Текст книги "Забытая история (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Энтони спустился в кухню, пахнущую так знакомо, словно он всю жизнь знал этот запах. Большую и квадратную кухню с низкими балками освещал неяркий, мерцающий среди чада газовый свет. Четыре ступеньки слева вели в тёмные глубины буфетной и кладовой. Вдоль одной стены разместились серванты для утвари, большой стол посередине был заставлен блюдами, противнями и кастрюлями, на стуле кучей сложены фартуки, за приоткрытой дверцей буфета виднелись кухонные принадлежности. На другом столе находились два кочана капусты и банка кипячёного молока. На стропилах, достаточно высоко, чтобы не цеплять ничьи волосы, висела связка лука, несколько липких лент-мухоловок и дюжина кухонных полотенец. А напротив шкафа, у другой стены, шипела и гудела огромная кухонная плита.
И как некое божество, над всеобщей неразберихой главенствовала тётя Мэдж, которая что-то помешивала в гигантской кастрюле. Больше в кухне никого не было, лишь она – крупная, медлительная, с отсутствующим видом размышляющая о чём-то своём. Волосы тёти были уложены, черты лица мелкие и незначительные, над простым розовым фартуком возвышался жёсткий воротничок, украшенный брошью с камеей – тётя считала вульгарным появляться с голой шеей даже на кухне.
Услыхав шаги, она обернулась и поверх пенсне присмотрелась, кто там. А потом отложила ложку и сняла пенсне, чтобы протереть запотевшие стёкла.
– Морковь, – сказала она. – Мне бы надо. В буфетной. Фанни…
Энтони сбежал по крутым ступеням в буфетную, нашёл Фанни за грудой грязных тарелок, раздобыл морковь и вернулся.
Тётя Мэдж взяла её и принялась нарезать в кастрюлю.
– Вы сегодня поздно готовите, тётя Мэдж, – сказал Энтони. Наверх идти ему не хотелось, он чувствовал себя слишком расстроенным, чтобы уснуть.
– Заказ у нас, – отозвалась она. – Люди идут. Корабль. Что такое там, в ресторане? Спорят…
– Просто там дядя Джо вернулся.
– Вот отчаянный. Раскричался?
– Нет. Понимаете, дядя Джо… Дядя Перри пил пиво за стойкой. Дяде Джо это не понравилось. Дядя Перри ушёл.
– Обиделся, – сказала миссис Вил. – Чересчур чувствительный. Но Джо неправ. Не следовало ему… Так безрассудно. Его надо уговорить. К доктору.
Энтони прошёлся по кухне. У них с тётей не было ничего общего, однако всё услышанное этим вечером рвалось у него с языка. Он беспокоился и не мог дольше сдерживаться.
– Сегодня вечером я слышал разговор мистера Трехорна, – начал он. – Того, из «Корабля и матроса». И он сказал… сказал, что дядя Джо очень… и может не выздороветь… Он говорил…
Тётя Мэдж отложила ложку.
– Ты что там делал… в «Корабле и матросе»?
– О нет, я там не был! – поспешил заверить Энтони. – Это было в очереди в театр.
Последовало молчание. Тётя Мэдж немного сдвинула стоявшую на огне кастрюлю, добавила в топку угля. Потом открыла дверцу духовки и снова закрыла, ничего не достав. Энтони понимал – за этим пенсне что-то происходит.
Тётя сняла очки и высморкалась.
– Люди… они такие недобрые. Нехорошо говорить подобное. Как мистер Трехорн… Откуда ему знать? Никто не знает, он же не идёт к доктору.
– Мне жаль, тётя Мэдж, – сказал Энтони. – Я просто слышал разговор.
Миссис Вил вернула кастрюлю на место и снова начала механически помешивать.
– Женаты год, – сказала она. – Я не хочу… опять остаться одна. Всю жизнь одинока. Твой дядя… он очень добрый. Хотя и немного скрытный. Если бы он постарался. Бросил пить, позаботился о себе. Не верю я, что это что-то серьёзное. Конечно, если бы он позаботился… Но посмотри на него. Что тут поделаешь. Он говорил ему. Твой дядя Перри…
Энтони смущённо переминался с ноги на ногу, пытаясь придумать ответ.
– Ну, может завтра всё снова будет в порядке.
Раздался знакомый грохот, и снизу, из ресторана, приехал маленький подъёмник с грязными тарелками.
– Для Фанни, – произнесла тётя Мэдж. – Может, ты…
Энтони поспешил исполнить просьбу. Довольный, что выкрутился из затруднительной ситуации, он долго оставался в буфетной, помогая Фанни вытирать тарелки. Вернувшись, он надеялся застать в кухне Патрицию, но, к его разочарованию, тётя по-прежнему была там одна.
На печке кипело жаркое, а тётя начинала раскатывать какие-то пироги.
– В кровать, – произнесла миссис Вил. – Я думала, ты ушёл. Уже поздно.
Она готовила пироги для группы гостей, их ждали через час. Энтони зачарованно наблюдал, как пухлые пальцы тёти отрезают кусочек теста, наполняют его картофелем, мясом и луком, посыпают щепоткой соли, защипывают и ловко подворачивают, образуя затейливый фигурный край.
– Тётя Мэдж, – сказал он, – я всё думаю, когда опять получу весточку от отца.
Несколько минут она работала молча, и множились пироги, готовые отправиться в духовку.
– Постель, – сказала она. – Ему нужно оставаться в постели. Не вразумить… Где Патриция?
– Думаю, ещё в ресторане.
– Доделаю, и надо пойти посмотреть. Может, он…
– Тётя Мэдж, сколько времени идёт письмо из Канады?
– И не ел ничего весь день. Так нельзя. Что, Канада? Мы вчера получили письмо. Несколько недель…
– Получили письмо? – восторженно воскликнул Энтони. – От отца! Я не знал. Что он пишет?
Вырос и обрёл форму ещё один пирожок. Пальцы тёти работали как механизм.
– О школе, – сказала она. – Только насчёт учёбы.
– Что он пишет? То есть… – восторг внезапно покинул Энтони, как воздух покидает проколотый воздушный шарик. – Он считает, мне надо идти в школу здесь?
Тётя всматривалась в пироги сквозь сползающее пенсне, словно прикидывая, достаточно ли наделала. Потом подобрала оставшиеся кусочки теста и стала скатывать вместе.
– Ещё один. Один или два…
– Тётя Мэдж…
Она перевела взгляд на мальчика.
– Не особенно хорошо. Отцовский долг перед сыном. Дать сыну дом. Вот что я скажу.
– Значит, я не еду к нему? Почему?
– Вопросы. Он сказал, следующей весной. А зимой учись здесь. Поглядим, что скажет твой дядя.
– А отец мне что-нибудь передал?
– Да, привет. Говорит, что условия… зимой не место для мальчика. Не особенно верно. Твоему дяде не до школьного обучения. И вообще, недостойно это.
Энтони несколько минут смотрел на неё. Пироги были выложены на противень и отправились в печь.
– Завтра, – сказала тётя. – Доктор. Слишком много твой дядя берёт на себя. Никому не позволяет помочь.
– Тётя Мэдж, – попросил мальчик, – как вы думаете, можно мне прочесть письмо от отца? Понимаете, у меня уже сто лет ни одного не было. Я писал ему на прошлой неделе и ещё неделю назад. Если бы я видел, о чём он пишет, то знал бы, что говорить.
Тётя махнула рукой.
– Это к дяде. Но вообще… место мальчика рядом с отцом. Должен идти в школу в Канаде. Или он пусть вернётся. Избегает ответственности. Твоему дяде нужно встретиться с доктором. Этот мистер Трехорн… Не имеет права распространять подобные сплетни. Так невежливо. Вот дойдёт до Джо, а он ещё подумает, что это правда. Он должен поговорить с мистером Трехорном.
– А письмо у дяди?
В кухню вошла Патриция. Тётя Мэдж уставилась на неё.
– Кажется, ему лучше, – сказала она. – Что случилось, Мэдж? Он давно в таком состоянии?
– Фанни, – ответила миссис Вил, потрясая серьгами. – Вечно там копается. Возится над парой тарелок. Вечно всё на мне. Где твой дядя Перри?
– Разозлился и куда-то ушёл. Как это…
– Он его видел. Он сказал только «Перри, помоги наверху». Когда я пришла, он меня еле узнал. Говорил, что ноги немеют. – Тётя Мэдж опять извлекла носовой платок, и её короткий и толстый нос в нём исчез. – Но мистер Трехорн не имеет права. Джо просто нужно несколько дней отдохнуть в постели.
Девушка, казалось, недоумевала.
– А причём тут мистер Трехорн? Он помог?
Миссис Вил вернулась к помешиванию рагу.
– Нужен доктор. Завтра же утром. Больше так нельзя. Когда явятся эти люди?
– Нынче вечером? Джо сказал, через полчаса.
– Пироги не доспеют. Нужно ждать. Убеди его лечь в постель. Нельзя ему.
– Постараюсь, – сказала Пэт. – Только я боюсь, это напрасный труд.
И она ушла в ресторан.
Тётя Мэдж попробовала рагу.
– Ещё морковку, – объявила она. – В буфетной. И, Энтони… погляди, что там делает Фанни.
Энтони так и не узнал, как же удалось уговорить Джо – возможно, скверное самочувствие в итоге его и убедило – но на следующий день доктора всё же вызвали. Этот высокий пожилой человек с широкими бакенбардами провел наверху не меньше часа.
После того как он спустился, тучи над домом рассеялись. Пэт сказала, что все не так уж и страшно. Джо предстояло провести в постели не меньше недели. Ему позволялось есть только молочные продукты и нельзя было ни курить, ни пить. Абсолютный покой и тишина. Позже, возможно, небольшая смена обстановки. Доктор дал ему мазь от экземы и таблетки, чтобы принимать после еды. Вполне вероятно, что не пройдет и месяца, как самочувствие Джо заметно улучшится. Совсем маленький и в своей ночной рубашке еще больше обычного напоминающий терьера, он лежал в постели и наблюдал за доктором проницательными враждебными глазами.
Все в доме подстраивалось под сложившуюся ситуацию. Чтобы успокоить беспокойный дух отца, Пэт пообещала взять на себя его смену за прилавком, но эта работа оказалась более утомительной, чем она ожидала, и два-три раза в день она рисковала навлечь на себя праведный гнев, передавая свой пост Перри. Его это совершенно не смущало, о ссоре с Джо он и не вспоминал. На следующее утро он явился к завтраку в одиннадцать часов, как обычно громко смеясь и отпуская привычные шутки, будто ничего не случилось. Воспоминания о произошедшем обтекали его, словно вода чемпиона по плаванию, каковым он себя называл.
На четвертые сутки «Серый кот» был замечен пришвартованным в гавани, и Джо отправил дочь пригласить капитана Стивенса на следующий день в гости.
Энтони всегда с радостью посещал дядины корабли, но сегодня был особенный повод. На самом деле Патриция умела грести не хуже любого мужчины, но не возражала сесть на заднюю банку шлюпки и свесить руку за борт, если это доставит удовольствие кузену.
Сегодня она оделась просто, но очаровательно, и Энтони все гадал, расстаралась ли она так ради капитана Стивенса или ради его помощника.
На последнего, безусловно, ее вид произвел большое впечатление. С корабля за ними явно наблюдали, поскольку, когда они подплывали, Нед Поулин с сияющим лицом и растрепанными ветром черными волосами уже спускался по короткому трапу им навстречу.
– Я не мог поверить своим глазам, – воскликнул он. – Я сказал себе: да это точно не старик. Неужели глаза мне врут? Или у меня появилась крестная фея? Осторожней, сынок, суши весло, держи курс, чуть быстрее, вот так. А теперь, позвольте вашу ручку, дорогая.
Его рвение рассмешило Патрицию. Едва ступив на планширь, она быстро и легко взобралась по трапу, размахивая кружевными юбками. Энтони немного рассердился на излишние советы, которые ему давали, но вскоре уже вскарабкался на борт вслед за остальными.
– Где капитан? – спросила Пэт. – Отец приболел и отправил меня с сообщением для него.
– В своей каюте. Когда я увидел, кто к нам плывет, я не сообщил ему. Ну, и мне жаль слышать о старике. Но нет худа без добра. Но не будь его, я увиделся бы с вами лишь сегодня вечером. Раньше мне не освободиться. Только не говорите, что у вас есть еще какие-то поручения.
Патриция подставила лицо ветру и улыбнулась.
– Худо на этом не закончилось. Раз Джо слег, мне придется остаться и помочь. Я замещаю его за прилавком.
Нед Поулин поморщился.
– Тогда я помогу вам. Тоже буду сидеть за прилавком! Уверен, что сумею разделать курицу лучше, чем вы.
Она покачала головой, поджав губы.
– Джо этого не позволит. Вы увидите меня, только когда будете заказывать ужин.
– Значит, я закажу все, что у вас есть. – пригрозил он. – И все съем. И вернусь за новой порцией. Вам не избавиться от меня так легко!
Патриция снова рассмеялась, наслаждаясь его добродушной шуткой, но тут на палубе появился капитан Стивенс и подошел к ним.
– Мистер Поулин, вы не сообщили, что у нас почётная гостья.
– Прошу прощения, сэр, я сам был так поражён…
– Надеюсь, ваш отец в добром здравии, мисс Патриция.
– Увы, нет. Я привезла вам послание от него.
– Вы не желаете спуститься в кают-компанию?
Энтони остался наедине с высоким и симпатичным помощником капитана. Какое-то время они молчали – Энтони с интересом рассматривал корабли вокруг. Вчера в Фалмут прибыл один из крупнейших парусников на австралийской линии, после худшего перехода в своей богатой истории. Обрывки рассказов о ней Энтони слышал во время обедов капитана у Прокуренного Джо. Судно, постоянно борясь с неблагоприятной погодой, с трудом добралось до Фалмута после ста семидесяти девяти дней в плавании из Брисбена, в конце этого долгого испытания потеряв часть оснастки у берегов Португалии. Поэтому, вместо того чтобы гордо и уверенно встать на якорь в бухте, оно приняло лоцмана и вошло в гавань зализывать раны.
– Ну, сынок, как шли дела у Прокуренного Джо, пока меня не было? Я слышал, сюда опять приезжала бродячая труппа?
– Да.
– Тебе бы посетить Ливерпуль, сынок. Там есть настоящий театр. Совсем недавно я был в мюзик-холле, смотрел отличное представление.
И Нед Поулин принялся рассказывать о спектакле.
– Хорошее у вас было плавание? – спросил Энтони, ещё разглядывавший побитое непогодой судно.
– Что? Плавание? А, неплохое. Столкнулись со встречным ветром у карнарвонского побережья. А тот тип, Том Харрис, досаждал твоей кузине в моё отсутствие?
Энтони поднял взгляд на помощника капитана.
– Да почти нет… Мы только раз его видели.
– Что ж, будем надеяться, что больше не встретим его, пока я на берегу, – сказал Поулин. – Не то у меня возникнет соблазн натянуть ему на уши его цилиндр. Вот бы он попал на борт хотя бы на пару переходов.
Они болтали несколько минут, пока вновь не появилась Патриция в сопровождении капитана.
Энтони перелез через борт и спустился в лодку.
– До свидания, капитан Стивенс. До свидания, мистер Поулин.
– До свидания, мэм.
– Надеюсь, что буду иметь удовольствие заглянуть к вам нынче вечером, – сказал Нед.
Патриция улыбнулась.
– Надеюсь, вы к тому времени проголодаетесь.
Спустя мгновение она присоединилась к Энтони в лодке, и он принялся грести к берегу.
Нед махал им с палубы, и девушка махала ему в ответ.
И ни один из них не был бы так беззаботен, знай они, что принесёт наступающий вечер.
Глава десятаяВ их отсутствие доктор Пенроуз нанёс Джо третий визит, и кажется, был рад и воодушевлён выздоровлением пациента – настолько, что после его ухода Джо объявил о намерении этим вечером встать с постели. Это выходило далеко за рамки разрешённого медициной, и тётя Мэдж с Патрицией делали всё возможное, чтобы его разубедить.
Но Джо, как обычно, был непреклонен. В воскресный вечер, возможно, придёт много народа, и ресторан нуждается в хозяйском присмотре. А кроме того, он чувствует себя лучше, и доктор сказал, что он выздоравливает, а этот постельный режим – не более чем обычная врачебная прихоть, единственный смысл которой напустить на себя важности и стребовать лишних два шиллинга за визит. И так три визита меньше чем за неделю для них довольно накладно, небось Пенроуз считает, что им некуда девать деньги – приходит так часто и так мало делает. А этак-то всякий сумеет с важным видом постоять у кровати, сколько угодно. Они, доктора, все одинаковы. Пенроуз не лучше доктора Боррата Кларка, с которым Джо спорил из-за счёта, когда жена захворала в последний раз. А Фанни приготовила достаточно картошки на вечер? Не дать клиентам вволю картошки – сущее расточительство.
Ему помогли облачиться в сюртук из альпаки с высоким белым воротником и сопроводили по лестнице вниз. Потом принесли прописанный молочный напиток, который Джо проглотил, кривясь и недовольно ворча. Потом, прежде чем дочь и жена успели его остановить, потянулся к своей странной трубке, в дрожащей руке над чубуком вспыхнула спичка. Облачко синего дыма скрыло худое высохшее лицо, которое, появившись снова, имело уже куда более довольный вид. Прокуренный Джо наконец-то опять становился самим собой.
Ресторан уже начинал наполняться. Благодаря летним штормам последней недели, вынудившим корабли искать прибежища, в бухту зашло множество судов. Команде парусника тоже позволили спуститься на берег, но в заведение «У Джо Вила» пришли только три помощника капитана. А остальные моряки наслаждались свободой в череде кабаков.
Нед Поулин прибыл около половины шестого и, обнаружив, что Джо снова на месте, стал уговаривать Патрицию прогуляться с ним вечером. Она согласилась, но ненадолго, и оба вернулись после семи. Тогда Поулин направился за девушкой на кухню, он твёрдо решил помочь. А позже вечером на ужин явились ещё девять человек из команды парусника, финны и шведы, и в сильном подпитии. Они заказали роскошный ужин, поднялись в верхний зал ресторана, но обнаружив там трёх помощников капитана, развернулись и с хохотом потопали в нижний, где можно расслабиться без надзора начальства.
Вскоре после этого Энтони вручили ещё один напиток для Джо и приказали остаться с дядей, пока тот не выпьет. Всю ту неделю Энтони жаждал расспросить про содержание отцовского письма, однако такой возможности не представилось. Теперь, с некоторой тревогой и извинениями перед пожилым дядей за беспокойство, он наконец решился заговорить на эту тему.
Джо слезящимися глазами посмотрел на него поверх стакана с мерзким питьём.
– Я только раз встречал твоего отца, – сказал он, – как мне понять, что у него на уме? Конечно, он предлагает платить за твою учёбу, ведь у меня лишних денег нет. Но я сомневаюсь, что это покроет затраты. Парню вроде тебя еды потребуется немало, а ещё одежда, и мало ли что. Нам стоит хорошенько подумать.
– А он совсем не хочет, чтобы я приехал в Канаду?
– Я сам в молодости был старателем, – ответил Джо. – В такое время не хочется быть с кем-то связанным. Нужна свобода, возможность путешествовать налегке и не в самых лёгких условиях. Отец твой сказал, что весной будет в Виннипеге, и может, тогда ты присоединишься к нему. Но он понимает, что ты не должен сидеть без дела этой зимой. Твоя тётя выяснит насчёт школы, и мы поглядим, что сможем сделать на то, что прислал твой отец. Да, это не много, но по одёжке и протягивай ножки. На пару фунтов-то не разгуляешься. – Он поставил на стойку пустой стакан и передёрнулся от отвращения. – Фу, пакость! Пища для младенцев. Для взрослого не годится. Да, вот она жизнь – пьёшь молоко, когда молод, потом взрослеешь и начинаешь понимать, что к чему, а в старости приходится опять возвращаться к этому молоку…
И он снова поспешил раскурить трубку.
Вошли два посетителя – парусный мастер и боцман с парусника, оба немцы. Парусный мастер – безобидный и приятный коротышка, но боцмана Тодта, белокурого, широкоплечего и с подлым характером, на судне ненавидели, хотя он и был одним из лучших моряков флота. Они о чём-то посовещались, издавая гортанные звуки, потом оплатили еду и двинулись в зал. За ними почти по пятам пришли ещё три моряка с пензанского буксира, который тем вечером привёл в гавань повреждённый бриг. Потом два корнуольца с обветренными от непогоды лицами, и третий – слегка перебравший с выпивкой рыжий инженер из Шотландии. Пока они обсуждали заказ, вошёл одинокий гость – Том Харрис.
Он ждал, пока обслужат других. Не слишком-то он сегодня похож на денди, подумал Энтони, – на Харрисе были кепка и твидовый костюм.
При виде него Джо явно рассвирепел, однако молчал, ожидая, когда они останутся наедине. Когда остальные посетители разошлись, он отложил разделочный нож и вилку и, взяв свою трубку, провёл мундштуком по усам.
– Чего вам надо?
– Рад видеть вас в добром здравии сэр, – беззлобно отозвался молодой человек. – Я слышал, вы приболели.
– Не будем об этом, – ответил Джо. – Итак, чего надо?
– Поесть. Сегодня не воскресенье. – Харрис осмотрел стойку. – Разумный способ вести дела. Такое разнообразие блюд из мяса, птицы и прочих деликатесов в любом пробудит обжору. При одном взгляде на все это…
– Я не нуждаюсь в ваших советах, – ответил Джо, дрожа от слабости и раздражения. – А если пришли повидать Патрицию, вас ожидает разочарование.
– Я хочу есть, – сказал Харрис. – Ничего более. Раз в данный момент я в Фалмуте, то и пришёл туда, где кормят лучше всего. Это разумный выбор. И думаю, не в ваших принципах отказывать клиентам?
Он вытащил соверен и положил на стойку.
– Благодарю, – проворчал Джо. – Я сам разберусь со своими принципами и не нуждаюсь в оценке юриста.
Однако взгляд его блуждал вокруг золотой монеты.
Они помолчали. Том посмотрел на Энтони и чуть улыбнулся.
– У вас переполнено? – спросил он. – Я могу подождать.
– Вы просто хитрите, чтобы увидеть Патрицию, знаю я вас. И это вам не поможет.
– Она не обязана встречаться со мной. Это совершенно не в моей власти. Вон там у вас – это фазан? Я не отказался бы от кусочка, а перед тем – немного рыбы на пару. Ну хватит, берите деньги и дайте мне сдачи, сколько сочтёте нужным.
– У меня цены фиксированные, – воинственно ответил старик. – И нечего подозревать, что я на ком-то тут наживаюсь. Пришли шпионить?
Том Харрис, казалось, начинал выходить из себя.
– Дражайший сэр, так вышло, что ваша дочь приходится мне женой. Пока это так, я не желаю портить вам репутацию.
Прокуренный Джо поднял монету и бросил на стойку. Затем положил ее в кассу и сунул молодому человеку полсоверена с мелочью.
– Нижний зал, – сказал он. – Через пару минут получите свое первое блюдо.
Джо направил Харриса на нижний этаж, зная, что Патриция помогает на верхнем, который быстро заполнялся. Но он и не догадывался, что, как только схлынул наплыв посетителей, Пэт сразу же поспешила вниз, чтобы отужинать с Недом Поулином.
Когда Том вошел, их только начали обслуживать за маленьким угловым столиком у окна. Его взгляд сразу словно магнитом притянуло к ним, но выражение лица осталось неизменным. Он прошел в другой конец зала и занял свободный столик рядом с тем, за которым сидели девять финнов и шведов.
Патриция, увидев его, покраснела, как краснела всегда, когда он неожиданно появлялся. Поулин, проследив за ее взглядом, недовольно заворчал.
– И что с этим парнем не так? – буркнул он. – Вечно шныряет вокруг. Неужели ответ «нет» ему непонятен?
– Я его не приглашала, – сказала Пэт – На прошлой неделе я дала ясно понять, что ему тут не рады. А он сказал…
– Что он сказал?
– Да ничего такого. Забудем о нем.
Она вдруг осознала, что опасно рассказывать о нелестных отзывах ее мужа о Неде самому Неду.
– Папе не стоило его пускать. Ему же известно, что я неловко себя чувствую, когда он сюда заходит.
– Кто-то должен научить его принимать отказы. И я с радостью это сделаю. Он перестанет таскаться сюда, как только прочувствует тяжесть моего сапога.
– Тихо, тихо. Ешьте свой ужин, как паинька, и давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Трапеза продолжалась. Том Харрис не спеша пережевывал поданную еду. Медленно ели и Патриция с Недом, то и дело разговаривая и перешучиваясь друг с другом. Девушка уделяла моряку больше внимания, чем когда-либо прежде, желая показать Тому свою полную свободу и независимость. Нед был восторге от того, что наконец-то сумел заинтересовать ее.
Том покончил со вторым блюдом и заказал кофе и сыр. Подобные дополнительные заказы после того, как все уже принесенные блюда съедены, у Джо не практиковались. Дэвид, молодой официант-индиец, с озадаченным видом пошел за советом на кухню. Вскоре он вернулся с большим куском хлеба и сыром на тарелке, но без кофе. Том дал ему шиллинг и закурил сигарету.
Во время ужина один из шведов за соседним столиком, крупный блондин с одутловатым лицом, посмеивался над Томом Харрисом. Ничего особенно смешного в адвокате не было, но в нынешнем его состоянии шведа могло позабавить все что угодно. И эпизод с кофе и сыром стал последней каплей. Смех шведа сотряс комнату, потом он поперхнулся и опрокинул стакан пива, приятели с шумом принялись хлопать его по спине, смеяться и спорить между собой. Немецкий боцман, доедавший у двери огромную тарелку жареной свинины, отложил нож и вилку и крикнул им, чтобы угомонились.
В голосе, как и во всем его виде, читалось нескрываемое раздражение. В ответ на замечание его освистали.
– Замолчи, боцман!
– Заткнись, скотина! Заткнись!
– Дьявол тебя возьми! Да ты сам дьявол!
Казалось, сейчас начнётся скандал, но в зал вошли новые посетители, и шум почти стих. Лишь толстомордый швед ещё продолжал хихикать.
Хромой аккордеонист завёл мотив, и несколько человек тут же принялись насвистывать и подпевать хором. Спустя ещё пару минут приятели дяди Перри вытолкнули его из угла. С самодовольной ухмылкой он занял своё привычное место под носовой фигурой с «Мэри Ли Мелфорд», смахнул двумя пальцами со лба волосы и запел.
На свете жил эсквайра сын.
Малец был хоть куда.
Он дочку пристава любил,
Что в Ислингтоне жила.
Она же в робости своей
Поверить не могла,
И ни в один из светлых дней
Он не услышал «да».
Том Харрис прикончил свою сигарету и потушил её. Он хорошо понимал, что забавляет шведа, однако с добродушным видом игнорировал этого человека. Но в то же время, осознание того, что над ним смеются, вместе с лицезрением жены, которая флиртует с другим, уже почти истощили его терпение.
Перри закончил песню, последовали аплодисменты. Он снова улыбнулся и, утирая добродушное и расслабленное лицо, обернулся к аккордеонисту. Том Харрис поднялся, собираясь уйти.
Перри запел куплет песни, популярной в восьмидесятых. Том взял со стоячей вешалки кепку, и швед снова загоготал. Адвокат прошёл через зал к столику, где сидела жена, и заговорил с ней. Нед Поулин тут же, как пёс, сменил игривость на злобную неприязнь, сердито уставился на него, но молчал.
Перри дошел до припева, и разухабистую песню подхватили все, кто закончил есть, а также многие из тех, кто ещё жевал.
Обычно драка в общественном месте становится неожиданностью для большинства невольно вовлечённых участников. Недоброжелательность, враждебность и злоба возникают внезапно. Никто не видел, никто даже не подозревал. Лишь два, четыре, возможно, шесть человек невидимо для остальных доходят в гневе до точки кипения, тогда как другие спокойно читают, едят или развлекаются, ничего не замечая. И лишь когда эмоции накаляются, случается взрыв, посредством которого они передаются всем зрителям. Подобное равнодушие заложено в нашей природе.
По залу как будто сам собой рассыпается порох. Никто не видит, и всем всё равно. Все топчут его, пинают и безнаказанно разносят вокруг. А после кто-то роняет зажжённую спичку.
В квадратном зале с низким потолком и старомодными эркерными окнами с видом на мерцающие огни реки и гавани было шумно, но вполне мирно. Среди публики, как и в интерьере, царил континентальный дух. Перри с расслабленным, но в то же время вызывающим разбойничьим видом стоял под размалёванной носовой фигурой и пел свою песню, старик с деревянной ногой и блестящей в газовом свете лысиной аккомпанировал ему на побитом аккордеоне, а большая часть общества подпевала.
У служебного люка, под картиной, изображавшей сражение адмирала Пеллью с малайскими пиратами, двое немцев торопливо, как изголодавшиеся, расправлялись с большими порциями свинины. В углу у окна, молодой человек приятного вида в аккуратном респектабельном костюме беседовал с миловидной девушкой и темноволосым моряком. Посередине эркера разместилась смешанная компания из шести человек, в другом углу два сурового вида корнуольца темпераментно спорили с рыжим инженером. У большого камина из старинного кирпича за длинным столом ужинали девять норвежцев с парусника. Остальные столики тоже были заполнены. На полках стояли модели кораблей, были там и корабли в бутылках, а на крашенных жёлтым стенах висели потемневшие от копоти масляные картины, все с кораблями.
Посреди такой уютной космополитичной сцены и упала зажжённая спичка. Огонь вспыхнул внезапно, за угловым столиком у окна. Человек в респектабельном твиде беседовал с девушкой, а моряк, развалившийся на другом конце столика, встрял в разговор, что и стало спичкой. И мужчина в твидовом костюме вдруг потянулся через стол и влепил моряку пощечину, резкий звук шлепка перекрыл прочий шум. В ту же секунду моряк вскочил, схватил противника за горло и потащил его через стол, не обращая внимания на тарелки и столовые приборы и пытаясь прижать лицом вниз.
