Текст книги "Беги, мальчик, беги"

Автор книги: Ури Орлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Но и это продолжалось недолго. Однажды, вернувшись из леса, Юрек нашел в бункере буханку хлеба и две банки консервов. На одной из них лежала зажигалка Вернера. Его сердце сжалось. Он понял, что никогда больше не увидит этого доброго немецкого солдата.

Юрек оставался в бункере, пока не прикончил всю еду. Потом покинул это место и пошел на поиски работы. В первой встретившейся ему деревне группа ребят натравила на него собаку. Юрек ударил ее палкой по носу. Собака взвыла и бросилась прочь, но вскоре вернулась со всеми ребятами. Так было и в следующей деревне. Наконец, после большого перехода, Юрек подошел к третьей. Внезапно ему показалось, что однажды он здесь уже был. Что-то в этой деревне было ему знакомо. Он остановился и начал удивленно разглядывать дома. Внезапно вдали послышались крики. Юрек увидел появившихся из-за угла немецких солдат. Они тоже его заметили. И в эту минуту Юрек вдруг понял, что находится в деревне, где его спасла та красивая женщина. Ни секунды не медля, он бросился в первый же проулок и помчался, петляя по деревенским улицам, к ее дому. Издали он слышал крики преследующих его солдат. Подбежав к дому, он заколотил в дверь. Она открыла ему и отпрянула от неожиданности.

– За мной гонятся, пани, – торопливо проговорил Юрек. – Спрячьте меня, пожалуйста, пани.

Она быстро затворила за ним дверь, открыла дверцу в полу, и он спустился по лестнице в подвал. Женщина быстро закрыла за ним дверцу.

И тут в дом ворвались немцы.

– Тут пробежал однорукий еврейчик со светлыми волосами. Где он?

– Я никого не видела.

– Он побежал к тебе. Мы знаем. Мы видели.

– Ко мне никто не заходил, – сказала она.

Солдаты принялись обыскивать дом. Они тыкали штыками во все места, где мог скрываться человек. Потом они стали тыкать просто повсюду, уже со злости. Один из них даже воткнул штык в корзину, где курица сидела на яйцах.

– Так ты не скажешь, куда он девался?

– Я никого не видела, – повторила она.

Немцы пришли в неистовство. Они повалили ее и избили, а потом выволокли на улицу. Двое солдат подожгли ее дом. Остальные побежали поджигать другие дома деревни.

Юрек остался один в темном подвале. От страха он сжался в комок. Он слышал тяжелые шаги над собой, ужасные крики избиваемой женщины, громкие немецкие ругательства. Потом он почувствовал запах гари. Подвал стал заполняться дымом. Где-то наверху с тяжелым грохотом падало на пол что-то тяжелое. Это рушились балки горящего дома. Юрек не знал, что дом горит, только ощущал, что ему становится все труднее дышать. Кашель разрывал горло. Сколько он находился в этом подвале – минуту? час? вечность? Кто знает. И вдруг над ним блеснул дневной свет.

– Юрек! – услышал он голос женщины. – Ты жив? Выходи, они ушли.

Он выбрался наверх. Вокруг догорали развалины дома. Он посмотрел на женщину, которая второй раз спасла ему жизнь, и на этот раз не узнал ее. Куда девалась та красавица, которая открыла ему дверь? Перед ним стояла окровавленная, вся в грязи и копоти старуха. Он в ужасе увидел наполовину разрушенный, наполовину сгоревший дом.

– Это из-за меня? – вырвалось у него между приступами кашля.

Женщина не ответила. Она вывела его через развалины наружу, набрала в ладони воды из лужи и отерла его лицо. Потом обмыла свое. Юрек оглянулся. Деревня тоже была уже не та. Повсюду дымились догорающие постройки, местами еще вздымались языки пламени. Женщины и дети кучками стояли поодаль. Мужчины торопливо вытягивали ведра из колодцев и плескали водой на тлеющие бревна. Со всех сторон доносились рыдания и стоны.

– И это тоже из-за меня? – спросил он с ужасом.

– Нет. Немцы здесь свирепствуют уже третий день. Они знают, что у нас многие помогают партизанам, поэтому избивают всех подряд. Некоторых даже убили. А сегодня они вернулись сжечь дотла всю нашу деревню, чтобы другим было неповадно. Скажи, что случилось с твоей рукой?

– Попала в молотилку.

– Несчастный ребенок…

Она погладила его по голове. Потом быстро заговорила:

– Юрек, не обижайся, но тебе придется сейчас же уйти. Я больше ничем не смогу тебе помочь, а немцы могут вернуться. И не приходи ко мне больше. У меня уже не осталось сил. Ты понимаешь? Да, ты, конечно, понимаешь. У меня даже еды нет, чтобы дать тебе в дорогу. Запомни только – ты должен идти на восток, все время на восток. Ты знаешь, где восток? Это там, где по утрам восходит солнце. С востока идут русские. Постарайся добраться до них…

Она перекрестила его.

– Боже милосердный, сохрани этого ребенка от всех бед, – сказала она, и крупные слезы покатились по ее щекам.

Кто такие «русские»?

Он не спросил.

Глава 13
Ты видел мальчишку без руки?
Я могу делать любую работу

Юрек пошел на восток, как она сказала. Он старался не слишком удаляться от деревень, расположенных в районе Кампиноской пущи, но в сами деревни уже не заходил. Теперь он понимал, что немцы о нем знают и за ним охотятся. Уже на третий день он получил дополнительное подтверждение этого. Юрек шел, погруженный в грустные размышления о красивой женщине, которая за считаные часы превратилась в измученную старуху. И вдруг прямо перед ним выросли двое немцев верхом на лошадях. Юрек сразу узнал их. Это были те солдаты, что гнались за ним, когда он бежал через забор из гестапо. Он быстро надвинул шапку на глаза и продолжал идти, стараясь спрятать обрубок правой руки. Немцы проехали мимо, и ему показалось, что он сумел их обмануть. Пройдя немного, он обернулся и увидел, что они действительно удаляются. Силуэты всадников на фоне облачного неба становились всё меньше. Он ускорил шаги, но мгновенье спустя что-то толкнуло его снова обернуться. Это случилось очень вовремя, потому что, обернувшись, он увидел, что всадники внезапно остановились, повернули лошадей и поскакали обратно к нему. Юрек мгновенно нырнул с дороги в лес и побежал по уходящей в сторону широкой тропе. И тут навстречу ему выехала телега, груженная дровами. Уже издали он увидел, что лошадьми правит немецкий солдат. Он замер от испуга, но тут же увидел, что это Вернер – тот самый его знакомый из подземного бункера, который оставил ему зажигалку. Юрек бросился к солдату.

– Спрячьте меня! – крикнул он. – За мной гонятся!

Но, подбежав вплотную, он понял, что это вовсе не Вернер, а какой-то другой человек. Он носил ту же форму, ту же фуражку, но лицо – лицо было другое. Юрек отпрянул. Но не успел он опомниться, как солдат перегнулся с телеги, подхватил его за ворот и втащил на телегу. А потом подтолкнул под свое сиденье и уселся над ним.

Двое всадников вынеслись из-за деревьев на тропу и остановились возле телеги. По их мундирам нетрудно было опознать, что они из гестапо.

– Ты видел мальчишку без руки?

– Да, – сказал солдат. – Он побежал вон туда.

И показал рукой в глубь леса.

Юрек услышал топот удаляющихся лошадей. Телега двинулась вперед, тяжело переваливаясь на ухабах. Потом она выбралась из леса и поехала по дороге. Какое-то время солдат весело посвистывал, а потом негромко спросил на ломаном польском языке:

– Тебе куда, безрукий?

– А вы куда? – спросил Юрек.

– Я? – усмехнулся солдат. – Я в Новы-Двур.

– Хорошо, – сказал Юрек.

Потом подумал и спросил:

– А Новы-Двур – это на другой стороне Вислы?

– Да, – сказал солдат.

– Тогда очень хорошо, – сказал Юрек уже по-немецки.

– Ты говоришь по-немецки?

– Немножко.

Солдат остановил телегу, освободил место среди поленьев и вытащил Юрека из-под сиденья.

– Ложись здесь, – сказал он.

Он снял с себя плащ и прикрыл им Юрека.

– Теперь тебя никто не увидит.

Солдат стегнул лошадей.

– Ты еврей?

– Нет, – сказал Юрек.

– Скажи правду.

– Нет, я не еврей.

– Как тебя зовут?

– Юрек Станьяк.

– Нет, как тебя зовут на самом деле?

Юрек погрузился в тяжелые раздумья. Он вдруг понял, что забыл свое настоящее имя.

– Я забыл.

Солдат задумчиво присвистнул, помолчал, а потом спросил:

– Ты голоден?

– Да.

Он сунул руку в коробку, стоявшую у его ног, вынул оттуда большой бутерброд и протянул Юреку.

Когда Юрек кончил есть и снова спрятался между поленьями, солдат спросил, что случилось с его рукой.

Юрек рассказал.

– Куда же ты пойдешь в городе? – удивленно спросил немец.

– Но я не хочу в город. Высадите меня, пожалуйста, раньше, как только мы переедем через Вислу.

– Почему ты хочешь переехать Вислу?

– Потому что на этой стороне меня уже все знают.

– Еврейский мальчик со светлыми волосами и без руки?

– Да, – сказал Юрек.

Тем временем движение на дороге стало оживленнее. Крестьянские телеги ехали в обе стороны. Время от времени появлялся военный мотоцикл с коляской, солдат или рабочий на велосипеде. Они въехали на мост. Услышав, как колеса телеги тарахтят по деревянному настилу, Юрек приподнялся, чтобы посмотреть на реку.

– Ложись немедленно! – строго сказал солдат.

Когда они съехали с моста, солдат остановил лошадей и помог Юреку сойти. Потом протянул руку к коробке с едой и вынул оттуда еще один бутерброд.

– Возьми себе на дорогу, – сказал он.

– Большое спасибо, – сказал Юрек.

– Храни тебя Бог, малыш.

Солдат забрался обратно на телегу и поехал дальше по своим делам.

Юрек поспешил сойти с дороги. Теперь он шел по проселку, который тянулся среди полей и пастбищ. Но сколько он ни всматривался вдаль, он не видел успокоительной черной полоски леса. Далеко позади темнели очертания Новы-Двура – городка, где ему отрезали руку. Он продолжал идти, удаляясь от этих мест, с которыми у него были связаны такие тяжелые, болезненные воспоминания.

Дождь усилился, но Юрек все шел и шел. Вокруг было совершенно безлюдно. Ни деревни, ни даже одинокой избы. Только к утру вдали, под низкими черными тучами, он увидел первые дымки над деревенскими домами. Но ему пришлось еще долго месить ногами дорожную грязь, прежде чем он добрался до самой деревни. Постепенно перед ним вырисовались в тумане соломенные крыши. Он продолжал идти, пока не увидел первые хозяйственные постройки. Тогда он вошел, как обычно, во двор и постучал в дверь жилого дома.

Открывший ему крестьянин с минуту настороженно смотрел на него, потом приоткрыл дверь пошире и дал ему войти. В комнате у печи сидели две молодые девушки и пожилая женщина, занятые шитьем. Юрек снял шапку и поздоровался с ними согласно обычаю. Они ответили ему, а потом пожилая женщина сказала мужу:

– Помоги мальчику снять куртку и посади за стол. Ты же видишь, он без руки.

Мужчина помог Юреку снять куртку и повесил ее сушиться возле печи. Одна из девушек зачерпнула из стоявшей на столе большой миски, наполнила тарелку и поставила перед Юреком. Там были картошка со сметаной, вареная морковь и яичница с большими кусками колбасы. Юрек ни разу не поднял голову, пока не очистил всю тарелку.

Начались расспросы. Но Юрек уже набрался опыта. Он назвал свое польское имя и рассказал ту историю, которую ему сочинила красивая женщина. Потом он уронил голову на стол и закрыл глаза.

– Мальчик устал, – сказала пожилая женщина.

– Идем, – сказал мужчина Юреку, – я тебя уложу.

Женщина дала мужу рубашку и два одеяла. Мужчина взял керосиновый фонарь и вышел с Юреком на улицу. Они пробежали под дождем в амбар. Когда они очутились внутри, Юрек услышал непрерывные и сильные удары по крыше. Ему показалось, что над ним стреляют из пулемета.

– Что это? – спросил он с испугом.

– О чем ты?

– Этот шум…

Крестьянин рассмеялся.

– У меня амбар крыт жестяной крышей, – с гордостью сказал он.

– Как же можно спать в таком шуме?

– Ничего, привыкнешь. Я бы тебя положил в коровнике, у нас там есть помост для сена, но сейчас он занят мешками с зерном.

Крестьянин подождал, пока Юрек устроил себе постель, и вернулся в дом. Юрек остался в темноте. Он снял мокрую одежду, надел рубашку, лег и укрылся. Но ему не удавалось уснуть. Он никогда раньше не слышал, как дождь барабанит по жестяной крыше. Наконец усталость все-таки сморила его, но время от времени тревожный шум дождя смешивался с его снами, и тогда он просыпался. Ему снился сон, который в последнее время уже не раз его посещал: будто он лезет на дерево и вдруг срывается и протягивает руку, чтобы ухватиться за ветку. Но этой руки у него нет, и он падает и просыпается с ощущением, будто падает по-настоящему. Он судорожно хватается за постель под собой, и из его горла вырывается ужасный вой.

Юрек открыл глаза. В амбаре действительно раздавался негромкий вой, но это выл не он. Этот вой доносился откуда-то из темноты амбара. Юрек вгляделся и увидел, что к нему медленно приближаются какие-то маленькие сверкающие огоньки.

– Ой, мама!

Юрек вскочил, бросился к дверям, стремглав промчался через двор и вбежал в дом. Угли, с шипеньем догоравшие в печи, бросали немного света на пол. Юрек сел возле печи, трясясь от страха. Скрип двери разбудил хозяина. При виде фигуры в белом, сидящей на полу у печи, он испуганно перекрестился и с дрожью в голосе проговорил:

– Ма… ма… мама… почему ты вернулась?

Позже Юрек узнал, что за несколько дней до этого у хозяина умерла старуха мать. И теперь он решил, что это ее душа вернулась с того света обратно.

– Это не мама, это я, Юрек Станьяк! – воскликнул он.

Крестьянин со злостью схватил его, дал ему затрещину и вышвырнул за дверь.

– Пошел спать! – крикнул он ему вслед.

Делать было нечего. Юрек вернулся в амбар. От всех этих переживаний он уже проснулся окончательно. Он нащупал в темноте дорогу к своей постели, нашел свои штаны, разложенные на соломе, вынул оттуда зажигалку, зажег ее и увидел, что на его одеяле сидят две черные кошки. Он перетащил их к себе под одеяло, укрылся сам и сказал себе самым низким голосом, каким только мог:

– Мама, почему ты вернулась?

И рассмеялся.

Наутро, выйдя из амбара, он увидел, что хозяин и одна из его дочерей стоят возле тачки, наполненной кормом для свиней. Юрек подошел и попросил работу.

– Как же ты можешь работать без руки? – спросил крестьянин.

– Я могу делать любую работу. Все, что нужно.

– И ты сможешь отвезти эту тачку в свинарник?

– Смогу, – сказал Юрек. – Сейчас я вам покажу.

Он вытащил свою заветную веревку, сложил ее вдвое, измерил расстояние от рукоятки тачки до своего плеча, а потом завязал с помощью ног два узла и повесил один конец двойной веревки на рукоятку, а другой конец – на свое правое плечо. Теперь веревка служила ему недостающей правой рукой. Крестьянин и его дочь с любопытством наблюдали за ним. Юрек взялся за левую рукоятку тачки и выпрямился. Он никогда раньше не пробовал везти тачку и тем не менее сумел поставить ее ровно и удержать равновесие. Тогда он стал ее толкать вперед. К свинарнику вела дощатая дорожка, и он благополучно добрался туда.

– Папа, возьми его, – сказала девушка.

– Нет, – сказал хозяин. – Он здорово изловчился, но мне нужен работник с двумя руками.

– Возьми, я буду ему помогать, – сказала девушка.

– Смотри, Марина, запомни, что ты сказала! – сказал крестьянин. – И повернулся к Юреку: – Бери ведро и наполни кормушку.

Глава 14
Марина и Гжегож
Облава

Станислав Богута не считался с тем, что у Юрека нет руки. Он обращался с ним, как обращался бы с любым другим, здоровым мальчишкой, который нанялся работать у него за еду и ночлег. Он бил Юрека за любую оплошность и взваливал на него любую работу. Сам того не зная, он помогал ему в его борьбе за то, чтобы быть как все.

Юреку по-прежнему мешал по ночам стук дождя по жестяной крыше. Но потом хозяйка и ее младшая дочь, Марина, освободили для него часть помоста в коровнике. Помост был устроен высоко над полом, чтобы коровы не могли дотянуться до сена, и туда нужно было подниматься по лестничке, прикрепленной к стене. Женщины положили там соломенный матрац и одеяла. Коровы немного согревали это место теплом своих тел. Юрек не бросил кошек – он взял их с собой из амбара, чтобы спать с ними и на новой постели.

Он довольно быстро понял, что Марина была любимицей матери. Напротив, Клара, старшая дочь, была любимицей отца. Может быть, поэтому по воскресным дням все глаза за столом напряженно следили за руками матери, делившей мясо по тарелкам. Хозяйка знала, что за ней следят, и старалась делить все поровну. Но, несмотря на это, Клара каждый раз взрывалась:

– Ты опять даешь ей самый лучший кусок!

Марина молча подвигала свою тарелку к сестре, но та раздраженно толкала тарелку обратно.

Зимнее безделье раздражало Станислава Богуту. Когда ему надоедало ходить по двору в поисках работы для Юрека и дочерей, да если еще снег не заметал дорогу, он запрягал лошадей и отправлялся в город посидеть в корчме с друзьями.

В такие дни Клара занимала место отца в хозяйстве. Она не давала Юреку выйти в деревню поиграть с ребятами, пока он не выполнял всю возложенную на него работу. Она приказывала ему отвезти корм в свинарник, покормить кур, собрать яйца в курятнике, задать корм коровам и лошадям. А когда он, по ее мнению, кончал все эти дела слишком рано, она придумывала для него новые поручения. Например:

– Юрек, наруби немного дров!

Он шел рубить, но теперь ей казалось, что эта работа занимает у него слишком много времени.

– Юрек, когда ты уже закончишь?!

– Оставь его, наконец! – защищала его Марина.

– А ты молчи! – сердито отзывалась Клара и ей назло кричала: – Юрек, сходи перебери картошку!

Он шел в сарай перебирать картошку, а Клара немедленно шла за ним следом, чтобы показать ему, что он плохо выполняет эту работу. Юрек перебирал снова и, закончив, пытался наконец улизнуть со двора, но Клара зорко следила за ним через окно. Она тут же выбегала из дома и приказывала вернуться.

– Принеси дров для печи!

Поскольку у него не было двух рук, чтобы нагрузить на них поленья, он связывал дрова веревкой и взваливал на спину. Однажды он связал поленья недостаточно надежно, связка рассыпалась, и дрова упали в снег. Марина вышла и помогла ему собрать дрова и занести их в дом. Клара была недовольна.

– Она всех ненавидит, потому что не может выйти замуж, – сказала Марина и рассмеялась.

Марина честно выполняла свое обещание ему помогать. Когда однажды утром Юрек вез тачку с кормом для свиней и она перевернулась на мерзлой скользкой дорожке, хозяин дал ему очередную оплеуху, а Марина тут же подняла тачку и сама повезла ее в свинарник. С того дня она делала это каждое утро и каждый вечер. Если бы не ее помощь, Юреку, возможно, пришлось бы оставить это место, несмотря на зимние морозы и вьюги.

Зимой деревенские дети лепили снежных баб с угольками вместо глаз и морковкой вместо носа. Но это была утренняя игра, и поэтому Юрек почти никогда в ней не участвовал. Зато войны со снежками продолжались на протяжении всего короткого зимнего дня. Небольшая горка на окраине деревни позволяла съезжать на санках, и оттуда тоже целый день доносились звуки шумного веселья. Некоторые дети скатывались на самодельных санках, другие – на досках или просто на заду. Они быстро привыкли к ловкому и веселому светловолосому новичку, у которого не было одной руки, и охотно принимали его в свои игры. Но когда Юреку не удавалось улизнуть от Клары до наступления темноты, он оставался дома и сидел с женщинами у печи, наблюдая, как они стирали, гладили или шили. А потом шел спать.

Прошел месяц-другой. Как-то в воскресенье около их дома появился незнакомый молодой парень. Он привязал свою лошадь к забору и вошел во двор. Марина увидела его из окна и радостно бросилась навстречу:

– Гжегож!

Станислав Богута вышел следом за ней, схватил ее за руку и велел вернуться в дом. Потом посмотрел на парня с явной враждебностью и сказал:

– Ты можешь приходить к Кларе, если захочешь. Марина еще слишком молода.

А когда парень ушел, он сказал Марине:

– Этот Гжегож – простой столяр. Земли у него нет, да он и не местный. Я тебе не позволю гулять с ним. А если увижу, запру в доме и Гжегожу твоему несдобровать.

– А почему Кларе можно?

– Если Клара захочет, ей я разрешу, – сказал отец. – Чем остаться старой девой, так лучше уж выйти за столяра.

Клара услышала слова отца и залилась горькими слезами. Это был единственный раз, когда Юрек пожалел ее.

С того дня Юрек начал узнавать этого парня на улице. Он заметил, что каждое воскресенье, когда они приходили в костел, Гжегож здоровался с Мариной. А во время церковной службы они то и дело посматривали друг на друга издали. Наконец в один из воскресных дней Марина попросила Юрека немного приотстать от нее, когда они будут выходить после молебна.

– Гжегож даст тебе записку, и, когда никого вокруг не будет, ты передашь ее мне, хорошо? Ты умеешь читать?

– Нет, – сказал Юрек.

Ему показалось, что Марина была довольна.

С того дня Гжегож каждое воскресенье совал ему в руку очередную записку, и Юрек передавал ее Марине. А потом, еще до конца зимы, Гжегож начал по ночам пробираться в их двор. Обычно он приходил в ночь между воскресеньем и понедельником, и тогда Марина тайком выскальзывала из дома и ждала его в коровнике. Юрек стал у нее доверенным лицом, и она часто изливала ему свою душу:

– Правда, Гжегож очень красивый?

Юрек не понимал, красив ли Гжегож, но охотно соглашался с ней.

– Я видела однажды платяной шкаф, который он сделал для родителей моей подруги, – сказала Марина. – А в другой раз мне показали гроб, который он сделал для нашей соседки. Какая красота! Говорю тебе, Юрек, у него золотые руки, и он очень умный. И я люблю его. И мне не важно, что говорит отец. Пусть отец делает, что хочет, а я все равно убегу из дома и выйду за него замуж.

Юреку стало грустно при мысли, что Марина убежит.

Когда Гжегож приходил ночью, они с Мариной долго стояли обнявшись в темноте, среди коров. Юрек засыпал, просыпался, а они все еще стояли там.

– Вам не холодно там? – спросил он однажды Марину.

– Нет. Любовь сильнее, чем зима, – весело ответила она.

А еще через несколько дней она попросила Юрека перейти с вечера спать в амбар.

– Потом мы тебя разбудим, и ты перейдешь обратно в коровник, – сказала она.

Ради Марины Юрек готов был спать даже в свинарнике, но ему не давало покоя любопытство. Что они там делают в темноте на помосте, под его одеялом?

Как-то раз он не удержался, тихонько вернулся в коровник и спрятался среди коров. В коровнике было так темно, что он ничего не видел. Но ему слышны были их негромкие голоса, тихий разговор, шелест одеяла. Он не представлял себе, что они делают, но эти звуки вызвали у него какое-то странное и сильное волнение. Он вернулся в амбар и долго лежал там, погруженный в размышления. Он вдруг вспомнил, что давным-давно, когда он еще спал с мамой, она иногда будила его и говорила:

– Давид, встань и перейди в папину постель.

Он вставал, не совсем даже проснувшись, падал на отцовскую постель и тут же засыпал снова. Но однажды он почувствовал, что отца нет рядом.

– Где папа?

– Я здесь, – услышал он отцовский голос с маминой кровати, успокоился и тут же уснул.

А вслед за этим ему почему-то вспомнился давний разговор между старшими братьями. Один из них сказал:

– Этой ночью папа бросил маме свою ермолку, и она не бросила ему ее назад.

Они засмеялись. Потом увидели, что Давид стоит рядом и с интересом слушает их разговор.

– Давид, а ты знаешь, что бывает, когда мама не возвращает папе его ермолку?

– Наверно, папа надевает другую, – сказал он.

Они расхохотались. И сейчас, припомнив тот случай, Юрек понял, что за их тогдашними словами на самом деле скрывалось что-то иное. Он пытался понять, что именно, и у него в памяти всплыли слова Мариши, когда она рассказывала ему, как рождаются детеныши у всех животных и у людей. «Поймешь, когда подрастешь», – сказала она тогда. Что-то сверкнуло в его мозгу. «Нет, – подумал он, – не может быть». С этой мыслью он заснул, а потом Гжегож разбудил его, чтобы он вернулся на помост в коровнике.

А потом все раскрылось. И Юрек опять оказался на улице.

В одну лунную зимнюю ночь, после того как Гжегож отвел его в амбар, Юрек подождал немного и вернулся в коровник. Снег отражал свет луны, и все вокруг сверкало и искрилось. Он вошел и спрятался среди коров. Гжегож и Марина лежали на помосте, укрытые одеялом, а их одежда висела на ступеньках лестницы. Внезапно Юрек услышал скрип шагов по снегу. Он выглянул наружу и увидел Клару. Он бросился назад, в темноту коровника, взбежал по лестничке и прошептал:

– Марина, не шевелись, Клара снаружи.

Он лег рядом с ними на одеяло.

– Юрек! – позвала Клара у входа.

– Что случилось? – сонным голосом спросил Юрек.

– Ты не спишь?

– Ты меня разбудила.

– Ты не видел Марину?

– Нет.

– А чья это лошадь привязана к забору?

Гжегож оказался недостаточно осторожен. Ночь была слишком светлой, чтобы вести себя так же, как в обычные зимние ночи.

Клара вошла в коровник и приблизилась к помосту.

– Что это за одежда тут висит?

– Моя, – сказал Юрек.

– С каких это пор ты раздеваешься на ночь?

Она поднялась на несколько ступенек, заглянула на помост, тут же сбежала вниз и бросилась назад в дом с громким криком:

– Папа! Марина с Гжегожем в коровнике! Папа!

В одном из окон появился желтоватый свет свечи. Станислав Богута выбежал во двор – босой, в одной рубашке, с фонарем в одной руке и топором в другой. Гжегож бросился бежать. Марина быстро набросила ночную рубашку, сбежала по лестничке, торопливо надела туфли и завернулась в овечью шубу. Пан Станислав влетел в коровник, схватил ее за волосы и потащил в дом. Марина не плакала. Юрек надеялся, что он не изобьет ее так, как немцы избили ту красивую женщину. Он больше не жалел Клару. Теперь он ее ненавидел.

А на следующий день пан Станислав прогнал Юрека, как будто именно он был во всем виноват.

Когда Юрек выходил из дома Богуты, Марина наклонилась к нему, поцеловала и тихо шепнула на ухо:

– Иди к Гжегожу.

Она выручила его. Юрек пошел в столярную к Гжегожу, и тот встретил его тепло, как родного. У Гжегожа уже были двое подмастерьев из деревенских парней, и Юрек присоединился к ним. Поначалу они не принимали его всерьез, но вскоре увидели, что, несмотря на искалеченную руку, он не только добросовестный, но и дельный работник. Юрек стал брать на себя все те работы, которые не требовали двух рук. Он шлифовал разные куски дерева наждаком, пилил доски, зажав их в тисках, покрывал мебель политурой. Гжегож был им очень доволен. После работы он сразу же освобождал Юрека, и тот мог теперь чаще играть с деревенскими ребятам, среди которых уже завоевал большое уважение. И впервые за долгое время он спал в теплом доме у печки.

А потом пришла весна, и в один из дней Гжегож совсем закрыл свою мастерскую. Он объявил в деревне, что уезжает, продал лошадь и телегу и собрал все свои вещи в два больших ящика. Крестьянин, купивший у него телегу, привез его вместе с ящиками на железнодорожную станцию. Юрека Гжегож взял с собой.

– Ты ездил когда-нибудь на поезде? – спросил Гжегож на станции.

– Нет, – сказал Юрек, и глаза его заблестели от любопытства.

– Ну, сейчас попробуешь, – сказал Гжегож.

Поезд уже подошел, и Гжегож стал волноваться. Он вглядывался в окна вагонов и напряженно кого-то высматривал. И вдруг Юрек увидел в одном из окон Марину.

– Вот она! – закричал он.

Они быстро погрузили свои ящики в багажный вагон в конце поезда, а сами поднялись в тот, где сидела Марина. Она обняла Гжегожа и заплакала от радости. Потом она расцеловала Юрека.

– Мой добрый ангел, – сказала она.

– Откуда ты приехала? – спросил Юрек.

– Я спряталась в соседнем поселке у тетки. Отец чуть не нашел меня там. Ой, Гжегож, если бы ты видел, как он бушевал! – сказала Марина и засмеялась.

– Но как же вы сговорились? – удивленно спросил Юрек.

– Мы переписывались. Понимаешь теперь, зачем нужно учиться читать и писать?

Пока они говорили, поезд вдруг начал замедлять ход у следующей станции. Неожиданно все люди в вагоне вскочили с мест и столпились у окон. Они увидели, что на платформе выстроились в ряд немецкие солдаты. Судя по тому, как спокойно они стояли, эти солдаты не собирались садиться в вагоны. Значит, они ждали тех, кто сойдет с поезда. В вагоне заволновались, раздались тревожные крики. Молодые польские парни начали один за другим выпрыгивать из вагона на обратную сторону. Они бежали к лесу. Но солдаты ждали их и там. Послышались выстрелы.

– Они вылавливают людей, чтобы послать на принудительные работы, – торопливо сказал Гжегож Марине. – Бежим!

Они тоже выпрыгнули из вагона. Юрек остался один. Он подбежал к окну и увидел пассажиров, карабкавшихся через насыпь и убегавших в поле. Но Марины и Гжегожа среди них не было. Вдоль железнодорожной колеи тянулся узкий канал, за ним стояли два полуразрушенных здания. Солдаты продолжали стрелять. Один из бежавших пассажиров упал, потом еще один.

В вагон ворвались двое солдате винтовками наперевес. Они схватили нескольких парней, еще остававшихся там. Раздался гудок паровоза. Юрек неторопливо взял с полки свою сумку и пошел к выходу. В общей суматохе никто не обратил внимания на выходившего мальчика. Он спустился на платформу и увидел человек пятнадцать польских парней в окружении немецких охранников. Их вели к грузовику, ожидавшему у здания вокзала. Паровоз снова загудел. Юрек поднялся в свой вагон. Нет, Марина и Гжегож не вернулись. Он снова спустился. Кондуктор и начальник станции шли вдоль поезда, с лязгом захлопывая двери с обеих сторон.

– Ты садишься, парень? – спросил кондуктор.

– Нет, мои брат и сестра не вернулись, – сказал Юрек.

– Этим немецким мерзавцам нужны люди строить им укрепления, – со злостью сказал кондуктор. – Ничего, русские скоро придут, – добавил он и с силой захлопнул дверь вагона.

Раздался третий гудок. Поезд тронулся. Юрек шел рядом с ним, надеясь увидеть Гжегожа и Марину и впрыгнуть в последний момент. Но поезд набирал ход, и Юрек стал понемногу отставать. И вдруг он увидел их обоих в окне маленькой кабины, прикрепленной к задней стенке багажного вагона. Они тоже увидели его, но слишком поздно. Поезд уже набрал скорость, и Юрек никак не мог на него впрыгнуть, тем более с одной рукой. Гжегож открыл дверь кабины и что-то крикнул, но Юреку не удалось разобрать слова. Он остановился на самом конце платформы и долго смотрел им вслед.