Текст книги "Властелин обезьян (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Фигасе киса, – поприветствовала тигра Елка. – Дай я тебя обниму и приласкаю.

– Вот это глючит... – восхищенно пробормотал Рафаэль.

– Какой плюшевый! – тоже восхитилась Елка.

Обхватила тигра обеими руками за шею и прижалась щекой к мохнатой морде. Тигр попытался отвернуться, но Елка держала его крепко.

– Не задуши зверька! – крикнул Рафаэль и глупо засмеялся. – Осторожнее, ему больно!

Тигр попытался деликатно стряхнуть с себя упоротую бабу, но безуспешно. Тогда он рыкнул.

– Ой! – воскликнула Елка. – Ты чего рычишь? Сейчас как ебну по хавальнику! Плохая киса!

Размахнулась и ударила тигра кулаком в нос.

Терри подумал, что теперь станет достоверно известно, точно ли все корешки и отростки тигриной нервной системы проверил всемирный интеллект, когда удалял из нее истинную, непоказную агрессивность. Если он, не дай бог, пропустил хоть одну ниточку...

Тигр пискнул, как испуганный котенок, мотнул головой, уворачиваясь от второго удара, и сильно толкнул Елку лапой промеж грудей. Когти на лапе были поджаты. Похоже, интеллект не соврал, действительно, агрессивность тигров-мутантов полностью подавлена.

– Ты чего толкаешься? – возмутилась Елка. – Я тебя приласкать хочу, а ты толкаешься! Дай поцелую!

Она поцеловала тигра в нос, затем в губы. Тигр замахал хвостом, как собака. Терри вспомнил, что у кошек и собак большинство жестов взаимно противоположны друг другу. Стало немного страшно. Немного – потому, что неведомый наркотик еще не отпустил.

– Кот, будь добр, сфотографируй меня с кисой, – попросила Елка. – О, прикольно, каламбур получился: кот, киса...

Она повернулась к тигру спиной и села на траву. Тигр потерся мордой о ее плечо, облизал лицо. Елка расхохоталась, стала вытираться собственной футболкой.

– Убери сиськи, развратница, – посоветовал ей Кот.

– Сам убери, – огрызнулась Елка и сняла футболку совсем.

Терри решил, что груди у нее не слишком привлекательные, в футболке она смотрелась лучше. Впрочем, если ей действительно шестьдесят лет, она сохранилась очень даже неплохо.

– Тигра, давай играть в салочки! – крикнула Елка тигру в ухо.

Зверь укоризненно хрюкнул и отодвинулся. Елка ткнула его пальцем в плечо и закричала:

– Ты водишь, догоняй!

Это произошло настолько быстро и неожиданно, что Терри просто не успел вмешаться. Только что ему казалось, что нет ничего глупее, чем бить кулаком по носу трехсоткилограммового хищника, но теперь он понимал, что был неправ. Убегать от хищного зверя – намного глупее, чем избивать его. Как ей только в голову пришло...

Елка успела пробежать пять шагов, прежде чем тигр среагировал. Он настиг женщину одним прыжком, сбил с ног, зажал туловище между передними лапами, раззявил пасть и... гм... облизал лицо. Он тоже с ума сошел? Может, на него тоже действует наркотик?

– Ути-пути, моя кисонька, – сказала Елка. – Какой ты сильный и ловкий!

– Я не знал, что они настолько домашние, – сказал Рафаэль.

– Они не домашние, – сказал Терри. – Я не понимаю, почему он ее не сожрал.

– Не считает за человека, – предположил Рафаэль. – Люди съедобны, а она для него не человек, и потому не съедобна.

– Почему это она не человек? – спросил Кот.

– Властелин Обезьян, – объяснил Рафаэль. – Он сожрал ее душу, и теперь она больше не человек. Наши души он тоже сожрал.

– Погоди, – сказал Кот. – Ты вчера сам говорил, что Властелин Обезьян ни при чем, просто в воздухе распылен наркотик, нас от этого прет, а Властелин ни при чем.

– Да, вчера я так думал, – согласился Рафаэль. – Не хотел верить в худшее, вот я и заставил себя поверить в лучшее. Но это обман. Наши души больше не принадлежат нам, мы всего лишь пустые оболочки, доживающие последние часы по инерции. Ты же сам сказал, что это не может быть пыльцой.

Тигр между тем перевернулся на спину. Елка уселась ему на грудь, и чесала шею. Тигр мурлыкал.

– Что там у вас происходит? – прозвучал в наушниках встревоженный голос Стэна. – До меня какие-то странные звуки доносятся.

Терри включил трансляцию с камеры, встроенной в межглазную перемычку очков. Стэн выругался.

Внезапно тигр вскочил, сбросил Елку, рванул с места в галоп и скрылся за деревьями.

– Чего это он? – удивилась Елка.

– Ты о ком говоришь? – ехидно переспросил Кот. – Тебе что-то привиделось? Кошечка, собачка? У нас в аптечке есть специальное ширево от галлюцинаций...

Елка укоризненно посмотрела на мужа.

– И не стыдно тебе? – спросила она. – Зачем ты из меня дуру делаешь? Хочешь, чтобы я совсем с ума сбрендила, по-настоящему?

Она села на траву и привалилась спиной к дереву точно так же, как пару минут назад приваливалась к тигру.

– Мы сумасшедшие, – печально произнесла она. – Но не только конкретно мы, а весь наш мир. Ничего осмысленного не делаем, только дурью маемся. Как дети-дошкольники, поймавшие золотую рыбку. Не ту, которая в магазине, а ту, которая желания исполняет. Захотелось незамутненного счастья? Извольте наркотик, они у нас в ассортименте. Надоело торчать? И такое ширево есть. Можно полностью убрать зависимость, а можно психологическую оставить, если еще не совсем надоело. Захотелось большой чистой любви – тоже никаких проблем! Андроиды на любой вкус доступны каждому...

– Это у вас они доступны каждому, – вмешался Терри.

– Да, у нас, – согласилась Елка. – В отсталых странах смысл жизни пока еще не совсем утерян. Но это ненадолго. Вы отстаете от нас лет на десять-пятнадцать. Твои дети, Терри, будут такими же, как мы с Котом.

– Твои слова да богу в уши, – проворчал Терри.

Елка печально покачала головой из стороны в сторону. Терри показалось, что остальной мир качается в противофазе. Он потряс головой, глюк прошел.

– Сытый голодного не разумеет, – сказала Елка. – И голодный сытого тоже. Ты думаешь, мы с Котом счастливы? Думаешь, счастье – это вкусно пожрать, затейливо перепихнуться и кайфово поторчать? Нет! Мы, люди – общественные животные, мы не можем только брать, нам надо что-то отдавать обществу, чтобы нормально себя чувствовать. Надо быть нужным, заниматься делом, от которого есть польза, реальным делом, не фикцией. Я десять лет работала преподом в институте, я знаю, о чем говорю. В нашей жизни нет смысл, она превратилась в один сплошной ритуал! Мы тупеем, Терри! Моей дочери девятнадцать лет, а она читает по слогам!

– Милая, не надо нагнетать, – перебил ее Кот. – Телепатический интерфейс делает необязательным...

– Он все делает необязательным! – рявкнула Елка. – И не только он! У нас ничего обязательного не остается, мы убиваем души в дурацких играх, деградируем, превращаемся в животных! Наши внуки разучатся читать, наши правнуки разучатся говорить, а что потом? Человеческой цивилизации не будет! Мы – ее развалины! Мы как цветы в грязи, у которых нет будущего...

– Боже, храни королеву, – невпопад пробормотал Терри.

Никто не понял его ассоциацию, слишком отдаленная она получилась. Ну и черт с ними. Тупицы ожиревшие...

– Я теперь знаю, в чем источник всех бед, – сказал Кот. – Спасибо, любимая, что помогла разобраться. И тебе, спасибо, Терри, ты сказал правильное слово в нужный момент. Я ведь тоже раньше знал, а потом перестал знать.

– Забыл, – поправил его Рафаэль.

В его родной деревне не все обитатели правильно говорили по-русски, и у Рафаэля вошло в привычку поправлять кривые фразы. Он делал это автоматически, не задумываясь.

– Нет, – покачал головой Кот. – Забыл – это когда из головы что-то случайно вылетело, а я не забыл, а перестал знать. Отрекся от знания. Я ведь раньше верил в бога.

Елка рассмеялась. Кот нахмурился.

– Это не смешно, – сказал он. – Не оскорбляй мои чувства, милая. Все дело в боге. Причина всех наших бед одна...

– Безблагодатность? – предположил Рафаэль.

– И это тоже, – кивнул Кот. – Но не это главное, главное – что мы отреклись от бога. Мы сделали из него что-то вроде Деда Мороза, раньше верили в него только по привычке, а потом даже привычка отмерла. Когда я был подростком, как раз был пик последней моды на православие, все носили крестики, на пасху ездили на кладбище...

– Это у вас в России такой канон? – удивился Терри.

– Нет, конечно, – покачал головой Кот. – Канон у нас как у всех, просто такая традиция была, на пасху ездить на кладбище. Но каждый при этом думал, что вера – это как бы не всерьез. В школах и институтах мы проходили большой взрыв, теорию Дарвина, кибернетику всякую... Орбитальных зеркал тогда еще не было, но мы все равно знали, что в небе летают не ангелы, а спутники, а под землей нет ничего, кроме перегретых горных пород. Двойной слепой метод доказал, что молитвы бесполезны, а видения при клинической смерти – иллюзии. И не только при клинической смерти, одно время продавалась такая штука, надеваешь ее на голову, включаешь электричество...

– Да, помню, прикольная была штука, – рассмеялась Елка. – Жалко, что попы ее запретили. Это, по-моему, последнее, что они запретили.

– Да, последнее, – кивнул Кот. – Это была ошибка. Они кричали о кощунстве, об оскорблении чувств верующих, но разве можно оскорбить чувства верующих вопреки божьей воле?

– Это смотря от какого бога воля, – подал голос Рафаэль. – По христианской традиции, если я ничего не путаю, оскорбить таки можно.

– Да наплевать, – отмахнулся Кот. – Мы, православные, упустили самое главное. Бог не для того, чтобы познавать! Не зря апостол Павел говорил, что во многих знаниях много печали. А дьявольское дерево в раю не зря назвали древом познания! И не зря в ветхом завете называют этим словом всякий блуд! Нет в знании благодати! Шесть дней или большой взрыв, из ребра или из обезьяны – да кому какое дело?! Бог есть любовь, не знание, а любовь! А любовь мы утратили.

– Я тебя люблю, – сказала Елка.

– Я тоже тебя люблю, – сказал Кот. – Но это не та любовь. Любовь – это не просто поцеловать в щечку или облизать что-нибудь. Любовь – это бог. Это смысл жизни. Иисус жизнь отдал за наши грехи! А мы читаем священное писание буквально, будто ни на шаг не ушли от древнееврейских варваров. А потом фарисеи и книжники смотрят и говорят, вот, глядите, какая ерунда, благодатный-то огонь не божьим чудом сотворяется, а зажигалкой! Опровергнута христианская вера, всё, пипец догматам! И отбрасывают веру напрочь, отдаются искушениям, губят бессмертную душу.

– Думаешь, душа реально бессмертна? – удивилась Елка.

– Реально, нереально – все равно! – заявил Кот. – Нет иной реальности, кроме как в боге! Да, концепция души была адаптирована под тупых варваров, разумеющих только вечное блаженство да вечные муки, а все сверх того для них сложно. Но развитый человек должен понимать, что у толкового проповедника всякая проповедь должна учитывать уровень аудитории. Если разъясняешь постулат триединства макакам, не нужно приводить в пример разложение вектора по базису. Вот бог и говорил с еврейскими варварами простым языком. Но мы не варвары! Мы-то знаем, что акт творения – не когда боженька на облаке сидит и бородой трясет, а большой взрыв, инфляция...

– Инфляция семь процентов, – подала голос Елка. – А причем тут она?

Кот раскрыл рот и надолго задумался. Вопрос жены явно сбил его с толку.

– Так, значит, ты полагаешь, что священное писание надо рассматривать как менее значимое по сравнению с научной картиной мира? – спросил Рафаэль.

– Во дикий ниггер дает! – улыбнулась Елка. – Шпарит как профессор!

Кот закрыл рот, снова открыл и сказал:

– Успокойся, милая, тебя скоро отпустит. Нет, Рафаэль, я не согласен с твоей формулировкой. По-моему, она половинчатая, типа, ни вашим, ни нашим, ни попам-мракобесам, ни яйцеголовым безбожникам. Я считаю, священное писание и научная картина мира не должны быть связаны вообще. Богу богово, а кесарю кесарево.

– А цезарю цезарево, – поддакнула Елка.

– Сомневаюсь, что их можно полностью развести, – сказал Рафаэль. – Для познания мира по-любому нужна единая парадигма.

– А вот и нет! – воскликнул Кот. – Познавать мир вообще не нужно. Нет больше никакого познания, оно завершилось в то самое мгновение, когда осознал себя всемирный интеллект. Дальше действовать будет он, не мы. В развитых странах материальный прогресс уже завершен, на остальной части Земли он скоро завершится, и когда это случится, материальная часть бытия перестанет быть важной. Что было важнее всего для первобытных дикарей? Добывать добычу на охоте, да находить в лесу вкусные ништяки наподобие съедобных корешков. А потом они научились выращивать хлеб и пасти скотину, и охотничья удача перестала быть важной. А потом люди разработали продвинутые технологии, транспорт, холодильники, еда вообще перестала быть важной. В чем главная проблема всякого зверя? Добыть еды. А у человека такой проблемы нет уже сто с лишним лет...

– Расскажи это руандийцам, – пробормотал Рафаэль.

– Я пока говорю только о развитых странах, – уточнил Кот. – Но сейчас даже руандийцы не голодают. Сто лет назад, может, и голодали, я не знаю, я над ними свечку не держал, а теперь точно нет. Никто не голодает. Материальное изобилие настигло всех. И это касается не только еды. Мой отец рассказывал, что когда я был младенцем, их с моей мамой общего заработка едва-едва хватало на еду.

– Странно, он у тебя вроде генералом был, – удивилась Елка. – Или я что-то путаю?

– Он не всегда был генералом, – сказал Кот. – А в конце прошлого века как раз... Но не будем о грустном. Так вот, сейчас в развитых странах деньги почти ничего не стоят. Есть, конечно, дикари, которые понтуются один перед другим: смарт-очки с платиновыми дужками, урановый браслет с бриллиантами, автомобиль шести метров в длину... Это, кстати, чаще всего иммигранты, никак не могут насытиться непривычным богатством. А нормальному человеку какое дело, сколько у него вещей? У него ценности другие: дружба, любовь...

– Наркотики, – подсказал Терри.

– Да, наркотики, – вздохнул Кот. – И еще азартные игры, и просто игры, и социальные инициативы одна дурнее другой, и разврат...

– Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое, – сказала Елка.

– Если в умеренных дозах – ничего плохого нет, – сказал Кот. – Но какой-то предел должен быть... Педофильные браки – это что-то запредельное...

– Да ладно тебе ханжество пропагандировать! – возмутился Рафаэль. – У моей мамы в племени девочек трахали испокон веков, и все было нормально. От девочки не убудет. Надо, конечно, технику безопасности соблюдать, но для того и нужны родители, чтобы о ребенке заботиться.

– А мальчиков у вас трахали? – заинтересовалась Елка.

– Конечно, – кивнул Рафаэль. – Мальчик, девочка – по сути все равно. Там у них такое суеверие было, что если ребенка не трахать, он не вырастет. Помню, мои родители много ругались из-за этого, папа говорил, что не поддастся дурному суеверию, а мама плакала, говорила, типа, ты Рафику дурного желаешь...

– Заткнитесь, пожалуйста, – попросил Терри. – Не могу больше вас слушать, стошнит вот-вот!

Его голос прозвучал неожиданно жалобно.

– Бедненький, – сказала Елка и погладила Терри по голове. – Извини, мы забыли, что ты из нетолерантной страны.

– Ненавижу эти слова, – сказал Терри. – Толерантность, либертарианство, общечеловеческие ценности... Вы, русские, все это придумали, чтобы эксплуатировать нас, хохлов. Вы такие все из себя развитые, гордые, сидите на воображаемом облаке, поучаете нас, унтерменов, как надо жить... Но мы такие же, как вы! Мы, хохлы, не низшая раса!

– Да никто и не говорит... – начал оправдываться Кот, но Терри его перебил:

– А не надо ничего говорить! Надо правильно относиться! Не как к стаду говорящих обезьян, а как к равному себе народу! У каждого народа должно быть свое место! И наше место не в джунглях! Ты о вере говорил, так я тебе докладываю, в христианском священном писании ясно сказано, что не будет где-то там ни эллина, ни иудея, что все национальности должны быть равны...

– И макаки тоже? – уточнил Рафаэль.

– И макаки тоже! – подтвердил Терри.

Все засмеялись.

– Ну, не знаю... – смутился Терри. – Ну, хорошо, допустим, с макаками я погорячился, но... Разве они виноваты, что они макаки? Их предки были такими же, как наши, всего-то триста или сколько там лет назад они были неразличимы...

– То же самое говорил последний неандерталец перед тем, как его съели, – вставил Рафаэль.

– Съели! – повторил Терри и многозначительно поднял палец. – Съели – это честно! Не поработили, не прельстили голливудской мишурой, не засрали мозги ложными ценностями. Вы себя называете развитыми, толерантными, цивилизованными, а к низшим нациям относитесь как к скотине. Целую иерархию выстроили... А мы, дураки, радуемся, что стоим на второй ступеньке сверху, а не на первой снизу...

– Ты утрируешь, Терри, – сказал Кот. – В иерархической классификации национальных культур рациональное зерно есть. Уотсон исследовал интеллект ниггеров еще в прошлом веке, а тогда адаптивная радиация только-только начала работать...

– Радиация? – забеспокоилась Елка. – Где радиация, откуда?

– Из четвертого энергоблока, – сказал Рафаэль и глупо засмеялся.

– Успокойся, милая, – сказал Кот. – Адаптивная радиация – не то, что ты подумала. Это когда процветающий биологический вид расползается по нескольким экологическим нишам. Я хотел сказать, что в прошлом веке макаки еще не имели самобытной культуры, их никто всерьез не рассматривал как отдельный вид...

– Их нельзя рассматривать как отдельный вид! – воскликнул Терри. – Они такие же люди, как мы! У них тоже есть разум, чувства... вера, в конце концов!

– Не горячись, Терри, – сказал Кот. – Никто с тобой не спорит. Да, все у них есть. Но у собак тоже есть разум и чувства, и вера тоже есть, было исследование в прошлом году, там собакам стимулировали какую-то область на височной коре...

– Мы не собаки! – рявкнул Терри. – И макаки тоже не собаки! Мы настоящие люди, равноправные!

– Ого! – удивилась Елка.

– Ну, ты загнул, уважаю! – восхитился Рафаэль. – Так им, беложопым угнетателям!

– Вы не равноправные, – спокойно сказал Кот. – Раньше были, а теперь нет. Что вы сделали со своей страной? Со своей мечтой? Пока газом торговали, все было куда ни шло, а потом настал тотальный упадок. Раздаете территорию русским и китайцам, триста лет назад в США жили индейцы чероки, самый развитый народ к северу от Теночтитлана, они даже свой алфавит придумали. Тоже продавали землю бледнолицым, и с того жили. И чем все кончилось? Насильственное переселение в резервацию, утрата национальной самобытности. И вас, хохлов, ждет то же самое с одной поправкой – национальной самобытности у вас отродясь не было.

– Как это не было?! – возмутился Терри.

– Говорить «срака» вместо «жопа» – не самобытность, – сказал Кот. – Тарас Шевченко – тем более. Зачем вы отказались от ГМО? Прогресс – дело такое, что чуть со столбовой дороги свернул, и ты уже аутсайдер. Можешь до бесконечности вопить, что все несправедливо, это никому не интересно. Нельзя отказаться от ума и требовать, чтобы тебя считали умным. Тут, как говорится, или снимите крестик, Абрам Моисеевич, или наденьте трусики.

– Да пошел ты! – воскликнул Терри.

– Вот и началась агрессия, – констатировал Рафаэль. – А я был прав насчет Властелина Обезьян! Только у вас, белых, все не как у людей, ссоритесь не из-за бабы, а из-за политики.

– Да пошел ты, – сказал ему Кот.

Он посмотрел в глаза Терри, и Терри посмотрел в глаза Коту. А в следующую секунду они рассмеялись и обменялись рукопожатием.

– Горячие бледнолицые парни, – прокомментировала Елка. – Нашли из-за чего ссориться.

– А я все равно считаю, что все люди – братья, – заявил Терри.

– А все братья – сестры, – добавила Елка и глупо хихикнула.

– А все-таки она вертится, – сказал Рафаэль и тоже глупо хихикнул.

– Это не смешно, – сказал Терри. – Я серьезно говорю. Свобода, равенство, братство – не просто дурные лозунги. Нельзя, чтобы у одних было все, а у других не было ничего. Вам, русским, хорошо, у вас материальные потребности удовлетворены, сидите такие расслабленные, поучаете низшие расы... Вы как медведи в спячке или как бараны, а мы, угнетенные нации, как голодные волки у ворот овчарни. И когда мы прорвемся внутрь, мы вас уничтожим.

– Бла-бла-бла, – сказал Кот. – Этим пустословием уже лет тридцать никого не напугаешь. С тех пор, как интеллект лично занялся полицейской работой, ты уже никого не уничтожишь. Когда был последний теракт в развитой стране? Да ты даже оружие достать не успеешь, а тебя уже вяжут! Я по себе знаю, только-только начинаешь задумываться, типа, нет в мире справедливости, а не устроить ли вооруженное восстание, как вдруг приходит письмо от интеллекта, типа, одумайся, чадо, твое поведение на грани нормы, грозит превентивная депортация...

– Ты такое получал? – удивилась Елка.

– Получал, – кивнул Кот. – А Женька Жирный даже два раза. Он как раз после второго письма стал к психиатру ходить. Год назад это было.

– А ведь точно! – сказала Елка. – То-то я думала, что с ним такое... Раньше ходил весь такой в татуировках с Че Геварой и Троцким, даешь всемирную революцию, все дела, а как упорется, так вообще... Но это плохо! Он такой тусклый стал, неяркий...

– Нейролептиков без побочных эффектов не бывает, – сказал Кот. – Да и электронная стимуляция – тоже не панацея. Помнишь, как тебя штырило, когда ты с героина слезала?

– Фу, – передернулась Елка. – Не напоминай. Чтобы я еще раз эту гадость... Хотя поначалу прикольно...

– Рафаэль, а ты со мной согласен? – спросил Терри. – Или считаешь, что мы с тобой сами виноваты, что принадлежим к угнетенным нациям?

– Кому какое дело, что я считаю? – сказал Рафаэль. – У вас, бледнолицых, мания величия, строите все время теории, планы, как будто от вас что-то зависит...

– Возможно, это признак сильной расы, – заметил Кот.

– Сильная раса, слабая раса... – проворчал Рафаэль. – Это уже все равно. Властелин Обезьян захавал наши души, нам осталось жить считанные часы, о спасении души надо думать, а у вас схемы, планы...

– А ты в спасение души веришь? – спросил Кот.

– Конечно, – кивнул Рафаэль. – Я мусульманин.

– Да ну! – изумилась Елка. – А почему намаз не делаешь?

– Ты что, одурела? – спросил ее Рафаэль. – Намаз – это у индуистов, а мы, мусульмане, как хотим, так и молимся. У нас самая свободная религия во вселенной. Хотя погоди... Я, наверное, как раз индуист... хотя нет, что я говорю... Хватит меня искушать!

– Вера утрачена, – сказал Кот. – Всем на все наплевать, догматы, ритуалы, традиции... Эх... – он пренебрежительно махнул рукой.

– А ты ручонками не размахивай, – сказал ему Рафаэль. – Я, может, и дикий ниггер, но за свою веру кому угодно пасть порву. Тем более перед смертью.

– А по твоей вере перед смертью положено исповедоваться? – заинтересовалась Елка.

– Не помню, – ответил Рафаэль. – Это неважно, бог разберется.

– У вас, мусульман, не бог, а Аллах, – заметила Елка.

– Аллах у буддистов, – возразил Рафаэль.

– Нет, у буддистов Будда, – сказал Терри.

– А у иудеев Иуда, – сказал Рафаэль. – Стыдно смотреть на ваше невежество! Цивилизованные, блин, народы... Позор! Даже тигры вас жрать не желают, потому что вы нелюди позорные!

– За нелюдя ответишь, – сказал Терри.

Вместо ответа Рафаэль ударил его снизу в челюсть. Терри клацнул зубами и упал, из прикушенной губы потекла кровавая струйка.

– Так будет с каждым, – сказал Рафаэль. – А то повадились глумиться да кощунничать... Ничего святого не осталось!

– Я так люблю твою дерзкую смелость, – сказала Елка. – Трахни меня, пожалуйста.

Рафаэль выпучил глаза, страшно завращал ими и заорал во весь голос:

– Да пошла ты к дьяволу, наркоманка ненасытная!

И замахнулся кулаком. Елка отчаянно завизжала. Громыхнул выстрел, между двумя глазами Рафаэля появился третий, но не карий на белом, а красный на черном. Рафаэль упал рядом с Терри, их ноги соприкоснулись.

– Если еще троих завалить, звезда получится, – сказала Елка. – Кот, а ты говорил, что не умеешь стрелять!

– Я и не умел раньше, – сказал Кот, опуская винтовку. – А это, оказывается, просто. Снимаешь с предохранителя... кстати о предохранителе...

Он поднял ствол, что-то пошевелил, винтовка выстрелила еще раз. Пуля оглушительно просвистела над Елкиным ухом, ветерок распушил волосы на виске.

– Упс, – сказал Кот. – Не так уж и просто. Наверное, надо как-то по-другому... вот если так...

– Брось ружье! – завизжала Елка. – Брось бяку немедленно!

Кот подчинился. Винтовка ударилась прикладом о корень, подпрыгнула, упала плашмя и выстрелила в третий раз. Мертвое тело Рафаэля дернулось.

– Машина убийства, – пробормотал Кот. – Чтобы я еще раз...

Терри открыл глаза, поднял голову, закашлялся и плюнул кровью себе на футболку.

– Что такое? – спросил он. – Кто стрелял?

– Я стрелял, – ответил Кот. – Рафаэль с ума сошел, на людей стал бросаться.

Терри пошевелил ушибленную челюсть, поморщился. Сунул палец в рот, стал пересчитывать зубы.

– Все вроде на месте, – констатировал он. – Зашибись. Давайте валить отсюда.

– А с этим что делать? – спросил Кот, ткнув пальцем в труп.

Терри увидел труп, вздрогнул и крякнул нечто нечленораздельное. Но справился с потрясением очень быстро, почти сразу.

– Да все равно, в общем, – сказал он. – Человеческие трупы можно оставлять где угодно, человеческие кости тонкие, шина ими не протыкается. Если хочешь, можно голову отпилить, у меня в багажнике болгарка валяется. Сделаешь пепельницу из черепа, прикольно.

– Фу, гадость, – сказала Елка.

– Так не годится, – заявил Кот. – Рафаэля надо похоронить по-человечески. Как бы он себя ни вел и кто бы его душу ни захавал, похоронить надо по-человечески.

– Я не знаю, как хоронят мусульман, – сказал Терри.

– Ерунда, – отмахнулся Кот. – Отвезем его обратно в деревню, пусть односельчане его хоронят, как считают нужным. Главное – оказать покойнику почести. Терри, помоги, пожалуйста.

Кот взял мертвеца за ноги, Терри за руки, подтащили его к машине, раскачали и забросили в багажник. Терри запоздало подумал, что надо было подстелить брезент. Но не перезагружать же теперь покойника... К тому же, багажник и так запачкан козлиной кровью.

Кот осмотрел себя и заметил маленькое кровавое пятно на белых шортах. Потер, пятно стало гораздо больше.

– Вот, божий знак, – удовлетворенно произнес Кот. – Всевышний как бы намекает. Дескать, утратили вы мое благорасположение, дети возлюбленные, совсем оскотинились. Погубили невинную душу, и не испытываете никакого раскаяния, хоть кол вам на голове теши. Даже не помолились.

– А ты умеешь молиться? – удивился Терри.

– Нет, не умею, – покачал головой Кот. – Но это не оправдание. Можно посмотреть в интернете что-нибудь подходящее... Терри, у тебя очки в кармане, будь любезен, надень их на нос и посмотри, если не сложно...

Терри посмотрел в интернет, потом еще раз, по другому запросу, потом еще раз...

– Что-то не нахожу ничего подходящего, – сказал он. – Как ни смотри, либо голые монашки, либо кардиналы-педофилы.

– О, я тоже хочу посмотреть! – заинтересовалась Елка.

– Стыдно, – печально произнес Кот. – Знаешь, Терри, ты был прав насчет равноправия. Нынче все люди макаки, развитые, неразвитые, неважно. Имя божие забыли, молиться разучились, обряды и ритуалы утратили... Почему господь нас не жжет?

– Типун тебе на язык, – сказала Елка.

– Типун не поможет, – возразил Кот. – А давайте помолимся прямо сейчас, все вместе, втроем, дружно! Неважно какими словами, главное ведь не обряд, главное внутри!

Одной рукой он ухватил за запястье жену, другой – Терри. Елка и Терри посмотрели друг на друга и соединили вторые руки, образовав кольцо. Кот закрыл глаза и поднял голову к небу. Некоторое время Елка и Терри недоуменно глядели на него, затем Терри спросил:

– Что теперь?

Кот отпустил их руки, сел наземь и заплакал. Елка села рядом и обняла его за плечи.

– Бедненький мой, – сказала она. – Плохо вштырило – это не страшно, потерпи, скоро отпустит...

– Религия – не наркотик! – отчаянно завопил Кот. – Не смей опошлять!

– Опиум для народа, – пробормотал Терри себе под нос где-то слышанную фразу.

Где именно он ее слышал, он не помнил.

– Не кричи, милый, – сказал Елка, поцеловала мужа в щеку и слизнула слезу с его лица. – Ты лучше послушай, что я скажу. Я, может, и дура, но у меня тоже есть свой ум, особый, женский. И я твердо знаю, что в жизни самое главное.

– И что? – растерянно спросил Кот.

– Любовь, – ответила Елка. – Все, что тебе нужно, милый – любовь. И тебе, Терри, все, что нужно – любовь, и ничего сверх того. Не бывает непростительных грехов, кроме одного – когда ты перестаешь любить, причем не по какой-то там несчастливой случайности, а по собственному сознательному решению. Вы тут говорили, равноправие, хероправие, макаки, шмакаки... Все это ерунда. Если в тебе есть любовь, значит, будет и равноправие, и уже все равно, кто макака, а кто нет. Понятно я выражаюсь?

– Немного сумбурно, но в целом понятно, – сказал Кот.

– Гениально, – сказал Терри. – Милая, ты сейчас сказала совершенно гениальную вещь! Любовь решает все, любовь, ребята, будет любовь – будет все, не будет любви – ничего не будет! Бог любит нас, мы любим бога, мы... мы равноправны в любви!

– С богом? – уточнил Кот.

– Нет, с богом не равноправны, – покачал головой Терри. – Но между собой – да. Вот если ты полюбил женщину, какая тебе разница, какой она нации?

– Никакой разницы, – сказал Кот. – Но я не могу представить себе, чтобы я полюбил макаку.

– Любовь зла, – заметила Елка.

– Это все мелочи, – сказал Терри. – Главное – любовь. Елка, ты... ты святая! Такую вещь изобрела... Любовь принесет в мир счастье! Никто не уйдет обиженным!

– Давайте полюбим друг друга, – предложила Елка. – Все трое, прямо сейчас.

– Нет, это без меня, – решительно заявил Кот. – Не люблю групповуху.

– Почему? – удивился Терри.

– Это как строевая подготовка в военных играх, – сказал Кот. – Все время приходится подстраиваться под чужой ритм... Ладно если у товарища с чувством ритма все хорошо, а бывают такие неорганизованные... А у нас даже барабана нет...

– Можно в джипе музыку включить, – заметил Терри.

– Все равно не хочу, – сказал Кот.

– Терри, давай займемся любовью? – предложила Елка.

Терри открыл рот, чтобы ответить: «Давай займемся», но его взгляд упал на торчащую из багажника мертвую коричневую руку, и он ничего не сказал. К горлу подкатил комок, Терри нервно сглотнул. На мгновение ему показалось, что сейчас его стошнит, но обошлось.

– Да, с Рафаэлем неудобно получилось, – сказал Кот, перехватив взгляд товарища. – Всего-то минуты не хватило до финального откровения, так и помер, не узнав, что такое любовь.

– Какое-то представление у него наверняка было, – сказал Терри.

– Каким бы оно ни было, оно было неправильное, – заявил Кот. – Будь иначе, Властелин Обезьян не смог бы сожрать его душу.