Текст книги "Росс Полдарк (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
***
Темнота уже спустилась, хотя на западе мерцало пятно исчезающего света. Ветер задул сильнее, и теплый дождь порывами накрапывал ему на голову.
На его лице сложно было что-то прочесть, и никто бы не сказал, что в последние полчаса он испытал худший удар в своей жизни. Кроме того, что он больше не насвистывал и не разговаривал с сноровистой кобылой, ничто не свидетельствовало о случившемся.
В раннем возрасте он заразился от своего отца такими представлениями о жизни, что крайне редко что-то дается просто так, но в отношениях с Элизабет Чайновет он попал в своего рода ловушку, которую подобная философия должна была помочь избежать. Они влюбились друг в друга, когда ей было шестнадцать, а ему едва исполнилось двадцать. Когда Росса настигли его собственные злоключения, он подумал, что решение отца купить ему офицерский патент в армии – это хорошая идея на то время, пока проблемы не рассосутся. Он уплыл, предвкушая новые приключения, уверенный, что только единственное обстоятельство его возвращения действительно имеет значение.
Росс не сомневался сам и не думал, что она считает иначе.
Спустя какое-то время впереди показались огни шахты Грамблер, вокруг которой вокруг которой вертелись жизненные интересы основной ветви Полдарков. От её капризов зависело не только процветание Чарльза Полдарка и его семьи, но и существование почти трехсот шахтеров и их семей, рассеянных в хижинах и коттеджах прихода. Для них шахта являлась благосклонным Молохом, которому они с раннего возраста отдавали на съедение своих детей, и который давал им хлеб насущный.
Росс увидел колеблющиеся огни приближающихся фонарей и свернул на обочину, чтобы дать пройти каравану мулов, навьюченных корзинами с медной рудой. Один из погонщиков подозрительно глянул на него, а затем разразился приветствиями. Это оказался Марк Дэниэл.
Теперь перед ним раскинулись основные строения шахты, большинство – скученные вместе и неузнаваемые, но там и сям выделялись крепкие леса шахтного копра и внушительные каменные здания подъемных машин, в арочных верхних окнах виднелся желтый свет – теплый и загадочный на фоне низкого ночного неба. Росс проехал рядом с одним из строений и услышал стук и лязг большого насоса, откачивающего воду с нижних уровней шахты.
Встречались группки шахтеров с фонарями. Некоторые разглядывали всадника, и хотя парочка и пожелала ему доброй ночи, он подумал, что никто из них его не узнал.
Затем в одном из строений с подъёмниками довольно приглушенно зазвонил колокол – закончилась смена, вот почему наверху крутилось так много людей. Они собирались спускаться вниз. Другие сейчас поднимались, карабкаясь, как муравьи, по сотне саженей шатких лестниц, потные, покрытые ржавыми отметинами от породы или черными пятнами от подрыва пороховых зарядов. Им потребуется полчаса или даже больше, чтобы выйти на поверхность, неся свои инструменты, и всё это время их будет поливать вода из протекающих насосов. Выйдя на поверхность, многим еще предстояло пройти три-четыре мили сквозь ветер и дождь.
Росс двинулся дальше. Теперь его чувства настолько обострились, что причиняли прямо физическую боль.
Вот уже Меллингей перейдён вброд, и лошадь вместе со всадником начали усталый подъем по узкой дорожке к последнему еловому леску. Росс набрал глубоко в легкие тяжелый от дождя и пропитанный запахом моря воздух. Ему показалось, что он слышит, как разбиваются волны. На вершине подъема кобыла (весь её дурной нрав испарился), споткнулась и чуть не упала, поэтому Росс неловко спрыгнул и пошел рядом. Поначалу он едва мог ставить ногу на землю, но с радостью поприветствовал боль в лодыжке, поглотившую теперь его мысли, которые могли быть заняты другим.
В леске было темно, как в бочке с дегтем, и ему пришлось буквально нащупывать уже частично заросшую тропинку. На другой стороне его приветствовали разрушенные здания шахты Уил-Мейден – уже сорок лет как заброшенной. Мальчишкой он карабкался по заброшенным лебедкам и конным воротам, исследовал неглубокую штольню, что сбегала сквозь холм и около ручья выходила на поверхность.
Теперь он чувствовал, что и в самом деле находится дома – через мгновение начнутся его земли. Сегодня в полдень эта перспектива наполняла его радостью, но теперь, казалось, ничто не имело значения. Росс лишь был рад, что его путешествие окончено, и он может лечь и отдохнуть.
В низине воздух был свежее. Булькание и журчание ручья Меллингей осталось позади, но теперь послышалось вновь, как старушечье бормотание. В темноте перед его лицом бесшумно прошелестела сова. С полей шляпы капала вода. Там, впереди, в мягкой и шепчущей темноте выделялся четкий силуэт Нампары.
Дом показался ему меньше, чем он помнил – ниже и приземистее, как один из шахтерских домов, отбившийся от остальных. Ни лучика света. Он привязал кобылу к сирени, которая так разрослась, что закрывала окна, и постучал хлыстом во входную дверь.
Здесь прошёл сильный дождь: в нескольких местах с крыши стекала вода, образуя лужи на заросшей песчаной дорожке. Росс толкнул дверь, которая со скрипом распахнулась, отодвинул кучу мусора, скопившуюся у порога, и вгляделся в низкую, увенчанную балками прихожую.
Его встретила только темнота. Мрак, по сравнению с которым даже ночь казалось серой.
– Джуд! – позвал он. – Джуд!
Снаружи заржала и ударила копытом кобыла, что-то зашуршало под деревянными панелями стенной обшивки. Потом Росс увидел глаза. Поблескивающие искринками зелено-золотые глаза, немигающе уставившиеся на него из глубины прихожей.
Росс прохромал в дом, ощущая под ногам палую листву и грязь. Он нащупывал путь направо, вдоль панелей, пока не подошел к двери, ведущей в гостиную, повернул ручку и вошел.
Немедленно послышалась возня и шелест потревоженных зверушек. Его нога поскользнулась на чем-то склизком, и, протянув руку, Росс опрокинул подсвечник. Он взял его, вставил свечу обратно в гнездо, нащупал кремень и кресало. После двух или трех попыток вылетела искра, свеча зажглась.
Это была самая просторная комната в доме, наполовину обшитая темным красным деревом, а в дальнем углу располагался большой камин в половину ширины комнаты, утопленный в стену и окруженный низкими скамьями. В этой комнате семья проводила большую часть времени. Достаточно большая и просторная для самой шумной компании в самые жаркие дни, но с теплыми уголками и удобной мебелью, чтобы обмануть зимние сквозняки. Но всё изменилось. Камин опустел, а на скамьях гнездились куры. Пол завален старой соломой и пометом. Со стенного подсвечника его раздраженно рассматривал петушок. На одном из подоконников валялись два дохлых цыпленка.
Слева от прихожей располагалась спальня Джошуа, и Росс прошел туда. Он заметил признаки жизни: одежду, которая никогда не принадлежала его отцу – грязные старые юбки, потрепанную треуголку, незакрытую бутылку, из которой тянуло джином. Но альков был закрыт, а три дрозда, сидевших в клетке перед закрытыми ставнями окна, не могли ему ничего сообщить о той парочке, что искал Росс.
В дальнем конце комнаты располагалась еще одна дверь, ведущая в ту часть дома, которая так и не была закончена, но туда он не пошел. Оставалось посмотреть в спальне наверху в глубине дома, где всегда спали Джуд и Пруди.
Он развернулся обратно к двери, остановился и прислушался. Его слуха достиг характерный звук. Куры закончили копошиться, и тишина, как занавес, снова накрыла дом. Россу показалось, что он услышал скрип узких ступеней, но, когда он выглянул с высоко поднятой свечой, то ничего не увидел.
Не этого звука ждал Росс, как и не топотка крыс, не слабого шипения ручья, не похрустывания обугленных бумаг под сапогом.
Он посмотрел на потолок, звук шел не от балок или половиц. Что-то потерлось о ногу. Это была кошка, чьи яркие глаза он видел раньше: котенок отца, Табита Бетиа, выросшая в большое серое животное, вся в колтунах. Она, казалось, признала его, и Росс с благодарностью коснулся рукой её пытливых усов.
Затем звук повторился, и на этот раз Росс уловил направление. Он подошел к алькову и откинул дверцу. В нос ударила мощная смесь застарелого пота и джина. Росс сунул свечу внутрь. Там валялись в объятиях друг друга мертвецки пьяные Джуд и Пруди Пэйнтеры. Женщина была облачена в длинную фланелевую ночную сорочку, рот открыт, ноги с выступающими венами раскинуты. Джуд в раздевании не преуспел, и храпел рядом с ней в бриджах и подштанниках.
Росс какое-то время их рассматривал.
Потом отшатнулся и поставил подсвечник на большой низкий сундук возле алькова, вышел из комнаты и прошел на конюшню около восточной части дома. Там он нашел деревянную бадью, подтащил к водокачке, наполнил и пронес вокруг дома, через прихожую и в спальню. И выплеснул воду в постель.
Затем снова вышел. На западе показалась парочка звезд, задувал освежающий ветер. В конюшне, отметил Росс, находились всего две истощенных лошади. Рамут, да, один из них – двенадцатилетний Рамут, полуслепой от катаракты еще до его отъезда.
Росс пронес через прихожую и спальню второе ведро и снова выплеснул его на кровать.
Когда проходил во второй раз, заржала кобыла. Темноте и таинственности сада она предпочитала хотя бы его компанию.
Когда он принес третье ведро, Джуд стонал и что-то бормотал – его лысая голова виднелась в проеме алькова. Росс вылил это ведро на него.
К тому времени, когда он вернулся с четвертым, Джуд вылез из кровати и пытался стряхнуть воду, ручьем стекавшую с одежды. Пруди еще только ворочалась, поэтому это ведро досталось ей. Джуд начал ругаться и вытащил карманный нож. Росс сбил его с ног ударом в висок. И пошел за очередной порцией воды.
В свое пятое появление Росс заметил проблески сознания в глазах слуги, хотя тот по-прежнему лежал на полу. Увидев его, Джуд начал ругаться, потеть и угрожать. Но через мгновение его лицо приняло озадаченное выражение.
– ...О Боже!... Это вы, мистер Росс?
– Прямиком из могилы, – сказал Росс. – Там лошадь, которая требует ухода. Вставай, пока я тебя не прибил.
Росс за воротник рубашки поднял его на ноги и подтолкнул в сторону двери.
Глава третья
Мокрый октябрьский вечер действует угнетающе, но укутывает мягкими тенями рваные края руин и запустения. Не то что утренний свет.
Даже когда его горное дело процветало, Джошуа всегда обрабатывал несколько полей, дом был чист и уютен, хорошо меблирован, в погребе имелись неплохие запасы, учитывая местность. После экскурсии по дому, которая продлилась с восьми до десяти, Росс вызвал Пэйнтеров из дома и уставился на них, расставив ноги. Они сопели, чувствуя себя неловко под его взглядом.
Джуд был на четыре дюйма ниже жены. Ему слегка перевалило за сорок, а кривые ноги придавали ему вид жеребца и силу бульдога. За последние десять лет ироничная природа выбрила ему тонзуру на макушке, словно монаху. Он жил в этом округе всю жизнь, сначала как вольный рудокоп на Грамблере, а потом на Уил-Грейс, откуда Джошуа забрал его, несмотря на его слабости.
Пруди Джуд подобрал в Бедратане десять лет назад. Их первую встречу Джуд поминал добрым словом даже во время своих попоек. Они не были официально женаты, но она как ни в чем не бывало носила его фамилию. Ей теперь было сорок лет – шести футов ростом, со спутанными и безнадежно завшивленными волосами, собранными в пучок на затылке, широкая в плечах, с мощным телом и выпуклостями даже в тех местах, где их быть не должно.
– Я смотрю, вы утомились после тяжких утренних трудов, – сказал Росс.
Джуд покосился на него из-под облысевших бровей. Джошуа всегда одергивал слугу, но Росса тот совсем не боялся. Легкомысленный, вечно взвинченный долговязый юнец – нечего было в нем бояться. Но два года воинской службы изменили мальчишку.
– Чисто, как только что отдраили, – заявил Джуд слегка недовольным тоном. – Цельных два часа надрывались. Я весь в занозах от старого пола, чтоб он провалился. Может, кровь отравлена уже. Как пробежит по рукам да по венам, а потом – хрясь! И ты уже копыта отбросил.
Росс повернул сонные встревоженные глаза к Пруди.
– А твоя жена не пострадала от мытья полов? Чтобы не позабыть вкус воды. А то в тюрьме ее мало.
Джуд вскинул голову.
– Кто сказал в тюрьме? Пруди ни в какую тюрьму не пойдет. Что она такого сделала?
– Не больше, чем сделал ты. Какая жалость, что вас не посадят в одну камеру.
Пруди хихикнула.
– Вот же шутник.
– Шутниками были вы в прошлую ночь и все пятьдесят до этого, – отозвался Росс.
– Вы не можете нас обвинить за то, что мы были малость под мухой, – сказал Джуд.– Нету такого закона. Несправедливо. Неправильно. Бессмысленно. Недружелюбно. Не говоря уж о том, что мы для вас сделали.
– Вы были личными слугами моего отца. Когда он умер, вас оставили здесь, как доверенных людей. Что ж, можете получить гинею за каждое поле, которое не заросло сорняками и не оставлено невспаханным, за каждый амбар, который не обвалился из-за не сделанной вовремя починки. Даже яблоки в саду гниют посреди опавших листьев из-за того, что кто-то поленился их собрать.
– Дык то ж плохое лето было, для вспашки-то. А яблоки то ж осы поели, вот и гниют. Прям беда. Когда в яблоке дырка, тут уж ничего не поделать. Только прибить осу и схомячить яблоко, дык сколько ж тех яблок двое сожрать могут.
– Хорошо еще, что я осу не заглотила! – сказала Пруди. – Жевала с умным видом, вроде вашего, а потом – бац, и зубами прям в нее. Слышу "жжжжж", а потом, чтоб мне лопнуть, это ж она! Спереди-то не видать, а на заду-то жало с овечий хвост, и ножищами-то шевелит, а полосатая, словно флаг. Если б я сразу не...
– Попадет одна такая в глотку, высунет свое жало, и – хрясь! И ты уже копыта отбросил, – мрачно добавил Джуд.
– Ленивые ужасно, но всегда найдут оправдания, – заявил Росс. – Как две старые свиньи в хлеву, а ползают так же медленно, как дерьмо из их задниц.
Пруди приподняла передник и стала тереть нос.
Росс немного оттаял. Он и сам натерпелся обид от начальства, пока был на чужбине. Но также он знал и своих слушателей.
– Подозреваю, что было очень легко превратить все запасы в дешевый джин, – заключил он. – Людей вешают и за меньшее.
– Мы думали... ходили слухи... – Джуд задумчиво пососал губу. – Люди говорили...
– Что я погиб? Кто это сказал?
– Ну все, в общем... – мрачно заявила Пруди.
– Но я узнаю об этом только в собственном доме. Может, это вы пустили слух?
– Нет, это неправда. Нисколечки. Мы дык наоборот, говорили, что враки это всё. Враки, так я и говорю. Чистые враки. Я всегда верил, точно, вот Пруди не даст соврать. Разве ж мы верили в такую наглую ложь, Пруди?
– Да не в жисть! – заявила Пруди.
– Дядя всегда считал вас бездельниками и паразитами. Думаю, что смогу уладить ваше дело до его прибытия.
Они стояли на дрожащих ногах, наполовину обиженные, наполовину встревоженные. Он не мог понять их трудностей, а им не хватало слов, чтобы объяснить. Даже та вина, которую они чувствовали, давно утонула под объяснениями, которые они так и не могли как следует сформулировать. Теперь они просто негодовали, что на них так набросились. На всё, что они делали или не делали, имелись веские причины.
– У нас только четыре пары рук, – сказал Джуд.
Чувство юмора Росса не сработало, а может, он просто выдохся.
– В этом году в тюрьме бушует лихорадка, – заявил он. – Недостаток дешевого джина будет не единственной вашей бедой.
Он развернулся и оставил их наедине со своими страхами.
***
В сумраке конюшни «Красного льва» он подумал, что у нанятой им кобылы поврежден сустав, но при свете дня увидел, что ее хромота – не более чем результат плохой работы кузнеца. Копыто лошади было почти открыто, а подкова слишком маленькая и тесная.
На следующий день Росс поскакал в Труро на почти слепом Рамуте, чтобы узнать, сможет ли он поладить с хозяином "Красного льва".
Тот слегка засомневался, прошло ли достаточно времени, чтобы дать ему право распоряжаться залогом, но законность никогда не была сильной стороной Росса, и он настоял на своем.
Находясь в городе, он взял в банке Паско денег и потратил часть своего жалкого капитала на двух молодых волов, которых должен был забрать Джуд. Если уж обрабатывать поля, то придется потратиться на рабочий скот.
Перекинув всякие мелкие покупки через седло, он вскорости вернулся обратно домой и обнаружил поджидающую Верити. На одно волнующее мгновение он подумал, что это Элизабет.
– Ты не приехал со мной повидаться, кузен, – сказала она, – так что мне пришлось тебя подождать. Я тут уже сорок минут.
Росс наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Тебе следовало прислать записку. Я ездил в Труро. Джуд тебе, наверное, сказал.
– Да. Он предложил мне шезлонг, но я побоялась на него сесть, потому что он мог провалиться под моим весом. О, Росс, твой несчастный дом!
Он окинул взглядом дом. Оранжерея скрылась в зарослях вьюнка, который перекинулся через нее, расцвел и уже начал гнить.
– Всё можно поправить.
– Мне так стыдно, – сказала Верити, – что мы не заходили сюда. Что я не заходила сюда чаще. Эти Пэйнтеры...
– Вы были заняты.
– О, да. Только теперь, когда собран урожай, у нас есть время оглянуться вокруг. Но всё равно это не оправдание.
Он посмотрел на нее. Верити стояла совсем рядом. По крайней мере, она не изменилась, со своей маленькой аккуратной фигуркой, растрепанными волосами и крупным ртом. Она пришла из Тренвита в повседневном платье и без шляпки, а серый плащ беспечно болтался на плечах.
Они направились к конюшне.
– Я только что купил кобылу, – сказал Росс. – Тебе стоит на нее взглянуть. Старый Сквайр уже никуда не годится, а у большого Рамута нет глаз, чтобы избегать камней и рытвин.
– Расскажи мне про свою рану, – попросила она. – Она до сих пор сильно болит? Когда это произошло?
– О, давно. На реке Джеймс. Так, ерунда.
Верити взглянула на него.
– Ты ведь всегда был из тех, кто скрывает свою боль, да?
– Вот кобыла, – произнес Росс. – Я только что заплатил за нее двадцать пять гиней. Выгодная сделка, правда?
Она поколебалась.
– А разве она не хромая? Фрэнсис говорил... А ее правая нога, где у нее...
– Заживет гораздо быстрее, чем моя. Хотел бы я, чтобы любую рану можно было вылечить сменой обувки.
– Как ее зовут?
– Никто не знает. Я ждал тебя, чтобы дать ей имя.
Верити откинула волосы и нахмурилась.
– Хмм... Я бы назвала ее Брюнетка.
– По какой причине?
– У нее довольно темная полоса. А еще чтобы отдать дань ее новому хозяину.
Росс засмеялся, снял седло с Рамута и начал его чистить, пока кузина прислонилась к двери конюшни и что-то щебетала. Ее отец часто жаловался, что ей "не хватает изящества", это означало, что она не умеет поддерживать цветистые и приятные беседы ни о чем, которые столь многое добавляют к вкусу жизни. Но с Россом она всегда болтала без умолку.
Он пригласил Верити на ужин, но она отказалась.
– Мне нужно идти. Теперь, когда отец уже не так ловок, мне приходится о многом заботиться.
– И полагаю, тебе это нравится. Сначала давай прогуляемся к морю. Может быть, ты снова придешь только через несколько дней.
Она не стала спорить, поскольку ей льстило, что ее общество доставляет удовольствие. Они тронулись, держась рука об руку, как в детстве, но так его хромота стала заметней, и Росс выпустил руку и положил длинную худощавую ладонь ей на плечо.
Скорейшим способом добраться от дома до моря было взобраться на каменную стену и спуститься оттуда на пляж Хендрона, но сегодня они поднялись на лежащее за домом Длинное поле и пошли по той тропе, которой ходил в своих снах Джошуа.
– Дорогой, тебе придется тяжко потрудиться, чтобы привести дела в порядок, – сказала Верити, оглядываясь вокруг. – Тебе понадобится помощь.
– Вся зима впереди.
Она попыталась прочитать по лицу его мысли.
– Ты подумываешь о том, чтобы снова уехать, Росс?
– И очень скоро, если бы у меня были деньги или я не хромал, но учитывая и то, и другое...
– Так ты оставишь Джуда и Пруди?
– Они согласны работать без жалования. Я оставлю их, пока из них не выветрится джин. А еще нынче утром я нанял мальчишку по фамилии Картер, который искал работу. Ты его знаешь?
– Картера? Один из сыновей Конни Картер из Грамблера?
– Думаю, что да. Он был в Грамблере, но работа под землей оказалась для него слишком тяжелой. На глубине в шестьдесят саженей мало воздуха, чтобы осела пыль после подрывных работ, и он говорит, что начал харкать по утрам чернотой. Так что ему пришлось искать работу на свежем воздухе.
– О, это, наверное, Джим, ее старший. Его отец умер молодым.
– Что ж, я не могу позволить себе платить калекам, но он кажется вполне приемлемым. Он приступает завтра в шесть.
Они добрались до края утеса и теперь стояли в семидесяти или восьмидесяти футах над морем. Слева утесы спускались к бухточке Нампара-Коув, а потом снова вздымались, еще круче, в сторону Сола. На востоке, у пляжа Хендрона, море сегодня было спокойным: дымчато-серым, с проблесками фиолетового и живого, трогательного зеленого. Волны как тени змеей скользили под лоскутным покрывалом, почти невидимые, пока на их краю не показывались молочно-белые барашки.
Лицо Росса овевал легкий бриз, едва прикасаясь к волосам. Пока они смотрели, зеленое море начало волноваться и ускорять свой бег под надвигающимися облаками.
Росс плохо спал прошлой ночью, и теперь его лицо с серо-голубыми полузакрытыми глазами и шрамом, казавшемся белым на загорелой коже, выглядело на удивление тревожным. Верити отвернулась и вдруг произнесла:
– Ты, наверное, удивился, узнав... узнав про Фрэнсиса и Элизабет...
– Мы не были помолвлены.
– Это так странно, – сбивчиво продолжала Верити, – как всё произошло. Фрэнсис почти с ней не виделся до конца прошлого лета. Они встретились у Паско. А потом он не мог... не мог больше говорить ни о чем другом. Я сказала ему, как ты был с ней дружен, но она и сама ему в этом уже призналась.
– Как мило с ее стороны...
– Росс... Уверена, что ни один из них не желал поступить нечестно. Просто так случилось. Ты же не споришь с тучами, дождем или молнией. Ну и тут нечто вроде этого. Произошло помимо их воли. Я знаю Фрэнсиса, он просто не мог с собой совладать.
– С тех пор, как я уехал, цены так сильно поднялись, – сказал Росс. – Я заплатил три шиллинга и три пенса за ярд голландского полотна. Все мои сорочки проела моль.
– А потом, – продолжала Верити, – пошли слухи о том, что ты убит. Я не знаю, откуда это взялось, но думаю, что это Пэйнтеры, они выигрывали больше всего.
– Не больше, чем Фрэнсис.
– Да. Но это был не он.
Росс не сводил с моря наполненного мукой взгляда.
– Не очень-то приятная мысль, – произнес он через некоторое время.
Верити слегка сжала ему руку.
– Хотела бы я тебе помочь, дорогой. Может, ты бы заходил почаще? Почему бы тебе не ужинать у нас каждый день? Моя стряпня получше, чем у Пруди.
Он покачал головой.
– Я должен найти свой путь. Когда они собираются пожениться?
– Первого ноября.
– Так скоро? Я думал, больше, чем через месяц.
– Это решили вчера вечером.
– Ах вот как...
– Свадьба будет в Тренвите, он подходит лучше всего. Касгарн почти в руинах, протекает и полон сквозняков. Элизабет с родителями приедут утром в экипаже.
Верити продолжала болтать, понимая, что Росс почти ее не слушает, но горя желанием помочь ему пройти через этот сложный период. Теперь она замолчала и последовала его примеру – устремила взгляд на море.
– Если бы я была уверена, что это тебе поможет, то зимой я бы заходила, как только выдастся минутка. Если...
– Это помогло бы больше всего на свете, – ответил Росс.
Они направились обратно к дому. Росс не заметил, что Верити покраснела, вспыхнув до корней волос.
Значит, это случится первого ноября, меньше, чем через две недели.
Он немного прошелся с кузиной, а когда они расстались, то остановился на краю соснового бора и смотрел, как она быстрым решительным шагом удаляется в сторону Грамблера. Дым и пар от шахты стелился облаком по пустынной, усеянной булыжниками вересковой пустоши до самого Тренвита.
***
За возвышенностью, составляющей юго-восточную сторону долины Нампара, следовала низменность, где сгрудилась кучка коттеджей, известных под названием Меллин.
Это была земля Полдарка, и в этих шести коттеджах, построенных в форме прямого угла, так что каждый мог с легкостью наблюдать за приходом и уходом соседей, жили Триггсы, Клеммоу, Мартины, Дэниэлы и Вайгасы. Сюда и отправился Росс в поисках дешевой рабочей силы.
Полдарки всегда были в хороших отношениях со своими арендаторами. Не то чтобы не существовало классовых различий – они были настолько очевидны, что просто никто не видел нужды их подчеркивать, но в тех местах, где жизнь сконцентрирована вокруг ближайшего рудника, политесу не дозволено стоять на пути здравого смысла. Мелкие землевладельцы со своими длинными родословными и тощими кошельками воспринимались как часть земли, которой они владели.
На пути к Мартинам Россу пришлось проехать мимо трех коттеджей, пока он не оказался перед дверью того, где сидел, греясь на солнышке и покуривая, Джо Триггс – шахтер лет пятидесяти пяти, скрюченный от ревматизма и живущий на попечении тетушки, которая добывала скудные средства, торгуя рыбой в Соле. Создавалось впечатление, что Триггс так и не сдвинулся с места, с тех пор как Росс уехал двадцать восемь месяцев назад. Англия потеряла часть своей империи на западе и плотнее сжала хватку на востоке, ей пришлось в одиночку бороться с американцами, французами, голландцами, испанцами и Хайдером Али из Майсура. Правительства, флот, целые нации захватывались, восставали и сдавались. Над Францией поднялся воздушный шар, "Король Георг" [1]1
«Король Георг» – стопушечный линейный корабль первого ранга. Третий корабль Королевского флота, названный в честь королей Георгов Ганноверской династии. Перевернулся и затонул в Спитхеде в 1782 году.
[Закрыть] перевернулся в Спитхеде, а сын Чэтема [2]2
Уильям Питт Младший, граф Чэтем (1759 – 1806) – второй сын Уильяма Питта. На протяжении в общей сложности почти 20 лет был премьер-министром Великобритании, причём впервые возглавил кабинет в возрасте 24 лет, став самым молодым премьер-министром Великобритании за всю историю страны.
[Закрыть] впервые возглавил кабинет министров. Но для Джо Триггса ничего не изменилось. Разве что его колено или плечо болели больше или меньше, а за исключением этого все его дни были так похожи, что сливались в один неразличимый узор и проходили мимо, не отмеченные событиями.
Во время разговора со стариком, Росс окинул взглядом остальные коттеджи. Ближайший пустовал, с тех пор как вся семья умерла от оспы в 1779 году, и лишился части крыши, а следующий, принадлежащий Клеммоу, выглядел немногим лучше. А что еще можно ожидать? Илай, самый юный и подающий надежды, отправился работать лакеем в Труро, остался лишь Рубен.
Три коттеджа с противоположной стороны находились в хорошем состоянии. Мартины и Дэниэлы дружили с Россом, а Ник Вайгас присматривал за своим коттеджем, хотя и был скользким мерзавцем.
В коттедже Мартинов миссис Заки Мартин, в очках на приплюснутом приветливом лице, провела его в единственную на первом этаже сумрачную комнату с утоптанным земляным полом, на котором гугукали и ползали трое нагих младенцев. Двое появились уже после отъезда Росса, всего детей было одиннадцать, а миссис Мартин уже опять ходила беременной. Четверо мальчиков уже работали под землей в Грамблере, а старшая дочь, Джинни, дробила там руду. Трое следующих по возрасту, от пяти и старше, как раз и были той дешевой рабочей силой, в которой нуждался Росс для расчистки полей.
Этим солнечным утром, война, частью которой Росс был совсем недавно, казалась ему, наполненному запахами, звуками и видом своей земли, далекой и незначительной. Росс размышлял, реален ли тот мир, где люди дрались ради политики и принципов и умирали либо жили со славой (а чаще наоборот, бесславно) ради абстрактного слова вроде патриотизма или независимости, или реальность принадлежит этим скромным людям и простой земле.
Казалось, ничто не остановит болтовню миссис Мартин, она прекратилась, лишь когда со своей смены на шахте вернулась ее дочь Джинни. Похоже, у девушки перехватило дыхание: она уже собралась что-то сказать, распахнув дверь коттеджа, но увидев Росса, прошла вперед, неуклюже присела в реверансе и замолчала.
– Моя старшенькая, – сказала миссис Мартин, складывая руки на огромном животе. – Семнадцать месяц назад стукнуло. Ты чего это, дитя? Позабыла мистера Росса?
– Нет, мама. Нет, сэр. Вовсе нет.
Она подошла к стене, развязала передник и стянула большой льняной чепец.
– Прекрасная девочка, – заявил Росс, рассеянно глядя на Джинни. – Вы должны ей гордиться.
Джинни вспыхнула.
Миссис Мартин уставилась на дочь.
– Неужто этот Рубен опять с тобой заигрывает?
В двери появилась тень, и Росс увидел высокую фигуру Рубена Клеммоу, вышагивающего в сторону своего коттеджа. Он по-прежнему был в сырых синих шахтерских куртке и штанах, старой жесткой шляпе с прилепленной с помощью глины свечой спереди и нес инструменты рудокопа, одним из которых был тяжелый железный бур.
– Он каждый день за мной ходит, – призналась девушка со слезами раздражения на глазах. – Навязывается, чтоб я с ним пошла, а когда я иду, то молчит, лишь глазеет. Чего он меня не оставит в покое?
– Ладно, не принимай близко к сердцу, – сказала ее мать. – Пойди скажи мелким бесенятам, чтобы вернулись, если хотят поесть.
Росс нашел в этом возможность распрощаться и встал, как только девушка выбежала из дома, подзывая чистым и пронзительным голосом тех детей Мартинов, что трудились на картофельной грядке.
– Он для нас прям головная боль, – заявила миссис Мартин. – Повсюду за ней таскается. Заки его дважды предупреждал.
– Его коттедж в крайне плохом состоянии. Наверное, пованивает от него, когда ветер в эту сторону.
– О, насчет этого-то нам плевать. Мы лишь о девице тревожимся.
Росс видел, как Рубен Клеммоу стоит у двери своего коттеджа, уставившись на Джинни, провожая ее смущающим взглядом своих маленьких бледных глазенок. Клеммоу всегда приносили соседям одни неприятности. Отец и мать семейства уже несколько лет как умерли. Клеммоу-отец был глухонемым и припадочным, детишки вечно над ним потешались из-за перекошенного рта и мычания, которое он издавал. Клеммоу-мамаша на вид была вполне ничего, но была в ней какая-то гнильца, эта женщина никогда не довольствовалась обычными человеческими грешками вроде пьянства и похоти. Росс вспомнил, как ее публично выпороли на рынке в Труро за продажу ядовитых порошков для выкидыша. Эта парочка годами доставляла беспокойство, но Илай всегда казался самым проблемным.
– Он доставлял неприятности, пока я отсутствовал?
– Рубен? Неа. Разве что прошлой зимой треснул Ника Вайгаса по башке, когда тот на него разорался. Но разве ж его в этом можно винить, я и сама так частенько делаю.
Росс решил, что нельзя сбежать от самого себя, вернувшись к простой крестьянской жизни. В собственном случае он обменял заботу о своей роте пехотинцев на эту навязанную ответственность о достатке живущих на его земле людей. Может, он и не был сквайром в полном смысле слова, но не мог избежать этой ответственности.
