Текст книги "Забытая история (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
После этого недостойного состязания пение продолжалось ещё несколько мгновений. Сначала посетители прекратили есть. Затем умолк Перри. Вслед за ним прекратил играть хромой аккордеонист, и внимание всех присутствующих сосредоточилось на сцепившейся посреди зала паре.
Неду Поулину никогда в жизни не наносили такого оскорбления, каким стала эта пощёчина. Он с куда меньшей злостью принял бы удар кулаком.
На несколько минут он впал в безумную ярость, и со всей силы тянул противника через стол, пока Харрис не сумел вырваться. Потом, когда Патриция отступила к стене, опять достал полузадушенного Харриса и нанёс ему такой удар, что адвокат отлетел назад, к столику, где сидели два немца, и шлёпнулся на колени боцману Тодту. У пьяного шведа всё это вызвало приступ дикого хохота.
Тодт выругался, вытащил недоеденною свинину из-под твидового локтя и поставил Харриса на ноги. В глазах адвоката появилось выражение, какого Пэт прежде не видела. Он снял сюртук, швырнул его на пол, и рьяно двинулся к Поулину.
Возможно, если бы в тот момент Перри вышел вперёд и уверенно встал между спорщиками, их столкновение на этом бы и закончилось, или они хотя бы перенесли его в более подходящее место за пределами ресторана. Но Перри привык всегда избегать проблем на свою голову и предпочёл не вмешиваться в чужую драку. А Патриция, которой следовало мчаться наверх, к отцу, вдруг обнаружила, что не может сдвинуться с места. Как ведьма, баловавшаяся с запретными зельями, теперь она была не в силах справиться с призраком, которого вызвала.
Следующим пострадал столик на шестерых по центру эркера, на этот раз отступал Поулин, а Том нападал. Они наткнулись на стол, и девушка, сидевшая на дальнем его конце, пронзительно закричала, её едва не вытолкнули в окно. Мужчины за этим столиком были совсем юнцами. Один из них взял Поулина за плечо, но тот лишь стряхнул руку и отмахнулся. Стол съехал назад, и рыжий шотландец неожиданно для себя оказался в окружении незнакомых людей, пытавшихся спихнуть его со стула. Он вскочил на ноги, завопил и принялся отталкивать их.
Но тут же на него перестали давить, поскольку сменился характер драки. Противники сцепились и отлетели назад, на свой столик. На лестнице появился официант Дэвид, уставился на них, разинув рот, и убежал.
Казалось, сейчас ни один из двух противников не имел преимущества. Оба были слишком разъярены, чтобы вспомнить хоть какие-то правила бокса, которым учились. Недостаток твёрдости в руках Том Харрис, как мог, компенсировал стойкостью и напором. Его воротник оторвался, и форма открывшейся шеи каким-то образом указывала на то, что с ним, несмотря на всю его респектабельность, непросто справиться.
У Неда Поулина начала кровоточить рассечённая бровь, и, чтобы очистить глаз, он попробовал отстраниться. Но Том держался и в следующем раунде сумел нанести в тот же глаз ещё два удара. Потом Поулин пнул Тома, заставив его зашататься. Том снова повалился на Тодта, и стул, который Прокуренному Джо следовало выбросить месяцев девять назад, сломался под немцем и рухнул.
На этот раз загоготал от радости не только пьяный швед, но все его одурманенные спиртным товарищи.
Тодт выругался и, развернувшись, с силой пнул Тома в спину. Поднявшись на ноги, он уже собирался пнуть ещё раз, но тут по залу пролетела брошенная кем-то бутылка и раскололась о стену прямо над его головой. Тодта осыпало градом из пива и осколков стекла.
Внимание боцмана переключилось с Харриса, он встал и принялся высматривать, откуда прилетела бутылка. А в это время рыжий шотландец, которого раздражали свалившиеся на него юнцы, ударил одного из безобидных мальчишек в ухо, при этом опрокинув собственный стол.
Официант Дэвид взбежал наверх, чтобы вызвать Джо, и тот, пошатываясь, с трясущимися руками поднялся со своего места, запер кассу, дал мальчику ключ и велел присмотреть за дверью, а Энтони приказал бежать за полицией. Потом Джо взял разделочный нож и, при поддержке Дэвида, проследовал к полю битвы.
Но ещё не дойдя до лестничной площадки, они столкнулись с потоком посетителей ресторана, рвущихся к выходу. Сердито размахивая разделочным ножом, Джо направил их через кухню, а сам двинулся вниз по лестнице. На середине пути он остановился.
Это было хуже, чем переполох, случившийся полгода назад. Остановить такое явно не в его власти. И одного разделочного ножа точно мало. Сейчас сцепились не двое, а человек восемнадцать-двадцать. В бедламе, среди опрокинутых столов и битой посуды, мужчины дрались отчаянно, как за жизнь, как будто смертельная вражда наполняла ненавистью их души.
Там были четыре шведа, пятеро финнов, два немца, два моряка-корнуольца, рыжий шотландец с «Эйр» и оба юных приказчика, которые никогда прежде не приходили в ресторан Прокуренного Джо и никогда больше не придут, помощник капитана и стряпчий из Корнуолла, а также трое или четверо случайно попавших под руку посетителей. Одноногий аккордеонист отступил в самый безопасный угол зала, а Перри Вил стоял у камина, выкрикивал ужасные проклятия и угрозы и ел кусок пирога.
Даже теперь всё могло закончиться так же внезапно, как и началось. Пока горел свет, рассудок ещё присутствовал. Возможно, настал бы момент, когда первый всплеск неистовства сам собой стихнет, и большинство дерущихся будут рады перевести дух.
К несчастью, в этот момент три помощника капитана с парусника услышали шум и поспешили из верхнего зала по лестнице вниз. Джо с радостью и признательностью приветствовал их прибытие, махнул разделочным ножом в сторону барахтающихся фигур и что-то выкрикнул дрожащим голосом. Высокий молодой финн, услышавший этот крик, поднял взгляд и увидел помощников капитана. Он помнил ощущения от ударов их кулаков, и потому, пока они сбегали по лестнице, добрался до вентилей и выключил все три вентиля газовой люстры.
Зал погрузился в полную темноту.
Патриция вдруг обнаружила, что лишилась зрения. Она пыталась кричать, но сдавленный звук остался в глубине её горла. Она всматривалась в темноту, но не могла разглядеть даже контуров, лишь уголком глаза различала ставшее ярче мерцание огоньков кораблей в гавани. Но перед ней была лишь чернота. И только слух подсказывал девушке, что тьма отнюдь не положила конец последней сцене, которую она видела, а скрытность, напротив, добавила ожесточения. Вокруг неё то усиливались, то затухали возня и хрипы мужчин, выкрики и угрозы, звон бьющейся посуды и треск ломаемой мебели. Патриция не могла прижаться ближе к стене, не могла глубже укрыться в углу. Совсем рядом с ней кто-то с силой врезался в стену, потом у её ног упал стул, прокатилась бутылка.
Внезапно перед ней появился мужчина, коснулся руки, дотронулся до плеча. Она судорожно вздохнула.
– Это ты, Пэт? – спросил голос. Это был Том.
– Да, – отозвалась она, чувствуя, что слабеет.
– Отсюда есть какой-нибудь другой выход, не через лестницу?
Её облегчение сменилось гневом и раздражением. Он начал всё это, и он ведёт себя так, словно ничего не случилось.
– Есть? – переспросил он негромко, но резко.
– Нед! – позвала она. – Нед! Он здесь, он рядом со мной.
– Пока что он тебе не ответит, – мрачно произнёс Харрис. – Что если выпрыгнуть из окна?
Она не знала, что ответить. Кто-то, как ей показалось, один из приказчиков, вдруг испуганно завопил пронзительным голосом:
– Свет! Здесь кто-то мёртвый! Несите свет!
Теперь в зале можно было различить контуры, и у тьмы появились оттенки – с лестницы и из верхнего зала проникал тусклый свет.
– Ты просто дурочка, – сказал Том. – И что толку тебе сейчас проявлять дурной нрав?
Никогда прежде он не говорил с ней таким тоном. Это пробудило в ней отчаянное желание воспротивиться.
– Это так на тебя похоже – бежать, хотя всё случилось из-за тебя, – сказала она.
Он открыл окно, выглянул и опять обернулся к ней.
– Тут полно ножей, – сказал он. – У тебя такой же шанс получить удар, как и у меня. Ну, идём.
– А где Нед? – спросила она.
– Под столом. В относительной безопасности, но ударился головой.
Харрис взял её за руку.
Она вырвалась.
– Оставь меня.
Не имея времени для вежливости, он схватил Пэт за локоть и потащил к окну.
– Спрыгнешь сама или придётся тебя столкнуть?
– Отпусти! Нед! Нед! – закричала она.
В комнате позади неё кто-то чиркнул спичкой, и огонёк тут же был сбит.
– Принесите свет! – кричал голос. – Принесите свет!
Патриция обнаружила, что уже сидит на подоконнике. Страх заставил вцепиться в него. Том подошёл сзади и, прежде чем она успела сказать что-нибудь, оба свалились вниз.
Всё случилось так быстро, что встреча с землёй получилась более травматичной, чем если бы они спрыгнули. Пэт ушибла руку на жёстких булыжниках и подвернула лодыжку.
Она села, и первым её впечатлением после полного людей зала стали тишина, покой и прохлада огромного открытого пространства, где даже негромкий звук, казалось, разносится эхом на тысячу миль. До ушей Пэт донёсся шёпот воды, напоминая о подступившем приливе.
Том уже встал и нагнулся, помогая ей подняться на ноги.
– Я не могу встать, – сказала она, – подвернула ногу.
Только второе из этих двух утверждений было правдиво.
– Мне жаль, – сказал он. – Если обнимешь меня за шею, я тебя подниму.
– Оставь меня. Я и сама сумею вернуться в дом.
– Сейчас не стоит. В любую минуту там будет полиция.
– И всё равно я хочу вернуться. Я буду нужна отцу.
Том нагнулся и с большим трудом поднял её – поднять женщину с земли непростая задача, если она этому нисколько не помогает.
Однако нести ее было довольно легко.
– Куда ты? – спросила она. – Я же сказала, я нужна папе! Он болен! Ему понадобится моя помощь!
– Я знаю. – Он дошёл до угла и начал спускаться по каменным ступеням к воде. Патриция не сопротивлялась, боясь, что они оба упадут. Она понятия не имела, куда направился Том. Собрался посадить ее в лодку и спорить посреди гавани?
Внизу она обнаружила, что вода стоит не так близко, как ей казалось, и оставалось место, где можно пройти вдоль стены среди обломков, нанесённых утренним приливом, что Том и сделал.
– Не знаю, что ты собираешься делать, – сказала она, понимая, что не получается достойно возмутиться.
Он не ответил. Пэт в темноте смотрела на его профиль. Волосы падали ему на лоб, совсем как у дяди Перри.
– Папа серьёзно болен, – продолжала она. – Если ему станет хуже, ты будешь виноват. Сегодня он в первый раз встал с постели. Не думала, Том, что ты устроишь такое.
– Пора всем нам пересмотреть свои мысли и начать заново, – ответил он.
Примерно в ста ярдах от места, где они сошли вниз, маячило впереди что-то тёмное и высокое – большой лодочный ангар, принадлежавший корнуольскому королевскому яхт-клубу, в котором состоял Харрис. Дойдя до него, он несколько раз споткнулся о водоросли и валявшиеся вокруг камни, обогнул здание и нашёл маленькую дверь.
– Можешь постоять минутку?
Он поставил Патрицию на ноги, но продолжал обвивать рукой её талию, пока искал ключи. Потом отпер дверь и внёс её внутрь.
Они наткнулись на лодку, и он опустил Патрицию на какое-то сиденье возле стены, а сам зажёг стоявшую у двери масляную лампу, потом закрыл дверь, и по ангару постепенно растёкся свет.
Патриция увидела, что сидит на старом диване, который, видимо, начал свои дни в клубной комнате, а заканчивал здесь. Ангар был набит всевозможными принадлежностями – с потолка свисали вёсла, на гвоздях висели уключины, на полках стояли банки с краской и лежали рыболовные снасти. Имелась там и лодка, но маленькая и только одна, поскольку мореходный сезон ещё не закончился.
Держа в руках лампу, Том приблизился к Патриции. Один рукав его рубахи был оторван, жилет лишился всех пуговиц кроме одной, на лбу запеклась кровь, на левой щеке чернел огромный синяк.
– Утром пойду в полицию, сделаю заявление, – сказал он, – но тебя, Пэт, это не касается. Я больше не потащу тебя в суд. Мы можем побыть здесь часок, потом я отведу тебя домой.
Патриция опять смотрела на него с любопытством, пытаясь понять произошедшие за этот вечер перемены.
– Мне плевать на суд, – сказала она. – Нечестно держать меня здесь, когда я нужна отцу.
– У него есть жена. А ты ничем не поможешь, только попадёшься полиции.
Она молчала, не пытаясь скрыть возмущение.
– Болит лодыжка?
– Да, – сказала она.
– Тут где-то есть кран. Возможно, стоит промыть.
Она не ответила. С минуту Том сидел молча, потом встал, взял ведро и пошёл к двустворчатой двери в поисках крана.
Патриция осторожно наблюдала за ним, и, когда он оказался на максимальном расстоянии, вскочила и бросилась к маленькой двери.
Двери она достигла раньше, чем он услышал. И ушла бы, если бы дверь не заело. Патриция остервенело дёргала, но где-то была невидимая глазу защёлка. Пальцам удалось нащупать засов, дверь открылась, и Пэт вышла, но на самом пороге свободы руки Харриса обхватили её за талию и втянули обратно, как она ни сопротивлялась.
Патриция не была злонравной, но характер у неё был горячий, а события этого вечера потрепали ей нервы. В руках Харриса она вдруг стала сама не своей от гнева и разочарования. Она изворачивалась, била его по лицу, пинала остроносыми туфлями. И совершенно напрасно. Ей удалось бы разоружить его и взять ситуацию под контроль, прояви она слабость. Но яростное сопротивление снова пробудило в нём дьявола.
Прижав её руки к бокам, Том стал её целовать. Удары ног Пэт лишь добавляли аромат горечи к сладкому вкусу губ.
Она извивалась ужом и едва не вырвалась, но Том рассмеялся, и приложил всю силу, чтобы её удержать. Она пыталась его кусать, и он уворачивался от её открытого рта и целовал, стоило ей сомкнуть губы.
– Ты животное! Зверь!
– Восстановление прав… – сказал он. – Закон на моей стороне.
Патриция пыталась кричать, но он каждый раз сжимал её, сбивая дыхание, и скоро она поняла, что сражается в уже проигранной битве. Внезапно она сделалась слабой, беспомощной. Но трюк был разыгран поздно, и слабость он теперь принимал за согласие.
Она возмутилась и снова начала сопротивляться, но теперь гораздо слабее, её силы почти иссякли.
Так вышло, что вечер, который Патриция начала с флирта с Недом Поулином, закончился для неё в компании мужа. Будь в Харрисе больше от зверя, случившееся могло зайти куда дальше. Впервые в жизни Патриция испугалась по-настоящему, поскольку не знала, чего от него ожидать. Любовь, изменившись, способна стать сплавом ненависти и желания, и это чувство настигло Харриса.
Переродившись не полностью, любовь может причинить боль, но не способна сознательно уничтожить. Именно это остановило Тома, а также принципы, лежащие в основе цивилизованных отношений между мужчиной и женщиной.
Однако прежде Патриции в полной мере пришлось расплатиться с ним за обман и сопротивление.
Он вдруг отвернулся, оставил её на старой кушетке, всю в синяках, неспособную говорить, задыхающуюся. Патриция не испытывала таких потрясений с трехлетнего возраста.
Глава двенадцатаяПолицейских часто не найти там, где и когда они требуются. Энтони пришлось пробежать целых полмили до приходской церкви Карла мученика, прежде чем он увидел двоих, стоявших на лестнице, притулившись в нише у входа.
Сейчас, в воскресную ночь, Рыночная и Церковная улицы являли собой не самое приятное место, и Энтони удивляло и даже пугало увиденное. На ступенях у дверей сидели поющие моряки, женщины визгливо спорили у кабаков, в канаве валялись пьяные, дожидаясь рабочих с тачками, которые развезут их по кораблям и ночлежкам.
Добравшись до полицейских, он так запыхался, что едва смог объяснить, в чём дело. К его словам отнеслись несколько подозрительно, но всё же поверили и поспешили с ним к заведению Прокуренного Джо.
Достигнув места происшествия, они обнаружили, что порядок уже начал восстанавливаться. Старшему помощнику с парусника удалось снова зажечь газовую горелку, и драка прервалась. Пострадавших как раз осматривали на предмет серьёзности травм. Вопреки выкрикам, раздававшимся в темноте, никого не убили, но четверо потеряли сознание, и картина выглядела впечатляюще. Сильнее всех пострадал Тодт – помимо сломанной руки, он ещё получил удар бутылкой по голове. Кроме того, один из юных приказчиков был укушен инженером-шотландцем и упал в обморок. Высокого финна, выключившего газ, увёл с поля боя второй помощник, а пьяный швед, который хохотал, отрубился от спиртного и мирно храпел, уткнувшись головой в камин.
Самому второму помощнику порезали ножом щёку, и такая же рана кровоточила на руке одного из корнуольских моряков. Нед Поулин, опираясь на стул, поднялся на ноги и с яростью оглядывал зал. Одна из девушек, что были с приказчиками, рыдала. Дядя Перри доел свой кусок пирога.
Расследование затянулось надолго, и всё это время Джо Вил сидел, выпрямившись на стуле, губы под полуседыми усами были сжаты в тонкую линию. Он не двигался и не говорил почти ничего, только время от времени бросал слово кому-нибудь из свидетелей. Тётя Мэдж стояла рядом, её пенсне то и дело сползало от негодования. Джо в тяжёлый момент снова взялся за виски, сейчас никакие уговоры не заставили бы его возвратиться к молочной пище.
В результате дотошных расспросов свидетелей выяснилось, что скандал затеял некий Томас Уилберфорс Харрис, адвокат из Пенрина. Видимо, под влиянием выпитого этот тип вломился в ресторан вопреки желанию владельца, мистера Джо Вила, затем, посидев какое-то время за столиком, Харрис направился к столу, где мирно ужинал мистер Эдвард Поулин, помощник капитана с «Серого кота», и попытался устроить ссору.
Эдвард Поулин отказывался принимать его попытки всерьёз до тех пор, пока Харрис, дотянувшийся через стол, не ударил мистера Поулина по лицу. Несмотря на все усилия, предпринятые для его усмирения, Томас Уилберфорс Харрис продолжал драку. Не сумев нанести своему оппоненту достойный удар, он затем напал на шестерых молодых людей, ужинавших посреди зала, столкнул их стол с места и подло ударил одного из них ногой в живот так, что тот потерял сознание. Потом швырнул бутылку пива в мистера Франца Тодта, боцмана с «Листерхуде», отчего последний лишился сознания, и в конце концов мистер Харрис принялся кидать всевозможными столовыми принадлежностями, какие попались под руку, в девятерых норвежцев, которые ужинали у очага.
Приблизительно так, по их мнению, обстояли дела, и единственным обстоятельством, несколько смущавшим констеблей Смита и Бехенну, был вопрос – как же этому Томасу Уилберфорсу Харрису, натворившему столько беспорядка, удалось с такой дьявольской изобретательностью удрать в темноте и оставить всех этих миролюбивых людей яростно драться между собой. Впрочем, не лишённые опыта в подобных делах, полисмены воздержались от комментариев.
Наконец, когда были зафиксированы все имена и адреса и записаны все показания, свидетелям разрешили уйти. После этого в должное время удалились и полицейские. В пыльном зале, среди разрушений, в разных позах остались сидеть и стоять только сам Прокуренный Джо, его жена Мэдж, племянник Энтони, братец Перри, официант Дэвид, а также Нед Поулин.
Едва они остались одни, Нед Поулин рявкнул:
– Где Патриция?
– Хотела бы я это знать, – отозвалась тётя Мэдж.
– Как и все мы, – не разжимая губ сказал Джо. – Как и все мы.
– Так вы знаете, где она? – спросил Поулин.
– Нет. И не смей на меня рявкать!
– Они вышли через вон то окно, – сказал Перри. – Я видел. Ну и бардак, лопни мои глаза!
Энтони подошёл к окну.
– Их не видно. Но отсюда нетрудно спрыгнуть на землю.
– Этот ублюдок мог ее похитить! – выкрикнул Джо. – Попадись он только мне в руки!
– Вы меня ищете? – прозвучал голос с лестницы.
Патриция появилась откуда-то изнутри дома. Она выглядела опрятной, хладнокровной – внешне. Но что-то в ней изменилось. Слишком ярко блестели глаза, уголки губ выдавали лёгкую неуверенность.
– Где ты была? – потребовал объяснений Нед. – Мы все волновались. Полицейские только что ушли.
– Ты в порядке, папа? – спросила она.
– Если и так, то не благодаря тебе, – огрызнулся он.
– Я понимаю, – негромко сказала она. – Мне очень жаль…
– Что случилось? – спросил её Поулин. – Он заставил тебя выпрыгнуть в окно? Я всего на пару минут вырубился, а когда…
– Ступай на свой корабль! – перебил его Джо. Это дело семейное. Посторонние нам тут не нужны. Дэвид, начинай прибираться. Перри, займись чем-нибудь полезным.
– Да, мы вышли через окно, – сказала девушка. – Потом… он не давал мне вернуться, пока всё не закончилось. Он хотел… хотел, чтобы моего имени скандал не коснулся.
– Зато, Богом клянусь, завтра же он коснётся его собственного имени! – сказал Нед Поулин. – Первым делом полиция явится в его дом…
– Твоё место – рядом с отцом, – сказал Джо. – Думал, я для тебя важнее.
– Так и есть, но он… он меня не пускал…
– Ты имеешь в виду, удерживал тебя силой? – спросил Нед.
– Я же сказал, – оборвал его Джо, – ступай к себе на корабль! А не то потеряешь работу. Не позволю я кому попало лезть в мои дела. Доброй ночи.
– Что ж, – сказал Нед, – я…
– Ну, а я сейчас же иду в постель. Мэдж, подай мне руку.
Патриция поспешно шагнула вперёд и протянула отцу руку. На мгновение он как будто захотел отказаться, но потом принял её помощь.
– Пэт, – начал Нед. – Могу я…
Она как-то странно и напряжённо улыбнулась в ответ.
– Не теперь. Завтра.
И все трое медленно двинулись вверх по лестнице.
– Да, – сказал дядя Перри, когда они удалились настолько, что не могли услышать. – Ну и бардак мы сегодня устроили. Помню, когда я был в Йоханнесбурге, случился почти такой же. В такие моменты надо уметь беречь нервы.
Нед Поулин посмотрел на него.
– Вот ведь…
Он непристойно выругался и ушел.
Когда Энтони добрался до кровати, было уже далеко за полночь. Он никак не мог уснуть. По неведомой причине он все думал о том, как мистер Лоусон, его школьный учитель, вызвал его из класса и сказал: «Энтони, твоя мама заболела, она хочет, чтобы ты немедленно пошел домой». Он вспомнил, как схватил ранец, предварительно проверив, что положил туда домашнее задание, и помчался по улице, ведущей к дому.
Конечно, он был встревожен, но все же не ожидал ничего серьезного, и радость от возможности прогулять школу почти перевешивала тревогу. Он помнил, как, подойдя к дому, увидел в окно, что в гостиной стоят и разговаривают с серьезными лицами трое: их сосед, доктор Брейд и женщина, которую Энтони никогда раньше не видел. Он удивился, почему там нет матери, и почувствовал, как в живот вцепилась ледяная рука. Несколько минут он простоял на коврике у двери, не решаясь войти.
События того дня разделили его жизнь надвое. С утра он был ребенком, а к вечеру стал наполовину взрослым, отвечал сам за себя. Все, что с ним произошло, он никому не рассказывал. Так пришел конец его откровенности.
Его вытолкали во взрослую жизнь. Никто по-настоящему о нем не заботился, никто не интересовался, о чем он думает, и никого не волновало, что он узнает. Никто ничего не скрывал от него.
Он вспомнил дядю Джо, пересчитывающего свои кучки золота. Снова увидел, как дядя Перри проскальзывает в ресторан с парой бутылок джина, спрятанных под пальто. И прочие события. Происходило нечто, что он не совсем понимал, поскольку еще не обладал проницательностью взрослого человека.
Снова и снова он вспоминал лицо Патриции, когда она спустилась в ресторан неизвестно откуда. Какое-то сдерживаемое неистовство превратило его скорее в красивое, чем просто хорошенькое. Она не поднимала глаз, чтобы никто этого не заметил.
Он вспомнил, и как пару дней назад Патриция высоко закатала рукава, стирая что-то в кухне, а дядя Перри смотрел на ее бледные тонкие руки. Отведя взгляд, Энтони вдруг увидел, что за дядей Перри наблюдает тетя Мэдж. И она сказала: «Джо думает, что «Серый кот» будет здесь завтра. Ты будешь рада, Пэт…Нед Поулин».
Раз или два он задремал, но резко просыпался, будто услышав голоса. Энтони казалось, что он слышит, как дядя говорит: «В Фалмуте, парень, Вилы живут с тех самых пор, как появился сам Фалмут. И мы этим горды, понимаешь? Прямо и чётко. Сын сына, и так всю дорогу». И смех Перри: «Вон оно как. Значит, у нас на борту появилась еще одна пара рук. Приветствую тебя, парень! Второй помощник мне не помешает». За этим следовали пьяные спотыкающиеся шаги и та странная охотничья песня:
То Тёмный охотник!
И холод пронзил
Сер-рдца тех, кто стр-раха не знал.
…Он проснулся внезапно, будто в кошмаре. Казалось, откуда-то снизу доносятся странные неприятные звуки. В ушах до сих пор шумело. В комнате стояла непроглядная темнота, и Энтони не имел представления о времени. Он лишь понимал, что сон сломал оборону его мужества, и он напуган. Угроза, невидимая и неизвестная, от этого казалась лишь страшнее. Все затихло в этот темный час. Он поежился, перевернулся на другой бок и попытался зарыться в сбившиеся простыни.
Так он лежал, пока сон, как медленная волна ужаса, потихоньку уходил, оставляя за собой илистые озерца. Страх смерти, страх болезни, страх чувственности, страх перед пещерной пустотой всей жизни туманили ему голову. Свет мог бы помочь, но спички лежали на столике у окна, и он никак не мог заставить себя вскочить, покинуть относительную безопасность кровати и оказаться среди неведомых опасностей комнаты.
Прошло время, и он снова согрелся, а с теплом вернулась и сонливость. Проваливаясь в блаженный сон без сновидений, он резко очнулся.
Это был не сон. Звук доносился из темноты внизу.
Обычно во сне с угрозами бороться сложнее, чем наяву, поскольку их очертания неясны и устрашающи. Но иногда даже кошмар не сравнится с жестокой ясностью факта. Человеку может сниться удар ножом, и он проснется в холодном поту. Но это ничто по сравнению с реальным ножом.
Едва привстав на колени, Энтони услышал шаги по непокрытой ковром лестнице, ведущей в его комнату.
Он замер. Шаги приближались медленно, но с намеком на спешку, как будто торопливость предполагалась, но не удалась.
В щели под дверью показался свет, и кто-то начал дергать дверную ручку.
– Да? – надтреснутым голосом сказал Энтони.
Дверь открылась, и кто-то вошел. Дрожащий огонек свечи обрисовал неясный силуэт тети Мэдж.
– Да? – повторил Энтони, когда она не ответила. Он видел, что она дрожит.
– Одевайся, – сказала она. – Оденься. Твой дядя очень болен. Мы хотим, чтобы ты… пошел за доктором Пенроузом.
