Текст книги "Совок 14 (СИ)"

Автор книги: Вадим Агарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Совок-14

Глава 1

Я снова плотно затворил дверь данилинского кабинета, но уже с другой стороны. И неожиданно для себя оказался нос к носу с главной любовью всей моей жизни. С мерзавкой Тонечкой. Которая, ни грамма не стесняясь находящихся в непосредственной от себя близости античной женщины и дикого майора, бессовестно грела уши у начальственного пендельтюра.

Пикантность ситуации повергла в неловкое смущение всех троих. Покраснела даже ювенальная любительница чужих секретов, а дагестанский майор впервые за всё время нашего с ним знакомства вдруг тоже застыдился и первым отвёл от меня глаза. Но, если на этих двух мне было наплевать, то Валентину Викторовну с её эталонным бюстом и, не менее эталонным крупом, почему-то захотелось выручить.

Выбирал я недолго. Сыграл принцип очерёдности, поскольку Талгат Расулыч не далее, как полчаса назад свой пряник уже получил.

– А ведь ты мне казалась вполне приличной девушкой, Антонина! – разочарованно качая головой и с грустным осуждением во взгляде, укорил я юную любительницу инсайдов, – Можешь не верить, но видит бог, сегодня утром я для себя постановил, что пора уже нам с тобой связать свои судьбы! Решил я, Тоня, сегодня вечером идти к твоим родителям! Думал, вот получу к обеду орден и новые погоны, а уж тогда приду к ним, и руки твоей слёзно просить стану! А ты взяла и вон, что учудила! Эх, Тоня, Тоня… Ну скажи мне, как ты так могла⁈ Зачем? Почему? Неужели ты не понимаешь, что своим низким поступком ты только что наш семейный очаг разметала⁈ Пусть потенциальный, но всё же очаг! Семейный, Тоня!

Демонстрируя свою полнейшую душевную опустошенность, я махнул в отчаянье рукой и широким строевым шагом поспешил удалиться из группы учета. Шутки шутками, но нам с Гриненко со всех ног сейчас следовало торопиться в казематы к цыганам.

Выскочив в коридор, я почти бегом зарысил к своему отнорку. Не сбавляя хода, толкнул дверь кабинета и только тогда перевёл дыхание. Во-первых, Стас был на месте! А во-вторых, если отправленная в отставку Антонина вдруг сейчас заявится с объяснениями, то в присутствии товарища мне будет гораздо проще от неё отбиться.

Дружественный опер, в отличие от меня, был спокоен и, можно сказать, наслаждался жизнью. Он сидел за столом Иноземцевой и сосредоточенно поглощал порезанный на треугольные куски яблочный пирог. Запивая его чаем из моей сиротских размеров кружки. Из этой оперативно-гастрономической пасторали я сделал вывод, что совсем недавно здесь побывала моя начальница. В то, что Гриненко пожираемый им пирог принёс с собой, мне, как реально мыслящему человеку и агностику поверить было бы трудно.

– У тебя левые патроны есть? – подхватив с тарелки предпоследний сегмент зуевской кулинарии, задал я вопрос вечно голодному оперу.

– Есть! – неодобрительно покосился на меня Станислав и передвинул шлюмку с оставшимся куском на противоположный от меня край стола. – Только к «ПээМу» они не подойдут. К «Вальтеру» подойдут! – уточнил он и потянулся за недоеденным ломтем.

– Пофиг, лишь бы не охотничьи! – облегченно отмахнулся я, шагнув к сейфу и доставая из кармана ключи, – Далеко они у тебя?

– Ни хера себе! – забыв про кулинарные скрепы, взметнулся со стула старлей, только сейчас заметив на моём мундире изменения, – Что, неужели и вправду «Красную Звезду» дали⁈

Подскочив ко ближе, он бесцеремонно, как недавно Ахмедханов, развернул меня к себе фасадом. И как завистливая пэтэушница мацает новые бусики на своей подружке, точно так же начал ощупывать на моей груди высокую награду от родной партии.

– И тебе бы дали, я бы договорился! Зря ты вместе со мной не пошел! – отодвинув друга, потянулся я ключом к замку сейфа, – Ты мне не ответил, патроны у тебя далеко? – лязгнув замком, достал я из железных недр тощую папку цыганского дела.

– Нет, не далеко. В кабинете! – беспечно ответил друг, с любопытством продолжая разглядывать малиново-красную побрякушку. – Тебе много надо?

Я едва не поперхнулся от такой самоубийственной беззаботности. Вроде бы и не идиот мой товарищ, но почему же тогда он вот так запросто хранит левые боеприпасы у себя на рабочем месте? Это же реальная предпосылка к самым серьёзным неприятностям! И не только к служебным! Обнаружат, официально изымут и тогда будет самая настоящая беда. Вплоть до судимости!

Возбудился, но тут же вспомнил, что времена нынче немного другие, чем те из которых я сюда попал. Еще не так давно в служебных удостоверениях здешних ментов, внизу, где мелким шрифтом написано, что владелец ксивы имеет право на ношение и хранение огнестрельного оружия, отсутствовало ключевое слово «табельное». Другими словами, сотрудники милиции могли иметь на кармане любой боевой ствол. Без всяких правовых последствий. Вот и не выветрился пока еще дух оружейного вольнодумства из-под фуражек отдельных товарищей.

– Двух хватит! – успокоил я друга, – Давай, ноги в руки и сюда их неси! – скомандовал я, а сам начал комплектовать походную папку бланками, которые мне сегодня могут понадобиться. – И поторопись, если хочешь сегодня дома ночевать! Ты, кстати, в ЗАГСе был сегодня? – вспомнил я про выданные вчера поручения.

– На столе у тебя! – утратив оптимизм после моего намёка на бессонную и полную служебных тягот ночь, нахмурился опер, – С обедом, я так понимаю, мы сегодня пролетаем?

Отвечать на риторическую пошлость опера, минуту назад окончательно проговорившего предназначенный для меня пирог, я не стал. Вместо пустого словоблудия я предпочел ознакомиться с добытым им ответом на мой запрос.

Из официальной справки, выданной сегодняшним числом ЗАГСом Кировского района, следствию доподлинно стало известно следующее. Что за прошедшие шесть месяцев в брак вступила лишь одна пара, состоящая из лиц цыганской национальности. И это статистическое обстоятельство меня несказанно порадовало. Одно дело отработать одну торжественную сдачу цыганской мошны в эксплуатацию и совсем другое, если таких диких шабашей случилось бы пять или шесть! Только, чтобы близкую родню опросить, уже умом тронешься, а там еще и гостей целое стадо. Которое еще устанавливать придётся. И глупо сомневаться, что всё это будет сопровождаться цыганским саботажем и активным противодействием следствию. То, что эта собачья свадьба имела место быть не месяц тому назад и даже не два, а четыре с половиной, меня не улыбнуло. Отрабатывать данное мероприятие всё равно придётся. Хоть я и не верил в свадебную версию с подарочными труселями, но даже формального повода для отмазки цыганам я давать не собирался. И без того придётся ужом извернуться, чтобы переиграть их адвокатов.

Мыслишка, как прикормить и вытащить из заплинтусных щелей покупательниц-потерпевших-свидетелей, у меня, кажется, забрезжила. Но как её реализовать на практике, чтобы и овцы меня не забодали, и волки не покусали, я, сколько ни морщил мозг, но так пока и не придумал. Вся беда заключается в ныне действующем уголовно-процессуальном законодательстве. И в моём маниакальном стремлении неукоснительно соблюдать оное. Впрочем, хрен с ним, с этим стремлением, надо сегодня слегка его, законодательство это нарушить. Лишь бы с патронами Стас не подвёл… Н-да…

Я как раз укомплектовал походно-джентльменский набор советского следователя, когда в кабинет влетел Гриненко. Знать, поверил мой помощник моей угрозе относительно бессонной ночи. Что ж, оно и на пользу, на то и щука в пруду, чтобы карась не дремал!

– Держи! – опер сунул мне в руку бумажный комок, – Здесь пять штук!

Развернув на столе скомканный кулёк из газеты, я убедился, что в нём именно то, что мне нужно. Вернее, то, что до изжоги и резей в животе нужно моему пока еще заочно знакомому цыгану по фамилии Романенко и по имени Иоску.

Внутри газетного комка тускло поблёскивали потемневшей латунью девятимиллиметровые «маслята» от немецко-фашистского «Люгера». Или от «Вальтера» того же калибра и той же национальности. То, что надо! Хорошо, что не от ПМ и не от «мелкашки». В первом случае сразу же и всем вокруг навеваются дурные мысли о боеприпасах из ментовской оружейки. А во втором, уже для меня присутствуют существенные технологические трудности. Хотя, если процессуально, то у тех и у других патронов санкционный вес абсолютно идентичен. И там, и там, на годишку общего режима они тянут.

– А зачем? – кивнув на свой подарок цыганам, вполголоса поинтересовался Станислав.

– Сто пятьдесят четвёртая совсем сырая, с ней нам еще работать и работать, чтобы качественной доказухи набрать! – терпеливо начал я объяснять напарнику свои манёвры, – А «бакланка», которую кировчане второпях возбудили для подстраховки, чтобы барыг закрыть, она и вовсе из пустоты натянута. При таких раскладах мне деваться некуда и эту двести шестую я в понедельник прекращу. Уж лучше я сам, чем потом меня их адвокаты размотают вместе с прокурором!

– Вместо неё двести восемнадцатой проложиться хочешь? – понимающе кивнул опер, – Тогда надёжные понятые нужны.

– Нужны, – согласился я, – Вот и займись ими! Завтра к обеду они нам понадобятся.

На самом деле двести восемнадцатая УК мне нужна не столько для подстраховки сто пятьдесят четвёртой, сколько для создания устойчивой неприязни между братовьями-ромалами. Но пускаться в длинные объяснения я поленился, рассудив, что оперской ликбез и цыганская лирика подождут до лучших времён.

Не прошло и получаса, как я уже топтался у железной двери тюремной вахты. Стаса я оставил сторожить машину. Сегодня он мне здесь был не нужен.

Дежурный предупредил, что через час баландёры начнут разносить обед по камерам и потому у меня на работу с клиентом всего сорок минут. Я заверил ДПНСИ, то есть дежурного помощника начальника следственного изолятора, что в отпущенное мне время уложусь и пошел в отведённое мне помещение для допросов.

Нику Радченко мне привели быстро. Выглядел он хуже, чем вчера. Под глазами были набрякшие мешки и смотрелся он нерадостным. Впрочем, и вчера его физиономия оптимизмом тоже не светилась.

– Ты чего такой грустный, рома? – участливо поинтересовался я, – За обед не волнуйся, я тебя надолго сегодня не задержу и свою уху из хвостов хека ты получишь!

Глаза цыгана от проявленной мной заботы сверкнули, но приглядевшись, он на моём лице признаков глумления не обнаружил. И его обличье снова переполнилось скорбной печалью.

– Хороший ты парень, Нику! – продолжил я гладить по шерсти барыгу, – Жаль, не могу тебя к твоей красавице Розе под подписку отпустить! Видит бог, хочу, но не могу! – для достоверности сказанного я даже перекрестился, не будучи точно уверенным, по православному канону или по старообрядческому католическому.

Цыган с украинской фамилией при упоминании имени своей ветреной супружницы встрепенулся. Теперь передо мной сидел не погасший и унылый меланхолик, а похмельный алкаш, которому показали чекушку.

– Хочешь, я тебе завтра с твоей Розой свидание разрешу? На целых полчаса? – проникновенно и негромко начал я искушать по-прежнему печального, но уже трепещущего от предвкушения несбыточного счастья, цыгана. – И потом, до самого суда буду её к тебе приводить. Хочешь?

Можно было бы и не спрашивать, и так было видно, что Нику хочет.

– Начальник, я заплачу! – не отрывая задницы от железной табуретки, всем телом подался ко мне Радченко. – У меня есть деньги, начальник, сколько скажешь, столько и заплачу!

С ответом я торопиться не стал. На цыганские посулы я отреагировал недолгим, но вдумчивым молчанием и даже удовлетворённо покивал головой, давая понять, что ничто человеческое мне не чуждо. В том числе корысть и традиционное мздоимство советского государственника.

По взбодрившемуся виду финансового совратителя и потенциального взяткодателя я убедился, что выбрал я верную тактику. И, что для сидящего напротив рейтузного бизнесмена теперь я абсолютно понятен. Что электрический контакт между нами состоялся и весь вопрос для него состоит всего лишь в моей цене.

По-хорошему, надо было бы еще какое-то время покачать бизнесмена, но я помнил, что скоро по продолу загрохочут бачками баландёры из «хозбанды» СИЗО и клиента у меня заберут. Поэтому принял решение с торгом не затягивать.

– Обещаю тебе, что завтра часов в десять я тебе сюда твою Розу привезу! На целых полчаса! – тоном змея искусителя пообещал я арестанту, – Для этого ты мне сейчас напишешь для неё записку, чтобы она меня не пугалась. И потом еще одну бумажку напишешь! Это вместо денег. Ты же, Нику, сам понимаешь, я хоть и не цыган, но тоже ведь не совсем дурак, чтобы без своего интереса тебе сюда баб водить! Или не понимаешь?

Древнеиндийский ариец сразу же поскучнел. Серое и, как мне думается, неумытое его лицо снова набрякло подглазьями, а толстые, будто ботоксные, губы поджались в узкую полоску.

– Признанку писать я не буду! – гордо вздёрнув подбородок и подражая герою из красного подполья в колчаковской контрразведке, торжественно просипел продавец гамаш.

Теперь уже настала моя очередь изображать грусть и горькое разочарование в интеллектуальных способностях цыганского этноса. Пауза получилась минуты на полторы. Этого времени хватило, чтобы мосье Радченко остыл и начал колебаться в ранее проявленной твёрдости.

– Дурак ты, Нику! Как есть, дурак! – демонстративно посмотрел я на циферблат своих часов, показывая, что сожалею о зря потраченном времени, – Ну и хрен с тобой, не ты, так Иоску согласится! Уж он-то точно поумнее тебя будет и от свидания с Розой отказываться не станет! – я начал неспешно складывать со стола в папку свои листочки. – Бумажка-то совсем плёвая! А признанка мне твоя и даром не сдалась! Ты сам подумай, на хер она мне нужна эта твоя признанка, если я вас всё равно посажу⁈

– Ты лучше деньгами возьми, начальник! – отморозился цыган, непредсказуемо меняющий своё настроение, как комсомолка во время месячных, – Возьми деньги и приводи Розу, я правду тебе говорю, я дам денег, ты не пожалеешь!

– Хочешь, я сделаю так, что ты получишь на суде меньше всех? – перебил я торг профессионала новым соблазном, – Ты получишь меньше, а Иоску, наоборот, получит больше! Года на два-три больше? И ты выйдешь, и станешь любить свою Розу! А он на зоне еще года два, а то и все три будет на неё по памяти дрочить? – я внимательно вгляделся в черныё цыганские глаза Нику, давая понять что его правильный выбор мне не безразличен, – Или ты хочешь, чтобы всё получилось наоборот? Чтобы он здесь с Розой вживую, а ты там сидел и по памяти на её светлый образ передëргивал?

Я снова посмотрел на часы и с неудовольствием отметил, что у меня осталось менее двадцати минут. С учетом того, что у цыганского фигуранта за плечами всего четыре класса, да и те весьма условные, этого времени мне может просто не хватить. Даже при самом лучшем исходе нашей беседы с Нику.

– Шевели мозгами, придурок! – добавил я солёного перцу под хвост несговорчивому цыганскому аленю, – Тебя сейчас уведут, а я всё то же самое Иоске Романенко предложу! Как думаешь, он тоже, как и ты откажется? От свиданок каждую неделю с красавицей Розой откажется и от срока малого?

Почти не притворяясь до крайности раздосадованным, я в сердцах плюнул на бетонный пол камеры и начал подниматься с привинченного к полу стула.

– А ты правду говоришь, начальник, что не признанку писать надо? – неуверенно, но с надеждой проскулил съёжившийся на своей железной сидушке мой подследственный, – Ты меня не обманешь, скажи мне честно, ты правда Розу завтра приведёшь?

Пришлось торжественно и честно пообещать, что не обману и, что приведу.

– Ладно, начальник, поверю я тебе! Говори, что писать надо? – как двоечник на педсовете шмыгнул носом цыганский семьянин.

Я по новой вжикнув молнией, распаковал свою походную папку и достал из неё несколько листков бумаги.

– Садись на моё место! – встал я из-за стола и протянул ревнивому торговцу авторучку. – Пиши своей Розе записку, чтобы завтра со мной ехать не боялась! Вторую бумагу ты после напишешь.

Опасения мои зряшными не оказались. С русской словесностью, орфографией и грамматикой у Нику Радченко были большие проблемы. Как он ни старался, как ни высовывал наружу язык, написание верительной грамоты и попутно любовного послания к Розе двигалось медленно.

Глава 2

– Стас, ты не забыл, что нам завтра понятые будут нужны? – усаживаясь за руль, продублировал я своё прежнее пожелание, – А сейчас мы к кировскому прокурору едем. За санкцией.

Дремавший на откинутой спинке Гриненко лениво приоткрыл глаза и сонно зевнул, продемонстрировав не по-советски полный комплект хороших зубов. Потом вздохнул, давая понять тем самым, что напрасно я его побеспокоил и снова смежил веки. Из этого удавьего спокойствия я сделал вывод, что по поводу надёжности его понятых можно не переживать.

Теперь для меня самое главное, это застать на рабочем месте прокурора и потом еще успеть пообщаться с предводителем следаков Кировского РОВД. С тем самым подполковником Сидоренко. Который единожды уже подставив, хотел еще и на добровольное вспомоществование октябрьскому следствию меня кинуть.

В который раз уже радуясь транспортному минимализму развитого совка, я бессовестно игнорил требования скоростного режима. Подлейших камер, исподтишка фиксирующих нарушения, в это дремучее время еще нет, а с живым олицетворением ПДД я уж как-нибудь, да договорюсь! Но бог был сегодня ко мне милостив и от бессмысленного общения с гаишниками нас со Стасом он уберёг.

Опять оставив Гриненко в машине и забыв на время об обязательной для орденоносца солидности, я, прыгая через две ступеньки, влетел на второй этаж прокуратуры Кировского района.

– Вячеслав Александрович занят! – пресекла моё желание пройти в прокурорский кабинет секретарша с узким восточным лицом, – И сегодня он вас уже не примет!

Сообщив эту неутешительную весть и потеряв ко мне интерес, вернула она всё своё внимание к печатной машинке. – В понедельник приходите!

Мне стало ясно, что в этом присутственном месте ментов за полноправных и равных себе правоохранителей не считают. В следующую секунду, в подтверждение этого нелестного предположения, по милицейским ушам ударила пулемётная очередь прокурорской машинописи. На курицу из негостеприимно-надзорной приёмной не произвели впечатления никакие нетипичные детали. Ни мои парадные золотые погоны, ни высочайшая милость Президиума Верховного Совета СССР в виде «Красной Звезды». Впрочем, курица на то она и курица, чтобы не забивать себе голову такими незначительными мелочами, как государственные награды на малолетних посетителях её шефа.

Воспользовавшись занятостью секретутки, я шагнул к обитой коричневым кожзамом двери и дёрнул её на себя. Дамочка с душамбинским разрезом глаз что-то закудахтала за моей спиной, но я её уже не слушал. Переступив порог охранителя закона на кировской земле, я решительно вторгся в его кабинет.

Реакция советника юстиции, сидевшего за полированным столом, оказалась разительно иной, чем у его неприветливой привратницы. Наверное, он, как номенклатурный руководитель, был в числе приглашенных на сегодняшнем мероприятии и имел счастье наблюдать мой бенефис на сцене актового зала УВД.

Как бы оно там ни было, но в раздумьях кировский прокурор пребывал недолго. Всего несколько мгновений, за которые я успел дойти до его стола.

– Товарищ Корнеев? – привстал он с места, – Это ведь вы? Сергей Егорович Корнеев, если я не ошибаюсь? Какими судьбами к нам? – моментально включил он дурака.

Прекрасно осознавая, что прокурор чужого района мне не брат, не сват и даже не бывший тесть, ломать перед ним шапку я не посчитал нужным. А, если еще учесть, какое тухлое дело он пропустил через своё прокурорское сито, да еще четверых утырков на нары присадил без веских на то оснований, то это не он, а я его держу за гениталии. Причем, ежовыми рукавицами держу!

– Я к вам, Вячеслав Александрович, и вот по какому делу! – достав из своей папки тощую цыганскую делюгу, поверх которой скрепкой было прикреплено постановление, и положил перед ним на стол. – Санкция ваша нужна. На обыск.

– Оружие? Пистолет⁈ – прочитав постановление, поднял на меня удивлённые глаза прокурор, – Но ваши коллеги провели уже все обыска́! – с ударением на последнем слоге нахмурился советник юстиции, – По всем четырём адресам провели! И ничего похожего обнаружено там не было!

Прокурора я понимал. Повторный обыск в нашем ремесле, это всегда моветон. Прежде всего, потому, что при грамотной подаче он является весомым поводом для жалобы в вышестоящую прокуратуру. И положительный результат от такого повторного обыска любой проверяющей инстанцией, и особенно судом, нередко воспринимается критически. Но мне, в данном конкретном случае, имея висящий на шее табор из четырёх барыжных ромал, деваться некуда. Не до сантиментов мне сейчас и не до чистоплюйства! Шутки шутками, но все четыре экземпляра сидят в СИЗО теперь уже за мной! И мне, хошь, не хошь, а надо закрепить этих цыган на тюрьме. Иначе быть мне бедным и бледным…

– Товарищ Ивлев! – неодобрительно покачал я головой, начиная испытывать к прокурорскому фармазону классовую неприязнь всеми гонимого мента, – Мы же с вами оба знаем, насколько плохо, я бы даже сказал, насколько безобразно были проведены следственные действия по данному делу!

Глядя в глаза олицетворения советского закона в Кировском районе, я рассчитывал встретить в них, если не искреннее раскаяние, то хотя бы понимание профессионала. Но в бессовестных надзорных зенках я не нашел ни того, ни другого. В водянистых гляделках Вячеслава Александровича ничего, кроме фальшивого недоумения я не обнаружил. А ведь это именно его высочайшая подпись стоит на всех четырёх постановлениях, вынесенных милицейским следаком. Это он, сука, принял единоличное решение и недрогнувшей рукой наложил санкцию на арест всех четырёх спекулянтов!

Я готов трижды прозакладывать свой новый орден, хромовые сапоги и даже табельный ствол в любом споре, что кировский прокурор Ивлев не просто ознакомился со всеми материалами этого дела. Я не уверен, а совершенно точно знаю, что он изучил и обнюхал каждую бумажку, находящуюся в этих картонных корках. Исследовал он и те бумажки, которые собраны по спекулятивной статье, и те, которые собраны по «бакланке». Времена нынче сонно-вегетарианские и санкции на арест всем подряд не дают. Этот советник юстиции потому и выписал цыганам не полновесные два месяца содержания под стражей, а всего лишь десять суток до предъявления обвинения! Поскольку самолично убедился, что доказухи против бизнесменов кот наплакал. Если бы не окрик из партийных органов, то послал бы он ровэдэшного следака лесом, да еще в сторону моря послал бы! Всё это я, как грамотный юрист, очень хорошо понимаю. Как понимаю и прочие душевные терзания кировского прокурора. Но при всех этих обстоятельствах я категорически отказываюсь понимать одно! С какого это хера он меня дураком считает⁈ Да еще самым крайним в этом тухлом деле дураком? Тем более, что при сложившихся обстоятельствах его санкция на какой-то там повторный обыск, это абсолютная безделица! Это как раз тот самый случай, когда пошлейший торг ни разу не уместен!

А у меня, между прочим, сегодня еще запланированы неотложные дела! И теперь этот гадский упырь на ровном месте крадёт моё драгоценное время! Извилины в перегретом разуме начали раздраженно зудеть и вибрировать. Откуда-то из тёмных глубин истерзанной души появилось острое желание ругаться матом и пуститься в безудержное веселье. С элементами мордобоя…

– Вы меня великодушно извините, Вячеслав Александрович! – улыбнулся я злобным волчьим оскалом советнику юстиции, – Но мне кажется, что вы не то время и уж точно не тот объект для своих шуток выбрали! Уверяю вас, крепко ошиблись вы адресом! – теперь я окончательно перестал притворяться добродушным просителем. – Поверьте мне на слово, я не тот, над кем можно безнаказанно глумиться!

Но прокурор Ивлев оказался настоящим прокурором. И ко всему прочему был он почти вдвое старше меня, и поэтому не дрогнул. Невозмутимую недоумённость на строгом лице он сохранил.

– Я что-то вас не понимаю, товарищ Корнеев! – его взгляд тоже стал холоднее. – Вы это о чем?

Брешет тварь, всё он понимает! Дебилы прокурорами не становятся, это я знаю точно! Зато прокуроры иногда имеют привычку притворяться форменными дебилами. Но только в тех исключительных случаях, когда это притворство им самим очень нужно.

В разум юноши советских времён из сообщающегося с ним сосуда начала стремительно перетекать циничная мудрость всего повидавшего ветерана. И пазлы в шишковатой голове новоиспеченного старшего лейтенанта тоже постепенно начали складываться.

Цыгане всей своей этнической ОПГ, табором, то есть, компактно проживают в посёлке Зубчаниновка. Которая территориально входит в Кировский район. И это пазл мы отметим номером один. «Колбасники» из местного ОБХСС стреножили самостийных торгашей тоже в Кировском. Это пазл будет у нас за номером два. А третьим пазлом у меня в голове высветилось то обстоятельство, что советник юстиции Вячеслав Александрович Ивлев также надзирает за законностью в Кировском районе. Причем, так надзирает, что пойманных на горячем цыган он арестовал всего лишь на десять суток! И то только после животворящего пинка парторганов. А, если еще учесть качество собранных материалов уголовного дела, то и вовсе странно всё это! И таки да, в деле этом, кроме его санкции на десять суток ареста, просто обязаны были адовым огнём гореть его строжайшие указания по устранению косяков следака, и оперов-бэхов! А их, указаний этих, по какой-то странной странности в деле нет ни одного! И это при том, что в прокуратуре товарищ Ивлев работает не первый год, и даже не десятый. Опять же, он не восемнадцатый помощник районного прокурора, а самый первый руководитель той самой прокуратуры района. Он в Кировском районе наиглавнейший прокурор! Советник юстиции! Сиречь, подполковник, если мерить по армейско-милицейской табели. Это я всё к тому, что юрист он, безусловно, опытный и в самой высшей степени квалифицированный. По-другому здесь просто быть не может! Но вот почему-то так случилось, что многоопытный Вячеслав Александрович взял и пропустил через себя так неряшливо собранное дело. Нет, не думаю, что у меня сейчас обострение параноидальной предубеждённости, но что-то мне подсказывает, что бесплатно такие системные совпадения не происходят! И в одну кучу одновременно не собираются. Даже в советской прокуратуре.

Следующей мыслью в моей дефективной голове мелькнуло, что в случае скандала, лично прокурор Ивлев не шибко-то и пострадает. Санкций на полноценный арест он милицейскому следаку благоразумно не дал! И, мало того, при этом он не пошел поперёк руководящей, и направляющей линии партии. Да он практически безгрешен! Так что все пряники посыпятся на головы ментов. В том числе и на мою многострадальную. Поскольку и я тоже есть мент туповатый, и зело далёкий от процессуального профессионализма.

А вот хер на воротник товарищу Ивлеву! Не искусаю, так хоть соплями измажу!

– Я о том, уважаемый Вячеслав Александрович, что как-то странно всё это выглядит! – без приглашения уселся я за приставной к прокурорскому стол, – Настолько странно, что дурные мысли начали посещать мою слабую голову! Я их гоню прочь, а они, суки, в неё еще больше лезут! Вы не поверите, Вячеслав Александрович, но у меня такое впечатление складывается, что цыганский табор лично у вас на абонементном обслуживании находится. Я даже думаю, что по льготному тарифу! Ну признайтесь, товарищ Ивлев, только честно, я угадал? Почему вы не хотите санкцию на обыск дать? Кем вам приходится цыган Иоску Романенко? Он вам шурин? Или просто обычный спонсор?

Если бы ненависть, с которой на меня сейчас смотрел прокурор Кировского района можно было конвертировать в градусы по Цельсию, я бы уже испарился в окружающую атмосферу. Вместе с золотым шитьём парадных погон и эмалью «Красной Звезды». Но не сподобил господь прокурора на подобные таланты. К моей безграничной радости.

Ни полслова не ответил мне честный и принципиальный советник. Вместо пустых и никчемных слов он рывком придвинул к себе мои бумажки и вписал в правый верхний угол «Санкционирую». Потом расписался и проставил дату.

– И печать, если можно! – уважительным тоном попросил я надзирающего за соблюдением закона советника юстиции, – А то мало ли что! Цыгане они, сами знаете, они такие!

Всё так же молча товарищ Ивлев выдвинул ящик стола и нервно шмякнув о синюю подушку блямбу печати, проштамповал постановление на обыск и его копию.

– Я очень надеюсь на вашу скромность, Вячеслав Александрович! – забирая с прокурорского стола свою макулатуру, почтительно обратился я к громко и злобно сопящему законнику, – И я, и московские товарищи, мы все будем вам чрезвычайно благодарны, если цыгане не перепрячут свои пистолеты-пулемёты в другие адреса. Повторяю, мы очень будем вам благодарны!

Заметив, как прокурорские глаза стали вылезать из орбит, я торопливо сгрёб своё бумажное имущество и спешно покинул кабинет.

– Дал? – поинтересовался у меня Гриненко, когда я загрузился в машину. – Санкцию дал на шмон?

– Дал, – непроизвольно вздохнув, ответил я, осознавая, что еще одним недоброжелателем в этом городе у меня стало больше. – Смотри, с понятыми завтра не продинамь!

Не слушая заверений Стаса, я рулил и самоуспокаивался тем, что прокурор Кировского района меня, слава создателю, никак не достанет. Не шугануть его насчет того, чтобы не вздумал предупредить об обыске цыганское семейство, тоже было нельзя. Зато теперь он делать этого не станет, побоится. Не думаю, что так много ему ромалы отстёгивают, чтобы он ради их золотых коронок и немытых жоп на такой риск пошел. Хотя, если со всех левых бизнесов башляют, то и не мало. Но всё одно обоссытся слить им инфу про обыск.

Повезло, что Кировский РОВД квартирует поблизости от районной прокуратуры. У двери в кабинет начальника следственного отделения я был уже минут через пятнадцать. Будучи человеком воспитанным, прежде чем войти, я выдал дробь костяшки пальцев по табличке с должностью и ф. и.о. подпола.

– Здравия желаю, Владимир Юрьевич! – максимально доброжелательно обратился я к сидящему в одиночестве за столом очкастому и одетому в цивильный костюм мужчине, – Решил не откладывать на понедельник, и встретиться с вами сегодня! – широко улыбнулся я, – Следователь Октябрьского РОВД Корнеев! Мы с вами сегодня уже созванивались, помните?

В том, что лупающий на меня зенками через стёкла очков мужик нашего общения не забыл, я был уверен на все двести или даже на триста процентов. Такое он не забудет до самой пенсии и даже после выхода на неё. Демонстративное унижение, замешанное на животном страхе, это слишком ядовитая смесь. Ядрёная, как гептил из ныне стоящих на боевом дежурстве межконтинентальных СС-20. Этот коктейль, которого нынче хлебнул подпол, прожигает душу любого чиновника шибче любой серной кислоты. Что ж, понять его меланхолию можно и можно даже ему посочувствовать. Но беда в том, что со временем у меня туго. Не до реверансов…