Текст книги "Ликующий джинн"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

–Где вы их достаете, такие краски?

–Ну, – улыбнулся Кубик, – у художников – всегда и особенно сейчас – есть свои секреты. Иначе просто не выжить в условиях конкуренции. Так что на ваш вопрос я не отвечу, надеюсь, вы простите меня за это.

–Понимаю, понимаю! – быстро согласился гость. – Хотя краски действительно необычны. Вы, кажется, единственный владелец такой палитры в нашем городе... И когда вы собираетесь закончить холст?

–Главное мною поймано, – ответил Кубик. – остается прописать. Я думаю, недели через две я помещу его в рамку. Вы в самом деле им заинтересовались?

–Иначе было невозможно. Она напомнила мне югославских примитивистов – помните их выставку?

–Я знаю о ком вы говорите. Но я шел, разумеется, не от них. У меня – впрочем, как и у всех художников, – Кубик кивнул на другие холсты, висящие на стенах, – другие дороги.

–И полеты?– вставил гость.

Кубик вопросительно посмотрел на гостя. Потом снова улыбнулся.

–Ну да. Без полетов у нас нельзя. Полетов во сне, как сказано в одной кинокартине, и наяву. Я не успел у вас спросить: как вам стало обо мне известно? Кто, так сказать, навел вас на меня?

–Ну, это самое легкое. Вы известны в среде художников и ценителей живописи. И еще, мне сказали, у вас начался некий новый период – помните Пикассо с его голубым и розовым периодами? Мне очень любопытно было бы узнать – как вообще появляется в сознании живописца тот или иной период? Как он зарождается? Что служит толчком? – Взгляд блеклых глах прилип к Кубику. Тот вспомнил наконец, на что они похожи цветом. На медуз.

–Глядя на вас, – сказал Кубик, – я думаю о роли меценатов в обществе. Что бы мы делали без вас? Ведь только благодаря меценатам, их прозорливости, их уму, вкусу, интуиции, люди могут видеть сегодня картины Гойи, Рембрандта, Ван Дейка. Меценат это тоже талант.

У хозяина квартиры все время было ощущение, что гость хочет задать какой-то прямой вопрос, но не может на это решиться. Не может подобрать для него обтекаемых слов. Глаза у него время от времени щурились и художнику казалось, что гость сейчас прервет светскую многословную и утомительную беседу и рявкнет по генеральски:

–А ну-ка говори, сукин ты сын, откуда у тебя эти идиотские краски?!

Но нет, гость держал себя в рамках роли, которую он сейчас играл. Гость – бандитский шеф, невидимка, еще позавчера грабивший ювелирный магазин, играл сегодня роль мецената...

–Но краски, краски! – не переставал восхищаться он. – Где, в каком уголке вселенной, – он провел ладонью по седому ежику на голове, – в каком уголке этой вселенной вы их увидели? Да и сам пейзаж совершенно необычный, неземной, фантастический.

–Эта холстина, – не ответил на вопрос гостя художник, – будет стоить недешево.

–Талантливая работа и должна стоить денег. Вы назовете сумму сейчас?

–Я думаю, не меньше пяти.

–Я тоже так подумал, – кивнул гость. – Что поделаешь – полеты художников нужно оплачивать.

–Но на выставки, это обычное условие художников, я смогу ее забирать?

–Ну, разумеется. Даже без указания имени владельца, а я, надеюсь, им стану. Это будет не единственный холст из открытой вами темы? – гость шевельнул рукой в сторону картины, – вы, наверно, продолжите ее? Ведь это только начало темы, да?

–Думаю, продолжу. Этой вещью – а ведь я открыл ею, можно сказать, целую страну – только положил начало серии.

–Страну? – ухватился за слово гость.

Кубик почувствовал, что проговорился.

–Ну да, страну. То есть тему. Тема для художника все равно, что для другого, для путешественника, скажем, страна.

–Да, да, конечно... страна... Если я буду первым ее ценителем – это страны – вы не будете возражать?

Кубик рассмеялся.

–Если у вас хватит денег.

–Знаете, – переменил неожиданно направление разговора гость, – я интересуюсь не только живописью. Мне интересно все необычное. Так, в моей коллекции есть, например, кусочек лунного камня – всего лишь кусочек. Он мне стоил годичной гонки за ним и некоторой хорошей суммы. Ха-рошей, – повторил он. Затем – некая престранного вида диковинка (словами ее описать трудно), добытая в развалинах ацтекского древнего города. Мне сказали, что она раз в году издает странный звук и обладает уникальным воздействием на человека. Я жду от нее этих проявлений.

–А моя волшебная лампа Аладдина только здесь, – Кубик показал на свой лоб, – но приходится тереть ее основательно, чтобы она выкинула какой-нибудь фокус.

Теперь рассмеялся гость.

–Я тоже иногда боюсь за прочность кожи на лбу. Ну ладно... – Он встал. – давайте будем считать, что мы договорились о картине. – Еще раз обвел глазами комнату-мастерскую. – Все здесь как у других художников – всё! Но ваши краски! Но ваша фантазия! Но работа! У вас нет еще учеников? Вы могли бы давать бесценные уроки. И вообще – что говорят ваши друзья о последнем холсте?

–То же, что и вы. Всем нравятся мои новые краски. Но мы уже договорились с вами – это секрет фирмы.

–Запомните: я всегда готов сотрудничать с вашей фирмой. И еще. Вы пишете портреты?

–Конечно.

–Но не в стиле, надеюсь, "Плачущей женщины" Пикассо?

–Да нет. Портреты – спокойная, благожелательная работа. Это особая статья, здесь не нужны полеты.

–Тогда и об этом мы договорились. Мне будет лестно позировать такому художнику, как вы. – Роман Савельевич протянул руку. Кубик еще раз подивился сетке морщинок на его лице.

Когда гость вошел в лифт и тот, падая вниз, загудел, Кубик закрыл свою дверь, прислонился к ней спиной и шумно-шумно вздохнул. Прехитрый разговор с бандитским шефом, который оказался всамделишным ценителем живописи, очень его утомил.

Он увидел чудесные краски Кукурбиты и понял, кажется, что на земле таких еще не бывало. Ну да, он ведь знает мировую живопись с 15 века, ему известны Босх, Эль Греко, Сарьян, Матисс, Ван Гог...Даже югословские примитивисты! И если в его руках невидяйка, чей эффект трудно объяснить земными научными достиженями... И если он умен и прозорлив, этот бандит и меценат, разве он не может предположить... Точно, сказал же он про полеты! Какие полеты на самом деле он имел в виду? Уж не их ли со Славиком бросок на Кукурбиту?

Кубик почувствовал, что ему не хватает собеседника. Человека, с которым он мог бы и поговорить, и поразмышлять вслух. Ах, если бы Славка был рядом! Но нет, Славик сейчас под маминым надзором, звонить ему Кубику запрещено.

Кубик впервые видел бандитского шефа так близко, впервые слышал, как хитро тот может вести разговор. И уж никому, конечно, неведомо, что за замыслы таятся в его мозгу. Кажется, он хочет все-таки выйти на их со Славиком главную тайну. Зачем? Скорее всего, он догадывается, что они владеют не одной только невидяйкой. И ему, бандиту, досмерти хочется применить что-то еще в его грабежах, да и вообще знать, что может находиться в домах этих людей, неизвестно куда исчезнувших в начале января...Теперь же, увидев Кукурбиту на холсте, написанную еще и тамошними красками, он утвердится в мысли, что идет правильным путем.. И что он еще тогда предпримет? И как его остановить?

Кубик оторвался от двери, прошел в комнтау и рухнул в кресло.

Как?

Размышляя – вернее, копошась мыслью почти что на одном месте (улитка! улитка!) – Кубик смотрел на кукурбитский пейзаж, автоматически ища в нем место для какого-то верного мазка. И моментами, добавим, видя не холст, а живую Кукурбиту, по которой они со Славиком не так уж давно шли, с которой прощались.

Так как же остановить бандитского шефа, а ведь он-то, понял сегодня Кубик, не заставит себя ждать. С ним наверняка придется схватиться. Схватиться? С его кожаными братками? Перед глазами художника вдруг встали те три робота, что вышли из клубов пыли и дыма на Кукурбите.

Схватиться...

Тут ко всему примешалась мысль о Славике – не грозит ли ему чем-то эта заваруха? Ведь против них – так вышло, так получилось – стоит бандитская шайка, организованная, судя по их шефу, круто. В прошлом он – ну откуда еще эта малая подвижность лица, скупые движения рук – был, наверно, офицером высокого ранга. Или еще какой-нибудь шишкой. И его шайка сбита по примеру армейского подразделения, к примеру, полка или даже корпуса: там и штаб, и связь, и транспорт, и разведка, проверенные бойцы... Послушание сверху донизу. Не грозит ли эта сила Славику, за которым Кубик в ответе уже чуть ле не год?

Надо что-то делать, надо что-то делать... и ответ на этот вопрос не в отдании приказа подчиненным (подчиненных у него нет, нету штаба, разведки нет, а связь нарушена), ответ лежит в его голове. И она уже подсказывает кое-что, она выбросила на поверхность мозга (как выбрасывает затонувшая подлодка красный буй), выбросила слово "ловушка".

Ловушка? Ты откуда взялось, слово? Может, ты случайное?

Ну-ка, ну-ка, "ловушка", что за тобой?

Славик сказал недавно: нужно использовать снолуч и молстар. Действительно. Больше-то у них ничего нет. Нужно использовать...

Так-так... Тик-так...

Кубик сидел, Кубик вставал и ходил, он упирался лбом в холодное стекло окна, смотря на вечерние огни улицы внизу, на бесчисленные фары, несущиеся друг дружке навстречу. Смотрел, ничуть не отвлекаясь от работы мысли, которая пробиралась в его мозге, как мышь, а может, как крот под землей, куда-то двигалась, к чему-то приближалась....

Так-так... Тик-так...

Роман Савельевич крепкий орешек. Стань он старше, стань он моложе – ничуть не изменится. Такие, как он, уже в школе видят себя командирами, и к цели идут неудержимо.

И ведь придется, видимо, писать его портрет. До чего жесткое лицо! И медузьи глаза. Нужно будет работать хитрой кистью. А что делать с сеткой морщинок на желтых щеках?

Кубик снова сел было, но вдруг вскочил. Крикнул:

–Эврика!

Побежал по комнате, подскочил к телефону. Забыв о запрете, набрал номер Славика.

–Эврика! – крикнул, не дождавшись ответа, в трубку. И... осторожно положил ее назад, услышав женский голос.

Сел. Тик-так... Постарался успокоиться. Ловушка – если это была она – захлопнулась. Она готова. Милости просим, Роман Савельевич! Ну, где вы там? Я ведь знаю теперь, вы придете. Жду, жду...

Кубик перевел дух. Вздохнул раз и другой. Теперь у него впереди ночь, чтобы как следует "прописать" идею, основные фигуры и краски которой уже лежат на "холсте". Добавить туда необходимые мазки...

ПЕШКОМ

"Так эврика или Эрика? – думал Славик, выходя из школы. Сегодня он снова пойдет домой пешком. – Эврика, Эрика или «Эрика», пишущая машинка?

–Совершенно жуткая замотка, – сказал старший Стрельцов, выпроваживая сына из машины возле школы. – Дойдешь на своих двоих. По сторонам не глазей и маме не говори, что я бросил тебя на произвол судьбы. Надеюсь, что инопланетян ты по дороге ты не встретишь. Пока! – Колеса папиной "Мазды" засвистели, задымили, машина рванулсь и во мгновение ока исчезла за поворотом.

"Хорошо бы как раз их встретить, – сказал про себя Славик, – хоть одного из семи. А лучше – всех семерых. – С этими, не произнесеными вслух словами, он вошел утром в школьный вестибюль.

А пять часов спустя он из него вышел и произнес, тоже не вслух, другие слова:

–"Так эврика или "Эрика"?

Эрика, девочка, за пять часов отпала. Славик на спускал с нее глаз (джинсы, хвост волос, как у теннисистки Шараповой, тонкие руки, длинная шея, глаза... Большие, серые. Можно сказать, огромные, они больше чем нужно для того, чтобы что-то разглядеть, – для чего у девчонок такие большие глаза?). Славик на Эрике "заторчал", надеясь, что она хоть раз повернет голову к нему, но Эрика на него за полдня не посмотрела ни разу. Она смотрела куда-то через него, если он попадался ей на пути (и через любого в их классе), туда, где через несколько лет она будет идти по блестящему паркету в длинном шелковом платье и ловить не себе восхищенные взгляды фрачных мужчин, собравшихся на кинофестиваль или на другую какую фрачную тусовку.

"Если не Эрика, с некоторой горечью думал Славик, тогда, может, "Эрика", пишущая машинка? Может быть, может быть... но какая в наше время "Эрика", когда все перешли на компьютеры?

Лучше всего думалось об эврике. Точно, точно, Кубик что-то нашел! И его "эврика!" наткнулась на маму. Что придумал Кубик? О чем он хотел срочно сказать ему? Так срочно, что осмелился звонить вечером, когда телефонная трубка горяча от маминых рук и слов?

С этой загадкой Славик пошел по улице. Лоб его был наморщен, губы шевелились, глаза не видели ни прохожих, ни витрин. Со стороны можно было подумать, что он решает математическую задачу, которую недорешил на уроке. Такой прилежный мальчик.

(Но что-то еще вдруг начало беспокоить его. Что-то, отчего он повел головой влево, вправо и вверх, к балконам и окнам, словно услышал свое имя кем-то сказанное. Он даже оглянулся. Никто из людей не смотрел на него, никто не махал ему рукой.)

–Слав! – услышал он. – Славик!

Рядом с ним остановилась машина. Наш пятиклассник повернулся к ней и увидел за рулем Кубика! Тот открывал уже правую дверцу

–Дядь Вить! – бросился он к нему. – Как вы здесь оказались?

–Проезжал неподалеку, – ответил художник. – Подумал: вдруг Славка пойдет сегодня пешком? И угадал, как видишь. На ловца и зверь...

Машина неспешно двинулась по улице.

–Дядь Вить, вы вчера звонили вечером?

–Звонил, – признался виновато Кубик. – Но успел сказать одно только слово...

–Эврика?

–Так его расслышали? Я думал, нет.

–Расслышали. И сразу ко мне: что, мол, за эврика? Может, Эрика? Может, вообще пишущая машинка? Неужели это опять Кубик? Очень, сказали, на него похоже.

–И Кубик, Славик, и эврика...

–Дядь Вить, вы придумали? Или что-то произошло?

–Уф! Буду по порядку. Значит, так... Вчера у меня был в гостях твой шеф-робот...

–Ух ты! – Славик быстро потер лоб, словно готовя его к большой работе.

–У него оказалось обыкновенное и даже приятное человеческое имя: Роман Савельевич. И сам он был приятнейшим человеком, ценителем живописи и меценатом. Ты знал его как предводителя банды, я видел, как банда под его руководством грабила ювелирный магазин. У таких, как он, должна быть кликуха, погоняло, что-то вроде Ювелира, Генерала, Тихони, Невидимки... а он – Роман Савельевич.

–Роман Савельевич... – Славик не верил мирному звучанию этих слов.

–Хитрющий тип, – продолжал Кубик, – негде, как говорится, ставить клейма... Он меня прощупывал так и этак, рассыпал приманки...

–Так вы об этом хотели позвонить? – Славик сгорал от нетерпения.

–Я вчера сказал: "Эврика!", но это была не пишущая машинка, а... – Кубик затормозил перед красным светом, – а идея. – Он оторвал правую руку от баранки и поднял указательный палец.

–Какая? – Славику казалось, что светофор остановил и идею. – Какая, дядя Витя?

Вот зеленый. Кубик двинул машину и сказал так же важно, как только что поднял палец:

–Думать в наше время, нужно хитро и сложно. Этому учат нас миллионы детективов, которые начали писать дамы, сменив губную помаду и щипалку для бровей на авторучку. Шеф-робот рассыпал передо мной всяческие приманки и я в конце концов подумал: почему бы не показать приманку и ему? Мы сделаем так...

Кубик рассказывал, а Славик время от времени то просто соглашался, то одобрительно ухал, то все же переспрашивал:

–Ну да?

–Вы уверены, дядя Витя?

–Это точно...

–И?..

–Ждать?

–Я могу, конечно...

–Появится. Появится!

–Ух ты! Прямо отпад!..

–А потом?

–Это все вы за ночь придумали?

Машину художник остановил за полквартала от дома Славика.

–Не нужно, чтобы нас видели вместе: никто не должен знать, что и мы с тобой – организация. Организация, – повторил он внушительно. – Славик, Кубик и...

–...Питя, – закончил Славик. – Он ведь тоже обещал думать. Когда начнем нашу операцию?

–После того, как сделаем все уроки, – твердо заявил Кубик. – Самый первый этап операции – будем называть ее "Эврика" – твой. Если хочешь, я буду околачиваться неподалеку.

–Лучше не засвечиваться раньше времени, – на профессиональном языке разведчиков и грабителей ответил Славик.

–И – держи меня на кончике телефонного провода, – закончил Кубик.

Стимул – великое дело. Когда он есть, человек может свернуть горы. Славик быстро пообедал, четко и коротко ответил на два телефонных звонка: "Да. Все в порядке. Двоек нет. Кто мне может звонить! Сижу за уроками. Ну да, я очень хороший. Я и не думал дерзить. Я знаю: никуда ни ногой. Пока".

Славик поместил телефонную трубку на базу, повторил: "Ни ногой",

пошел в свою комнату к книжной этажерке и полез за книги на нижней полке (родители не очень-то любят наклоняться). В руке его оказался знакомый нам молстар. Он поставил молстар экраном к себе на письменном столе. Перед молстаром разложил учебники и тетради. Все-таки проверил прибор – повключал одну за другой три кнопки, отвернув молстар от себя. Экранчик послушно засветился. Работает. Теперь можно браться за уроки. Ура. Сейчас я вам покажу.

Конечно, операцию он начнет сегодня же. Вот только разделается с домашкой.

Операция «Эврика!»

И Славик взялся было уже листать дневник, как понял вдруг, что к немедленному штурму алгебры еще не готов. Что-то ему еще мешает. От этого «чего-то» нужно избавиться.

Он встал и подошел к телефону. Стас будто дожидался его звонка.

–Pronto, – ответил он. Наверно, вчера смотрел итальянский фильм.

–Слышь, Стас, у меня тут такое!

–Ну?

–Короче, операция "Э".

–Везет человеку. Идет уже?

–Только-только посмотрел.

–Грузи.

Славик рассказал Кубикову идею – словно она уже осуществлена, словно операция "Э" уже завершилась.

–Мой фазе, он рыбак, про такую ситуэйшен говорит: "ловля на живца". А "грины"* к ней еще не подключились?

–Пока нет. Они пока ничего не знают.

–А если они ее раздолбают? Они ж шурупят, наверно, совсем иначе.

–Подожду до завтра.

–Пудово зажигают твои фантасты. А что завтра "геморрой"*, ты не забыл?

–Сейчас сяду. Хотел тебе позвонить.

–И то. Давай.

–Даю.

После разговора со Стасом стало немного легче. Сейчас можно вернуться к алгебре. "Геморрой" не шутка. И алгебра было пошла, пошла, но Славик вспомнил кое-что еще. Питя! Вдруг он на экране! И подскочил к компьютеру..

Теперь он сидел, что называется, одним глазом упершись в страницу учебника, а другим, кося на экран монитора.. На экране ничего интересного не было: то есть, там не было Пити. Если бы Славик поговорил еще и с ним, уроки сделались бы сами собой. Раз-два – и их нету.

Славик встал и подошел, чтобы получше сосредоточиться, к окну. На скамейке, известной под названием "Харчевни трех пескарей" сидели Гера-Егор и Петюня! Рядом с Петюней сидела та самая худая кошка, участница эксперимента, и он ее гладил. Видно, только что чем-то угостил.

Славик бросился в прихожую, спеша, как на пожар, натянул куртку, вернулся в свою комнату, сунул в карман куртки молстар. Выскочил уже на площадку, но вспомнил что-то. Забежал в кухню, выхватил из холодильника три кружочка колбасы и сунул в другой карман. Вызвал лифт... Лифт, как никогда, шел медленно. Так же медленно он съезжал вниз.

*Грины – зеленые (с англ.). Стас имел в виду пришельцев. Геморрой (шк. жаргон) – контрольная

Во дворе Славик в одно мгновение переменился. Чуть выйдя, он посмотрел на небо (было очень голубое). Осмотрелся по сторонам. Зевнул. И не торопясь, вразвалочку, хотя ноги его дрожали от нетерпения, пошел по направлению к «харчевне». Там рядом была еще одна скамейка, на нее-то Славик и сел. Достал из кармана кружок колбасы.

Кошка, которую гладил Петюня, колбасу в семи метрах сразу же учуяла и вырвалась из рук мужчины, от которого уже ничем, кроме пива, не пахло. Гера спал, откинув голову к спинке скамейки и открыв рот. Хорошо живут наши алкашики, подумал Славик, контрольная над ними не висит.

Кошка села у его ног и стала умильно на мальчика смотреть. Она мяукнула. тот отдал ей пахучий кружок. Кошки обычно жуют долго, но эта справилась с колбасой быстро. Славик скормил ей второй и третий кусочки. Она все съела и стала облизываться, что, наверно, так же вкусно, как и жевать копченую колбасу. Потом она сделала то, чего от нее и хотел кормильщик, – отошла на полтора метра и разлегалась, благодарно мурлыча, на нагревшемся на солнце куске картона со скамейки.

Славик вытащил коробочку молстара... Он покосился в сторону "харчевни" – да, Петюня не спускал с него глаз. Петюня, соглядатай, посланник братков и самого шефа.

Славик делал сейчас то, что Кубик назвал идеей. Шел самый первый этап проведения операции "Э".

Он это проделал когда-то в Егоровке с бабушкиным котом, но то был просто эксперимент, игра, сейчас же дело было очень серьезное, и бывший астронавт даже разволновался.

Кошка на куске картона стала уменьшаться. Остроглазый кандидат наук тоже, кажется, это заметил, на скамейке выпрямился и вытянул шею. Догадался толкнуть локтем приятеля. Тот, проснувшись, сперва ничего не понял, но сосед указал ему головой на пацана по соседству и кошку. Что-то прошипел – Гера встряхнул головой, протер глаза и тоже уставился на Славикин фокус.

Кошка на куске картона превратилась в котенка, а ее хвост в прутик. Котенок встал и жалобно-жалобно замяукал. Чего-то ему не хватало. Может быть, кошки-мамы рядом.

Оба соглядатая следили за экспериментом вытаращив глаза. Они бы и прервали его, отняв у мальчонки чудо-прибор, да нельзя было: мимо них время от времени проходили люди и вообще двор в этот теплый весенний день был полон народа и треть окон была открыта.

Славик перенажал кнопки и стал выращивать котенка в кошку. Этот процесс нам известен, не будем о нем рассказывать. Котенок перестал мяукать, начал под лучом молстара расти – и глаза у "дворян" тоже вырастали. Они моргали, глазам не веря, брови у них прыгали, они перебрасывались какими-то словами, даже не словами, а первобытными какими-то звуками, толкали друг дружку локтями.... Экспериментатор же будто бы никого не замечал, занятый умопомрачительной этой игрой... Но краем глаза он видел, что делается на соседней скамье. Все было там так, как и предсказывал Кубик.

Котенок минут за пять вырос во взрослую кошку, ту происшедшее с ней встревожило – чуть вернув свой рост и возраст, она на Славика жутко зашипела. Но едва ли она поняла, что с ней сотворили. Кошка, пошипев, села и стала мяукать, жалуясь неизвестно кому и неизвестно на что, как это умеют делать только кошки. А Славик пожалел, что не захватил еще колбасы – мурку нужно было за сотрудничество поблагодарить.

Приятели на соседней скамейке дружно вскочили и так же дружно потрусили к выходу со двора, будто напуганные тем, чему были свидетелями. Славик, в свою очередь, удовлетворенно встал, сунул в карман молстар (проверил, там ли) и потопал домой. К учебникам и тетрадям, с которыми нужно все-таки сегодня разделаться.

Пожелаем ему удачи...

Питя в остаток этого дня на экране телевизора так и не появился.

Кубик позвонил через полчаса после возвращения Славика домой, выслушал его отчет. Слышно было, как он тяжко вздохнул.

–Возможно, уже завтра, Славик, будет и второй этап. Рискованное дело мы затеяли. Вернее, не мы, а я – я пустил огонек по бикфордову шнуру... И вся беда в том, что я-то здесь должен играть вторую роль, а главную – ты... – Кубик снова тяжелейше вздохнул. – Если б знала твоя мама, во что я тебя втравливаю... Ну, ладно, надеюсь, на людях ничего страшного не произойдет. Да и я буду рядом, бывший комендор и фехтовальщик. Да ведь и дело я, кажется, продумал и неплохо, и до конца...

* * *

Питин совет

Питя на экране так и не появился. А Славик так его ждал! И главное, он нужен был сейчас, именно сейчас, в этот день, в эти часы. Ведь завтра, возможно, будет и второй этап операции "Э". Славик хотел рассказать и об их с Кубиком идее, и спросить, не решила ли как-то команда космолета их задачки. Не предложит ли она своего варианта. Он ведь может быть таким неожиданным.

И мама, и папа несколько раз заходили в его комнату, внимательно смотрели на сына, сидевшего то за учебниками, то за компьютером, – заметили, конечно, его озабоченность, – мама качала головой, а папа потирал лоб, стоял, высокий, в проеме двери (столько укора было в его силуэте!) и других действий не предпринимал.

Не звонил Кубик (одного только заполошного слова "Эврика!" Славику хватило бы, чтобы успокоиться или хотя бы направить мысли другим курсом (сказал бы бывший моряк и комендор). И Питя, что называется, не казал носа. Так вечер и прошел. Славик спать все не хотел, в постель его уложила мама.

–С ребенком творится что-то непонятное, – услышал он мамин голос в коридоре, – боюсь, что придется показывать его врачу.

–Если ты расскажешь ему все как на духу, – ответил папа, – есть опасность, что тебя не выпустят из поликлиники.

–Но что мне делать, что?! Может, ты тоже выскажешься наконец?

–Я думаю, это пройдет. Жаль, что он ничем с нами после Кукурбиты не делится. После Кукурбиты или после черт знает чего. Даже со мной, с мужиком и отцом.

–Потому что Кубик оказался мужиком попритягательней, чем ты. Я знаю, что мне делать. Я должна поговорить с этим человеком!

–После того, как ты его отшила?

–Я мать, и имею право на все!

Над Славиком и над их с Кубиком тайнами нависла новая опасность. Скорей бы рассчитаться с шефом-роботом, тогда, может, жить станет полегче. На одну заботу станет поменьше. Итак, завтрашний день. Каким он будет, если огонек по бикфордову шнуру Кубика дойдет до тола?

Перед самым засыпанием Славик видел обычно ярко-ярко какую-то картинку. После нее он проваливался в сон-темноту, летел какое-то время в ней, а потом уже приходило, если приходило, сновидение. На этот раз он увидел – ярко-ярко, – как на поляну, где горел костер и возле него сидел он и маленькие коламбцы, врываются огромины-роботы и начинают хватать всех подряд...

Картинка погасла, он провалился в спасительный сон-темноту. Но скоро увидел экран своего компика, а в нем Питю, а рядом с ним стоял Грипа!

(А может, то был не сон, а явь – Славик, на которого так много свалилось в последнее время, ночью встал вдруг, – лунатик, – подошел к компьютеру и включил его, не зная даже зачем?)

Питя увидел Славика и закричал:

–Слав, а почему у тебя темно?

–У нас ночь, я случайно проснулся, – ответил землянин. – Ребята, у вас все в порядке?

–Привет, Славик! – Грипа помахал рукой. – Я тоже тебя вижу. Питя все рассказал нам о твоей беде.

–Ну уж и беда. Просто невидяйку отняли, вот и все.

–Но она ведь попала в руки грабителей! И они ею не играют в догонялки.

–Не играют... – Славику стало холодно, он подумал об одеяле, которое можно было бы накинуть на себя, но он не рискнул оторваться от экрана.

–И если они...

–Грипа, – не выдержал Питя, – с твоим подходом к делу мы до утра будем шаркать друг перед другом ножками. Давай говори ему о невидяйке! Слав, а что у вас на улице?

Славик не успел ничего сказать, потому что снова открыл рот Грипа.

–Я знаю, что вы решили сделать. В земных условиях этот ход вполне логичен...

Питя, слыша ровный голос командира, схватился за голову. Он бы так никогда не говорил.

–Мы тоже продумали несколько вариантов, -продолжал Грипа, – рассмотрели и этот. И уж коль вы его выбрали – вам ведь виднее, – у нас есть для него окончание. Вы его знать никак не могли. Ты помнишь невидяйку в том виде, в каком ее получил?

–Наконец-то перешел к делу, – вставил Питя.

–Ты заметил, что она состоит из двух частей – верхней, где кнопка, и нижней, где экранчик? Они разделены черной линией.

–Да.

–Верхняя часть цилиндра подвижна: ее можно крутить вперед и назад. Когда ее поворачиваешь, раздается щелчок. Эта невидяйка приспособлена к земной логике. К тем действиям, к которым привыкли земляне. Итак, щелчки...

–Я этого пока не заметил.

–Что нужно сделать. Обе части цилиндра пересекает верикальная черточка. Так вот: невидяйку не нужно насовсем забирать у вашего земного шефа-робота, как ты его называешь...

–Слава, теперь держись! Самое главное! – крикнул Питя.

–Когда она очутится у вас в руках, нужно будет повернуть верхнюю часть цилиндра от черточки вправо, то есть от себя, на три щелчка, и на себя – на семь. И вернуть ее вашему грабителю. Все остальное произойдет само собой.

–Вернуть?! И что произойдет? Он не умрет? Так я останусь без невидяйки?

–Вернуть, – терпеливо ответил Грипа. – Он не умрет. А с невидяйкой придется распрощаться. После этой операции, после того, как ее пустят в ход в новом режиме, она потеряет энергию и превратится в хлам. В простую иссякшую батарейку. Не жалей о ней...

–Славик, мы же еще встретимся! – крикнул тут Питя. – И я привезу тебе сто невидяек! Зато ваш шеф-робот получит то, чего хотел!

–Питя, а что все-таки будет?

–Все будет о...

Но тут в коридоре послышались шаги.

–Слава, с кем ты там разговариваешь?

–Я? Приснилось что-то, а потом я проснулся.

–Я уже испугалась... Ложись в постель. – Голос у мамы был совсем сонный.

Землянин показал друзьям пальцем на коридор, прижал палец к губам. Кукурбитцы кивнули. Питя хотел что-то еще сказать, но две фигуры на экране стали вдруг таять и через несколько секунд исчезли.

Проснувшись утром, Славик не знал, приснился ему ночной визит или он в самом деле включал ночью компьтер. Кажется все-таки, приснилось. Нет, нет – там же говорилось про щелчки! Три вперед, семь назад...

Кубик идет на абордаж

В любом человеческом деле (и в преступном, понятно) есть профессионалы и любители. И первые от вторых, вернее, от последних, сильно-сильно отличаются. Как, скажем, цифры 36 или 45 от 2 или 3.

Профессионалов зовут еще и спецами, мастерами (своего дела), доками, профессорами и академиками, старыми воробьями (которых на мякине не проведешь), жуками, старыми лисами, волками (и не просто волками, а еще и волчинами, волчарами), зубрами, тертыми калачами, съевшими (в этом деле) собаку, стершими (опять-таки в этом деле) зубы. Баснописец И.А. Крылов добавил к этому списку: "Ты сер, а я, приятель, сед"...

Любителей зовут – новичками, новобранцами, зелеными, сырыми, желторотыми, младенцами, жидкими (жидок, мол, еще против меня), непропечеными, молокососами, салагами, пеленочниками. Детсадиком. Щенками. Серостью непроцарапанной. Сопли еще под носом не вытершими. Можно еще сказать – простофилями, если иметь в виду наш случай.

К Кубику и Славику, подходило любое из второго набора слов, не знаю, какое выбрать.

К шефу-роботу – любое из первого набора. Скорее всего – волчара.

Утром Славик был задумчив. Сон или не сон? Сон или не сон, а он уже чуть-чуть от всего пережитого и переживаемого стал лунатиком? Улучив момент, когда родители толкались на кухне, он достал из-за книг невидяйку. Да, черта и риска поперек. Славик крутнул верхушку «батарейки» – раздался щелчок. Не сон! Ну и черт с ним, что он лунатик! Тут дело поважнее.

-Дядь Вить!!

–Опять новость?

–Еще какая!

И Славик, еще не успев даже раздеться после школы, рассказал Кубику о ночном разговоре с кукурбитцами. И про их предложение, как поступить с невидяйкой в случае удачи с ловлей "на живца". Про то, что это мог быть сон, он не сказал.