Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Уолт Уитмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Уитмен Уолт
Стихотворения и поэмы

Уолт Уитмен

Стихотворения и поэмы

Содержание

Из цикла "Посвящения"

Одного я пою. Перевод К. Чуковского.

Когда я размышлял в тиши. Перевод Б. Слуцкого.

На кораблях в океане. Перевод А. Старостина.

Историку. Перевод Б. Слуцкого.

Тебе, старинное дело борьбы за свободу. Перевод А. Старостина.

Читая книгу. Перевод К. Чуковского.

Штатам. Перевод И. Кашкина.

Некоей певице. Перевод К. Чуковского.

Я не доступен тревогам. Перевод К. Чуковского.

Слышу, поет Америка. Перевод И. Кашкина.

Где осажденная крепость? Перевод К. Чуковского.

Пусть безмятежен тот, кого я пою. Перевод А. Сергеева.

Не закрывайте дверей. Перевод К. Чуковского.

Поэтам, которые будут. Перевод С. Маршака.

Тебе. Перевод К. Чуковского.

В тебе, читатель. Перевод А. Сергеева.

Рожденный на Поманоке. Перевод Р. Сефа.

Песня о себе. Перевод К. Чуковского.

Из цикла "Дети Адама".

Запружены реки мои. Перевцд К. Чуковского.

О теле электрическом я пою. Перевод М. Зенкевича.

Час безумству и счастью. Перевод К. Чуковского.

Из бурлящего океана толпы Перевод К. Чуковского.

Мы двое, как долго мы были обмануты. Перевод К. Чуковского.

Однажды, когда я проходил городом. Перевод К. Чуковского.

Я слышал вас, торжественно-нежные трубы органа. Перевод. К. Чуковского.

Когда я, как Адам. Перевод К. Чуковского.

Из цикла "Аир благовонный".

Для тебя, Демократия. Перевод К. Чуковского.

Эти песни пою я весной. Перевод Б. Слуцкого.

Страшное сомненье во всем. Перевод К. Чуковского.

Суть всей метафизики. Перевод А. Сергеева.

Летописцы будущих веков. Перевод К. Чуковского.

Когда я услыхал к концу дня. Перевод К. Чуковского.

Я видел дуб в Луизиане. Перевод К. Чуковского.

Незнакомому. Перевод К. Чуковского.

В тоске и в раздумье. Перевод К, Чуковского.

Когда я читаю о горделивой славе. Перевод Н. Банникова.

Мы – мальчишки. Перевод К. Чуковского.

Нет на моем счету. Перевод Н. Банникова.

Приснился мне город. Перевод К. Чуковского.

Ради чего, вы думаете, я берусь за перо? Перевод И. Кашкина.

Если кого я люблю. Перевод К. Чуковского.

Ты, за кем, бессловесный. Перевод К. Чуковского.

Сейчас, полный жизни. Перевод А. Старостина.

Salut au Monde! Перевод М. Зенкевича и Н. Банникова.

Песня большой дороги. Перевод К. Чуковского.

На Бруклинском перевозе. Перевод В. Левика.

Песня радостей. Перевод К. Чуковского.

Песня о топоре. Перевод М. Зенкевича..

Из "Песни о выставке". Перевод К. Чуковского.

Песня разных профессий. Перевод М. Зенкевича.

Молодость, день, старость и ночь. Перевод Н. Банникова.

Из цикла "Перелетные птицы".

Пионеры! О пионеры! Перевод К. Чуковского.

Тебе. Перевод К. Чуковского.

Франция (18-й год наших Штатов,). Перевод И. Кашкина.

Год метеоров (1859-1860). Перевод Б. Слуцкого.

Из цикла "Морские течения".

Из колыбели, вечно баюкавшей. Перевод В. Левина.

Когда жизнь моя убывала вместе с океанским отливом. Перевод. Б. Слуцкого.

Слезы. Перевод К. Чуковского..

Птице фрегату. Перевод Н. Банникова.

Молодой рулевой у штурвала. Перевод А. Старостина.

Ночью на морском берегу. Перевод К. Чуковского.

Мир под морской водой. Перевод К. Чуковского.

Ночью у моря один. Перевод А. Сергеева.

Из цикла "У дороги".

Бостонская баллада. Перевод В. Левина.

Европа (72-й и 73-й годы этих Штатов). Перевод К. Чуковского.

Ручное зеркало. Перевод К. Чуковского.

Боги. Перевод А. Сергеева.

Когда я слушал ученого астронома. Перевод К. Чуковского.

О я! О жизнь! Перевод А. Сергеева.

Одному из президентов. Перевод С. Маршака.

Я сижу и смотрю. Перевод В. Левика.

Щедрым даятелям. Перевод К. Чуковского.

Любовная ласка орлов. Перевод К. Чуковского.

Деревенская картина. Перевод К. Чуковского.

Изумление ребенка. Перевод К. Чуковского.

Красивые женщины. Перевод К. Чуковского.

Мать и дитя. Перевод А. Сергеева.

Мысль. Перевод К. Чуковского.

Нашим Штатам (В их 16-е, 17-е и 18-е президенства). Перевод. И. Кашкина.

Из цикла "Барабанный бой".

О песни, сперва, для начала... Перевод Б. Слуцкого.

1861. Перевод М. Зенкевича.

Бей! Бей! Барабан! – Труби! Труба! Труби! Перевод К. Чуковского.

Песня знамени на утренней заре. Перевод К. Чуковского.

Поднимайтесь, о дни, из бездонных глубин. Перевод Б. Слуцкого.

Иди с поля, отец. Перевод М. Зенкевича.

Странную стражу я нес в поле однажды ночью. Перевод И. Кашкина.

Сомкнутым строем мы шли. Перевод М. Зенкевича.

Лагерь на рассвете, седом и туманном. Перевод Б. Слуцкого.

Когда я скитался в Виргинских лесах. Перевод М. Зенкевича.

Как штурман. Перевод К. Чуковского.

Врачеватель ран. Перевод М. Зенкевича.

Долго, слишком долго, Америка. Перевод А. Сергеева.

Дай мне великолепное безмолвное солнце. Перевод Н. Банникова.

Не молодость подобает мне. Перевод А. Сергеева.

Ты, загорелый мальчишка из прерий. Перевод К. Чуковского.

Одному штатскому. Перевод К. Чуковского.

Прощальное слово солдату. Перевод Б. Слуцкого.

Повернись к нам, о Либертад. Перевод Б. Слуцкого.

Из цикла "Памяти президента Линкольна".

Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень. Перевод К. Чуковского.

О Капитан! мой Капитан! Перевод К. Чуковского.

У берегов голубого Онтарио (Из поэмы). Перевод. И. Кашкина.

Из цикла "Осенние ручьи".

Был ребенок, и он рос с каждым днем. Перевод И. Кашкина.

Городская мертвецкая. Перевод К. Чуковского.

Этот перегной. Перевод К. Чуковского.

Европейскому революционеру, который потерпел поражение. Перевод К. Чуковского.

Птичьим щебетом грянь. Перевод Н. Банникова.

Музыкальность. Перевод К. Чуковского.

Вы, преступники, судимые в судах. Перевод К. Чуковского.

Законы творенья. Перевод А. Сергеева.

Уличной проститутке. Перевод К. Чуковского.

Чудеса. Перевод И. Кашкина.

Искры из-под ножа. Перевод Н. Банникова.

О Франции звезда (1870-1871). Перевод И. Кашкина.

Укротитель быков. Перевод Н. Банникова.

Странствуя утром. Перевод А. Старостина.

Гордая музыка бури. Перевод В. Левика.

Моление Колумба. Перевод Б. Слуцкого.

Из поэмы "Спящие".

Я вижу: голый красавец гигант. Перевод К. Чуковского.

Ледяной ураган, словно бритвами Перевод К. Чуковского.

Скво. Перевод К. Чуковского.

Мысли о времени. Перевод Р. Сефа.

Из цикла "Шепот божественной смерти".

Шепот божественной смерти. Перевод В. Левика.

Тому, кто скоро умрет. Перевод К. Чуковского.

На Поманоке. Перевод Н. Банникова.

Из цикла "От полудня до звездной ночи".

Таинственный трубач. Перевод В. Левика.

Локомотив зимой. Перевод И. Кашкина.

О Юг! О магнит! Перевод Н. Банникова.

Бедность, страх, горечь уступок. Перевод И. Кашкина.

Мысли. Перевод И. Кашкина..

Испания, 1873-1874. Перевод К. Чуковского.

На берегах широкого Потомака. Перевод И. Кашкина.

Ясная полночь. Перевод А. Старостина.

Из цикла "Песни расставаний".

Годы современности. Перевод Б. Слуцкого.

Песнь на закате. Перевод М. Алигер.

Мое завещание. Перевод К. Чуковского.

Нет, это не книга, Камерадо (Из поэмы "Прощайте"). Перевод К. Чуковского.

Из цикла "Дни семидесятилетия".

С мыса Монтаук. Перевод И. Кашкина.

Тем, кто потерпел поражение. Перевод А. Старостина.

Дряхлый, больной, я сижу и пишу. Перевод К. Чуковского.

Первый одуванчик. Перевод К. Чуковского.

Когда кончается ослепительность дня. Перевод К. Чуковского.

Из майских зрелищ. Перевод А. Старостина.

Благостные дни в мирном раздумье. Перевод И. Кашкина.

Если бы мог я (Из стихотворения "Мысли на морском берегу"). Перевод С. Маршака.

Отлив; дневной свет меркнет (Из стихотворения "Мысли на морском берегу"). Перевод А. Старостина.

О глухой, грубый голос мятежного моря! Перевод И. Кашкина.

Твою звонкогорлую песнь. Перевод Н. Ванникова.

Йоннондио. Перевод М. Алигер.

Истинные победители. Перевод Н. Банникова.

Стариковское спасибо. Перевод К. Чуковского.

Скоро будет побеждена зима. Перевод А. Старостина.

Лучшие уроки. Перевод К. Чуковского.

Сумерки.. Перевод А. Старостина.

Не только сухие сучья с невидимой жизнью. Перевод А. Старостина.

Без мачт и парусов. Перевод Н. Банникова.

После ужина и беседы. Перевод Н. Банникова.

Из цикла "Прощай, мое Вдохновенье!".

Много, много времени спустя. Перевод А. Старостина.

Когда появился поэт в расцвете сил. Перевод А. Старостина.

Осцеола. Перевод К. Чуковского.

Смысл "Листьев травы". Перевод А. Сергеева.

Прощай, мое Вдохновенье! Перевод Н. Банникова.

Из цикла "Эхо минувших лет".

Нет, не говори мне сегодня о печатном позоре (Зима 1873 г., во время сессии конгресса). Перевод И. Кашкина.

ИЗ ЦИКЛА "ПОСВЯЩЕНИЯ"

ОДНОГО Я ПОЮ

Одного я пою, всякую простую отдельную личность,

И все же Демократическое слово твержу, слово "En Masse".

Физиологию с головы и до пят я пою,

Не только лицо человеческое и не только рассудок достойны

Музы, но все Тело еще более достойно ее,

Женское наравне с Мужским я пою.

Жизнь, безмерную в страсти, в биении, в силе,

Радостную, созданную чудесным законом для самых свободных деяний,

Человека Новых Времен я пою.

КОГДА Я РАЗМЫШЛЯЛ В ТИШИ

Когда я размышлял в тиши,

Обдумывая стихи, возвращаясь к ним снова и снова,

Предо мною вырос Призрак с недоверчивым взглядом,

Ужасающий красотой, долголетьем и мощью,

Дух поэтов древних царств;

Обратив ко мне пламенный взор,

Он указал на многие бессмертные песни

И грозно спросил: "Что ты воспеваешь,

Разве ты не ведаешь, что у мировых поэтов есть только одна тема?

это – тема Войны, военного счастья,

Воспитания настоящих солдат".

"Будь по-твоему, – я ответил,

Я, надменная Тень, также пою войну, и куда более долгую

и великую, чем любая другая,

И я в моей книге связан с изменчивым счастьем, с бегством,

наступлением и отступлением, с медлящей и неверной

победой

(Которая все же несомненна или почти несомненна),

всемирной битвой

За жизнь и смерть, за Тело и за вечную Душу,

Ты слышишь, я тоже пришел, распевая песню битвы,

И я, первым делом, славлю храбрых солдат".

НА КОРАБЛЯХ В ОКЕАНЕ

В океане, на могучих кораблях

(Когда вокруг расстилается безграничная синь,

Ветры свистят и с гармоничным шумом вздымаются волны

огромные, величественные)

Или на одинокой шхуне, легко плывущей в темно-синем

просторе,

Когда, радостная, уверенная, распростерши белые паруса,

Она рассекает эфир в свете искристого, пенистого дня и под

бесчисленными звездами ночи,

Моряки, молодые и старые, может быть, прочтут и поймут

мои стихи, напоминание о земле,

И полностью сроднятся с ними.

"Вот наши мысли, мысли путников, – пусть скажут они тогда,

Не только землю, не одну лишь сушу мы ощущаем здесь,

Здесь небо раскинуло свод; смотри, под ногами колеблется

палуба,

Нам слышно постоянное биение бесконечного потока, приливы

его и отливы,

Звуки невидимой тайны, неясные намеки широкого соленого

мира, текучие слоги,

Благоухание моря, легкий скрип снастей, меланхоличный ритм,

Безграничный простор, горизонт, далекий и туманный, – все

они здесь,

Это – поэма про океан".

И поэтому, моя книга, не робей, выполняй, что тебе

предназначено,

Ведь ты не только напоминание о земле,

Ты тоже одинокий парусник, рассекающий эфир, бегущий

к неизвестной цели, но всегда уверенный.

Отплывай же и ты вместе с плывущими кораблями!

Отнеси им всем мою любовь (родные моряки, я вкладываю

в каждый лист мою любовь к вам!),

Спеши, спеши, моя книга! Раскрой свои паруса, утлое

суденышко, над величественными волнами,

Плыви все дальше и пой; во все моря, через безграничную синь,

неси мою песню

Морякам и их кораблям.

ИСТОРИКУ

Ты, восхваляющий прошлое,

Ты, изучавший парадную сторону наций, жизнь – такой, какой

она выставляет себя напоказ,

Ты трактовал человека, как порождение политиканов,

группировок, вождей, жрецов.

А я, обитатель Аллеган, трактую его, как он есть,

по естественным законам,

Держу руку на пульсе жизни, ведь она редко выставляет себя

напоказ (у человека большое чувство собственного

достоинства),

Я, певец Личности, намечаю то, что грядет,

Я набрасываю контур истории будущего.

ТЕБЕ, СТАРИННОЕ ДЕЛО БОРЬБЫ ЗА СВОБОДУ

О старинное дело борьбы за свободу!

Не знающее равных, исполненное страсти, доброе дело,

Суровая, беспощадная, нежная идея,

Бессмертная во все века, у всех племен, во всех странах!

После странной, печальной войны, великой войны за тебя

(Да и все войны, во все времена, по-моему, люди вели за тебя

и всегда за тебя они будут воевать)

Эти песни – в твою честь, в честь вечного твоего движения

вперед.

(Да, эту войну, солдаты, вы вели не только из-за самой войны,

Что-то более важное, гораздо более важное, молчаливо стояло

за ее спиной; и оно выступает теперь, в этой книге.)

Ты, вселенная многих вселенных!

Кипящее начало! Заботливо выращиваемый, невидимый глазу

росток! Центр всего!

Вокруг мысли о тебе вращалась война

С ее гневной, неистовой игрой причин

(И с ее обильными плодами, которые мир узнает через трижды

тысячу лет),

Эти напевы – для тебя... Моя книга и эта война – это одно

и то же,

Я и все мое – мы слиты с ее духом: ведь борьба велась за тебя!

Как вокруг оси вращается колесо – так и эта книга невольно

Вращается вокруг мысли о тебе.

ЧИТАЯ КНИГУ

Читая книгу, биографию прославленную,

И это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?

Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?

(Будто кто по-настоящему знает что-нибудь о жизни моей.

Нет, зачастую я думаю, я и сам ничего не знаю о своей

подлинной жизни,

Несколько слабых намеков, несколько сбивчивых, разрозненных,

еле заметных штрихов,

Которые я пытаюсь найти для себя самого, чтобы вычертить

здесь.)

ШТАТАМ

Говорю всем Штатам, и каждому из них, и любому городу

в Штатах:

"Побольше противься – подчиняйся поменьше".

Неразборчивое послушание – это полное рабство,

А из полного рабства, нация, штат или город не возвратятся

к свободе.

НЕКОЕЙ ПЕВИЦЕ

Вот возьми этот дар,

Я его сберегал для героя, для оратора, для полководца,

Для того, кто послужит благородному правому делу,

великой идее, всенародному счастью, свободе,

Для бесстрашного обличителя деспотов, для дерзкого бунтаря;

Но я вижу, что мой издавна сберегаемый дар принадлежит

и тебе, как любому из них.

Я НЕ ДОСТУПЕН ТРЕВОГАМ

Я не доступен тревогам, я в Природе невозмутимо спокоен,

Я хозяин всего, я уверен в себе, я среди животных и растений,

Я так же восприимчив, податлив, насыщен, молчалив, как они,

Я понял, что и бедность моя, и мое ремесло, и слава, и поступки

мои, и злодейства не имеют той важности, какую я им

придавал,

Я в тех краях, что тянутся до Мексиканского моря, или

в Маннахатте, или в Теннесси, или далеко на севере

страны,

На реке ли живу я, живу ли в лесу, на ферме ли в каком-нибудь

штате,

Или на морском берегу, или у канадских озер,

Где бы ни шла моя жизнь, – о, быть бы мне всегда в равновесии,

готовым ко всяким случайностям,

Чтобы встретить лицом к лицу ночь, ураганы, голод, насмешки,

удары, несчастья,

Как встречают их деревья и животные.

СЛЫШУ, ПОЕТ АМЕРИКА

Слышу, поет Америка, разные песни я слышу:

Поют рабочие, каждый свою песню, сильную и зазывную.

Плотник – свою, измеряя брус или балку,

Каменщик – свою, готовя утром рабочее место или покидая его

ввечеру,

Лодочник – свою, звучащую с его лодки, матросы свою – с

палубы кораблей,

Сапожник поет, сидя на кожаном табурете, шляпник – стоя перед

шляпной болванкой,

Поет лесоруб, поет пахарь, направляясь чем свет на поля, или

в полдень, или кончив работу,

А чудесная песня матери, или молодой жены, или девушки за

шитьем или стиркой,

Каждый поет свое, присущее только ему,

Днем – дневные песни звучат, а вечером

– голоса молодых,

крепких парней,

Распевающих хором свои звонкие, бодрые песни.

ГДЕ ОСАЖДЕННАЯ КРЕПОСТЬ?

Где осажденная крепость, бессильная отбросить врага?

Вот я посылаю туда командира, он проворен, он смел

и бессмертен,

С ним и пехота, и конница, и обозы орудий.

И артиллеристы беспощаднее всех, что когда-либо палили

из пушек.

ПУСТЬ БЕЗМЯТЕЖЕН ТОТ, КОГО Я ПОЮ

Пусть безмятежен тот, кого я пою

(Тот, рожденный борением противоречий), я посвящаю его

Народу,

Я вселяю в него мятеж (о, тайное пламя и право бунта!

О, неугасимое, животворящее пламя!).

НЕ ЗАКРЫВАЙТЕ ДВЕРЕЙ

Не закрывайте дверей предо мною, надменные библиотеки,

Ведь я приношу вам то, чего никогда не бывало на ваших

тесно уставленных полках, то, что вам нужнее всего,

Ибо и я, и моя книга взросли из войны;

Слова моей книги – ничто, ее стремление – все,

Одинокая книга, с другими не связанная, ее не постигнешь

рассудком,

Но то сокровенное, что не сказано в ней, прорвется на каждой

странице.

ПОЭТАМ, КОТОРЫЕ БУДУТ

Поэты, которые будут! Певцы, музыканты, ораторы!

Не нынешний день оправдает меня и ответит, зачем я,

Нет, люди породы иной – коренной, атлетической, куда

величавее прежних.

Явитесь! Вам надо меня оправдать.

Я сам напишу для будущих дней два-три указующих слова,

Выступлю только на миг, чтоб уйти опять в темноту.

Я – тот, кто, слоняясь в толпе, на ходу вас глазами окинет

и снова лицо отвернет,

Вам предоставив его разгадать и создать отчетливый образ.

Главного жду я от вас.

ТЕБЕ

Первый встречный, если ты, проходя, захочешь заговорить

со мною, почему бы тебе не заговорить со мною?

Почему бы и мне не начать разговора с тобой?

В ТЕБЕ, ЧИТАТЕЛЬ

В тебе, читатель, трепещет жизнь, гордость, любовь

как и во мне,

Поэтому для тебя эти мои песни.

РОЖДЕННЫЙ НА ПОМАНОКЕ

1

Рожденный на Поманоке, похожем формой на рыбу,

Взлелеянный и взращенный прекрасной матерью,

Неутомимый бродяга, влюбленный в толпы на улицах,

Обитатель города моего Манхаттена, житель южной

саванны,

Солдат на биваке, солдат с ружьем и скаткой за плечами,

рудокоп в Калифорнии,

Дикарь в лесах родной Дакоты, чья пища – мясо и вода

из ручья,

Отшельник в глубоком уединении, предающийся

сладостному раздумью,

Вдали от приливов и отливов городской суеты,

Человек, которому близки щедрость благодатной Миссури

и могущество Ниагары,

Явствен топот буйволов на равнине и поступь

сильногрудого косматого быка перед стадом,

Человек, живущий в благодарном изумлении перед землей,

скалами, звездами, дождем, снегом и подснежниками,

Постигший все трели пересмешника и тайну парения

горного ястреба,

Слыхавший на рассвете несравненного певца дрозда-отшельника

в зелени болотного кедра,

Одинокий, я запеваю на Западе песнь Нового Света.

2

Победа, единение, вера, тождество, время,

Нерушимые договоры, богатства, тайна,

Вечный прогресс, космос и современные открытия.

Вот она, жизнь,

Появившаяся на свет в мучительных родах, в судорогах

и конвульсиях.

Удивительная! И реальная!

Под ногами божественная земля, над головой солнце.

Смотри – вертится земной шар,

Вон там древние континенты прижались друг к другу,

А вот материки нынешние и будущие

и перешеек между Севером и Югом.

Смотри – огромные бездорожные пространства

Меняются как по волшебству, их заполняют

Бесчисленные массы людей,

И вот уже существуют на этих землях выдающиеся люди

искусства и государственные учреждения.

А теперь посмотри сквозь время

На бесчисленных моих читателей.

Твердым и уверенным шагом идут они неустанно,

Вереницы людей, Американос, сотни миллионов,

Вот одно поколение, свершив свой подвиг, уходит,

И другое поколение, свершив свой подвиг, уходит следом,

Лица идущих повернуты ко мне, дабы слышать.

И глаза их смотрят на меня.

3

Американос! победители! марш человечества!

Передовые! марш века! Либертад! массы!

Для вас мои песни.

Песни о прериях,

Песни о Миссисипи, бесконечно плывущей вниз

к Мексиканскому морю,

Песни об Огайо, об Айове, об Индиане, Висконсине,

Иллинойсе и Миннесоте,

Песни, которые разлетаются из Канзаса, из самого центра,

которые слышны всюду,

Песни, которые бьются в огненных пульсах и все оживляют.

4

Возьми мои листья, Америка, унеси их на Юг, унеси их

на Север,

Радуйся им, куда бы они ни прилетели, это отпрыски

твоего древа,

Сбереги мои песни на Востоке и на Западе, и они сберегут

тебя,

И вы, ранее спетые песни, в любви соединитесь с ними, ибо

они стремятся в любви соединиться с вами.

Я постиг старину,

Я учился, сидя у ног великих мастеров,

И если я достоин, пусть великие мастера вернутся и изучают

меня.

Во имя этих Штатов вправе ли я презирать древность?

Штаты – дети древности и тем самым оправдывают ее.

5

Ушедшие поэты, философы, священнослужители,

Великомученики, художники, изобретатели,

давно исчезнувшие правительства,

Создатели языка в неведомых странах,

Народы, некогда могущественные, а ныне вымирающие

и пришедшие в упадок,

Я не вправе продолжать, пока не воздам дань уважения

тому, что вы оставили нам.

Я изучил ваше наследие, оно восхитительно (я даже порою

бродил в мире ушедшем),

И понял – ничто не может быть более великим и

заслуживать большего почитания, нежели оно заслуживает,

Но, тщательно изучив прошлое, я оставил его

И стою там, где я есть, – в моем сегодняшнем дне.

Здесь сходят на берег женщина и мужчина,

Мужская и женская наследственность мира, пламя материи,

Вот она, духовность, всем понятная и открыто признанная,

Вечное стремление, конец зримых форм,

Владычица одаряющая грядет после томительного

ожидания,

Приближается душа.

6

Душа,

Во веки веков, дольше, чем земля останется бурой и твердой,

дольше, чем будут существовать приливы и отливы,

Я буду слагать поэмы о материи, ибо считаю, что эти поэмы

самые духовные,

Я буду слагать поэмы о моем теле и смертности,

Ибо считаю, что только так можно создать стихи о моей

душе и бессмертии.

И для этих штатов сложу я песню о том, что ни один штат

ни при каких обстоятельствах не должен подчинить себе

другой штат.

И еще я сложу песню о том, что все штаты и днем и ночью

должны жить в дружбе, и два соседние штата не должны

враждовать.

А для ушей Президента я сложу песню, в которой будут слышны

угрозы и лязг оружия,

И сквозь частокол оружия будут проглядывать хмурые лица;

И о безликом Страхе, вобравшем в себя черты многих, я

тоже сложу песню,

О клыкастом, ощеренном Страхе, возвышающемся

надо всеми,

О воинственном, грозном Страхе, чья голова в поднебесье

(Как бы ни был высок самый высокий человек, Страх

подчас выше).

Я признаю все современные страны,

Я прослежу географию шара земного и сердечно приветствую

все города, малые и большие.

А людские занятия! Героизм их – на море, героизм их

на суше, в песнях своих я расскажу об этом,

Все расскажу я о героизме, как понимают его американцы.

Я спою песню товарищества,

Я докажу, что в одном должны объединиться многие,

Я уверен, что многие должны создать идеал мужественной

любви, найдя его во мне,

Потому и позволяю я вырваться наружу пламени, которое

пожирало меня,

Долго тлели угли в костре, я уберу все, что мешало ему

гореть,

Я дам полную волю огню,

Кто, если не я, может постичь любовь с ее радостями и

печалями.

Кто, если не я, может стать поэтом товарищества?

7

Я верю в достоинство человека всех рас и веков,

Народ мой выслал меня вперед,

Моими устами поет безграничная уверенность.

Омнес! Омнес! Пусть некоторые презирают все на свете,

Я сложу песню о зле, и о зле рассказать я должен.

Ведь и во мне уживаются добро и зло, как во всей моей нации,

и я утверждаю, что зло относительно.

(А если оно существует, то я утверждаю: оно неотъемлемая

часть бытия и вашего, и моего, и страны моей.)

Я, который за многими шел, за которым следуют многие,

провозглашаю свои взгляды и спускаюсь на арену

(Кто знает, может быть, именно мне суждено издать самый

громкий, самый победный клич,

Вылетев из моих уст, может быть, он воспарит над миром).

Ничто не существует ради себя самого,

Я утверждаю, что вся земля и все звезды в небе существуют

ради религии.

Я утверждаю, не бывало еще на земле истинно верующего.

И никто еще не склонил в почитании колен и не вознес молитв

достойных,

И никто еще даже отдаленно не помышлял, сколь прекрасен

он сам и сколь надежно будущее.

Я утверждаю: подлинное и надежное величие этих Штатов

вот истинная религия,

И нет на земле другого величия подлинного и непреходящего

(Нет ни существа, ни жизни достойной без этой религии.

Нет ни страны, ни мужчины, ни женщины без этой

религии).

8

Что ты делаешь, юноша?

Неужели ты столь серьезен, столь предан литературе,

науке, искусству, любовным утехам?

Ужли так важны для тебя мнимые ценности – политика,

споры,

Твое честолюбие или твой бизнес?

Что ж, я не скажу против ни слова, я сам воспеваю все это,

Но смотри! Быстро они исчезнут, сгорят во имя религии,

Ведь не все вокруг создано, чтобы питать обжигающее

пламя, главный огонь жизни,

И тем более гореть во имя религии.

9

Чего же ты ищешь, такой молчаливый и задумчивый?

Что нужно тебе, камерадо?

Сын дорогой мой, ты думаешь, это любовь?

Послушай, сын дорогой мой, послушай, Америка, дочь моя,

сын мой,

Это так больно – любить женщину или мужчину бездонно,

и все же это великое чувство, оно приносит удовлетворение,

Но есть чувство еще более великое, которое сплотит мир

воедино,

Это чувство величественно, оно превыше всего, руки его

распростерты надо всем и благословляют все.

10

Знайте только, ради того чтобы бросить в землю семена еще

более высокой религии,

Эти песни, каждую в своем роде, я пою.

Мой товарищ!

Для тебя моя песня, чтобы ты мог разделить со мной два

величия, и третье – самое великое и всеобъемлющее,

Величие Любви и Демократии, величие Религии.

Я вместил в себе целый мир, предметы зримые и незримые,

Таинственный океан, в который впадают реки,

Пророческий дух материи, сверкающий вкруг меня,

Живые существа и тождества, о которых мы не ведаем, им

несть числа, они рядом,

Связь с ними я ощущаю ежедневно и ежечасно,

Связь с явлениями существующими и теми, которые должны

появиться, требовательно они ждут от меня чего-то.

Нет, не человек, который в детстве каждодневно целовал меня,

Сплел нить, привязавшую меня к нему более,

Чем к небу и всему духовному миру,

Хотя им обязан я темами моих стихотворений.

О, эти темы-равенства! О, божественное общее!

Поют и дрожат под солнцем ныне, в полдень и на закате,

Мелодии, которые прилетели через века ко мне,

Я добавил к их неумолчным звукам свои аккорды

и с легким сердцем отослал их в будущее.

11

Утром я обычно гулял в Алабаме

И любил наблюдать за самкой пересмешника, она

высиживала птенцов в зарослях шиповника.

И самца пересмешника я наблюдал

И останавливался, бывало, неподалеку, чтобы лучше слышать

его, радостная песнь раздувала птице горло.

И однажды понял я, что песнь его предназначалась не нам,

А тому неуловимому и еле внятному, что было скрытым

еще,

Песнь его была сокровенным посланьем, тайным подарком

тому, кто рождается.

12

Демократия! Я рядом с тобой, и радостная песнь раздувает мое

горло.

Жена моя! Потомству нашему и потомству собратьев наших,

Тому, кто ныне живет, и тому, кто должен прийти,

Я готов вдохновенно петь гимны возвышенные и могучие,

каких еще не слыхивала земля.

Я сложу песнь о страсти и напутствую ее в дорогу,

И ваши песни, изгнанники закона, я возьму с собой наравне

со своими,

Недаром я сердечно и внимательно наблюдал за вами.

Я сложу правдивые стихи о материальных ценностях,

которые необходимы, чтобы тело здравствовало,

а непредвзятый ум работал, не поддаваясь смерти;

Я покажу эгоизм и докажу, что он существует, и я стану

певцом индивидуальности,

Я покажу мужчин и женщин и докажу, что они равно

прекрасны,

О великом акте зачатия я скажу! Слушайте меня, ибо со всей

решимостью и бесстрашием я намерен заявить, что он

великолепен,

И я докажу, что нет несовершенства в настоящем, равно как

не будет его в будущем,

И я докажу, что любая неприятная случайность может

обернуться к лучшему

И что умереть в свой срок тоже прекрасно.

Красной нитью пройдет в моих стихотворениях мысль о том,

что события и время едины,

И что все предметы в мироздании суть истинные совершенства.

и что каждое из них удивительно.

Я не стану слагать поэм о частях целого,

Но сложу поэмы и песни о целом в его единстве,

И не стану я слагать поэм о едином дне, но обо всех днях,

И не создам я ни одной поэмы и ни одного стихотворения,

в которых не подразумевалась бы душа,

Ибо, окинув взором вселенную, я увидел, что нет в ней

ни предмета целого, ни малой частицы этого предмета,

существующей отдельно, но все связано с душой.

13

Ты, кажется, хотел увидеть душу?

Так посмотри на себя, на выражение лица своего; посмотри

на людей, на предметы, на зверей, на деревья и бегущие

реки, на скалы и побережья.

Все проникнуто радостной духовностью и постепенно излучает

ее.

Может ли тело человеческое умереть и быть похороненным?

И твое тело, и тела всех мужчин и женщин

Мало-помалу ускользнут из рук гробовщиков и перенесутся

в иные сферы,

Унося с собой все, что выпало на их долю с момента рождения

до смертной минуты.

Но не в рабских копиях, отпечатанных жизнью, сущность ее

и основной смысл,

Ведь не одно только естество мужское и жизнь и не одно

только естество женское и жизнь возвращаются

с телом и душой,

Равно до или после смерти.

Помни! Тело заключает в себе сущность и основной смысл,

оно заключает в себе душу;

Кто бы ты ни был, как прекрасно, как удивительно твое тело

и любая часть его!

14

Кто бы ты ни был, к тебе я взываю!

Дочь страны моей, ждала ли ты своего поэта?

Поэта, чьи уста отверзнуты, а перст указует

На мужчин и женщин этих Штатов,

Поэта, чьи возвышенные слова обращены к Демократии.

К земле, крепко спаянной и плодоносной!

К земле угля и железа! К земле золота! К земле хлопка,

сахара и риса!

К земле пшеницы и мяса! К земле шерсти и конопли! К земле

яблок н винограда!

К земле мирных долин и необозримых пастбищ! К земле

бескрайних плоскогорий, на которых так легко дышится!

К земле стад, садов и простых глинобитных хижин!

К земле, над которой дуют северо-западные колумбийские

и юго-западные колорадские ветры!

К земле восточного Чесапика! К стране Делавэра!

К земле Онтарио, Эри, Гурона и Мичигана!

К земле первых Тринадцати Штатов! К земле Массачусетса!

К земле Вермонта и Коннектикута!

К земле океанских побережий! К земле горных хребтов

и вершин!

К земле моряков и матросов! К земле рыбаков!

К земле сроднившихся краев! Нерасторжимых! Страстных!

Вставших плечом к плечу, как старшие и младшие братья!

К земле великих женщин! И женственности! К земле сестер

многоопытных и сестер невинных!

К земле большого дыханья, арктических льдов и мексиканских

бризов!

К земле Пенсильвании! Виргинии и двух Каролин!

О земля моя, горячо любимая мной! О бесстрашные

народности, населяющие тебя! Я люблю вас всех любовью

совершенной!

Я не могу быть отторгнут от вас! Ни от одной из вас, вы все

важны для меня!

О смерть! Несокрушимая любовь моя, и потому, не замеченный

тобой до сих пор,

Брожу я по Новой Англии, открытая душа, путешественник,

Шлепаю босиком по воде в Поманокском прибое,

Пересекаю прерию, снова живу в Чикаго, снова живу, где

вздумается.

Вижу, как рождаются люди, развивается техника, возводятся

здания, ставятся спектакли,

Слушаю ораторов на собраниях,

Каждая женщина и каждый мужчина в этих Штатах мне

сосед навсегда.

Жители Луизианы и Джорджии так же близки мне, как я им,