Текст книги "Рацухизация"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Как хорошо, что я – генномодифицированный – могу дольше нормальных людей всё это выдерживать!

Глава 278

 
   «Ночь прошла, ночь прошла
   Снова хмурое утро…».
 

Утро, и правда, дождливое. Мои измученные дамы расползаются по своим опочиваленкам. И я, наконец-то, получаю ответ на свой вопрос:

 
   «Не возьму никак я в толк
   От чего взбесился торк?»
 

Как обычно: взбесился – от бабы. Точнее – от её отсутствия.

Валяюсь я на своём лежбище, рассматриваю своих благостно-невыспанных ретроспективно-хихикающих красоток, сам весь из себя… истомлено-удовлетворённый. Как выжатый лимон. Выжатый – в чай с сахаром. В смысле – слипшийся в некоторых местах. И с немалым душевным усилием – ну, с очень немалым! – пытаюсь вообразить переживания Чарджи и войти в его положение. Ему вчера Светана отказала.

Светана! Кое-какое «прости господи»! Ему! Самому! Потрясателю Вселенной! Отказала! На порог не пустила! Ждёт к ужину, вишь ты, своего мужа! Какого-то… вестфальского поросёнка. Да это ж просто мусор! Какой-то вшивый германский масон в холопском ошейнике… Против потомка великих ябгу!

Но когда Чарджи начал… настаивать – чисто случайно подошёл Звяга со своими подмастерьями. А когда торк потянул из ножен свой столетний клинок – плотники тоже достали топоры. Понятно, настоящему степному хану покрошить пяток смердов-холопов, сиволапых, неумытых… Как два пальца… Но Ванька-ублюдок… опечалится.

Чарджи пошёл искать управу на сбреньдевшее хамьё и возомнившее быдло. Стремясь, как католическая инквизиция, «обойтись, по возможности, без пролития крови». Очень разумно. Но смешки холопов за спиной привели его в чрезвычайную ярость. Тут он меня нашёл. В этой самой… своей и чрезвычайной. А я ему сходу – лекцию. О направлении движения продукта… Бедненький…

А дальше будет ещё хуже: с наступлением холодов часть работников останется у меня на постоянно. Демография у меня… редкостная! Проще: есть свободные бабы. Поэтому мужики «мигрируют на огонёк».

Мда… Ну, назовём это – «огонёк». «Баба с огоньком» – русская народная характеристика половозрелой женщины. Интересно… а бывают бабы без «огонька»? С двумя-то «фонарями» – точно бывают. При наличии «горящей бересты в заду».

Я уже объяснял – на «Святой Руси» найти жену… хуже, чем в Советском Союзе после укрупнения животноводческих комплексов. Фермы и, соответственно – доярки, в одном селе, парни – они же трактористы – в другом. «И вместе им не сойтись».

Исконно-посконная проблема – «ба-бу-бы» – задушевно выражена в русской народной песне «Лучина»:

 
   «Не житьё мне здесь без милой:
   С кем теперь идти к венцу?
   Знать судил мне рок с могилой
   Обручиться молодцу.
   Мне постыла жизнь такая,
   Съела грусть меня, тоска…
   Скоро ль, скоро ль, гробовая
   Скроет грудь мою доска?».
 

Вот так, столетие за столетием, живёт Русь/Россия вплоть до мировых войн, разных революций и прочих катаклизмов. Но у меня, «здесь и сейчас», на песенный вопрос ответ отрицательный – не скоро.

Поэтому – будем жить. Жениться, трудиться, учиться, плодиться и размножаться… Прямо по партнёрскому соглашению ГБ с евреями.

Я – не ГБ. Но и местные… вроде бы… Короче: у меня – есть. Вот те самые, желанные, «обаятельные и привлекательные», «без архитектурных излишеств».

И всем – хорошо. Кроме торка – «поле ночной пахоты» для бедняги непрерывно сужается. По глазам его видно, а по выражениям слышно: «Мне постыла жизнь такая, съела грусть меня, тоска…».

Тоскующий торканутый инал… Не знаю как у кого, а у меня – вызывает чувство опасности.

 
   «Среди долины ровныя,
   На гладкой высоте
   Цветет, растет высокий дуб
   В могучей красоте.
 
 
 Высокий дуб, развесистый,
   Один у всех в глазах;
   Один, один, бедняжечка,
   Как рекрут на часах».
 

Что «дуб», в смысле – твёрдый, что «развесистый», в смысле… ну, вы поняли, – все согласны, признают, млеют и сочувствуют:

 
   «Ах, скучно одинокому
   И дереву расти!
   Ах, горько, горько молодцу
   Без милой жизнь вести!».
 

И тут дело не в физиологии, а в социологии: конкретный «дуб» односословной себе «дубины» – подобрать не может! Я ж ему предлагал:

– Выбирай любую девку в жёны.

– Я – инал! Мне даже и сестра твоя – не ровня.

– Ладно. Бери, холопку, которая глянется, в постоянные наложницы.

В ответ – торкские вариации русского народного: «важней казаку добрый конь, а баба – последнее дело». Он, явно, избегает сколько-нибудь серьёзных длительных отношений. Панически их боится. «Попрыгунчик».

Я его понимаю: я сам такой. Но я – попадун. У меня – особый случай. «Ванька-лысый – глаз урагана, эпицентр катастроф». А он-то… всего-навсего какой-то ябгённый инал. Или правильнее – ябгунный? Ябгуненный? Ябгунёвый?

С другой стороны, на тыщу вёрст он тоже единственный. Ни одной иналки в окружающем пространстве не наблюдается.

Но это ж не повод! Для на месте подпрыгивания и на меня наезжания.

Может, он попал в отрочестве в руки какой-нибудь… «наезднице»? Такие тяжёлые дамы бывают… Не по физике, а по…как матушка у Феодосия Печерского.

Есть проблема – будем лечить. Если у него с женщинами… не складывается, то… правильно! Подсунем ему мужчин. Точнее: молодого парня. Ещё точнее: много молодых парней. «Клин – клином». Или – клиньями?

Где тут этот наш… инал торканутый, невзнузданный, незахомутанный, одинокенький?

– Чарджи, у нас проблема.

– Хы-р-р, ды-р-р, фыр-р-р…

– И это тоже. Но опыт нашей стычки с «поротой Литвой» показал, что вотчина небоеспособна. Бойцы есть, а дружины нет. Будь любезен, возьми эту заботу на себя.

– Н-н-н… М-м-м… И?

– Нужно собрать из отроков, Артемием обученных, команду. Которая будет находиться в состоянии постоянной боевой готовности. Которая сможет быстро, по сигналу, сбегать на место происшествия, и ворогов правильно покрошить.

– Я – инал! Я, по вашему – степняк поганский! Мне по вашим лесам да болотам…!

– Я – не инал! Но мне – тоже. Болота… ненавижу. Хоть и не степняк. Остынь. И подумай. Я ж тебя не медведей по дебрям гонять зову. Ворогу просто ёлка в лесу не надобна. Ворог идёт к жилому. А жилые места – у реки, да на дорогах. По буреломам ломиться не надо. А вот конями быстренько проскочить… Или – лодейками. А на месте… как получиться – хоть с седла руби, хоть пешим.

– А я причём?!

– Факеншит! А притом! Отбери отроков. И трахай их как хочешь. Но чтобы в любой момент – как штык. В смысле – как рогатина.

Вот так, не с пехоты или конницы, но с драгун-морпехов, начали формироваться мои регулярные вооружённые силы.

Уточняю: основная причина – необходимость перенаправления избыточного либидо конкретного высокоблагородного персонажа, отягчённого сословно-сексуально-психологическими предрассудками, в безопасное русло. Конкретно – в групповую, боевую, строевую и политическую. Ну и, попутно, раз уж деваться некуда – повышение обороноспособности вотчины.

Чарджи, сам будучи универсалом, подбирал и ребят с такими же свойствами.

«Универсальный солдат» – это от бедности.

Когда в обществе есть хоть сколько-нибудь приличный уровень благосостояния – в армии начинается специализация. Это хорошо видно по вооруженным силам самой Руси. Если до «Погибели земли Русской» различаются, как и на Западе, тяжёлая и легкая конница, мечная, лучная, копейная пехота, то позднее, в Московский период, русский витязь становится подвижным складом: тяжёлое копьё дополняется дротиками, луком с тулом, саблей с булавой, топор, кистень, аркан, щит, шишак, доспехи… Всё это грузится на человека и на лошадь. Мономах мог написать: «А брони везли на телегах». Позднее… Надежды на обозы, на вспомогательные и специализированные подразделения нет – неоткуда взять. Не с чего прокормить особенно, вот под такую функцию, обученных и оснащённых людей.

Мы были уже достаточно богаты, чтобы прилично, комплектно и стандартно вооружать людей, но слишком бедны, чтобы вооружать их по нескольким стандартам. Впрочем, уже через месяц Чарджи начал отделять стрелков от остальных: совмещать в бою и на марше копьё и щит с луком и колчаном – очень неэффективно.

Вторая особенность, задаваемая кормовыми свойствами Пердуновки – привычка действовать малыми группами.

Орать «Эскадрон! Шашки вон!» – некому. Эскадрон… да я просто разорюсь! Собрали две команды по 8 подростков. Назвали их дозорами. «Дневной» и «ночной». Одни – от восхода до заката, другие, как вампиры – наоборот. Почему? – Лес, река, дорога… при свете солнца и в темноте… выглядят по-разному. И навык нужен чуть разный: днём и стрелой можно хорошо достать, ночью… лучше ножом. Такая… специализация по освещённости.

Дозорные… Обучены, вооружёны, накормлены, кони дадены… Сидят и ждут.

Насчёт «сидят» – это, конечно, преувеличение. Чарджи бесило всё. А особенно: крестьяне в седле. Так бесило… Я сам лично в лес сходил, веточку срубил, обстругал и ему принёс. Чтобы руки были заняты. Потому что видеть, как он за саблю хватается… У меня – сердце болит.

Прямо скажу: контакта с крестьянами у хана не получалось и не получилось. Детей крестьянских он отсеял всех. В дружинниках – бывшие побирашки, сироты переселенческие, дети челяди… Нужно, чтобы отрок покрутился «в миру», пожил «в людях». Парнишка домашний, «от сохи» – в дружину не годится. Не по здоровью – среди крестьян встречаются крепкие ребята – по коммуникабельности, реактивности и моторике. У недорослей из наброди – другие проблемы. «Мозговых тараканов» выбивать надо.

Это был ещё один оттенок в моём понимании механизма формирования здешних вооружённых сил. Особенно – княжеских гридней, «святорусских янычар».

Не смотря на постоянную торкскую «взбрыкнутость» в процессе формирования, и Артёмий, и Ивашко стали относится к Чарджи дружески. Как-то… по-отечески. Помогали и советом, и делом. Агафья и Домна тоже, хоть и по разному, но жалели:

– Бедненький… Хорошенький такой, а такой нервный… Я ему вчера двойную порцию баранины всунула, а он и не заметил.

– И не говори! Намедни всё ж заштопали, а ныне глянь – опять на рукаве дырка.

Девки и молодайки ещё продолжали то заглядываться на торка, то шарахаться от него, но люди взрослые уже были к нему доброжелательны.

– Звяга, ты третий день раму для шасталки сделать не можешь! Чем ты занимаешься?

– Дык… Ну… Арчаки строил. Чарджи просил. Срочно ему.

Заметим: не «велел» – велеть тут могу только я, а – «просил». Инал ягбённый просил(!) холопа смердячего… И просьбу – выполнили. Хоть и – «чуженин поганский».

В иерархии постепенно формировались горизонтальные связи. Вопросы, которые раньше решались только через меня – теперь согласовывались напрямую.

Явление – чрезвычайно опасное для управляемости. Система начинает жить собственной жизнью, ставит собственные цели, добивается их своими способами. Нужда в лидере постепенно снижается, работает «коллективный разум». Который тяготеет к стабильности и к снижению нагрузки во всех звеньях. Самоэксплуатация и мобильность, столь ярко проявляющаяся в мелком и мельчайшем бизнесе, позволившая русскому крестьянству вытянуть страну из разрухи при НЭПе – в бюрократии отсутствует.

В иерархии движущей силой являются карьеристы. Я уже приводил характеристику конструктивности этого явления от Льва Толстого на примере отношения Каренина к его должностным обязанностям.

Это и произошло с Чарджи: неудовлетворённость текущим состоянием – сокращением сексуальных возможностей, была снята карьерным ростом – он стал начальником. И дальше конструктивно загрузился новыми заботами.

Конечно, формировать отряд хотелось самому. Подготовить в «полный профиль». От чистки задников сапог, а не только носков, до рубки саблей на выдохе. Глядеть ребятишкам в глаза, вытягивать им локоток, выпрямлять им спины, уточнять «подколенный угол» и выворотность кисти… Доводя каждого до совершенства, до его собственного, максимально возможного максимума. Избавляя не только от страха, но и от истеричной «радости боя». Выводя к мастерству, к «доброжелательному равнодушию»:

– Во. И ещё один сдох…

Научить всему, чему я уже выучился сам и чему ещё могу научиться у моих мастеров воинского дела.

И одновременно свести ребятишек в команду. Так, чтобы они не только синхронно опускали вёсла в воду при гребле, но и сыгрались в рубке. Чтобы не просто отбивали вражеский удар, а выводили врага под удар соседа. Удар точный, «неберущийся».

Боестолкновение – это не шахматы, это – командная игра. Понятие «голевой пас» – знакомо? Только здесь пас делается не мячом, а телом противника. Пока ещё живого и очень своей ролью – «мяч отфутболенный» – недовольного.

У многих людей и в 21 веке, и в Средневековье, есть устойчивое представление: бой, после короткой начальной фазы, распадается на поединки. Этим распространённым стереотипом – можно и нужно пользоваться. На смерть врагам. Вариант, применённый Спартаком, основанный на старинной тактике Горациев против Куриациев – лишь простейший пример, один из многих.

Восемь подвижных мальчишек, даже пешими, маневрируя согласованно, меняя строй, переходя от сомкнутого построения к рассыпному и обратно, могут очень эффективно уничтожать значительное количество неподготовленных к этому противников. «Маневрируя» – я уже объяснял: мне эффектная стойкая пехота не нужна, мне нужна эффективная пехота.

А манёвры верхом… Элементарно, только для примера: разворот коня. Проскочив мимо противника, воин должен развернуть лошадь. Это можно сделать четырьмя разными способами: погнать коня по кругу («вольт»), на задних или передних ногах, когда, задние или передние копыта топчут по одному месту, а другие делают разворот корпуса («кругом» или «кругом на переду»), на задних ногах, подняв коня на дыбы. Если вы развернулись быстрее врага – успеваете атаковать противника в бок. Ваш конь может его просто сшибить грудью.

А теперь всё это – командой, строем, на сокращённых интервалах. И не допускайте контргалопа – свалитесь на ближайшем повороте.

А теперь попробуем перекатами: когда стрелки прикрывают мечников. А теперь – по пересечённой местности: скачки с препятствиями и последующим разворачиванием из колонны, после марша по тропинке, в лаву на лужайке. И, конечно, наш русский «фигурный болт»: кавалерия атакует флот. Через пару лет Ропак (Святослав Ростиславович), во время своего княжения в Новгороде, устроит такой фокус под Старой Ладогой. Более 40 шведских кораблей будет захвачено или уничтожено. А потом Александр Невский повторит эту хохмочку на Неве. Уже в 21 веке вскрытие могилы ярла Биргера подтвердит, следом на черепе, истинность фразы из русской летописи: «Наложил копьём печать на лицо его».

– Значится так, гридни мои будущие. Сегодня у нас полётный день. Летать будем.

– Чего?! Как это?! И крылья дадут?!!

– Крылья дам, если будете себя хорошо вести. Тогда и воду в бассейн пущу. А пока гляньте: привязываете своим коням ремешки на бабки, влезаете в седло, ремешки в руки, подымаете коней в галоп и…

Ой-ёй-ей… Кажется – живой… И как это я голову не сломал? Больно-то как… по всему телу. Чего косишься, Гнедко? Сейчас встану и повторим. Если встану.

– Ванечька! Боярич! Ты как?! Не убившись?! Давно злыдня этого на конину пустить надобно! На ровном месте спотыкается, скотина неразумная!

– Ивашко, успокойся. Это не Гнедко споткнулся, это я сам приём такой показывал. Подсечка называется. Всадник на галопе дёргает вон за те ремешки, подсекает коню передние ноги. И оба летят через голову. Такие полёты в бою бывают, надо быть готовым.

Как-то мне затруднительно объяснять, что это обычный трюк конных киношных каскадёров. Так в фильмах изображают потери в скачущей коннице. В кино это хорошо видно: лошадь, при такой подсечке, инстинктивно вскидывает переднюю часть тела, пытаясь освободить ноги. Потом конь и всадник падают.

– Дык…! Так же и убиться недолго!

– Конечно. Поэтому надо выучиться заблаговременно. В реальной сшибке ещё и ворог с саблей наскочить может. Упасть надо правильно. Чтобы не поломаться и не стряхнуться. И коней – учить. Гнедко, иди сюда.

Мда… Моего коня – точно надо учить. Не падать или вставать, а просто слушаться голоса хозяина. Иди сюда, табуретка самобеглая! Иди, а то всю шерсть выщиплю!

– Сперва надо отработать простое падение с седла. А с этим… Коней побьём. Да и люди поломаются.

– Чарджи, ты командир. Тебе решать – чего, сколько и в каком порядке. Но по мне лучше, если они тут поломаются, чем потом на поле боя их по кускам собирать.

Пошли первые потери. И физиологические, и психологические. Тщеславное желание называться воином, гриднем постепенно заменяется осознанием тяжести и рискованности этого занятия. Ещё нет промокшей насквозь от крови одежды, заляпанных, от ушей до копыт, человеческими мозгами коней. Но:

– Я… это… ну… Можно меня из дружины перевесть? В сигнальщики, к примеру, или там, в кладовщики?

– Можно. Без вопросов. В косари. Девку себе пригляди. Женишься, подворье получишь, детишек настругаешь, станешь нормальным смердом. А в службу… А зачем ты мне в службе? Ты ж с дружины с испугу уходишь? А на что мне в службе боягузы?

Покалечившихся Мара на ноги поставит. Даже если и не до конца – я таким ребятам местечко у себя найду. Кого-то подучить надо, бухгалтерии там, геометрии… Лишь бы умели пересиливать свой страх. Но есть уже и невосполнимые потери:

– Сегодня мы провожаем в последний путь…

Тяжело. Жалко. Но надо ещё сказать. Не на кладбище, не на плацу. Только им, в лесу:

– Убился гридень. Наш товарищ. Это хорошо. Хорошо, что убился сейчас. До реального боя, в котором каждый из нас рассчитывал бы на него. А он… Вас всех учат одинаково. Вы все выучились. Он – нет. Он – дырка в вашем строю. В бою – трясина под вашими ногами: ступил… а там – пусто. Умер. Завтра в дозор на это место придёт новый отрок. Ему тяжелее будет, ему нужно будет вас догонять. Учите его. Чтобы и он не стал дыркой.

Японцы потеряли больше самолётов при подготовке к Пирл-Харбору, чем при самом нападении. Моим ребяткам с авианосцев не работать, но врагов бить они должны умело, эффективно.

Драгуны-морпехи… А лечь с конём в густую траву, так чтобы и видно не было? А потом внезапно подняться? Сам – в седле, конь – в прыжке, клинок – в кулаке? И не важно, что клинок не держат в кулаке, а конь, из положения «лёжа», в принципе не может прыгать. Но вы же поняли? А атаку из-под воды? Ещё несколько веков назад византийцы писали, что славяне часами сидят под водой, дыша через камышовые трубки. Посидели? А теперь – бой! Из-под воды броском в лодку. Вслепую, не отряхиваясь и не смаргивая – вогнать клинок в противника. А уж потом утереться. А абордажный бой – можете? С обеих сторон – и в атаке, и в обороне. А стрельба на съезде? Любимый трюк телевизионщиков: боец съезжает по канату и одновременно стреляет из автомата. Автоматов нет – есть луки, метательные ножи, сулицы. Метать без упора ногами, раскачиваясь маятником на движущимся подвесе… очень непривычно.

Временами я начинал искать на своём теле волосы. Что выдрать их в знак скорби. В скорби о собственной глупости: об отправленных Фанге и его ребятах. Хотя, конечно – это была не глупость, а необходимость. Но мне очень не хватало «боевого волхва».

По тактике, по навыкам и умениям между «охотником» и «воином» должна быть третья сущность: лесной убийца.

Вой, воин, ратник, гридень… в лесу не воюет.

 
   «И вот нашли большое поле:
   Есть разгуляться где на воле!»
 

По лесу – не разгуляешься. Бой в лесу, «сражение в лесных дебрях» – постоянно, и не только в «Святой Руси», воспринимается как крайняя экзотика. Во все времена командир, сумевший провести своё подразделение через лес, для последующей атаки ли, в ходе отступления ли – оценивается как профессионал высокого уровня. Сами бойцы – воспринимаются героически.

Принципиально, по тактике, по навыкам: ратник воюет в плоскости – в поле. В лесу – появляется третье измерение. В поле враг виден издалека, в лесу… «правильного врага» ты не увидишь ни – до, ни – во время своей смерти.

По навыкам, организации, снаряжению… ратник и гридень в лесу неуместны.

В лесу уместен лесовик – охотник. У меня есть в хозяйстве прекрасный охотник – Могутка. Я про него рассказывал, он, в самом деле, охотник от бога. Он лесом живёт. Всё видит, всё понимает, всё умеет. Утрируя слова Соколиного Глаза о могиканах: видит вчерашний след пчелы в воздухе. Но, глядя на след сапога, не может рассказать о типе доспеха на теле владельца ноги в сапоге. В лесу много звериных следов, он по ним ходил, за зверями наблюдал. А людей в лесу мало. У Могутки нет опыта охоты на человека, нет информационной базы для той самой дедукции, которая позволяла Холмсу аналогично, по следам, восстанавливать характеристики и характеры преследуемых персонажей.

Мои охотники – прекрасные толковые, глазастые ребята. Но – без боевого опыта, без тактических наработок, вбитых на уровень рефлексов.

Элементарно: у охотников в группе на тропе передовой дозор – один человек. Он смотрит, преимущественно, в нижнюю часть передней полусферы: на тропу под ногами, на землю вблизи тропы, изредка – влево-враво-вперёд вблизи горизонта. Советским партизанам пришлось во время войны освоить другую манеру: передовой дозор – два человека, первый смотрит под ноги – мину ищет, второй – над его головой – «кукушку» выглядывает.

Нечто подобное я видел у моих голядин, когда мы на «поротую Литву» выдвигались – работают двойками. А охотнику это не надо: у его кукушки – нет дальнобойного с оптикой. Вообще, очень мало зверей в русском лесу возвращается на свой след и начинает охоту на охотника. А уж ударить стрелой с дерева за полста шагов… Охотнику предвидеть такое не надо, он туда и не смотрит.

По-разному строится и засада или ловушка на человека и на зверя.

Пример: вешаешь перед дуплом с пчёлами колоду на верёвке, под деревом втыкаешь колья заострённые. Мишка пришёл, залез, колоду оттолкнул, она вернулась, мишку – стукнула. Зверь свирепеет, бьёт жёстче, колода отвечает сильнее. Конец очевиден и закономерен: мишка слетает с дерева на колья. Приходи, снимай готовенького. А человечек, надрезав, например, верёвку превращает эту ловушку – в ловушку на самого охотника. Как Василий Иванович с Петькой и собачонкой в джунглях самцов орангутангов ловили – помните? Здесь бывают сходные случаи.

Я чего анекдот вспомнил – у Могутки в команде нашлось несколько толковых парней. Самого толкового – тоже Петькой кличут. Петруха-охотник. Из него и двоих напарников, пришлось сформировать заново зародыш команды «лесной стражи». Воспитывать у них навыки «убийства в лесу». Что-то – я вспомнил-показал-рассказал, что-то – Артёмий.

Яков здорово помог: он не учитель – слова от него не добьёшься, объяснять – не хочет и не может. Но может разок показать правильно. И разок – правильность проверить. Для обеспечения многократности итераций – «повторение – мать учения», мать её… – ставим Сухана. Репетитором. В обоих смыслах этого слова.

«Живой мертвяк» – образец для подражания? Бездушное тело – лучший «учитель танцев»?

А сам – вокруг, одновременно, со всех сторон… Панорамная съёмка навыворот. Потом повторы. До отвращения ко всему миру вообще и этому занятию в частности. С непрерывными попытками не только тупо воспроизвести, но и понять смысл.

Почему в руках у первого в головном дозоре не копьё или рогатина, а сулица? Потому что в лесу с поднятым копьём не походишь – за ветки цепляет. Копьё или большое копьё – рогатина, в горизонтальном положении задают увеличенный интервал движения, а «голова» – единое целое, всякое новое, «там, за поворотом», должны увидеть одновременно. А у второго – лук с наложенной стрелой… Ну, это-то понятно.

О-хо-хо… Мозги пухнут… Но – умнеют!

И всё равно: хочется надавать себе пощёчин. Огромный пласт ценных и нужных знаний, умений… сам отдал. Жалко…

Чарджи гонял парней днём и ночью без остановки. Строевая в исполнении Ивашки, или занятия по мечемаханию с Артёмием, воспринимаются ребятками уже как санаторий.

Такой способ формирования и подготовки вооружённых сил в боярской вотчине – нестандарт. Я уже рассказывал: нормальное подразделение – «копьё» («хоругвь») – на поле боя состоит из самого боярина с родственниками – верхом, и мобилизованных усадебных слуг – пешком. Постоянно, ежедневно с оружием – только вятшие (с мечом или саблей), воротники-сторожа (с дубиной или рогатиной) да охотники-егеря (с сулицей или луком).

Держать людей в строю, постоянно устраивая им то – учения, то – манёвры… слишком накладно. Вышли в свободный, по сельскохозяйственному и церковному календарям, денёк, попинались чем-нибудь типа «железки дедовые, славой овеянные»… А там – пост, светлое воскресенье, первопрестольный праздник… сев, покос, страда… На земле, в лесу, у реки… – «всегда есть место подвигу».

Конечно, если ребёнка с пяти лет, по часу два раза в неделю… без особого напряга, к призывному возрасту (15 лет) наберётся 1000 часов тренировок – можно вывести на приличный уровень. У меня нет десятилетия. Интенсивное обучение. На пределе человеческих возможностей. С одновременным сдвиганием этого предела. Правда, нет и потерь времени из-за восстановления навыков после длительных перерывов и корректировки из-за ростовых-весовых изменений.

Воинская служба на Руси воспринимается гражданскими положительно в двух случаях: когда война, и когда войско далеко. Видеть своих, земляков, соседей – в доспехах… у туземцев вызывало насмешки. С крестьянской точки зрения – рубка лозы, вольтижировка… бездельничество, боярские забавы… дармоеды, лоботрясы… На меня шипели все.

Работники:

– Вона, лбы каки здоровые. Тута покос, а они по бревну бегают, через забор прыгают… Пусть бы по копёшке на пупок взяли да по жаре….

Крестьяне:

– Оглоеды оглашённые! Поляну-то мою повытоптали! Тама я прошлый год десять пудов сена взял! А теперя что?! За пять вёрст на Мертвяков луг тащиться?!

Сами курсанты:

– Да скока ж можно! Вся задница в мозолях! Вся спина синяя! Что с того, что я сижу не так?! Я ж рубить-то – попадаю! А он молотит и молотит… Дрыном своим…

Нажаловались Акиму. Тот пришёл, явно предвкушая возможность обругать Чарджи. Посмотрел, взял у торка его дрын, покрутил в руках, примеряясь… Вздохнул тяжко – руки не держат. Отдал палку, спешил жалобщиков и… стал яростно топать каблуком по носкам их сапог:

– Ты! Бестолочь! Псица на заборе! Ты как ноги ставишь! Ты почему пятку не проваливаешь?! Конь упадёт – ты ж из стремени не выскочишь!

Потом, само собой, и Чарджи досталось. И – мне. Просто под руку попал. Но Артёмий затащил владетеля к себе, на «бруньковую». И через час мы уже слушали военные песни в хоровом исполнении.

Общий ропот продолжался до конца покоса. Тут… Меньше всего мне хотелось наглядно демонстрировать насельникам необходимость драгун в вотчине. Но… «не мы таки, жизнь така» – русская народная мудрость.

В вотчине уже завязывали с косьбой – травостой высох, косили уже только по окраинам болот. На дальнем краю «луговой тарелки» оставалась маломощная бригада: пара дедов, пяток баб да подростков. Догребали остатки.

Сижу я в мастерской, пытаюсь понять – а надо ли устанавливать в моей шасталке нижнее регулируемое выпускное окно? При работе на текучем тяжелом материале заслонка, выполненная в виде кольца, может полностью перекрывать на цилиндрической поверхности корпуса выпускное окно. Так, что остаётся только подпружиненный лючок на торцевой поверхности.

Тут влетает сигнальщик. И вытягивается по стойке смирно. Сразу видно: прошёл психокондиционирование по Точильщику.

– Дозволь докласть. Весть с Мертвякова луга. Багоня щербатый сигналит. Эта… ну… воруют. Сено наше воруют! Гады! Мужиков – осьмнадцать, лошадей двенадцать, волокуши. Все – оружные. С топорами. Багоня сам не видал – просигналил, как малёк сказал. Того деды послали. Они тама в кустах сидят. Ховаются. С бабами. Вот.

Будни «святорусского боярина» – «воруют».

Какой тут героизм? Рутина… Сено воруют. Странно, конечно, что прямо сейчас, летом, среди бела дня… Обычно сено воруют зимой, ночью, на дровнях. Так же рациональнее!

Против рутины нужна система. Вот и проверим.

– Чарджи! Куда он делся?! Сигналь торку: тревога. Быть здесь спешно, оружно и конно.

Через четверть часа двенадцать всадников, включая меня, Сухана, Ивашку и торка с «дневным дозором», в полном боевом «прикиде» поскакали в направлении нарушителей. Тринадцатым был Курт. Он не поскакал – он побежал. Скромненько так, рысцой, по обочине. Честно говоря, от него получилось больше толку, чем от меня с ближниками или от хана с драгунами.