Текст книги "Совок 14 (СИ)"

Автор книги: Вадим Агарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А чего это вы со мной не здороваетесь, товарищ подполковник? – начал я процедуру оживления товарища Сидоренко, – Пренебрегаете? Или обиду на меня затаили? Кстати, где обещанный транспорт и где люди?

Я решил немедленно и сходу взбодрить своего мецената. Тем более, что встречу с обещанной мне в рабство парой «колбасников» и товароведом я запланировал на сегодня.

– Люди на выделенной вам машине еще полчаса назад выехали к вам в Октябрьский! – без энтузиазма, но так же и без явной озлобленности ответил начальник кировского СО. – Вы же не предупредили, что сами сюда приедете! – без признаков зависти покосился он на пламенеющий малиновой эмалью орден.

Ответно со мной поздороваться, а уж, тем паче, поздравить меня с наградой он не захотел или забыл. Но это ничего, человек я отходчивый и к проявлению нездоровых амбиций не склонный. Машина и люди мне дадены, а всё прочее не так уж и важно!

– Телефоном воспользоваться разрешите, товарищ подполковник? – продолжил я демонстрировать учтивость в рамках субординации.

Вместо ответа Сидоренко двинул по столу телефонный аппарат и отвернулся.

На том конце снова поднял трубку Аскер-заде.

– Да, здесь два опера из Кировского и какая-то баба! – доложился он в ответ на мой вопрос, – В коридоре твоём тебя ждут, у кабинета. Я их туда отправил, чтобы здесь не топтались! – к моей великой следачьей радости подтвердил дежурный слова подполковника Сидоренко.

Дав отбой Аскеру, я набрал номер кабинета Зуевой. И снова повезло, Лида оказалась на месте.

– Душа моя, там у меня под дверью люди стоят! – начал я грузить начальницу своими проблемами, – Два опера из Кировского и женщина-товаровед. Ты сделай милость, пригласи их к себе, пожалуйста, и чаем по возможности угости! По возможности, это оперов, а женщину угости обязательно! Я её в качестве эксперта привлекать намерен! И самое главное, Лида, ты их всех троих до моего приезда никуда из своего кабинета не отпускай, я скоро буду!

Начальница клятвенно заверила, что чая она для коллег не пожалеет и, что до моего приезда никого из своего кабинета не выпустит. Обрадованный, я снова обратился к хозяину кабинета.

– Ну что, товарищ подполковник, пойдёмте в закрома! – нетерпеливо потёр я ладони, – Судя по приходнику, который я видел в материалах, изъятые у спекулянтов деньги вы в бухгалтерию райотдела сдали?

Мозаика относительно дальнейших следственных действий в моей голове более или менее сложилась. Теперь надо оставить в Кировском РОВД свой финансовый след. И непременно, чтобы с сегодняшней датой. Деньги не проблема, денег у меня своих, как у дурака фантиков. Но с учетом четырёх ушлых адвокатов, которые по ту сторону баррикад, кой-какие приличия надо всё же неукоснительно соблюсти! Чтобы потом на суде не было мучительно больно… Н-да…

Глава 3

За, без малого три тысячи неправедных цыганских рублей, в бухгалтерии Кировского РОВД с меня взяли подробную расписку. После соблюдения всех формальностей по передаче мне денег, я пулей вылетел из здания РОВД и метнулся в сторону машины. На Лиду я, конечно, надеялся, но, если вдруг кировские бэхи, не дождавшись меня, захотят свалить, то она их не удержит. Поскольку следователя Корнеева в Октябрьском райоргане они не застали, то формальный повод уйти в туман до понедельника у них был. Потом включат дурака и на голубом глазу заявят, что сам я разгильдяй и во всём виноват тоже сам. Очень сомнительно, что этим операм выписали полноценную командировку в наш райотдел. И уж, тем более, стороннему товароведу, да еще из гражданской структуры. А насколько серьёзно их накачали в Кировском, я знать не мог и потому сильно переживал за то, что они могут свинтить.

– Сейчас куда едем? – проявил любопытство Гриненко, когда я разместился за рулём.

– На базу! – поворачивая ключ в замке зажигания, ответил я, – Нам с тобой двух помощников дали, они нас сейчас в Октябрьском ждут. Но запросто могут не дождаться! – нервно вздохнув, добавил я.

При упоминании о помощниках Станислав сразу же повеселел. А я закрутил головой по сторонам, чтобы не задавить кого-нибудь в спешке, сдавая назад.

– Ты иди сразу в кабинет и ставь чайник, а я к Зуевой зайду, она их должна была тормознуть! – велел я Гриненко, когда мы поднялись на этаж следственного отделения.

У добросовестной Лиды я застал всех троих. Всех, кого мне прислал подполковник Сидоренко. Как он решал вопрос по откомандированию ко мне двух оперов-бэхов и райпотребсоюзовского товароведа, я даже не стал интересоваться. Для меня сейчас было главным, что всё, что я затребовал, мне было предоставлено.

– А теперь пройдёмте в мой кабинет, товарищи! – пригласил я двух хорошо одетых коллег по служению Родине и женщину лет под сорок после того, как поздоровался с ними, войдя к Зуевой. – Следователь Корнеев, в распоряжение которого вас направили, это я! – представился я, чтобы внести в наши отношения окончательную ясность.

Прикомандированные опера неохотно поставили на стол стаканы с недопитым чаем. И хоть без энтузиазма, но всё же послушно встали. Тётка, в отличие от них, своего неудовольствия никак не проявила и просто смотрела на меня с мирным и присущим всем женщинам любопытством. Причиной тому любопытству, по всей вероятности, были мои сияющие золотом парадные погоны и сверкающий тёмновишнёвым цветом венозной крови орден. Оно и немудрено, возраст у меня сейчас самый неподходящий для владения орденами. Да и день сегодня постный, потому как никаким государственным праздником не ознаменован. В том смысле, что все нормальные менты вокруг, в отличие от меня, облачены в мундиры повседневной носки.

– Давайте знакомиться! – лучась добродушием и дружелюбием, предложил я пришлым, когда они расселись в моём кабинете вдоль стены, – Я, как вы уже слышали, следователь Корнеев Сергей Егорович. Тот самый несчастный следак из Октябрьского РОВД, на которого ваш подполковник Сидоренко измудрился спихнуть гнилое цыганское дело. А это приданный мне опер УР Гриненко Станислав, – указал я на своего друга, – Теперь ваша очередь представиться! – усевшись за свой стол, вопросительно уставился я борцов с хищениями соцсобственности.

– Старший опер капитан Антонов! Леонид Сергеевич! – объявился мужик, что постарше и поплотнее фигурой, – А он Самохвалов Игорь. Лейтенант. Тоже из Кировского ОБХСС, – указал он подбородком на своего молодого напарника.

– Скажи, Корнеев, а чего ты в лейтенантских погонах? – отвалился спиной на спинку стула старший бэх, – Сидор нам говорил, что тебе вроде бы внеочередное звание сегодня присвоили? Что ты теперь старлей. Выходит, наврал он?

– Не наврал ваш Сидор, – успокоил я капитана и, достав из внутреннего кармана кителя пару новых погон, бросил их на стол, – Пришить еще не успел, других забот хватает. А вас как звать-величать? – гостеприимно улыбнулся я спутнице оперов, – Вы, простите, кто по специальности?

Тетенька примерно сорока лет ответно улыбнулась ярко красным ртом и сообщила, что она Барабанова Татьяна Ивановна. И, что трудится она товароведом в Кировском райпотребсоюзе.

В душе моей защебетали райские птицы. Сбылись мечты идиота! Впрочем, надо еще уточнить насчет автотранспорта!

– Сидоренко сказал, что вместе с людьми он транспорт выделил, так? – сноваобернулся я к капитану.

– Как же, дождёшься от него транспорта! Он только бензина сорок литров выделил! – презрительно скривился старший бэх, – Правда, насчет отгулов еще обещал расстараться. А машина моя личная, жигуль-копейка! – нахмурившись, уточнил он.

Удовлетворённо кивнув, я начал раскладывать на столе все имеющиеся материалы уголовного дела. Предстояло ознакомить всех присутствующих с грядущими антицыганскими процессуальными событиями.

– Завтра у нас с вами будет очень трудный день! – строго оглядел я приданные силы, – Работа со свидетельской базой и еще одно важное следственное действие!

– Завтра же выходной! Суббота! – в унисон удивились оба «колбасника» и я снова порадовался, что успел их перехватить до того, как они сдриснули, не застав меня в Октябрьском.

– Завтра же нерабочий день! Мы же никого нигде не найдём! – обиженно напомнил мне младший бэх Игорь Самохвалов.

– День завтра рабочий! – успокоил я служителей БХСС, – Работать будем с свидетелями на шоколадной фабрике. Там у них непрерывное производство, так что пофигу нам суббота! И воскресенье тоже пофигу! – твёрдо глядя в глаза оперов, безжалостно обломал я их с выходными. – Сами виноваты! Надо было лучше первичный материал собирать! – недобро оскалившись, потыкал я пальцем в корки уголовного дела.

А вот привлеченный специалист Барабанова, будучи сугубо гражданским лицом, вопреки моим опасениям пенять на лишение её законных выходных не стала. В отличие от охранителей социалистической собственности, она выглядела спокойной и по поводу грубейшего нарушения КЗОТа не роптала.

– Татьяна Ивановна! – постарался я выдавить на своё лицо все запасы накопленного за обе жизни обаяния, – Без ваших знаний, а главное, без ваших красивых глаз, нам завтра ну никак не обойтись! Пожалуйста, я вас очень прошу, уделите нам завтра своё дообеденное время! А в свою очередь я обещаю благодарственное письмо вашему руководству от советской милиции направить! – приложил я руку к сердцу, – Ну так как, дорогая вы наша товарищ Барабанова, поработаем на благо социалистического отечества? Рука об руку?

Товарищ Барабанова, заметно порозовевшая от моего словоблудия, молча кивнула, дав понять, что, если рука об руку, то она готова и посотрудничать. Особливо, если на благо нашей советской Родины.

Уже давно не испытывал я такого удовлетворения от согласия женщины провести время в моём обществе. На душе стало еще благостней, а пернатые из райских кущ зачирикали громче.

– Итак, дорогие товарищи! – начал я ставить стратегическую цель соратникам из Кировского, – Завтра с раннего утра и до одиннадцати мы с Гриненко работаем с цыганами на тюрьме. А ваша задача, это обеспечить явку всех пятерых покупательниц к нашему приезду на «шоколадку». И как раз к одиннадцати! Независимо от того, выходные они завтра или нет! Работать будем за территорией фабрики, но в их ведомственной столовой, что расположена у проходной. И будет лучше, если вы уже сегодня успеете организовать там условия для нашей работы! Повестки свидетелям вы так же развезите сегодня, чтобы они до завтра не расползлись по городу и по окрестностям! Вопросы?

Грустные бэхи, уже понявшие, что с выходными на этой неделе они безвозвратно пролетели, здраво рассудили, что шарить под дураков им смысла нет никакого. И потому глупых вопросов от них не последовало. Тут же, не сходя с места они договорились с товароведшей о том, где и когда они её завтра подхватят.

Тем временем я достал из шкафа облепленный печатями свёрток с вещдоками. Тот самый, который мне был вручен Данилиным вместе с материалами уголовного дела.

Не мудрствуя лукаво, я разорвал упаковочную бумагу и вывалил на стол предметы дамского туалета. Здесь было всё. Начиная от обычных лифчиков и трусов с зимним начесом, и заканчивая герметичными до абсолютной непродуваемости гамашами.

Из всех присутствующих, несмотря на интимную специфичность шмоток, не смутился никто. Даже не искушенный в дамском исподнем Гриненко.

– Передопрашивать их будете? – скучным голосом проявил интерес старший бэх Антонов. – Наш следак их вроде бы нормально допросил.

– Передопрошу! Если понадобится, то обязательно передопрошу! – не стал отвергать я предположение кировчанина, – Но пока что у меня на них другие планы. Вы мне, главное, обеспечьте их явку на завтра, а там уже разберёмся, что с ними делать! Чтобы все пять штук завтра у меня были, понятно⁈

Извещать кировских «колбасников» о запланированном на завтра обыске я не стал умышленно. Вероятность того, что они могут предупредить главшпана цыганского табора, я не исключал.

Далее задерживать я никого не стал. Отпустил всех кировских, включая и товароведа Барабанову, которую мне еще предстоит официально и с соблюдением всех норм УПК РСФСР оформить. Как привлеченного к расследованию специалиста. Вернее, как эксперта. Этим я и занялся, когда все посторонние покинули кабинет. Подняв со стола новые погоны, сунул их назад в карман. Человек я не суеверный, но завтра надо будет выйти в люди уже с новыми эполетами.

– А мне что делать? – проявился Гриненко, который для меня посторонним давно уже не был, – Серёг, может, я пока своими делами займусь? Мне еще по «секретке» отписаться надо, да и кое-какие бумажки исполнить бы? Сам понимаешь, с меня Тютюнник за всё спросит! – без особой надежды на моё понимание, заканючил друг.

– Ладно, на сегодня ты свободен, я сам домой доберусь! – не стал я отягощать соратника без особой на то нужды, – Завтра в семь тридцать заедешь и мы на тюрьму сразу двинем! И да, ты смотри, патроны не забудь! А еще клея резинового пузырёк найди обязательно! Обувной или БФ, там разница небольшая. Можно еще в аптеке купить, там для мелких порезов медицинский клей продают! – подсказал я оперу, не будучи, впрочем, до конца уверенным, что в это время в аптеках торгуют подобным девайсом.

Обрадовавшийся нежданной свободе старлей подскочил со стула и протянул для прощания руку.

– Ты смотри, про клей не забудь! – еще раз напомнил я, – Обязательно сегодня этим озаботься, он мне завтра с утра нужен будет! Он в «Спорттоварах» еще может быть. Для ремонта велосипедных камер.

Клятвенно пообещав быть завтра вовремя и во всеоружии, Гриненко торопливо сквозанул из кабинета на волю. Видимо опасаясь, что я передумаю или нагружу его дополнительными заданиями.

Я уже почти закончил с бумажками, когда зазвонил телефонный аппарат внутренней связи.

– Сергей Егорович, зайдите к начальнику! – услышал я из трубки голос секретарши Дергачева.

Раньше она меня по имени-отчеству не называла, как-то само собой промелькнуло в голове. Ответив, что через пять минут буду, я положил трубку и сосредоточился на недоделанных бумажках.

– Проходите, Сергей Егорович! – секретарша начальника РОВД лучилась приветливостью и дружелюбием, – Василий Петрович вас ждёт!

Рядом с ней в приёмной находилась начальница паспортного отделения. Та разглядывала меня с видом юной натуралистки, впервые и воочию узревшей живую краснозадую макаку.

Улыбнувшись сразу обеим дамам, я потянул первую дверь тамбура на себя.

– Разрешите, товарищ полковник? – шагнул я в кабинет.

– Заходи, Сергей, заходи! – пророкотал мне навстречу начальник Октябрьского РОВД, – Видал, капитан, какие орлы у нас служат! – обращаясь к присутствующему в кабинете зам по опер, подполковник привстал из-за стола. – Ты, Виталий, сколько уже служишь, а всё еще капитан! – весело подковырнул подпол Захарченко, – А Корнеев в милиции всего ничего, но уже старший лейтенант! Смотри, Виталий, обгонит он тебя, вот, ей богу, обгонит!

Наш главный райотдельский опер тоже встал со стула и шагнул мне навстречу.

– Здорово, Сергей! Поздравляю! С орденом поздравляю и с внеочередной звездой! – протянул он мне руку.

Я, хоть и мельком, но внимательно глянул в глаза капитана и к великой своей радости ничего там, кроме усталого добродушия не увидел. Честно говоря, от Захарченко я ожидал чего-то такого, что напомнило бы о зависти и ревности. Но нет, к счастью, такого не случилось.

– Зайди! – по внутренней связи позвал секретаря начальник, – И захвати там чего-нибудь!

За свой стол Дергачев не вернулся, а демократично уселся напротив нас с капитаном за приставной стол.

– Я же тебе сказал, чтобы погоны сменил! – с недовольным недоумением обратил он своё начальственное внимание на мои двух-звёздные плечи, – Вот, что ты за человек такой, Корнеев! – начал заводиться шеф, – Нормальные люди еще до приказа, загодя новые погоны пришивают, а ты следующее звание получил, но ходишь почему-то в старом чине! Ты же знал, что приказ по тебе будет!

Ситуацию спасла вошедшая с подносом секретарша. Успевая улыбаться поочерёдно и сразу всем троим, она споро расставила тарелки со свеженарезанными сыром, колбасой и лимоном. После чего метнулась к стоявшему в углу кабинета холодильнику. Откуда принесла бутылку «Белого аиста». Задумываться о смысле раздельного хранения выпивки и закуси я не стал. Вместо этого в очередной раз слегка расстроился за свою начальницу. Ей бы хотя бы половину из тех излишков обширной груди, которые так чрезмерно отягощают запазуху дергачевской Гали. Н-да…

– Ты нам еще чайный стакан принеси! – распорядился Дергачев, посмотрев на уставленный провиантом стол, – Один!

Сисястая Галина, вильнув задницей, выскочила в приёмную и почти сразу вернулась назад с мухинским шестнадцатигранником.

– Спасибо, дальше мы тут сами! – отпустил подполковник проворную барышню.

– Ну что старлей, доставай свои внеочередные! – скручивая голову молдавского «Аиста» продолжал командовать парадом Василий Петрович, – Сыпь в стакан!

Вспомнив, что машину я отдал Гриненко, я со спокойной душой достал из внутреннего кармана подаренные сегодня погоны и начал их шелушить, словно подсолнух, избавляя от звёздочек. Опростав горсть с путеводной мелочью в стакан, принялся созерцать, как начальник РОВД наполняет его коньяком. Бог меня снова миловал и главный атрибут соцреализма принял в себя только половину своего объёма.

– Знаешь, что теперь тебе следует делать? – вопросительно прищурился подполковник, протягивая мне гранёную посудину.

– Так точно, Василий Петрович, знаю! – кивнул я, принимая из рук старшего начальника стакан. С тревогой думая о том, с каким трудом будет выходить рогатая звёздочка, если я по запальчивости пропущу сквозь зубы хотя бы одну из шести. Даже будь они на закрутках, то и в этом случае, удовольствие более, чем сомнительное. Сам прецедентов не наблюдал, но слышал, что с кем-то было. Но эти-то с обычными усиками! Такую из задницы только с помощью хирурга извлечь можно. Н-да…

Хорошо, что по молодости лет прорехи у меня во рту отсутствуют! Осторожно процедив сквозь зубы содержимое стакана, я звездопадом отплевался себе в ладонь. После чего, как и полагается, представился руководству в новом своём звании.

– Теперь «Звезду»! – закусив лимоном свою дозу, распорядился Дергачев, – Давай, давай! – поторопил он меня, снова до половины наполняя мой стакан.

Обреченно вздохнув, я откинул полу кителя и принялся откручивать тёмномалиновую блямбу, радуясь тому, что она одна и достаточно большая. И что в месте с коньяком её в рот помещать не надо.

Глава 4

До дома меня вчера довёз на своей «Волге» Дергачев. Пьяного, но зато со спокойным сердцем и умиротворённой душой. Молдавскому коньяку удалось то, что оказалось не под силу рассудительности и здравому смыслу. Сам я открыл дверь в квартиру или это сделала Лиза, я не помню, но точно помню, что обувь снять она мне помогала. И до дивана тоже помогла добраться. Знать бы еще, самостоятельно ли я снял штаны…

Да, преимуществ от слияния старого и молодого сознаний, и это я вынужден безоговорочно признать, оказалось много. И в этой новой жизни они, эти преимущества, мне сильно помогают. Но вот с потреблением алкашки ныне всё обстоит непросто. Очень непросто… Судя по ощущениям, которые посещают меня уже не впервые, свежевыданную печень мне предстоит тренировать по новой. С чистого листа, как иногда говорят много читавшие люди. Или, что было бы гораздо правильней, лучше бы мне вовсе отказаться от потребления крепкого самопляса. Но это решение слишком ответственное и важное, чтобы его принимать вот так походя, да еще на похмельную голову! Нет, над этим я буду думать. Потом.

А в данную конкретную минуту, поднявшись без будильника и в шесть утра, я чувствую себя семиклассником, накануне впервые обожравшимся «Солнцедаром». С другой стороны, я точно помню, что видел вчера три пустых бутылки «Аиста». Таки да, три поллитры коньяка, это доза неслабая. Но вместе с этим, также следует признать, что далеко и не убойная. И как бы там ни было, однако в прежней своей жизни я бы сейчас чувствовал себя гораздо лучше. В том смысле, что после пузыря молдавской конины в одну физиономию, так, как в данный момент, я бы уж точно не страдал.

Пережевывая эти невесёлые мысли словно сухой и пыльный песок, я не без труда поднялся с дивана, и поплёлся в сторону сантехнических удобств. Размышляя по пути, какой из двух перспектив имеет смысл отдать приоритет. Буквально через две-три секунды. Избавлению ли организма от излишней влаги, которая рвалась через, с трудом контролируемый свисток наружу? И уже достаточно громко плескалась в ушах… Или же утолению зверской жажды? Из-за которой сухой язык ржавым рашпилем безжалостно царапал рот изнутри.

Победили моя природная стеснительность и врождённая интеллигентность. А, если честно, то вполне обоснованное опасение обоссаться прямо сейчас и прямо в коридоре. И только по этой причине я толкнул дверь туалета, а не продолжил свой тернистый путь в сторону кухни с вожделенной минералкой в холодильнике.

– Иди пока мойся, а я тебе куриной лапши разогрею! – голосом мудрой жены с двадцатилетним стажем, предложила невесть откуда появившаяся Лиза, – Или, может, опохмелишься? – изучающе прищурилась она, стоя напротив руин, которые еще вчера после обеда гордо прозывались Сергеем Егоровичем Корнеевым.

Мой организм запротестовал против садистского предложения урюпчанки и откуда-то изнутри к горлу устремились нехорошие позывы. Я абсолютно точно понимал, что опохмел категорически отпадает. Что меня сразу же вырвет только от одного запаха спиртного.

– Понятно! – скептически покачала головой настырная пельменница, правильно поняв терзания моей души и прежде всего, желудка. – Мойся, иди! А лапшу я тебе всё же разогрею, она тебе сейчас в самый раз будет! Она оттягивает!

Уже когда в ванной жадно хлебал холодную воду из-под крана, я даже успел удивиться таким тонким познаниям юной племяшки. Касательно всего. Насчет оттягивающей лапши, ну и вообще, относительно иных похмельных нюансов. Но потом, по мере угасания в кишках пожара, голову начали наполнять другие мысли. Вытесняя из похмельной черепушки всё суетное, второстепенное и малозначительное.

После холодно-горяче-холодного душа я пришел в себя настолько, что даже нашел в себе силы, чтобы побриться и почистить зубы. Причем сделал это почти без насилия над собой. Из ванной я вышел относительно нормальным человеком. Это я понял сразу по двум признакам. Во-первых, мне захотелось лизаветиной лапши, которой уже отчетливо благоухало из открытой кухонной двери. И, во-вторых, я вспомнил, что новые погоны на китель, которые я планировал пришить вчерашним вечером, я так и не пришил. А это очень плохая примета, даже при всех смягчающих обстоятельствах! И даже с учетом того, что мне, православному атеисту и убеждённому агностику с высокой колокольни плевать на все суеверия этого несправедливого мира!

Прислушался к благодарному организму, чувствуя, как лоб покрывается испариной, а отравленный спиртом о-де-ви мозг, постепенно собирается в кучу и встаёт на место,

– Ты величайшая умница, Елизавета! – направил я в рот очередную ложку с куриным бульоном, – Вот теперь я тебя точно удочерю! – не лукавя ни на йоту, совершенно искренне пообещал я своей спасительнице.

– Ты опять⁈ А сам ведь жениться обещал! – плаксиво всполошилась мнимая уроженка славного города Урюпинска, – Не хочу я удочеряться, ты жениться на мне обещал! – комкая в руках полотенце и возмущенно притопнув тапком по кухонному линолеуму, повторно и еще больше забеспокоилась малолетняя хищница.

От лизаветиного визга в голове снова что-то нарушилось и я решил прекратить неконструктивную полемику. Мало её, так еще Пана набежит из своей комнаты и тогда уже будет мне двойное счастье! Доедал я молча, но под горестные причитания второгодницы. Потом так же молча встал из-за стола и пошел одеваться. Через пятнадцать минут подъедет Стас и нам надо будет на рысях выдвигаться в СИЗО. День сегодня мне предстоит не просто напряженный, а самый настоящий каторжный.

– Ты же в форме хотел сегодня идти! Вчера сам говорил! – обиженно захлюпала сзади мокроносая устрица, когда я распахнул створки шифоньера и достал из него плечики с цивильным костюмом.

– Не получится сегодня в форме, – покачал я головой, не оборачиваясь к малолетней страдалице, – В старых погонах идти никак нельзя, а новые я как-то еще не пришил!

– Это ты не пришил, а я пришила! – будто партизанка перед расстрелом, с торжеством, пропитанным трагизмом, выплюнула мне в спину несостоявшаяся моя дочь. – Все пальцы себе, как дура, исколола! Одевайся уже! – чем-то мягким толкнула она меня в спину.

Обернувшись, я не поверил своим глазам! Сохраняя на лице вековую скорбь всех пролетевших с замужеством весталок, Лизавета протягивала мне мой повседневный китель с погонами старшего лейтенанта.

– Как это⁈ – не смог скрыть я своего удивления, – Мне же парадные вручили! Ты где новые погоны взяла? – продолжал я тупить, не до конца еще поборов последствия вчерашней дуэли с Бахусом.

– Дурак ты, Серёжа! И слепой еще к тому же! – проговаривая эту, не нуждающуюся в доказательствах истину, Лиза оживилась и даже слегка заулыбалась, – Я только с одной стороны старые подпорола, звёздочки приладила и по прежним дыркам снова прошила! Одевайся, я тебе еще и брюки с рубашкой погладила! – опять нахмурилась она, видимо осознав, что старалась и пальцы колола она зря и, что весь корм пошел не в того коня.

На душе не только потеплело, но и стало тягостно. Словно мороженку у ребёнка отнял. У ребёнка, который комаров от меня отгонял полночи, пока я сну предавался.

– Ты это, ты не переживай так! – погладил я Лизу по голове, – Я же не потому жениться на тебе отказываюсь, что ты плохая или, что не нравишься мне!

– А почему тогда? – еще больше набычилась назойливая девица, нетерпеливо перебив меня.

– Потому что слишком хорошо к тебе отношусь! – нелогично, но почти честно ответил я, – Ты просто не понимаешь, насколько я неудобный в содержании! Так-то я парень хороший, но ты же сама знаешь, на девок я падкий. И пьющий к тому же, как видишь…

Сиюминутное моё состояние никак не располагало к убедительному красноречию и аргументированной софистике. Однако, не попытаться необидно съехать с темы я не мог. Необидно для Лизы. Сам-то я был готов претерпеть от неё любые гонения и обиды.

– А ты не врёшь? – недоверчивая пельменница приблизила своё лицо к моему и пристально вгляделась в глаза алкаша-любителя, в которых вместо совести всё еще плескался алкоголь. – Если ты меня сейчас не обманываешь, то со всем этим я как-нибудь справлюсь! Пьёшь ты не так уж часто, а дур твоих я найду способ отвадить, в этом ты даже не сомневайся!

Мне стало по-настоящему тоскливо. Жалость к женскому сословию в подобных ситуациях никогда и никого еще до добра не доводила. Это я уяснил еще в своей прошлой жизни. И, если бы не малолетство сиротствующей Лизаветы, да еще помноженное на мой похмельный синдром, я бы бдительности не утратил! И в расставленную ею, с моей же помощью, ловушку не попал.

– Вот и хорошо! – натянул я на лицо маску капитулирующего подкаблучника, – Помнишь наш прошлый разговор на эту тему? Как только ты заканчиваешь наш университет, мы на следующий же день идём с тобой в ЗАГС! Договорились? – протянул я вымогательнице руку.

Та, еще до конца не осознав всего услышанного, но надёжно зафиксировав в своём хищном мозжечке «…мы идём с тобой в ЗАГС…», счастливо заулыбалась и энергично закивала головой.

– Только, Лиза, ты дур пока не сильно отваживай, ладно? – поцеловав урюпчанку в макушку, с просительной интонацией обратился я к ней, – Давай, мы как-нибудь постепенно это делать будем, ага?

Девчонка и в этот раз согласилась, и тоже кивнула, но уже с гораздо меньшим энтузиазмом. Но я в душе уже праздновал победу. Три года школы, а потом еще пять лет университета! Эта арифметика давала мне восемь лет отсрочки от припадков матримониального терроризма со стороны гражданки Фадеевой. За восемь лет много чего может измениться! Либо ишак, либо падишах перейдут в православие… Или сдохнут.

– Доброе утро, Серёжа! Ты позавтракал? – в дверном проёме своей спальни стояла уже причесанная Пана Борисовна Левенштейн и взирала на меня строгим профессорским взглядом, – Ты как себя чувствуешь, Серёжа? – вроде бы и без укора, но с явным намёком на мою зарождающуюся алкогольную зависимость, мягко проявила интерес тётка.

– Хорошо чувствую! – подхватил из рук пельменницы своё форменное обмундирование, – Лизавете спасибо, накормила! – подмигнул я главной кандидатке в официальные супруги. – И накормила, и погоны пришила, просто золото, а не девка! – перевёл я разговор в другое русло и начал стягивать с себя спортивные штаны, давая понять обеим сожительницам, что пора бы им удалиться.

– Ну-ну! – скептически хмыкнула Пана и приобняв воспитанницу, потянула её в коридор, – Пойдём, Лиза чаю попьём, тебе ведь тоже пора собираться!

Пунктуальность Гриненко не могла не радовать. Когда в назначенное время я вышел из подъезда, он уже был на месте. К тюрьме, несмотря на пиковое время мы подкатили минут через двадцать. Остановились на площадке для сотрудников ИТУ.

– Погоди! – тормознул я опера, уже собравшегося выйти из машины, – Патроны сюда давай! И клей!

Стас полез под своё сиденье и достал оттуда целлофановый пакет.

– Там всё! – лаконично пояснил он, протянув мне шуршащий свёрток.

Оказалось, что «всё», это маленький, но тяжелый газетный кулёк с пятью патронами и аптечный пузырёк тёмного стекла без этикетки.

– Клей я из дома взял! – зачем-то сообщил напарник, с интересом наблюдая за моими манипуляциями.

Застелив взятой из бардачка газетой колени, я откупорил пузырёк с клеем. После чего поочерёдно измазал с внутренней стороны пальцы сначала на левой руке, а затем, по мере высыхания, и на правой. Минуты через две, при соприкосновении, пальцы уже не липли друг к другу.

Потом высыпал из кулька люгеровские патроны в свою перевёрнутую фуражку. И доставая их по одному, тщательно протёр каждый боеприпас носовым платком. Ссыпав избавленные от чужих микробов и лишних папиллярных следов патроны в прежний полиэтиленовый пакет, я сунул его в карман.

– Ну, и чего ты расселся? – обернулся я к Станиславу, – Тюрьма нас ждёт, мой друг! Пошли в застенки социализма!

Утренний приём пищи сидельцами уже давно состоялся. А кроме этого, мы с моим другом оказались первыми и пока единственными гостями данного богоугодного заведения.

Поэтому нужного нам цыгана в камеру для пыток привели быстро. Пыток, это в смысле, бесед.

Иоску Романенко, как и его молодой товарищ по нелегальному бизнесу, пах и выглядел не шибко презентабельно. Его возраст мне был доподлинно известен из материалов уголовного дела. Но, если бы не официальные бумажки с его установочными данными, то ему можно было бы дать как сорок лет, так и все пятьдесят.