Текст книги "Ликующий джинн"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Этими мыслями Андрей Стрельцов заслонился на время от наглого мальчишки, с которым только что разговаривал. На время. потому что тут же сами собой возникли вопросы: что это за Туми? что это за Бар-Кос?..

А что за фокусы творит компьютер?

Он начал его выключение, и пока на экране менялись картинки, пытался сообразить, что только что с ним было.

И постепенно, постепенно приходила догадка, что... ну, конечно! Ну, конечно, это опять Кукурбита! А этот мальчишка с прической типа "Ужас", Питя, – он ведь на самом деле величиной с карандаш! И что-то важное он хотел передать Славке, а попал на него! Так вот как они связаны – через компьютер! Две планеты – через компьютер! Наверняка это придумали коламбцы. У Славки – он чувствовал, чуял, догадывлся – свой мир, о котором они с мамой ничего не знают! И кроме этого, есть, кажется, какая-то "карусель", земная, и о ней им тоже ничего не известно! И эта земная карусель – вот где загадка! – связана с Кукурбитой. Это ж надо!

Пока папа ходил по всем трем комнатам, бормоча слова "Питя, Туми, Бар-Кос... Бар-Кос, Туми, Питя..."...

...Славик думал о том, что выжить в Егоровке можно лишь тогда, когда в ней будет либо Кубик, либо пришельцы. Лучше, если и Кубик, и пришельцы. Кубик, он художник, у него есть лето, краски лета, кисти, мольберт, тюбики, палитра. И то он не обходился без Нинки и еще завел козу, которую брал с собой на луг. А когда увидел Славика, бросился его обнимать как родного. Значит, даже Кубику в Егоровке кто-то нужен...

Холодок поднялся на крыльцо, звезды стали похожи на ледышки, Славик, одетый в полурукавку и джинсы, озяб, обнял руками плечи. И мама, словно узнав об этом, тут же подала голос:

–Хватит, хватит тебе там мерзнуть! Иди спать!

-Ну, Питя, – рассуждал папа, меряя комнаты большими шагами, – Туми, Бар-Кос – это еще можно как-то объяснить, зная о Кукурбите. Но КОМУ здесь грозит участь Бар-Коса? И почему Славик непременно должен о нем знать? Кто этот неведомый? И ЧТО ИМЕННО ему грозит?

Задача была неразрешимой, и старший Стрельцов понял, что завтра же, когда ему позвонят из Егоровки, он попытается хоть что-то узнать у сына. Придется, правда, признаться, что влез в его сайт – тоже замута...

Разговор с Егоровкой

Разговора с Егоровкой Андрей Стрельцов еле дождался. Звонок раздался в одиннадцать в воскресенье.

–Ну как вы там? – был самый первый его вопрос.

Рассказ жены его вполне удовлетворил. Славик – под ее неусыпным наблюдением – занимается около двух часов в день, бабушка относительно здорова, на огороде ей помогаем, сыты, скучно, конечно, погода, слава богу, отличная, хотя дождя огороду не хватает, кое-что поливаем, не все, понятно...

На вопрос жены, не было ли странных звонков, старший Стрельцов ответил, что были, но сказать, странные они или те, что по ошибке, он не может. Кот в порядке, он его кормит, убирает за ним... И тут папа попросил передать трубку Славке: он хочет услышать его голос.

–Сына, – сказал папа, понизив голос, – тебе звонили...

–Кто? – спросил Славик. Кубик был в Варшаве, он, конечно, мог позвонить и оттуда, но вроде бы не должен.

–Некий Питя.

–Пи... – и Славик снова осекся: мама не должна была знать о Пите. – Ты вышел на мой... – слова "сайт" он, оглянувшись на маму, не произнес.

–Да, – сказал папа виновато, – случайно. Так вот Питя, – поскорей назвал он спасительное имя, – просил передать тебе, что...

Тут он услышал голос жены:

–Что там случилось, Славик?

–Да ничего такого, – отмахнулся Славик, – компьютер задурил. Пап, что, что?!

–Он просил передать тебе, что, цитирую: "все будет в порядке, все будет, почти как с Бар-Косом". Слово "почти" он подчеркнул.

–Фу-у-у, – облегченно вздохнул Славик и бросил взгляд на маму, – значит, ты его исправил.

–Кого? – не понял папа.

–Да компьютер же.

–Исправил, исправил, – догадался папа, – куда он денется. Так, значит, Бар – Кос... Я правильно расслышал это слово?

–Правильно.

–Слава, а с кем здесь будет, как с Бар-Косом? – спросил самым невинным тоном папа. Вопрос был осторожен, как лис, крадущийся к курице, отошедшей далеко от дома. Ответь сейчас Славик на него, старший Стрельцов получил бы недостающую деталь, с помощью которой можно было бы собрать весь механизм сыновой тайны. Ведь из-за нее он, в конце концов, оказался в Егоровке!

Но Славик-курица вовремя заметил рыжий хвост, мелькнувший над травой.

–Да это мы со Витькой играем в одну электронную игру.

–А где живет этот твой Витя-Питя? – был еще один крадущийся, как лис, вопрос.

–В... в... Тюмени. Далеко. – Славик не смог бы объяснить, кто подсказал ему это название города.

Старший Стрельцов крякнул.

–Получается, сына, что твой Питя достал тебя даже через папу.

–Подумаешь, какая-то Тюмень, – ответил на это Славик.– Для компика – раз плюнуть

Папа хотел спросить еще о чем-то, но через паузу задал чисто бытовой вопрос:

–Ты как там, в порядке? Нинка тебя не достает?

–Достает, и еще как.

–Бабушку не обижай...

По дороге домой Славик спросил у мамы:

–Может, мы раньше вернемся? Я и там могу заниматься.

Мама была полна подозрений.

–Что это тебя всего переёжило-перекорежило после разговора с папой? Там ничего другого не случилось? Мне только этого не хватало: чтобы у тебя и с папой были от меня какие-то секреты!

–Я же тебе сказал: компьютер. Не выходил на интернет, хоть тресни. Уж папа там поломал голову! Так, может, вернемся? У меня, наверно, писем!

–Через три дня, – отрезала мама. – Еще помидоры подсадить надо. Да и тебе здесь полезней побыть. В городе опять какая-нибудь кутерьма начнется.

Дома Славик сразу же направился к кукурузному кругу: снова потянуло посмотреть, не взошла ли там какая-нибудь диковина. Но дойти не успел, на него набежала Нинка с событием вселенского масштаба:

–Представляешь?! Генка-то, оказывается, Наташку не любит! Ей всё-всё рассказали. Он за Веркой ходит, его уже два раза с ней видели. Наташке, конечно, на него плевать, да ведь видно, что так-то просто не плюнешь. Ну, Генка! Ну, изменник! Вот у кого ветер в голове! А Верка-то – глядеть не на что. Только ноги, как у цапли, длинные, а на морду, ну, отворотясь не насмотришься!

Тьфу! Сбила с такого хорошего настроения!

Мысли Славика, цепочкой муравьев устремившиеся было к самому интересному, снесло Нинкиным ветром. Он остановился возле круга кукурузы. Круг, что в самом деле был выше остальных ростков, особенным сейчас не показался. Просто выше, и все. Может, посаженные зерна были из другого початка.

А Нинка стояла напротив и трещала, вытаращив голубые глаза до невозможной для глаз нормального человека величины:

–Ну, на Генке свет клином не сошелся. Есть еще ребята в селе, есть! Да и из Михайловки приходят...

Славик повернулся и зашагал домой. Нинка же, не обратив внимания на его крутой разворот, шла за ним след в след. Наташкина обида была близка ее женскому сердцу, и она не переставала костерить изменника Генку.

О тайне

Если ты хочешь чуть-чуть освободиться от тайны, которую тяжело нести одному, выдай ее за чью-то фантазию (за которую ты не отвечаешь) либо за недавний фильм, книгу, мультик – это ведь тоже чьи-то фантазии.

Способ этот старый, известный всем. И первая его фраза давным-давно продумана и проверена временем: "А вот я читал в одной книге (видел вчера по телеку)... И мало кто догадается, что рассказ, что пойдет за этой фразой, – твоя сокровеннейшая тайна, тайна, которую просто-напросто тяжело нести одному.

Поделишься ею, и сбросишь груз с души.

Скажу по секрету, что вся-вся-вся литература, и детская, и взрослая, это способ, (способы, скорее, их много) поделиться собственными сокровенными тайнами. "А вот я знаю одну историю...". И начинается "Снежная королева" (и "Дюймовочка", и "Соловей", и "Гадкий утенок"...), и Буратино, между прочим, из той же волшебной шкатулки, и Чипполлино, и Джельсомино из Страны Лжецов, и Винни-Пух, и Пеппи Длинный чулок, и Алиса из Страны Чудес, и волшебник Изумрудного города... Но это тайна тайн, которую писатели так разукрашивают словами, так под ними прячут, что ее не сразу разглядишь. А дети эту тайну, разукрашенную, как елка игрушками, принимают за сказку.

В общем, так: сказка – это сокровенная тайна взрослого.

На следующий день Славик шел из огорода домой, согнутый в три погибели непосильной ношей. На него, и правда, много свалилось после разговора с папой. Во-первых, тот вышел на его сайт. Обида – не пережить! Во-вторых, Питя вместо него, Славика, увидел физиономию старшего Стрельцова. Вот где было разочарование! В-третьих, Бар-Кос и Питино слово "почти"...

Чуть-чуть бы сбросить пар, чуть-чуть...

А тут Нинка вышла на крыльцо. Наверняка после обеда – облизывается, как кошка. Наверно, доедала прошлогоднее клубничное варенье.

–Слышь, Нин, – позвал слабым голосом Славик, – иди сюда, я тебе что-то расскажу.

–Только если интересное, – предупредила Нинка. Она сошла (потоптавшись все-таки на крыльце: невелик барин Славка, можно и покочевряжиться), проскрипели две калитки, и вот она стоит перед Славиком.

–Интересное? – повторила.

Будто платье в магазине выбирает!

–Сперва послушай.

–Ну, давай.

Ты про другие планеты слыхала?

–Дак кто про них не слыхал!

–А что на них могут быть живые существа, знаешь?

–Ты только не думай, что в Егоровке никому ни про что не известно. Мы здесь все про все знаем, да, вишь, не хвастаемся, как некоторые.

–Ну, Нин, ну что ты в самом деле! – рассердился Славик. – Я и не думал хвастаться.

–Ладно уж, – согласилась послеобеденная Нинка и села рядом, – послушаю капельку.

–Так вот: на других планетах могут быть живые существа. Разные, разные, и даже похожие на нас.

–Лучше, если похожие, – заметила Нинка, – а то вдруг, как черти?

Славик решил не обращать внимания на Нинкины реплики.

–На других планетах цивилизация может быть выше, чем у нас...

–Это как?

–Ну вот смотри: раньше телевизоров не было, а потом их придумали. Раньше были черно-белые, а сейчас о них и забыли.

–У нас черно-белый...

–Раньше были керогазы, а теперь у всех газовые плиты.

–Бабка говорит, что все равно на шестке вкуснее получается.

–Это и называется ци-ви-ли-за-ци-я. А на других планетах о телевизорах и думать забыли. У них, может, дикторы, за стол вместе со всеми садятся и новости попутно рассказывают.

–Придумываешь, наверно?

–Придумываю. Я ведь на других планетах не бывал. Но я совсем не об этом. Мы на другие планеты летать пока не можем, а те живые существа – могут.

–Здесь и про это слыхали.

–И вот представь себе: в твоем дворе появился инопланетянин. Что ты будешь делать?

–А на кого он похож? Уродина, каких по телеку показывают?

–Да нет! На тебя, на меня. Только роста другого – то ли большой, то ли маленький.

–С твоих кукол, что ли?

–Ну, с моих кукол. Так что ты будешь делать?

–А он не вредный?

Вопрос был важный.

–Я же сказал тебе: у них цивилизация выше, и они не могут быть вредными. Это только у американцев все пришельцы злые. Инопланетяне на самом деле добрые.

–Это хорошо, – успокоилась Нинка. – У твоего пришельца попросить что-нибудь можно?

–Наверно... Но я ведь у тебя о другом спросил: что бы ты делала, если б увидела у себя во дворе пришельца?

–Испугалась бы, – призналась Нинка.

–А потом?

–Потом? Дак что потом. Не знаю я... А что с ним делать? Он по-нашему говорит?

–Говорит. Они любой язык сразу выучивают.

–А одет как?

–Ну, он вроде как в спортивном костюме.

–Увидь его бабка, разворчалась бы куда там: опять дачник за солью пришел! Или про молоко спрашивать.

–Нин, а ты, ты что бы делала?

–Ой, да не знаю я, что с пришельцами делают! – Нинка тут всплеснула руками. – Даже и думать об этом не хочу, будто у меня других забот нет. Вот пристал так пристал! – Тут она вскочила. – У меня дел полно, а у него только пришельцы на уме! Сам с ними разбирайся!

Калитку Нинка назло оставила открытой, а свою, наоборот, захлопнула. С крыльца же напоследок бросила:

–Иди лучше жуков пособирай, а то сидит и голову людям морочит! – И еще одной дверью хлопнула.

На Славика после Нинкиных слов навалилась такая обида, такая тоска, что хоть плачь. Ну, один он здесь, один! Хоть сам с собой разговаривай. Хоть придумывай Славика номер 2 и веди с ним беседу, как это делают счастливцы-сумасшедшие. Одна мысль спасала: послезавтра они уезжают.

* * *

* * *

Как исправить плохое настроение

У дней, как-то раз подумал Славик, тоже бывает разное настроение.

Вот идет июньский День; все, кажется при нем: синее небо, яркое солнце, прозрачные облачка, легкий ветерок приносит запахи зелени с огорода... ну в точности некий ответственный господин шагает утром в свой офис – последний квартал пешочком: голубой костюм на нем, золотистый галстук, сытая репа выбрита до блеска, одеколон от Кардена, кейс в руке тик-так... а внутри у него – черным отчего-то черно, и это почувствует каждый, кто с ними через время встретится-столкнется.

Славик потерянно бродил по двору. Может быть, День наградил его своей потаенной горечью, может быть, у него самого сложилось такое настроение из-за суммы причин, может быть, Нинка вчера отравила его своим "морочит людям голову пришельцами". Яд со вчера растекся по всему организму, Славик еле волочил ноги, ходя по кудрявой траве (спорыш) кругами.... и вдруг он вспомнил про то сочинение, которое задала классу до смерти уставшая от пятиклассников Елена Матвеевна. И решил его написать. И вспрыгнул на крыльцо.

Еле-еле нашел в доме старую тетрадь со множеством цифр на половине страницы (пенсия и траты) и набросками рецептов, коротехонький карандашик (его пришлось заново натачивать), сел за стол, положил для вида учебник перед собой... И принялся, оглядываясь на каждый стук на крыльце, писать, держа карандашный огрызок двумя пальцами. Вот что у него получилось:

В нашем микраже наезжают ради кайфа. Лишь бы укнацать, как какого-то перца кандей схватил.

Вот идет чел, в полном прикиде: бандана, кэп козырем на ухо, дыня стриженая, джопсы – трубы всмятку, за стольник, не меньше, косуха в полкосаря, шузняк – за две стольни, застежки откинуты, красные потники. Тату, фенечки. А сам – локатор. Рулит к тебе.

«Братиша, тубаркас далеко?»

«За углом»

«Фаунов ждешь?»

«Сам по себе».

«Самса есть?»

«Есть»

«Кажи мобилу»

«Вот»

«А джорджиков не найдется?»

«Откуда»

«Пазарно себя ведешь, примато. – И сплевывает мне на лапти. – Грузовик ты, а не кент. Как бы гасить тебя не пришлось. Вынай лавешки. А то могу и заплющить. Лыжей по кабине – и ты в ауте. После будешь глюки целыми днями ловить... Это не твоя клюшка с теханой к тебе идет? Которая в копытах?»

«Моя»

"Ну, я не тормоз. Мне чувих западло трогать. Могу и облокотиться. Пока. Лаккий ты, я вижу, братиша!"

Славик это написал, перечитал и неожиданно для себя рассмеялся. То ли в Дне что-то произошло, то ли в нем самом. А может, сочинение помогло? Ежели так – какой прекрасный способ исправлять настроение! И как он об этом раньше не знал!...

Если сказать честно, ничто в этот, последний в Егоровке день не могло сравниться с его утренним сочинением. Ни примирение с Нинкой, ни визит к кругу кукурузы, поднявшейся сантиметров на 15-20, ни вечер со сверчками (в одну минуту Славику показалось, что их голосами запели далекие звезды), ни оладьи, что напекла бабушка напоследок.

За прощальным столом сидели впятером: он, бабушка, мама, Евдокимовна, Нинка. Нинку скоро позвали подружки, он посидел немного и вышел во двор, где звезды пели голосами сверчков.

Завтра он будет дома.

Что ожидает его там?

И теперь круги по двору были совсем не похожи на утренние – каждый из них имел название. Круг-Кубик... Два круга – Питя... Шеф-робот... Братки... Молстар, спрятанный за книгами...

Домой!

Уезжали городские Стрельцовы назавтра, ранним утром. Бабушка провожала их до автобусной остановки. Услышав голоса во дворе, на крыльцо вышла рано встающая Евдокимовна.

–Нинку разбудить, что ли? – спросила она.

–Незачем, – распорядилась мама. – Мы, может, еще приедем. Нине спать до десяти, а сейчас шесть.

Евдокимовна бросила на Славика недружелюбный взгляд.

–Слава те, Господи, на этот раз без фокусов обошлось.

–А что за фокусы, бабушка? – Мама уже взялась за калитку.

–Да цирк они с Кубиком в прошлый раз надо мной устроили.

–Что за цирк? – Мама успела выйти за калитку, мысли ее были далеко уже от деревенских забот.

–А! – махнула рукой Евдокимовна. – Старая для них, что игрушка, можно с ней какие хошь игры играть... – Да вот только... – Но старуха и тут махнула рукой. – Вы лучше поторопитесь, а то здесь пассажиры-то редки, шофер может и не остановиться.

На том они и расстались с Евдокимовной.

Уже в поезде мама вспомнила свой вопрос.

–Так какой цирк?

–Цирк? – прикинулся непонимающим Славик. – А-а... – и тоже махнул рукой, уверовав в силу этого жеста. – Она пришельцев тогда случайно увидела и своим глазам не поверила. Подумала, наверно, что это мы с Кубиком над ней подшутили.

Мама только тяжело вздохнула. Сын врет на каждом шагу, и с этим надо будет что-то делать.

В окне мелькали те же перелески, болота, домики-будки, но, честное слово, они выглядели лучше, чем тогда, когда Стрельцовы ехали в Егоровку. Может оттого, что все-все расцвело.

Развязка

Папа встретил их на перроне. Когда они сели в его машину и захлопнули дверцы, он сказал:

–От вас пахнет молодым укропом, маминым домом, лягушками и закатом.

–А вагоном поезда случайно не пахнет? – сказала уставшая от дороги мама.

Первый звонок был от Стаса:

–Ты где пропадал?

–Бабушку проведать ездили. Какие новости в городе?

–Нужно спросить: "Как дела?", перец! С каких это пор тебя стали интересовать городские новости? О деревне не спрашиваю. Представляю, как тебе там было весело!..

Второй звонок – от неизвестного. Трубку сняла мама, неизвестный прилежно подышал в трубку, на мамины вопросы не ответил и трубку повесил.

Третий – от Шандора.

–Привет Славик скажи пожалуйста что означает выражение "крыша в пути"?..

Потом, разложив вещи, поужинав и вдосталь повздыхав и покачав головой над мужским «порядком», наведенным папой за неделю, за телефон основательно села мама.

–Представляешь – целую неделю провела на огороде!..

Экзамены – после недельной подготовки – оказались не таким уж сложным делом, больше было нервов.

Славик после экзамена по русскому сунулся к Елене Матвеевне с листком, написанным в деревне.

–Какое сочинение? – не сразу включилась русачка. – Новояз? А-а... – Елена Матвеевна мыслями была уже далеко от последнего урока. – Покажешь мне его первого сентября. А вообще – молодец... – На величественном лице русской императрицы появилось что-то вроде одобрения.

Генус, палковидный «матеша», выслушивал ответы снисходительно, чуть иногда кивая и долго после этого не останавливая головы – словно слыша неведомый другим ритм, ритм, в котором он жил. Наверно, это был ритм математики.

Выйдя из класса, где главенствовал Генус, Славик вздохнул было – как полагается вздохнуть после года учебы и последнего экзамена, как полагается вздыхать, почуяв огромный каникулярный простор. Вздохнул было... Но – выстрел из-за угла – вздох перехватила постоянно точившая его мысль о шефе-роботе. Тот ведь не оставит его в покое, пока не заберет молстар! Пока... кто его знает, чего он еще захочет!

–Переэкзаменовка? – обеспокоенно спросил его папа, дежуривший у входа.

–Да нет, четверка. Там Стас зашивается у доски. Пап, может, я пешком до дома дойду?

–Ни в коем разе! – чьей-то фразой ответил папа. – Только что перейти в шестой клаас – и топать домой пешком, как какой-нибудь унылый двоечник?

А Славик хотел из уличного автомата позвонить Кубику, мама будет дома еще целых два дня, к телефону не подойдешь.

* * *

Вечером после экзаменов. Скамейка

-Мам, – сказал Славик решительным голосом, когда на часах «пробило» полдевятого, – вон скамейка, видишь? – Мама стояла в кухне, у плиты, папа пил чай, Славик подошел к ней.

–Ну и что?

–Я хочу туда пойти.

–Зачем?

–Ну, мам, ну говоришь же ты по телефону!

Папа поднял от чая заинтересованную голову.

–Это совсем другое дело – мои телефонные разговоры. Дался тебе этот... – тут мама стала подыскивать нужный эпитет, и подыскала, но не произнесла его, – ...двор! – Эпитет наверняка было слово "дурацкий", но в день сдачи экзаменов говорить его не стоило.

–Они там восполняют пробелы в образовании, – вставил папа.

–Как бы это образование не взяло верх над нормальным, – известной всем школьникам фразой ответила мама. Подумала чуть и сказала: – Ладно. Иди. Только ненадолго.

Уф! Ой-е-ей! Уй! Ура!

-О чем базар? – спросил Славик, подходя к скамейке, нагруженной народом, как шлюпка во время кораблекрушения.

–Есть базар. – Скамейка к нему повернулась: редкий в последнее время гость на вечерних посиделках, он должен быть в курсе ее страстей. – Вот Скряба...

–Момент истины...

–Возмутитель спокойствия....

–...вот Скряба прннес в клюве инфу о нашей моде.

–Какая наша? Все моды диктуют Штаты!

–Ну, так: он где-то прочитал или сам допер, что спущенные с задницы трузера и незавязанные шнурки – от американской тюремной "моды", где ремни и шнурки не разрешаются. А кепа козырем назад оттуда ж – с длинным козырьком к решетке не прижмешься. А вынесли эту моду на волю черные, их в тюрьмах больше всего. А мы – правильно Скряба сказал – всего лишь типа попугаи.

–А я слышал другой вариант, – ответили рассказчику, – Эта мода, насчет спущенных штанов, называется "Хочу какать", и тюрьма здесь ни при чем. А шнурки за тобой волочатся – чтобы сказать тому перцу, что наступил на них, то, что у тебя на душе.

–А козырь назад?

–Просто назло ветеранам. А один кент мне сказал: " У меня на затылке третий глаз".

–А майка до колен?

–Есть чем подтереться.

–Версия, – высказался Славик и почувствовал, что он "у себя дома".

–Версия, – согласились с ним, – не хуже других. Где ты пропадал?

–Я не пропадал, я наоборот. Дышал свежим воздухом в одном месте. – О деревенской бабушке Славик во дворе не говорил. Скамейка этим ответом вполне удовлетворилась.

На спинке скамейки было свободных полметра, Славик воссел там, глянул все же на свое окно и вздохнул глубоко-глубоко – как давно ему хотелось. Вечер был его, а шеф-робот отодвинулся... ну хотя бы до завтра. До завтра же было не менее 12 часов.

–Скряба, – слышится очередной вопрос, – а вот что такое совесть?

–Это когда человек познает себя и то, что делает. И еще есть ответ: неумолкаемое будущее.

–Чей ответ?

–Ну... он вообще существует

ГОЛОС

На следующий день, в воскресенье, часов в 11 позвонил Шандор.

–Слышь Славик я так и не успел спросить где ты был я бесплодно звонил тебе здесь столько нестерпимых новостей я тебе все расскажу но есть и последняя невыразимая выходи во двор...

–Мам, Шандор звонил.

–Ну и что?

–Выходи, говорит, во двор, что ты сидишь взаперти.

–Что он сказал вместо слова "взаперти"?

–Что я закрыт на пять беспрекословных ключей.

Мама на целую минуту наморщила лоб. Славик читал, что было на строчках-морщинках. "Шандор – самый неопасный сосед изо всех. Двор в 11 часов как на ладони. В самом деле, держу его дома, как в консервной банке. Пусть идет".

–Иди. Только ненадолго. И учти: я все время буду в окне.

–Когда мама устанет, я ее в окне сменю, – бросил папа из-под притолоки, где он любил находиться. – Так что неусыпный надзор тебе обеспечен.

Шандор налетел на Славика, чуть только он вышел.

–Слышь, Слав, кажется, в нашем дворе появился Голос!

Ко всему, что рассказывал Шандор, нужно было относиться с осторожностью.

–Какой Голос?

–Мужской.

–Может, как говорят, внутренний?

–Понимаешь, я сел на скамейку и вдруг услышал, что кто-то беспрепятственно и длительно ругается. Я бы мог повторить, но я не настолько добротно знаю русский язык. Как ты думаешь, может Голос существовать отдельно от человека?

–Диктик кто-то мог обронить. Ты смотрел под скамейку?

–Смотрел. Там ничего.

–Ну, проходил кто-то мимо...

–Ни одного чела!

–Тогда не знаю. Говорящий попугай над тобой пролетел. Или твои же глюки.

–Глюки? Нет. Глюки бывают у некоторых композиторов, но они слышат не мат, а музыку.

–Ну, не знаю. А какие еще новости были?

–Когда я вчера вышел в магазин – я шел походкой "праул-степ"...

Шандор говорил, но Славик уже не слушал его: шла обычная для Шандора фантазия на тему "Какие-то два подозрительных человека...". Славик зевнул даже и посмотрел на небо, но Шандор, вдруг глянув на часы, прервал рассказ.

–Я потом тебе расскажу, это страшно интересно. Я должен уходить, ко мне сейчас придет учитель. Я должен сгоряча бежать.

–Пока, – с облегчением сказал Славик.

Он остался на скамейке один, и это было не так уж плохо. Теперь к нему могли подсесть те, кого он больше всего хотел видеть, – Питя или Кубик. Но можно и вдвоем – Питя справа, а Кубик слева. И какой разговор бы начался! "Славик!" – слышал бы он справа. "Славик!" – слышал бы слева...

–Славик, – услышал он голос позади себя.

Славик обернулся. СЗАДИ НИКОГО НЕ БЫЛО.

Вот те на! Неужели глюки заразны? Или в самом деле по двору летает говорящий попугай? Он посмотрел и наверх. Голубое чистое небо. Ласточки высоко вверху. К краешку неба прилип тяжелый самолет.

–Я здесь, – сказал Голос, – справа от тебя.

Голос показался Славику знакомым. Может, все-таки под скамейкой лежит диктофон? Славик хотел уже наклониться, но Голос остановил его:

–Меня не видно, но я есть. Вот я, – Славикова рукава что-то коснулось, и он вздрогнул.

–Не бойся. Нам нужно поговорить.

Теперь Славик узнал Голос.

–Да, да, я Роман Савельевич – тот, что надавно принимал вас у себя. – Слово "принимал" прозвучало как бы в кавычках. – У меня к тебе есть еще одно дело. Ты никуда не торопишься?

Славик поднял глаза к своему окну на седьмом этаже. Там светился мамин силуэт. Мама не подавала ему никаких знаков, просто смотрела. Знала бы она, ЧТО СЕЙЧАС ПРОИСХОДИТ на скамейке! Как раз то, чего она опасалась больше всего!

–Никуда не тороплюсь, – сказал Славик, и постарался расслабиться, чтобы мама ничего не заподозрила.

–Есть еще одно дело... – повторил невидимый шеф-робот, – и достаточно серьезное... Неотложное...

Славик забеспокоился: неужели бандитский шеф станет втягивать его в свои махинации?

–Что-то случилось с твоим приборчиком... – Голос прервался, сделал паузу. – Он не возвращает меня из невидимости. Ты знаком с ним больше, может быть, ты знаешь, что нужно делать?

Славик мгновенно вспомнил слова Пити: "...будет почти то же, что с Бар-Косом".

Значит, это произошло? С помощью щелчков "три вперед, семь назад" невидяйка оставила грабителя ювелирных магазинов в невидимости? Временной или...

–Наверно, невидяйка испортилась, – сказал он то, что и полагалось сказать.

–Ах да, приборчик ведь называется невидяйкой. Ты говоришь, испортилась. А как ее починить? КТО В КОНЦЕ КОНЦОВ ЕЕ СДЕЛАЛ – ВОТ ГЛАВНЫЙ ДЛЯ МЕНЯ ВОПРОС! Кто сотворил этот чудо-прибор, шапку, так сказать, невидимку?

–Роман Савельевич...

–Только не врать! – резко предупредил Голос. – Ради бога, только не врать.

–Роман Савельевич, Кубик сказал тогда правду.

–То есть?

–Невидяйка – с другой планеты. И мы с Кубиком там побывали. И привезли... подарки.

На другом конце скамейки наступила тишина. Будто и нет там никого. Но вот послышался вздох и Голос возродился:

–Опять то же самое... Я не верю тебе, малыш. Вернее, мои мозги отказываются верить в ту чепуху, на которой вы с Кубиком настаиваете так упорно. Так необъяснимо... Может статься, я уже стар для таких новинок... – Скамейка снова заскрипела.

Славик постарался вспомнить лицо-шефа-робота. Ну да: желтое, с сеткой мелких морщинок, словно сделанных фабричным способом, тусклые глаза, искусственная улыбка открывает ряд неестественно белых зубов.

А голос живой, надтреснутый, порой срывающийся даже на жалобу.

–Мы у себя пробовали прибор так и этак. Разбирать не решились – тогда исчезает последняя надежда. И я подумал: последняя надежда – ты. И твой друг Кубик. Он все еще в Варшаве, я узнавал. А тебя в Егоровке мы тревожить не стали – да и было недосуг: мы пытались сами справиться с прибором. При том, дорогой друг, что все это время я оставался невидимым!

–Знаешь, – к руке Славика снова притронулись, – быть все время невидимым не так уж хорошо, как, может быть, представляется тебе...

–Оказывается, друг мой, – продолжал откровенничать Голос, – очень важно, чтобы видели тебя, а еще важнее – видеть себя. Но когда вокруг только растерянные лица, ищущие повсюду твою физиономию, когда, подходя к зеркалу, я вижу в нем только холодный кафель ванной комнаты, становится, мягко говоря, не по себе. Закрадывается сумасшедшая мысль – а существую ли я? Может быть, я исчез и присутствую здесь только голосом?

–Так что ты можешь сказать по поводу невидяйки? Что она все-таки с другой планеты?

–С другой... – Славик снова поднял глаза к своему окну. Вместо маминого силуэта стоял папин. Папа смотрел на него в подзорную трубу! Что-то в поведении сына ему не нравилось, и он решил рассмотреть его получше. – На нас смотрят!

–Не на нас, а на тебя. Сиди прямо и расслабься. Ко мне можешь не поворачиваться... все равно ведь ничего не увидишь. – Говоря это, шеф скривил, наверно, губы.

–Так, значит, с другой планеты... – вернулся он к главной теме. – Можно предположить, что у тебя есть с ней связь, – можно?

Славик чувствовал себя как на экзамене – от его ответов зависело так много!

–Ну, Роман Савельевич, ну какая у меня может быть связь с другой планетой! Я ведь не государство, у меня нет ни гигантских локаторов, ни телескопов!

–У тебя все-таки есть кое-что, – вставил Голос. – Значит, связи нет?

–Никакой.

Папа смотрел на него в подзорную трубу. Очевидно, он заметил, что сын открывает рот, словно разговаривает сам с собой... или с кем-то еще? Вот еще не хватало, чтобы он заподозрил невидимку!

–Роман Савельевич, из нашего окна смотрят на нас!

–Тогда развернись на скамейке и гляди назад. Словно ты задумчиво обозреваешь окрестности. Вот так. И продолжим разговор. Итак, связи нет. А твои инопланетяне не навестят нас в ближайшее время? Как вы с ними договаривались?

–Договаривались, что еще встретимся... когда-нибудь.

–Другой невидяйки у тебя точно нет?

–Откуда.

Долгая минута молчания. Потом снова Голос. Скорее, обращенный к самому себе:

–Дурацкая ситуация... Какой-то мальчишка несет свою мальчишечью ахинею, мне бы плюнуть на нее, встать и уйти, но вся штука в том, что из-за этой ахинеи я стал невидимым! Уму непостижимо!

–Роман Савельевич, – сказал Славик, видя перед собой только двор и стену противоположного дома, – вы ведь сами позарились на невидяйку! Я бы играл с нею, и всё! А вы ее как-то по-другому, наверно, использовали!

–Ну да! – рассердился голос. – Я тоже решил поиграть с нею в ловитки, и доигрался, – ты это хотел сказать?