Текст книги "Миссис Крэддок"

Автор книги: Уильям Моэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Как грубо! Но зачем отправлять бедного мальчика во Флориду?

– Это была моя идея. Я знаю там кое-каких людей, владельцев апельсиновой плантации. Смею предположить, что вид цветущих апельсиновых деревьев, ряды которых протянулись на несколько миль, наведут юношу на мысль, что беспорядочный флирт может иметь неприятные последствия.

– Думаю, он мне понравится, – сказала Берта.

– Не сомневаюсь. Этот шалопай весьма недурен собой.

На следующий день, когда Берта сидела в гостиной и читала, в комнату вошел Джеральд Водри. Она поднялась с кушетки, с улыбкой шагнула ему навстречу и приветливо протянула руку, думая, что молодой человек смутится присутствием незнакомки и что он, по-видимому, должен переживать из-за собственного недостойного поведения.

– Вы, наверное, меня не знаете? – спросила она.

– Конечно, знаю, – обаятельно улыбаясь, ответил юноша. – Прислуга сказала, что тетушки Полли нет дома, но зато есть вы.

– Я рада, что вы не ушли.

– По-моему, вам не стоит меня опасаться.

Берта удивленно расширила глаза. Парень явно не отличался стеснительностью, хотя и выглядел моложе своих девятнадцати лет – совсем еще мальчик, худенький, чуть ниже Берты, с тонкими девичьими чертами. Нос у него был миниатюрный, но очень прямой; молочно-белое, немного веснушчатое лицо – прелестно. Темные волнистые волосы были длиной до плеч – очевидно, Джеральд знал, что они хороши, и нарочно носил такую прическу. Глаза также были очень выразительны, а на чувственных губах играла очаровательная улыбка.

«Какой красавчик, – подумала Берта. – Он мне уже нравится!»

Джеральд принялся болтать, как будто знал кузину всю жизнь. Берту ошеломил контраст между его невинной внешностью и скандальными похождениями. Он с мальчишеской непринужденностью обвел взглядом гостиную и удобно вытянулся в большом кресле.

– Смотрите-ка, этой штуки тут раньше не было, – сказал Джеральд, кивнув в сторону бронзовой статуэтки, привезенной из Италии.

– Вы часто бываете здесь?

– Еще бы! Приезжаю всякий раз, когда дома становится чересчур жарко. Не стоит ругаться с папашей, если хочешь, чтобы он давал тебе деньги на развлечения. Несправедливо, что все так устроено, но мой старик регулярно пользуется своим преимуществом. В общем, когда он впадал в бешенство, я говорил так: «Отец, я не намерен с тобой пререкаться. Если не желаешь обращаться со мной, как с джентльменом, я уеду из дома на неделю». Ну и прямиком сюда. Тетя Полли всегда совала мне в руку пять фунтов и говорила: «Не рассказывай, на что ты их потратишь, иначе мне придется тебя отругать, но если понадобится еще, приходи». Мировая тетушка, верно?

– Жаль, что вы ее не застали.

– Да нет, я даже доволен, потому что до ее возвращения мы можем всласть наговориться. Я ведь прежде вас не видел, поэтому много чего должен сказать.

– Вот как? – расхохоталась Берта. – Обычно молодые люди не отличаются разговорчивостью.

Он выглядел таким юным, что она невольно воспринимала его, как школяра. Джеральд понравился ей своей общительностью. Берта ужасно хотела, чтобы он поделился своими эскападами, но стеснялась спросить об этом.

– Вы проголодались? – поинтересовалась она, вспомнив, что у мальчишек всегда отменный аппетит. – Хотите чаю?

– Я просто умираю с голоду.

Берта налила чай. Взяв в одну руку чашку, а в другую – сразу три сандвича с джемом, юноша удобно устроился на скамеечке подле ее ног.

– Вы никогда не видали моих сестриц, ваших кузин Водри? – с набитым ртом спросил он. – Неряхи и чучела, я их терпеть не могу. Вот уж я расскажу им про вас, они небось позеленеют от зависти.

Берта изогнула бровь.

– Стало быть, вам не нравятся неряхи и чучела?

– Брр! Жена последнего репетитора была страшна, как смерть. Пришлось написать маман, что меня там развращают.

– И она забрала вас домой?

– По забавному совпадению, в тот же день учителишка отписал моему папаше, что выгонит меня взашей, если тот не приедет за мной. В общем, я заплатил ему за уроки, сказал, что его сигары отвратительны, и был таков.

– Не лучше ли вам сесть на стул? – предложила Берта. – Должно быть, на скамейке очень неудобно.

– Ничего подобного. Самое удобное место для сидения после турецкого ковра и обеденного стола – как раз такая маленькая скамеечка. Сидеть на стуле слишком чинно и скучно.

«Джеральд – красивое имя», – подумала Берта.

– Как долго вы пробудете в Лондоне?

– Увы, всего месяц. А потом отправлюсь в Штаты – исправляться и делать деньги.

– Надеюсь, у вас получится.

– Что именно? И то, и другое сразу невозможно. Сперва наживаешь состояние, а потом, если есть время, исправляешься. В любом случае это в миллион раз лучше, чем сушить мозги, слушая бесконечных репетиторов. А больше всего я ненавижу того вояку, что натаскивал меня для поступления в офицерскую школу.

– Вижу, у вас было много преподавателей.

– Да, у меня бурное прошлое. Сейчас неохота рассказывать в подробностях.

– Вряд ли ваш рассказ оказался бы поучительным.

– Отнюдь. Вы узнали бы, как добродетель оказывается растоптанной (речь обо мне) и как торжествует победу порок. Мне чертовски не везет: все вокруг оценивают мои поступки с неправильной точки зрения, будто сговорились. Неудачи просто преследуют меня. Сперва вышвырнули из Регби, можно сказать, ни за что. Я был совсем не против остаться, да и вел себя не хуже остальных. Папаша чехвостил меня шесть недель кряду, орал, что я доведу его до седых волос и до могилы. А поскольку он абсолютно, просто неприлично лыс, я в конце концов не удержался и сказал, что, хотя его седых волос на этом свете уже нет, он вряд ли повторит их судьбу в ближайшее время. В общем, потом он отправил меня к другому репетитору. Этот играл в покер и обобрал меня дочиста, а потом еще написал родителю, что я дерзкий, испорченный щенок, развращающий всех и вся в его доме.

– Не хотите сменить тему?

– Нет, вы дослушайте. В следующем месте, куда меня определил старик, в покер никто играть не умел. Разумеется, я счел, что само провидение посылает мне шанс вернуть утраченное. Я сказал тамошним обитателям: «Не собирайте себе сокровищ на земле» – и за четыре дня облегчил их карманы на тридцать фунтов, но потом один тип – священник, забыл, как его звали, – заявил, что я превращаю его дом в обитель порока и что он ни минуты больше не потерпит моего присутствия. Я убрался восвояси и полгода просидел дома. Чуть не одурел со скуки.

Появление мисс Лей прервало разговор.

– Видите, тетя, мы уже подружились.

– Джеральд мгновенно заводит дружбу со всеми, он у нас очень компанейский молодой человек. Как поживает юный повеса?

– Замечательно, о, прекрасная Белинда, – отозвался Джеральд и бросился на шею мисс Лей, к вящему восторгу и притворному негодованию последней.

– Все никак не угомонишься, – покачала головой она. – А я-то рассчитывала, что ты, аки грешник кающийся, облачишься во власяницу и станешь посыпать голову пеплом, дав обет молчания.

– Милая тетушка, просите меня о чем угодно, но каяться и молчать я просто не могу.

– Ты ведь знаешь, что твоя мать просила меня приглядеть за тобой.

– Я люблю, когда за мной приглядывают. А Берта вам поможет?

– Я пришла к выводу, – продолжила мисс Лей, – что единственный способ удержать тебя от соблазнов – это держать на привязи все вечера подряд, так что ступай домой и переоденься. Я ведь знаю, как ты обожаешь менять наряды.

Тем временем Берта с изумлением обнаружила, что Джеральд буквально пожирает ее взглядом. Не заметить его откровенное восхищение было невозможно.

«Мальчишка сошел с ума», – подумала она, хотя невольно почувствовала себя польщенной.

– Он рассказывал мне какие-то ужасные истории, – после его ухода сообщила Берта тете. – Надеюсь, это не более чем выдумки.

– Советую не воспринимать слова Джеральда всерьез, он мастер преувеличивать. Кроме того, все юнцы строят из себя байронических героев, да и большинство мужчин, кстати, тоже.

– Он выглядит совсем ребенком. Даже не верится, что столько всякого успел натворить.

– Насчет горничной его матери сомневаться не приходится. Доказательства самые неоспоримые. Понимаю, я должна на него страшно сердиться, но в наше время все настолько добродетельны, что налет порочности вносит хоть какое-то приятное разнообразие. К тому же он еще совсем юн и позже наверняка выправится. В молодости англичане несутся сломя голову прямо в преисподнюю, но с возрастом почти всегда меняют коней и неспешной рысцой возвращаются обратно к респектабельности, супруге и семнадцати отпрыскам.

– Мне нравится сочетание его зеленых глаз и темной шевелюры.

– Дорогая, бесспорно, этот мальчик создан, чтобы разбивать женские сердца. Лично я даже не пытаюсь сопротивляться его обаянию. Чем нелепее выдумка, тем искренней он выглядит.

Берта пошла к себе в комнату и придирчиво оглядела свое отражение в зеркале, затем надела самое красивое вечернее платье, которое шло ей больше всего.

– Боже милостивый, – приподняла брови мисс Лей. – Ты ведь не из-за Джеральда нарядилась? Смотри, вскружишь мальчишке голову. Он ужасно влюбчив.

– Надела первое, что попалось, – невинно ответила Берта.

Глава XXIX

– Поздравляю, ты завоевала сердце Джеральда, – сообщила мисс Лей племяннице днем или двумя позже. – Он признался мне, что ты совершенно неотразима.

– Милый мальчик, – рассмеялась Берта.

Открытый юношеский восторг естественным образом усилил приязнь Берты к кузену. Ее волновал пристальный взгляд его зеленых глаз, который она интуитивно ощущала даже спиной. Эти глаза следили за ней, гладили волосы и прекрасные руки Берты. Когда она надевала платье с низким вырезом, взор Джеральда обдавал жаром ее шею и грудь, скользил по плечам и нежно обнимал за талию. Это были ласковые и улыбающиеся глаза, однако в их изумрудной глубине мерцала тайна. Берта намеренно принимала позы, в которых смотрелась наиболее эффектно, и испытывала чувственное удовольствие, когда Джеральд любовался ее руками. В самом деле, не прятать же их под передник! Мало кто из английских мужчин видит в женщине что-либо, помимо лица, и обращает внимание на восхитительные очертания рук, изящных и нежных, с тонкими пальчиками и розовыми ноготками.

– Разве вас не учили, что пялиться – невежливо? – внезапно обернувшись, с улыбкой произнесла Берта.

– Прошу прощения, я не знал, что вы смотрите.

– Я не смотрю, но все равно все вижу.

Она подарила Джеральду самую обворожительную улыбку и вдруг заметила, как в его глазах полыхнуло темное пламя. Действительно красавчик и, конечно, совсем еще дитя.

Замужней даме всегда лестно разжечь огонь в переменчивом сердце юноши. Такая влюбленность служит бесспорным подтверждением ее женских чар, а помимо того, имеет еще одно преимущество – полное отсутствие риска. Дама говорит себе, что для молодого человека полезно влюбиться в порядочную женщину много старше по возрасту: это научит его правильно себя вести и удержит от всякого рода неприятностей. Как часто неоперившиеся юнцы губят свою жизнь, попав в цепкие руки крашеной авантюристки с размалеванными щеками! Зато наша порядочная дама, годясь юноше в матери, не видит ничего дурного в том, чтобы слегка пофлиртовать с беднягой, и поскольку он получает от этого явное удовольствие, держит его при себе, заставляет прислуживать и слепит красотой, так что молодой человек совершенно теряет голову от страсти, пока на выручку ему не приходит свойственное юности непостоянство и он по уши не влюбляется в официантку. Тогда, конечно, порядочная женщина обзывает его неблагодарным мальчишкой и ничтожеством, с горечью сознает, как сильно в нем ошибалась, и велит никогда больше не появляться ей на глаза. Естественно, все вышеописанное относится лишь к тем женщинам, в которых мужчины действительно влюбляются; общеизвестно, что прочие представители мужского пола имеют твердое мнение по данному поводу и скорее умрут, чем позволят себе флирт.

Джеральд обладал замечательной способностью моментально сходиться с людьми, к тому же кузина (особенно если она хороша собой) отлично годится в приятели, общаться с ней легко и приятно. Эта родственная связь, не настолько близкая, чтобы обещать постоянные ссоры, и в то же время позволяет обмениваться дружескими подначками, которые представляют собой самую увлекательную часть разговоров.

Уже через неделю Джеральд дни напролет проводил с Бертой, а та пришла к заключению, что в разгар сезона английская столица гораздо более интересна, нежели она предполагала. Берта с отвращением вспоминала два предыдущих визита в Лондон: один – в их с Эдвардом медовый месяц, и другой – во время первого своего бегства от мужа. Как ни странно, оба этих путешествия теперь казались ей одинаково унылыми. Эдвард почти исчез из ее мыслей, и она ликовала словно пленник, освободившийся от оков. Берту беспокоило лишь одно: настойчивое желание Эдварда увидеться с ней. Отчего он не оставит ее в покое, как поступила она? Эдвард постоянно задавал вопрос, когда Берта вернется в Корт-Лейз, и ей приходилось выдумывать разные отговорки, чтобы не допустить его приезда в Лондон. Мысль о встрече с мужем претила Берте.

Однако когда приходил Джеральд, она прогоняла все неприятные думы. Немудрено, что англичане – многочисленная нация: только посмотрите, сколько мест предоставлено им щедростью властей специально для откровенного флирта и ухаживаний. В жаркий день что может быть чудеснее Британского музея – прохладного, безмолвного, просторного, где безобидные статуи не сплетничают, не выдают чужих тайн, но предоставляют тему беседы, чтобы заполнить неловкую паузу. Парки также прекрасно подходят тем, чьи мысли обращены к платонической любви. Гайд-парк – отличное место для идиллической пьесы, в которой на Коридоне надеты лаковые туфли и отливающий блеском цилиндр, а Филлис облачена в изысканное платье[39]. Подстриженные газоны, искусственные водоемы и аккуратные дорожки создают забавную имитацию сельского пейзажа, бесконечно привлекательную для тех, кто не желает заходить в отношениях слишком далеко. Именно здесь Берта и Джеральд провели не одно долгое летнее утро. Ей нравилось слушать болтовню кузена и любоваться его зелеными глазами: Джеральд такой славный мальчик и, по-видимому, искренне к ней привязан. Кроме того, он не задержится в Лондоне дольше месяца, ему позволительно чуть-чуть влюбиться в нее.

– Ты жалеешь, что скоро придется уехать?

– Мне будет очень грустно расставаться с тобой.

– Как мило, что ты это говоришь, – улыбнулась Берта.

Постепенно она вытянула из Джеральда историю его постыдных приключений. Снедаемая любопытством, Берта хотела знать все до мельчайших подробностей, которые искусно выпытывала, заставляя молодого человека признаваться в дурных поступках, чтобы затем разыграть притворное негодование. Мысли о развращенности этого мальчика вызывали у нее странный трепет, отчасти даже восхищение, и она смотрела на него с некоторым удивленным восторгом. Джеральд разительно отличался от целомудренного Эдварда. Выразительные глаза юноши светились детской наивностью, однако он уже испробовал хмельное вино многих чувств. Берта слегка завидовала его принадлежности к мужскому полу, предоставлявшей такую возможность, и дерзости духа, которая позволяла выжимать из жизни все, что она способна дать.

– По-хорошему, мне следовало бы прекратить разговаривать с тобой, – заявила Берта. – Я должна стыдиться тебя.

– Но не стыдишься. Поэтому ты и душечка.

Разве можно сердиться на сорванца, который тебя обожает? Пусть он даже был вконец испорчен – собственно, сомневаться в этом не приходилось, – однако его развращенность пленяла Берту. Вот мужчина, который ради прекрасной дамы, не колеблясь, отправится куда угодно, хоть к черту в пекло! Осознание этого факта льстило женскому самолюбию Берты.

Как-то вечером мисс Лей уехала в гости, и Джеральд пригласил кузину поужинать вместе, а затем пойти в оперу. Представив расходы, Берта отказалась, но юноша горячо настаивал, да ей и самой очень хотелось того же, так что в конце концов она уступила. «Бедненький, – подумала Берта, – он ведь скоро уедет, мне стоит быть к нему добрее».

Джеральд явился к ней в превосходном настроении. Фрак сидел на нем великолепно, хотя в этом парадном наряде он выглядел еще моложе, чем обычно.

– Мне даже боязно появляться с тобой в свете, – засмеялась Берта. – Люди решат, что ты мой сын и станут говорить: «Боже, кто бы мог подумать, что ей уже сорок!»

– Чепуха! – Джеральд обвел взглядом ее элегантное вечернее платье. Как все красивые женщины, Берта всегда очень тщательно выбирала наряды. – Клянусь, ты выглядишь потрясающе!

– Дитя мое, я гожусь тебе в матери.

Сперва они поехали в ресторан, который Джеральд по-мальчишески выбрал только за то, что он считался самым шикарным в Лондоне. Берта с интересом разглядывала царившую в зале суету, официантов, что проворно сновали туда-сюда, сверкающие брильянты дам, яркие электрические лампы; ее одобрительный взор то и дело задерживался на красивом юноше, сидевшем напротив. Он лихо заказывал самые дорогие блюда, и никакие увещевания Берты не действовали, а когда они приехали в оперу, выяснилось, что Джеральд купил билеты в ложу.

– Ах, негодник! – воскликнула Берта. – Ты же остался без гроша в кармане!

– Вовсе нет. Ты забыла, что у меня есть пятьсот фунтов? Надо же хоть немного промотать, – засмеялся Джеральд.

– Но зачем, скажи на милость, было заказывать ложу?

– Я же помню, что тебе удобно только в ложе.

– Ты ведь обещал взять дешевые билеты!

– Я хотел остаться с тобой наедине.

Джеральд был льстецом по натуре; никакая женщина не могла устоять перед его томным взором и обворожительной улыбкой. «Должно быть, я ему очень нравлюсь», – думала Берта по пути домой, в благодарность держа кузена под руку.

– Спасибо за прекрасный вечер, – сказала она. – Я всегда знала, что ты славный мальчик.

– Я готов сделать гораздо больше.

Юноша охотно отдал бы остаток своих пятисот фунтов за один-единственный поцелуй Берты. Ей было приятно сознавать это, однако внешне она сохраняла сдержанность, и Джеральд неожиданно смутился. Они расстались у ее дверей, скромно пожав друг другу руки.

– Я рад, что ты составила мне компанию.

Молодой человек явно был очень признателен Берте. Она опять подумала о потраченных деньгах и почувствовала легкий укол совести, но от этого ее симпатия только возросла. Женщина гораздо охотнее предпочтет пучок сорняков, которые стоят целое состояние, нежели огромную корзину роз за два шиллинга.

Месяц подходил к концу, и Берта вдруг испытала потрясение, осознав, что юный кузен занимает почти все ее мысли. Она не подозревала, как сильно привязалась к нему, и только сейчас поняла, что будет скучать.

– Ах, если бы он остался, – вслух произнесла Берта и быстро прибавила: – Впрочем, его отъезд только к лучшему.

В эту минуту в комнату вошел Джеральд.

– Через неделю ты будешь уже на берегу океана, – с сожалением проговорила Берта, – и тогда раскаешься во всех своих некрасивых поступках.

– А вот и нет, – отозвался юноша, усаживаясь на любимое место – у ног Берты.

– Что «нет»?

– Не раскаюсь, – улыбнулся Джеральд. – И я никуда не еду.

– Как это?

– Планы поменялись. Человек, к которому я еду, сказал, что можно приступить к работе в конце этого месяца либо в конце следующего. Я выбрал конец следующего.

– Но почему?

Берта поняла, что задала глупый вопрос. Ответ она знала.

– У меня не было причин оставаться. Теперь есть, вот и все, – сказал Джеральд.

Поймав пристальный взгляд его сияющих глаз, Берта посерьезнела.

– Ты не сердишься? – спросил Джеральд уже другим тоном. – Я надеялся, ты не будешь возражать. Я не хочу разлучаться с тобой.

Он вновь посмотрел на нее, почти со слезами.

– Я ужасно рада, что ты остаешься, – растроганно промолвила Берта. – Мне тоже было грустно думать о твоем отъезде, ведь мы стали хорошими друзьями.

Она провела рукой по его волнистым волосам и щеке; юноша вздрогнул.

– Не делай так, – попросил он и убрал ее руку.

– Почему? Ты меня боишься? – удивленно рассмеялась она и опять взъерошила волосы Джеральда.

Побледнев, он резко вскочил на ноги, и Берта, к своему изумлению, заметила, что юноша весь дрожит.

– Я схожу с ума, когда ты меня касаешься.

Внезапно она увидела в его глазах пламя любви: Джеральд трепетал от страсти. Берта тихонько вскрикнула, ее сердце сладко замерло. Неожиданно он упал на колени, схватил ее за руки и принялся покрывать поцелуями. От его горячего дыхания Берта задрожала. Поцелуи обжигали ее, она выдернула руки.

– Я так давно мечтал об этом, – прошептал Джеральд.

– Ты сошел с ума!

– О, Берта!

Они стояли почти вплотную друг к другу. Берта видела, что юноша хочет обнять ее, и на мгновение ощутила безумное желание позволить ему сделать это – позволить целовать ее губы так же, как он целовал руки. Она тоже хотела целовать его – губы, волосы, щеки, нежные и по-девичьи бархатистые. Тем не менее Берта сдержалась.

– Боже, что за нелепость! Джеральд, не глупи.

Не в силах говорить, он лишь пожирал ее взглядом зеленых глаз, светившихся огнем вожделения.

– Я тебя люблю, – прошептал он.

– Мальчик мой, ты хочешь, чтобы я повторила судьбу горничной твоей матери?

Джеральд издал короткий стон и залился краской.

– Хорошо, что ты остаешься в Лондоне. Заодно познакомишься с Эдвардом, он приедет на следующей неделе. Ты ведь еще не знаком с моим мужем?

Губы Джеральда дрогнули; было видно, что он старается овладеть собой. Затем он рухнул в кресло и зарылся лицом в ладони. Он выглядел таким хрупким, таким юным и… влюбленным. Берта взглянула на него, и слезы застлали ей глаза. Она положила руку ему на плечо.

– Джеральд!

Он не отозвался.

– Джеральд, я не хотела оскорбить твои чувства. Прости за мои слова.

Берта наклонилась и отняла руки юноши от лица.

– Ты злишься на меня? – спросил он, чуть не плача.

– Нет, – ласково ответила Берта. – Но прошу тебя, милый, не делай глупостей. Сам знаешь, я гожусь тебе в матери.

У Джеральда был по-прежнему безутешный вид, и она еще сильнее почувствовала, что поступила скверно. Берта взяла лицо юноши в свои ладони, поцеловала его губы, а затем глаза, убрав с них слезинки, словно он был маленьким мальчиком.

Глава XXX

Страстные поцелуи Джеральда все еще горели на руках Берты, словно островки огня, а губы хранили след его отроческих уст. Какой магический ток возник между ней и Джеральдом, что теперь вызывал у нее это внезапное счастье? Берту пьянила мысль о том, что этот мальчик любит ее. Она помнила, как засияли его глаза, каким хриплым сделался голос – ах, это были верные знаки любви, великой и всепобеждающей силы. Берта прижала руки к груди и рассмеялась серебристым смехом чистой радости: она любима!

Поцелуи, будто тоненькие иголочки, покалывали ее пальцы – Берта оглядела их с удивлением, почти ожидая увидеть легкие ожоги. Она испытывала невероятную благодарность к Джеральду и хотела сейчас обнять его голову и осыпать поцелуями волосы, мальчишеские глаза и нежные губы. Она сказала себе, что будет ему доброй матерью.

На следующий день Джеральд пришел с застенчивым видом, опасаясь, что Берта его прогонит, и контраст между этой робостью и его всегдашней счастливой самоуверенностью очаровал ее. Берте невероятно льстила роль покорного раба, которую играл юноша, льстило удовольствие, с каким он выполнял ее распоряжения, однако она до конца не верила в его любовь и хотела доказательств. Она испытывала странное возбуждение, наблюдая, как бледнел Джеральд, когда она брала его ладонь, как он дрожал, когда Берта опиралась на его руку. Она гладила волосы юноши и наслаждалась страданием, которым искажалось его лицо.

– Пожалуйста, перестань! – жалобно воскликнул Джеральд. – Не мучай меня.

– Я же почти не касаюсь тебя! – засмеялась Берта.

В глазах Джеральда заблестели слезы; это были слезы страсти, и Берта едва сдержала торжествующий возглас. Наконец ее полюбили так, как она того желала. Берта упивалась властью своих женских чар: наконец появился человек, который без колебаний погубит ради нее свою душу! Она испытывала необыкновенную признательность, но сердце ее холодело при мысли о том, что все это напрасно. Они безнадежно опоздали: Джеральд еще ребенок, а она замужем, и ей уже почти тридцать.

Но даже если все обстоит именно так, зачем Берте останавливать пылкого юношу? Если это любовь ее мечты, ничто не разрушит это чувство. Более того, она ничем не рискует – Джеральд не позволял себе предосудительных разговоров; к тому же он гораздо младше ее и совсем скоро уедет навсегда. Почему она должна отказываться от скромных крошек, что боги смахнули со своего стола? Поистине, это ведь самая малость! Глуп тот, кто прячется от мягких лучей солнца бабьим летом только из-за того, что это короткое тепло предвещает скорый приход зимы так же верно, как восточный ветер!

Они провели вместе целый день, к изумлению мисс Лей, которой на этот раз изменила обычная проницательность.

– Берта, ты большая умница, что взялась присматривать за нашим озорником. Его мать будет благодарить тебя до самой смерти за то, что ты удержала его от беды.

– Я рада, если это так, – отозвалась Берта. – Он замечательный мальчик, и мне очень не хочется, чтобы с ним случилось что-то плохое. Меня волнует его будущее.

– Не стоит, дорогая. Джеральд обязательно вляпается в кучу историй – это у него в крови, – но с той же легкостью из них выпутается. Поклянется в вечной любви дюжине прекрасных дев и весело ускачет прочь, оставив их рыдать на груди друг у дружки. Некоторым мужчинам самой природой предназначено разбивать женские сердца.

– По-моему, он просто слегка необуздан и никому не желает зла.

– Люди такого сорта всегда действуют, не желая зла, и от этого их поступки только более пагубны.

– Кроме того, он крайне влюбчив.

– Милочка, у меня складывается впечатление, что ты сама в него влюблена.

– О да, безумно, – улыбнулась Берта.

Чистая правда нередко служит самым верным способом ввести людей в заблуждение, особенно если она срывается с губ неосознанно. Дамы в возрасте около пятидесяти имеют неприятную привычку считать ровесницами всех женщин старше двадцати пяти лет, поэтому мисс Лей и в голову не приходило, что Берта может смотреть на Джеральда иначе как на ребенка.

Эдвард рвался в Лондон. Желание мужа увидеться с ней поразило и немного раздосадовало Берту, поскольку именно сейчас его присутствие было наиболее неуместным. Она не хотела, чтобы кто-то или что-то нарушало ее волшебный сон, ибо знала, что это лишь сон, короткий день весеннего счастья посреди долгой зимы жизни.

Теперь Берта смотрела на Джеральда с тяжелым сердцем и не могла думать о будущем без боли. Каким пустым будет ее существование без его открытой улыбки и прежде всего без его жгучей страсти! Любовь этого юноши была прекрасна; она окутывала Берту таинственным огнем и возносила в небеса, так что она словно плыла по воздуху. Однако все хорошее либо происходит слишком поздно, либо заканчивается плохо. Почему случилось так, что любовный пыл Берты оказался растрачен впустую, безнадежно развеян ветрами, и теперь, когда юный красавец отдает ей свое невинное сердце, она ничего не может предложить ему взамен?

Берту немного волновала встреча Джеральда с Эдвардом – что каждый из них подумает о другом? Главным объектом ее внимания был Джеральд. Крэддок ворвался, как ветер с поля; огромный, бодрый, пышущий здоровьем и изрядно полысевший. Мисс Лей испугалась, что гость сшибет на пол весь ее фарфор. Эдвард поцеловал обеих дам в щеку.

– Ну, как у вас тут дела? А это, я понимаю, мой юный кузен? Как поживаете? Рад познакомиться.

Сияя добродушной улыбкой, он навис над Джеральдом и энергично потряс его руку, затем сел на стул, явно тесноватый для такого гиганта. Под тяжестью его веса сиденье жалобно поскрипывало. Мало что способно вызвать у женщины большее изумление, чем вид собственного мужа, который прежде был предметом слепого обожания, а ныне не вызывает ничего, кроме досады; однако это душевное состояние весьма затрудняет беседу.

Немного погодя мисс Лей увела Джеральда, сочтя необходимым предоставить супругам радость того уединения, к которому их навечно приговорил законный брак. Берта с большой неохотой ожидала пытку общением. Ей было нечего сказать Эдварду, и она сильно опасалась, что муж станет проявлять нежные чувства.

– Где ты остановился? – спросила она.

– В Судебном подворье, я там всегда останавливаюсь.

– Я подумала, что ты захочешь вечером побывать в опере, и взяла билеты. Я заказала ложу, чтобы тетя Полли и Джеральд могли составить нам компанию.

– Согласен на все твои предложения.

– Ты всегда был самым покладистым человеком на свете, – улыбнулась Берта.

– Несмотря на это, мое общество, как видно, не слишком тебя интересует.

Берта метнула на Эдварда быстрый взгляд.

– С чего ты взял?

– Слишком уж долго ты едешь назад в Корт-Лейз, – расхохотался тот.

Берта испытала облегчение: судя по всему, Эдвард не принимал ее отсутствие близко к сердцу. У нее не хватило смелости объявить ему, что она не намерена возвращаться. Долгие объяснения, недоумение и непонимание мужа – всего этого она сейчас не вынесет.

– Когда ты вернешься домой? Мы все ужасно соскучились.

– Правда? Пока не знаю. Вот закончится сезон, там посмотрим.

– Что? Ты задержишься здесь еще на несколько месяцев?

– Блэкстебл не слишком для меня подходит. Там я постоянно чувствую себя больной.

– Брось, у нас лучший воздух во всей Англии. Смертность практически на нуле.

– Как ты думаешь, Эдвард, мы с тобой жили счастливо? – Берта с тревогой посмотрела на Эдварда, не зная, как он отреагирует на пробный камень.

Крэддока вопрос искренне удивил.

– Счастливо? Ну да, а как еще? Конечно, у нас случались небольшие размолвки, но у кого их не бывает, да и то лишь поначалу. В первое время дорога была не слишком гладкой, а шины как следует не накачаны, вот и ехалось жестковато. По крайней мере лично мне жаловаться не на что.

– Безусловно, это самое главное, – заметила Берта.

– Выглядишь ты просто отменно, так зачем откладывать возвращение?

– У нас еще будет время это обсудить.

Она боялась произнести слова, что были готовы сорваться с ее языка, и решила, что легче сообщить обо всем в письме.

– Хорошо бы, если бы ты назвала точную дату. Я подготовлю дом к твоему приезду и обрадую людей.

– Все зависит от тети Полли. Пока не могу сказать наверняка, лучше потом напишу.

Они немного помолчали, потом Берту вдруг осенило:

– Может быть, сходим в Музей естественной истории? Помнишь, мы были там во время медового месяца?

– Ты вправду хочешь туда?

– Уверена, тебе понравится.

На следующий день, когда Берта с Эдвардом отправились по магазинам, мисс Лей и Джеральд остались одни.