355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » В. Злыгостев » Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную » Текст книги (страница 15)
Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:01

Текст книги "Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную"


Автор книги: В. Злыгостев


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Чтобы завершить размышления о роли Субэдэя в том эпохальном столкновении Азии и Европы, остается прибегнуть к первоисточникам. В «Сокровенном сказании» черным по белому написано, как Чагатай советует Угэдэю: «Всех наших старших сыновей давай пошлем вслед Субэгэдэю!» [14, с. 219] и «в помощь Субеетаю» [22, § 270] «автор „Сокровенного сказания“, как видим, всячески старается подчеркнуть роль Субэдэя, фактически представляя его главным предводителем похода, а Чингизидов – его „помощниками“»[47, с. 86–87]. Действительно, если бы это было не так, то в таком официальном для той эпохи документе, как «Сокровенное сказание», внимание на этом факте не акцентировалось бы. А вот в «Юань Ши» вообще предельно ясно записано, что Угэдэй приказал Субэдэю «командовать главной армией» [12, с. 230]. И тут добавить нечего, коли уж Великий каан приказал – исполняй! И что поразительно, так это сообщение «Ипатьевской летописи», выделяющей Субэдэя как равного прочим чингизидам, хотя и «не от рода их» [12, с. 19], уж кому-кому, а вот такому незаинтересованному лицу, как православный монах-летописец, можно верить, его подача материала не может не быть абсолютно объективной, что лишний раз доказывает значительность и вес нашего героя в среде «аристократов» монгольской империи, тем более в среде представителей клана борджигин.

Итак, курултай дал добро на завоевание Запада, и, как пишет В. А. Чивилихин, «…главный исполнитель экспансионистских замыслов паразитической степной верхушки, объединения политиков и милитаристов-феодалов, хорошо приспособившихся таскать каштаны из огня чужими руками» [И, с. 87] Субэдэй-багатур направил поводья своего коня в Дешт-и-Кипчак, где его ждали те самые каштаны.

Глава вторая. Тактика. Стратегия. Разведка

Субэдэй-багатур, после победоносно завершенной войны против чжурчжэней увенчанный титулом «да-цзян», что означает «главный или великий полководец» [12, с. 243, 330], сразу же после курултая направился в центральную часть Дешт-и-Кипчак, ибо ему было предписано Угэдэем «быть в авангарде» [12, с. 230], что не только подразумевало нахождение впереди войска, но и означало в данной ситуации активные разведывательные и дипломатические мероприятия, а также разработку плана будущей войны уже непосредственно на месте. В конце лета 1235 года Субэдэем и его помощниками начала осуществляться полномасштабная рекогносцировка, охватывающая огромные территории по нижнему и среднему течению Итиля, у границ Волжской Булгарии и отрогов Южного Урала.

Ближайших своих противников Субэдэй знал досконально. Половцы, обитавшие в пределах Итиль – Дон, башкиры и булгары оказались первыми, на кого должны были обрушиться монгольские орды. Целью второго этапа вторжения являлись финно-угорские, северокавказские племена, западные половцы и Русь. Завершающим весь поход событием должно было стать всепоглощающее завоевание Западной Европы, завоевание, с которым ни шли бы ни в какое сравнение вторжения гуннов, аваров, арабов, угров (мадьяр) и прочих пришельцев с востока. Разведка Субэдэя работала превосходно, и если в отношении приитильских половцев и булгар ее можно назвать тактической, то действия эмиссаров да-дзяна на Руси и в Западной Европе следует отнести к стратегической ее составляющей. На первом месте в стратегической части плана Субэдэя была Русь. Без нейтрализации этого, даже раздробленного на несколько княжеств, государства поход на запад представлялся невозможным, и, уже в который раз повторяясь, приходится констатировать, что главнейшей задачей, осуществляемой монгольскими военачальниками, было прикрытие фланга, в данном случае северного. О том же, что монгольские шпионы успешно действовали на Руси, говорится в Тверской летописи. «Узнали безбожные татары… о великом богатстве, собранном за многие годы, и двинулись они из восточных стран» [41, с. 161]. Но Русь была лишь одним из этапов в захватнических разработках Субэдэя.

За Русью раскинулись королевства, лучшие воины которых прославились своими кровавыми подвигами в Святой земле и Византии, за Пиренеями и в Прибалтике. Псы-рыцари Папы Римского, распевавшие хоралы, славящие Бога, одновременно с тем сжигая заживо язычников и схизматиков, были ничем не лучше и не хуже свирепых псов Чингисхана в своем рвении к насилию, избиению и грабежу. Столкновение между Каракорумской и Римской псарнями становилось неизбежным, поэтому «разведка монголов, нити которой сходились у Субедея… успела протянуть свои щупальца далеко на запад. Через венецианцев Субедей был в сношениях с самыми разнообразными общественными слоями Европы и, по мнению подполковника Рэнка, сам папа не был для него недоступен» [7, с. 277]. Необходимо отметить, что Субэдэй был прекрасно осведомлен через своих юртаджи о состоянии дел в Западной Европе и еще в 1234–1235 годах во время курултаев, на которых решался вопрос о Великом походе, он располагал сведениями о боевых качествах воинов, с которыми монгольским батурам предстояло схватиться. Вот что посредством выступления Великого каана Угэдэя передает «Сокровенное сказание»:

«…народ там свирепый» [12, с. 309], «страшны они в неистовстве своем» [14, с. 219]. «Это – такие люди, которые в ярости принимают смерть, бросаясь на собственные мечи» [12, с. 309], «и, сказывают, их клинки остры» [14, с. 219]. Конечно же, авторы бессмертного сказания хотели подчеркнуть, что легкой прогулки по западным странам даже железным туменам, ведомым Субэдэем, не будет.

О каком же народе идет речь? Сразу следует отмести в сторону булгар и кипчаков, последних, кстати, Субэдэй еще в 1223 году называл «конюхами», и посему они никак не могут подпасть под разряд «свирепых». Но были в те времена на западе бесстрашные рубаки, о которых хронист XIII века [127]127
  Т. е. современник тех событий.


[Закрыть]
писал: «Подобно бешенымпсам (курсив мой. – В. 3.) или волкам, они грызли собственные щиты; они были сильны, как медведи или вепри; они повергали врагов наземь, их не брали ни сталь, ни огонь» [49, с. 72]. Так кто же они? Ответ однозначный – «щитогрызцы», не кто иные, как берсеркеры – лучшие воины из скандинавов. Именно о них идет речь в повести, написанной в тысячах морских миль по прямой от фьордов Норвегии, Дании или Швеции. Вот так работала разведка Субэдэя! Были ли в тогдашней Европе ратоборцы, за редчайшим исключением, кроме норманнов, о которых упоминали бы источники, как готовых совершить акт суицида, бросаясь на собственные мечи, дабы избежать позора плена? Не было! «Вот и предпочитали воины кончить жизнь „почетным“ самоубийством, до последнего оставаясь свободными» [50, с. 480]. Конкурентами берсеркеров были батуры из армии Чингисхана. Еще раз вспомним того монгола, который убил себя, но не отдался пленившим его грузинам на пытки и растерзание.

Итак Субэдэй-багатур, великий да-цзян, прекрасно осведомленный о физической географии всей Европы, имевший под рукой ее тогдашнюю политическую каргу и знавший о том, что «свирепые» обитают где-то на берегах «последнего моря», прибыв в пределы улуса Джучи, начал подготовку всего предстоящего похода. Согласно повелению Угэдэя монгольские войска из разных частей империи стали прибывать в Дешт-и-Кипчак, предписание Великого каана выполнялось безоговорочно. Задачей Субэдэя в тот момент было не только правильно расположить тумены на исходных позициях, но и разделить некоторых царевичей по разным участкам фронта ввиду их взаимной неприязни, как, например, Бату и Бури.

По мере формирования общемонгольского войска на западном направлении в 30-х годах XIII столетия в среде ученых не утихает великий спор о его численности, и существует ряд прямо противоположных умозаключений на этот счет. Л. Н. Гумилев утверждал, что в составе монгольской армии насчитывалось «30–40 тысяч человек» [34, с. 116], но при этом необходимо помнить, что численность войск собственно улуса Джучи к тому времени составляла три-четыре, максимум 5 туменов, чего явно не хватало для осуществления грандиозных экспансионистских планов, задуманных еще Чингисханом. Э. Хара-Даван называл и другую цифру: «…военная сила… едва ли превышала 230 000…» [7, с. 278], а генерал-лейтенант М. И. Иванин, представитель русской исторической науки второй половины XIX века, допускал, что «Батыева рать достигала численности 600 000 человек…» [7, с. 2791. Очевидно, что последние две цифры представляются абсолютно завышенными, в то время как первая неимоверно занижена. Многочисленные исследования по данному вопросу за последние десятилетия сводят количественный состав всей монгольской армии к 120–150 тысячам воинов, с этими расчетами, скорее всего, и следует согласиться. Однако это не говорит о том, что все эти войска постоянно находились на каком-то одном участке. Кошуны в составах от двух до пяти туменов действовали на нескольких направлениях всего огромного фронта, как, впрочем, и отдельные корпуса и отряды в одну или несколько тысяч нукеров или более мелкие группы разведчиков в несколько сот всадников. Все они были рассыпаны на территориях площадью в несколько сотен тысяч и даже миллионов квадратных километров, поддерживали между собой постоянную связь и готовы были быстро соединиться перед решающей схваткой.

Субэдэй-багатур в то время давно уже вырос из положения командующего, который постоянно имел при себе крупное воинское соединение, в этом не было необходимости, так как вся степная армада находилась в его распоряжении. Он со своей «личной тысячью», которая могла достигать и двух, и пяти, и более тысяч отборных воинов, дефилировал от одной группы войск к другой. В разное время в разных ситуациях он мог быть рядом то с Гуюком, то с Мункэ, то с Бату или Бурундаем, а мог и находиться в своем вотчинном тумене, которым ведал Урянхатай, или же, погрузившись в раздумья или приболев (годы брали свое), довериться в ведении дел своей «тысячи» младшему из сыновей Кокэчу.

А пока что Субэдэй осенью 1235 года решал вопрос, на который нужно было получить скорейший ответ. Какую из противоборствующих сторон и на каких основаниях поддержат башкиры?

Глава третья. Гроза с востока

Неотъемлемой частью Великого западного похода является принуждение к союзу с монголами башкир, пройти мимо которых и оставить в тылу их непокоренные, свободолюбивые племена захватчики не могли. Следует сказать, что само завоевание монголами земель, населенных башкирами, затянулось на несколько десятилетий. Первое столкновение, а вернее сказать, соприкосновение между ними произошло еще в 1207 году во время похода царевича Джучи против «лесных народов» [14, с. 190] где-то на среднем Иртыше, после чего «башкирды», как именует башкир Казвини [38, с. 274] присутствуют практически во всех списках народов, подлежащих покорению. Вторая встреча башкир и монголов, скорее всего, относится к 1216 году, ко времени похода Субэдэя в пределы Дешт-и-Кипчак, когда он с Джучи и Тохучаром преследовал меркитов. Прошло еще несколько лет, и вот в период хорезмийской кампании Чингисхана и Великого рейда Субэдэя – Джэбэ, т. е. в 1220–1223 годах, башкиры почувствовали в полной мере прямое непрекращающееся давление со стороны алчущих новых жизненных пространств пришельцев с востока, но опять же, это были столкновения на границах.

Полномасштабное начало завоевания Башкирии следует отнести к 1229 году [51, с. 42], когда Субэдэй возглавлял так называемую вторую волну монгольского нашествия, хлынувшего в Восточную Европу [8, с. 174]. После того как он был отозван Угэдэем на войну в Китае, непрекращающиеся боевые действия против булгар и башкир вели Кукдай и джучиды. Надо полагать, что очевидных успехов в той войне не было, так как источники вообще не упоминают о каких-либо победах. Башкиры сопротивлялись, что побудило монгольских владетелей и полководцев начать переговоры с неподдающимися племенами и не с целью, чтобы впоследствии обмануть, как это было с половцами в 1222 году или сунами в 1234-м, а принять их в состав державы на приемлемых для обеих сторон условиях, как, например, ойратов в 1208-м или уйгуров в 1211 году [12, с. 148–149].

Первоначальной задачей Субэдэя зимой 1235–1236 годов было уговорить башкир на союз с монголами, причем от успехов той дипломатической миссии зависели сроки выступления всей орды на Запад. В данной ситуации прослеживаются последовательные действия Субэдэя как полководца и дипломата. Он не обрушил военную мощь и на Волжскую Булгарию, и на ее восточных соседей одновременно, что привело бы к преждевременной эскалации агрессии, а действовал имперским методом – разделяй и властвуй. Причем для одних он приберег «кнут», а для других держал в запасе «пряник». Так, «в 1236 г. венгерский монах Юлиан встретил в Башкирии татарского посла» [5, с. 429], видимо, переговоры шли полным ходом. По мнению Н. А. Мажитова и А. Н. Султановой, «рассказы Юлиана и Иоганки [128]128
  Иоганка – соотечественник Юлиана, побывавший в Поволжье и на Урале за несколько лет до него.


[Закрыть]
дают основание утверждать, что вхождение башкир в империю Чингисхана в начале XIII в. носило, в целом, договорной характер, и им было разрешено иметь свое государственное управление во главе со своим ханом [129]129
  Скорее всего, вождями или биями, так как на территории тогдашней монгольский империи этот титул мог носить лишь один человек – Великий каан. В данном случае Угэдэй.


[Закрыть]
. Во вновь включенных землях, приобретаемых силой, татаро-монголы никогда не оставляли местных правителей: их либо казнили, либо отправляли в качестве пленников в Орду. Так, например, были казнены все половецкие и кыпчакские ханы, а башкирам же было сделано исключение ввиду добровольного характера их подчинения» [39, с. 333–334].

Таким образом, в результате политико-дипломатических действий, предпринятых Субэдэем в первой половине 1236 года, башкиры были нейтрализованы и вышли из части активно противодействующих монголам народов. Булгары остались один на один с захватчиками. По утверждению Л. Н. Гумилева, в 1235 году «монгольское войско вышло из этой тяжелой войны не ослабленным, а усиленным» [5, с. 429] башкирами, участвовавшими в составе армий вторжения в качестве союзников [5, с. 429]. Однако ни в коей мере нельзя забывать «о том, что татаро-монголы в Западном Башкортостане устроили массовое истребление и грабежи» [39, с. 341]. Причиной было то, что группа башкирских племен, проживавшая «по Ик, Мэллэ, Минзели, т. е. по левобережью Белой и Камы… находилась в союзнических отношениях с Волжской Болгарией и оказывала ей всяческую поддержку» [39, с. 341].

Оставив за спиной «умиротворенную» Башкирию, Субэдэй начал концентрировать корпуса на определенных участках всего кипчакского фронта. Именно фронта, потому как по его замыслу боевые действия должны были начаться и в низовьях Итиля, и в его среднем течении, и Прикамье. Подобных по своему географическому охвату военных операций мировая история до той поры не ведала.

Здесь необходимо вернуться к вопросу о численности монгольских войск, участвовавших в первых этапах Великого западного похода. В этой связи особо важно отметить, что поход начался не где-то там в районе Иртыша или Балхаша, что было бы абсолютно неверно даже с экономической точки зрения, и вполне можно согласиться с мнением некоторых ученых о том, что огромное, более чем стотысячное войско с полумиллионным подвижным составом с трудом могло бы себя прокормить, проделывая путь от Алтая до Урала, однако и занижать численность орды нельзя. Бард в «Сокровенном сказании» вещает: «Когда же войско будет многочисленно, все воспрянут и будут ходить с высоко поднятой головой» [12, с. 309]. Что же обеспечило высокий количественный состав армии вторжения? Главным образом действия Субэдэя, которые были направлены на постоянное неослабевающее наращивание сил на западе начиная с 1225 года и далее, тем более нельзя забывать о сформированном им еще в середине 20-х годов того века 30-тысячном войске, которое увеличилось за счет отрядов улуса Джучи и постоянно находилось на западных границах империи. Никакой проблемы с прокормом туменов, подтягивающихся в район Джаиха, не было. Они двигались к указанным пунктам дислокации с интервалом в несколько месяцев и разными маршрутами, в результате чего флора и фауна степи успевали восстанавливаться.

В конце лета – начале осени 1236 года монгольская армия пребывала на исходных позициях. Южный кошун, расположенный в низовьях Итиля, составлял два-три тумена и находился в ведении Гуюка и Мункэ. На границах с Волжской Булгарией были сосредоточены главные силы орды, шесть-семь туменов, которые вели Субэдэй, Бату и прочие царевичи. Кроме того, между северной и южной группировками войск на охране коммуникаций присутствовали еще два корпуса, а также определенное количество «связистов», размещенных по ямам на территории улуса Джучи и обеспечивающих своевременную и бесперебойную доставку депеш в Каракорум и распоряжений оттуда. Из всего сказанного вытекает цифра общей численности монгольского войска – 120–130 тысяч человек, войска, состоящего из представителей самых различных азиатских племен, в котором собственно монголов было подавляющее меньшинство. Но тем не менее это войско было монгольским по духу, созданное на основании законов, оставленных Чингисханом, главным проводником которых являлся Субэдэй-багатур, который постоянно перемещался со своей подвижной ставкой, появляясь то там, то здесь, устраивая смотры войск и «усиливая строгости», после которых кому голову прочь, а кому и поощрение.

Огромные зловещие клубы пыли, поднятые десятками и сотнями тысяч лошадиных копыт, появлявшиеся над горизонтом на разных участках Великой степи, возвещали миру, что монгольское войско, ведомое лучшими полководцами и многочисленными отпрысками Потрясителя вселенной, готово начать новый круг деяний, от которых та самая вселенная содрогнется.

Глава четвертая. Вторжение

Осенью 1236 года началось массовое вторжение монголов на правобережье Итиля и в пределы Волжской Булгарии, тем самым осуществлялось практическое выполнение решений курултая по завоеванию Запада. Задачей войск южного фланга, находившихся под началом Гуюка и Мункэ, было проникновение вглубь половецких степей – в сторону Дона, Прикаспия и областей северного Кавказа. Но следует сразу же оговориться: царевичи, переправляясь через Итиль, посматривали на север, дожидаясь сообщений о разгроме булгар. И лишь получив его, зимой 1237 года устремились к намеченным целям.

Главной жертвой завоевателей в том году должно было стать государство волжских булгар. Надо отдать должное этому народу, который более 10 лет оказывал достойное сопротивление самому совершенному степному войску, но поздней осенью 1236 года булгары оказались перед лицом вторжения, отразить которое было невозможно. По этому поводу Джувейни пишет: «В пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные» [38, с. 258]. Однако несмотря ни на что оборонявшиеся попытались сразиться с захватчиками в открытом поле. «Надо полагать, что на границе войска Бату столкнулись с главными силами булгар, набранных для отпора натиску монголов. После их разгрома серьезного сопротивления монгольские войска уже не встречали» [47, с. 100]. Рашид ад-Дин в своей летописи сообщает, что после того сражения был сбор царевичей и «эмиров», на котором решили отправить «эмира Субэдая с войском в сторону асов и в пределы Булгара» [38, с. 406]. Иначе и быть не могло, из всех присутствующих самый большой опыт ведения войны против булгар имел Субэдэй, что же касается асов и алан, то это лишний раз подтверждает его значение как военного руководителя, который, находясь в Прикамье, контролировал действия войск, расположенных на отрогах Северного Кавказа и на Кубани.

Монгольские орды, «уничтожая все на своем пути, обрушились на булгарские земли… разрушены были многие города: Булгар, Булар, Кернек, Сувар и другие, подверглись массовому опустошению и сельские местности… археологами обнаружены многочисленные поселения, погибшие во время монголо-татарского погрома. Субудай, командовавший войском, вторгшимся в Булгарию, не щадил никого» [46, с. 114]. О трагических событиях, происходивших в тот год в Прикамье, повествует Лаврентьевская летопись: «В лето 6744 (1236 г.)… тое же осени приидоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии татары и взяша славный великий город Болгарьский, и избита оружьем от старца и до унаго и до сущаго младенца, и взяша товаров множество, а город их пожогша огнем, и всю землю их плениша» [51, с. 42]. В то время, когда «самый яростный из „железных псов“ Чингисхана» [27, с. 58] творил свое кровавое, но победное для монголов дело, царевичи пользовались моментом, дабы запечатлеться для истории в триумфальных реляциях. И это их право, ибо они – царевичи.

Вторжение монголов в Восточную Европу (1236–1237 гг.)

Рассматривая 1236 год как год начала Великого западного похода, принесшего с собой величайшую в истории Восточной и Центральной Европы трагедию для народов, там обитающих, исследователи упускают из виду произошедшее в том же году событие, не соответствующее устоявшимся представлениям о Монгольской империи и способах ее существования. Из «Юань Ши» (цзюань 2): «Весной в начальной луне года биньшэнь (9 февраля – 8 марта 1236 г.). Был дан высочайший указ напечатать бумажные ассигнации („цзяо-чао“) и пустить их в обращение» [12, с. 171]. Остается только развести руками: получается, что на одной стороне континента подданные Угэдэя ходят по локоть в крови, а на другой совершается экономическая реформа [130]130
  Заимствованная у китайцев.


[Закрыть]
, о которой в Европе задумаются лишь через века [131]131
  В России ассигнации появились лишь в XVIII веке, во времена правления Екатерины II.


[Закрыть]
. Эти факты и по сей день заставляют, с одной стороны, ужасаться, а с другой – восхищаться феноменом созданного Чингисханом государства.

Но вернемся в земли булгар, которые были разгромлены, а города их разрушены, после чего, по словам Рашид ад-Дина, «пришли тамошние вожди Баян и Джику, изъявили царевичам(курсив мой. – В. 3.) покорность, были щедро одарены и вернулись обратно» [38, с. 406). Тогда же, зимой 1237 года, был собран очередной совет «принцев» и «эмиров», на котором было решено, что каждый из царевичей пойдет «со своим войском облавой, устраивая сражения и занимая попавшиеся им по пути области» [38, с. 407]. Началась крупнейшая из подобных облав, южный ее фланг упирался в Кавказ, а северный достигал р. Вятки. Целью северной группировки было приведение к покорности финно-угорских племен – мокшей, буртасов, суваров [132]132
  Сувары – предки чувашей. См.: Храпачевский P. II. Военная держава Чингисхана. С. 251.


[Закрыть]
и вотяков [133]133
  Вотяки предки удмуртов. Там же. С. 351.


[Закрыть]
[6, С. 351], из «порфирородных», воевавших на том направлении, там присутствовали «сыновья Джучи – Бату, Орда и Берке, сын Угедей-каана – Кадан, внук Чагатая – Бури и сын Чингиз-хана – Кулкан» [38, с. 4–7]. Связующим звеном всей этой гигантской удавки являлся Субэдэй, который направился на правобережье Итиля в пределы Дешт-и-Кипчак. «Весной 1237 года монгольские войска под предводительством Субэдея двинулись в прикаспийские степи и развернулись широкой облавой на половцев» [27, с. 58].

В конце лета 1237 года оба фланга орды, проделав свою кровавую работу, «соединились в нижнем течении Дона» [27, с. 58], где осенью «все находившиеся там царевичи устроили курил тай» [38, с. 407], на котором, скорее всего, и было принято решение поставить Бату джихангиром над всем войском [27, с. 58], но главное – о том, что чингисиды «по общему согласию пошли войной на русских» [38, с. 407]. «Поскольку Субедей намеревался продолжить поход далеко на запад, в киевские земли, а затем Венгрию, он должен был обеспечить безопасность своего северного фланга для будущих операций. Это делало уничтожение власти северорусских князей предпосылкой успеха всей дальнейшей экспансии на запад. Как ни кажется парадоксальным для современного читателя, но… Субедей рекомендовал зиму, как наилучший период военных операций в Северной Руси» [24, с. 58]. Выше уже говорилось о боевых качествах монгольских воинов, закаленных суровым климатом Центральной Азии, и о монгольской лошади, привычной к жесточайшим морозам, поэтому Субэдэй «основным преимуществом зимней кампании» видел «то, что многочисленные реки и озера Северной Руси покрыты льдом, что облегчало операции захватчиков» [24, с. 58]. Замерзшие реки превращались в ледовые дороги, а все русские города стояли на реках-дорогах.

Существует мнение, что Субэдэй «…в сущности, ничем не рисковал, напав поздней осенью 1237 года на северо-восточную Русь. Он понимал – лишь объединенные силы всех русских земель смогут… противостоять воинству, но… однако точно знал (курсив В. А. Чивилихина. – В. 3.), что не встретит их, а разгромит поодиночке» [11, С. 98–99]. Действительно, Субэдэй никогда не отказывал себе в удовольствии бить врагов порознь. И наконец, в той ситуации, которая возникла к осени 1237 года, война была абсолютно неизбежна независимо от того, кто бы ни сидел на великокняжеском столе во Владимире или Киеве, будь то Всеволод Большое Гнездо либо Владимир Мономах. Столкновение обязательно произошло бы. Ходят споры о том, кто победил бы, напади монголы столетием раньше или позже, но, анализируя образцы монгольской дипломатии и действия их полководцев, можно с уверенностью утверждать, что удару орды не смогли бы противостоять ни Святослав, ни оба Владимира, ни прочие… Вопрос заключался бы лишь во времени завоевания. Примером тому Китай, вначале Цзинь и Си Ся, затем Сун, и это притом, что население тогдашней Поднебесной превосходило население Руси не в один десяток раз.

Наконец, армия вторжения была весьма внушительна в своем подушном составе. По предположительной оценке А. Н. Кирпичникова, «…в сражении с войсками русских княжеств и в операциях по захвату городов они (монголы. – В. 3.) обладали 10-30-кратным численным перевесом. Даже объединенное войско нескольких земель не могло противостоять такой армаде…» [58, с. 5]. По поводу численности армий, имевшихся в распоряжении Субэдэя и Бату зимой 1237–1238 годов, можно погрязнуть в бесконечных спорах, но, скорее всего, на Русь тогда ворвалось до 8–9 туменов монгольского войска, в котором количество тяжеловооруженных всадников и воинов, имевших надежный защитный доспех, было гораздо больше, чем во времена битвы на Калке. И это немудрено, так как монголами были захвачены арсеналы всех поверженных ими государств, на них работали оружейные мастерские Китая, С редней Азии. Подготовив для вторжения на Русь очень значительные силы, Субэдэй преследовал еще одну цель: ему необходимо было показать несметность монгольских армий, тем самым деморализуя и устрашая как правящие круги, так и все население страны. И это войско, разбитое на части, было направлено холодным разумом да-цзяна в разные части земель, подвергшихся нашествию, что не создало эффекта самопоглощения, который погубил на бескрайних просторах России великую армию Наполеона.

Наконец, необходимо затронуть очень модную ныне тему, что монголы пришли на Русь чуть ли не как в гости. Ну пограбили, ну сожгли, ну забили телами нескольких десятков жителей колодец в Ярославле, обнаруженный во времена археологических раскопок в 2007 году, а так ничего, хлебом и солью их встречали… Поразительно, как легко трансформируются понятия некоторых ученых и неученыхо том нашествии. Надо раз и навсегда уяснить, что это вторжение было самым ужасным и жестоким в сравнении с другими, которые бывали на Руси и в славянском мире до того. Не будем идеализировать русского человека XII–XIII века, что ни говори – «глухое средневековье». Однако во времена расцвета мономашичей [134]134
  XII век.


[Закрыть]
в результате усобицы, когда один удельный князь был ослеплен, в том «мрачном» средневековом русском обществе это вызвало волну протеста. Что мы, ромеи, что ли?Теперь представьте ужас, гнев и возмущение, охватившие жителей одного из осажденных монголами городов, наблюдавших со стен за тем, как варвары расчленяют человеческие трупы и в огромных котлах вытапливают из них жир, являвшийся хорошей зажигательной смесью [11, с. 488]… Сказать нечего, кроме одного, скорее всего, этот способ подсказали тем варварам суперцивилизованные китайцы, а как известно, монголы жадно впитывали технологические достижения, помогающие им решать проблемы, возникающие в период боевых действий.

После монгольского погрома Руси в XIII веке, через столетия в России будут совершены страшные злодеяния, к ним, несомненно, относятся эпоха Ивана IV Грозного, «смутное время», многочисленные «пугачевщины», революции или нашествие фашистов. Но то монгольское вторжение по своей жестокости и последствиям впервые разделило историю России на две части – «до» и «после» [135]135
  Крещение Руси князем Владимиром I Святым также можно отнести к размежеванию эпох. Но крещение являлось событием в высшей степени духовным и политическим.


[Закрыть]
. После того как Азия, ведомая Бату и Субэдэем, пришла на Русь, через огонь и кровь начало осуществляться практическое слияние двух частей материка, приведшее к появлению государства, которое одним своим концом упирается в Атлантику, а другим – в Тихий океан.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache