Текст книги "Ликующий джинн"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

–Пройдет, – успокоил его Славик. – Вот увидишь.

Славик не только читал газеты, но и вырезал из них заголовки заметок, иногда вместе с кусочком текста. Он собирал вырезки в отдельную папку. Когда бумажек накопилось с десяток, он наклеил их на листы бумаги, взятой у отца. Получилось даже интересно:

ЧЬИ ШАГИ В ПУСТЫННОМ ЗАЛЕ?

ХУАН КАРЛОС 1 В РАСТЕРЯННОСТИ.

РАЗБИТА БЕСЦЕННАЯ ВАЗА.

ЧЕЙ ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ЭТО ГОЛОС?

ЛЮДОВИК ПРИШЕЛ ЗА СВОЕЙ ГОЛОВОЙ.

ОПЯТЬ ПРИВИДЕНИЯ?

"СТОЛЬКО ЗЕРКАЛ! СТОЛЬКО ЗЕРКАЛ! А МЕНЯ ВСЕ НЕТ И НЕТ!"

ПРЕЗИДЕНТЫ НЕ ЛЮБЯТ ЩЕКОТКИ.

ЛЕТАЮЩИЙ АЛМАЗ.

ЮМОР ЗАВЕЗЕН К НАМ С СИРИУСА -В?

ЧТО СКАЗАЛА БЫ ВАНГА?

ПОКАЗАЛСЯ ИЛИ ПОКАЗАЛОСЬ – ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС!

«ЭТО ЧЕРТ ЗНАЕТ ЧТО!»– СКАЗАЛ КОМИССАР ПОЛИЦИИ

ПРИШЕЛЕЦ? ПРИВИДЕНИЕ? ДОМОВОЙ? КТО ЕЩЕ?!

«ВОН ОН! ДЕРЖИ ЕГО!»

МИР ТЕРЯЕТСЯ В ДОГАДКАХ

Эту заметку Славик прочитал особенно внимательно:

"ШУТНИК ОБНАРУЖЕН! НО НЕ ПОЙМАН...

На днях в покоях султана Брунея (город Бандар-Сери-Бегаван) в одном из 1788 залов служители Дворца Под Золотыми Куполами увидели неожиданно возникшего прямо перед ними пожилого мужчину европейского облика и европейского же вида. Он буквально налетел на них, поспешно спросил «Где тут у вас зеркало?» (Where is your mirror over here?) и, не дождавшись ответа, скрылся в соседнем зале. Служители, молодые люди, прошедшие специальную подготовку для охраны султана, бросились за незнакомцем, но ни в соседнем зале и ни в одном из ближайших никого не обнаружили. Здесь надо заметить, что дворец брунейского султана открыт для посещения только три дня в году, на праздник «хара-рая» в конце месяца рамадан, все остальное время двери его прочно заперты. Как проник европеец в наглухо закрытый в августе дворец и куда он исчез, остается загадкой, как остается загадкой и то, зачем так срочно понадобилось зеркало пожилому человеку европейского облика".

Славику вся эта абракадабра, от которой у других, может быть, вскипали мозги, была понятна. Читая газетные заметки, он только усмехался, как, наверно, усмехался великий Шерлок Холмс, слушая чьи-то (и даже своего друга, доктора Ватсона) домыслы об очередном громком преступлении.

И конечно, иногда нашему герою хотелось открыть миру тайну последних таинственных происшествий, хотелось открыть, но он вовремя урезонивал себя. Слишком о многом пришлось бы рассказывать дотошным журналистам – слишком о многом! И такого, во что никто в конце концов не поверил бы.

Последний эпизод, описанный "Независимой газетой", поставил точку – и приключениям шефа-робота, и... нашей повести.

Славик пересказал его Кубику, но так сбивчиво, что я, пожалуй, возьму его изложение на себя.

Нестандартный жулик

Недалеко от парижского Лувра есть скверик, где посередине бьет небольшой, почти домашний фонтан, топчутся возле воды дети и суетятся голуби, а вокруг стоят скамейки, где располагаются чаще всего молодые мамы и уставшие от хождения по залам музея туристы.

Здесь освободившуюся вдруг скамью спешно занял журналист, принесший на себе тяжелый кофр, на шее у него висел вдобавок фотоаппарат. Он поставил кофр, вытер с лысеющего лба пот платком, расстегнул еще одну пуговицу рубашки и откинулся к спинке скамейки. День был жаркий, и журналист вдоволь набегался к этому времени, много о чем спрашивая у русской Думской делегации, пришедшей посмотреть сокровища Лувра.

Он откинулся к спинке скамьи, чтобы хотя бы пяток минут ни о чем не думать, видя над собой синее небо и слыша журчание воды в фонтане, как услышал рядом с собой голос:

–Хотите получить самое необычное в вашей жизни интервью?

Журналист отреагировал в то же мгновение:

–Конечно, хочу. – И повернулся к голосу.

Рядом с ним никого не было.

–Этого мне только не хватало, – проворчал он, – голосов. Или начало шизофрении, или просто устал.

Но ему ответили:

–Ни то, ни другое. С вами все в порядке. А я – живой человек. Протяните руку.

Журналист боязливо повиновался. И чья-то рука крепко пожала его вялую руку.

–Не бойтесь, – продолжал тот же голос. – Все куда проще. Я невидим, но это не должно вас пугать. Разве с детства вы не читали о невидимках? Ну так вот: мечта сказочников и фантастов сбылась – на земле появился первый, настоящий. Как это получилось – долгая и путаная история, а я – ее результат.

У меня возникла проблема – я должен высказаться. С вашей помощью – вы ведь журналист, перед всем миром. Поверьте, у меня есть что сказать.

–Ничего себе! – не удержался журналист. – Перед всем миром! Впрочем, почему бы и нет. Только дайте мне очухаться.

–Я помогу вам прийти в себя. Я – то самое таинственное существо, о котором говорят уже месяц все газеты и телевидение. Тот самый шутник... Тот самый пришелец... То самое привидение...

Журналист встряхнулся.

–Можно, я запишу ваш голос?

–Именно этого я и хотел.

–Тогда повторите последние ваши слова, я включаю диктофон.

–Я – то самое таинственное существо... – послушался невидимый собеседник, говорил он негромко, но внятно. – И вот что я хочу вам сказать... В чем исповедаться...

Мимо журналиста с диктофоном в вытянутой руке проходили время от времени люди, но мало кто обращал внимание на его позу – значит, так нужно человеку, он, может быть, записывает стук шагов, дневной шум сквера и плеск воды в фонтане.

–Я невидимка, – слышался неторопливый голос, – и все мне стало доступно. Все, о чем я мечтал всю свою жизнь, – прежде всего, конечно, деньги, потом драгоценные камни, редчайшие украшения... И еще я жаждал власти, возможности стоять рядом с великими мира сего, повиновения...

Журналист, изо всех сил пытавшийся разглядеть в пустоте человека, скосил глаза на диктофон, он работал.

–Ну а что дальше? – продолжил Голос. – Такой простой человеческий вопрос: что дальше? По прошествии некоторого временя я понял, что мне все же кое-чего недостает. Это мне-то, чьи возможности неисчислимы!

Теперь слушайте меня внимательно. Я поведу вас и моих будущих слушателей к моему выводу по ступенькам.

Первая. Великим химикам снятся формулы искомого вещества.

Вторая: поэты порой умирают со строчкой недописанного стихотворения на устах.

Ньютону некоторые его открытия тоже пришли во сне – мысль не оставляла его круглые сутки, как и многих других ученых.

Тяжело заболел знаменитый математик (не помню его имени, но эту иторию я почему-то запомнил). Близким, что находились у его постели, временами казалось, что он уже умер. Пришел его друг, тоже математик. И, чтобы удостовериться, что коллега жив, он задал ему вопрос:

–Галуа (предположим), квадрат двенадцати?

–Сто сорок четыре, – прошептал лежащий при смерти математик.

Таких историй, как эта, – множество. И все они об одном – о богатстве, которым наделяет Природа иных людей. Известный писатель сказал об одном из них (и обо всех вместе): "Очарованная душа"... Очарованная душа – как, наверно, это прекрасно! Их богатство всегда с ними – им не нужно воровать его во дворцах королей и султанов, в дворцовых сокровищницах, в подвалах банков, в музеях... Это богатство называется... Талант. Это внутреннее богатство, оно, бывает, безмерно, человеку не хватает жизни, чтобы исчерпать его до дна!

Я им не обладаю.

Знаете, о чем я стал с некоторых пор жалеть? О том, что я не писатель, не ученый, не музыкант, не художник, не математик, не драматург, не скульптор...

Я, оказывается – как горько мне было это осознать! – простой жулик и властолюбец. По сравнению с одаренными людьми я – пустота, ведь я ничего-ничего не могу создать – ни слова, ни холста, ни формулы, ни дворца, ни красивого моста... Я и в пустоту-невидимость обратился из-за своего стяжательства... Я не вижу теперь даже своего лица, тела, рук – все это исчезло; кто-то наказывает, кажется, меня за мою жажду не своих богатств. За то, что я зарюсь на чужое...

Всю жизнь я гнался за богатством, что находится вне меня, за чужим, и, может быть, проглядел свое...

И теперь я, нестандартный жулик, завидую нищему поэту, который, возвращаясь ночью в свою каморку, читает небесам строчки, которые сверкают не хуже бриллиантов. Завидую художнику, кладущему на холст один за другим все лучшие и лучшие.мазки. Физику, что вскочил из-за своего стола, где на листе бумаги им только что написана гениальная формула. Он скачет по комнате, как безумный, – как я завидую ему!

Вы мне не поверите, я знаю. Чтобы поверить мне, нужно мною стать. Побыть мною... но вам ведь не дано стать невидимкой. Вам придется верить мне на слово.

Да, да, ощущение внутреннего богатства – богатства, которое всегда при тебе, оно твое и никто его не отнимет, оно безмерно, неисчерпаемо, оно источник особой радости – это, наверно, не хуже чужого бриллианта, которого ты всего лишь случайный владелец...

–Почему вы столько говорите о бриллиантах? – встрепенулся журналист.

–По очень простой причине, – ответил Голос. – Я вчера украл "Регента". Посмотрите на него – вот он....

Сначала на зеленой скамейке проявился несвежий светлозеленый носовой платок, потом воздух кристаллизовался в большой, квадратный, с закругленными углами бриллиант со множеством плоскостей и граней, сразу заигравший десятками разноцветных огоньков. Журналист не верил своим глазам.

–Да ведь это же знаменитый на весь мир "Регент"!

–Правда, он великолепен? 140 каратов!

–Боже! Я видел его как-то в одном из залов Лувра.

–Я унес его без особого труда. Знаете, какая за ним история?

–Примерно да.

–Когда-то он украшал корону Людовика Х1Y, потом им владел сам Наполеон, бриллиант украшал эфес его шпаги... Почти всю эту ночь я не спускал с него глаз, а наутро, когда устали глаза, подумал, что в его истории, может быть, упомянут и меня, авантюриста и жулика, мне будет посвящено полторы строчки, читая их, люди будут только усмехаться... Единственный мой "подвиг", благодаря которому человечество будет знать обо мне, – кража "Регента". Эта мысль пришла ко мне только утром и мне вдруг захотелось вернуть камень на место. Но было поздно: на ноги поднята вся полиция Парижа.

–И что вы все-таки сделаете?

–Пока не знаю.Я только человек, а у человеческой мысли должно быть время, чтобы добраться по множеству извилин до какого-то вывода. Она должна вызреть – вот нужное слово...

Журналист с трудом оторвал взгляд от сверкающего камня и поднял глаза, чтобы вернуться к действительности, чтобы посмотреть на деревья сквера и людей на дорожке, и... увидел на скамейке перед собой пожилого человека с сеткой морщин на давно небритом лице – мужчину в коричневом мятом пиджаке.

–Э-э-э... послушайте... – он не сразу нашел нужные слова, – это с вами я только что разговаривал?

–Неужели?! – вскричал мужчина и поднес руку к лицу, чтобы разглядеть. – Боже! Опять тот же фокус! Это уже третий раз! У вас нет с собой зеркальца?

–Нет.

–Я так давно не видел себя... – Собеседник даже не взглянул на бриллиант. – Как я выгляжу? Мой нос все еще на месте? Он у меня не на лбу?

Журналист не отрывал глаз от него глаз.

–Вы давно не брились...

–Зачем это невидимке? – Незнакомец жадно разглядывал свои крупные кисти. – Хоть это... Черт, ну и ногти! Нет, я в самом деле похож еще на человека?

–Спрячьте камень, на нас обращают внимание.

Но было поздно – возле них остановились двое мужчин.

–Мы вас побеспокоим, – сказал один. – Это ваша вещичка? – Он показывал на "Регента" на несвежем носовом платке.

Журналист почувствовал себя на мгновение соучастником преступления. Он посмотрел на своего собеседника. А тот поднял уже глаза на мужчину, задавшего вопрос. Облизал потрескавшиеся губы. Потрогал щетинистый седой подбородок.

–Нет, конечно, нет. – Голос его внезапно охрип.

–Она упала с неба, не так ли? – спросил второй. – Оба были молоды, по-спортивному ладны, в спортивного же покроя куртках.

–Вам придется пройти с нами, – сказал первый. – Но сначала протяните руки.

–Зачем?

–А вы не догадываетесь? – Он уже вынимал из заднего кармана брюк наручники. – Ваш камешек очень-очень похож на "Регента" из Лувра.

Второй взял со скамейки бриллиант вместе с платочком, завернул в него камень и уложил во внутренний карман куртки.

–Значит, все кончилось этим... – пробормотал незнакомец, вставая, – так банально... – Он протянул руки с отросшими грязными ногтями и потрепанными обшлагами.

И исчез.

–Э-эй! – крикнул первый парень тому месту, где только что стоял пожилой мужчина в коричневом пиджаке, – Эй, где вы? Не шутите с нами! Жан, держи его!

–Но где он? – крикнул второй, расставив руки и присев. – Черт, он испарился!

Оба парня принялись – на удивление прохожим – шарить вокруг себя, приседая, делая фехтовальные выпады и прыжки, потом они стали ширить круг своих странных движений, похожий, может быть, на африканский танец, – вокруг них собирались зеваки, все больше зевак. Журналист стоял возле скамейки неподвижно, на его запястьях были наручники.

Парни скоро поняли, что потеряли возможного грабителя, вызвали по мобильнику полицейскую машину, куда и сопроводили журналиста. Машина отъехала, круг зевак немедленно собрался в небольшую толпу посреди сквера, обсуждавшую приключение. Слово "невидимка" среди множества других не прозвучало ни разу. Превращений шефа-робота никто не заметил.

Из полицеского управления журналиста выпустили в тот же день Его рассказ о невидимке поначалу посчитали бредом, но у него были свидетели – те двое спортивных парней, переодетые, как оказалось, полицейские. Пленку видеокамеры посмотрели, на ней было снято интервью в Лувре, где прохаживалась русская Думская делегация.

Журналист вышел на улицу и впервые после пережитого свободно вздохнул. Но не успел он сделать и трех шагов, как услышал рядом с собой знакомый голос:

–Как вы себя чувстуете? Я виноват перед вами...

–Ничего, такое со мной не впервые, – ответил журналист, не удивляясь уже появлению рядом невидимки. – Я научился разговаривать с полицейскими.

–Вот и хорошо. Можно, я обопрусь на вашу руку?Я страшно устал за последние дни. Я кое-чего вам недосказал...

Невидимка шел, тяжело опираясь на руку журналиста, на чьем другом плече висел кофр с видеокамерой, кассетами, диктофоном, блокнотом, прочей дребеденью и недопитой бутылкой воды.

–Как видите, моя невидимость дала трещину. Кто-то шутит надо мной, и я теперь не знаю, когда я снова обнаружусь, в каком месте. В каком подвале, в каком музее, у чьей короны. И теперь полиции известно, с кем она имеет дело. Боюсь, что она придумает что-то против невидимки... Погодите, дайте мне передохнуть.

Журналист хотел уже что-то сказать, – ответ его вызрел сам собой, – он хотел его произнести, но осекся. Рядом с ним стоял, трудно дыша, пожилой человек с сеткой морщин на небритом сером лице, в коричневом мятом костюме.

–Кто-то пошутил надо мной, – продолжал он. – Я зря пустился на риск, когда...

И снова исчез.

Журналист стоял на тротуаре еще минут пятнадцать, но голоса невидимки больше не услышал, не почувствовал прикосновения его руки. Он перекинул знакомым движением тяжелый кофр на другое плечо и пошел домой. Этот день, впрочем, как и другие его дни, оказался тяжелым. Но в диктофоне его и в цепкой журналистской памяти был сенсационный материал, который сулил ему неплохой гонорар.

Тем талантом, о котором говорил ему невидимка, он тоже не обладал, но, как всякий творческий человек, надеялся, что со временем он прорежется.

* * *

Когда Кубик услышал Славикин сбивчивый рассказ о «Регенте», он долго молчал. Славик даже подумал, что телефон отключился, но Кубик вдруг заговорил:

–Вот, значит, как все окончилось, вот – значит – как... – Снова протянулась долгая минута. – Даже, наверно, хорошо окончилось. Прямо скажем: хэппи энд... Во всяком случае, мы с тобой из этой передряги вышли с малыми потерями. Невидяйка... А знаешь, Слав, – тут художник снова помолчал, – а знаешь, какая мысль – уже не первый раз – пришла мне в голову? Наверно, а может быть, и наверняка, в лабораториях ученых... нет, скорее, в их несгораемых сейфах, лежат вещи похлеще твоих невидяйки и молстара. Но у этих ученых хватает уже ума не выпускать их в мир. Они понимают: слишком рано. Рано, потому что так или иначе их открытия – та же невидимость, тот же молстар – попадут в руки разбойников, и тогда на Земле начнется такая свистопляска, какой еще не бывало...

Еще одна минута молчания. Потрескивание жесткой бороды о пластмассу телефонной трубки. Потом вздох. И грустный голос:

–Мне ведь невидяйки жаль почти как тебе. Потому что я... мне ведь тоже хотелось побыть здесь невидимкой. Мне нужно было кое-что увидеть, да вот не пришлось...

Славик думал-думал после, что хотел бы увидеть Кубик, будучи невидимым, но так ничего и не придумал. А спрашивать не стал: есть у людей секреты, которых они никому и никогда не откроют.