Текст книги "Эпоха Возрождения"

Автор книги: В. Булавина

Соавторы: Мария Лидис,Сергей Лунин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Борец с чумой

Ужасная война готовится на Западе.

На следующий год придет чума

Столь страшная, что ни молодой, ни старый,

ни животное [не смогут выжить].

Кровь, огонь, Меркурий, Марс, Юпитер во Франции.

(Центурия 9, катрен 55)

Вера медиков Возрождения в свои снадобья и методы была безграничной, лечение – успешным, однако религиозный фатализм зачастую препятствовал их работе: «лекарствами и дьявол может, а ты спасись верой!».

Болели люди XVI века, конечно, от недоедания и антисанитарных условий. Не будем сбрасывать со счетов минусы географических открытий: в Европу чума приходила, как правило, из Азии. В свое время (166–167 гг.) Римскую империю не спас тогдашний уровень медицины и гигиены – потери от азиатской оспы были огромны.

Как же трудно было молодому доктору Нострадамусу заставить соотечественников, паникующих, растерянных, не бежать из родных мест или молиться, а день за днем соблюдать предписанные им правила. Вокруг вился черный дым, трупы не успевали хоронить, не смолкал колокольный звон, стоны и плач…

Первый раз Нострадамус столкнулся с эпидемией чумы, когда ему было 23 года. Будучи к тому времени уже искусным фармацевтом, он изобрел противочумное средство, рецепт которого изложен в одной из его книг (ароматический состав из трав, который предписывалось держать во рту всем, кому грозило заражение). Созданные на основе розовых лепестков, богатые витамином С, эти розовые пилюли в сочетании с родниковой водой и правилами гигиены действительно предотвращали заражение. В своих воспоминаниях Нострадамус сообщал рецепт снадобья из гвоздик, красных роз и других растений, который он с успехом, по его словам, применял в зачумленных местностях. Сейчас трудно сказать, насколько было действенно его лекарство. Главное, что лекарь не бежал, как некоторые его коллеги, что он активно боролся с заразой и смертью, воспринимая их как собственных врагов.

Молодой доктор-еврей, недавний выпускник университета, которому на каждом шагу приходилось сталкиваться с презрительным и недоверчивым отношением старших – и уже потому, как они сами считали, «умнейших» лекарей – он обращал мало внимания на то, как было принято лечить в те времена, и считался только с тем, что подсказывали ему логика, здравый смысл и практика. Нострадамус-врач понимал, что многие методики, принятые в то время – вроде кровопускания или широкого использования слабительных препаратов – иногда не только бесполезны, но и просто вредны. Однако понимал он и то, что до поры до времени никому и ничего доказать не сможет.

Нострадамус окунулся в самую гущу чумной эпидемии и, разочаровавшись в методах своих коллег, начал врачевать пациентов своими собственными, изобретаемыми на ходу способами – свежим воздухом и лекарствами из трав. Свои розовые пилюли он раздавал на улицах городов пригоршнями. Ему удалось остановить развитие эпидемии в нескольких крупных городах Франции, в том числе Каркассоне, Тулузе, Нарбонне и Бордо. Конечно, мы не говорим о молодом враче, в одиночку спасающем людей. Работали бригады врачей, санитаров, добровольцев, светских людей и монахов – для многих служителей церкви и послушников борьба с чумой, молитвы, отпущение грехов и общение с умирающими было обязательным. К тому же среди монахов и священников того времени было множество образованных людей и целителей. Воспользоваться же услугами врача, не одобренного церковью, было грехом и преступлением.

Вернувшись в Монпелье в 1529 году, Нострадамус сдал экзамен на звание доктора и некоторое время являлся преподавателем медицинского факультета университета в этом городе.

Около 1534 года он вновь отправился в путешествие – по Лангедоку и Провансу, став странствующим врачом. Однако уже в 1536 году он поселился в Ажане, где проводил свободное время в обществе своего друга и учителя Скалигера, прозванного французским Эразмом. Нострадамус откликнулся на приглашение этого прославленного ученого и философа, чтобы вплотную заняться медицинской практикой. Там же он устроил, наконец, свое личное счастье, обзаведясь нежно любимой красавицей-женой и двумя очаровательными ребятишками.

Но так жестоко устроен этот мир, что за все в итоге приходится платить свою цену. Такой платой за несколько лет безмятежного счастья для Мишеля оказалась потеря абсолютно всего, начиная с семьи, в которой он видел смысл своего существования, и кончая медицинской практикой.

Черная полоса в его жизни наступила в 1538 году, когда в Ажане вспыхнула эпидемия чумы. Как всегда, спокойно и уверенно врач вступил в бой со своим старым врагом, но когда на лицах его жены и детей показались зловещие пятна, Нострадамус понял, что потерпел поражение. Ему, спасшему тысячи человек, не суждено было уберечь самых близких людей. К тому же по неизвестной нам причине у него произошел разрыв со Скалигером.

Этот удар оказался далеко не последним. Похоронившего семью и убитого горем Нострадамуса ожидали сюрпризы от «благодарных» жителей Ажана, многие из которых были обязаны ему жизнью. Как это часто бывает, многочисленные завистники и конкуренты поспешили втоптать в грязь ослабевшего от невзгод человека, объявив его шарлатаном. Авторитет Нострадамуса как врача был подорван. Нашлись «доброжелатели», уличившие доктора в ереси. Медик получил приказ явиться к инквизитору Тулузы в связи с некоторыми своими высказываниями. Среди прочих упоминался случай, произошедший еще в 1534 году, когда Мишель, наблюдая за работой мастера, изготавливавшего бронзовую статую Девы Марии, заявил, что она больше всего похожа на черта.

Праведник снова отправится в изгнание,

Эпидемия чумы в районе Нонсеггля,

Ответ красному его собьет с толку,

Король уйдет к Лягушке и Орлу.

(Центурия 6, катрен 46)

Нострадамус счел необходимым покинуть Ажан. Вновь начался долгий период странствий. В 1539–1544 годах его видели в Венеции, Турине и других итальянских городах, а также в Эльзасе. В мае 1544 года 43-летний врач принял участие в борьбе с эпидемией чумы в Марселе, затем в Экс-ан-Провансе, где она бушевала с мая 1544-го по январь 1545 года.

Когда Нострадамус прибыл в столицу Прованса, ему показалось, что он попал в ад: трупы во множестве валялись на улицах, врачей в городе не было – все они либо уже умерли, либо умирали, либо бежали из города, называя его проклятым местом. Смерть бушевала здесь несколько лет, и некогда цветущий край охватило отчаянье. Местные власти и верхушка общества бежали из города, лавки закрылись, улицы поросли сорной травой. Паника в Эксе достигла такого размаха, что, по свидетельству очевидца, «люди заворачивались в две простыни и устраивали себе похороны при жизни».

В течение последующих двухсот семидесяти дней Нострадамус без устали боролся со смертельной болезнью. По его распоряжению с улиц города убрали трупы. Всем больным и здоровым было предписано соблюдать строгие правила гигиены, а на знаменитые розовые пилюли врач тратил все деньги, которыми располагал, и раздавал их потом бесплатно.

Усилия и опыт не пропали даром: чума отступила, и Мишель Нострадамус из изгоя превратился в героя – жители засыпали его подарками и выражениями благодарности. За успехи на медицинском поприще парламент Экса в 1546 года наградил Нострадамуса пожизненной пенсией.

Еще некоторое время после этого врач продолжал свои скитания, кочуя из города в город вслед за чумой, в 1547 году Нострадамус посетил Лион, где вместе со своими коллегами также принимал участие в противоэпидемических мероприятиях. Наконец в 45 лет он почувствовал тягу к оседлой жизни и обосновался в городке Салон-де-Кро, где женился на уже упоминавшейся Жемелле. В Салоне Нострадамус приобрел дом и продолжил медицинскую практику, совершая время от времени ближние и дальние поездки.

В медицинской деятельности сам Нострадамус особенно ценил знания. «Если я буду практиковать, то когда же я буду пополнять свои знания? Тот, кто беспрерывно занимается практикой врачевания, ограничивает себя в знаниях». По его представлению, истинный врач с помощью знаний (в том числе тайных) и опытов находит лекарства и методы успешного лечения, а использовать их на практике должны уже другие. Вместе с тем, леча больных средствами, тайну которых он никому не открывает, врач может и сам достичь практического успеха, – так достигается и авторитет (единственного лекаря, который может правильно использовать свои методы), и необходимый уровень гонораров.

Катрены

В жизни – как в пути: самая короткая дорога обычно самая грязная, да и длинная не намного чище.

Френсис Бэкон

Да, Нострадамус – уникальная фигура в истории. Пожалуй, его первым после библейских пророков можно назвать этим словом – пророк. Предсказатель, которому можно доверять. Почему? Потому что его авторитет освящен веками, а пророчества неоднократно сбывались. Непонятен только его способ постижения истины. Кто он – ясновидящий, удачливый астролог, феномен иного рода?

В настоящий момент академическая наука не располагает возможностями, которые могли бы однозначно ответить на вопрос о том, возможны ли предсказания вообще? Исследователи, занимающиеся паранормальными явлениями, уже давно ответили на этот вопрос положительно.

Начнем с того, что во времена Нострадамуса предсказания – астрологические или мистические, богодухновенного толка, а также памфлеты и пародии на них, как у Рабле, – были обычной практикой, такой же привычной, как газеты, телевидение и интернет для нас. То, что сбывается далеко не все, никого не смущало. Во-первых, предсказаний было достаточно много, потому многие все же сбывались. Во-вторых люди полагали, что не зря же они прибегают ко всевозможным средствам, стараясь предупредить предсказанные катаклизмы. Этими средствами были как молитвы и мессы, так и усилия алхимиков, каббалистов, всевозможных знахарей и ведьм. И если бы не нужда в подобных «специалистах» и у аристократов, и у черни, ни один из них не ушел бы от суда инквизипии или светского суда.

Как правило, большинство ученых, в том числе «материалистов» – астрологов, врачей, химиков – пытались практиковать и «тайные знания», заручившись при этом самой высокой и надежной поддержкой. Скрываться и отшельничать, конечно, романтично, но на практике ученый очень высоко ценил собственную персону и ради обеспечения нормального существования и условий для работы шел на все – подлог, шарлатанство, клевету, шпионаж. Если мы внимательно рассмотрим биографии многих выдающихся деятелей того времени, то обнаружим весь этот красочный набор, будь то меняющий покровителей да Винчи, ювелир и убийца Челлини или вынужденный заниматься политической пропагандой священник Рабле. Большинству из тех, кто состоялся как ученый, приходилось часто продаваться и продавать, сохраняя при этом веру в себя и свои знания, бешеный научный темперамент, желание работать. На этом фоне Кеплер, придворный астролог императора Рудольфа, выглядит благополучно, а Бруно, Галилей, Кампанелла – неплохо, так как они успели опубликовать свои достижения и оставить учеников, в отличие от тех, кто сгорел или погиб в застенках, не оставив истории даже своего имени.

Нострадамус разделил участь многих ученых той эпохи. В свое время он бежал из родной страны в Италию, где несколько лет скрывался от инквизиции, переосмысливая всю свою жизнь. Именно в этих скитаниях пробудился его пророческий дар, вся прошлая жизнь рухнула, а новая начиналась с чистого листа.

В конце 40-х годов Нстрадамус снова занялся астрологией, которая подкрепляла и дополняла его видения. В то время нельзя было говорить о медицинском поприще без упоминания астрологической карьеры, впрочем, как нельзя было говорить и об астрологическом поприще без медицинских знаний.

После очередной поездки в Италию прорицатель выпустил свой первый предсказательный альманах – на 1551 год. На обложке этого издания и появился впервые латинизированная форма его имени – Nostradamus, под этим именем в дальнейшем выходили и другие его сочинения. Именно альманахам он был обязан своей прижизненной славой – за очень редкими исключениями темой обсуждения среди современников Нострадамуса были именно его альманахи, а не «Пророчества». Славе пророка способствовал всеохватный характер его предсказаний; Нострадамус – новатор ренессансного политического пророчества, затрагивающего положение церкви, политических сил и государств. Конечно, и до него астрологи предсказывали политические события, но лишь он превратил свои альманахи в подобие периодического издания.

Итак, в 1550 году вышел первый альманах Мишеля Нострадамуса с пророчествами, состоящими из двенадцати четверостиший-катренов, каждый из которых содержал предсказание на один из месяцев грядущего года. Альманах сразу завоевал огромную популярность и в то же время инквизиции при всем желании не к чему было придраться – обтекаемые фразы катренов и ссылка на точную науку астрологию не давали к этому никакого повода. Поверим современникам ученого – на фоне других таких же изданий де Нотр-Даму оказывали большее доверие, значит, не без оснований. В дальнейшем такие альманахи публиковались регулярно каждый год, вплоть до смерти автора.

Альманахи на 1551–1554 годы до наших дней не дошли. Первый же сохранившийся альманах был выпущен в 1554 году и описывал события, которые должны были произойти в следующем, 1555 году.

Немалую роль в выработке Нострадамусом его неповторимого стиля, туманного и лаконичного, сыграли издатели. Вот что писал предсказателю его лионский издатель Жан Брото: «19 сентября я получил два альманаха. Я потрясен Вашим многословием. Сегодня в моде лаконизм. Я даже решил напечатать лишь один – по Вашему выбору – добавив к нему полезные фрагменты другого».

Издательский опыт оказался успешным, и в 1554 году Нострадамус начал работу над «Центуриями». Замысел ученого состоял в следующем: написать десять центурий по сто катренов-четверостиший в каждой, то есть тысячу катренов. (Само слово центурия переводится как «сотня», «столетие»). Выходил своеобразный прогноз на ближайшую тысячу лет (хотя на самом деле, как вы убедитесь в дальнейшем, описанный период намного меньше). В 1555 году в Лионе вышли в свет первые три центурии, позже, в том же году, – часть четвертой и тома с пятого по седьмой. Эти «Пророчества магистра Мишеля Нострадамуса», выпущенные довольно скромным тиражом, принесли автору бешеную популярность во Франции – наверное, не было в то время человека, который хотя бы краем уха не слышал о знаменитом пророке. Но находилось немало скептиков, называвших катрены обычной тарабарщиной, а также завистливых конкурентов, обвинявших автора в связи с нечистой силой.

Как следует из предваряющего первые семь центурий послания Нострадамуса сыну Сезару, впервые озарение пришло к нему при сожжении им оккультных писаний. За свой дар предвидения Нострадамус благодарил Бога, в то время как точные расчеты и астрологические выкладки служили ему лишь подтверждением этого дара.

«Так как обычно принято утверждать, что знание о будущих событиях точным знанием являться не может, то дело обстоит таким образом, что я поначалу не верил в свою возможность предсказывать посредством моих природных данных, унаследованных от предков. Я все время недооценивал свои способности, данные мне природой…» – писал пророк в «Послании Генриху II».

В 1558 году Нострадамус издал вторую часть «Центурий», в которой поместил послание к Генриху, раскрывавшее «методику» предсказательной работы. «Мои ночные пророческие расчеты, – пишет он, – построены скорее на натуральном инстинкте в сопровождении поэтического исступления, чем по строгим правилам поэзии. Большинство из них составлено и согласовано с астрономическими вычислениями, соответственно годам, месяцам и неделям для областей, стран и большинства городов всей Европы, включая Африку и часть Азии… Хотя мои расчеты могут не оказаться правильными для всех народов, они, однако, определены небесными движениями в сочетании с вдохновением, унаследованным мной от моих предков, которое находит на меня в определенные часы… Это так, как будто глядишь в горящее зеркало с затуманенной поверхностью и видишь великие события, удивительные и бедственные…»

Отвечая на очевидно уже тогда высказывавшиеся упреки в том, что его катрены, как правило, совершенно невразумительны, Нострадамус пишет: «Опасность нынешнего времени, достойнейший король, требует, чтобы такие тайны открывались только в загадочных выражениях, имея, однако, при этом только один смысл и значение и ничего двусмысленного». Здесь мы видим явный намек на то, что Нострадамус не желал возобновлять свое знакомство с инквизицией.

Пророчества Нострадамуса написаны поэтическим языком, и стихотворный размер своими жесткими законами, вероятно, сковывал автора, поиск рифм иногда затрудняет выражение мысли, приходится жертвовать содержанием. Казалось бы, пророческий текст должен быть прежде всего информативным; легко догадаться, что законы поэзии приведут к искажению авторской мысли. Почему же Нострадамус выбрал тот жанр, в котором предсказателю теснее всего?

Ответ стоит искать в том, как понимали поэзию четыреста пятьдесят лет назад сами поэты. Вот что пишет, например, «король французских поэтов» Пьер Ронсар: «Для первого мудреца поэзия была не чем иным, как аллегорической теологией». Еще древние поэты, по его словам, общались с оракулами и предсказателями и то, что те сообщали в скупых и туманных словах, доносили до простых смертных изысканным поэтическим языком.

В 1548 году Пьером Ронсаром и Жоашеном дю Белле была создана поэтическая группа «Плеяды», целью которой было обновление поэтического языка и создание национальной поэтической школы, используя в качестве образцов для подражания лучшие образцы античной культуры. Общественная же роль поэта в концепции «Плеяд» далеко выходила за рамки привычных представлений – поэт становился важным членом общества. Поэтическое творчество – тяжелый труд, осененный божественным вдохновением, поэт свободен и не должен подвергаться гонениям за свое творчество; напротив, сильные мира сего обязаны прислушиваться к его откровениям, как национальный пророк поэт указывает обществу на опасности, которые его ожидают. Изменение социальной роли поэта, провозглашенное «Плеядами», сделало возможным появление книги Нострадамуса..

Божественный Глагол станет субстанцией.

Включит небо, землю, оккультное золото с мистическим молоком.

Тело, душа, дух будут обладать полным могуществом,

Как под его ногами, так и в Небесном чертоге.

(Центурия 3, катрен 2)

С появлением пророчеств Нострадамуса вслед за натурфилософией Ронсара в поэзию шагнула астрология и мистика, причем – немаловажная деталь – мистика, сделав стихи Нострадамуса туманными, оставила неизменным общий напряженный мотив, сводимый к библейским строкам: «Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой».

Лякруа дю Мен, современник великого прорицателя, писал: «Все ученые люди немало почитают пророчества упомянутого Нострадамуса, и среди них я назову господина Дора, столь почитаемого своим веком и настолько удачливого толмача или толкователя этих катренов или пророчеств упомянутого Нострадамуса, что он кажется гением упомянутого автора, как бы подпророком». Королевский поэт Жан Дора, учитель Ронсара и дю Белле, действительно был первым комментатором и толкователем предсказаний Нострадамуса. В мемуарах придворного дю Вердье отмечено, что королевский поэт активно интересовался «центуриями Нострадамуса, содержащими некие пророчества, которым он давал истолкования, подтвержденные многими событиями, и говорил, что они были продиктованы написавшему их Мишелю Нотр-Даму ангелом». Показательно, что де Шавиньи, секретарь Нострадамуса, составивший первые печатные толкования предсказаний Нострадамуса, был учеником Дора. Признание же Нострадамуса «Плеядами» было не случайным: в их глазах появление национального поэта-про-рока было прямым возрождением античных традиций, которого они так жаждали.

Мишель Монтень, напрямую обращаясь к античному опыту, писал в эссе «О суетности»: «Поэзии, и только поэзии, должно принадлежать в искусстве речи первенство и главенство. Это – исконный язык богов. Поэт, по словам Платона, восседая на треножнике муз, охваченный вдохновением, изливает из себя все, что ни придет к нему на уста, словно струя родника; он не обдумывает и не взвешивает своих слов, и они истекают из него в бесконечном разнообразии красок, противоречивые по своей сущности, и не плавно и ровно, а порывами. Сам он с головы до пят поэтичен, и, как утверждают ученые, древняя теогоническая поэзия – это и есть первая философия». Нострадамус придерживался таких же взглядов. Это следует из двух первых катренов «Пророчеств», описывающих процесс «проникновения в будущее»:

[Пророк] сидит ночью, в удалении, в кабинете,

Один, в покое, на бронзовом сиденье,

Тонкий язык пламени, исходящий из одиночества,

Заставляет изрекать вещи, вера в которые не напрасна.

(Центурия 1. катрен 1)

С веткой в руке, посреди Бранхид,

Волной смачивает и край [одежды], и ноги.

Пар и голос трепещут [его] рукавами.

Божественное сияние. Божество располагается рядом.

(Центурия 1, катрен 2)

В библиотеке Нострадамуса, по свидетельству его сына Сезара, имелся том Платона на греческом языке. Также кроме Платона провидец в своей концепции пророчества опирался на работы еще одного античного автора. Речь идет о текстах греческого философа-неоплатоника IV века Ямвлиха Халкидского. В латинском переводе Фичино под названием «О египетских мистериях» эти работы появились в конце XV века в Лионе, что облегчало Нострадамусу знакомство с этим источником. Сочинения Ямвлиха пользовались широкой популярностью в ученых кругах Европы XV–XVI веков. Вот что пишет Ямвлих о процессе прорицания: «Женщина, дающая оракулы в Бранхидах, или исполняется божественным сиянием, держа в руках жезл, изначально предоставленный неким богом, или предрекает будущее, сидя на оси, или восприемлет бога, смачивая ноги или край одежды в воде или вдыхая исходящий от воды пар. Во всех этих случаях она, приготовляя необходимое для встречи бога, получает его частицу извне».

Сходство первых катренов «Пророчеств» и вышеприведенного текста Ямвлиха несомненно. Нострадамус изображает себя на месте жрицы, а источник в Бранхидах превращается в рабочий кабинет исследователя. Делая поправку на эпоху, Нострадамус все же пребывает в уверенности, что знакомство с обрядом прорицания (в изложении неоплатоников) поможет получить ему частицу Бога, чтобы свидетельствовать о будущих событиях. Для него, как и для членов «Плеяд», поэзия и пророчество были неразрывно связаны между собой, а пророчество, как и творчество вообще, было возможно лишь при условии «прямого подключения» поэта (или пророка, что одно и то же) к божественному источнику вдохновения, будь то сон или треножник музы, и в этом процессе не остается места для разума. Нострадамус – человек своего времени, для него естественно было использовать известные и вновь открытые данные и умения, откуда бы они не пришли – из Библии, каббалы, античного наследия или работ арабских авторов.