Текст книги "Откровение Валерия Сидоркина"
Автор книги: Вадим Астанин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Пограничные Области Галактики Млечный Путь, сектор «Night-Zero-One», ПК «Марракеш», 19:48 бортового времени, борт «летучего голландца»
Сразу за переходной камерой, в отсеке дезинфекции, им пришлось открывать люк вручную. Дезинфицирующие жидкости давно испарились, а без завершения процедуры очистки и стерилизации, открыть проход в следующий отсек оказалось невозможным. Прежде чем попытаться открыть люк вручную, Корсакову пришлось взломать блок датчиков доступа, и обойти протокол аварийной блокировки двери, подключившись к локальному сегменту внутрикорабельной сети, отвечающей за работу шлюзовой камеры, через универсальный терминал-транслятор. К отсеку дезинфекции примыкал отсек оборудования, в котором хранились скафандры для выхода в открытый космос, инструменты, запасные баллоны с дыхательной смесью и фильтры регенерации воздуха.
Степанов взялся вращать рукоятку механического привода. Рукоять проворачивалась трудно, Степанову приходилось крутить рывками, но люк не поддавался. Дверь заклинило. Корсаков, которому надоело глядеть на страдания Степанова, пнул застрявшие створки тяжёлым башмаком, и люк, со скрипом и жалобным стенанием, наконец раскрылся. Корсаков вошёл в отсек оборудования первым, освещая пространство перед собой фонарём, прикрученном к стволу импульсной штурмовой винтовки снизу.
Яркий луч света метался по отсеку, выхватывая боксы со скафандрами непривычной для глаза конструкции, закрытые прозрачными шторками, стеллажи, забитые коробками до потолка, инструментальные ящики, выкрашенные в оранжевый цвет, зелёные короткие тубусы воздушных фильтров. Кроме всего этого снаряжения, там было оружие, жёстко зафиксированное в открытых стойках, по двенадцать в ряд вдоль противоположных стен отсека, общим число двадцать четыре. Ровно на две абордажно-штурмовые десантные группы в составе штатного абордажно-штурмового десантного отряда, численностью в двадцать четыре тренированных бойца. Оружие в свободном доступе вопиющим образом нарушало правила внутрикорабельного регламента, по которым всё вооружение индивидуального ношения, смертельного и несмертельного воздействия, хранилось в оружейных казематах и выдавалось по счёту дежурным оружейным офицером.
Любопытный Степанов решил рассмотреть выставленное оружие более детально.
– Автоматическая винтовка, – сообщил он подробности осмотра Корсакову. – Пороховая, магазинная, под унитарный патрон, калибра 5,45, емкость магазина – двадцать патронов, два дополнительных магазина – на трубчатом прикладе, прицел голографический с лазерной подсветкой цели, метка на корпусе магазина – красная.
– Угу, – сказал Корсаков, – красная, значит, рикошетирующая шрапнельная пуля. Какие метки на остальных?
– Зелёная. И жёлтая.
– Зелёная – ослабленный боеприпас, жёлтая – бронебойный. Кроме того, может быть синяя. Синяя – обычный.
– Эта самая пуля, рикошетирующая шрапнельная, что собой представляет? – спросил Степанов.
– Очень прогрессивная вещь была, – сказал Корсаков, – для своего времени. При ударе о препятствие мягкая оболочка пули разрывается, освобождая несколько металлических шариков, которые, отрикошетив, меняли траекторию и летели к следующему препятствию, где снова рикошетили, меняли траекторию и летели до следующего препятствия, где опять рикошетили...
– Всё, хватит, – перебил Корсакова Степанов, – я понял. Будут летать, пока полностью не исчерпают запас скорости. И не упадут, буквально.
– Или, до того как упасть, столкнутся с мягкими тканями человеческого тела, на удачу не защищёнными бронёй тактического доспеха, – уточнил Корсаков, – превращая его – это человеческое тело – в решето, буквально. Поэтому этот вид боеприпаса использовался чаще всего при захвате кораблей противника. Когда штурмовая группа обычно в броне, а экипаж нет. В обратном случае применялись бронебойные, что увеличивало вероятность фатальных разрушений корпуса, или механизмов захватываемого звездолёта.
С другой дверью проблем не возникло. Дешифратор выдал пароль, Корсаков набрал на кодовой панели буквенно-цифровую комбинацию. Крышка люка уползла вверх, открывая им путь на осевую палубу. Корсаков вошёл первым. Светильники были включены по аварийной схеме, из-за чего палубный тоннель утопал в полумраке. Корсаков тотчас же занялся поиском сетевого контроллера удалённой диагностики. Найдя соответствующий разъём порта, он достал из поясной сумки ремнабора тюбик с токопроводящей пастой и аккуратно заполнил розетку вязкой массой. Дождавшись, когда паста начнёт застывать, Корсаков осторожно приклеил к разъёму выносной трансмитер универсального терминала-транслятора. Степанов напряжённо вглядывался в сумрак палубы. Мёртвая тишина давила на нервы. Степанов настороженно поводил стволом штурмовой винтовки. Ему чудилось неясное шевеление во тьме. Что-то зловещее собиралось там, в глубине тоннеля, копилось, разрасталось и наползало медлительной тучей, гася и без того тусклые светильники. Степанов нервозно моргнул. Глаза от пристального вглядывания начали слезиться.
– Есть, – сказал довольный Корсаков, – полный доступ к внутренней сети корабля.
Он включил модулятор виртуальной реальности УТТ и вывел на объёмный псевдоэкран схему общей компоновки фрегата.
– Две палубы, – информировал Корсаков Степанова, – осевая и верхняя. Осевая, она же главная артиллерийская. Верхняя – комбинированная. Деление посекционное: шкафут – секция управления, ют – жилая секция. В секции управления размещены: ходовой мостик, боевая и штурманская рубка, централизованный пост управления огнём, в жилой: каюты экипажа и кубрики абордажно-штурмового отряда. Секции отделены друг от друга воздухонепроницаемыми переборками.
Степанов терпеливо слушал.
– В трюме размещаются цистерны с водой, продуктовые контейнеры, холодильники, ангары десантных катеров, погреба боеприпасов, склады, мастерские и газгольдеры. В машинном отделении присутствует комбинированная энергетическая установка в заглушенном состоянии, состоящая из: а) компактного ядерного реактора; б) термоядерного стеллатора; с) энергонакопителей; магистральный ВП-двигатель, маршевые планетарные двигатели, двигатели коррекции и причаливания.
– Это всё лирика, – сказал Степанов.
– Перехожу к конкретике, – немедленно откликнулся Корсаков. – Патогенных микроорганизмов не обнаружено, датчики движения не регистрируют иных перемещений, кроме наших, в воздухе фиксируется повышенная запылённость и повышенная концентрация углекислого газа. – Кроме того, – тут Корсаков сделал паузу, – в носовой части фрегата обустроен скрытый боевой отсек, усиленный добавочными изоляционными переборками. Между прочим, такие же изоляционные переборки оборудованы по всей длине корпуса, начиная от кормы к центру, через каждые десять метров, общим числом пятнадцать, а непосредственно перед машинным отделением из того же изоляционного материала собран временный отсек, в котором оборудован вспомогательный пост управления огнём того, что установлено в изолированном СБО.
– Чего того? – живо спросил Степанов.
– Тип оружия не распознаётся, – обескураженно сказал Корсаков, – однако, пульты дистанционного контроля выстрелов имеются во всех рубках и постах управления огнём, как в основном, так и во вспомогательном. Что интересно: большинство энергонакопителей питают это устройство. Две трети – если быть точным. Причём этот тип энергонакопителей с большей удельной ёмкостью, чем те, на которые замкнуты контуры ВП-двигателя и батарей рельсотронов.
– Нужен бортовой журнал и детальные спецификации конструктивно-компоновочной схемы, – сказал Степанов.
– Рекордер бортового журнала обособлен от общей информационной сети, запись ведётся на сменные твердотельные носители, а спецификации... спецификации были удалены с головного сервера. Давно.
– Следовательно, нам нужно в ходовую рубку, – сориентировался с маршрутом Степанов.
– Не факт, что жёсткий диск сохранился, – сказал Корсаков. – Его могли забрать с собой, уничтожить, переформатировать.
– Для чего гадать? – резонно заметил Степанов, – пойдём и увидим.
– Чуть позже, – сказал Корсаков, – а сначала я хочу взглянуть на эти вот временные переборки. – Но сначала, – он несколько раз взмахнул рукой, энергично повращал ладонью, ткнул указательным пальцем в воздух и лампы переключились из аварийного в режим обычного освещения.
– Да будет свет, – сказал Степанов. – Надолго ли?
– Должно хватить, – успокоил напарника Корсаков, однако на всякий случай приглушил яркость светильников. – Нам туда, – сказал он, указывая направление.
– А я что, не знаю? – проворчал Степанов.
Они повернулись и направились к корме, громко клацая магнитными подошвами. Ради экономии Корсаков полностью обесточил генераторы искусственной гравитации.
– Чудной материал, – сказал Корсаков, проводя перчаткой по шероховатой кристаллической поверхности, – весьма напоминает графит.
– Я бы поостерёгся к этому прикасаться, – сказал Степанов. – Я бы вообще ни к чему здесь не прикасался. Пока не разберёмся с чем имеем дело.
– Мы и разбираемся, – Корсаков легонько стукнул в переборку, – разве нет? Такое ощущение, что эти плиты пористые. Вероятно, очень лёгкие. Кажутся хрупкими, а на деле чрезвычайно прочные. И гляди – отсутствуют следы сварки – вообще. Даже минимального шва не заметно. Клеили их, что ли?
– Клеили, не клеили, – сказал Степанов, – какая мне разница? Важно, от чего оно должно было защищать?
– Вопрос, – сказал Корсаков. – Пятнадцать штук переборок, собранных из неизвестного материала. Смотри, как прилегают края двери к проёму. Феноменальная точность. А замок? Простой, механический.
– Это не замок, – поправил Корсакова Степанов, – этот агрегат называется защёлка. Иначе – щеколда, задвижка, или шпингалет. В данном конкретном случае подпружиненный засов с рукояткой, без фиксатора.
– Без фиксатора, – повторил Корсаков. – Зачем? Зачем в век передовых технологий и сверхдальних космических перелётов примитивная щеколда? – спросил он и сам же себе ответил. – Чтобы не тратить времени на открывание, закрывание и фиксирование. Беречь драгоценные секунды. Оттянул засов, заскочил внутрь, захлопнул дверь. Пружина сработала. На что беречь? И почему без фиксатора?
– А мне почем знать, – сказал Степаном. – Может, фиксатор с обратной стороны двери.
– Может быть, может быть, – пробормотал Корсаков. – Стояли звери около двери... Заметь, эта неметаллическая металлическая субстанция магнитится.
– Что мы тут забыли? – спросил Степанов. – Наша первостепенная задача – метнуться быстро в ходовую рубку, забрать бортовой журнал, установить маяк – и отчалить с чувством выполненного долга.
– Ага, – Корсаков неразличимо для Степанова ухмыльнулся, – метнись кабанчиком.
– Лучше белкой, – серьёзным тоном уточнил Степанов.
– Верно, – сказал Корсаков, – белкой скорее. Прыг-скок и в дамках. В том смысле: на вершине. Откуда открывается дивная взору картина. Кстати, какая у неё толщина? – Корсаков приоткрыл дверь. – На глаз – примерно пять-восемь сантиметров, – проинформировал он Степанова.
– Ошеломительно, – Степанов иронически хмыкнул.
– В рубку, – уверенно сказал Корсаков. – Ближайшая шахта лифта в десяти метрах позади нас.
Новообразованная Империя ГИСЛИ, планета Донна Крейцера III, база Резервного флота «Гайя», предварительно-фильтрационный лагерь «Си-Дельта 1», временное размещение интернированного офицерского состава федеральных вооруженных сил, восьмой год войны, тремя часами позже
Капитан Моралес с хрустом смял обёртку от сухого пайка, поискал куда бы её выкинуть и, не найдя, засунул под подушку.
– Чёрт-те что, – сказал Сондерс, высыпая в тарелку порошок сублимированного пюре. – Где-то здесь должна быть отбивная котлета, – он помешал ложкой, – не вижу никакой котлеты.
– Добавьте воды, – сказал Моралес, протягивая Сондерсу баклажку горячей воды.
– У меня своя, – ядовито заметил Сондерс.
– Оставьте, – сказал Моралес, – вдруг пригодиться. Моей воды хватит на двоих.
– Давайте, – сказал, успокаиваясь, Сондерс. – Чёрт-те что, – повторил он, заливая порошок водой.
– А вот и твоя котлета, Вацлав, – сказал Зданевич, подчищая остатки пюре кусочком хлеба.
– У вас появился аппетит? – спросил Сондерс.
– Не язвите, капитан, – ответил Зданевич, ставя пустую тарелку на тумбочку. – Аппетит у меня никуда не пропадал. Жалею об одном – не успел в ресторане допить виски. Каким бы гадким оно не было. – Посему, – Зданевич отсалютовал друзьям пакетом, – обойдёмся этим консервированным яблочным соком.
– У меня виноградный, – Сондерс прищурился и ткнул вилкой в картёжников. – Форменный бардак, господа.
– А вам чего бы хотелось Вацлав? – сказал Моралес. – Кнутов и палок? Мы всё-таки пока не военнопленные.
– Попробуйте выйти из барака, – предложили Сондерсу женским голосом. – Добрый вечер, господа. Мусор попрошу бросать в этот мешок.
Капитаны изумлённо вскинули головы. Рядом с ними, возникнув, кажется, ниоткуда, стояла молодая женщина в лётном комбинезоне с закатанными по локоть рукавами. На плечевых клапанах, выше эмблем Транспортной экспедиции Вспомогательного Флота, блестели лейтенантские звёздочки.
– Э-э-э, – единственно и сумел промычать Сондерс.
– Молчите, Вацлав, – посоветовал Энди Моралес.
– Лейтенант Данилевич. Второй пилот крупнотоннажного танкера снабжения "Вендинга". Бывший.
– Так что там насчёт хождения вне бараков? – дипломатично поинтересовался Энди Моралес.
– Вот и я говорю: "что?" – сказала лейтенант Вспомогательного Флота и бывший второй пилот Данилевич. – Кидайте мусор в мешок, господа и слушайте очень внимательно. Известное лицо передаёт вам привет.
– Мы не забыты, господа, – сказал Зданевич. – Это радует.
– Не надо сарказма, – сказала лейтенант Данилевич. – О вас и не забывали. Прежде всего, известное лицо подтверждает, что наша договорённость в силе.
– Наша?! – Зданевич ядовито хмыкнул.
– Наша, – повторила Данилевич. – Он предупреждал, что с вами, капитан Зданевич будет непросто.
– Ага, – сказал Зданевич, – даже так?
– Угу, – ответила Данилевич, – именно так.
– Я оскорблён, – сказал Зданевич.
– Мы теряем время. – Данилевич достала из мешка пластиковую коробку и бросила её на одеяло. – Ваши часы и коммуникаторы.
– А табельное оружие? – спросил Зданевич. – Принесли?
– Оружие не понадобится, – сказала Данилевич.
– Уверены?
– Более чем. Кроме того, в коробке лежат временные пропуска, неименные, обеспечивающие полный доступ в особо охраняемые сектора.
– Умно, – усмехнулся Зданевич. – Сопровождающее лицо, конечно же...
– Я, – утвердительно кивнула Данилевич. – И не стоит разыгрывать оскорблённую невинность, капитан.
– Мне казалось, что мы партнёры.
– Вам показалось, – сказала Данилевич.
– На коротком поводке, – сказал Зданевич.
– У вас есть выбор, господа? Давайте выясним всё на берегу. Я вас не знаю. Вообще. Я доверяю вам настолько, насколько доверяет известное лицо. Ни больше, ни меньше. Уверена, что вы испытываете относительно меня и известного лица ровно такие же чувства. С другой стороны: мы кровно заинтересованы друг в друге, мы друг другу нужны и находимся на равных. Мы взаимозависимы. Без нас вам отсюда не выбраться, а без вас нам отсюда не улететь. Решайте.
– Камень, ножницы, мочала, – сказал Энди Моралес, – начинаем всё сначала. Мы уже решили. Мы согласны.
– Тогда слушайте, – сказала Данилевич. – Через десять минут после того как я уйду, вон тот охранник (произнеся это, лейтенант указала кивком головы на давешнего сержанта военной полиции, любителя помахать дубинкой, столбом торчащего у входной двери), тот охранник, с которым вы успели близко познакомиться, выведет вас на улицу и посадит, на совершенно законных основаниях, в десантный кви-джет.
– Так просто? – сразу усомнился Сондерс.
– Так просто, – ответила Данилевич. – Сочинять хитрые схемы нет времени. Поэтому: действуем незамысловато и нагло. Поэтому: выходим, садимся и улетаем.
– Глупый план, друзья, – сказал Зданевич. – Может сработать.
– Стало быть, проверим на практике его жизнеспособность, – подвёл итог Энди Моралес.
Сержант появился с опозданием в минуту сорок шесть секунд. "Встать, – скомандовал он грубо. – Руки за спину. Вперёд пошли. Не оглядываться. Быстрее, быстрее! Шевели поршнями!" Обитатели барака возмущённо засвистели. Сержант зло крутанул дубинкой. Он буквально вытолкнул капитанов на плац. Кви-джет только-только завис над бетонкой и начал снижаться, выпуская шасси. "Бегом, бегом", – торопил их сержант. Кви-джет приземлился. Раскрылся грузовой люк. Они взбежали по трап-рампе и едва успели заскочить внутрь грузового отделения, как кви-джет резво сорвался с места и по пологой дуге ушёл вверх. Пилот так спешил, что закрыл люк уже в воздухе, из-за чего пассажирам пришлось пережить несколько неприятных мгновений.
Зданевичу удалось пристегнуться страховочным ремнём к скамейке, Энди Моралес вцепился ему в куртку, Сондерс, наплевав на гордость, проворно бросился на пол и ухватился за шарнирную опору скамейки. Больше всего не подвезло сержанту. Упал он как-то неловко и точно вывалился бы за борт, если бы не ботинок Сондерса, за который ему удалось зацепиться. Обретя точку поры, сержант, каким-то неимоверным усилием извернулся и буквально впился Сондерсу в ногу. "Ах, ты ж!" – вскрикнул Сондерс, инстинктивно дергая конечностью. Сержант ноги не отпустил. На его счастье, пилот выровнял машину, а люк закрылся. Единственной потерей стала выпавшая из кви-джета дубинка. Сержант без неё выглядел несколько незавершённо, словно снеговик без обязательной морковки в качестве носа.
– Все целы? – спросил выглянувший из пилотской кабины командор. Он был в парадной форме и вообще смотрелся внушительно и вызывающе официально. Аксельбанты, наградные планки, белые лайковые перчатки, серебряные бомбарды в петлицах и серебряные же гренадки об одном огне на витых адмиральских погонах. Нарукавный шеврон с вышитой белой нитью буквой "R" (сокращённо от "research") означал, что командор числился по научному ведомству. Ниже шеврона мелкой чешуёй в ряд теснились прикрученные к рукаву белые эмалевые ромбики. Сондерс насчитал двенадцать штук. Каждый значок обозначал участие в бою. У Сондерса было четыре таких значка, у Энди Моралеса два. Зданевич мог бы похвастаться шестью, но эти шесть ромбиков стоили ему потери корабля, тяжёлого ранения и биопротезирования оторванной нижней конечности. Средний процент выживаемости боевых кораблей федерального Флота был равен трём, а в линейном регулярном сражении на коротких дистанциях не превышал единицы. Больше всего шансов уцелеть имели манёвренные, мало-и-среднетоннажные, хорошо энерговооружённые машины. Обладающие бесценным качеством ударить и по-быстрому смыться. Наподобие рейдеров "hedghog" проекта "87-бис".
– Сержант, отцепитесь от моей ноги, – зло прошипел Сондерс.
– Положение и впрямь дурацкое, – сказал Моралес, плюхаясь на скамейку.
– Предупреждать надо, – сказал Сондерс, массируя лодыжку.
– Моя вина, – признался командор. – Вынужденная импровизация. Сержант, не торчите столбом, садитесь. Господа, позвольте представить: бывший капрал федерального Корпуса ударно-штурмовой пехоты Александр Каргополов, ныне сержант имперской военной полиции.
– Много бывших, – едко обронил Зданевич.
– Что поделаешь, – ответил командор. – Специфика момента.
– Я чего-то не пойму, – не унимался Зданевич. – Что за империя? Откуда империя? Какая вообще к чертям собачим здесь империя? Как вы это всё быстро закрутили. Форма новая, звёздочки, нашивочки, шеврончики, выпушки... Кораблями нашими распоряжаетесь. Отлавливаете, интернируете. Да вы все тут предатели, милостивые государи, изменники родины, вас через одного к стенке и комендантским взводом по приговору военно-полевого трибунала в двадцать четыре часа.
– Расстреливайте, – весело согласился командор. – Хотите, я дам вам пистолет?
– А дайте, – свирепо рыкнул Зданевич.
– Пистолета я вам не дам, – сказал командор. – Неровен час и впрямь пристрелите. Однако можете попробовать отобрать его у меня.
Командор достал из кобуры пистолет.
– Давайте. Нет? Не хотите? Я так и думал. Будем считать, наша беседа в ресторане, так некстати прерванная сержантом, закончена.
– Не совсем, – сказал практичный Энди Моралес. – Хотелось бы всё-таки услышать, каким образом вы планируете угнать наш звездолёт?
– Я не собираюсь что-либо у кого-либо угонять, – скучным голосом произнёс командор, убирая пистолет в кобуру. – Около двух часов назад в сеть командного оповещения моим человеком был запущен приказ о переброске конфискованного рейдера типа "хеджхог" с Донны Крейцера III на Санкаран с целью усиления местной группировки имперских Военно-Космических Сил. Перегонять рейдер поручено временной команде, состоящей из бывших офицеров федерального Флота, служивших на кораблях данного класса и офицеров вооруженных сил Империи. Как вы догадываетесь, господа, мы и есть та самая временная команда. Шесть человек. Три на три. Трое федералов, бывших, если угодно, и трое имперцев. Кто при этом раскладе должен быть при оружии? Иначе маскировка летит ко всем чертям. А на борту, господа... На борту я вас ничем не ограничиваю. Корабельный цейхгаух в полном вашем распоряжении. Вооружайтесь, чем хотите. Этим я галантно намекаю, что арсенал на ваших рейдерах до сих пор остаётся нетронутым. Даже аутентичные пломбы не сорваны.
– Слово против слова, – упрямо гнул Зданевич.
– Чёрт вас дери, капитан, – сказал командор, – какой вы, право, недоверчивый.
– Приготовьтесь, – прокричала лейтенант Данилевич, – даю ускорение.
– Держитесь крепче, господа, – хищно осклабился командор, – начинаем вторую фазу нашего экспромта. А лучше пристегнитесь.
Зданевич лихорадочно накинул на плечи страховочные ремни, щелкнул замком. И вовремя. Рывок был такой силы, что синтетическая лента больно впилась в правое плечо и в глазах на мгновение потемнело.
– Ах, ты ж, в бога, в душу! ..., – выругался сидящий рядом бывший капрал Каргополов.
– Всё в порядке, господа! – снова крикнула лейтенант Данилевич. – Можете отстегнуться. Включаю генератор искусственной гравитации.
Зданевич скинул ремни-удавки, встал на ноги и, цепляясь за ременные петли, привинченные к потолку грузового отсека, добрался до пилотской кабины. Ухватился за обрез люка. Зданевича ощутимо шатало. Практичная Данилевич запустила гравигенератор кви-джета в экономном режиме, ровно настолько, чтобы пассажиры не болтались в воздухе наподобие воздушных шариков, а могли более-менее твёрдо удерживать тело в вертикальном положении.
На обзорном экране сверкала отражённым светом солнца опоясывающая Донну Крейцера III лента орбитальных причалов. Лейтенант Данилевич покойно сидела в кресле, отпустив штурвал ручного управления. Красный треугольник курсового маркера отмечал точку стыковки. С момента выхода за пределы атмосферы кви-джет вела Диспетчерская припланетного пространства по принудительному направляющему лучу. ДПП напрямую управляла движением всех летательных аппаратов классом ниже корвета. Квантовые вычислители Диспетчерской автоматическим порядком перехватывали работу бортовых вычислительных сетей орбитальных маломерных судов. Таким образом ДПП осуществляла двоякую функцию: поддерживала порядок на околопланетных трассах и обеспечивала режим безопасности, сводя на нет всякую злонамеренную попытку незамеченным бежать с планеты, или наоборот, скрытно проникнуть на неё.
Сверкающая стена надвигалась, уже стали видны ворота причального ангара и башни стационарных импульсных орудий над ними. Курсовая метка на экране замигала и окрасилась в ярко-зелёный цвет. Командор подобрался. Ворота причального ангара раскрылись. Кви-джет, повинуясь командам вычислителя ДПП, отключил маршевый двигатель. "Господа, – сказал командор, – цепляйте скоренько пропуска к одежде". Кви-джет, захваченный притяжением мощных гравигенераторов причальной секции, плавно влетел в ангар. Невидимая сила повлекла его вдоль осевой разделительной линии и бережно усадила в посадочное гнездо за номером "56". Стандартное посадочное гнездо представляло собой закрытую накатывающейся крышкой лифтовую платформу из толстой листовой брони, поднимаемую и опускаемую мощными гидравлическим поршнями.
Платформа дрогнула и плавно опустилась на уровень ниже. Крышка ПГ закрылась, кви-джет оказался заперт в темноте кессонной камеры. Заработали невидимые разбрызгиватели, распыляющие жидкий дезинфектор и синтетическую воду, его смывающую, газонадувные насосы закачивали в камеру инертно-газовую смесь. Смываемая с корпуса жидкость стекла по канализационным трубам в цистерны первичной очистки, и другие насосы высушили мокрый настил горячим воздухом.
Инертно-газовую смесь выдуло в вентиляционные диффузоры, и вместо неё насосы принялись нагнетать обычный воздух. Когда уровень насыщения кессонной камеры кислородом достиг определённого значения, бронированная плита двери, запирающая выход, распахнулась во всю ширь, открывая взору чудесный вид на пост охраны.
Оператор-контролёр, закрытый толстым пуленепробиваемым стеклом, дистанционно управляемые крупнокалиберные пулемёты, нацеленные на дверной проём, четыре охранника в тактической экзоскелетной броне, у одного из них вместо полагающейся по штату штурмовой винтовки ручной огнемёт, распыляющий под давлением самовоспламеняющуюся порошковую фракцию (максимальная дальность выбрасываемой огнемётом струи – двадцать пять метров, максимальная температура горящей фракции в теле выброса – до тысячи градусов по Цельсию, запас порошкового боеприпаса в заплечном контейнере – на двадцать минут непрерывной работы огнемёта, время разрядки аккумуляторной батарее зависит от интенсивности эксплуатации оружия, в режиме ожидания – до тридцати суток).
Охранники серьёзно и тщательно обыскали "бывших военнослужащих федерального военно-космического Флота" и формально сопровождающих их имперских офицеров, ограничившись сканированием нанесённых на пропуска штрих-кодов. "Проходите", – разрешающе махнул рукой охранник в звании субалтерн-лейтенанта.
Временная команда гуськом миновала пост охраны, стараясь выглядеть естественно, что получалось недостаточно убедительно, особенно у сопровождаемых. Командор замыкал шествие. Ему передалось общее напряжение и он усилием воли подавлял желание обернуться. С рефлекторным страхом он ждал окрика, приказывающего остановиться, но они уходили от поста всё дальше и никто не кричал им в спину, требуя остановиться, встать на колени и сомкнуть руки на затылке. По дороге к нужному причалу их останавливали ещё на нескольких постах и обыскивали, не разделяя больше на своих и чужих.
У стыковочного перехода, перекинутого от секции орбитального причала к стыковочному узлу рейдера они были обысканы с особым тщанием. Старший наряда, капитан полевой жандармерии, придирался ко всякой мелочи. Он, кажется, вполне серьёзно решил не допустить команду на борт реквизированного "хеджхога". Командор вежливо и терпеливо отвечал на вопросы подозрительного жандарма, держался уверенно и без излишнего высокомерия, которое, в общем-то, было присуще высшим имперским офицерам. Может быть, это обстоятельство и являлось той неявной причиной, что вызвала приступ недоверия у жандармского капитана.
Его подчинённые, наставив на проверяемых стволы винтовок, ждали решения начальника. Капитан колебался. Командор, заложив руки за спину, безмолвствовал. Пауза угрожающе затягивалась. На лицах караульных солдат явственно читалась твёрдая решимость стрелять. Капитан, наконец, определился. Он вызвал канцелярию штаба. Штабной чин в звании полковника недовольны выслушал капитана, ненадолго исчез с экрана, затем появился снова, чем-то взволнованный и, не говоря ни слова, быстро переключился. Капитан, щёлкнув каблуками, взял во фрунт. Солдаты, вытянувшись, отсалютовали экрану винтовками. Командор тонко улыбнулся.
– Слушаю, – раздался из динамиков хриплый голос.
– Так что осмелюсь доложить, – отрапортовал жандармский капитан, – мною задержаны сомнительные личности. Общим числом шесть. – И повернул экран таким образом, чтобы его собеседнику были видны задержанные.
– Здравствуй Грегуар, – сказал восседающий за массивным морёного дуба письменным столом флагман-командор.
– Здравия желаю, господин контр-адмирал, – ответил командор.
– Ну-ну, оставим официальщину, – покровительственно разрешил флагман-командор (или контр-адмирал?).
– Здравствуй, Тосик, – сказал командор.
– Ага, – сказал флагман-командор, – помнишь!
– Разве такое забудешь?
– А надо бы, – сурово обронил флагман-командор. – Кто старое помянет...
– А кто забудет.., – не согласился командор.
– Тоже верно. Это твоя команда? – сменил тему флагман-командор. – Люди надёжные?
– Я в них уверен, – сказал командор.
– Похвальная уверенность, – флагман-командор, навалившись на столешницу, приблизил лицо к экрану. – Значит, летишь? Укреплять передний край?
– Лечу, господин контр-адмирал.
– В самое пекло летишь, – сказал флагман-командор.
– "Пилоты бодро рявкнули "Слушш!" и сели за рукоятки грузовых ракет", – ответил цитатой командор.
– "Научим планетных ползунов полировать когти", – понимающе усмехнулся флагман-командор. – Удачи желать тебе не буду. Капитан! Пропустите этих людей на борт. Согласно выданному предписанию.
– Слушаюсь, господин контр-адмирал, – капитан сделал знак солдатам отойти в сторону. – Проходите, господа.
Господа, заметно оживившись, выстроились цепочкой и прошли. Командор, шедший последним, небрежно кивнул взявшему под козырёк капитану.
Крышка переходного люка за его (командора) спиной автоматически закрылась и в тот же момент так же автоматически открылась внешняя крышка люка шлюзовой камеры рейдера.
– Быстро, быстро, быстро, – громким шёпотом поторапливал командор.
Все бойко заскочили в отсек дезинфекции. Внешний люк и люк герметизации отсека захлопнулись. С противным шипением ударили струи обеззараживающей легкоиспаряющейся аэрозольной смеси.
– Процедура обеззараживания завершена, – объявил механический голос. – Доступ на главную палубу открыт.
– Чёрт меня дери, – просипел Сондерс, выбираясь последним из отсека дезинфекции в осевой тоннель. – Мерзкая душегубка.
– Крепитесь, Вацлав, – сказал Энди Моралес.
– Все? – риторически вопросил командор. – Тогда в ходовую рубку.
– Не командуйте на моём корабле, – мрачно заявил Зданевич.
– Ваше право, – не стал спорить командор. – Приказывайте.
– Вацлав, – сказал Зданевич, – вы в арсенал. Нам следует вооружиться. А мы, – тут он выразительно окинул взглядом фигуру командора, – поднимемся в ходовую рубку. Исполняйте, Вацлав.
В ходовой рубке Зданевич без лишних разговоров занял командирское кресло.
