Текст книги "Вечные любовники"

Автор книги: Уильям Тревор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Я – еврей, мадам. У меня еврейский нос. Я некрасив. И не умею улыбаться.

Он разозлился, ибо счел, что миссис Хаммонд с ним снисходительна. Она по-прежнему лгала, однако предметом ее лжи стал теперь он сам. Она оскорбляла его рассуждениями о его внешности. Она что, знает его недостатки, его слабости? Да как она смеет?!

– Стол должен перейти от меня к моей дочери. Остаться в семье. Я об этом не подумала.

Мистер Джеффс позволил себе закрыть глаза. Она тут сидит, подумал он, и врет напропалую, а ее собственная дочка в это время играет, ничего не подозревая, в соседней комнате. Со временем и девочка тоже станет лгуньей; она вырастет и научится точно так же скрывать перенесенные унижения – и все ради того, чтобы сохранить лицо, научится лгать и лицемерить.

Стоя с закрытыми глазами и прислушиваясь к своему внутреннему голосу, мистер Джеффс увидел самого себя в своем большом викторианском доме. Обстановка в доме менялась ежечасно, ни один стол, ни один стул не оставался здесь больше месяца. Одну вещь он продавал, другую покупал. Он не застилал пол коврами – и делать этого не собирался. Из всех вещей ему принадлежал лишь старый радиоприемник, да и то потому, что кто-то сказал, что за «это старье» все равно ничего не дадут.

– Почему вы мне лжете? – закричал мистер Джеффс. – Почему не говорите правду?

Он услышал свой собственный голос и, одновременно с этим, увидел, как он молча стоит на голом полу, в одной из комнат своего дома. Не в его обыкновении было кричать на своих клиентов, вмешиваться в их дела, требовать, чтобы они перестали врать. Эти люди сами знали, что им делать, они его не занимали. Он сам себе готовил, своими проблемами он никого не обременял.

– Вашей бабушки давно нет в живых, – говорил, удивляясь самому себе, мистер Джеффс. – А вот миссис Голболли жива! Она раздевается, миссис Хаммонд, а потом в комнату входит ваш муж и раздевается тоже. И ваш стол все это видит. Тот самый стол, с которым у вас столько всего связано. Стол, который вы знаете с детства, все это видит, и эта мысль для вас непереносима. Почему было не сказать мне правду, миссис Хаммонд? Почему было не сказать прямо: «Послушай, еврей. Договорись с этой миссис Голболли и верни мне мой стол!» Я понимаю вас, миссис Хаммонд. Я все это хорошо понимаю. Я готов торговать всем на свете, миссис Хаммонд, но такие вещи я понимаю.

В комнате опять воцарилась тишина, взгляд мистера Джеффса пробежал по обстановке и остановился на лице миссис Хаммонд. Он видел, как лицо ее словно бы покачивалось из стороны в сторону – это она качала головой.

– Я всего этого не знала, – говорила миссис Хаммонд. Ее голова перестала покачиваться и застыла, как у статуи.

Мистер Джеффс встал и в полной тишине направился к двери. Затем повернулся и пошел обратно – он забыл выписанный ему миссис Хаммонд чек. Казалось, она его не замечает, и он счел, что в сложившейся ситуации разумнее будет уйти не попрощавшись. Он вышел излома, сел в свой «остин» и завел мотор.

Отъезжая от дома, он увидел происшедшее совсем другими глазами: миссис Хаммонд сидит с поникшей головой, а он говорит ей, что ее ложь оправданна. По правде говоря, он мог бы немного утешить миссис Хаммонд, сказать ей несколько теплых слов, потрепать по плечу. Он же вместо этого нанес ей, не подумав, тяжелую травму. Он представил себе ее состояние: сидит неподвижно в той самой позе, в какой он ее оставил, лицо белое, голова от горя ушла в плечи. И сидеть в таком положении она будет до тех пор, пока с беззаботным видом не явится домой ее муж. Она посмотрит на него, на его беззаботное лицо, и скажет: «Только что приходил антиквар, еврей, которому мы продали стол. Сидя вот тут, на этом стуле, он рассказал мне, что миссис Голболли свила для вас у себя в квартире любовное гнездышко».

Мистер Джеффс ехал в своем «остине» и никак не мог отделаться от навеянных происшедшим грустных мыслей. Однако постепенно в этих мыслях и миссис Хаммонд, и ее муж, и красавица миссис Голболли занимали все меньше места. «Я сам себе готовлю, – сказал мистер Джеффс вслух. – Я хороший коммерсант и никого своими проблемами не обременяю». Никаких оснований надеяться, что он мог бы ее утешить, у мистера Джеффса не было. Никаких оснований считать, будто между ним и миссис Хаммонд могла бы возникнуть взаимная симпатия.

«Я сам себе готовлю. Я никого своими проблемами не обременяю», – вновь повторил мистер Джеффс, после чего всю дорогу ехал молча, ни о чем более не думая. Он перестал ощущать холодок грусти, и ошибка, которую он совершил, казалась ему теперь непоправимой. Он заметил, что сгущаются сумерки. Он возвращался в дом, где он еще ни разу не разжег камин, где комнаты были заставлены чужой мебелью, наблюдавшей за ним угрюмо, без тени улыбки. Где никто никогда не плакал и никто никогда не лгал.

КАК МЫ НАПИЛИСЬ ТОРТОМ

Облачившись в мятый твидовый костюм, перебирая пальцами потрепанный кончик галстука, который выглядел так, будто он носил его уже год не снимая, Сван де Лиль отпустил веселую непристойность, разом заполнившую все четыреста кубических фута воздушного пространства, которое он, приличия ради, называл «моим офисом». Свана я не видел уже несколько лет: он из тех людей, что часто, по не вполне понятной причине, находятся за пределами отечества. Замечу лишь, что его долгие отлучки каким-то образом связаны с той тревожностью, которая проступает во всех его чертах.

Увидев его в дверях, я сразу же догадался, что и на этот раз испытание мне предстоит не из легких. Рассчитывать на то, что Сван придумал развлечение, которое мне, существу чувствительному и добропорядочному, будет по душе, не приходилось. А Сван – надо отдать ему должное – никогда не приходил с пустыми руками. Сван как никто умел извлечь из жизни все самое лучшее и неизменно делился со мной своими богатыми идеями неутомимого прожигателя жизни. Сегодня у него были на меня «виды», и все мои отговорки, сводившиеся к тому, что я занят и не хочу тратить время попусту, его нисколько не интересовали. Он уселся на диван, запасся терпением и, в конце концов, меня уговорил.

Я написал записку следующего содержания: «Вторник. Вторая половина дня. Нахожусь под ножом хирурга», положил ее на пишущую машинку, после чего снял трубку и набрал номер.

– Люси?

– Привет, Майк.

– Как дела?

– Очень хорошо, Майк. А у тебя?

– Тоже очень хорошо. Решил вот тебе позвонить…

– Спасибо, Майк.

– Надо бы встретиться.

– Да, хорошо бы.

– Я бы позвал тебя в ресторан, но тут объявился один старинный приятель.

– Рада за тебя.

– Да, я тоже…

– Спасибо, что позвонил, Майк.

– До свидания, Люси.

– До свидания, Майк.

Сван между тем расправил скрепку и принялся чертить узоры на лакированной поверхности моего письменного стола.

– Это ведь не твоя жена, – сказал он.

– Жена?! Господь с тобой.

– Ты что, еще не женился?

– Нет.

– Вот и хорошо. У меня тут есть на подхвате парочка девиц. Говорят, они тебя знают.

И мы ленивой походочкой отправились на свидание, жмурясь на ярком сентябрьском солнце.

Мне всегда хотелось иметь под боком лихих машинисточек с хорошими фигурами и полными губками, чьи головки кружатся от призывного хруста банкнот. Смазливых крошек, что приходят в «Питмэн», как на работу, и не верят в счастливый брак… Как знать, может, именно с такими красотками нам и предстояло провести вечер. Звали их, как выяснилось, Марго и Джо – прелестная парочка, рисовавшая картинки для «глянцевых» журналов.

– Когда мне было одиннадцать, – сказала мне Джо, – я сочинила детскую книжку и сама нарисовала к ней картинки. Кто-то ее напечатал – ну, и, сам понимаешь, все меня раскритиковали.

– Молодец!

– Если честно, книжка получилась хуже некуда. И как ее только издали?!

– Слова, – сказала Марго, – для Джо много значат. У нее классное чувство слова.

– Она не в себе, – сказал Сван.

– Да брось ты, Сван, – сказала Марго.

Джо и Сван шли рядом. Свану стало скучно, и он начал рассказывать Джо анекдот. Обратившись ко мне, Марго сказала:

– Джо – ужасно талантливая. Лично я талантливей не встречала.

Я кивнул – мне, признаться, было совершенно все равно. В баре было много одинаково одетых мужчин: темно-серые костюмы, жилеты, белые рубашки, школьные и клубные галстуки в полоску.

– Выпьешь, Марго?

Марго с готовностью согласилась, и я, пробившись к мокрой стойке, опустил в пивную лужу десятишиллинговую банкноту. Когда я вернулся, Марго сказала:

– Скажи честно, что ты думаешь о Найджеле.

– О Найджеле?

Желая выиграть время, я отхлебнул пива. И зачем только я пью то, что на дух не переношу?

– Найджел мне нравится, – выпалил я.

– Правда нравится?

– А что, хороший, по-моему, малый…

– Знаешь, Майк, а мне иногда кажется, что Найджел – жуткий зануда.

И тут я вспомнил. Найджел был толстый и болтливый. Найджел всегда готов был поделиться любой сплетней. И если Найджел входил в раж, остановить его было невозможно. Найджел был мужем Марго.

Я выпил еще пива. Оно было холодным и безвкусным. Выпил и промолчал.

– Мы с Найджелом вчера крепко надрались.

– Надо же!

Марго рассказала мне про попойку. Я слушал с отсутствующим видом. А потом решил еще выпить – на этот раз виски. Кто-то мне говорил, что у Джо тоже есть муж. Ходили упорные слухи, что оба брака обречены. Вдруг Марго перестала говорить про Найджела. Криво улыбнувшись, она пробормотала что-то неразборчивое. Из последующих нескольких фраз я заключил, что, на ее взгляд, из меня получился бы отличный муж.

– А что, очень может быть, – подтвердил ее гипотезу я.

– Только не подумай, что я в тебя втюрилась, – сказала Марго, покачиваясь.

– Хорошо, не подумаю.

Из паба мы поехали обедать. Всю дорогу в такси я думал про Люси.

Мы пошли в итальянский ресторан в Сохо – очень дорогой и неособенно вкусный. Сван рассказал нам историю своей жизни и съел несколько кусков торта с начинкой из сыра, фруктов и шоколада. На лестнице я отыскал телефон-автомат и позвонил Люси.

– Привет, Люси. Что поделываешь?

– Что поделываю? Стою и разговариваю с тобой по телефону.

– А я в Сохо. Пью без просыпу.

– Рада за тебя.

– В самом деле? Жаль, что тебя со мной нет.

К слову, Люси было бы здесь ужасно скучно.

– А я читаю «Адама Вида», – сообщила она.

– Интересно?

– Да.

– Ты уже обедала?

– У меня дома, кроме шоколада, ничего нет.

– Я позвонил узнать, как у тебя дела.

– Лучше некуда. Спасибо.

– Мне хотелось услышать твой голос.

– Брось ты. Голос как голос.

– Рассказать тебе про твой голос?

– Не стоит, пожалуй. Сама не знаю почему.

– Может, как-нибудь встретимся?

– Обязательно.

– Я позвоню, когда протрезвею.

– Позвони. Пойду читать «Адама Бида», хорошо?

– До свидания.

– До свидания.

Я повесил трубку и, прежде чем спуститься по ступенькам, некоторое время с грустью смотрел на крутую лестницу.

– Ну а чем теперь займемся? – спохватился вдруг Сван. – Еще ведь только четыре часа.

– Хочу поговорить с Майком, – заявила Марго. – А вы не слушайте.

Я сел рядом с ней, и она заговорила вкрадчивым шепотом:

– Майк, мне нужен твой совет. Я про Найджела.

– Послушай, я ведь его толком не знаю.

– Не важно. Понимаешь, по-моему, с Найджелом что-то не то.

Я попросил ее выражаться точнее. Вместо этого она повторила ту же мысль – на этот раз в вопросительной форме:

– Майк, тебе не кажется, что с Найджелом что-то не то?

– Ну…

– Говори, как есть.

– Повторяю, я его абсолютно не знаю. Насколько мне известно, у него искусственный желудок.

– Ничего подобного, нет у Найджела никакого искусственного желудка.

– Нет, и хорошо.

– Не понимаю, с чего ты взял, что у Найджела искусственный желудок. Он никогда на желудок не жалуется.

– Почему же тогда ты говоришь, что с ним что-то не то?

– Мне кажется, он псих.

– В таком случае отведи его к врачу.

– Ты находишь?

– Конечно. Если только тебя не устраивает, что он псих.

Марго хихикнула.

– Он последнее время такое творит… И конца этому нет.

– И что же он такое творит?

– Ну, например, приводит домой каких-то старух. Приводит и говорит, что у них совещание и он пригласил их выпить кофе. Страшное дело! Только представь: Найджел, а за ним целый выводок никому не известных старух. И сидят часами! Ума не приложу, откуда он их взял. Строит из себя доброго дядюшку.

– А Найджел-то сам что говорит?

– Что совещание у них еще не закончилось. Они приходят, садятся и что-то записывают в блокнотах. Молча.

– Любопытно, ничего не скажешь. Уверен, все это имеет какое-то очень простое объяснение. По-моему, Марго, ты просто в этой истории еще не разобралась.

– Давайте уйдем отсюда, – сказал Сван.

Мы пошли в другое заведение под названием «Синяя коза», один из тех клубов, где в середине дня можно выпивать и при этом не смотреть стриптиз. Марго попыталась было вновь завести разговор о Найджеле, но я твердо сказал, что про Найджела больше ничего слышать не желаю, и заговорил с Джо.

– Джо, ты, случайно, не знаешь девушку по имени Люси Анструт?

– Маленькая такая, полненькая, с жидкими волосиками?

– Что ты, Люси очень красивая девушка.

– Тогда это не она.

– Высокая блондинка с голубыми глазами. Двигается, как кошка.

– Не знаю такую.

– Оригинально мыслит. Она, кажется, наполовину шведка.

– Майк, ты бы догадался, что я наполовину валлийка?

– Нет. Я ж тебя про Люси спрашиваю…

– Но я ведь ее не знаю.

– Не знаю, как мне быть с Люси.

– Ты прямо как Марго. Марго тоже не знает, как ей быть с Найджелом. Никто ничего ни о ком не знает. Господи! Можно мне еще водки?

– Конечно. Так вот…

– Я хочу тройную порцию.

Я заказал ей водку. Рядом сидели Сван и Марго и напряженно молчали. Они даже не слушали, о чем мы говорим. Марго встретилась со мной глазами и открыла рот, собираясь что-то сказать, но я повернулся к ней спиной и передал Джо стаканчик с водкой.

– С мужем Марго что-то не то, – сказала Джо. – Бедная Марго ужасно волнуется.

– Да, знаю. Марго мне говорила.

– А мне, представь, Найджел нравится.

– Тогда помоги ему прийти в чувство. Но ведь мы с тобой не об этом говорили. Я говорил тебе…

– Я слышала, Найджел приводит домой женщин.

– Я в курсе, Джо.

– Не очень это хорошо по отношению к Марго.

Марго услышала эти слова и закричала: «Что нехорошо по отношению к Марго?!», после чего разговор сделался общим. Я пошел позвонить Люси.

– Люси?

– Алло. Это Майк?

– Да.

– Привет, Майк.

– Привет, Люси.

– Как жизнь?

– Жизнь улыбается. Люси?

– Да?

– Улыбается жизнь, а не я. Мне-то не до улыбок.

– Ты где?

– В «Синей козе».

– Где это?

– Здесь на полу и на стенах шкуры леопардов. Со мной Джо, Марго и Сван.

– Кто это?

– Знакомые…

– Хорошо, что позвонил, Майк.

– Муж Марго Найджел приводит домой женщин. Я подумал, может, ты ей что-нибудь посоветуешь. Она из-за этих женщин очень волнуется. Их много.

– Послушай, Майк, я мало что в этом смыслю. И советов давать не могу. Правда.

– Прости, Люси, я просто подумал, вдруг тебе что-нибудь придет в голову.

– Прости, звонят в дверь. До свидания, Майк. На твоем месте я бы пошла домой.

Сван заявил, что хочет чаю. Мы вышли из «Синей козы» и, жмурясь на солнце, двинулись по направлению к «Флорис».

Марго опять заговорила про Найджела.

Сван сказал, что знает человека, который поможет Найджелу как никто. Лекарства, которое тот предлагал, он не помнил, но сказал, что котируется оно очень высоко.

Я пошел позвонить Люси.

– Люси?

В трубке раздался мужской голос.

– Попросите к телефону Люси, – сказал я. – Я что, ошибся номером?

Мужской голос ничего не ответил, и тут же послышался голос Люси:

– Это опять ты, Майк?

– Привет, Люси. Как дела?

– Превосходно, Майк.

– Я рад.

– Майк, ты звонил мне в четыре пятнадцать. Хочешь знать, который теперь час?

– Который теперь час?

– Четыре тридцать пять.

– Я тебе надоел, да?

– Ну что ты. Скажи, у тебя ко мне дело? Какая-то просьба, которую ты не можешь сформулировать?

– Мне все надоело. Надоело быть с этими людьми, понимаешь, Люси?

– Вот как?

– Кто там у тебя?

– Знакомый. Фрэнк. Ты его не знаешь.

– И что он у тебя делает?

– В каком смысле?

– Ну…

– Постой, сейчас спрошу. Фрэнк, что ты делаешь?

– Что он говорит?

– Говорит, что заваривает чай.

– Я тоже пью чай. В кафе «Флорис». Жаль, что тебя здесь нет.

– До свидания, Майк.

– Подожди, Люси…

– До свидания, Майк.

– До свидания, Люси.

Вернувшись, я обнаружил, что все трое покатываются со смеху. Рассмешил всех Сван, он сказал, что мы опьянели от торта, который только что съели.

– Нет, вы его понюхайте, – твердил он.

Торт пахнул ромом. Я тоже откусил кусочек.

Действительно, ром. Мы стали поедать торт огромными кусками, смеясь от мысли, что от него пьянеем. Потом заказали еще одну порцию и сказали официантке, что торт – объеденье. Когда энтузиазм несколько спал, Сван обратился ко мне:

– Майк, нам нужен твой совет, как быть с мужем Марго.

– Я уже говорил Марго…

– Нет, Майк, серьезно. Ты ведь в этих вещах разбираешься.

– С чего ты взял, что я в этих вещах разбираюсь? Ничего я в них не смыслю. Ровным счетом.

– Хорошо, Майк. Послушай, как обстоит дело. Муж Марго Найджел постоянно приводит домой целый выводок пожилых дам. Вот Марго и беспокоится – как бы вместо старух он не начал тащить в дом бродяг, уличных торговцев, одноногих солдат – сам знаешь, всякое бывает. Как, по-твоему, ей быть?

– Не знаю я, как ей быть. Марго, я не знаю, как тебе быть. Спроси у Найджела, что у него на уме. А пока съешь еще кусочек торта.

– А что, это идея! – закричал Сван. – Марго, дорогая, почему бы тебе и в самом деле не спросить старину Найджела, что у него на уме.

Джо любовно впилась мне в лицо своими острыми ноготками. При этом она широко улыбалась, демонстрируя тем самым искреннее восхищение моей особой.

– Но Найджел твердит одно и то же: «У нас еще не закончилось совещание», – сказала Марго.

– Верно, – сказал Сван, – но ты ведь не допытываешься: «Какое совещание?» Не даешь ему понять, что тебе совершенно неясны их цели и задачи. Найджел может решить, что тебя все вполне устраивает и ничего другого ты от замужней жизни не ждешь. Когда ты был в уборной, – добавил Сван, обращаясь ко мне, – Марго призналась, что очень беспокоится.

– В этом она пять минут назад призналась и мне. И в уборной я не был – я ходил звонить.

– Может, и мне пойти позвонить Найджелу и попросить его все объяснить? – сказала Марго.

Мы все одобрительно закивали. Марго встала, постояла – и села снова. Сказала, что не может себя заставить. Объяснила, что стесняется звонить мужу с таким вопросом, а затем повернулась ко мне:

– Майк, может, это сделаешь ты?

– Я?!

– Может, ты ему позвонишь?

– Ты что же, предлагаешь мне позвонить твоему мужу и поинтересоваться, каковы его отношения с какими-то совершенно неизвестными мне пожилыми дамами?

– Ну, пожалуйста, Майк, ради меня.

– Представь, сколько всего мне придется ему объяснять, какие это вызовет кривотолки. Найджел решит, что я – муж одной из этих женщин. Или что я из полиции. Начнет задавать мне вопросы. Неужели ты всерьез считаешь, что мне удастся что-то у него выспросить?

– Брось ты, – сказал Сван. – Ты просто должен сказать ему: «Это Найджел? Послушай, Найджел, я слышал о каких-то старухах, которые приходят к тебе домой в любое время дня и ночи. Что все это значит?» Скажешь, что ты из Министерства пенсионных дел.

– Не могу же я называть его по имени, а потом говорить, что я из Министерства пенсионных дел.

– Майк, мужа Марго зовут Найджел. Как же тебе еще его называть? Если ты назовешь его как-нибудь иначе, он просто пошлет тебя к чертовой бабушке. Скажет, что ты ошибся номером.

– А по-твоему, я должен сказать: «Алло, Найджел? Говорят из Министерства пенсионных дел». Он решит, что я сошел с ума.

– Майк, делай, как считаешь нужным, – сказала Марго. – Не слушай Свана. Сван съел слишком много торта. Иди, ты же знаешь, где здесь телефон. – И она написала мне на бумажке номер Найджела.

– О Боже! – Спорить дальше у меня не было сил, я одолжил четырехпенсовик и отправился к телефону-автомату.

– Алло, – раздался голос в трубке.

– Алло. Будьте любезны Люси.

– Алло, – сказала Люси.

– Привет, Люси.

– Да, – сказала Люси.

– Это Майк.

– Я догадалась.

– Они хотят, чтобы я позвонил тому человеку, о котором я тебе говорил, но не могу же я звонить людям по такому поводу…

– Может, тебе самое время пойти домой и лечь спать?

– Я все равно не засну. Помнишь человека с пожилыми женщинами? Так вот, они хотят, чтобы я позвонил ему и спросил, что у него на уме. Как ты считаешь, Люси, мне позвонить или не надо?

– Если честно, то, по-моему, лучше не надо.

– Они говорят, чтобы я представился чиновником Министерства пенсионных дел.

– До свидания, Майк.

– Э… Люси?

– Да?

– Этот человек еще у тебя?

– О ком ты?

– О твоем госте.

– А, ты о Фрэнке. Да, он еще здесь.

– Кто он, Люси?

– Его зовут Фрэнк.

– Чем он занимается?

– Я не знаю, чем он занимается. Фрэнк, чем ты занимаешься? Кем работаешь? Говорит, что он… Кто, Фрэнк? Фрахтовый агент, Майк.

– Фрахтовый агент…

– До свидания.

– До свидания, Люси.

Когда я вернулся к столу, все были чрезвычайно веселы. Никто даже не поинтересовался, что ответил мне Найджел. Сван расплатился и сказал, что поведет нас на выставку восточных ужасов, которая недавно открылась где-то в Юстоне, а оттуда мы отправимся в гости. В такси Марго спросила:

– Что сказал Найджел?

– Его не было дома.

– Никто не подошел к телефону?

– Трубку взяла какая-то женщина. Она сказала, что я позвонил не вовремя и у них совещание. Я спросил: «Какое совещание?», но женщина поинтересовалась, с кем она говорит. Я сказал, что звонят из Министерства пенсионных дел, тогда она воскликнула: «О Господи!» и бросила трубку.

На вечеринку мы пришли на несколько часов раньше времени, однако хозяин дома отнесся к этому на удивление спокойно. Какой-то женщине в брюках клеш я помог перелить вино из бутылок в кувшин. Сван, Марго и Джо возились с магнитофоном, а спустя некоторое время приехал муж женщины в брюках клеш, и мы все вместе пошли перекусить.

К восьми начали съезжаться гости. Квартира наполнилась дымом, музыкой и винными парами – вечеринка начала набирать обороты. Какая-то девица с кудряшками заговорила со мной, да еще на полном серьезе, о любви. Вероятно, в последнее время она испытывала те же чувства, что и я, однако говорить с ней по душам не хотелось.

– Мне кажется, – сказала она, – что, если человек влюбляется, он во всех отношениях становится сильнее. Гордый становится более гордым, честный – более честным. Даже наша мораль, наша цельность, интеллектуальная и эмоциональная, и те делаются прочнее. Возьмем двух влюбленных. Разрушить их отношения способны лишь личные качества каждого в отдельности. Другие в их отношения не вмешиваются. Разве что опосредованно – ревнуя, к примеру. Вы не согласны?

Я не был уверен в ее правоте, но сказал «да».

– Любви свойственна также исключительная заразительность, – продолжала «кудряшка». – Вам когда-нибудь приходило в голову, что, если вы в кого-то влюблены, вам хочется, чтобы любили и вас? Ведь это закон природы. Сами посудите, было бы странно, если бы один человек любил другого, а другой не отвечал ему взаимностью. Таких случаев наперечет.

Услышав ее слова, молодой человек агрессивного вида захохотал. Смеялся он долго, переводя взгляд с «кудряшки» на меня и обратно.

Я вышел из комнаты, налил себе вина из кувшина и спросил хорошенькую женщину средних лет, чем она занимается. Она ответила что-то невразумительное; я улыбнулся и прошел мимо. Марго схватила меня за руку и затащила в угол.

– Майк, ты позвонишь Найджелу еще раз?

– Знаешь, я долго об этом думал, и по-моему, лучше мне не вмешиваться.

– Но ты ведь обещал.

– Я? Обещал? Ничего я не обещал.

– Ну, пожалуйста, Майк.

– Послушай, вся эта история… Ну ладно.

– Значит, позвонишь? Прямо сейчас?

– Хорошо, сейчас.

– Люси?

– Это Майк?

– Кто ж еще?

– В самом деле. Где ты?

– На вечеринке.

– Хорошо проводишь время?

– Неплохо. Может, приедешь?

– Не могу, Майк. Занята.

– С этим чертовым агентом, да?

– Каким еще агентом?

– Фрахтовым, каким же еще. С твоим другом, Фрэнком.

– Никакой он не фрахтовый агент. Он издатель.

– Почему же он сказал, что работает фрахтовым агентом?

Последовало обстоятельное объяснение. Выяснилось, что, назвав себя фрахтовым агентом, Фрэнк пошутил. Он вообще так шутит. Вот какие бывают шутки, думал я, возвращаясь к Марго.

– Ну, что он сказал, Майк?

– Женский голос сказал, что Найджела нет дома.

– И это все?

– Я предупредил ее, что за домом установлена слежка и что местные власти крайне недовольны.

– А она?

– В ответ она начала что-то мямлить, и тогда я сказал: «Я не шучу» и повесил трубку.

– Спасибо, Майк.

– Пожалуйста. Всегда к твоим услугам.

К нам подошел Сван, и Марго сказала:

– Майк снова звонил Найджелу. Майк – прелесть.

Сван похлопал меня по спине и спросил:

– Что-нибудь выяснилось?

Марго стала ему рассказывать, а я ушел.

Джо делала вид, что слушает какой-то замысловатый диалог двух мужчин.

– Не беспокойся за Марго, – сказала она мне вполголоса. – Я ей помогу через свои каналы.

Я уставился на нее, искренне не понимая, с чего она взяла, что я за Марго беспокоюсь.

– Конечно, поможешь, Джо, – сказал я.

– На Джо можно положиться, – прошептала она.

Я сказал, что считаю ее очень надежным человеком, и начал было развивать эту мысль, но тут один из двух мужчин буркнул:

– Не помолчишь, старина?

Я пожал плечами и снова двинулся, проталкиваясь между гостей, к телефону. Трижды я набирал номер Люси, и все три раза к телефону никто не подходил.

Началось что-то вроде танцев. Задержавшись возле кувшина с вином, я вновь оказался в обществе девицы с кудряшками. В ответ на ее улыбку я лениво спросил:

– Вы знаете девушку по имени Люси Анструт?

«Кудряшка» покачала головой:

– А что, по-вашему, я должна ее знать?

– По-моему, нет.

Девица пристально на меня посмотрела и скрылась.

Я поднялся на второй этаж и обнаружил там пустую комнату, освещенную слабым светом стоящего на туалетном столике ночника. Кровать в углу была погружена во мрак. Я растянулся на ней и, наслаждаясь темнотой, через несколько секунд погрузился в глубокий сон. Когда я проснулся, светящийся циферблат моих ручных часов засвидетельствовал, что проспал я два часа. У туалетного столика стояли, прихорашиваясь, две девицы. Они вынули из сумочек одинаковые платочки с изображенными на них лошадьми и надели их на голову. Некоторое время они о чем-то перешептывались, а затем вышли. Я лежал на кровати, вспоминал, что со мной за сегодняшний день произошло, и прикидывал, как эти события будут восприниматься утром, за завтраком. Мне всегда было интересно, каким покажется прошедший день за завтраком.

В комнату вошел мужчина с бокалом в руке, уселся за туалетный столик и уставился на себя в зеркало. Поправил прическу и галстук, после чего достал из кармана носовой платок и обмотал им средний палец на правой руке. Сунул обмотанный палец сначала в правое ухо, потом в левое, поковырял им в ушах и внимательно изучил то, что на носовом платке осталось. Я закрыл глаза, а когда открыл их, мужчины в комнате уже не было. Я закурил и вновь направился к телефону.

– В чем дело? – раздался в трубке мужской голос. Это был издатель. Я попросил к телефону Люси.

– Привет, Люси.

– О, Майк, право же…

– Люси, трубку опять взял этот человек.

– Я знаю, Майк.

– Но ведь уже два часа ночи.

– Два часа ночи. Вот именно, Майк. – Голос у нее был такой кроткий, что я сказал:

– Стараешься изо всех сил меня не обидеть, да?

– Знаешь, я, пожалуй, положу трубку.

– Это я, черт возьми, положу трубку!

Я стоял у телефона, тихо себя ненавидел и тут вдруг почувствовал, что что-то сжимаю в пальцах. Посмотрел и обнаружил бумажку с записанным на ней телефоном Найджела. Снял трубку и набрал номер.

Ждать пришлось не меньше минуты, затем в трубке послышался встревоженный женский голос:

– Да? Кто это?

– Хотелось бы знать, что у вас там происходит, – вроде бы сказал я.

– Кто это говорит? – затараторила женщина. – Какой номер вы набираете?

– Какой надо, – отчеканил я. – Пожалуйста, позовите к телефону Найджела.

– У Найджела сейчас совещание. Если я его позову, оно будет сорвано. А у нас сегодня повестка дня очень напряженная. Простите, но у меня нет времени говорить с вами, сэр.

– С вами говорят из Министерства пенсионных дел, – сказал я и услышал, как женщина на противоположном конце провода тяжело задышала. А затем положила трубку.

Я спустился на первый этаж и, блуждая по забитым гостями комнатам в поисках входной двери, размышлял о том, что все так или иначе разрешилось. Волнения Марго оказались ненапрасными, и теперь оставалось лишь выяснить у Найджела, какие цели он преследует, и любой ценой добиться ответа. Что до меня, то, как говорится, «время лечит». Я это понимал – и это-то и было хуже всего. Я вовсе не хотел, чтобы время меня «лечило». Я хотел, чтобы безумная любовь к Люси продолжала преследовать меня в моих снах, издевалась надо мной, выглядывая из недопитых бокалов, бросалась на меня исподтишка. А ведь со временем лицо Люси почти сотрется из памяти. Со временем я увижу ее на улице и, как ни в чем не бывало, помашу ей или поведу ее в кафе, где мы будем спокойно обсуждать, что произошло за то время, что мы не виделись. Сегодняшний день – а точнее, завтрашний, ведь уже наступило завтра, – ускользнет точно так же, как и все остальные дни. Сегодняшний день ничем не запомнится, не врежется в память, не станет тем самым днем, когда у меня выкрали любовь всей моей жизни. Я распахнул входную дверь и выглянул наружу. Ночь, холодно, неуютно. И мне это нравилось. Эти мгновения были мне отвратительны, и вместе с тем я любил эту ночь, потому что, погружаясь в ночной мрак, я по-прежнему любил Люси. Я покачал дверью, словно отгоняя мрак и моросящий дождь, и направился обратно к гостям. И тут меня пронзила грусть забвения. Время, подумал я, уже взялось за свое дело, оно уже прячет ее от меня, размывает ее образ, уничтожает все, что было между нами. И когда время станет моим союзником, я обернусь и посмотрю на этот день без горечи и без эмоций. И день этот запомнится мне лишь мимолетной вспышкой на хрупкой поверхности пустоты. Запомнится, как день, когда было довольно весело. Как день, когда мы напились тортом.