Текст книги "Беги, мальчик, беги"

Автор книги: Ури Орлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– И туфли! – Юрек поднял ногу, чтобы она увидела его новые туфли.

– А наши мужчины в кузнице, – сказала она.

Там Юрек и застал Тадека и пана Ковальского.

– Вот видите, пан Ковальский, – сказал он, – я же сказал, что вернусь!

– Да, хорошо тебя одели эти евреи, – сказал пан Ковальский. – А почему тебе побрили голову, как арестанту?

– Такой у них порядок.

– Я думаю, они придут за тобой снова.

– Я знаю. Но вы скажете, что я не приходил, а я тем временем спрячусь.

Но он не успел даже сказать, где намерен спрятаться. В кузницу вошли два польских полицейских. Выследить «светловолосого мальчика без одной руки» оказалось нетрудно – слишком многих он расспрашивал по дороге.

Юрека снова посадили в машину и вернули в детский дом в Варшаве.

Глава 18
Пани Раппопорт
Их бог и наш бог – это один и тот же бог

После общего завтрака в столовой двое товарищей Юрека по комнате ушли в школу, а ему сказали, чтобы он ждал. К нему должна прийти «одна пани», которая хочет с ним поговорить.

Юрек не хотел ни с кем разговаривать. Он хотел только одного – сбежать, и как можно быстрее. Они уже достаточно его расспрашивали. И все время одно и то же: как тебя зовут? откуда ты? что случилось с твоими родителями? были ли у тебя братья и сестры? Эти расспросы ему надоели. Его зовут Юрек Станьяк. Да, он помнит, что он еврей. Да, у него были братья и сестры. Сколько? Он не помнит точно. И так далее.

В дверь постучали. Он надел куртку и открыл. На пороге стояла женщина маленького роста – не намного выше его самого, – с седыми волосами и молодым лицом. Она смотрела на него, и ее глазах улыбались. Она протянула ему руку, как взрослому. Рука была мягкая и теплая. Она вошла в комнату, держа его ладонь, как держат маленького ребенка, и отпустила не раньше, чем села на стул. Юрек сел на свою кровать напротив нее. И тут женщина его рассмешила. Но когда через какое-то время он пытался вспомнить, чем именно рассмешила, то ему так ничего и не вспомнилось. Она просто внесла в комнату какую-то другую атмосферу, что-то новое, ободряющее и веселое.

– Меня зовут пани Раппопорт, – сказала она и улыбнулась.

– А я Юрек Станьяк, вы, наверно, знаете.

– Да, знаю.

И она снова взяла его руку и погладила. Он не стал ее отнимать.

– Юрек, – сказала она, – я все время встречаюсь с такими потерявшимися детьми, как ты. С детьми, которые не знают, кто их родители, откуда они, с детьми, которые скитались по лесам и деревням или прятались у добрых людей. Мы находим таких детей в монастырях и в церковных приютах. В основном девочек. Ты знаешь почему?

– Да, я знаю. Они такие же, как польские девочки. Мы, мальчики, другие.

– Я знаю, как тебе больно. Я понимаю.

Она продолжала говорить все тем же мягким ласковым голосом. Юрек уже не улавливал отдельных слов, он слышал только певучий поток звуков, которые сливались в тихую мелодию. Он чувствовал, как тепло ее руки переходит в его тело, поднимается вверх и перехватывает горло. Сам не понимая почему, он вдруг заплакал. Пани Раппопорт поднялась со стула, села рядом с ним на кровать и стала гладить его голову и лицо. Странные стоны вырывались из его груди. Он чувствовал, будто что-то открылось у него внутри и теперь он весь открыт и беззащитен. Напрасно он пытался закрыться снова. Душа вышла из-под его власти, и вдруг все плотины в нем прорвались, и он отдался на волю растущего чувства беспомощности, слабости и утраты, которое выдавливало из него всё новые и новые слезы. Пани Раппопорт обняла его, и он плакал в ее объятиях. И она тоже плакала. Юрек не понял, как случилось, что он вдруг заговорил. Она уже не сидела перед ним, она сидела рядом с ним на кровати, а он положил голову ей на колени и говорил. Говорил о том, что помнил, рассказывал то, что забыл.

– Ты помнишь свое настоящее имя?

– Нет.

– У тебя были братья и сестры?

– Да, но я уже не помню, как их звали.

– Может быть, ты вспомнишь, откуда ты?

Он вспомнил название «Блонье». И тут же в его памяти встали пекарня и его отец, освещенный пламенем печи. Он увидел соседнюю кузницу, дом и маленькую лавку пани Станьяк напротив. Он пытался различить лица людей. Вот его дед с длинной седой бородой, а вот мать, но ее лица он не мог вспомнить. Ему казалось, что он узнаёт лица своих братьев и сестер, но и они оставались размытыми, словно проступали сквозь туман, и ему так и не удалось вспомнить их имена. Потом он вспомнил, как отец лежит в кровати, спит и тихонько храпит таким смешным храпом, который иногда переходит в свист, похожий на свист паровоза. Увидел, как он сам влезает на отцовскую кровать, вытаскивает соломинку из матраца и щекочет отца по его маленьким усикам. И вдруг лицо отца превратилось в серое, заросшее щетиной лицо с картофельного поля, и Юрек увидел горящие глаза, впившиеся в него, и услышал его голос: «Ты должен выжить, Юрек». Нет, он не сказал «Юрек». Он сказал какое-то другое имя. Но все равно – вот, он выжил, хотя для этого ему пришлось забыть собственное имя, и имена своих братьев и сестер, и даже лицо своей матери, которое вдруг исчезло в той пустоте, что раскрылась в его сердце тогда, в Варшаве, в тот миг, когда он приподнялся над мусорным ящиком и увидел, что ее нет.

Юрек сел и вытер рукой слезы. Потом попробовал в отрывистых словах пересказать пани Раппопорт то, что увидел в своих воспоминаниях.

– Блонье, ты говоришь? Ты узнаешь это место, если мы приедем туда?

– Да, – сказал он, – я узнаю дом, и пекарню тоже. Там рядом была кузница.

– Ты готов поехать туда сейчас?

Им дали тот самый маленький пикап, в котором его привезли в детский дом, и они вдвоем втиснулись на сиденье рядом с водителем. Пани Раппопорт положила ему руку на плечо – может быть, просто от недостатка места, – но эта ее близость согревала Юреку сердце. Он даже пошутил:

– Видите, как хорошо иногда не иметь одной руки.

Она не засмеялась, только еще крепче обняла мальчика.

Они пересекли Вислу и примерно через час въехали в Блонье. Сначала они двигались среди деревенских домов под соломенными крышами и небольших приусадебных хозяйств, но вскоре потянулись улицы с невысокими жилыми домами, построенными из дерева или дерева и кирпичей. И вдруг Юрек закричал:

– Пекарня!

Пикап остановился. Дверь пекарни была закрыта. Он побежал в кузницу, но там не оказалось ни души. Место выглядело покинутым. Он схватил пани Раппопорт за руку и, не раздумывая, потащил за собой. Через несколько минут они стояли перед полуразрушенным домом.

– Здесь мы жили, – сказал Юрек, и сердце его сжалось.

Он посмотрел на другую сторону улицы, и лицо его просветлело.

– Вот лавка пани Станьяк! – закричал он и опять потащил пани Раппопорт за собой.

Они вошли. За прилавком стояла пожилая женщина. Она увидела Юрека, и у нее широко раскрылись глаза. Испуганный крик вырвался у нее:

– Давид!

Пани Станьяк побледнела, схватилась за сердце и тяжело прислонилась к прилавку.

– Давид, ты жив?

Теперь он вспомнил свое имя. Да, его звали Давид. Давид, а не Юрек Станьяк.

Пани Станьяк заперла лавку и привела их к себе домой. Она подала чай с коржиками и села с ними за стол.

– Пани Станьяк, – спросила пани Раппопорт, – не помните ли вы фамилию Давида?

– Конечно. Это все равно как если бы вы меня спросили, как меня зовут. Фридман была их фамилия. А что, он сам не помнит?

– Нет. Он называет себя Юрек Станьяк.

Пани Станьяк рассмеялась:

– Кто дал тебе это имя?

– Отец, – сказал Юрек.

– Он наверняка хотел, чтобы тебе легче было запомнить, – сказала пани Станьяк. – Я хорошо помню всю их семью. Хорошие соседи. Мы с мужем были однажды у них на пасхальном седере, а они приходили к нам смотреть, как празднуют у нас. Давид, ты помнишь, как вы приходили к нам смотреть на рождественскую елку?

Он улыбнулся. Он помнил. Он улыбнулся потому, что вспомнил, как брат ударил его, когда они вернулись домой от Станьяков, поглядев там на елку, украшенную звездой и свечами. Родителей не было дома, и брат взял кухонный молоточек и ударил Давида по голове в том месте, где у него образовался большой нарыв. Нарыв лопнул, и Давиду сразу стало легче.

– Твою старшую сестру звали Фейга. Когда началась война, она бежала с вашим дядей в Россию. Вторую твою сестру звали Малка, а твоих братьев – Берл и Иоси. А ты был маленький Давид.

И пани Станьяк улыбнулась ему.

– А как звали его мать и отца? – спросила пани Раппопорт.

– Его отца звали Гирш, а мать звали Ривка. Она была красавица.

Юрек снова попытался вспомнить лицо матери, но и на этот раз не смог. Однако лицо отца он помнил хорошо. Не то, покрытое щетиной, измученное лицо, что он увидел на картофельном поле. Теперь он помнил его настоящее лицо.

Они распрощались с пани Станьяк. Она поцеловала его и крепко пожала руку пани Раппопорт. На обратном пути, в пикапе, пани Раппопорт обняла Юрека и сказала:

– А теперь мы будем искать твою сестру Фейгу, Давид.

– Хорошо, – сказал он. – Но я хочу остаться Юреком.

– Я уважаю твое желание, – сказала она.

Всю обратную дорогу Юрек сидел, погруженный в воспоминания. Они искрами вспыхивали в памяти и танцевали перед ним. Вот кто-то крутит петуха над его головой. Вот чистят дом, высыпают из матрацев старую солому и насыпают новую. Он вспомнил, где стояли кровати в их комнате, и себя самого, спящего рядом с братом Иоси. Он вспомнил угол, в котором они мылись. А может, то был угол в доме Ковальских? Вспомнил и ведро, которое в зимние ночи ставили на веранде, потому что уборная была далеко во дворе – маленькое строение над выкопанной в земле ямой. Он вспомнил, как дедушка повел его к заике-шапочнику и купил ему шапку с одной пуговицей посредине. Он ясно видел перед собой шкаф с двумя дверцами и двумя ящиками внизу, в которых мама прятала пирог. Воспоминания смешивались, превращаясь в странный, путаный сон.

– Юрек, проснись.

Мама склонилась над ним, чтобы разбудить. Он тут же понял, что это сон и что он слышит голос пани Раппопорт. Но над ним все еще склонялось мамино лицо. Он видел его так ясно и четко, будто она на самом деле стояла над ним в эту минуту. Юрек жадно всматривался в него. Нет, он больше его не забудет.

– Мы приехали, – сказала пани Раппопорт.

Он открыл глаза. Теперь он помнил лицо матери.

Спустя неделю Юрек приехал попрощаться с семейством Ковальских. Он был взволнован. Уже во дворе он услышал удары молота и направился прямиком в кузницу.

– Я пришел попрощаться, – сказал он.

Пан Ковальский продолжал формовать раскаленное железо. Тадек глянул на Юрека и тоже продолжал работать. Юрек подождал.

Пани Ковальская увидела Юрека из окна и пришла следом за ним в кузницу. Наконец пан Ковальский положил молот, отер пот со лба и вытер руки.

– Он пришел попрощаться, – объяснил Тадек матери.

Юрек проглотил слюну и сказал:

– Я остаюсь в доме сирот.

– Желание человека заслуживает уважения, – сказал пан Ковальский.

– Храни тебя твой Бог, – сказала пани Ковальская и поцеловала его в голову.

– Их Бог и наш Бог – это один и тот же Бог, – сказал пан Ковальский.

Юрек машинально сунул руку под рубашку и пощупал свою грудь, но там уже ничего не было.

Пан Ковальский протянул левую руку и пожал руку Юреку.

Тадек проводил его на железнодорожную станцию. Тадек тоже не умел читать, и им опять пришлось спрашивать дорогу. Юрек купил билет до Варшавы. На платформе толпилось много людей. Когда пришел поезд, Юрек втиснулся в вагон и прошел к окну. Тадек стоял на платформе и улыбался ему. Юрек тоже улыбнулся.

Послесловие

Пани Раппопорт неустанно проверяла все списки людей, возвращавшихся в Польшу из России. После долгих поисков она в конце концов нашла сообщение, что некая госпожа Фейга Фридман прибыла в Польшу из Советского Союза, но затем выехала в неизвестном направлении. Еще несколько лет спустя одна из женщин, работавших в варшавском детском доме, эмигрировала в Израиль. Перед отъездом она обещала Юреку поискать его сестру там. В Израиле эта женщина обратилась в отдел поиска родственников, и сестра Юрека действительно нашлась. Вскоре Юрек получил от нее письмо с фотографиями. На этих снимках он увидел Фейгу, ее мужа и их двух детей. К тому времени он уже давно умел читать.

Позже его перевели в детский дом в городе Лодзь. Он закончил восемь классов начальной школы за четыре года, а затем четыре класса средней школы – еще за два года. Потом он поступил в университет. Сначала он думал изучать историю и марксизм-ленинизм. Но его классный руководитель в школе, услышав об этом, рассердился на него:

– Ты что, с ума сошел? Зачем тебе эти глупости. Подумай, если ты когда-нибудь тоже уедешь в Израиль, что ты там будешь делать с польской историей и с марксизмом?! У тебя очень хорошие способности к математике. Иди учить математику!

Юрек внял его совету.

Все то время, что он учился в школе, он жил в доме для сирот. Но, поступив в университет, он получил место в студенческом общежитии, а также пособие по инвалидности. Вскоре Юрек стал получать еще стипендию как отличник.

Как-то на исходе субботы, по дороге в студенческий клуб, он увидел через окно трамвая красивую девушку в красном плаще, которая переходила улицу. Не долго думая, он спрыгнул с трамвая и пошел за ней. Она, видимо, почувствовала, что кто-то идет за ней, но боялась повернуть голову. Так они дошли до клуба, куда девушка направлялась. Но дверь клуба оказалась запертой. Она повернула обратно и только тут увидела того, кто все это время шел следом за ней. Она узнала Юрека – этот светловолосый еврейский юноша без руки был известен во всем университетском кампусе. Так они познакомились. Ее звали Соня. Они встречались целый год, пока она не уехала вместе с родителями в Израиль.

Юрек остался. Он закончил университет и был принят на работу ассистентом в Политехнический институт. Вскоре, однако, к власти в Польше пришел Гомулка, и начались преследования евреев. Их увольняли с работы и не принимали в институты и университеты. Многие польские евреи покинули Польшу в эти годы и эмигрировали в Израиль. Уехал и Юрек. В Израиле он впервые встретил свою сестру с ее семьей. И там же он женился на Соне. Через несколько лет у них уже было двое детей – девочка и мальчик.

По обычаю многих эмигрантов, Юрек сменил себе имя на израильское – Йорам. Он нашел работу преподавателя математики и классного руководителя. Учил детей и воспитывал их. А точнее сказать, воспитывал детей и учил их.

Как и в Польше, он отказывался сделать себе протез. Научившись в детстве управляться одной рукой, он и став взрослым вполне справлялся с любой работой. И свою домашнюю очередь готовить еду и мыть посуду не уступал никому.

В первые годы жизни в Израиле он пару раз рассказывал людям удивительную историю своего детства. Однако люди не очень верили ему. Но вот однажды в школу, где он работал, приехал с лекцией человек, который во время арабо-израильской войны 1973 года потерял обе ноги и одну руку. Этот человек рассказал детям, как был ранен и как в конце концов благодаря своей настойчивости и силе воли вернулся к нормальной жизни. Когда лекция закончилась, Йорам вдруг решился рассказать и свою историю тоже. На этот раз его ждала неожиданность. Все время, пока он говорил, в зале царила глубокая тишина. Все слушали, затаив дыхание, взволнованные до слез. Как и я.

Приложение

Декларация

Мы, нижеподписавшиеся, гражданка Квечень Анна и гражданка Фиркаль Бронислава, объявляем настоящим, что во время оккупации в 1943 году, летом, гражданин Фридман Ежи[1]1
  Ежи – взрослое польское имя от детского Юрек.


[Закрыть] находился на территории поселка Крумнов, где скрывался под именем «Станьяк Ежи» и во время работы у немца господина Германа потерял правую руку и был доставлен в больницу в Новы-Двур.

Эту декларацию мы вручаем гражданину Фридману Ежи для представления властям в Израиле.

Налоговые марки

Подписи свидетелей

Президиум Общественного народного совета в Вилич-Туловски заверяет подписи гражданки Квечень Анны и гражданки Фиркаль Брониславы.

Вилич-Туровски, дня 12 июля 1962

Председатель Общественного народного совета

Антони Козловски

Налоговые марки на сумму 20 злотых пропечатаны в оригинале.

Районная больница имени доктора Теодора Свентицкого

Новы-Двур Мазовецкий

11. VII. 1962

Подтверждение пребывания больного в больнице.

Гражданин Станьяк Ежи 1934 г. р. Проживает Крумнов

Пребывал/а в местной больнице с дня 20. VIII. 1943 до дня 25. IX. 1943 в отделении хирургическом.

Диагноз: Раздробление правой руки с разрывом правого локтевого сустава. Произведена ампутация до середины правой руки.

Директор больницы. Доктор Францышек Швайд

Подпись

От переводчиков

Эта книга рассказывает о необычайной жизни и приключениях еврейского мальчика из Польши, который в восемь лет потерял обоих родителей, остался совершенно один на всем белом свете, не раз бывал на краю смерти и все-таки в конце концов выжил вопреки всем ударам судьбы. Читать эту книгу очень тяжело, потому что все время страшно за ее героя. Но в то же время она необыкновенно увлекательна, потому что все время радуешься, когда герой, благодаря своим смекалке, смелости и обаянию, одолевает все выпавшие на его долю невзгоды. Книга учит, как нужно бороться за жизнь и не впадать в отчаяние. А кроме того, она говорит, как важно искать и находить решения в самых, казалось бы, безвыходных условиях. Нельзя плыть по течению – нужно самому выстраивать свою судьбу, даже наперекор ее течению.

Герой нашей книги остался один посреди враждебной страны в разгар большой и жестокой войны, и это, казалось, сулило ему верную гибель. Описанные события происходили давно, больше 70 лет назад, во время Второй мировой войны. В те времена в Германии у власти были люди, которые считали, что виною всех несчастий, выпавших на долю этой страны, были три группы всемирных заговорщиков: во-первых, капиталисты всего мира, которые якобы хотят поработить Германию; во-вторых, коммунисты всего мира, которые якобы хотят завоевать Германию; и, в-третьих, евреи всего мира, которые якобы вредят всем людям других национальностей. Нужно уничтожить всех этих врагов, учили тогдашние германские вожди, и тогда жизнь сразу станет замечательной. И вот, чтобы уничтожить капиталистов, они развязали против них войну – она-то и называется «Второй мировой войной» – и поначалу даже завоевали почти всю Европу. Чтобы уничтожить коммунистов, германские вожди начали войну с Россией (которая тогда называлась «Советский Союз»). Но тут они просчитались. Россия, Англия и Америка объединились и разгромили Германию. Но для этого понадобилось несколько долгих лет и множество жертв.

Куда легче оказалось германским вождям воевать с евреями, потому что евреи жили рассеянно во всех странах, в особенности в Германии, во Франции, в Польше и в России. У них не было своей армии. Это были простые люди: мужчины, женщины, старики и дети. Много веков жили они в этих странах, честно трудились, и им не приходило в голову, что кто-то станет их уничтожать просто потому, что они – евреи. Но именно это решили сделать германские вожди. Какую бы страну они ни завоевывали, они немедленно сгоняли всех евреев в особые огражденные стенами районы, которые назывались «гетто», а потом из этих гетто увозили их в лагеря, где безжалостно уничтожали. Так погибли шесть миллионов ни в чем не повинных людей, в том числе около миллиона детей. Они не могли сопротивляться, потому что, как мы уже сказали, у них не было ни армии, ни оружия, ни даже своего государства, а население тех мест, где они жили, боялось прятать их от немцев, потому что за это немцы наказывали смертью. Поэтому еврею, а тем более – еврейскому мальчику, да еще совершенно одному, выжить в это время в Германии или Польше было очень трудно. И вот книга «Беги, мальчик, беги» показывает, как все-таки можно было выжить даже в этих ужасных условиях.

Хотя то, что вы прочтете, может показаться вам невероятным, на самом деле в этой книге не выдумано абсолютно ничего. Ну, может быть, герой пас коров не в той деревне, а в другой. Или ночевал не на таком дереве, а на другом. Но ведь не это главное, верно? А в главном автор ничего не выдумал. Ему и не нужно было выдумывать. Потому что у этой книги особенный автор. Он сам пережил многое из того, что описано в этой книге. В начале войны ему было всего десять лет, и он тоже потерял родителей: отец его попал в плен, а мать убили немцы. Его с младшим братом скрывали польские крестьяне. Но потом их выдали немцам, и обоих мальчиков отправили в лагерь уничтожения. Там им повезло – они выжили и дождались прихода американской армии. А когда их освободили, оба мальчика уехали в Израиль. И там старший в конце концов стал писателем. Он начал писать книги о себе и себе подобных – о разных детях, которые сумели выжить во время Катастрофы (так называют сегодня в Израиле уничтожение миллионов евреев немцами во время Второй мировой войны). В Польше, когда будущий писатель был маленьким, его называли Ежи (Юрек) Орловский. Но в Израиле он взял себе другое имя – Ури Орлев. Под этим именем в 1981 году он написал свою первую книгу – «Остров на Птичьей улице». Это была такая замечательная книга, что ее перевели на 38 языков, по ней сняли кинофильм, а сам Ури Орлев получил несколько премий, в том числе премию имени Андерсена как лучший детский писатель. Мы надеемся, что со временем эта книга выйдет на русском языке, потому что и она, и русский читатель этого заслуживают. Но для начала мы решили познакомить вас с другой, не менее замечательной книгой Ури Орлева, «Беги, мальчик, беги», которую уже перевели на многие языки. В ней рассказывается и про русских солдат, и очень хорошо рассказывается. Мы надеемся, что эта книга станет одной из ваших любимых, какой она стала для многих других детей во всем мире.