Текст книги "Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную"

Автор книги: В. Злыгостев

Глава восьмая. «Охота, достойная отдельного эпоса» [45]45
  Груссе Р. Чингисхан. Покоритель вселенной. М.: Молодая гвардия, 2008. С. 187.


[Закрыть]

Осенью 1219 года Чингисхан достиг владений хорезмшаха. «Здесь он разделил свою армию на четыре отряда. Чагатаю и Угедею было передано командование войсками, которые будут окружать Отрар… Джучи со своим отрядом должен был двигаться вдоль восточного берега Сырдарьи к городам Сыгнаку и Дженду. Соединение приблизительно в 5000 человек начало двигаться вверх по течению Сырдарьи на Бенакат» [4, с. 136]. Главные силы монголов под руководством самого Чингисхана, его младшего сына Толуя, Субэдэй-багатура и Джэбэ-нойона «ускоренным маршем двинулись от берегов Сырдарьи через пустыню Кызыл-Кум на Бухару» [36, с. 144].

Первый же город, который оказался на их пути, – Зарнук – сдался без боя. Чингисхан пощадил жителей, но забрал в хашар молодых и физически крепких. Затем проводники, взятые в Зарнуке, вывели монголов на кратчайший путь к Бухаре, который пролегал через город Нур. Рашид ад-Дин, который отныне будет нашим проводником в этом повествовании, в своей летописи пишет: «Гайр-бахадур, который находился в передовом отряде, отправил посла с извещением [46]46
  К жителям города.


[Закрыть], (полным) обещаний (помилования) и угроз (за сопротивление), о прибытии хана. После обмена послами население Нура… отправило его величеству яства и изъявило покорность. После благосклонного приема яств вышел приказ: „Субэдай прибудет к вам вперед, вы передадите ему город“. Когда прибыл Субэдай, они повиновались приказу» [32, с. 204–205]. Как и в Зарнуке, монголы забрали в Нуре определенное количество людей в хашар, а также была взята дань, которая не превышала поборов, которые собирали здесь чиновники хорезмшаха. Как видно, жители этих двух небольших городов, с точки зрения монголов, не пострадали, не считая людей, забранных в осадную толпу, которые, по существу, стали пушечным мясом, используемом вскоре при штурмах Бухары и Самарканда.

А что же хорезмшах Мухаммед? Он пребывал в бездействии, его план по защите каждого города и крепости в отдельности не дал результата. Один за другим обращались в пепел города Мавераннахра, Хоросана, Шаша. Несмотря на мужество защитников и отчаянное сопротивление, военная сила монголов ломала всякое противостояние. Отдельные успехи Джелал ад-Дина и удачные вылазки Тимур-Мелика на ход событий не влияли. Мухаммед, «наконец решившись на поступок, собрал ближних людей и сопровождаемый ими… убежал за Амударью, держа курс на Балх» [3, с. 187].

Вторжение монголов в Государство хорезмшаха (1219–1223 гг.). Погоня за Мухаммедом (1219–1220 гг.)

Тем временем Чингисхан, покончив с Бухарой и Самаркандом и удостоверившись из полученных донесений, что вражеские оборонительные линии Сырдарьи и Амударьи окончательно перешли в руки монголов, отправил весной 1220 года в погоню кошун из трех туменов. Авангардом командовал Джэбэ, в центре на месте командующего войском следовал Субэдэй, арьергард был в ведении Тохучара. Тумены двигались друг за другом раздельно, но действия этих орхонов объединял приказ, который «гласил: „Силою Бога Великого, пока не возьмете его в руки [47]47
  Имеется в виду хорезмшах Мухаммед.


[Закрыть], не возвращайтесь. Если он ослабеет от вас, с несколькими людьми будет искать убежища в крепких горах и мрачных пещерах или скроется от глаз людей, как пери (невидимые духи), то вы должны, подобно ветру летучему, устремиться через его области; всякому, кто выйдет с покорностью, окажите ласку, учреждайте управление и правителя; всякого, кто будет попирать дорогу и становиться в оппозицию, насилуйте…“ Из ярлыка Чингисхана, данного Субедею уйгурским письмом с алой „тамгой (печатью), видно следующее: „Эмиры, старшие и многий народ да ведают, что я дал тебе все лицо земное от восхода солнца до запада. Всякий, кто покорится, пусть будет помилован, а всякий, кто не покорится и выйдет с оппозицией и распрей, да погибнет“.

Таким образом, на названных трех воевод, кроме овладения особой Мухаммеда, возлагалась еще задача привести в покорность неприятельские области вдоль пути своего следования и, разумеется, внести расстройство в формирование противником новых армий“ [7, с. 203–204].

Однако Чингисхан не исключал и того, что Мухаммед может собрать достаточные силы, и поэтому дал своим темникам понять, что не оставит их в таком случае. Рашид ад-Дин передает его слова. „Если он выступит против вас с войском, и у вас не будет силы для сопротивления, не медлите и известите меня, а если он будет слаб, противостойте ему“ [32, с. 209].

Субэдэй, Джэбэ и Тохучар переправились вброд через Пянджаб [48]48
  Река Пяндж.


[Закрыть]в районе Термеза. Узнав об этом, хорезмшах в ужасе бежал, путая следы, на запад, в сторону Нишапура, по пути туда Мухаммеда чуть не убили заговорщики из собственной охраны. „По этой причине опасения и тайный страх султана возросли. Повсюду, куда он приезжал, после запугивания и угроз, наказывал людям укреплять цитадели и крепости. [Страх] народа при этом увеличивался в тысячу раз“ [32, с. 210].

Субэдэй и Джэбэ, опережая Тохучара, дошли до Балха, город сдался без боя. Их встретили „провиантом и угощением. Монголы оставили у них правителя и пошли дальше, взяв оттуда [из Балха] проводника“ [32, с. 210]. Прошли Тохаристан и вступили в земли Хан-Мелика, правителя Гарчистана. Этот владетель просил Чингисхана не разорять его города Гур и Гарч и изъявил покорность. Субэдэй и Джэбэ прошли мимо, не тронув эту область, а вот Тохучар, „который шел следом за ними“ [32, с. 220], „в удовольствии пограбить себе не отказал. Будучи женатым на дочери Завоевателя, сей витязь, видимо, в надежности своего положения не сомневался. Увы, Чингисхан с дисциплиной не шугил и недолго думая приказал отрубить зятю голову, однако для начала отстранил его от командования корпусом“ [3, с. 188], разжаловав в рядовые. Вскоре Тохучар-нойон погиб…

Субэдэй и Джэбэ, миновав область Бадгис, подошли к городу Завэ и потребовали фураж. „Им не дали и заперли ворога. Из-за спешки они не остались здесь и поскакали дальше. Ж ители Завэ забили в барабаны и распустили языки для брани. Когда монголы стали свидетелями этого, они вернулись назад, приставили лестницы к стенам крепости и на третий день поднялись на крепостную стену, взяли город и перебили всех, кого нашли… Они подожгли и переломали все, что было у них тяжелого, и ушли“. А хорезмшах в это время, находясь в Нишапуре, „для устранения печали о своей судьбе занялся вином и весельем“, когда же весть о приближении неутомимых преследователей – Субэдэя и Джэбэ – дошла до него, он „под видом охоты направился в сторону Исфарайна, а в действительности направился в Ирак“ [32, с. 210]. Но и тут Мухаммед не был последовательным: он ушел с дороги на Ирак и тайными тропами двинулся в сторону города-крепости Казвин, что на западе Мазендарана.

Монголы тем временем заняли Нишапур, обязали местные власти и население во всем оказывать им содействие, снабжать продовольствием и устраивать „торжественные встречи“, т. е. застолья с возлияниями, предоставлять проводников. В Ниша-пуре Субэдэй и Джэбэ решили разделить кошун на две части, каждый из них пошел дальше со своим туменом по определенному маршруту с конечным местом встречи. Они запланировали ее в городе Рей. Джэбэ выступил в Мазендаран, а Субэдэй в сторону Гуса. „Все, что [Субэдэй] прошел, было безводной землей. Когда же переправлялись через реки, то вперед посылалась тысяча быстрой конницы для дозора, чем поддерживался форсированный марш днем и ночью главного войска“ [12, с. 227]. Пройдя к вышеуказанному городу Субэдэй, „как и в Нишапуре, потребовал лишь формального подчинения Гуса, чтобы тут же отправиться в путь, но услышав от городских властей „противный ответ“, ворвался, похоже, без больших трудов в город и приступил к избиению его жителей“ [3, с. 188]. Затем Субэдэй повернул свой тумен на запад, его путь лежал через Хабушан, Исфарайн, Себзевар, Шахродх, Дамган, Сем-нан и многие другие города и селения. „Города, попытавшиеся подобно Дамгану и Семнану оказать сопротивление, были разорены“ [3, с. 188]. Джэбэ в это время прошел огнем и мечом по Мазендарану, пали города Астрабад и Амул.

Наступило лето 1220 года. Гумен Субэдэя вышел к озеру Радган [49]49
  Озеро в Иране, 150–200 км от южного побережья Каспия (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 2. М.; Л.: Изд-во АН СССР. 1952. С. 212). Современное название – Дерьячейе-Немек.


[Закрыть]. Там монголы нашли „обильные пернатой дичью луга и поросли. Эта степь понравилась Субэдэю, и он не причинил вреда тамошним жителям“ [32, стр. 212]. Он оставил в этой земле правителя, и важен тот факт, о котором с возмущением пишет Ибн ал-Асир, а именно о том, что к монголам „…уже присоединилось много войск мусульманских и неверных, а также и [много] негодяев, замысливших грабеж и бесчинство“ [38, стр. 19]. Неизвестно, сколько Субэдэй смог собрать на тот момент войска из местных, но ко времени войны в Закавказье из этих отрядов был сформирован целый тумен. В окрестностях Рея Субэдэй и Джэбэ встретились, нападение на сам город было внезапным, ибо жители его „…узнали [об этом] только когда [Татары] уже подошли к нему“ [38, стр. 19]. И хотя кадий Рея пытался договориться с монголами, они все равно разграбили город.

А что же хорезмшах Мухаммед? Еще когда его преследователи подходили к Нишапуру, он, петляя из одной области в другую и путая следы, оказался в Казвине. „В тот же день он отправил гаремы, детей и мать в крепость Корун и устроил с эмирами Ирака совещание относительно принятия мер против противника“ [32, с. 210]. „Султан советовался с эмирами Ирака-Алджеми, в каком месте… лучше всего оказать сопротивление приближающимся монголам. Но его возрастающая подозрительность, которая превратилась в навязчивую идею, помешала последовать какому-либо совету. Известие о том, что появление монголов неизбежно, заставило его в отчаянии обратиться за помощью к его большому врагу халифу Багдада; но на пути туда он изменил свои планы и вернулся к крепости Харун“ [4, с. 144–145].

Субэдэй и Джэбэ были уже в Хамадане. Его жители заплатили огромный выкуп за то, чтобы их помиловали, и, скорее всего, кто-то из них сообщил монголам о передвижениях Мухаммеда. Тот находился в Харуне, и хотя с ним была 20-тысячная армия, которая столкнулась с туменом Джебе [50]50
  См. комментарии, п. 3.


[Закрыть], отчаявшийся Мухаммед держал в голове только одну мысль: спасти себя. Он оставил армию на произвол судьбы…» [4, с. 145] и бежал в сторону Каспия, к крепости Серджан, что находится в горном Гиляне. Монгольские тумены, распавшись на десятки отрядов, продолжали повальную облаву, процеживая сквозь себя области, города, селения, выискивая хорезмшаха. Был момент, когда он не попал в их руки лишь потому, что свита, сопровождавшая султана, потеряла за это многомесячное бегство свой блеск и была принята монголами за обыкновенный отряд хорезмийцев, они лишь обстреляли их, но в бой вступать не стали, однако «нанесли несколько ран вьючной лошади султана». Мухаммед, если быть откровенным, драпанул, Рашид ад-Дин в своей летописи, соблюдая высокий стиль, поет в прозе песню, посвященную бегству несчастного владыки: «Султан быстрой скачкой вынес душу из пучины гибели на берег безопасности» [32, с. 212]. Но о береге мы еще вспомним.

Субэдэй интуитивно, как таежный охотник, загоняющий зверя, еще не видя, но чувствуя присутствие добычи, сжимал кольцо окружения. Охота на такую редкую дичь, как хорезмшах, продолжалась, и опять Мухаммед, петляя по стране, таскал за собой монголов, как будто специально направляясь в те области империи, которые еще не испытали монгольской удавки. Был разграблен Зенджан, Казвин же взят штурмом, причем сопротивление захватчикам оказывалось и когда те ворвались в город. «Бились они и жители города внутри его [Казвина] и наконец стали драться на ножах. Убито было с обеих сторон [столько], что и не сочтешь. Потом они оставили Казвин… и оказалось убитых более 40 000» [38, с. 19]. Воистину печальную память о себе оставили «свирепые псы», на «ветрах верхом» мчащиеся по следу жертвы.

Мухаммед добрался до области Гилян, где местный эмир Салук оказал ему радушный прием, но и здесь он не задержался долго. «Он был совершенно несчастен… где бы он ни останавливался на день, монгольское войско его настигало» [32, с. 213]. Страшным известием для беглеца было сообщение о пленении его семьи – гарема, всех детей и матери Туркан-хатун, очень властной женщины, называвшей себя «владычицей всех женщин вселенной» [37, с. 2181 и творившей политику внутри империи при помощи практически независимых от султана и находящихся под ее покровительством тюркских (кипчакских) ханов. Многочисленным детям Мухаммеда была уготована незавидная судьба. Дочерей хорезмшаха Чингисхан раздал своим приближенным, а сыновей приказал умертвить, предварительно измучив жаждой. Как закончила свои дни Туркан-хатун – неизвестно. Помимо семьи султана была захвачена и его казна. И это был очень ценный трофей, там находились предметы, «которыми преисполнились глаза и сердца их [Татар] и чему не видали люди [ничего] подобного по части всяких редких вещей, драгоценных камней и прочего» [38, С. 19].

Мухаммед в своем бегстве так увлекся, что оказался опять в Мазендаране, убегая теперь на восток, туда, откуда бежал. Ловушка захлопнулась. Вспомним, как в Дешт-и-Кипчак Субэдэй так же вынудил бежавших на запад меркитов повернуть на восток, а это, надо полагать, уже его «стиль», а не случайность. «Неподалеку от устья Гургана, западнее Астробада» [3, с. 189], хорезмшах, окруженный врагами, решил скрыться на одном из островов Абескунского моря [51]51
  Еще одно древнее название Каспийского моря.


[Закрыть]. Оставленный своими спутниками на берегу острова, который оказался к тому же населен прокаженными, Великий шахиншах, передавший за несколько дней до этого свою тиару сыну Джелал ад-Дину, «…бывший исламский понтифик, бывший царь Туркестана, Афганистана и Персии умер от отчаяния и истощения в январе 1221 года.

Человека, который бросил вызов Чингисхану, более не существовало. Задача, поставленная Завоевателем перед Джебэ и Субутаем, была выполнена.‹…› Не сумев взять хорезмшаха живым, они, как зверя, загнали его до смерти, преследуя по пятам. Сами же, невзирая на напряженность фантастической охоты, – начав ее форсированием Амударьи и проскакав более тысячи шестисот километров, – остались такими же свежими, как и в первый день» [3, с. 189–190].

На востоке в это время полыхал «мусульманский холокост», но использовать в накатанной Чингисханом схеме войны таких полководцев, как Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон, было нерациональным – все равно что золотой лопатой разгребать навоз. Он уготовил им другое важнейшее задание. Военная кампания, или «великий рейд» [4, с. 158], или «великий набег» [29, с. 208] «длилась до 1223 года и стала одной из самых замечательных военных операций в мировой истории» [4, с. 145–146].

Часть третья. Беспримерный рейд

Копыта наших монгольских скакунов ступают всюду.

Они возносят нас на небеса и погружают в море.

Елти Чукай. XIII в

Глава первая. По повелению Чингисхана

После бесславной гибели хорезмшаха Мухаммеда Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон, эти «победоносные военачальники, стояли на берегах Каспия и осматривались вокруг в поисках земель для новых завоеваний» [29, с. 208]. Их повелитель был в курсе всех событий, которые происходили во время погони за султаном, гонцы регулярно и с привычной для монголов скоростью доставляли в главную ставку донесения и доклады Субэдэя, в ответ посылались приказы и распоряжения о дальнейших действиях. Но страна, по которой пронеслись монгольские тумены, еще не была умиротворена захватчиками, поэтому курсировавшие между Чингисханом и его военачальниками гонцы тщательно охранялись. Рашид ад-Дин пишет: «Ни один посол [52]52
  Гонец.


[Закрыть]не ездил иначе, как в сопровождении трехсот-четырехсот всадников» [38, с. 402]. Это свидетельствует, что на дорогах было неспокойно и не только из-за отдельных целенаправленных очагов сопротивления. Видимо, страну заполонили мародеры и, говоря о монгольском терроре, нельзя забывать, что состоявшие на службе у хорезмшаха канглы, карлуки и гузы, рассеянные армиями Чингисхана и вначале отступившие в беспорядке в Персию и Ирак, а позже вытесненные в Переднюю Азию, превратили эти земли «в кровавый ад» [5, с. 431]. Об этих фактах последовательный противник агрессора Ибн ал-Асир почему-то не сообщает.

Уничтожив Мухаммеда, Субэдэй и Джэбэ послали очередное донесение Чингисхану, как всегда устное; для полноты ощущения прибегну к заимствованию из беллетристики:

Донесение величайшему от его старательных нукеров, Субудай-багагура и Джебэ-нойона.

 
Сын бесхвостой лисы, Мухаммед хорезмшах,
Кончил жизнь в шалаше прокаженного,
А змееныш его, непокорный Джелаль,
Ускользнул через горы Иранские,
Там бесследно исчез он, как дым.
Мы покончили с ними! Идем на Кавказ,
Будем драться с народами встречными,
Испытаем их мощь, сосчитаем войска,
Пронесемся степями Кипчакскими,
Где ладим мы коням отдохнуть.
Мы запомним пути, мы отыщем луга
Для коня твоего золотистого,
Чтобы мог ты на Запад грозой налетать,
Подогнув под колено вселенную.
И покрыть все монгольской рукой.
В мире сил нет таких, чтобы нас удержать
В нашем беге до моря Последнего.
Там, зеленой волной пыль омывши копыт,
Мы курган накидаем невиданный
Из отрезанных нами голов.
На кургане поставим обломок скалы,
Твое имя напишем священное,
И тогда лишь коней повернем на Восток,
Чтоб умчаться обратной дорогою
Снова к юрте твоей золотой.
 

[37 272 273].

Но «Чингисхан чувствовал потребность в советах своего любимца Субедея и послал ему приказ о прибытии в ставку» [7, с. 213]. Субэдэй «в начале 1221 года… прискакал в Самарканд [53]53
  Не факт, что они встретились в Самарканде.


[Закрыть], чтобы обсудить с Чингисом планы очередных кампаний» [29, с. 208–209]. Согласитесь, что обсудить план грандиозного рейда посредством общения через гонцов-песенников невозможно, тем более что после годовой охоты на хорезмшаха Субэдэй на месте изучил обстановку и произвел более тщательную разведку в Закавказье и Арране вглядываясь дальше – в степи севернее Кавказа, то есть западную часть Дешт-и-Кипчак и Русь. Кроме всего, нужно было доставить Чингисхану добычу, захваченную в разных городах, и казну хорезмшаха.

Субэдэй, прибыв в ставку, преподнеся драгоценности и сокровища своему повелителю, подробно рассказал об обстоятельствах «охоты». После чего «Государь сказал так: „Субэдэй – опора и поддержка в кровавых битвах, [он] отдает все силы служению нашему дому, мы весьма одобряем его!“ и пожаловал большой жемчужиной и серебряным кувшином» [12, с. 227]. Кроме всего, «Субэдэй представил доклад трону и просил [разрешения] покарать кипчаков» [12, с. 228]. «Он не имел в виду территориальные захваты за пределами исламского мира…» в данный момент и считал, что это дело будущего, но то, что глубокую стратегическую разведку провести необходимо, Субэдэй донес до монгольского повелителя, который «согласился, что неплохо было бы разведать все это» [29, с. 209].

Тут необходимо перейти к очень важному вопросу, относящемуся к Великому рейду, а именно: кто же командовал этой грандиозной операцией, Субэдэй или Джэбэ? Два этих имени слились в единое целое, когда речь заходит о том предприятии, которое они совершили. Тандем Субэдэй – Джэбэ, созданный Чингисханом, является самым удачным проектом, объединившим двух полководцев в истории войн. Уважая мнение тех, кто отдает должное воинскому таланту Джэбэ, и соглашаясь с тем, что в кампанию 1211–1215 годов против Цзинь он сыграл более важную роль, нежели Субэдэй, а также покорил государство кара-киданей, все же в данной ситуации надо отметить, что непосредственным руководителем, если хотите, «мозгом» того легендарного похода был Субэдэй, и не только потому, что он по праву считался «главным специалистом» по западным странам. Чингисхан в качестве специалиста мог просто приставить его к любому главнокомандующему, Великий каан же своим распоряжением назначил его на пост руководителя всей операции, и свидетельством того является «Сокровенное сказание», в котором этому событию посвящен отдельный параграф: «§ 262. Субеетай-Баатура он отправил в поход на север, повелевая дойти до одиннадцати стран и народов, как-то: Канлин, Кибчаут, Бачжигит, Оросут, Мачжарат, Асут, Сасут, Саркесут, Кешимир, Болар, Рарал (Лалаг), перейти через многоводные реки Идил и Аях, а также дойти и до самого города Кивамен-кермен. С таким повелением он отправил в поход Субеетай-Баатура» [54]54
  Нынешний Азербайджан.


[Закрыть][22, § 2621. А биограф Субэдэя подтверждает это следующими словами: «Вследствие этого [Субэдэй] повел войска кругом Каспийского моря» [12, с. 228]. Неизвестный армянский автор из г. Себастии, опираясь, скорее всего, на свидетельства, полученные от современников событий, в своей «Летописи Себастаци» пишет: «Предводителем их был Субэдэ-багатур» [68, с. 116].

Конечно же, нельзя обойти стороной и мнения современных ученых. Дж. Мэн считает, что «лучшей кандидатуры для командования войсками в походе на запад, чем сорокапятилетний одноглазый ветеран прошедший Китай, Манчжурию, Кара-Китай, Хорезм, найти было трудно» 129, с. 209]. В. А. Чивилихин пишет: «Именно под его командованием орда… стремительно, как смерч, рванулась в Персию и Закавказье, всюду сея смерть, растоптала селения северокавказских народов, потом половецкие становища, овладела Крымом и Причерноморьем, разгромила соединенное воинство русских и половцев» [11, с. 77].

Н. А. Мажитов, А. Н. Султанова отмечают, что «30-тысячная передвижная армия под командованием Субэдэя в 1220 г. вторглась на Кавказ, откуда вышла в степи юга Восточной Европы, где в 1223 г. состоялось знаменитое сражение на р. Калка против объединенных сил русских княжеств и их союзников» [39, с. 332]. По мнению Е. Н. Черных, «…Субутаю отводилась главная роль в этом поразительном походе», походе, который «…и по сей день поражает наше воображение стремительностью и фантастическими успехами» [67, с. 62]. Но отдадим должное и Джэбэ. Лео де Хартог называет его «самым великим командующим конницы в мировой истории» [4, с. 167]. Однако после этого похода Джэбэ, видимо по болезни, сошел с политической и военной арены как активный ее участник. О его деятельности в середине 20-х годов XIII века до нас дошло лишь несколько невыразительных фрагментов. Для Субэдэя же Великий рейд был неким трамплином для продолжения его блистательной военной карьеры, он, «проведя несколько дней с ханом, вернулся к своему отряду, проскакав в общей сложности несколько тысяч километров» [7, с. 213].

Зимой 1220–1221 года в экспедиционном корпусе Субэдэя, состоявшем из двух туменов, насчитывалось 20 тысяч воинов, это подтверждают как арабские, так и армянские источники. Но нельзя забывать, что Субэдэй и Джэбэ были отменными мастерами «сгонять» людей в сотни и тысячи, поэтому кроме основных войск в распоряжении монгольских военачальников было еще достаточное количество отрядов из приблудившихся любителей легкой наживы. Они-то и составляли тот третий гумен, численность которого была непостоянна, как непостоянен был и его состав.

В начале – середине февраля 1221 года Субэдэй прибыл на место дислокации армии, скорее всего в Гилян [55]55
  Юго-Западное побережье Каспийского моря.


[Закрыть], и они с Джэбэ выступили в поход. Так началось «одно из удивительнейших предприятий в истории войн – поход длиной в 7500 километров, в результате которого монголы впервые вошли в контакт с христианским миром» [56]56
  Дж. Мэн имеет в виду европейский христианский мир, т. к. христиане, исповедующие несторианство, были не редкостью среди монголов. Многие кераигы и сам Ван-хан были несторианами.


[Закрыть][29, с. 209]. «Этот фантастический рейд, возможно, более, чем многочисленные экспедиции самого Покорителя вселенной, способствовал созданию легенды о вездесущности и непобедимости монгольских всадников» [3, с. 215]. Чингисхан был верен себе в традиции напутствий военачальникам, посылаемым им в отдаленные и опасные предприятия, не обошлось без напутствия и в этот раз. Рашид ад-Дин донес до нас и факт планирования всего похода, и синхронизации действий Великого каана и Субэдэя с Джэбэ. «Согласно ему (моему) наказу, покончив эти дела в трехлетний промежуток времени, вы возвратитесь через Дешт-и-Кипчак и присоединитесь к нам в нашем древнем юрте в Монголии, так как по аналогии (с происшедшим) мы, по-видимому, за этот срок совершенно покончим с делом покорения земли Иранской и прибудем домой победителями и победоносными» [32, с. 209].