Текст книги "Масоны в России - от Петра I до наших дней"

Автор книги: В. Брачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

"При ликвидации этой веселой компании, – отмечала "Ленинградская правда" в уже упоминавшемся нами фельетоне "Галиматья", – можно только удивляться и разводить руками. Действительно, вот необыкновенное дело!

Какой странный и нелепый парадокс. На десятом году революции в советской стране, в городе рабочей диктатуры – такие странные птицы. Поистине, нужно быть талантливым авантюристом, чтобы в век атомистических теорий, химического анализа, индустриализации, волго-донских каналов, гидростроительства, океанских перелетов, шедевров металлургии проповедовать масонство. Да где еще – в Советском Союзе!

Но этот парадокс, если вглядеться в него поглубже, совсем не так удивителен, а пропитан печальной иронией. Это маленький парадокс, создавшийся в результате больших социальных перемещений. Масонская ложа в 1927 году – это последняя и диковинная форма, в которую вылились искания внутренней эмигрантщины и опустошенной обывательщины. Это последняя спазма изгоев революции, сиротливо шатающихся на историческом ветру как недожатые колосья.

Это одно из предчувствий выражения "бессильной активности" "третьей силы".

И в небывалой нелепости этой масонской истории можно прочесть издевательскую иронию времени над историческим барахлом, забытым в наших днях прошедшей эпохой" [1317].

"Чем же по существу является советское масонство? – Оно является жалкой трагикомедией старой консервативной "великодержавной" интеллигенции, которая осталась на старых идеологических позициях. Это один из ее последних, наиболее полно выраженных и четко окрашенных тупиков. Это наиболее издевательское знамение ее распада. Это вырождение вылилось в карикатуру. И когда разворотили эту зловонную плесень, обнаружилось во всей отвратительной наготе потрясающее ничтожество этих спиритов, этих завонявшихся в самих себе дрянненьких брюзжащих великодержавных интеллигентов. Как клопы понюхав персидского порошку, высыпали наружу, на листы следствия, все эти дворяне, генеральские вдовы, доктора богословия, спившиеся актеры, воспитанники кадетских корпусов, доценты христианской экзегетики, кокаинисты, кантианцы, идеалисты, старорежимные прокуроры, гвардейские поручики, апостолы чистого разума, предводители дворянства, пенсионерки, сестры милосердия, черносотенцы, потомственные и почетные скулодробители, доморощенные Пуришкевичи и Крушеваны. Стало еще раз ясно, что они со всеми своими усилиями – абсолютное ничтожество, совершеннейший нуль, скорее, тень от нуля. Стало еще раз ясно, что их уже ничто не спасет в их зачумленной моральной пустоте, даже высокий перст Рафаэля, даже небесный пуп Эбромара" [1318].

Из зарубежных откликов на дело ленинградских мартинистов удалось обнаружить лишь публикацию в издававшейся в Париже русской эмигрантской газете "Возрождение"

за 2 и 3 июля 1926 г. Однако ничего нового по сравнению с архивными документами она не содержит.

Глава 19.

"Воскресенье"

Наряду с оккультными сообществами откровенно масонского характера широкое распространение в интеллигентской среде получили в 1920-е годы религиозно-философские кружки и группы, промасонская сущность деятельности которых хотя и не подлежит сомнению, но далеко не так очевидна для непосвященных. Крупнейшей из такого рода подпольных организаций интеллигенции Ленинграда являлось в те годы "Воскресенье".

Начало ей было положено в декабре 1917 года собранием инициативной группы сотрудников Публичной библиотеки на квартире философа Г.П.Федотова. Кроме самого Г.П.Федотова, здесь присутствовали его коллеги, тоже сотрудники библиотеки: Н.П.Анциферов и А.А.Мейер с женами, и Л.В.Преображенская.

То, что начало кружку было положено сотрудниками Публичной библиотеки, не было, конечно, случайностью, так как уже в годы войны стараниями известных масонов Александра Мейера и Александра Браудо [1319] она была превращена в один из опорных пунктов "вольного каменщичества"

в Петербурге. Как показывала на допросах в ОГПУ Ксения Половцева, именно Г.П.Федотов стоял у истоков "Воскресенья", он же разработал, по ее словам, и "детальные тезисы", положенные в основу работы кружка. Тем не менее очень скоро на роль лидера рядом с ним выдвигается масон А.А.Мейер и сама К.А.Половцева, что имело, как увидим, далеко идущие последствия для организации.

В идейном плане кружок Г.П.Федотова – А.А.Мейера был продолжателем традиций левого крыла Религиозно-философского общества, представленного такими именами, как З.Н.Гиппиус, Д.С.Мережковский, А.В.Карташев, В.П.Свенцицкий, Е.П.Иванов, А.А.Мейер и др. Петербургское отделение Общества всегда было левее московского.

Его наиболее видные члены – масоны З.Н.Гиппиус и Д.С.Мережковский – в свое время резко осудили "Вехи" и призывали народ к революции. Члены Общества исключили В.В.Розанова за признанные ими "антисемитскими" его статьи о "деле Бейлиса" ("Андрюша Ющинский") и еврейском вопросе ("Наша кошерная печать") в России, а З.Н.Гиппиус яростно протестовала против "русского шовинизма" в годы первой мировой войны и, в частности, против переименования Петербурга в Петроград. В отличие от своих московских коплег петербургские члены РФО сознательно стремились теснее увязать свою деятельность с современным им общественным движением, ставя в центр своего внимания такие важные для русской действительности начала века проблемы, как преодоление разрыва между интеллигенцией и народом, между религией и социальной революцией.

Вот что вспоминал о зарождении кружка и его первых шагах Н.П.Анциферов.

"Я служил в эти дни в отделе Rossica в Публичной библиотеке. Ко мне обратился А.А.Мейер с предложением встретиться и вместе подумать. Встреча была назначена у Ксении Анатолиевны Половцевой в ее квартире на Пушкарской.

Так возник кружок А.А.Мейера. Александр Александрович был очень красив, статен, высок, с тонкими правильными чертами лица, окаймленного густыми длинными волосами. Лицо нервное, одухотворенное, речь, сперва медленная, становилась все более страстной. Ксения Анатолиевна была также красива, с синими глазами и темными, просто причесанными волосами. Ее внутренняя жизнь была всегда напряженной ...

В кружке Мейера было решено воздерживаться от споров. Кто-нибудь выдвигал какой-нибудь вопрос, и начиналось обсуждение по кругу. В моем дневнике, сгоревшем в нашем домике в дни ленинградский блокады, я записывал все прения, и теперь по памяти мне трудно восстановить даже наши темы.

Все же кое-что запомнилось. "Патриотизм и интернационализм" (правда того и другого), "Взаимосвязь понятий свобода, равенство и братство". Еще юношей в 1907 году я писал о свободе и равенстве как о ценностях отрицательных, не имеющих своего положительного содержания. Человек может переживать рабство, неравенство как болезнь общества. Но здоровье переживать нельзя. Переживание – это освобождение от рабства, от гнета неравенства. Так переживается не здоровье, а выздоровление. Братство реальное переживание, оно имеет свое содержание в любви друг к другу и к чему-то высшему, стоящему над нами (Бог, родина). Еще обсуждалась тема "Товарищество и дружба". Это разные понятия (их теперь путают). Товарищей объединяет какое-нибудь дело (учение, борьба, труд). Друзей объединяет внутренняя жизнь человека. Дружба – глубоко индивидуальное понятие. Оно не исключает дела, но не сводится к нему. Что дает_смысл жизни, ее наполнение: любовь, творчество, искусство, труд. Запомнилось мне своеобразное выступление Марии Константиновны Неслуховской (теперь жена Н.Тихонова). Она говорила о смысле грехопадения: "Адам и Ева вздумали приобрести самое ценное – познание добра и зла – без всякого труда, просто вкусив запретное яблоко". Труд для нас был основой нравственной жизни.

Собирались мы первоначально по вторникам, а потом решили встречаться в воскресные дни, чтобы иметь более свежие головы. Наши вечера напоминали собрания кружка Н.В.Станкевича строго трезвенным характером: только чай.

Встречались самые разнообразные люди. Приходили и уходили. Бывали биолог Л.А.Орбели, художники К.С.Петров-Водкин и Л.А.Бруни, литературовед Л.В.Пумпянский, музыкант М.В.Юдина, бывал рабочий Иван Андреевич. Скромный и обаятельный человек, но фамилию его забыл. Постепенно кружок срастался и начинал менять свой характер: становился более религиозным. По инициативе Мейера и Половцевой собрания начинались молитвой. В нее были включены слова о "свободе духа", А беседа начиналась с пожатия рук всех собравшихся. Получался круг вроде хоровода. Мейер и Половцева всячески стремились придать собраниям характер ритуала. Отмечая годовщину 1-го собрания кружка, испекли хлеб и перед началом роздали его всем присутствующим. Это были дни голода. Меня, и в особенности мою жену, смущали эти тенденции.

Переменили и адрес собраний, но не в конспиративных целях. Мы подчеркивали, что у нас нет ничего тайного. К нам может прийти каждый желающий. Не помню, с какого времени мы стали собираться на Малом проспекте близ Б.Спасской в одноэтажном домике, двери которого не запирались. Приходившие приносили несколько поленьев, и, когда трещал огонь в печках, становилось уютно и создавалось особое чувство близости. Бывало, прежде чем разойтись, просили мужа Ксении Анатолиевны Павла Дмитриевича Васильева спеть нам что-нибудь.

Голос у него был очень приятный, и пел он с большим чувством. В особенности хорошо выходила ария князя Игоря.

Не помню, у кого возникла идея издавать свой журнал. Не помню, кто дал средства. Это был 1918 год (начало). Свой орган мы назвали "Свободные голоса". Вышло всего два номера. Журнал вызвал резкую оппозицию Д.Мережковского и З.Гиппиус. Они обвинили нас в том же грехе, что и А.Блока за его "Двенадцать"."

[1320].

Уже в марте 1918 года кружок состоял из 18 человек. Это позволило его руководителям поставить вопрос об общественной роли кружка. Тогда же выносится постановление о пропаганде идея кружка и ведении массовой агитационной работы среди населения. С этой целью было решено издавать свой журнал – "Свободные голоса". За средствами остановки не было (частные пожертвования)

и уже в том же марте месяце был выпущен его первый номер под редакцией А.А.Мейера и Г.П.Федотова.

Содержание журнала отражало идейно-политические позиции кружка. Его статьи самым энергичным образом призывали русских людей к борьбе с большевизмом и взывали к патриотическим чувствам русской интеллигенции, побуждая ее к объединению во имя спасения родины. Со страниц журнала члены кружка как бы обращались к русским людям с предупреждением, что их родина, отечество, находится на краю гибели. Главная задача русской интеллигенции, считали они, заключается в том, чтобы возвратиться к вере и, выявив "слово русское", создать общий фронт против большевизма (статья Н.П.Анциферова "Россия и будущее").

"У всякого народа, – развивал эту мысль Г.П.Федотов (статья "Лицо России"), – есть родина, но только у нас – Россия ... В начале войны у части русских социалистов проснулось сознание права на Отечество, как самостоятельную ценность. Теперь пора определить, это все еще международное отечество, как наше, как Россию. Еще недавно это стоило бы многим из нас тяжких усилий. Мы не хотели поклониться России-царице, венчанной царской короной. Гипнотизировал политический лик России самодержавной угнетательницы народов. Вместе с Владимиром Печериным мы проклинали Россию, с Марксом – ненавидели ее. И она не вынесла этой ненависти. Теперь мы стоим над ней, полные мучительной боли. Умерла ли она? Все ли жива еще? Или может воскреснуть?..

К России приблизилась смерть. Отвернувшись от царицы, мы возвращаемся к страдалице, к мученице, к распятой. Мы даем обет жить для ее воскресения, слить с ее образом все самые священные для нас идеалы" [1321].

"Магия интернационалистических лозунгов, – писал А.А.Мейер (статья "Интернационал и Россия"), – подкрепляемая усталостью населения, привела к развалу армии и к торжеству непрошенных гостей. Интернационал оказался новой державой, вмешавшейся в войну, союзницей Германии, являющейся крепким оплотом всей европейской социальной реакции. Лозунги Интернационала непримиримы с пониманием национальной культуры и любовью к Родине. "Единство трудящихся всех стран" базируется на национальном обезличении, на ослаблении любви к нации, на угасании пафоса к личному и является полным отрицанием национального лица. Только религиозное понимание истории могло бы дать выход из противоречия между нациями. До тех пор, пока социализм не подчинит свою общественную идеологию религиозной идеи личности, он будет служить целям, чуждым его собственной правде. Интернационал – это суррогат великого вселенского братства, который соблазняя малых сил правдой мира и единения, делает из себя особую державу, подданные которой неизбежно становятся изменниками делу национального и всякого вообще творчества".

Такой же характер имел и второй номер журнала "Свободные голоса" (июнь 1918 г.), после чего из-за опасения репрессий со стороны властей его издание было прекращено, Ядро кружка в первые годы его существования составляли: Г.П.Федотов, А.А.Мейер, К.А.Половцева, М.В.Пигулевская, П.Ф.Смотрицкий, Н.П.Анциферов, Деятельное участие в нем принимали также историк И.М.Гревс, философ С.А.Алексеев-Аскольдов, родственница С.М.Кирова (сестра его жены) старая большевичка С.Л.Маркус, Н.И.Конрад, А.А.Гизетти, Н.А.Крыжановская, литературовед М.М.Бахтин, его брат В.В.Бахтин, Д.Д.Михайлов, антропософ Н.В.Мокридин, библиограф Л.Ф.Шидловский, пианистка М.В.Юдина, морской офицер С.А.Тиличев. "Этот кружок, – отмечала Е.П.Федотова, – никак не мог быть назван не только церковным, но даже и православным. Три протестанта, две католички, перешедшие из православия, несколько некрещеных евреев и большинство православных, но православных по рождению и мироощущению, а пока стоящих вне Таинства" [1322].

Никакой строго определенной политической ориентации кружок, судя по всему, не имел. Среди его членов было 2 коммуниста, 1 монархист, но большинство надеялось на эволюцию советской власти. Путь, по которому решили идти "кружковцы", был путь широкой пропаганды и идеи религиозного возрождения, который только и мог, по их мнению, спасти Россию.

В конце 1919 года на одном из заседаний организации, разросшейся к этому времени до 25-30 человек, она получает название "Воскресенье" как символ воскресения, возрождения России.

К 1919 году ядро кружка (около 11 человек) выделилось в Братство "Христос и свобода", В отличие от остальных, которые по-прежнему продолжали собираться по вторникам ("вторичане"), члены Братства стали собираться узким составом и по воскресеньям. Так продолжалось до 1923 года, когда произошел разрыв между кружковцами. Формальным поводом для него явился доклад Г.П.Федотова "О жертве", прочитанный им 6 марта 1923 года, после чего часть "вторичан"

заявила, что эти вопросы им "слишком чужды, что они боятся и, вероятно, больше не придут". После этого "вторники" вскоре прекратились. Что же касается "воскресений", то они продолжались вплоть до декабря 1928 года.

Главная задача, которую ставили перед собой участники кружка, заключалась в том, чтобы не дать большевикам возможности "уничтожения христианской культуры". По свидетельству Н.П.Анциферова, члены кружка, разделяя экономическую и социальную программу большевиков, считали вместе с тем ее явно недостаточной для "обновления человечества и построения коммунизма", так как она игнорировала религию. Другими словами, они хотели соединить несоединимое, надеясь, что придет время, "когда 1 Мая встретится с Пасхальным воскресеньем". "Основная установка моя в вопросе религия и революция – сводится к следующему: религия не частное и не национальное дело, – отмечал А.А.Мейер. – Религия не может быть безразлична к историческим путям человечества. Христианская религия в принципе своем утверждает преодоление индивидуализма, и в этом главный путь смычки христианства с социальной революцией".

Члены кружка, особенно в первый период его деятельности, отрицательно относились к православию и православной церкви, полагая, что в рамках.

ее невозможно свободное развитие христианских идей. Этому же соответствовали и доклады, прочитанные на заседаниях кружка в 1921-1922 гг.: об аскетизме, о церковных делах, о еврействе, о коммунизме, о собственности, о Василии Великом и др. "Для меня вторники, – отмечала К.А.Половцева, – это та лаборатория, где будет приготовляться идеология современной интеллигенции, которая учтет и религиозность, и коммунизм".

В 1920-1921 гг. так думало большинство интеллигенции. Советская действительность заставила их вскоре если не переменить свои убеждения, то по крайней мере внести в них серьезные коррективы. "Я в свое время, писала в этой связи Н.В.Пигулевская 7 ноября 1922 года, – исповедовала такое убеждение: коммунизм строит здание, и строит без креста, но когда достроит до конца, мы сделаем купола, поставим крест, и все будет хорошо. Я так думала. Теперь иначе.

Я знаю, что из ратуши церквей не делают. Теперь строится синагога сатаны, из которой – сколько колоколов ни вешай, ничего не сделать".

С весны 1920 года начинается процесс возвращения "вторичан" в лоно православной церкви. Инициаторы кружка все еще оставались вне таинства, но евреи крестились и попадали под влияние своих православных священников, обличавших А.А.Мейера в "мережковских ересях". Это заставило в конце концов и самого А.А.Мейера также вернуться в лоно православной церкви.

С закрытием в 1923 году "Вольно-философской ассоциации" (Вольфила), которая использовалась как место встреч участников кружка и подбора подходящих кандидатов для его пополнения и высылкой за границу ее наиболее активных членов (Л.П.Карсавин, И.И.Лапшин, Н.О.Лосский и др.) возможности легальной деятельности "Воскресенья" резко сократились. Чтобы не привлекать внимания ОГПУ, в начале 1924 года решено было собираться не всем сразу, а поочередно, небольшими группами, на квартирах К.А.Половцевой, Г.П.Федотова, П.Ф.Смотрицкого, П.Д.Васильева, Г.В. и И.В.Пигулевских.

По инициативе или при непосредственном участии наиболее активных членов "Воскресенья" в 1924-1925 годах в Ленинграде был создан и успешно функционировал целый ряд интеллигентских кружков: "Содружество" (из студентов Института им. Лесгафта, руководитель А.А.Мейер), "Кружок переоценки ценностей" (руководитель Г.П.Федотов), "Религиозно-философский кружок" (из бывших студентов и преподавателей Богословского пасторского училища, руководитель А.А.Мейер), "Кружок медиевистов"

(руководители И.М.Гревс и О.А.Добиаш-Рождественская), "Культурный уголок"

(руководитель П.Ф.Смотрицкий). Однако в состав собственно "Воскресенья"

как кружка за все время его существования было введено всего 32 человека:

Елизавета Вахрушева, Анна Дмитрук, Алексей Максимович, Анастасия Дедок, Клавдия Некрасова, Тамара Арнсон, Анна Лишкина, Эмилия Лаббе, Татьяна Смотрицкая, Юлия Цезарева-Боярова, Евгений Иванов, Мария Юдина, Евгения Тиличева-Оттен, Лев Пумпянский, Иван Гревс, Евгения Бахтина, Всеволод Бахтин, Ольга Дедок, Сергей Алексеев (Аскольдов), Николай Анциферов, Алексей Смирнов, Ольга Петрова (Менжинская), Татьяна Гиппиус, Вера Гиппиус, Николай Спицын, Вера Штейн, Иван Шилов, Самуил Дружкин, Вера Дружкина, Сильвия Зильберштейн, София Маркус [1323].

В 1925 году Г.П.Федотов уезжает за границу, и руководство "Воскресеньем"

полностью переходит в руки А.А.Мейера. "Александр Александрович Мейер, – свидетельствует близко знавший его Д.С.Лихачев, – это – колоссальная человеческая личность". Видный философ [1324], он оказался в то же время неплохим организатором и умел привлекать к себе людей. Где бы ни появлялся этот человек, сразу же около него начинала группироваться интеллигентная молодежь.

"Ни как религиозный мыслитель, ни как просто верующий Мейер не был ортодоксален, не любил "людей в мундирах", как говорил Достоевский. Мейер воспитывался в лютеранской атмосфере, но считал себя православным (похоронен философ на лютеранском Волковом кладбище). В своем учении о слове, об имени он близок М.Бахтину, с одной стороны, а с другой имяславческой традиции.

На Соловках, кстати, были заключенные из женского имяславческого монастыря, обитательницы которого все погибли поодиночке: их отказ назвать свое имя был расценен как контрреволюционная конспирация.

Самое главное в Мейере – это гениальность самой его личности. Он был способен, встав утром с постели, тут же начать разговор с соседом на общие философские темы. Когда в арестантской роте он читал лекцию, большинство публики не понимало, о чем он говорит, но покорены его обаянием были все.

Он больше состоял из мыслей, чем из тела, не распределяясь поровну меж телом и мыслью.

Распространяя себя на других, он не терял себя, был энергетически собран, как шаровая молния. Он воздействовал на людей всем целостно организованным внешним обликом, внутренне сопряженным с миром его идей. Помню, когда однажды на Соловках ему остригли волосы, он очень стеснялся этим нарушением гармонии внешнего и внутреннего.

Мейер не строил свою жизнь как художественное произведение, но артистизм мыслителя, обаяние учителя были свойственны ему в высшей степени" [1325].

По инициативе К.А.Половцевой уже в том же 1925 году принимается решение о развертывании целой сети кружков среди школьной молодежи для занятий с ними по Закону Божьему, среди которых можно отметить кружок учительницы Е.М.Вахрушевой в школе первой ступени (б. Стоюниной), в котором занимались дети 12-13 лет.

После долгих споров к 1925 году среди членов кружка возобладала точка зрения А.А.Мейера, бывшего лютеранина, перешедшего в православие, о необходимости создания общего фронта представителей всех религиозных конфессий в борьбе против атеизма. На этом основании был даже разрешен доступ в "Воскресенье", наряду с православными, людям других вероисповеданий, если только они подходят под остальные требования "Воскресенья". В своем докладе на эту тему А.А.Мейер подробно изложил, как будет протекать эта совместная борьба, если такое объединение состоится. В виде иллюстрации к его докладу К.А.Половцева продемонстрировала перед слушателями графическую схему, согласно которой в дополнение к существующим должны были быть созданы еще пять кружков: из католиков, лютеран, евреев и проч. Однако решение это вызвало резкие разногласия среди членов сообщества, некоторые из которых заявили о своем отказе от общей молитвы с иноверцами.

Убеждения А.А.Мейера, что принятая в "Воскресенье" еврейка не может помешать общей молитве, так как она солидарна с православием и дала обещание креститься – не помогли, и большая группа членов кружка (до 10 человек: П.Д.Васильев, Е.М.Вахрушева, Н.В.Пигулевская, В.В.Бахтин, В.П.Герман, А.Л.Лишкина, Е.С.Бахтина, Н.В.Спицын и другие) составила оппозицию руководителям кружка. Не считая себя вправе участвовать в общей молитве с иноверцами, они собирались с этой целью отдельно по средам на своих собственных квартирах.

"Воскресенье" не было ни чисто религиозной, ни тем более православной организацией, поскольку среди ее членов находились люди самых различных вероисповеданий. Вместе с тем не было оно и безобидной ассоциацией кружков интеллигентных людей, связанных общим культурным интересом, – речь, безусловно, может идти только о масонской структуре. На это намекал и сам А.А.Мейер еще в 1922 году, призывавший своих коллег "не захватывать власти ... не строить партии, а создавать б. м. Ордена, которые пробудили бы идею в своей жизни, которая потом даст эффект вовне". Промасонский характер "Воскресенья"

нашел свое отражение и в символике этой организации: "Светоносный треугольник с Всевидящим Оком Провидения". По инициативе А.А.Мейера и К.А.Половцевой собрания кружка открывались молитвой (всего их было две), в которую были вставлены слова о свободе духа. Что же касается бесед по кругу, то начинались они со взаимного пожатия рук всеми собравшимися знаменитая масонская цепь. "Мейер и Половцева, – подчеркивал Н.П.Анциферов, – всячески стремились придать собраниям кружка характер ритуала" [1326].

"Когда я впервые начал посещать "Воскресенье", – показывал 3 января 1929 года на следствии Всеволод Бахтин, – и присмотрелся к тому, что там происходит, то для меня стало ясно, что "Воскресенье" – не просто кружок интеллигентных людей, связанных общим культурным интересом, а нечто, что почти можно назвать религиозной сектой. Об этом говорило существование своей обрядности: свои молитвы, свои праздники по кругу. Впечатление усиливалось тем обстоятельством, что руководители и члены, избегая говорить об этом подробно и полно, несомненно придавали этой обрядности очень большое значение.

Я как новое лицо, естественно, захотел узнать смысл и происхождение обрядов, дабы не поступить религиозно, безответственно связывая себя с чем-то неизвестным.

К моему удивлению, попытки расспросить встречали весьма уклончиво, а на настоятельные вопросы отвечали довольно решительным отпором. В частности, никоим образом нельзя было добиться, каково происхождение "своих" молитв.

В результате у меня сложилось убеждение, что я не могу участвовать в религиозной жизни объединения, религиозное лицо которого мне неизвестно, и даже более того, со временем все более и более затемняется. Наряду с этим постепенно все крепло подозрение, что религиозные искания "Воскресенья" для меня, как для православного человека, неприемлемы. Подозрение, ибо повторяю, что ничего определенного в ответ на свои сомнения я добиться не мог.

Приблизительно также как и я думали некоторые другие члены "Воскресения"

(Васильев, Пигулевская, Вахрушева, Герман, моя жена). Так как у нас была потребность в религиозном общении и так как в "Воскресеньи" она по указанным причинам не могла удовлетвориться, то мы решили собираться отдельно. К нам вначале примкнул Смотрицкий П.Ф., но очень быстро порвал с нами. Новое объединение по традиции не имело какого-либо названия, а именовалось днем недели, когда мы встречались, т.е. "Среда". Особенностью "Среды" было то, что в нее входили только определенно православные люди, поддерживающие живую религиозную связь с Церковью. Внешним признаком этого должно было служить то, что каждый из участников "Среды" говел не реже двух раз в год.

Задачей "Среды" было оказывать помощь друг другу в личной религиозной жизни, причем члены "Среды" воспринимались как лично близкие люди. Иными словами, "Среда" должна была быть маленькой религиозной общиной православных людей.

Встречи наши мы посвящали чтению (Евангелие, духовная литература) и общей молитве. Из вошедших первоначально в "Среду" людей большая часть постепенно отходила, так что в 1928 г. нас оставалось только четверо (я, жена, Вахрушева, Васильев), вернее даже трое (я, жена, Васильев) и Вахрушева поддерживала связь нерегулярно. Тем не менее, мы не прекращали наших встреч по средам, которые приняли, таким образом, совсем интимный характер (но сохранили общую молитву и чтение вслух)" [1327].

Явное желание А.А.Мейера превратить организацию в масонскую ложу привело в конце 1928 года к тому, что часть членов "Воскресенья" вынуждена была порвать с ним. Этому событию предшествовала попытка руководителей организации выявить предварительно наиболее близких им по духу людей.

2 декабря 1928 года после перерыва в деятельности "Воскресенья", устроенного из конспиративных соображений, на квартире Половцевой состоялось собрание, поставившее всех перед фактом перехода "Воскресенья" к новым методам работы.

Присутствовали А.А.Мейер, П.Ф.Смотрицкий, К.А.Половцева, Е.П.Иванов и другие – всего 10 человек. В докладе о религиозном и культурном положении населения нынешней России К.А.Половцева осветила падение религиозности среди населения, уничтожение русской культуры и указала, какие обязанности в связи с этим падают на членов организации. Она предупредила, что для серьезной и успешной работы нужна сильная, дисциплинированная организация с членами, не считающимися с личным благополучием. В самом конце доклада она попросила высказаться, и если есть колеблющиеся, не желающие рисковать, то, заявила она, они обязаны об этом сообщить немедленно секретарю организации – Тамаре Наумовне Арнсон и раз и навсегда уйти из ее состава.

После этого Т.Н.Арнсон огласила новый устав "Воскресенья", суть которого сводилась к следующему: 1) люди мы все церковные; 2) Христос и свобода; 3) скрещивание религиозного и социального вопросов; 4) о культурности церковных людей. Смысл устава принципиально менял лицо и задачи кружка. "Воскресенье"

было объявлено организацией людей разных вероисповеданий, религиозной лишь постольку, поскольку она занимается обсуждением религиозных вопросов.

В ходе обсуждения вопроса часть собравшихся (В.В.Бахтин, Е.П.Иванов, М.В.Юдина, Е.О.Тиличева, А.Г.Дмитрук) выразили свое несогласие с тезисами и покинули собрание, заявив о выходе из "Воскресенья". Среди членов организации произошел, таким образом, раскол. Это было, как показали дальнейшие события, началом ее конца.

К этому времени А.А.Мейер и его коллеги уже находились под наблюдением ОГПУ. 8 декабря 1928 года был арестован В.В.Бахтин, 11 декабря А.А.Мейер, а вслед за ними и другие члены организации. Начались допросы.

В известной мере, дело "Воскресенья" – это прямое следствие дела "Братства преподобного Серафима Саровского" (1928 г.). Дело это решилось постановлением Коллегии ОГПУ в октябре 1928 года. А уже в ноябре в ОГПУ стали поступать сведения о сборе средств и вещей в пользу осужденных. Заинтересовавшись этим сообщением, ОГПУ быстро установило, что занимались этим избежавшие суда коллеги осужденных: студент Института гражданских инженеров Лев Косвен, врач-психиатр Модест Моржецкий, лектор политпросвета Наталья Бурцева и преподаватель педагогического института им. А.И.Герцена Александр Сухов [1328]. Все четверо были арестованы, после чего в ходе допросов (Косвен, Моржецкий) выяснилось, что кроме ликвидированного ОГПУ "Братства Серафима Саровского" во главе с Иваном Михайловичем Андреевским, на свободе остаются члены еще одного интеллигентского сообщества, находившиеся с ним в тесной связи.

Так следствие вышло на т.н. "Содружество пяти" (И.М.Андреевский, к этому времени уже осужденный, С.А.Алексеев (Аскольдов), В.Н.Финне, Н.А.Молочковский и Б.В.Сланский), "составлявшее как бы коллегию по руководству "Братством Серафима Саровского"". В конце ноября 1928 года все они были арестованы.

Не приходится отрицать сам факт близости И.М.Андреевского и других членов т.н. "Содружества пяти". Как и он, арестованные Н.А.Молочковский и В.Н.Финне были врачами-психиатрами, Б.В.Сланский – студент медицинского института.