Текст книги "Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова"

Автор книги: Вадим Гольцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Выше уже говорилось, что Денисов отрицал существование контрразведки в его штабе и отрядов особого назначения в дивизии. В одном из диалогов с судом на эту тему Анненкову, наверное, надоели пустопорожние дебаты, и он, когда Денисов в очередной раз отрицал наличие этих органов в дивизии, в сердцах обрезал его:

– Были и контрразведка и отряды особого назначения!.. С карательными функциями!.. – добавляет он.

– А не скажете ли вы, – обращается суд к бывшему солдату-писарю Матаганову, – были ли у Анненкова какие-нибудь особые части?

– Как же! – обрадованно и с готовностью откликается тот, – у него был жандармский дивизион, который я видел!

Жандармский дивизион (некоторые свидетели называли его жандармским эскадроном) у Анненкова, конечно, был. Это была его военная полиция, с помощью которой он насаждал и поддерживал в дивизии дисциплину. Жандармы наблюдали за порядком в расположении дивизии, пресекали беспорядки среди личного состава, боролись с преступностью, дезертирством, несли охранную и конвойную службу. Нередко они выполняли задачи и за пределами расположения дивизии.

Видимо, для того чтобы продемонстрировать присутствовавшим в зале суда звериный облик сотрудников анненковских спецслужб, да и самого Анненкова, суд уделил много внимания личности некоего Левандовского.

По показаниям личного шофера Анненкова Ромадановского, это был человек свирепого склада, который на допросах «рвал глотки живым людям». Суд нашел и допросил еще одного свидетеля, Вордугина, знавшего Левандовского.

– Скажите, свидетель, вы знали в отряде Анненкова Левандовского? Что это был за человек? – задает вопрос общественный обвинитель.

– Я его знал! – с поспешной готовностью отвечает тот. – По слухам, он был палачом! Со станицы Степной Верхне-Уральского фронта и до Уч-Арала Левандовский не расставался с Анненковым, жил с ним в одном вагоне и на одной квартире!

– Откуда он появился в отряде?

– Мне рассказывали, что, когда Анненков скрывался в кокчетавских степях, с ним было несколько кадетов, в том числе и Левандовский.

Палачество Левандовского Анненков категорически отрицал:

– Я считал Левандовского хорошим, первым контрразведчиком, деятельным, оперативным! – твердо заявляет он. – А о том, что он набрасывался на людей, рвал им глотки – об этом я даже говорить не могу!

В дивизии Анненкова работал военно-полевой суд. Это было его детище, и Анненков им очень гордился, так как он был одним из атрибутов любезной его сердцу партизанской демократии. Разумеется, это был суд не самый гуманный в мире, но он был достаточно демократичен, довольно глубоко разбирался в делах и выносил, с учетом военного времени, суровые, но справедливые решения.

Судьи на каждый процесс назначались самим Анненковым из офицеров различного ранга. Вынесенные судом решения и приговоры подлежали его утверждению. Ему же судебные решения могли быть и обжалованы. Анненков мог не согласиться с решением суда, изменить его или принять новое решение. Этот порядок судопроизводства нещадно критикуется всеми, кто пишет об Анненкове. Между тем его суд работал на тех же принципах, на которых работали и до сих пор работают все суды мира. Во всяком случае, суд Анненкова был гуманнее красных трибуналов.

Основными проступками и преступлениями, которые разбирались в суде, были грубейшие нарушения дисциплины, правил службы, воровство, измена, дезертирство, пробольшевистская деятельность. Разбирались в суде и дела по жалобам местных жителей, проживавших в местах дислокации войск.

Дисциплине Анненков придавал особое значение. Она поддерживалась всеми методами, вплоть до расстрела. Здесь Анненков был неумолим и подвергал нарушителя наказанию, невзирая на личность.

– У меня есть целый ряд приказов, – обращается гособвинитель к Анненкову, шелестя бумагами, – в которых вы предаете суду жителей киргиз за самые пустяковые преступления. Есть ходатайство военно-полевого суда о смягчении участи казака, и есть приписка, что приговор приведен в исполнение. Вы не согласились на смягчение его участи и приказали расстрелять!

– Он расстрелян за дезертирство! – отвечает Анненков.

– А не за кражу 60 патронов?

– За дезертирство и за кражу патронов! – отрезает Анненков.

Были в войсках Анненкова и внесудебные казни, часть которых проводилась без ведома атамана, хотя впоследствии вся вина за это была возложена на него.

Свидетель Матаганов показывает:

– Приехал в село (Карабулак. – В. Г.) китайский полк. Созвали сход, а потом выводили сельчан по очереди за село и расстреливали. На первый раз расстреляли 63 человека. Мужчин до 10 лет истребили полностью. Вскоре Анненков созвал военно-полевой суд. Думали, что будет судить виновных за расстрел крестьян, а он осудил 33 крестьянина за сочувствие советской власти. Часть расстреляли, часть повесили.

Китайский полк, как известно, отличался особой свирепостью и мог бесчинствовать в занятых им селах. Но что настораживает в этом рассказе? Простая арифметика: откуда взялись еще 33 крестьянина, если, как только что показал свидетель, все мужчины в возрасте до 10 лет были истреблены полностью?! И потом: откуда у свидетеля такая точность?

Я понимаю: война есть война! Но эти показания ощутимо пахнут вымыслом. Во всяком случае, такой вопиющий факт не упустили бы советские исследователи Гражданской войны в Семиречье, и он непременно фигурировал бы в каждом их труде, в казахских историях, энциклопедиях, летописях, мемуарах и пр. Однако этого нет! Но у суда был свой подход к оценке свидетельских показаний: чем они страшнее и неправдоподобнее, тем ценнее и нужнее.

Несколько раз военно-полевому суду приходилось разбирать дела о бунтах и изменах в отдельных частях. Приговоры суда были суровы. Так, в Уч-Арале по ходатайству командира Отдельной бригады генерала Ярушина судом были приговорены к расстрелу 25 солдат бригады, перешедших к красным во время боев под Андреевкой.

21 и 22 июня 1919 года, по инициативе атамана, суд в составе председателя – войскового старшины Слюнина, членов – подполковника Госевского, подъесаула Дерюгина, поручика Малышкина, штабс-капитана Соколова при делопроизводителе поручике Сальникове и помощнике делопроизводителя поручике Рожкове рассмотрел дело о поручике Семене Ильиче Полонском, партизане Валентине Ивановиче Кожевникове и актрисе Зое Дмитриевне Жизневской, обвиняемых в принадлежности к тайной преступной организации и в попытках разложения дивизии путем вовлечения ее чинов в употребление наркотических средств, и прапорщике Николае Ефимовиче Федосееве – за недонесение об этом. Суд оправдал подсудимых, однако Анненков с решением суда не согласился и 4 июля 1919 года издал приказ № 153, в котором говорилось:

«„Утверждаю“ приговор Пилло (так называли Полонского в обиходе. – В. Г.). Как самозванца и жида, опозорившего мундир русского офицера, опозорившего Георгиевский крест и вошедшего в дивизию с целью разложения партизан, – повесить. Соучастницу и укрывательницу Пилло, артистку Истомину-Жизневскую выдворить из района области в 24 часовой срок. Атаман Анненков».

Разбору этого эпизода и лепке светлого облика повешенного по приказу Анненкова, вопреки решению суда, «большевика» Полонского, или Пилло, как его звали в дивизии, суд уделил неоправданно много внимания. Но этот образ скульпторам в судейских мантиях не удался и превратился в пыль под ударами фактов, которые приводил Анненков, оправдывая свое несогласие с решением суда.

– Вот приговор в отношении Пилло, который по вашему приказу повешен! – обращается председатель суда к Анненкову. – Суд Пилло оправдал и вынес постановление об этом! А вы что сделали? Вот ваша виза: «Утверждаю приговор…».

– Да! – подтверждает Анненков.

– Ведь это – обезличивание приговора суда! Верно ведь?

– Верно! – отвечает атаман. – Пилло пришел в мой отряд из омского резерва чинов. По прибытии на фронт он был зачислен рядовым бойцом, так как люди в чине капитана зачислялись в качестве бойцов.

Спустя некоторое время стали замечать, что во многих отрядах замечается употребление наркотических средств и начала появляться недисциплинированность. Оказалось, что Пилло снабжает офицеров и рядовых солдат кокаином, морфием и шприцами для морфия, зачастую бесплатно.

Начал расследование, почему Пилло так разлагающе действует на отряд. Понятно, что он привез это для разложения армии, не для себя. Начали разбираться, кто он такой. Из Ставки имел удостоверение, что он – офицер, капитан. Он сам утверждал это. Когда ему сделали поверхностный экзамен – он не мог командовать! Капитан, получивший Георгиевский крест и Золотое оружие, – не мог командовать! Выяснилось, что он никогда не был капитаном, он был лишь обозным прапорщиком! Никаких наград у него не было!

Подводя итог сказанному, следует отметить, что в так называемых спецорганах и в суде Анненкова работали совершенно не подготовленные к этой деятельности люди, работали, исходя из собственного миропонимания, как умели, но строго стояли при этом на позициях Белого движения. Поэтому и выполняли свои задачи, не особенно задумываясь, как их деятельность выглядит со стороны, тем более как ее оценит история и потомки, работали зло, резко, не обременяя себя гуманностью. Впрочем, как и красные…

К концу 1919 года в район действий дивизии Анненкова пришли разгромленные под Семипалатинском части 2-го Степного Сибирского корпуса и часть так же разгромленной большевиками армии Оренбургского атамана Дутова. И командир корпуса Ефтин, и атаман Дутов добровольно сложили с себя командование своими войсками и передали его Анненкову. Прибывшие части Семипалатинской группы корпуса и партизанская дивизия приказом Анненкова № 3 (дата не указана) были сведены в одно соединение, которое было объявлено Отдельной Семиреченской армией во главе с Анненковым ^{121} . Говорят, что Семиреченская армия была создана в соответствии с приказом Колчака. Судя по номеру приказа, он был издан в январе 1920 года. В это время Колчак уже полностью потерял управление своими войсками и ему было не до Анненкова.

Говоря о боеспособности армии, Анненков с горечью писал, что к началу 1920 года по количеству едоков в ней было до 30 тысяч человек, бойцов же – не более 50–60 процентов, остальные – не в строю: больные.

Была у Анненкова еще одна войсковая группировка. Ею командовал полковник Сидоров. Группировка находилась на китайской территории, в районе г. Кульджи и действовала на Джаркентском направлении. Ее действия в данной работе не рассматриваются.

Театр военных действий в Северном Семиречье

Семиречье – административно-территориальная единица, соответствовавшая губернии, располагавшаяся на землях Семиреченского казачьего войска. Название происходит от семи рек, находящихся на территории Семиречья: Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепса, Баскан, Сарканд. Семиреченская область образована в 1967 году и входила в состав Туркестанского генерал-губернаторства (в 1882–1899 – Степного), которое делилось на уезды: Верненский, Капальский, Лепсинский, Пишпекский, Пржевальский. Центр Семиречья – г. Верный.13 октября 1922 года Семиреченская область переименована в Джетысуйскую: от казахских слов жети– семь, су– река, вода.

Военные действия, развернувшиеся в Северном Семиречье в 1918–1920-х годах, велись главным образом на территории Лепсинского и Капальского уездов Семиреченской области, отличавшейся большим разнообразием естественно-географических условий.

Очень важной особенностью возникшего здесь театра военных действий было то, что он примыкал к границе с Китаем, а Капальский и Лепсинский уезды являлись пограничными. Горные проходы, а в ряде мест и открытые долины делали легко доступными сношения с китайской провинцией Синьцзян как для красных, так и для белых.

Мягкий климат, большое количество осадков, плодородные черноземные и темно-каштановые почвы изначально создавали благоприятные условия для развития земледелия и скотоводства, поэтому в зоне предгорий была расположена большая часть казачьих станиц и крестьянских поселений. Наиболее крупными населенными пунктами к моменту начала боевых действий здесь являлись города Сергиополь (ныне Аягуз), Капал, Лепсинск, станицы Абакумовская (ныне Джансугурово), Саркандская, Урджарская, села Андреевское, Уч-Арал и некоторые другие. Сергиополь являлся узловым пунктом самой северной части Семиреченской области, непосредственно граничившей с Семипалатинской областью, и ключом к Семиречью.

Места эти стали осваиваться в XIX веке. Первыми колонизаторами Семиреченской области были сибирские казаки 9-го и 10-го полков. Возникновение первых казачьих поселений относится к 1848 году. В 1867 году в области было уже 14 станиц и выселков (в том числе и станица Урджар) с населением 14 413 человек. После 1867 года переселение казаков было прекращено. Лишь в 1882–1883 годах в Семиречье было переселено еще несколько казачьих семей и образовано 14 станиц и 17 выселков.

Переселение крестьян началось несколько позже, и к июлю 1889 года в Семиречье уже было 990 107 душ, в том числе 531 363 мужчин и 459 744 женщин.

Русское население области занималось хлебопашеством и скотоводством, казахское – в основном скотоводством, а только часть его сеяла хлеб ^{122} .

Плотность населения северо-восточного Семиречья была незначительна. Наиболее населенной являлась зона предгорий, где была сосредоточена главная масса оседлого населения.

В рассматриваемый период население области по отношению к событиям резко разделилось: казаки и зажиточная часть казахского и русского населения встали на сторону белых, бедняцкое – на сторону советской власти.

Малонаселенная наиболее северная часть Семиречья была отделена от района боевых действий полосой озер Сысыколь и Алаколь. Наличие этих озер не оказывало существенного влияния на ход боевых действий, но освобождало воюющие стороны от необходимости прикрытия и контроля значительных территорий.

Южнее линии озер, в полосе предгорий, была расположена большая группа селений крестьян-переселенцев – Черкасское, Антоновское, Осиновское, Петропавловское и другие.

К западу от них, в степной полосе, опускавшейся к озеру Балхаш, находились Алакольская и Балхаш-Лепсинская казахские волости с кочевыми аулами, а южнее, к линии грунтовой дороги, идущей на Верный, тянулись цепи крупных казачьих станиц – Лепсинская, Тополевская, Саркандская, Абакумовская, Арасанская. Южнее этих станиц были расположены крупные села – Гавриловское (Талды-Курган), Луговое и другие.

К северо-западу от зоны предгорий расположен верхний ярус степной зоны с глинисто-песчаными почвами. При незначительном количестве древесной растительности этот ярус весной покрывается густым слоем травяной растительности, обычно выгорающей в летние месяцы. Вследствие недостаточности осадков, земледелие в этой зоне получило распространение лишь в долинах рек. Доминирующим здесь стало экстенсивное скотоводство, являвшееся основным занятием кочевавших здесь казахских аулов.

Еще далее к северо-западу, примыкая к берегам озера Балхаш, расположен нижний ярус степной зоны. Здесь преобладают глинисто-песчаные и солончаковые почвы, часто перерезаемые грядами невысоких сопок и полосами каменистых полупустынь. Неплодородность почвы и незначительность атмосферных осадков делают здесь очень бедным растительный покров, который состоит главным образом из различных видов полыни. Крайне редкое население, занимавшееся скотоводством, в летние месяцы всегда откочевывало со своими стадами на горные пастбища (джайляу), возвращаясь лишь поздней осенью.

В связи с наступлением со стороны Семипалатинска на Сергиополь и Лепсинск белых войск 28 июня 1918 года красным командованием был образован Северный Семиреченский фронт. Отступая под давлением белых, он к весне 1919 года остановился на линии, проходившей с юго-востока на северо-запад от предгорий Джунгарского Алатау до прибалхашских степей между Абакумовской, занятой красными войсками, и станицей Аксуйкая, занятой белыми. Севернее линии Семиреченского фронта находилась окруженная белыми войсками, но оставшаяся верной советской власти группа крестьянских сел, которая вошла в историю Гражданской войны в Семиречье под названием Черкасской обороны. Общая численность бойцов обороны составляла 4–5 тысяч человек, из них 1500 конных. Площадь района обороны – 3 тысячи кв. километров.

Участвовавшие в военных действиях регулярные силы обеих сторон были здесь сравнительно немногочисленны. Так, по различным источникам, в составе советских воинских частей на Семиреченском Северном фронте в декабре 1918 года было всего 2374 бойца, а в октябре 1919 года – 3020. Вместе с тем в условиях Гражданской войны активное участие в военных действиях принимало гражданское население, являясь источником пополнения действующих воинских отрядов и формирований обеих сторон, в том числе красных партизанских отрядов.

В красногвардейских и партизанских отрядах, сражавшихся на Северном фронте, насчитывалось до 5000 бойцов.

В конце января 1921 года на Северном фронте находились следующие красные части:

1-й Семиреченский стрелковый полк. Его подразделения дислоцировались в селах Гавриловка (штаб и один батальон), Вознесеновка, Карабулак, Солдатское, Калиновка, Карамулла.

2-й Семиреченский стрелковый полк. Его подразделения располагались в селе Ново-Михайловское (штаб и две роты), поселках Ак-Ичке – два батальона.

1-й кавалерийский полк.Его подразделения дислоцировались в поселке Гавриловский (штаб, два эскадрона и три взвода), на участках Ак-Икче, сел Солдатское, Карамулла, Калиновка, поселок Сарыбулак.

2-й кавалерийский полк. Его подразделения занимали села Троицкое (штаб и один эскадрон), Березовское, Каратальское, Малогорское.

3-й кавалерийский полк.Местом его дислокации было село Гавриловка (штаб и два эскадрона), в урочище Караджида на перевале Тюз-Майнак.

3-й легкий артиллерийский дивизион.Его батареи дислоцировались в селе Гавриловка, одиночные орудия в поселках Ак-Ичке (два орудия и мортира) и Троицкое (одно легкое орудие).

К началу осени 1918 года белогвардейцы имели на Семиреченском Северном фронте до 2000 штыков и сабель, включая и семиреченских казаков. Кроме того, формировались алашордынские сотни. Осенью 1918 года в Семиречье вошла дивизия Анненкова, в результате была создана крупная группировка войск численностью свыше 17 тысяч штыков и сабель. В нее вошел личный состав 5-й дивизии генерала Гулидова и бригады генерала Ярушина.

После падения Черкасской обороны в октябре 1919 года силы Анненкова составляли 5707 человек, располагавшие 3907 штыками и 1800 саблями. Кроме того, в крупных станицах имелись белоказачьи формирования. С прибытием сюда в конце 1919 года 10–12 тысяч дутовцев и белых частей, отступивших из Семипалдатинска под ударами красных, силы противоборствующих сторон в Семиречье нарастали.

На последнем этапе боевых действий силы белых располагались следующим образом:

ставка Анненкова, конвойная сотня Анненкова; главные склады боеприпасов– с. Уч-Арал;

Лейб-атаманский полк, склады боеприпасов– ст. Урджар;

Кирасирский полк– Урджарский район;

штаб Анненкова– с. Андреевка;

конвойный отряд атамана Дутова– г. Лепсинск;

4-й полк Дутова– с. Благодарненское;

14-й Оренбургский полк Дутова– с. Кирилловка и пик Каракол;

Драгунский полк– сс. Аксановка и Ириновка;

2-й алашордынский конно-киргизский полк, часть 14-го Оренбургского полка Дутова– с. Благодарненское и пик Каракол;

Маньчжурский полк– с. Николаевка;

две конных батареи с четырьмя орудиями и 700 сабель– с. Герасимовка;

две казачьих батареи с 4 орудиями– с. Колпаковка.

Северный Семиреченский фронт обладал рядом особенностей, влиявших на характер боевых действий сторон.

Решающим обстоятельством было отсутствие сплошной линии фронта в связи с малочисленностью действовавших сил и невозможностью создать непрерывную линию фронта протяженностью более 200 километров. Действовавшие части и отряды сторон обычно находились в населенных пунктах, прикрываемых заставами и разъездами.

Кроме того, на положении дел сказывалась большая отдаленность противоборствующих сил от баз снабжения, протяженность и слабое развитие коммуникаций. Фактором, компенсирующим проблемы со снабжением, являлась близость и доступность территории Китая, которая давала обеим сторонам возможность закупки там нужных предметов и продовольствия.

На Семиречье

Анализируя обстановку в Семиречье, белое командование пришло к выводу, что действующие здесь антисоветские силы слишком слабы, чтобы овладеть областью. 4 августа 1918 года, в соответствии с указанием Временного Сибирского правительства, в Омске был издан приказ по 1-му Степному корпусу, которому была поставлена задача овладеть Илийским краем и городом Верным.

В приказе ^{123} говорилось:

1. Штабу 2-й Степной дивизии и 7-му Степному стрелковому полку прибыть в город Семипалатинск.

2. Начальнику 2-й Степной дивизии полковнику Гулидову [44]44
  Гулидов Владимир Платонович (1876–1920) – полковник (1917), генерал-майор (14.05.1919). Окончил Одесское юнкерское училище. Участник Русско-японской (1904–1905) и Великой войн. Дважды ранен. С июля 1918-го – командир 2-й Сибирской Степной дивизии, переименованной 26.08.1918 в 5-ю Сибирскую Степную стрелковую дивизию 2-го Степного корпуса, которой командовал в 1918 – первой половине 1919 г. По одной из версий, в мае 1920 г. убит при уходе в Китай. По другой – в 1922 г. захвачен в Китае чекистами, выведен на территорию России и расстрелян.


[Закрыть]по прибытии в Семипалатинск принять общее руководство Семиреченской операцией, для чего передаю в распоряжение полковника Гулидова все части, состоящие в отряде полковника Ярушина, и 3-й Сибирский казачий полк в составе 1-й, 3-й и 4-й сотен. Приказ подписал временно исполнявший обязанности командующего 1-м Степным корпусом генерал-майор Щербаков [45]45
  Щербаков Николай Петрович в 1900 г. командир Семиреченского полка, находившегося на усилении джаркентского гарнизона, полковник. С октября 1900 г. – генерал-майор. Участник похода в Китай 1900–1901 гг., Русско-японской 1904–1905 гг. и Первой мировой войн. Порученец при штабе Колчака. С осени 1919-го – представитель Второго Сибирского Степного корпуса при 5-й дивизии. В начале 1920 г. ушел в Китай. Начальник штаба у Дутова. Конфликтовал с китайскими военными и гражданскими властями. Умер от тифа по дороге на китайский Восток.


[Закрыть].

В противовес Семиреченскому Северному фронту, по распоряжению командира 1-го Степного корпуса к югу от Семипалатинска разворачивается Семиреченский фронт – как оперативное объединение белых войск – с целью полной ликвидации в Семиречье советской власти, прорыва в Среднюю Азию и соединения с орудовавшими там англичанами и их ударной силой – басмачеством.

С образованием Семиреченского фронта Семипалатинск приобрел важное стратегическое значение. Здесь сходились пути движения войск на Семиреченский фронт: водный – по реке Иртышу, – а также Алтайская железная дорога и Усть-Каменогорский, Бахтинский, Верненский тракты. В городе находился штаб 2-го Отдельного Степного корпуса во главе с генерал-майором Бржезовским [46]46
  Бржезовский Григорий Афанасьевич (1875–1941) – генерал-лейтенант. Окончил Одесское пехотное юнкерское училище. При большевиках отказался принять командование 134-й дивизией и был приговорен к расстрелу. Бежал с помощью солдат и пробрался в Омск, а в декабре 1917 г. – в Усть-Каменогорск. С 20 июня – начальник 1-й Степной Сибирской дивизии, в дальнейшем командует соединенными армиями белых войск. Награжден орденом Святого Георгия 2-й степени и орденом Владимира 3-й степени. С 1922 г. – в эмиграции в Китае. Один из руководителей Русского Общевоинского Союза (РОВС), военной организации белоэмигрантов за границей.


[Закрыть]. Город превратился в крупную военную базу белой армии, снабжавшую фронт всем необходимым.

В августе – сентябре на Семиреченском фронте белые имели до двух тысяч штыков и сабель. Это были как прибывшие из Семипалатинска отряды, так и местные белоказачьи, а также алашордынские части и подразделения: 3-й Сибирский казачий полк в составе четырех сотен, две роты 5-го Сибирского Степного полка, отряд прапорщика Ушакова в составе одной роты, павлодарский отряд прапорщика Чернова, пулеметная команда 5-го Степного Сибирского полка, 2-я батарея этого же полка в составе двух орудий, в том числе одного горного, Сергиопольская партизанская сотня, Урджарская казачья сотня и три алашордынских сотни. Но белое командование считало невозможным осуществление задуманной операции без ликвидации находящейся в тылу белой группировки оборонительного узла – Черкасской обороны, созданного частью населения Лепсинского уезда, твердо решившей сражаться за советскую власть и ожидавшей подкрепления. В первых числах октября 1918 года Омское правительство для оказания помощи своим отрядам в разгроме Черкасской обороны дополнительно направляет в Семиречье два крупных отряда.

Один из них, численностью до тысячи человек под командованием генерала Ростовцева, направляется в станицу Сарканд, второй, до 1500 человек под командованием полковника Замятина, – в Уч-Арал. Обе они подтягивали резервы и готовились к дальнейшей борьбе. Между тем подготовка частей Анненкова к маршу в Семиречье заканчивалась. В войсках делались последние приготовления, семипалатинская буржуазия закатывала балы и приемы. У частных лиц Анненков занимает 2,5 миллиона рублей для закупки продовольствия и фуража, обещая вернуть их по прибытии на фронт. Для приобретения необходимых для войск предметов в Китае закупалось золото. По городу ходят слухи, что отцы города подарили Анненкову золотые генеральские погоны.

В конце ноября 1918 года часть дивизии Анненкова выступила из Семипалатинска и взяла курс на Сергиополь, о чем 28 ноября в Омск пошло донесение:

«Для усиления нашего фронта, в Семиречье направлена партизанская дивизия полковника Анненкова численностью 800 штыков, 1773 сабли, 6 орудий, конные части которой находятся в районе станицы Урджарской, т. е. в 450 верстах от нас, а пехота – по пути к Сергиополю» ^{124} .

Анненков шел с кавалерией, изредка отрываясь или отставая от нее на своем «Фиате», и в первой половине декабря его хлебом-солью встречала Урджарская.

10 января 1919 года Анненков издал приказ населению занятого Урджарского района. В нем говорилось:

«Вверенный мне отряд прибыл в Семиречье для борьбы с большевиками, для водворения правопорядка, тишины и спокойствия.

В отношении населения мы будем держаться совершенно одинаково беспристрастно, будь то казак или киргиз.

На старое мною поставлен крест, так как многие из нас были благодаря своей темноте в заблуждении. Наказаны будут только те, кто сознательно вел вас к этой разрухе. Но в будущем предупреждаю, будет жестоко наказан всякий, кто вновь будет замечен в преступлениях против существующего государственного порядка, насилиях, грабежах и других преступлениях» ^{125} .

Все население обязывалось беспрекословно выполнять приказания областной и сельской администраций и нести государственные повинности.

Кроме того, запрещалось сдавать землю китайцам под посев опия, причем вес эти посевы будет уничтожаться через подставное лицо. Посевы разрешались только русским с ведома управляющего областью. Приказ запрещал также продажу породистых лошадей. Такие сделки могли заключаться только с ведома военных властей и лишь в исключительных случаях.

Пользуясь тем, что главный очаг обороны красных находился относительно далеко от Урджара и непосредственного соприкосновения с противником не было, Анненков начал перебрасывать свои части в Уч-Арал, который вплоть до ухода в Китай стал местом его ставки.

В начале декабря для усиления группировки Анненкова в Семипалатинске началась подготовка к переброске в Семиречье 1-го полка его дивизии, а 18 декабря временно исполнявший в Семипалатинске должность начальника дивизии полковник Сидоров издал приказ № 02 о переброске полка в Семиречье:

«1. Противник двумя группами продолжает занимать районы: северная группа – Антоновское – Черкасское – Осиновское, южная – Капал – Гавриловское.

2. Дивизия продолжает переброску сил в Семиречье, чтобы разбить большевиков и освободить Семиречье от ига большевизма.

3. 5-я Сибирская стрелковая дивизия удерживает район Сарканд – Лепсинск и Аксу – Саратовское – Стефановское (другое название Уч-Арала. – В. Г.).

4. Ближайшей задачей ставится разбить северную группу.

5. Для усиления южной группы в Урджаре, приказываю: 1-му партизанскому атамана Анненкова полку перейти в район Стефановское по маршруту: Сергиополь – Урджар – Стефановское.

6. Переброску начать со 2-го батальона, головной эшелон направить 20 декабря.

7. Движение по пикетной дороге производить поэшелонно, не более одной роты в каждом.

8. Этапы на военных дорогах учреждаются на пикетах Аркалыкский – № 1, Джертасский – № 2, Аркат – № 3, Узун-Булакский – № 4, Инрекейский – № 5, Сергиополь – № 6.

9. Переброску людей производить на подводах.

10. Продовольствие в пути – взятыми с собой припасами.

11. Дивизионному коменданту снабдить части путевым довольствием и нарядить подводы.

12. Остальным частям продолжать формирование и обучение в Семипалатинске.

13. Начальникам эшелонов доносить о прибытии эшелонов в Сергиополь, Урджар, Стефановское.

14. О получении донести» ^{126} .

В начале января 1919 года дивизия Анненкова (без «цветных частей», оставшихся в Семипалатинске) сосредоточилась в Уч-Арале и в том же месяце начала боевые действия против красных. На Семипалатинском процессе Анненков показал:

– Попытка первого наступления была на Андреевку. Вернее сказать, это была первая разведка. Нужно было выяснить, что из себя представляет Лепсинский фронт красных. Мне было известно, что 5-я дивизия делала четыре наступления в этом районе, и все неудачно. Я и решил лично разведать этот район и установить действительное положение.

– И что вами установлено? – с ехидцей интересуется гособвинитель.

– Я установил, что этот район сильно укрепленный, имеет хорошую боеспособность. Фронтовая часть имела хорошую организованность и связь с другими селами. В случае боя другие села быстро давали подкрепления фронту.

– После этой разведки вы составили оперативный план наступления?

– Нет, не сразу. Мне передали, что на Покатиловку красные повели усиленное наступление. Пятая дивизия просила оказать ей помощь. Я двинулся на Андреевку, чтобы отвлечь наступление красных. Взять Андреевку в этот раз не пришлось…

Готовясь к походу в северные районы Семиречья, Анненков полагал, что все разговоры о стойкости крестьян и крепости их обороны преувеличены бездарными командирами в свое оправдание, и он докажет, что сила крестьян – миф, и покажет, насколько его предшественники были неспособны руководить войсками в бою. Для этого ему были нужны первый успех, первая победа, причем не где-то на второстепенном направлении, а на важнейшем участке. Главным опорным пунктом красных на этом участке было село Андреевка. Находясь на северном фланге Черкасской обороны, оно являлось как бы воротами в нее. Отсюда Анненков планировал развить наступление вглубь Обороны. Зная, что Андреевку уже несколько раз безуспешно штурмовали его предшественники, Анненков решил лично руководить боем и провести его быстро и решительно. Но он недооценил противника, не предусмотрел резерва для развития боя, за что и поплатился. К штурму села Анненков сосредоточил до 1000 штыков при 4-х орудиях и пулеметах ^{127} .

Предложение о сдаче защитники Андреевки отвергли, и в 6.00 анненковцы открыли по позиции красных редкий ружейный огонь, который к 9 часам перерос в шквальный. Под его прикрытием анненковцы бросились в атаку и выбили противника из первой линии окопов. Бой шел целый день, но дальше этой линии анненковцы пройти не смогли. В 16.00 они были внезапно контратакованы, выбиты из окопов и отступили в Уч-Арал. Красным достались богатые трофеи: 3 пулемета, 2 ствола к пулемету Кольта, 105 винтовок, около 6,5 тысячи патронов ^{128} .

– Я убедился, – говорил Анненков позже, – что Семиреченский фронт – это настоящий фронт, а не только одно восстание крестьян, как говорили.

В течение февраля и в первой половине марта 1919 года Анненков разведывает оборону черкасцев и ищет в ней слабое место для прорыва. Почти ежедневно по всей ее линии шли перестрелки и стычки, кавалерийские налеты на позиции и опорные пункты черкасцев. Одновременно разрабатывался план штурма и уничтожения повстанцев.