не так убойно, как в упор, но все равно у дружинника искры из глаз посыпались. Удовлетворенно фыркая, кот удалился, оставив путников скрежетать зубами от бессилия и злости. После его ухода все потянулось по-прежнему. Казалось, имуры забыли про своих гостей-пленников, но это только казалось. Заглянув в Верхний мир, Маат сообщила, что где-то неподалеку идет горячее обсуждение. А что могут обсуждать так долго и так страстно? – задалась она риторическим вопросом. – Ясно что – их судьбу! И судя по агрессивно-алым аурам большинства собравшихся, ничего хорошего путникам это обсуждение не сулило.

В подтверждение своим мыслям, юная ведьма рассказала, что раньше, когда Эрэйна была под властью Прирожденных Магов, кошколаки – кошки-оборотни были при них кем-то вроде домашних животных. Когда тройственный союз – людей, акети и хэку, покончил с властью Прирожденных, и они канули в преисподнюю, кошколаки спасаясь от ярости победившей стороны, разбежались по всей Эрэйне, чтобы поселиться в самых ее недоступных и отвратительных уголках. Несомненно, что кошки-оборотни унаследовали от бывших хозяев наиболее гадкие свойства их натуры – хитрость, лживость, вероломство.

Слушая ее рассуждения, Слава про себя усмехался – ведьме ли осуждать имуров за хитрость. Тем не менее, выслушав ее, он пришел к выводу: как только стемнеет, необходимо попытаться бежать. Любыми способами добраться до "проводника", а там как бог на душу положит. В конце концов, не он затеял всю эту бучу. На вопрос, что думают на тему побега его спутники, Щепа пробурчал, что он, мол, как все. Все побегут, и он побежит… хотя лучше бы остаться, авось, коты сменят гнев на милость. Маат, естественно, была за побег. "Боевая девчонка! – одобрительно подумал старлей. – Такую бы подругу мне на Земле, вместо многоумной воображалы Ирки".

Извиваясь как змея, юная ведьма сперва ослабила, а потом и вовсе развязала опутывающие ее веревки, оставив их на себе только для видимости. Затем она проделала тот же трюк со Славой и Щепой, велев им потихоньку шевелить конечностями, восстанавливая кровоток.

Мало-помалу лес погружался в сумерки. Затихал повседневный шум, обитатели древесного городка готовились ко сну. Маат еще раз заглянула в Верхний мир и констатировала, что посвященное им заседание закончилось, но судя по тому, что за пленниками так и не пришли, никакого решения кошколакам принять не удалось. Юная ведьма сама шипела не хуже рассерженной кошки, кляня нелюдей на все лады. В частности, она предложила Славе, когда они доберутся до артефакта, проделать с имурами то же самое, что днем ранее с хэку. Старлей был настроен не столь воинственно, что-то сидело в нем, какая-то заноза внутри, которая не позволяла ему также как Маат, безоговорочно желать зла людям-кошкам. Что там говорил Тэ-о-ту, о старинной дружбе между имурами и сарканами, к коим он хоть и с оговорками причислял Славу? Дружба не дружба, но что-то такое между ними было, и старлей чувствовал это каким-то непонятным, шестым или седьмым чувством. Невозможно желать смерти всем собакам в округе, за то, что одна из них тебя укусила (по твоей же, собственно, вине), а остальные облаяли. Собака бывает кусачей, только от жизни собачей – так кажется, поется в песенке? Нельзя бросать на произвол судьбы тех, кого приручил. А если бросил, то нечего рассчитывать, что спустя много лет, они встретят тебя с распростертыми объятиями, оближут с ног до головы и станут любить как прежде. Эту любовь надо еще заслужить. Задумавшийся Слава не сразу понял, что шепчет ему Маат, а когда понял, ему стало слегка не по себе. Юной ведьме требовалось начертать фигуру призыва, а чертить ее здесь в клетке было нечем, кроме как кровью, и не на чем, кроме как на теле кого-то из пленников. Понятное дело сама Маат ни в качестве донора, ни в качестве полотна для начертания не подходила, у нее были другие цели и задачи. Оставались они с Щепой. Услышав такое, бывший дружинник побелел, затрясся и забился в угол клетки, бормоча, что он лучше сдохнет, чем станет участвовать в дьявольском ритуале. Глядя на него усомниться в этом было невозможно. Маат только презрительно усмехнулась, мол, другого от этого слизняка и не ожидала, и обратила свой взор на Славу. Тому ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и приготовиться к тому, что сейчас будет немного больно. Маат зубами вырвала из деревяшки острую щепку. Зубами же тщательно разжевала один ее конец, соорудив, таким образом, примитивную кисточку. Слава невольно поморщился от такой антисанитарии, но деваться было некуда, к тому же кровь ракшасов в его жилах, как он успел убедиться, способствовала заживлению ран. Юная ведьма с людоедским выражением лица уже пристроилась перед ним выбирая, на какой части его груди рисовать свою гексаграмму, когда где-то в уголке Славиного мозга промурлыкал тихий голос.

– Уважаемый саркан! Прошу вас, не совершайте опрометчивых поступков, выслушайте сначала меня!

– Это еще кто? – мысленно поинтересовался Слава, уже начавший привыкать к появлению всякого рода голосов в своей голове. Он жестом остановил ищущую, где бы его уколоть, девушку и прислушался.

– Я Ма-у-то, ученик господина и учителя почтенного Тэ-о-то. Господин и учитель считает, что народ имуров несправедливо обошелся с вами. Поэтому он послал меня помочь вашей милости.

– И где ты есть, таинственный спаситель? – Слава не мог удержаться от иронии. Глядя в изумленные глаза Маат, он сообразил, что при мысленном разговоре непроизвольно шевелит губами.

– Я на ветке, к которой привязана клетка. Прямо над вами.

Подняв голову, Слава встретился взглядом с парой ярко-зеленых глазищ, таращившихся на него из густой листвы.

– Я вижу, вы уже свободны от пут, – сказал тот, который называл себя Ма-у-то, – это хорошо! Я опущу клетку и выведу вас… только обещайте, что не будете убивать никого из моих неразумных сородичей! Они глубоко провинились перед вами, вина их безмерна, но наказывать их, все равно, что наказывать неразумных младенцев, за то, что они в младенческом неразумении своем позволяют себе бить и щипать отца своего. Лишь когда они возвысятся духом настолько, чтобы понять…

– Короче, Склифосовский! – оборвал шаманыша Слава, утомившись воспринимать затейливые вензеля его мыслей. – Я-то, допустим, пообещаю… а вот твои неразумные сородичи не станут бить меня током, как давеча? Я в электрики не нанимался, видишь ли.

– Не знаю, что вы имеете в виду ваша милость, но они не станут. Они ничего не станут. Они сейчас уснут. Господин и учитель почтенный Тэ-о-то уже начал сплетать заклинание сна. Скоро все вокруг уснут, не успеете вы досчитать и до ста. Ваши слуги тоже. Не уснем только я, вы и господин и учитель почтенный…

– Э-э… подожди! – снова прервал его старлей. – А ты уверен, что я, к примеру, тоже не усну?

– На вашу милость, заклинание тоже подействует, но гораздо слабей, чем на остальных. Вам надлежит бороться со сном всеми силами. Если вы уснете, то я не смогу вас разбудить и все будет напрасно. Второй раз уже не выйдет. Приготовьтесь! Когда все будет кончено я подам вам знак.

– Ну чего? – нетерпеливо толкнула Славу в плечо, уставшая ждать девушка. – Будем рисовать или как? – она вдруг сладко зевнула и сама удивилась этому. – Что-то спать захотелось… слушай… – язык у нее стал заплетаться, – я немножко только посплю… минуточку… а потом будем рисовать… хорошо?

Слава даже ответить не успел, как голова девушки оказалась у него на груди. "Подействовало, значит, заклинание-то! – обрадованный, он с отеческой заботой погладил Маат по волосам. – Спи моя радость, усни… птички уснули в саду, рыбки уснули в пруду…" Юная ведьма в колыбельной не нуждалась, она и так дрыхла без задних ног. В своем углу сопел Щепа. Рот его был приоткрыт, на бороду стекала струйка слюны. Тут Слава сам зевнул и испугался этого. Даже на ноги вскочил, забыв, что изображает связанного. Клетка сильно качнулась, но его спутники даже не шелохнулись. "Как там говорил шаманыш, если усну, он не сможет меня разбудить? Хрен-то с два я усну! Буду сидеть, и пучить глаза, как сова." И тут же еще раз зевнул и на этот раз уже не испугался. Вовсе он и не спит, а только отдыхает. Устал немного. Старлей опустился на пол клетки. Глаза слипались сами собой. Одну минутку, только. Кто-то, что-то ему говорил… про что? Вроде про сон… а что про сон? Какая-то важная мысль… жалко, что не успел ее додумать…

Не спать! Не спать! Не спать! Колотится, пульсирует какая-то жилка. Не дает уснуть расслабиться… Постой, а кто тут спит? Мысли путались, перемешивались, сосредоточиться никак не удавалось. Да это же я сплю! Слава отчаянно замотал головой, как белый медведь в теплую погоду, стараясь вырваться из сонного омута. Глаза отказывались открываться. Тогда старлей с невероятным трудом поднял непослушную, чугунную руку и врезал себе по физиономии. Еще раз и еще. Блядь, больно-то как… Из разом распахнувшихся глаз брызнули слезы. Сонливость схлынула как вода и он обнаружил, что клетка уже на земле, дверь открыта, а в проеме стоит маленькая мохнатая фигурка и смотрит на него зелеными буркалами.

– Собирайтесь скорей ваша милость! – торопливо заговорил знакомый голос в голове. – Я еле смог до вас достучаться! Надо торопиться, господин и учитель почтенный Тэ-о-то, не сможет долго поддерживать заклятие. Оно отнимает слишком много сил, а господин и учитель уже не молод…

Не дослушав его, Слава принялся тормошить своих спутников. Кое-как растолкал Щепу, а с Маат и возиться не стал, просто закинул ее на плечо и вышел из клетки, таща за шиворот так и не очухавшегося ото сна дружинника.

Никто им не помешал и не попытался преследовать, очевидно, заклятие учителя и мастера, безотказно действовало не только на людей но и на имуров.

За пределами поселка сразу стало легче. Перестали накатывать волны сонливости. Глаза Щепы приняли, наконец, осмысленное выражение. Заворочалась на Славином плече девушка. Он спустил ее на землю, сонно хлопающую глазами, и ничего не объясняя и не рассказывая, взял за руку, и потащил за собой. Ма-у-то, перекинувшись в кота, трусил впереди, указывая дорогу. Он постоянно оборачивался, словно хотел удостовериться, что путники не отстали, не затерялись в лесу. Похоже, что приняв звериный облик, шаманыш потерял и способность к ментальному общению. Во всяком случае, сколько старлей не прислушивался, вкрадчивого голоса в голове больше не возникало. Славины спутники ничего не знающие про его мысленные диалоги с Ма-у-то, удивленно таращились на бегущего впереди здорового кота, но от вопросов пока воздерживались. И правильно, Слава сам себе-то мало что мог объяснить.

Шаманыш впереди бежал все быстрее, словно уже не опасался потерять своих попутчиков. Его куцый хвост мелькал метрах в двадцати, то и дело пропадая за изгибами тропы. Пришлось и людям прибавить прыти, чтоб не отстать. Остаток пути они преодолели в спринтерском темпе и изрядно запыхались.

Внезапно Ма-о-ту остановился, окутался на миг голубым сиянием, и перед тяжело дышащими путниками возник низенький мохнатый человечек – ни дать, ни взять Чебурашка, уши только подкачали.

– Река рядом, – донеслось до Славиного сознания знакомое мурлыканье. – Теперь мне надо избавиться от охраны. Спрячьтесь пока в лес.

Старлей спорить не стал, спихнул своих ничего не понимающих спутников с тропинки и увлек за деревья. Некоторое время ничего не происходило. Люди напряженно прислушивались, но кроме шума листвы и скрипа покачивающихся на ветру стволов деревьев ничего слышно не было. И вдруг тишина разом взорвалась и по тропинке мимо спутников, с яростными воплями и истошным мявом, по направлению к поселку пронесся десяток здоровенных котов-воителей окутанных грозным голубым сиянием. Их вой еще не успел стихнуть в дали, когда Слава услышал голос Ма-у-то:

– Скорей сюда, у вас очень мало времени!

Шаманыш ждал их возле вытащенного на берег плота.

– Куда они так рванули? – поинтересовался у него Слава.

– Я сказал им, что на поселок напали ракшасы, – голос у Ма-у-то был грустный, его острые уши прижались к черепу, как у побитой кошки. Голова от этого стала иметь вид мохнатого шара. – Я очень, очень виноват перед своими сородичами… Теперь меня будут судить на совете старейшин и наверное накажут.

– Как накажут-то?

– В лучшем случае приговорят к отсечению хвоста, – Ма-у-то, печально посмотрел на свой и без того куцый хвостик. – Быть без хвоста, это так неприлично…

– А в худшем?

– А в худшем изгонят из поселка и запретят показываться на глаза сородичам.

– Не дрейфь! – подбодрил его старлей. – Прорвемся!

Меч лежал прямо посредине плота. Дерево под ним обуглилось, словно он и вправду раскалился, как рассказывала Маат. С некоторой опаской, Слава взял его в руки, осмотрел ножны. Совершенно целые, не обгорели, не потрескались. Все также отливают антрацитовым блеском. Вынул клинок. Тот и в лунном свете искрился радугой. Даже порванный ремешок не обгорел. Слава хмыкнул и загнал клинок обратно в ножны, решив, как только представится такая возможность, починить ремешок. Вдвоем с Щепой, они спихнули плот на воду. Взяли в руки шесты.

– А тебе чего? – вслух поинтересовался старлей у понуро стоящего на берегу шаманыша, – особое приглашение требуется? Собрал жопу в горсть и бегом на борт!

Ма-у-то не знал таких слов, но безошибочно понял смыл фразы и просиял на всю свою кошачью физиономию.

– Ваша милость соблаговолит взять меня с собой?

– Соблаговолит, соблаговолит, – кивнул ему Слава и человек-кот одним прыжком оказался на плоту.

– Учитель и господин почтенный Тэ-о-ту, всегда говорил мне, что нет большей чести для имура, чем следовать за своим сарканом! Ваша милость назначает меня своим имуром?

– Назначает, – усмехнулся старлей, – старшим-котом-матросом. Куда ж тебя девать, коли ты пострадал из-за нас.

Его спутники неприязненно смотрели на своего нового мохнатого товарища, но возражать не решались. Даже Маат. Похоже, она начала постигать субординацию.