Текст книги "Среди свидетелей прошлого"

Автор книги: Вадим Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Уж поскольку мы решили немного подробнее ознакомиться с графикой древнерусского письма, то неплохо бы знать, как в древности, а у старообрядцев даже в XX веке, создавались рукописные книги, какова была техника этого письма.

Вот послушайте, что рассказывает об этом профессор Л. Черепнин. Рассказывает со слов жительницы села Нюхче Беломорского района А. Д. Носовой. Она занималась перепиской книг в старообрядческой школе. А ведь старообрядцы культивировали традиции старинной письменности.

«Писали рукописи в это время уже не на коленях, а на столах. Если на столе не хватало места, прибегали к помощи доски с откидывающимися ножками…

Перья употребляли гусиные и лебединые. Перо чинилось по-разному, в зависимости от характера письма. Для „буквенного письма“ (полуустава) и для написания заглавной вязью применялось прямое перо с небольшим расщепом…

Для нанесения киноварных помет перо точилось косо. Рисовальщик пользовался очень острым пером.

Применение стальных перьев и употребление гражданского шрифта запрещались.

Чернильницы у старообрядцев были медные, стеклянные – греновитые и глиняные.

Жидкие чернила наливали в ложечку со срезанным донышком („чивьем“). Чернила употреблялись фабричного производства, но в них добавляли толченую ржавчину, сажу и камедь. На бумаге получался коричневый оттенок, напоминающий цвет старинных чернил. Краска, как и чернила, была фабричного производства.

В качестве „золота“ использовали поталь – состав из свинца, меди и пр., по цвету напоминающий золото.

Для разрисовки заставок и миниатюр употребляли бронзовый порошок.

На дорогих книгах украшения делали сусальным золотом. Черную краску для заставок приготовляли из сажи, которую собирали с ламп и коптилок и разводили на камеди. При письме употреблялись карандаши, перочинные ножи, „напилочки“ для точки ножа, песочницы. Для линования писчей бумаги служила тиракса – тонкая доска с наклеенными на нее нитями. На тираксу накладывали чистый лист бумаги; по которому водили деревянным валиком или рукой.

Переписка рукописей требовала большого времени, так как в день писали не более 10–11 листов текста на бумаге размером в четвертку.

Книга обряжалась в переплет, деревянные корки переплета покрывались телячьей кожей (опойком), бархатом или сукном. Кожаный переплет украшался тисненым орнаментом».

ДАТА, ГЛАВНОЕ – ДАТА!

Хотя выше говорится о технике написания богослужебных книг в годы, когда старообрядцы могли уже пользоваться фабричными чернилами, красками и карандашами, все же по своему общему облику рассказ хорошо передает картину работы переписчиков книг в древности.

Мы можем только добавить некоторые любопытные детали.

Вот, например, как изготавливались чернила в России. Рецепт XVII столетия: «Первое устругав зеленые корки ольховые без моху молодые, и в четвертый день положити кору в горшок и налити воды или квасу доброго, или сусла ящного, а коры наклади полон горшок и варить в печи, и гораздо бы кипело и прело довольно бы день до вечера и положи в горшок железины немного…»

Теперь пора и заглянуть в древние рукописи. Возьмем один из документов, любой из имеющихся в обширной библиотеке копий историко-архивного института. Не сомневайтесь, он написан по-русски, и, кстати, очень разборчиво. Написан в XVII столетии. Только для того чтобы прочесть эту рукопись, необходимо знать графику древнего письма, начертание отдельных букв и правила их написания. Оказывается, в XVII веке графика письма значительно отличалась от современной.

Документ был написан так называемой скорописью. Скоропись – особая графика письма, которой пользовались при составлении всякого рода делопроизводственных документов, в частной переписке и т. п. Писали скорописью, экономя время и бумагу и мало обращая внимания на красоту букв и их разборчивость.

Появилось скорописное письмо сравнительно поздно – во второй половине XIV века, но широкое применение оно получило лишь с конца XV столетия, когда создается Русское централизованное государство, когда оформляется система органов управления отдельными отраслями государственной жизни, а значит, увеличивается и делопроизводственная переписка.

Скорописный приказной документ, челобитная в тот или иной приказ писались не так тщательно, как богослужебные книги или литературные памятники. Скоропись не только ускоряла письмо, она явно портила почерк.

В Москве, первоначально на Ивановской площади, там, где высится и по сей день колокольня Ивана Великого, стояла приказная изба. Каждый приказ, ведавший той или иной отраслью государственной жизни, имел здесь свои помещения и свое крыльцо. В приказах – бояре, дьяки, подьячие. Боярин, обычно думный боярин, – высший, так сказать, чин в государстве – глава приказа. Но главой он был номинально. Практически всеми делами заправляли приказные дьяки, немного позже, в XVII веке, – думные дьяки. В их подчинении находятся подьячие-писцы. Вот писцы и составляли делопроизводственные документы, переписывали всевозможные бумаги, готовили материал для докладов царю и боярской думе.

В течение XVI–XVII столетий, по мере того как Русское централизованное государство развивалось и расширялось, приказная система претерпевала множество изменений. Одни приказы появлялись, другие исчезали, одни разрастались, другие «сокращали штаты». В среднем в приказе насчитывалось человек 50, но были и такие, как Поместный приказ, в котором числилось 900 человек.

Не только дьяки, но и подьячие делились на несколько «статей»: старые, средние и молодые. Средние и молодые, как правило, «белили» документы, то есть просто переписывали их набело с черновиков. Григорий Котошихин, подьячий Посольского приказа, хорошо знал, как это делается: «А лучится писать о чем грамоты, а думный дьяк приказывает подьячему, а сам не готовит, только чернит и прибавляет что надобно и не надобно. А как изготовят, и тех грамот слушают наперед бояре, и потом они же, бояре, слушают вдругорядь с царем все вместе… А на всяких делах закрепляют и помечают думные дьяки, а царь и бояре ни к каким делам… руки своей не прикладывают, для того устроены думные дьяки; а к меньшим ко всяким делам прикладывают руки простые дьяки и приписывают подьячие свои имена».

Основную массу входящих в приказы документов в виде всевозможных челобитных писали своеобразные нотариусы, или, как называли их в России, площадные подьячие.

Они «кормились пером», «стояли на площади». И действительно, в начале возникновения этой корпорации площадных подьячих они стояли в полном смысле этого слова на площадях перед зданиями приказов в Москве или местных канцелярий в провинциальных городах. Это были колоритнейшие фигуры. В черном прорезном плаще, с чернильницей, висящей на боку, с гусиным пером за ухом, с рулоном бумаги под мышкой. Потом площадные подьячие обзавелись палатками. Поначалу же, найдя клиента, они разворачивали на его полусогнутой спине рулон бумаги. Клиент излагал суть дела, а площадной писал его по установившейся формуле: «Лета 7180 году июня в 20 день. Царю Государю и Великому князю всеа Великие, и Малые и Белые России самодержцу Алексею Михайловичу бьет челом холопишко твой Васька Шкуртов…»

В конце XVII века в Москве на Ивановской площади площадных было 24 человека. В некоторых городах число их доходило до 12. В Москве площадными подьячими ведала Оружейная палата.

Эти подьячие считались знатоками письма, и их не раз приглашали в качестве «экспертов», чтобы дать заключение о том или ином документе.

Так было в конце XV–XVII веков.

А как же писали до XV века?

До XV века рукописные книги и актовые документы писались так называемым уставом (это до XIV века, а потом в нашей графике господствовал полуустав). Полуустав, с одной стороны, немного напоминает скоропись, а с другой – устав. Уставом писались в основном богослужебные книги и важнейшие документы государственного значения.

Даже в XVI–XVII веках, когда скоропись господствовала безраздельно и в России существовало уже книгопечатание, в монастырях книги переписывались уставом. Уставная графика была воспроизведена и в печатных шрифтах. В отличие от скорописи уставное письмо неторопливое, тщательное.

Но научный работник должен не только уметь читать устав, полуустав, скоропись. По начертанию букв он должен уметь определить, когда возник документ, где был написан, а иногда и кто был автором его. Такое умение дается не сразу, а только в результате длительного наблюдения за тем, как от века к веку менялись начертания букв, способы их соединения и т. п.

Конечно, по одной или даже по нескольким буквам трудно еще определить время написания документа. Нужно хорошо представить весь его внешний облик, изучить содержание. Даже беглый взгляд на графический рисунок документа подскажет опытному палеографу время его написания. Например, количество так называемых выносных, надстрочных букв значительно увеличивается в XVII веке по сравнению с XVI веком. В XVII веке письмо более связное, строчная буква часто очень причудливо связывается с надстрочной или единым росчерком пера соединяются две надстрочные буквы. Появляется очень много слов, которые писцы писали сокращенно: князь (кнзь), месяц (мсц), милость (млсть), сердце (срц), день (днь, де), монастырь (мнстрь, мрь) и т. п.

Конечно, не все древние документы нужно датировать, так сказать, палеографически. Большинство имеют даты. Но исследователю приходится и эти даты проверять, переводить их на современный календарь. Делая списки, копии документов, переписчики, сами не очень грамотные, часто ошибались в прочтении цифр, ведь в древности цифры обозначались буквами, а в результате – неверная дата.

До 1700 года в России летосчисление велось по византийскому календарю «от сотворения мира», началом года (до 1492 года) считалось 1 марта, после 1492 года – 1 сентября. Таким образом, для перевода древних дат на современный календарь нужно проводить арифметические вычисления. Так, если у нас имеется, предположим, дата 7108 год «от сотворения мира», то, переводя ее на современный календарь, нужно из 7108 вычесть 5508 (7108–5508 = 1600 год). А почему мы вычитаем 5508? Дело в том, что в современном календаре летосчисление ведется от рождества Христова. Разумеется, что Христа никогда не было, а значит, и не было его рождения. Но здесь важно, что существует практика отсчета времени от определенного года или события. Причем, как мы видим, событие это может быть и вымышленным, подобно «сотворению мира» или «рождению Христа», которое по библейским легендам произошло в 5508 году «от сотворения мира».

Это простейший пример перевода дат с византийского календаря на современный, а ведь существовали различные календарные системы, лунные и солнечные календари, не совпадали месяцы начала нового года и т. д., и все это должен знать историк-исследователь. Изучением календарных систем, переводом дат из одной системы в другую занимается специальная историческая дисциплина – хронология.

В Центральном государственном архиве древних актов хранятся документы, в которых даты приведены по мусульманскому календарю, а порой в документе есть лишь ссылка на какое-то известное событие, церковный праздник и т. д. Существуют специальные таблицы, по которым определяется, когда в таком-то году были пасха и другие церковные праздники, на которые писцы обычно ссылаются.

Определяя время возникновения того или иного письменного памятника, научный сотрудник обращает внимание буквально на все детали и свойства, на внешние признаки этого документа, способные подсказать ответ. Внешними признаками являются не только графика письма, но и материал, на котором документ писался: пергамен, береста, бумага.

Подавляющее большинство наших древних документов написано на бумаге. В России собственное производство бумаги начинается во второй половине XVI века. Недалеко от Москвы, на берегу реки Учи, помещиком Савиновым была построена «бумажная мельница». Она просуществовала недолго, а потом почти 100 лет у нас нет известий о бумажном производстве в России. Только в середине XVII века начинают строиться казенные бумажные мануфактуры, сначала на реке Пахре, а затем на Яузе. Бумага изготовлялась из тряпья, которое варили, очищали, белили; затем в ступах превращали в густую массу, разливали ее на специальных проволочных сетках, проклеивали клеем, сваренным из бараньих бабок.

Своей бумаги России не хватало, и ее покупали за границей: в Голландии, во Франции, а также в Италии, Польше, Англии и Германии. Как на русской, так и на иностранной бумаге почти всегда имелись так называемые филиграни, или водяные знаки. Они имели значение фабричного клейма, марки.

Когда бумажную массу наливали на проволочную сетку, чтобы стекла вода, масса просыхала – на пересечении сетки из той же проволоки делался линейный рисунок. Он отпечатывался на бумаге и просматривался на свет. Сетки довольно часто менялись, изменялся и рисунок филиграни. Естественно, что знакомство с рисунками филиграней, их изменениями помогает историку уточнять время происхождения документов, написанных на этой бумаге. Конечно, помечать документ датой изготовления бумаги нельзя, она может некоторое время пролежать на складе и найти употребление только через несколько лет. И все же филиграни – очень важный внешний признак для датировки документа.

Составлены специальные таблицы водяных знаков, по которым точно можно определить время изготовления бумаги и страну, в которой она была сделана.

В поисках ответа на вопрос, когда возник данный документ, ученый обращает внимание и на другие его внешние признаки.

Многие документы, хранящиеся в архивах, имеют печати. Причем не всегда печать у документов походит на наши современные, на так называемые прикладные печати. Прикладная печать появилась на Руси сравнительно поздно. А до этого времени печати были подвесные, их подвешивали к документу как своего рода пломбу. К сожалению, мы не всегда можем узнать, кому принадлежала та или иная печать, подвешенная к документам периода феодальной раздробленности. В эту пору ’многие печати были анонимными. Сама печать изготавливалась из различных материалов: золота, серебра, свинца, воска, специальной мастики. Процесс скрепления документа печатью был довольно длительный. Внизу документа в пергамене или бумаге прокалывали отверстие, продевали в него льняной или шелковый шнур, концы шнура зажимали между двух пластинок из различного материала. Причем зажимали эти пластинки специальным пломбиром, имеющим матрицу, на которой были вырезаны изображения и надписи.

Печать могла иметь любую форму – круглую, ромбовидную, звездочкой, четырехугольную – в зависимости от матрицы. На анонимных княжеских печатях периода феодальной раздробленности обычно изображались святые, причем на одной стороне – святой, имя которого носил князь – владелец печати, а на другой – святой, имя которого носил отец князя. Таким образом, получалось имя и отчество князя, владельца печати. Но в древности многие князья и бояре имели два имени: одно, полученное при крещении, другое мирское, «от дурного глаза». Вот «крестного» имени мы большей частью и не знаем.

Бывают на печатях и иные изображения – благословляющая рука, Спаситель на престоле с открытой книгой в руке, изображения животных и птиц, крест и т. д.

По мере образования Русского централизованного государства наряду с печатями городов, княжеств и областей появились большая и малая государственные печати.

На большой государственной печати изображен двуглавый орел. Грудь орла прикрывает щит. На щите – всадник с копьем. Иногда копье пронзает змия, извивающегося у ног лошади; часто копье поднято кверху.

По окружности большой государственной печати писался полный титул царя, государя и самодержца, причем по мере расширения территории России, включения в ее состав новых земель пополнялся и титул на печати. Это помогает нам в датировке документов. Например, если на печати обозначено: «Царь государь, Великий князь Владимирский, Московский» и т. д., «Царь Казанский», но не упоминается Астрахань, мы можем сказать, что документ с данной печатью был составлен между 1552 и 1556 годами, так как в 1552 году были присоединены Казань и Казанское ханство, а только в 1556 году присоединили Астрахань.

Часто на поле печати вокруг двуглавого орла изображались гербы тех княжеств и областей, которые вошли в состав России.

Знание печатей и гербов помогает историку-архивисту определить время и место изготовления документов.

В XVIII веке появляются печати и гербы не только у представителей русского дворянства, но и у купцов. Причем на некоторых мы можем обнаружить очень любопытные изображения, никак не укладывающиеся в наши представления о геральдической символике: телега со сломанными оглоблями, а рядом надпись: «Тише едешь – дальше будешь»; весы – по всей вероятности, они должны напоминать, что «не обманешь – не продашь», и т. д.

Некоторые рукописные памятники, хранящиеся в архивах, богато украшены орнаментом, миниатюрой, заставками, имеют разрисованные заглавные буквы на красных строках (так называемые инициалы).

Рукописный орнамент также помогает историку в датировке документов, так как в разные века господствовал и различный орнаментальный стиль.

Внешний вид древних документов для нас немного непривычный. Обычай переплетать документы в отдельные книги возник сравнительно поздно, в XVIII веке. В канцелярском же делопроизводстве России XVI–XVII веков наибольшее распространение получили «свитки», или, как именовали их в приказах, «столбцы».

Для изготовления столбца лист бумаги разрезали по длине на полосы 17 X 45 сантиметров или по ширине на три полоски, размером 15 X 34 сантиметра каждая.

Текст документов писался не в длину, а поперек, а затем отдельные полосы склеивались. Причем подклеивались документы, не только связанные друг с другом какой-то общностью дела, но зачастую различные по содержанию.

Места склейки отдельных листов «скреплялись» на обороте дьячьей «росписью». Причем дьячья «скрепа» писалась таким образом, чтобы начало росписи приходилось на один лист склейки, а конец – на другой. Если даже клей держался недостаточно крепко, подделать грамоту было невозможно, как невозможно было и приписать к ней что-либо – скрепа дьяка занимала все свободное место оборота столбца.

На оборотной стороне столбца писался адрес, а также делались пометы – резолюции – по данному делу.

В наших архивах хранятся столбцы-склейки такой длины, что если их развернуть, они займут несколько десятков метров. Особенно много таких столбцов в фондах Поместного приказа.

ПЯТЬСОТ СТРАНИЦ БРАТЬЕВ ДЕНИСОВЫХ

Мы говорили только о самых элементарных началах палеографии. Но без знания их нельзя продолжать похода по архивам. Недаром студенты историко-архивного института изучают палеографию весь первый курс, по нескольку часов в неделю.

Но прежде чем рассказать о том, как помогает палеография будущим архивистам, скажем несколько слов о практическом начале палеографии в России.

Начало было необычным и даже драматическим.

Шла вторая половина XVII столетия. Смутно на Руси. Война с Речью Посполитой, восстания в городах, стрелецкие бунты, крестьянская война под руководством Степана Разина. Все это обессилило Россию. Шведы с вожделением поглядывали на западные и северо-западные русские области, турки угрожали с юга. При «тишайшем царе» Алексее Михайловиче антифеодальное движение народа обрело еще и формы церковного раскола, то есть, по словам Энгельса, прикрылось религиозными знаменами.

Алексей Михайлович расправился с патриархом Никоном за то, что тот стремился поставить авторитет и власть церкви выше светской власти царя. Никона лишили сана и сослали. Однако Никон успел провести церковную реформу, целью которой было укрепление авторитета церкви. Эту реформу собор и царь утвердили.

Но ее не приняли тысячи и тысячи тех, кто в равной степени страдал и от светских и от духовных феодалов, кто, протестуя против «троеперстья» и других обрядовых нововведений, фактически протестовал против усиления гнета феодального государства. Этот протест подрывал идеологическую опору феодализма. Тех, кто не принял реформы, назвали раскольниками, старообрядцами. И на них обрушились гонения, их отлучали от церкви, заставляли забираться в лесные чащобы. Всевозможные и подчас изуверские секты возникали среди раскольников, но все они сходились на одном – Никон был «антихристом». Когда же Никона сослали, раскольники решили, что антихрист вселился в царя Алексея Михайловича, так как он утвердил «антихристову реформу».

И с тех пор все русские цари для старообрядцев – антихристы. В конце XVII века раскольники ожидали кончины мира, страшного суда. Готовились к нему, очищая душу свою страданием плоти. Число самосожженцев достигло 20 тысяч. Многие не сеяли, не жали, сколотили себе гробы и лежали в них, ожидая Спасителя. Новый царь, Петр I вынужден был двинуть против старообрядцев войска.

Кончины мира не произошло, хотя ее несколько раз «переносили» старообрядческие пастыри. Раскольники снова взялись за соху, за ремесла, но не отказались от своих обрядов и по-прежнему саботировали те меры, которые хоть как-нибудь связаны были с именем царя.

Репрессии не помогали. И правительство Петра попыталось при посредстве православных проповедников убедить раскольников отстать от ереси, «вернуться в лоно истинной христианской церкви». Но нет, в заволжских скитах продолжается тревожное перешептывание. Волнуются старообрядческие попы. От скита к скиту бредет миссионер Питирим. Он произносит пламенные проповеди и терпеливо уговаривает. Питирим показывает «заблудшим» список с «Соборного деяния», найденного в Киеве. Одна из глав этой древней рукописи названа: «Соборное деяние Киевское на арменина еретика на мниха Мартина». Составлено оно после Киевского собора 1157 года и осуждает учение еретика, который «велие содела в Руси смущение христианом паче же онем, иже неискуснии писания».

Питирим охотно дает всем читать список. «Соборное деяние» уже давно осудило все те ереси, которые ныне присущи старообрядцам! И пусть они не ссылаются на старину, на обычаи отцов и дедов – русская церковь не отошла от греческих канонов. А тех, кто еще в XII веке впал в ересь, осудила сурово.

Старообрядцы не спешили. Так-то оно так, в списке «Деяния» сильно сказано о ересях. Но ведь это «список». Вот бы на подлинное соборное постановление посмотреть, да самим его почитать, да пощупать…

Питирим отписал по начальству. Петр I снарядил специального гонца в Киев, и вот в руках у раскольников «подлинный» текст «Соборного деяния» – «книга в полдесть, на пергамине писанная, плеснию аки сединою красящаяся и на многих местах молием изъядена, древним белорусским характером писанная».

«Молию» и «плесению» изъеденная рукопись должна была, по мысли Петра I, служить «для уврачевания расколом недугующих».

«Деяние» составлялось на совесть, с драматическими сценами. Еретик Мартин оказался гречанином и даже свойственником царьградского патриарха Луки Хризоверха. Мартин был не лишен и литературного таланта, он написал книгу «Правда». Книгу, которую Киевский собор окрестил «возмутительным письмом», так как она содержала призывы к ереси.

Киевский митрополит Константин вынужден был собрать в 1157 году церковный собор – видимо, еретические призывы Мартина и 100 экземпляров его книги имели успех.

Собор осудил ереси, большинство из которых в точности совпадали с «еретическими» обрядами раскольников XVIII века.

Призванный к допросу Мартин в ересях упорствовал. Тогда Киевский собор отослал свои «деяния» константинопольскому патриарху Луке. Лука, в свою очередь, собрал собор, который также осудил Мартина. Еретик выслушал осуждение патриарха и пообещал покаяться. Но через несколько дней прислал дерзкое письмо лишь с частичным отречением. Кончилось это тем, что Мартина предали анафеме, отослали в Царьград, где он и был сожжен на костре.

В то время, пока Питирим показывал «Деяние» старообрядцам секты так называемого «Диаконова согласия», другой проповедник, увещевавший выгорецких «беспоповцев», иеромонах Неофит, опираясь на то же «Деяние», предложил старообрядцам 106 вопросов. На эти вопросы и староверцы «Диаконова согласия» и «беспоповцы»-поморы дали примерно одинаковые ответы.

Так как нам известны имена авторов «Поморских ответов» братьев Денисовых, то мы и обратимся к этим ответам.

Братья Денисовы были основателями Выгорецкой пустыни, самыми уважаемыми и на удивление образованными для своего времени людьми. На 106 вопросов миссионера они ответили рукописью в 500 страниц.

Это сочинение называется «Поморские ответы», и оно знаменовало собою появление практической палеографии. Действительно, братья Денисовы провели великолепную экспертизу «Соборного деяния».

Во-первых, они подвергли его критике по содержанию, выдвинув ряд неоспоримых исторических доводов.

Каким образом, рассуждали «поморские палеографы», такое важное событие и в политической и в церковной жизни Руси, как Киевский собор, составивший «Деяния», не нашел своего места в русских летописях? В пристрастности, в выпячивании местных событий на первый план, в искажении фактов и прочее – во всем этом можно обвинить древних летописцев, но чтобы они пропустили такое событие, как церковный собор, – это невероятно. «Летописцы российские привыкли всякие деяния гражданские и церковные описывать», – резюмируют Денисовы.

Нет, они не полагались только на свою память, братья пересмотрели летописи. Прочли они «Степенную книгу», «Четьи-Минеи». Обнаружили там жития того самого киевского митрополита Константина. И как он в Киеве сидел, и как в Царьград ходил, и как его из Киева изгнали – все вычитали. А вот о соборе – ни слова. И потом летописцы не упоминают о нем, молчат в веках и русские митрополиты. Молчат патриархи русские и константинопольские. Не вспомнил Никон, боровшийся с раскольниками. Не знал о нем и Симеон Полоцкий. Возможно ли такое?

Нет, такой случай невероятен.

Но братья Денисовы не ограничились только этими доводами. Они обратили внимание на датировку «Деяния», и это был уже чисто палеографический подход к памятнику.

В «Деянии» в четырех местах повторяется дата «6652 год» – год созыва Киевского собора. Сказано, что на киевском столе сидел тогда великий князь Ростислав Мстиславич. Но вот беда – Ростислава Мстиславича в том году в Киеве быть не могло! Его призвали лишь в 6667, а княжить он стал и того позднее. Да и митрополит Константин появился в стольном граде лишь в 6664 году.

Когда же сравнили первоначальный список Питирима с присланной копией «Деяния», то даты оказались подправленными – собор отнесен к 6665 году, что соответствовало 1157 году от рождества Христова, но в 6665 году Ростислава еще не было в Киеве. А когда появился он, митрополита Константина уже изгнали…

Особенно интересен анализ внешних признаков рукописи, проделанный старообрядцами.

«Старцы» исследовали чернила и переплет, пергамен, начертания букв, обрез краев. «Суть и иная знамения в оном деянии на хартии писанном, яже нам наносяще сомнение, чудится нам подают: дивимся чернилам ими же деяние оно писано, поняже черностию своею различествует качество письма залежалого древлехаратейных книг… Сомняемся и буквам, в нем писанным – Белорусским, нынешнего века пописи, яже в древлехаратейных мы не видехом».

Блестящий палеографический анализ, уничтожающая критика, филологические наблюдения старцев – все это понудило святейший синод поспешить изъять из обращения «Деяние». Его заложили в особую сумку, запечатали печатью синода и сдали на хранение в синодальную библиотеку. И очень трудно было извлечь оттуда эту рукопись даже по «высочайшему соизволению».

Уже на примере этих старообрядческих палеографов можно определить и круг вопросов, которые изучает палеография.

Главный вопрос, на который должен ответить палеограф, – когда, в каком году, столетии, полувеке создан тот или иной письменный документ; но прежде чем на этот вопрос можно будет получить утвердительный ответ, исследователь выяснит целый ряд наводящих вопросов: на каком материале написана рукопись? Пергамен, береста или бумага это? И в каком веке этот материал применялся, когда был изготовлен? Чем написана рукопись – чернилами, тушью? Выдавлены ли буквы костяной палочкой или отпечатаны типографски? Каков состав чернил, туши, краски; какова графика письма – устав ли это, или полуустав, скоропись? Какого века письмо; русское, белорусское или малороссийское оно? К какому времени относятся заставки, инициалы, орнамент, миниатюры; из чего сделан переплет, есть ли печати, какие они – вислые или прикладные, анонимные, частные или государственные? Нет ли герба княжества, области, губернии, наконец, государства?

Из всех этих частных вопросов складывается ответ на главный – когда?