Текст книги "Волк в собачьей стае "

Автор книги: Вадим Леднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Успокойся, – невесело усмехнулась девчонка, – он нам больше не понадобится. Знаешь, почему прекратился обстрел? Рыжие пустили свое зверье. Сюда со всех ног несутся гончие.

"И ведь не поспоришь", – подумал старлей, тщетно пытаясь выдернуть некстати застрявший в ножнах меч.

Ему уже казалось, что он слышит яростное дыхание и сопение, ломящихся сквозь чащу тварей, когда началась трансформация.

Он выгнулся и взвыл от дикой боли. "Проводник" вплавлялся в его спину, словно стремился заменить собой позвоночник. А потом Слава снова превратился в спираль, через которую хлынул мощный энергетический поток, выжигая все человеческое, чтобы заменить чем-то иным непонятным, страшным. Мышцы плавились, кости гнулись как медная проволока. Он таял изнутри, чтобы кристаллизоваться во что-то другое. Маат отбросило в сторону волной арктически морозного воздушного потока. Она упала, ломая корку льда, покрывшую поверхность воды на много метров вокруг. Туман превратился в снежную взвесь – кристаллизация забирала тепло из окружающей среды.

Когда кости лица обломились словно истаявший лед и застыли, преобразовав лицо в вытянутую хищную морду с огромными клыками, крик боли (он оказывается не переставал орать) превратился в хриплый рев равный по силе вою авиационной турбины. Выскочившие было из леса гончие, поджав хвост как побитые собачонки, кинулись обратно, вместе с летящими следом, обломанными ветками. Все это время, старлей словно бы видел себя со стороны. В первую очередь, трансформация коснулась мозга, раздвоив его "я". У Славы-монстра почти исчез здравый смысл замененный чувствами и рефлексами, а Слава-человек с ужасом и каким-то извращенным интересом наблюдал, как его тонкое человеческое тело раздувается, меняя очертания превращаясь в нечто жуткое, зловещее, чему и названия не подберешь. Кожа чернела, превращаясь в чешую, которая в свою очередь покрывалась броневыми пластинами, издающими металлическое бряканье при каждом движении. Когда он попытался поднять руки… бля-я… за его спиной веером раскрылись огромные черные крылья. Он все еще не знал, что со всем этим делать. В качестве эксперимента, ухватил внезапно удлинившейся, когтистой лапой неосторожную гончую и поднес к глазам. Тварь визжала и брыкалась. Тогда он взял и откусил ей голову. Покатал на языке и сглотнул одним махом. Выждал паузу, словно оценивал ощущения и в два укуса доел остальное. При этом человека-Славу чуть не стошнило от такой мерзости, а Слава-монстр понял эти позывы по своему – откуда-то из желудка поднялось нестерпимое жжение, и из его приоткрывшейся пасти, как из прохудившегося газопровода, рванул столб огня, живо запаливший прилегающий сектор леса, метров на десять в глубину. Слава-монстр, неожиданно легко взмахнул своими огромными крыльями и внезапно оказался в двадцати метрах над землей. Слава-человек, было, испугался, вспомнив про Полог смерти, но Славе-монстру, парящему над холмами, не было до этого никакого дела. Впрочем, дело он себе нашел быстро. Освоившись в воздухе, он, своим неестественно зорким, пронзающим темноту, туман и толщу воды, зрением, стал высматривать букашек осмелившихся его потревожить. Букашек оказалось в достатке. Они метались по ставшим для них западнёй островкам. Слава откуда-то чувствовал их мысли. Вернее мыслей особых не было, одно лишь горячее желание оказаться где-нибудь подальше от этих мест. Слава-монстр, вызвав в себе уже знакомое ощущение, мазнул огненным шлейфом туда-сюда, отрезая им дорогу. Лес полыхал вовсю, а его захлестнула ледяная ярость – победа в отсутствие достойного противника была не победой вовсе, а сплошным разочарованием, не приносящим удовольствия. Впрочем, ему повезло, один очаг сопротивления все же нашелся. Тройка шаманов, прибившиеся к ним ученики и самые храбрые воины хэку решились противостоять ужасному чудищу с небес. Они сбились в круг, а шаманы внутри, пытались камлать.

Взревев от радости и боевого восторга, Слава спикировал в центр круга. Он, намереваясь ухватить в каждую лапу по шаману, но к своему удивлению, добраться до них он не сумел. Ощущение было, словно со всего маху налетел мордой на резиновую стену. Отскочив, как упавший на воздушный шарик майский жук, старлей набрал высоту и заложил новый вираж, высматривая, что там не так. Ага, над мятежной группкой наливалась малиновым, сфера защитного поля. Не размышляя больше ни секунды он, кружа над поляной, обрушил на них водопад огня. Сгустки бездымного оранжевого пламени стекали с защитного купола, раскатываясь по лесу огненными клубками. Видимого ущерба, малиновой сфере его атака не принесла, но фигурки внутри засуетились, очевидно, им стало неуютно. Похоже, что данный вид магической защиты, успешно отражая напор магического же огня, огню обычному противостоял с трудом, а его вокруг хватало. Деревья возле поляны пылали словно сухостой, заставляя воинов внутри магической сферы тревожно топтаться. Поняв это, Слава-монстр сменил тактику. Он начал метаться туда-сюда, на ходу вырывая с корнем деревья и швыряя их в сферу, попутно обдавая огнем. Не сразу, но это принесло плоды. Не в силах больше терпеть невыносимый жар от гигантского костра, который развел возле них Слава, хэку дрогнули и, бросая магический круг, с воплями начали разбегаться в разные стороны, презрев команды вождей и истерические призывы шаманов. Помогло это немногим. Господствуя в воздухе, Слава исправно поджигал тех, кто сумел прорваться через горящие баррикады деревьев, небольшими огненными плевками, экономя боекомплект. Всех достать он, конечно, не сумел, но такой целью и не задавался. Это все равно, что топтать муравьев на траве – кто-нибудь да удерет.

По мере того, как разбегались ее защитники, магическая сфера слабела все больше, пока, наконец, не лопнула с сухим почти неслышным треском. В ту же секунду Слава спикировал как орел на кролика. Орудуя когтистыми лапами и шипастым хвостом, он вмиг раскидал последних защитников, и, наконец, добрался до вожделенных шаманов. Молодой был особенно сладким. Его тонкие косточки приятно хрустели на клыках. Теперь Слава-монстр был сыт, и дальнейшие его действия были вызваны лишь желанием развлечься. Он взмывал на десяток метров над землей, намечал очередную жертву и падал на нее, в миг разрывая в клочья зубами и когтями. Особенно ему нравилось ловить неповоротливых и крупных, мишек-йотунов. Вертких, как крысы, гончих схватить было куда трудней. Потом ему это прискучило, и он стал просто поливать огнем по площадям, рисуя пламенной струей затейливые узоры на склонах холмов. Вскоре он почувствовал, что стал уставать. Пронизывающий его, и дающий силы, энергетический поток быстро иссякал. Слава-человек понял, что надо торопиться. Найдя глазами плот, и последний раз тяжело взмахнув крыльями, старлей спланировал к нему.

Меняться он начал еще в полете. Первым, по-английски, не прощаясь, из сознания исчез Слава-монстр. Потом куда-то пропали крылья. Слава-человек плюхнулся в протоку уже без них, и, как оказалось, без хвоста. Как ни странно, обратная трансформация прошла почти безболезненно, этому способствовала и вода, охлаждающая его раскаленное, меняющееся тело. Полежав немного на мелководье, старлей встал на четвереньки и выбрался на берег.

Тринадцатая глава

Воспоминания о недавнем монструозном прошлом были несколько отстраненными, словно не он только что разорвал в клочья и спалил заживо несколько десятков живых существ, а иных и сожрал. Периодически накатывали приступы тошноты и тянуло блевать. Ощущение, словно наелся дерьма – невыносимо хотелось почистить зубы и немедленно прополоскать рот. Слава полоскал и не раз, но без всякого результата. Во рту прочно засел мерзостный вкус крови и живой плоти. Хотя вполне возможно виной тому были физиологические последствия трансформы. Постоянно срабатывала ложная мышечная память. Хотелось захлопать крыльями и махнуть хвостом. Собираясь почесаться, старлей ловил себя на мысли, что опасается пораниться когтем. Поразмыслив над всем этим, Слава решил, что какая-то часть внутри него после превращения изменилась навсегда. Хорошо это или плохо, пока было неясно.

Маат он нашел недалеко от плота. Девушка пряталась под кустом, как побитый щенок и никак не хотела выходить. Когда Славе надоело уговаривать, он просто вытащил ее за руку из кустов, забросил на плечо и потащил к плоту. Она не сопротивлялась, но и не помогала – таращилась испуганными глазами и бормотала что-то неразборчивое. Сперва он не понимал что, но прислушавшись, разобрал – юная ведьма просила господина дракона просто убить ее, и съесть тело, но не съедать ее душу. Сообразив, что под господином драконом подразумевается он, Слава испугался, не тронулась ли девушка умом после сегодняшнего. Поразмыслив, решил, что разберется с этим потом, а сейчас требовалось поскорее покинуть эти негостеприимные места. Вокруг пылал лес, где-то поблизости, бегали недобитые остатки отряда хэку, поэтому, несмотря на накатившую свинцовую усталость, старлей принялся действовать. Перво-наперво, нашел свою одежду, разорванную во время трансформы. Решив, что починит ее на досуге, он ограничился сооружением набедренной повязки и занялся плотом. У неказистого судна сгорела мачта и весь такелаж, но сами бревна были влажными и огонь их почти не тронул. Что не менее важно, не пострадали связывающие их веревки, а вот это уже было чистое везение. Уцелели и два из трех шестов, один куда-то подевался. Зато сгорела свернутая в бухту веревка, связывающая плот с самобытным рулевым булыжником. Пришлось кругляш выбросить, толку теперь с него не было никакого.

Туман рассеялся, зато его сменил дым от горящего леса. От него слезились глаза, и першило в горле. Энергично толкаясь шестом, Слава преодолел последнюю часть протоки. Им повезло не встретить по пути ни одной из тварей хэку или самих воинов лесного народа. Хотя, последние вряд ли сохранили достаточно боевого духа для нападения на путников, но сталкиваться с ними нос к носу, все равно желания не возникало.

Последняя часть пути пролегла по горящему лесу, но по счастью, русло нигде не оказалось перекрыто баррикадой из горящих деревьев, и вскоре крайний из островков дельты остался за кормой.

Пока прорывались сквозь огненную чащу, Маат заметно оживилась. На Славу она смотрела все еще со страхом, но зомбированной куклой больше не выглядела, и даже взяв один из шестов, пыталась помогать толкать плот. Толку от нее было немного ввиду недостатка сил и массы тела. Слава опасался, как бы она не повисла на шесте посреди реки подобно Страшиле, когда он еще не стал мудрым. Самое главное, что из речи юной ведьмы исчезла заносчивость и неизменно хамоватый тон.

После выхода из дельты, течение значительно ускорилось и горящие острова стали быстро удаляться. Очередной раз, бросив взгляд в ту сторону, Слава различил посреди реки какое-то светлое пятно. Сперва старлей подумал, что ему показалось, но Маат подтвердила, что она тоже видит что-то плывущее по реке следом за ними. И это что-то, верней, конечно, "кто-то", пытается подавать им сигналы.

– Помогите! – разнеслось над рекой. – Помо… – в этот момент кричащий ушел под воду и вопль оборвался. Слава с Маат переглянулись. Они узнали этот голос. Да и как было не узнать, если меньше часа назад он уже просил о помощи.

– Щепа… е… твою мать?! – удивился старлей. – Ты?

– Господин рыцарь, помогите! – кричал вынырнувший на поверхность Щепа. – Помогите, господин ры… – он опять ушел под воду, и Славе стало ясно, что непотопляемый доселе дружинник, на этот раз таки готовится утонуть.

– Туда ему и дорога, скоту! – удовлетворенно сказала ведьма, наблюдая за отчаянно барахтающимся в воде кандидатом на утопление. Глянув на Славу, она выпучила глаза. – Не собираешься же ты его спасать?

Старлей лишь кивнул. Не объяснять же ей, что в голове настойчивым дятлом долбится одна мысль: "Надо помочь, надо помочь, надо помочь…" И мысль эта, к его Славы, мозгу не имеет никакого отношения – проще говоря, передана извне.

Маат всплеснула руками, но перечить не посмела, а Слава как был, с мечом за спиной, прыгнул в воду и поплыл. Плавал он быстро и успел добраться до Щепы, прежде чем тот окончательно не ушел на дно.

Вытащенный на плот бывший дружинник, выглядел весьма жалко – одежда разорвана, бороду и волосы, похоже, здорово опалило огнем. Про побитую морду, на фоне всего остального можно было и не упоминать. Держался Щепа подобострастно, взгляд имел заискивающий. Оно и понятно, чуть было не подвел бывших товарищей под монастырь и теперь справедливо опасался заслуженного возмездия.

– Ну, борода многогрешная, – сказал ему Слава, выжимая набедренную повязку, – рассказывай, как докатился до такой жизни?

– Попутали меня господин благородный рыцарь Валад! – сконфуженно бормотал дружинник. – Били и пытали меня и шаманством своим проклятым морочили! И муде мои в пасть к гончей совали. Тут и не таким селезнем закрякаешь! Но нашаманили они на свою голову! – Щепа заметно возбудился, в его голосе появился пафос. – Всем известно, что нельзя колдовать в запретных-то землях! Вот и накликали демона ужасного, крылатого Гишу! Страсть-то какая, господин рыцарь! Я только его увидел и обделался со страху! Ксаламасс! Как вы сами-то уцелели?

Старлей с Маат переглянулись. По всему выходило, что хэку, а стало быть, и находившийся вместе с ними Щепа, не знали, откуда появился, покрошивший их в мелкий винегрет, дракон. Дружинник еще долго рассказывал, как хэку выследили их отряд, как доблестно сражались дружинники и пали в неравном бою, один акети куда-то делся. Как их с капитаном, ослабевшим от ран захватили в плен. Капитана убили сразу, а его, Щепу, изощренно пытали – поджигали бороду, крутили яйца, душили шаманским дымом, пока он не изнемог и не потерял волю, пойдя на сотрудничество с нелюдями. Маат слушала молча, время от времени меча в Щепу презрительно-недоверчивые взгляды, и Слава подумал, что будь ее воля, дружинник уже кормил бы рыб – ведьма не только не стала бы его спасать, а еще и помогла бы отправиться на дно. Сам старлей, как не странно, не испытывал к Щепе ни злости, ни неприязни. Что с него взять? Обычный рядовой средневековый человечек. Жадный и трусливый. Положиться в трудную минуту на него нельзя, но и опасности не представляет, по крайней мере, в одиночку. Для чего-то он был нужен, раз Синерг велел его спасти.

Стало свежо. Из обломков мачты сложили в очаге костерок. От нехитрого колдовства Маат, сложенные пирамидкой дрова мгновенно вспыхнули ярким, синим пламенем. Потом огонь стал обычным, красным и долго горел, потрескивая и выбрасывая в темноту фонтанчики искр. Давно скрылись за очередным поворотом русла горящие острова, и пламя костра осталось единственным ярким пятном в черноте залившей небо и реку. Плот, медленно вращаясь, плыл по течению. Тихо хлюпала невидимая вода. Слава согрелся, по телу разлилось тепло, его с непреодолимой силой стало клонить ко сну.

– Поспи, – сказала, заметившая это, Маат, – я послежу.

Старлей не заставил себя упрашивать – улегся возле очага, кое-как прикрылся остатками одежды. Глаза слипались, но он все никак не мог заставить себя расслабиться. Впервые за все время пребывания на Эрэйне его никто не преследовал и он никуда не спешил. Это было так непривычно, что требовало времени для осознания. Юная ведьма сидела по другую сторону очага. Обхватив руками голые колени и положив на них подбородок, она смотрела куда-то вдаль. С другого края плота продолжал бухтеть, почти невидимый в темноте, Щепа. Дружинник все сокрушался о своем утраченном богатстве, которое они с господином рыцарем честно заработали в пещере. Слава велел ему заткнуться и горе-воин покорно затих. Некоторое время старлей смотрел на ровно светящиеся оранжево-красным, угли костра, и не заметил, как уснул.

* * *

Маат склонила голову к самой воде, присматриваясь к скользящим под плотом силуэтам рыб, прислушиваясь к голосу реки. Выражение ее лица было настолько одухотворенным, что Слава невольно залюбовался. Рядом Щепа, тихонько ругаясь, сооружал из обрывков оставшихся веревок, что-то вроде крошечной сети или скорее сачка. Деваться ему было некуда – юная ведьма категорически заявила, что кормить этого борова не собирается. С утра они уже успели поругаться. Едва продравший глаза Слава понял, что дело вот-вот дойдет до смертоубийства и вмешался. Маат он просто попросил беречь нервы, а Щепе напомнил, что он тут не в гостях и если что не так моментально отправляется на все четыре стороны. Они тут же присмирели и занялись делом, а Слава получил возможность окончательно проснуться и обдумать текущую ситуацию.

Плот двигался быстро – течение заметно ускорилось. Проплывающие мимо берега, густо заросли лесом, лишь кое-где встречались зеленые луговины в зарослях кустов, усеянных крупными алыми цветами. Странно было это видеть – пышная растительность и ни птиц, ни насекомых. Солнце уже заметно припекало. Слава опустил руку в воду – упругие струи приятно щекотали ладонь и пальцы. Набрав в горсть воды, он ополоснул лицо, и пару раз плеснул на голый череп, очередной раз, удивившись гладкости кожи – хоть тряпочкой протирай.

"Куда же мы плывем, так целеустремленно?" – задался вопросом старлей. Раньше все было понятно – они бежали от преследования. От врага, явного, безжалостного и упорного. С ним нельзя было договориться, от него, как оказалось, невозможно скрыться, его можно было только победить. Допустим, победили. Как далась эта победа другой вопрос – столько боли и физических мук, сколько Слава перенес при подготовке к трансформациям, хватило бы на десять его предыдущих жизней. Возможно, так мучаются грешники в аду. На вопрос: согласится ли он перенести еще ряд таких трансформаций или предпочтет умереть, старлей затруднился бы ответить положительно. В каждом нормальном человеке живет страх перед болью. Тем более перед БОЛЬЮ! Как любой военный, Слава знал зачатки военно-полевой медицины и не сомневался, доведись человеку испытать такое в реальной жизни, его бы ждал болевой шок, сопровождаемый остановкой сердца и дыхания. А он ничего, живой – здоровый, только облысел, как сволочь. Умереть ему не дали, но и милость отключения сознания не подарили. Зачем все это? На этот вопрос ответ может дать только Синерг (ну или кто там за ним стоит?), но он молчит. Почему его используют втемную, это как раз понятно – знай Слава, что его ждет, наверняка сломался бы раньше времени. Очевидно, сейчас он следует к цели намеченной неведомыми шахматистами. Поэтому они и молчат – пешку нельзя ускорить и ей не свернуть с пути кроме как срубив другую фигуру. Его никто не спрашивает, согласен ли он быть "пешкой". Своими действиями он уже дал понять, что согласен. Какова цель его миссии? Возможно, он узнает по прибытию (если, конечно, прибудет). Это пока неважно, важно дойти. Очевидно, конечная точка его путешествия лежит где-то в глубине запретных земель, как называют их хэку, в сердце Хром-Минеса, как именуют его люди. Ну что ж, если бы не было шансов, то и не посылали бы, а значит, шансы есть. Надо только дойти, доковылять, доползти. Иначе все зря.

* * *

Час шел за часом. Маат удалось поймать лишь пару мелких рыбин – что-то у нее не заладилась ловля в здешних местах. Щепа скрытно торжествовал. Ему удалось сплести маленькую корявую сеть, и теперь он пытался приладить неказистую снасть к расщепленному концу одного из шестов. Славе делать было нечего, кроме как пытаться чинить свою рваную одежонку, с грехом пополам, без иголки и ниток. Есть ему до сих пор не хотелось – сказывался вчерашний ужин дракона, при воспоминании о котором неизменно накатывали приступы дурноты.

Теперь, когда тента не было, головы от палящего солнца спасти можно было только с помощью тюрбанов из мокрых тряпок. Время от времени, путники по очереди спрыгивали с плота и окупывались прямо в одежде – при Щепе, Маат стриптиза больше не устраивала.

Русло реки вновь разделилось. Теперь всего лишь надвое, рассеченное длиннющим лесистым островом. Как путники не упирались, как не пытались отталкиваться шестами, но концы шестов увязали в илистом дне, гася энергию толчков, и течение занесло плот в левый узкий рукав. Глубина здесь была небольшая, течение слабое, и скорость передвижения заметно снизилась. Зато нашлось дело Щепиному сачку. На фоне светлого песчаного дна отчетливо были видны неторопливо скользящие под плотом силуэты рыб. После ряда безуспешных манипуляций сопровождаемых отчаянной руганью, Щепе удалось заарканить здоровенную рыбину. Рыбина оказалась невероятно сильной и била хвостом так, что буруны расходились, как от моторного винта. Щепа совсем упарился, вытаскивая ее из воды. Старлей подумал, что если бы тройку подобных рыбин удалось бы запрячь, их плот летел бы что твой адмиральский катер. Он сунулся было помочь Щепе, но Маат удержала его с непонятно-загадочным выражением на лице. Дружинник, наконец, вытянул из воды тяжелую сетку. Отчаянно сопротивляющейся рыбе удалось частично порвать веревки, но вырваться она не могла. Когда она шлепнулась на бревна плота, старлей увидал, что форель (если это была форель) какая-то странная. По всему ее радужному телу пробегали еле заметные голубые искры. Увлеченный борьбой дружинник, похоже, не придал этому значению. "Вот, как мы могем!" – горделиво сказал он, поворачивая к спутникам довольную физиономию, и, как бы успокаивая, погладил рыбу ладошкой. Раздался громкий треск, и Щепа с воплем боли и удивления сверзился с плота в реку, поменявшись со своей добычей местами. Тут только Слава обратил внимание, что Маат зажав ладошкой рот, буквально давится от смеха.

– Это Грозовой лес, – с трудом выговорила она, поймав удивленный взгляд Славы, – здесь все такое… бьет… – понятней объяснить она не могла, но старлей уже и сам сообразил, что пойманная Щепой рыба, чем-то сродни электрическому скату и в качестве самообороны бьет током. Дружинник горестно вопил за бортом, вызывая у девушки новые приступы смеха. Слава взялся было за меч, но смекнул, что с мечом на рыбу рыцарю как-то не к лицу, к тому же через металл могло долбануть и его самого. Придя к такому выводу, он схватил шест и лупил им рыбину, пока голубые огоньки не угасли.

* * *

– Гроза будет, – сказала Маат.

Обернувшись, Слава увидел, что там, где посеревшаяся поверхность речного плеса смыкалась с небом, горизонт набряк сизым.

Кроме тучи, ничто пока не предвещало ненастья. Солнце висело над вершинами гор. На протоку легла тень, и вода у берега казалась черной.

– Ксаламасс! – сказал Щепа. Приставив ладонь козырьком ко лбу, он вглядывался в формирующуюся на севере грозовую тучу. – Может мимо пройдет?

– Здесь постоянно грозы. Поэтому лес и назван Грозовым, – объяснила юная ведьма. – Старатели всегда торопились его проскочить, как можно скорее. Но у них-то весла были…

Слава с сожалением посмотрел на пустые уключины.

– Может к берегу пристать, да переждать?

Маат отрицательно покачала головой.

– Старатели здесь никогда на берег не выходили. Опасно!

"Тоже мне удивила! – подумал старлей. – Где здесь не опасно?"

Внезапно опора ушла из-под ног, и он, не успев издать ни звука, полетел вперед и растянулся на палубе в центре плота. Рядом чертыхался, запутавшийся в собственных ногах Щепа, а Маат вообще улетела в воду.

Плот стоял неподвижно.

– Кажись на мель сели, – сообщил дружинник, помогая Славе встать.

– Вижу! – буркнул тот, потирая ушибленный локоть. Щепа тем временем втянул на плот девушку.

Коротко посовещавшись, они взяли в руки шесты и попытались столкнуть плот с мели. Шиш с маслом – мель держала крепко.

Пришлось старлею прыгать в воду. Побарахтавшись с минуту возле плота, он понял, что все его усилия тщетны – образовавшие мель намывы песка разъезжались под ногами и серьезного усилия создать не удавалось. К Славе присоединился Щепа, а затем и Маат, все вместе они еще раз попытались столкнуть плот по течению. Не тут-то было – их неказистое судно, словно приросло ко дну. Ко всему прочему, у Славы лопнул ремешок на ножнах, и он еле-еле успел поймать скользнувший в глубину "проводник". Длинно выматерившись, он забросил меч на плот и вскарабкался туда сам. За ним последовали и остальные члены команды. Некоторое время они сидели на краю и болтали ногами в воде. Положение складывалось скверное – надвигалась нешуточная гроза, а они застряли посреди реки, образуя неплохую мишень для молний.

– На берег надо, – подвел итог своим невеселым размышлениям старлей, – найдем подходящую лесину, рычагом спихнем плот… а лесину потом на дрова пустим. Рыбу-то надо на чем-то варить? Разом убьем двух зайцев! Согласны?

Его спутники не знали, кто такие зайцы и согласие выражать не спешили.

– Опасно! – выразил общее мнение Щепа, и показал на стену леса на берегу. Слава, вгляделся в чащобу и заметил россыпь крохотных голубых огоньков. Огоньки перемигивались, словно звезды на облачном небе и, кажется, перемещались. От леса шел негромкий щелкающий звук. Взгляд старлея невольно задержался на заросшей травой косе, отделявшей лес от берега. На ее поверхности вспыхивали голубые искры, словно подсвечивая ее изнутри множеством крошечных фонариков. Выглядело все это непонятно и угрожающе.

– Ведь ты моряк Славка, а это значит, что не страшны тебе не горе не беда… – преувеличенно бодро пропел старлей и спрыгнул в воду. Немного помедлив, за ним спрыгнул Щепа. Плавал он немногим лучше топора, но преодолеть отделяющие плот от берега пятнадцать метров, не составляло труда даже для него. Маат решили оставить на плоту, справедливо рассудив, что в таких делах толку с нее немного.

Выбравшись на берег, и бросив взгляд на небо, они увидели, что туча заметно приблизилась и выглядела теперь еще более зловеще, чем прежде. Тяжелая, грозная, окаймленная лиловым свечением, она занимала уже полнеба. Издали донеслись раскаты грома – гроза началась. А здесь ветра пока не было – воздух застыл в духоте предгрозового штиля. Некоторое время путники вглядывались в сплошную темную массу, в которую слились густые кроны деревьев. Ничего там не было видно кроме суетливых голубых огоньков. В опускающихся лиловых сумерках их мельтешение тревожило еще более. Внезапно лес огласился новой порцией трескотни. Горсть огоньков приобрела управляемое движение, сорвалась с деревьев и стала приближаться, планируя прямо на путников. За ней еще одна и еще. Слава с Щепой бросились на землю, над головами промелькнули огромные черные тени иллюминированные огоньками. Пролетев над путниками, неведомые летуны снизились еще больше, превратившись во что-то вроде гигантских летучих мышей (электрических летучих мышей, надо полагать) и над самой водой полетели в сторону острова, вызвав приступ паники у Маат, оказавшейся вместе с плотом у них на пути.

– Ксаламасс! – выдохнул Щепа, провожая их взглядом. – Лопни все это небо!

– Вот же пакость какая, – согласился старлей, идея высадки на берег уже не казалась ему такой хорошей. К тому же только сейчас он сообразил, что оставил меч на плоту. Ну, раз уж высадились, логично будет закончить дело. Подбадривая отчаянно трусящего дружинника, точнее, ведя его за руку, Слава пошел к лесу, осторожно ступая по искрящейся траве. Голубое свечение под ногами гасло, чтобы вновь возродиться секунду спустя. Босые ступни словно покалывали тысячи крошечных иголочек. Но это ощущение было даже приятным, чего не скажешь, о вставших дыбом волосам дружинника, которые он безуспешно, раз за разом пытался пригладить.

Вблизи лес выглядел совершенно обыкновенным. Смешанным. Елки, березки, осины. Эта его обыкновенность приободрила Славу, и он принялся выбирать подходящее для их целей деревце.

– Сожри меня ыхырг! – потерянно сказал Щепа.

Обернувшись на голос, Слава обмер. На берегу, возле самой воды, на песке лежали, сидели, стояли странные животные. Старлей готов был поклясться, что несколько секунд назад берег был пуст, а тут, пожалуйте, нате вам, откуда-то взялась целая стая неведомых тварей и по-хозяйски расположилась, отрезав их от спасительной реки. Путники ошарашено смотрели на них, те смотрели на путников. Их было около десятка, этих странных зверей. Они сохраняли неподвижность и будто ждали чего-то. Кто такие? Непонятно. Кошки не кошки, собаки не собаки. Неведомы зверушки. Каждая зверушка по метру в холке. Окрас пятнистый, серо-зеленоватый, камуфлированный.

– Что делать будем Валад? – просипел из-за плеча Щепа.

– Что, делать, что делать… Никаких резких движений! Потихоньку пятимся назад…

– Куда назад-то? В лес что ли?

Блеснула зарница, громким треском разорвал тишину удар грома, теперь уже гораздо ближе. Словно вторя грому, лес наполнился звуками. Откуда-то из чащи, кто-то вопил, гукал, свиристел. Над кронами возникали и угасали всполохи голубого свечения. Лес словно предупреждал путников: соваться в него не стоит. Загадочные звери на эту какофонию звука и света никак не прореагировали. Наоборот будто расслабились. Одни начали вылизываться подобно кошкам, другие ходили взад вперед словно нагуливая аппетит перед ужином (Славе очень хотелось верить, что в качестве ужина не рассматриваются их с Щепой скромные тушки). Старлей огляделся в поисках путей спасения. На дерево что ли залезть? Поворачиваться к зверям спиной категорически не хотелось, может они только того и ждут. Рядом потел от страха Щепа. Кошко-собаки заинтересованно глядели в их сторону. Мысли в голове у Славы были сплошь бесплодные: до воды бы как-нибудь добраться… эх меч бы сюда…

Девичий вопль резанул по ушам, отразившись от стены леса, пошел гулять эхом над рекой. Звери как по команде повернули остроухие головы на крик. Бросив взгляд на реку, старлей тоже не смог сдержать горестного возгласа. Плот. Их плот, медленно плыл по течению. На плоту скакала и махала руками Маат. В голове мигом прояснилось, и Слава все понял и осознал. Какие же они идиоты! Куда было торопиться? От ливня выше по течению, река вздулась и легко сняла плот с мели. И вот теперь он уплывал от них, унося с собой последнюю надежду на спасение.

Сзади раздался дробный топот босых пяток. Это не выдержали нервы у Щепы, и он во все лопатки понесся вдоль опушки леса, следом за уплывающим плотом. Славе ничего не оставалось, как присоединиться к бегству.

Они мчались, по заросшему травой лугу. Оглянувшись на бегу, Слава увидел, что звери перестали изображать из себя сфинксов и ленивой трусцой следуют за ними по берегу, не приближаясь, но и не отставая, ни на шаг. Маат на плоту руками подавала какие-то знаки и что-то кричала. Секунду спустя до Славы дошло, что девушка пыталась им сообщить. Впереди метрах в трехстах, река делала резкий изгиб влево, и если бы им каким-то образом удалось опередить своих преследователей, то оставался шанс, что они, достигнут берега, раньше, чем стая вновь отрежет их от реки. Сомнительно, конечно – скорость движения на четырех ногах намного превышает оную на двух. Но существовала вероятность, что собако-кошкам (все-таки, скорее кошкам, чем собакам), не сильно-то и хочется их догонять. Может быть, они просто хотят поиграть, с забавными двуногими существами. Ага, поиграть… в кошки – мышки! Что бывает с мышками после того как кошки с ними наиграются, старлей старался не думать. Он вообще старался ни о чем не думать. Еще раз прикинул расстояние до излучины и из последних сил рванул вперед. Уставшего было Щепу, вдохновил его финишный спурт, и он тоже поддал ходу.