Текст книги "Эпоха Возрождения"

Автор книги: В. Булавина

Соавторы: Мария Лидис,Сергей Лунин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Дракула – вампир?

Вот умер человек. Кладем его в могилу —

И вместе с ним добро, что сделать он успел.

И помним только то, что было в нем дурного.

Уильям Шекспир

Сказания, хроники, летописи, легенды… Во всех этих источниках Влад Дракула предстает как жестокий правитель, тиран. Но откуда взялись легенды о том, что он был вампиром?

Возможно, вас ждет разочарование, но настоящий Дракула кровь не пил. В Румынии, где историю правления этого князя дети изучают в школах и установлен памятник валашскому господарю Владу Цепешу, а его именем назван небольшой город под Бухарестом, это знает практически каждый. Возможно, правителем он был жестоким. Источники утверждают, что он жег, сдирал кожу, вспарывал животы, отрубал руки и ноги, отрезал носы, забивал гвозди в голову и, конечно же, в огромных количествах сажал на кол. Но чтобы пить кровь…

Оклеветал Влада ирландец Брем Стокер, когда писателю понадобилось имя для главного героя его нового романа о вампирах. Знакомый будапештский профессор, ставший в награду за содействие в написании книги прототипом борца с вампирами в романе, подсказал автору имя Дракулы, репутация которого соответствовала колориту романа.

Роман вышел в 1897 году и стал бестселлером. Затем образ вампира графа Дракулы был подхвачен кинематографом и благодаря своей эффектности стал чрезвычайно популярен. Количество фильмов о Дракуле исчисляется сотнями, и все время появляются новые. Естественно, кинообраз бесконечно далек от реального облика исторического Цепеша.

Далек от реального облика Дракулы и герой Стокера. Кроме имени и приблизительного места действия, ничего реального в романе не осталось. Дракула назван в романе графом, хотя даже еще не будучи господарем, то есть князем, он имел право на титул герцога. Местом его жительства в романе названа северная Трансильвания, а в реальности Влад был связан в основном с южными районами этой страны, был господарем в Валахии. Никакие легенды никогда не связывали Дракулу с вампиризмом, хотя с его именем ассоциировались мифы об оборотнях, которые в XIX веке переплелись с мисЬами о вампирах.

Впрочем, Стокер писал свой нашумевший роман не на голом месте, он опирался на тот же самый фольклор, сбору которого посвятил немало времени и сил. Возникли ли эти легенды при жизни Влада Цепеша – или это произошло позже?

В упоминавшемся русском «Сказании о Дракуле воеводе» есть немало мистических моментов: например, там рассказывается такая история: «Изготовили мастера для него (Дракулы) железные бочки; он же наполнил их золотом и погрузил в реку. А мастеров тех повелел изрубить, чтобы никто не узнал о его окаянстве, кроме тезки его дьявола». Казалось бы, в сопоставлении с прочими описываемыми деяниями Дракулы, убийство им мастеров кажется ординарным злодейством, и можно недоумевать, почему именно здесь автор «Сказания» вспоминает о дьяволе. Дело, вероятно, в том, что этот эпизод указывает на колдовские, сатанинские качества воеводы. Ведь, согласно фольклорным представлениям, клады прячут разбойники и колдуны, разбойники используют волшебные предметы, едят человеческое мясо, умеют превращаться в зверей и птиц, им ведомы запретные слова, которым повинуются люди, животные и предметы. Фольклорные грабители не только умеют грабить, они знают, как хранить награбленное. Такое знание доступно не всякому смертному и, судя по фольклорным текстам, это знание – волшебное. На Руси также бытовало поверье, что клады прячут с зароком и даются тому только, кто исполнит зарок, а согласно румынским преданиям, одной из причин неупокоенности мертвеца бывают спрятанные им при жизни сокровища. С помощью приведенного эпизода автор «Сказания» как бы подчеркивает, что валашский господарь не просто тезка дьявола, но и действует словно колдун, по определению с дьяволом связанный. Так что история закапывания Дракулой клада с последующим убийством свидетелей перекликается с целым пластом подобных историй о колдунах.

Интересным кажется и то, что в поздних легендах о смерти Дракулы источники на удивление единодушны относительно того, что стало с телом князя после смерти: его проткнули насквозь, а затем отсекли голову – по одной из версий, чтобы отправить турецкому султану в знак преданности. Однако любой поклонник жанра ужасов знает, что именно так и следует поступать с телами вампиров. Стала популярной и легенда о том, что Дракулу монахи захоронили так, чтобы входящие попирали прах ногами.

Еще одной причиной, по которой распространилось мнение о том, что Дракула стал вампиром, явился сюжет о переходе Влада в католичество. Документальных подтверждений тому нет, напротив, Цепеш был похоронен не как католик, но как православный, в монастыре. Но, тем не менее, распространилась легенда о том, что томившийся в тюрьме володарь был вынужден принять католичество, чтобы получить свободу. Авторам немецких печатных брошюр это его деяние послужило поводом к некоторому оправданию Дракулы, в соответствии с распространенным сюжетом о злодее (разбойнике, тиране), исправившемся после крещения и покаяния. У румын же, напротив, существует поверье: православный, отрекшийся от своей веры, непременно становится вампиром, ведь переходя в католичество, православный, хотя и сохранял право на причащение Телом Христовым, отказывался от причастия Кровью, поскольку у католиков двойное причастие – привилегия клира. Соответственно, вероотступник должен был стремиться компенсировать «ущерб», а коль скоро измена вере не обходится без дьявольского вмешательства, то и способ «компенсации» выбирается по дьявольской подсказке. В XV веке тема вероотступничества была очень актуальна. Именно тогда, например, гуситы воевали со всем католическим рыцарством, отстаивая «право Чаши» (т. е. право причащаться Кровью Христовой, будучи католиками-мирянами), за что их и прозвали «чашниками». Борьбу с «чашниками» возглавлял император Сигизмунд Люксембург, и как раз тогда, когда отец Дракулы стал «рыцарем Дракона».

Получается, что зловещая репутация вампира могла складываться еще при жизни валашского воеводы. Современники вполне могли видеть в Дракуле упыря, однако следует учитывать, что их представление о вампирах существенно отличалось от нынешнего, сложившегося благодаря литературе и кинематографу. В XV веке упыря считали колдуном, чернокнижником, обязательно заключившим союз с дьяволом ради благ мирских. Такому колдуну-вампиру кровь нужна для совершения магических обрядов. К примеру, современник Дракулы знаменитый Жиль де Ре, маршал Франции, вошедший в историю благодаря изуверским казням и пыткам, подозревался в колдовстве: предполагалось, что он, будучи магом, использовал кровь и внутренности жертв. Не исключено, что и кровавые расправы Влада Цепеша воспринимались аналогично – колдуну-вероотступнику тем более полагалось быть изощренно жестоким, сладострастно экспериментировать с человеческим телом и кровью. Любопытная параллель есть и в русской литературе: колдун-оборотень из повести Гоголя «Страшная месть» – вероотступник, причем перешедший именно в католичество, и он, подобно Дракуле, хранит в земле несметные сокровища.

Не следует легкомысленно относиться к легендам, ведь еще несколько десятилетий назад подобное отношение к вампирам вообще вызвало бы негодование у многих жителей Трансильвании. Для них и их предков вампир (он же упырь, вурдалак, вукодлак) вовсе не был страшной сказкой. Он часто воспринимался гораздо прозаичнее – как вполне конкретная напасть, нечто вроде смертельно опасной заразной болезни. Именно в Трансильвании и прилегающих к ней областях Южной Европы люди на протяжении столетий верили в существование живых мертвецов и приводили в подтверждение своей веры множество случаев, нередко подтвержденных десятками свидетелей.

Если обобщить эти, в общем-то, похожие истории, вырисовывается следующая картина. Вампирами, как правило, становятся люди, отрекшиеся от Христа, но захороненные в земле, освященной по христианскому обряду. (А так, по легенде, и обстояло дело с Владом Цепешем). Они не могут найти упокоения и мстят за это живым. Интересно, что вампиры предпочитают нападать на своих родственников и близких друзей.

Вампиризм в представлениях жителей Трансильвании действительно напоминает заразную болезнь – укушенный вампиром после смерти сам превращается в вампира. Интересно, что описаны случаи передачи вампиризма через животных. След от укуса напоминает укус пиявки, только расположен на шее или в области сердца. Если не принять своевременных мер, пострадавший начинает быстро терять силы и умирает без иных видимых причин через одну – две недели. Меры же для лечения человека, подвергшегося нападению вампира, народная традиция предлагает довольно специфические. Это отнюдь не цветы чеснока, крест и оградительные молитвы как в романе Стокера. В Южной Европе главным и самым действенным средством в такой ситуации считалась земля с могилы вампира, перемешанная с его кровью. Этим снадобьем следует натереть место укуса, а самого вампира обязательно уничтожить. Но его сначала нужно обнаружить. Для этого достаточно раскопать все подозрительные могилы, там и скрывается вампир, которого несложно отличить от обычного мертвеца. Тело вампира не подвержено тлению и трупному окоченению, конечности сохраняют гибкость, глаза обычно открыты. У него продолжают расти ногти и волосы, а во рту полно свежей крови.

Самым испытанным и распространенным средством уничтожения вампиров в Трансильвании, как и во многих иных местах, считается осиновый кол, который нужно загнать упырю в сердце. Однако не всегда данная мера оказывается достаточной. Поэтому кол обычно сочетают с отрубанием головы и последующим сожжением трупа. Стрельба же серебряными пулями у «знатоков» считается не более чем нелепыми дилетантскими фантазиями в стиле голливудских вестернов. Интересно, что в рассказах о появлении вампиров и борьбе с ними крайне редко можно встретить упоминание о священнике и практически отсутствует обращение к церковным Таинствам как средству защиты от живых мертвецов. Похоже, все связанное с вампирами и верой в их существование есть порождение наиболее темной стороны народной фантазии, по сей день тесно связанной с язычеством. Вместе с тем, иногда рассказы о вампирах и их жертвах становятся формой проявления народного юмора. Так, наряду с многочисленными зловещими преданиями, известен рассказ о трусливом крестьянине, которому случилось поздно вечером возвращаться домой мимо деревенского кладбища. Поравнявшись с крайними могилами, он услышал, как кто-то грызет кость. Крестьянин страшно испугался, решив, что слышит звуки, сопровождающие ужасную трапезу вампира. Вспомнив средства, рекомендованные в таких случаях, наш храбрец решил подобраться поближе и натереться землей с могилы предполагаемого вампира. Осторожно пробираясь на звук по кладбищу, он действительно увидел разрытую яму. Затаив дыхание, крестьянин подошел ближе и увидел собаку, которая грызла кость. Едва он успел облегченно вздохнуть, как собака, решившая, что пришелец хочет отнять кость, бросилась на него и укусила за руку. На сюжет этого народного анекдота А.С. Пушкин написал шутливое стихотворение «Вурдалак».

Трусоват был Ваня бедный:

Раз он позднею порой,

Весь в поту, от страха бледный,

Чрез кладбище шел домой.

Бедный Ваня еле дышит,

Спотыкаясь, чуть бредет

По могилам; вдруг он слышит, —

Кто-то кость, ворча, грызет.

Ваня стал; – шагнуть не может.

Боже! думает бедняк,

Это, верно, кости гложет

Красногубый вурдалак.

Горе! малый я не сильный;

Съест упырь меня совсем,

Если сам земли могильной

Я с молитвою не съем.

Что же? вместо вурдалака —

(Вы представьте Вани злость!)

В темноте пред ним собака

На могиле гложет кость.

Шутки – шутками, легенды – легендами, но окончательно Влад Цепеш стал вампиром все-таки с легкой руки Брема Стокера, в конце XIX века. Это было время, когда писатели активно использовали народные сказания и древние источники как основу для своих произведений. Сам Стокер долгое время исследовал народные поверия, чтобы использовать их в романе, знакомился с историческими источниками. Интересно, что в это же время к «вампирской» теме обратились еще два, несомненно, куда более талантливых писателя: Проспер Мериме и Алексей Константинович Толстой. Однако их «Локис» и «Упырь» не повлекли за собой такой длинной череды продолжений, перепевов, экранизаций, как «Дракула» Стокера. Его успех обусловлен отнюдь не только литературными достоинствами книги, а потрясающим, стопроцентным попаданием в выборе героя – своеобразным обаянием настоящего Влада Цепеша, господаря валашского Дракулы.

Благодаря многочисленным экранизациям романа Стокера, образ Дракулы стал своего рода символом Трансильвании. На месте, где, якобы, находилось жилище Влада, сооружен «средневековый» замок. В нем ежегодно проходит международный фестиваль Дракулы. Конечно, этот фестиваль не имеет ничего общего с ужасами настоящей «черной мессы» и больше напоминает знаменитый американский Хэллоуин. В Румынии сооружен огромный «Дракулаленд», в котором можно приобщиться к развлечениям в стиле хоррор… Так Дракула из национального героя почти официально превратился в своеобразный румынский бренд. Город, в котором родился Влад Цепеш – Сигишоара – стал вселенской столицей вампиризма.

Дракуломания ширится и притягивает и ученых. Так, в 1994 году группа румынских историков учредила «Трансильванское общество Дракулы» – «ассоциацию, стоящую вне политики и стремления получать доходы, но целиком посвященную анализу феномена проникновения в Румынию западноевропейского мифа о Дракуле». Хотя меркантильные вопросы оказались историкам все же не чужды, поскольку большинство туристических маршрутов по «следам боевой славы» Влада Цепеша находится в ведении общества. «Общество Дракулы» раз в четыре года проводит в Сигишоаре весьма представительный международный научный конгресс. Еще бы – одних только клубов поклонников графа в мире насчитывается более 4 тысяч!

Мифическому Дракуле посвящено множество романов и повестей, статей в газетах и журналах, и даже множество томов научной литературы. Фильмография «Дракулиады» на сегодняшний день насчитывает около сотни картин – от экранных шедевров до откровенных пародий. Не говоря уже о множестве ролевых компьютерных игр вроде «Камарильи», «Маскарада», «Дракулы» и прочих.

Но как бы не распространялся масскультурный миф о «графе Дракуле», все-таки не стоит забывать, что Влад Цепеш был реальным историческим правителем, человеком неординарным и неоднозначным, непохожим ни на одного из своих экранных и литературных героев. Взгляните на прижизненный портрет Дракулы. Человек, изображенный на холсте, совсем «не тянет» на кровожадного садиста и маньяка. В выражении его лица, отмеченного печатью глубокого ума и твердой воли, есть что-то философское, а сочетанием улыбающихся глаз и саркастической складки рта он напоминает Монтеня (если судить по дошедшим до нас портретам последнего), жившего веком позже. Привлекают внимание большие, страдальческие, красивые глаза Влада. Можно предположить, что на долю этого человека выпали жестокие испытания и лишения, что он скорее мученик, нежели изверг, жертва, а не палач.

Секреты Леонардо

Секреты Леонардо

Подобно тому как хорошо прожитый день приносит счастливый сон, так и хорошо прожитая жизнь влечет за собой счастливую смерть.

Леонардо да Винчи

Леонардо да Винчи… Таинственный гений, о котором нам так мало известно. Исследователи теряют покой из-за улыбки Джоконды. В своих прозрениях Леонардо опередил науку на много столетий. И лишь сейчас мы можем по достоинству оценить множество его идей и попытаться проникнуть за завесу тумана – «сфумато» (той «туманной» техники живописи, которую придумал Леонардо и которую до сих пор никому не удалось повторить), чтобы осознать всю многогранность этого уникального таланта.

В одном из каменных домов городка Винчи, расположенного в горах Тосканы, 15 апреля 1452 года родился, пожалуй, самый прославленный гений Возрождения (а может, и всех времен) – Леонардо. Исследователь загадочных явлений, создатель тревожащих воображение улыбок, в которых кроется бесконечная глубина, рук, указывающих в неизвестность, он казался современникам волшебником.

Загадка Леонардо начинается с его рождения. Он был незаконнорожденным сыном женщины, о которой почти ничего не известно. Мы не знаем ни ее фамилии, ни возраста, ни внешности, не знаем, была ли она умна или глупа, училась ли чему-либо или нет… Биографы Леонардо называют ее молодой крестьянкой. У нас нет причин не верить им. Правда, легенды, которые рассказывают в городе Винчи о своем знаменитом земляке, гласит, что матерью Леонардо была хозяйка таверны красавица Катерина.

Об отце Леонардо, Пьеро да Винчи, известно гораздо больше, но тоже недостаточно. Он был нотариусом и происходил из семьи, которая обосновалась в Винчи в XIII столетии. Четыре поколения его предков также были нотариусами, достаточно предприимчивыми, чтобы стать землевладельцами и войти в число состоятельных горожан, носящих титул «сеньор», который по наследству перешел и к отцу Леонардо.

Мессир Пьеро, которому на момент рождения сына было около двадцати пяти, обладал впечатляющими «мужскими достоинствами»: дожив до семидесяти семи лет, он четыре раза состоял в браке, трех своих жен успел похоронить, был отцом двенадцати детей, причем последний ребенок появился на свет, когда Пьеро да Винчи было семьдесят пять. По всей видимости, в нотариальной практике он также добился существенных успехов: когда ему было уже за тридцать, он переехал во Флоренцию и основал там свое дело. Его уважали, особенно в среде аристократии.

В эпоху Возрождения к незаконнорожденным детям относились достаточно спокойно. Часто виновники их появления на свет признавали свое отцовство, давали детям хорошее образование, герб, завещали имущество.

Известно, что «непогрешимый» папа Александр VI Борджиа качал на своих святейших коленях четырех собственных детей. Не отказался от сына и первенца и господин Пьеро – маленький Леонардо был признан своим отцом и крещен в его присутствии. Однако в дом отца он был взят далеко не сразу. Вскоре после рождения его вместе с матерью отправили в деревню Анхиано, расположенную недалеко от Винчи, и где мальчик оставался около четырех лет, в течение которых мессир Пьеро успел в первый раз жениться – на шестнадцатилетней девушке, занимавшей на социальной лестнице более высокую ступень, чем мать Леонардо.

Но, увы, надеждам на быстрое появление сына и наследника не суждено было сбыться – молодая жена оказалась бесплодной. Возможно, по этой причине Леонардо в возрасте приблизительно четырех с половиной лет и был взят в городской дом, где оказался на попечении многочисленной родни: дедушки, бабушки, отца, дяди и приемной матери. В налоговом реестре, относящемся к 1457 году, он был официально упомянут как незаконнорожденный сын Пьеро да Винчи.

О том, каким было детство Леонардо, нам тоже мало что известно. В уже более поздние годы он увлекался ботаникой, геологией, наблюдениями за полетом птиц, игрой солнечного света и тени, движением воды. Все это свидетельствует о его любознательности и еще о том, что в молодости он много времени проводил на свежем воздухе, прогуливаясь по окрестностям городка. Эти окрестности, которые мало изменились за последние пятьсот лет, и сейчас едва ли не самые живописные в Италии. Винчи располагается на склоне горы Монте-Альбано, одной своей стороной спускаясь в долину Арно, где находится

Флоренция. Другой стороной городок поднимается вверх, к скалам, где среди мшистых уступов находятся многочисленные пещеры и текут холодные стремительные ручьи. На склоне горы, там, где позволяют условия, крестьяне распахивают небольшие поля и разбивают виноградники. Старые оливы, чьи кроны обрезаны в форме бокалов, чтобы лучше улавливать солнечный свет, рядами стоят вдоль дорог. Повсюду можно увидеть множество миндальных деревьев. Среди них темнеют кипарисы, напоминающие хвосты огромных лисиц. Воздух так чист, что с горы Монте-Альбано можно увидеть Средиземное море, которое находится в шестидесяти пяти километрах от городка.

Среди более семи тысяч страниц рукописей и рисунков Леонардо, сохранившихся до наших дней, нет ни одной, которая касалась бы его юности. У него вообще чрезвычайно мало заметок, имеющих отношение к собственной жизни. Лишь однажды, излагая на бумаге теорию формирования рек, он обронил название деревни, в которой жил в детстве – Анхиано… и тут же зачеркнул это слово.

Его образование было таким же, как у всякого живущего в маленьком городке мальчика из хорошей семьи: он учился чтению, письму, основам математики и «языку ученых» – латыни. Это было, пожалуй, самое сложное испытание для Леонардо – латынь никак ему не давалась, но он вынужден был «бороться» с ней до конца своих дней: большая часть книг, представлявших для него ценность, была написана именно на этом языке, несмотря на то, что как раз в эпоху Возрождения все чаще стали использовать народный итальянский язык в литературе, а ко времени смерти Леонардо на итальянском уже было опубликовано множество книг. Между тем Леонардо прекрасно сознавал недостатки своего образования, отсутствие в нем системы и глубины и впоследствии чувствовал необходимость защищаться, так как постоянно находились критики, которые говорили, что он «не эрудит».

Можно также предположить, что в школе вызывала сложности не только латынь, но и… письмо! Человек, которого можно без сомнения назвать гением, и писал не как «простой смертный»: почерк Леонардо удивителен, он пишет справа налево, а буквы перевернуты так, что текст легче читать с помощью зеркала. Исследователи выдвинули массу версий, пытаясь разгадать эту тайну. Одна из версий гласит, что он хотел защитить свои научные идеи от любопытствующих, другая, – что он был еретиком и постоянно жил в страхе разоблачения и наказания. Но и та, и другая версия не выдерживают критики, ведь еретиком Леонардо был не больше, чем многие другие люди его времени, а свои мысли он не только не скрывал, но даже наоборот, при любой возможности стремился публиковать. К чему же тогда такие сложности в написании текстов? Наиболее логичным объяснением особенностей его почерка является предположение, что он был левшой и для него было просто удобнее так писать. Но при необходимости, например, когда он отсылал кому-то письмо, он писал, как все люди.

Школьные занятия, прогулки, игры, домашние дела – неужели таков весь список дел, который занимал время юного Леонардо? Неужели он ни разу не взял в руки кисть или карандаш? Ответ на этот вопрос содержится в одном из самых старых рассказов о его жизни. В истории рассказывается, как однажды к отцу Леонардо подошел крестьянин из его поместья и показал ему круглый щит, вырезанный из древесины фигового дерева. Он попросил мессира Пьеро взять этот щит с собой во Флоренцию (куда тот отравлялся по долгу службы) для того, чтобы какой-нибудь художник там его расписал. Конечно, если бы мессир Пьеро не был хорошо знаком с этим крестьянином, тот не обратился бы с такой просьбой к сеньору. Однако крестьянин был замечательным птицеловом и рыболовом и поставлял дичь и рыбу семейству Пьеро, поэтому отец Леонардо согласился. Но вместо того чтобы передать щит профессиональному художнику, он отдал его Леонардо, зная, что сын увлекается живописью. Юноша, польщенный этой просьбой, решил нарисовать на изделии голову горгоны Медузы. Согласно античным мифам, взгляд Медузы убивал. Леонардо же решил изобразить чудовище так, чтобы напугать зрителей. Чтобы писать «с натуры» он натаскал в подвал ящериц, пиявок, гусениц, змей, бабочек, кузнечиков, летучих мышей и создал, глядя на них, изображение ужасного чудовища выползающего из глубины мрачной пещеры. Из разверстой пасти монстра струился яд, из глаз вырывался огонь, из ноздрей валил дым… Леонардо был так поглощен своей работой, что не замечал зловония, которое распространяли мертвые твари, принесенные им в жертву искусству. А что же отец? Он уже и забыл об этой просьбе, когда Леонардо, закончив работу, показал ее отцу. Тот так испугался ужасающей картины, что начал пятиться назад. Тогда Леонардо остановил его и сказал: «Это произведение служит тому, ради чего оно сделано. Так возьмите же и отдайте его, ибо таково действие, которое ожидается от произведений искусства».

Мессир Пьеро горячо одобрил мысль сына, но после этого купил у старьевщика щит с нарисованным на нем пронзенным сердцем и отдал его крестьянину. Работу же Леонардо Пьеро повез во Флоренцию и продал купцам за сто дукатов. Весьма немалые по тем временам деньги… Надо заметить, что купец тоже заключил очень выгодную сделку, ведь этот щит он продал миланскому герцогу уже за триста дукатов.

Конечно, история умалчивает о том, что сделал мессир Пьеро с вырученной сотней, но определенная натянутость, возникшая в отношениях между отцом и сыном, заставляет подозревать, что Леонардо получил за свою работу только отцовское одобрение. Мы не знаем, почему отец и сын не были близки – быть может, тому виной происхождение Леонардо, его обида за мать или характер Пьеро да Винчи. Много лет спустя, когда старик умер, Леонардо посвятил этому лишь несколько строк в одной из своих записных книжек, в которые он обычно заносил научные наблюдения: «9 июля 1504 года, в среду в семь часов умер мессир Пьеро да Винчи, нотариус, во дворце Подеста, мой отец, в семь часов. Ему было восемьдесят лет, и он оставил десятерых сыновей и двоих дочерей». Равнодушие автора этих слов видно по тому, что Леонардо как будто в рассеянности дважды повторяет: «в семь часов», – и ошибается в возрасте отца на три года.

Но каковы бы ни были их отношения, мессир Пьеро не мог не заметить таланта своего сына. Мальчик рос, дела отца шли все более успешно – его так часто приглашали во Флоренцию, что появились мысли о переезде. Но переселение семьи состоялось, когда покинул мир дед Леонардо и уже ничто не держало честолюбивого адвоката в Винчи. Решение покинуть маленький городок и переселиться в шумную Флоренцию стало судьбоносным для Леонардо – ведь только в большом городе он мог продолжить свои занятия живописью под руководством мастера. И когда ему было около пятнадцати лет, отец разрешил ему стать учеником в мастерской художника.

Об этом периоде жизни Леонардо не осталось никаких достоверных сведений, однако после его смерти, еще в XVI веке, появилось несколько его коротких биографий. Наиболее серьезная и подробная работа принадлежит Джорджо Вазари, художнику, который стал первым историком искусства Возрождения. Вазари не мог лично знать Леонардо, первое печатное издание его «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, скульпторов и архитекторов» появилось в 1550 году, тридцать один год спустя после смерти Леонардо, когда великий художник стал уже легендой. Однако Вазари был неутомимым исследователем. Он разыскал множество учеников мастера и его знакомых. Всеми силами он стремился узнать правду. Вот как Вазари описал историю появления Леонардо в мастерской Верроккьо: «Поистине дивным и небесным был Леонардо, сын мессира Пьеро из Винчи… Заметив это и приняв во внимание высокий полет этого дарования, мессир Пьеро отобрал в один прекрасный день несколько его рисунков, отнес их Андреа Верроккьо, который был его большим другом, и настоятельно попросил его сказать, достигнет ли Леонардо, занявшись рисунком, каких-либо успехов. Пораженный теми огромнейшими задатками, которые он увидел в рисунках начинающего Леонардо, Верроккьо поддержал мессира Пьеро в его решении посвятить его этому делу и тут же договорился с ним о том, чтобы Леонардо поступил к нему в мастерскую, что Леонардо сделал более чем охотно и стал упражняться не в одной только области, а во всех тех, куда входит рисунок».

В те времена мальчики поступали на обучение к мастеру в четырнадцать-пятнадцать лет и учились ремеслу художника на протяжении шести лет. После этого они должны были сдать экзамен, чтобы подтвердить свое мастерство. После успешно сданного экзамена им позволялось вступить в гильдию живописцев – гильдию святого Луки – и обзавестись собственной мастерской. Такая судьба была уготована и Леонардо.

Флорентийцы, в отличие от жителей многих других итальянских городов-государств, испытывали к живописцам глубокое почтение. Например, Джотто, живший здесь за восемьдесят лет до Леонардо, пользовался огромным уважением среди горожан. Во Флоренции даже обсуждался вопрос о том, чтобы приравнять изящные искусства (живопись и скульптуру) к другим высоким искусствам: философии, математике, музыке… Дело в том, что средневековая система образования, сохранявшаяся и в эпоху Возрождения, имела иерархическую структуру. Начальное образование получали или в школах (монастырских или городских), или у домашнего учителя – «репетитора». Затем наиболее богатые и знатные молодые люди могли получить высшее образование в университетах, которые в Италии в XIV веке были уже фактически во всех крупных городах. В университетах молодые аристократы осваивали «семь свободных искусств»: грамматику, риторику, диалектику, геометрию, арифметику, астрономию и музыку. Лишь освоив эти искусства, можно было приступить к изучению теологии, права или медицины. Все остальные науки считались не более чем ремеслом. Такое положение вещей не устраивало флорентийских мыслителей: в 1400 году писатель Филиппо Виллани предлагал поставить изящные искусства на ту же ступень, что и «семь свободных искусств» в существующей иерархии знаний.

В таком свободомыслящем городе для живописцев открывались широкие возможности, которыми мог воспользоваться и Леонардо. Однако средневековое представление о художнике как о простом ремесленнике еще во времена ученичества да Винчи не было полностью изжито. Среди представителей высших классов считалось, что заниматься этим искусством можно только в качестве развлечения.

Впрочем, многие современники Леонардо уважали мастеров – Сандро Боттичелли, Антонио дель Поллайоло, Фра Бартоломео и Андреа дель Сарто, которые отнюдь не были аристократами, а сыновьями соответственно дубильщика, торговца домашней птицей, погонщика мулов и портного. То, что эти знаменитые мастера эпохи Возрождения добились признания, заслуга не только их собственная, но и сложившегося общественного мнения, которое оказалось подготовленным к более широкому взгляду на вещи.

Леонардо тоже стремился повысить свой общественный статус. Его произведения, его личность и интеллект были уникальны, и он имел право полагать, что его не стоит называть ремесленником, точно так же, как в наше время не принято говорить о скульпторах как о простых кузнецах или каменщиках.