Текст книги "Поезд в ад"

Автор книги: Уильям Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– И? – с любопытством глянул на Джудит Маккензи.

– В конце концов, – произнесла она с заметным напряжением в голосе, – что-то… в основном ни в чем не повинных. Ховика вины здесь не было, но все же именно он был во главе атаки, которая стала причиной их гибели.

– У меня ощущение, – заметил Маккензи, что ты открываешь мне лишь крохотную верхушку айсберга.

– Да. – Джудит резко, строптиво тряхнула головой. – Нет, нет, мне об этом и говорить нельзя, ни тебе, ни кому-либо еще. Никакого права не имею.

– Так теперь что, – переспросил Маккензи, – Ховик страдает от чувства вины?

– Не так, чтобы в обычном смысле. Ховик с самого своего рождения конфликтовал с миром. Если б он считал, что причинил смерть кому-то из тех, кого знал и любил лично, тогда, может, и казнился бы, но когда речь о безликих незнакомцах, неважно, сколько их – нет. Хотя, – рассудила она, – он и вправду чуть ежится, когда дело грозит обернуться так, что что-то будет свыше его сил.

– Ага! – понял Маккензи. – Вот почему ему так не хочется идти заниматься Декером!

– Верно. Ховик не трус. Он не расстается с оружием, и уж поверь, пускает его в ход, не колеблясь. Просто когда вспоминается, чем обернулось тогда, в последний раз, когда он лично ничего уже поделать не мог…

В отдалении на спортплощадке барабан тукал, не переставая. Кто-то весело голосил:

 
Милая говорила, что любит меня,
А сама ушла и оставила,
Вот с той поры и попиваю я,
Йо-хо-йа, Хо-йо-хой…
 

– Отправляйся с ним, Маккензи, – нелегким голосом сказала Джудит. – Береги его; прикрывай ему спину, смотри, чтобы он не рисковал зря. Я даже помыслить не могу, как буду жить без него. – Она легонько коснулась его руки. – И себя береги тоже.

Неспешно размышляя, Маккензи лежал в темной лачуге, не пытаясь особо заснуть. Пролежал он так долго, прежде чем, наконец, его сморил сон. Барабан все так и не унимался.

Элис ночью не пришла. Маккензи внушал себе, что ничего такого не произошло, но убедить себя в этом так и не смог.

10

Поднявшись примерно за полчаса до рассвета, Ховик оделся и прошел по дорожке туда, Где под деревьями стоял старый зеленый грузовичок. Он поднял капот (железо взвизгнуло так, что Ховик невольно зажмурился) и некоторое время возился с карбюратором, после чего аккуратно закапал в него чистого бензина из небольшого бутылька, который держал под сиденьем.

Грузовичок, по давно устоявшейся традиции, стоял на краю самого крутого во всем лагере уклона. Ховик сцепил проводки между собой (ключей не было) и снял его с ручного тормоза, пустив его по инерции вниз по склону. Когда тот набрал скорость, Ховик отпустил сцепление и выжал газ.

Мотор надсадно застучал и зачихал; взялся вроде бы, потом снова сдал. Ховик, ругнувшись, с силой надавил на сцепление, еще раз и еще. Наконец, когда грузовичок вовсе уж не хотел двигаться вперед, что-то гулко хлопнуло, громыхнуло, и двигатель затарахтел – вначале с перебоями, прежде чем пара цилиндров не разошлась, наконец, до сносного темпа.

Ховик вздохнул с огромным облегчением. Топливо последнее время изрядно разбавлялось самодельным спиртом – настоящего бензина в баке было меньше половины, да и тот был отнюдь не высшего качества, так что двигатель после разгона хотя и работал, на завести его требовалось достаточно нервов. В сырую погоду воду всасывал, черт, чуть не напрямую из воздуха.

Машину Ховик подогнал задним ходом по дорожке и припарковал перед своей лачугой, мотор оставив работать на холостом ходу в надежде, что тот за время его отсутствия не заглохнет. Войдя, Ховик собрал вещи, сложенные с вечера возле двери: рюкзаки, спальники, котелки и большую пластмассовую флягу с водой. Все это он выволок наружу и закинул в кузов грузовичка.

Вторым заходом Ховик влез в камуфляжную куртку, похлопав по боковым карманам – удостовериться, что дорожные карты на месте. Поверх куртки он нацепил обычный солдатский ремень с «сорокапяткой» в кобуре, большим ножом Ка-Ба и подсумком, где лежала пара заряженных магазинов. Коснувшись тугой черной ленты на голове, Ховик сам себе угрюмо улыбнулся в полумраке: по крайней мере, второй раз такой промашки не будет.

Пока он рассовывал по карманам мелочевку и зашнуровывал тяжелые башмаки, в дверях появилась Джудит.

– Вот-вот и в поход, я понимаю, – определила она слегка сиплым спросонья голосом.

Ховик, приостановившись, окинул ее взглядом. На Джудит не было ничего, кроме старой черной майки, принадлежавшей когда-то ему самому. Припомнился последний часок перед сном, и в паху приятно ожило от приятного воспоминания.

– Черт, – сказал он вслух, – мне за такую короткую отлучку, наверно, и половины всего этого барахла не понадобится. Просто, знаешь, подумал, раз уж у меня грузовичок и все такое, то можно и прихватить: вдруг заночевать где-нибудь придется.

– Гляди в оба, Ховик, – произнесла она.

– Знаешь, как Джо Джек у нас все время говорит, – ухмыльнулся тот, – глядел бы кто в оба, так нас бы тут и половины уже не было.

Подойдя, Ховик объял Джудит своими ручищами, любовно похлопав ей по заду. «Эх, милаха ты, милаха, – подумал он, – да что я, сдурел, что ли? Оставить такую женщину, чтоб убрела куда-нибудь в леса с другим?»

Джудит легонько наддала его животом.

– Это что там у тебя – пистоль, или просто рад встрече? Ого, и в самом делепистоль, черт бы его побрал!

– Пора мне уматывать, пока в силах, – Ховик высвободился и тронулся к двери, прихватив по пути прислоненную к стене винтовку М-16. К такому оружию он в принципе был равнодушен, однако стрелять он ни в кого нынче не собирался; если и предстоит им с Маккензи пускать оружие в ход, то только, чтобы отстреливаться, осаживая погоню. Или, если уж совсем будет худо, то прихватить с собой напоследок побольше их…

Ум одним скачком снова переключился на настоящее.

– Чуть позже, – сказал он напоследок Джудит, и выйдя наружу, пошел по дорожке за Маккензи.

Когда оба вскоре забрались в кабину и дружно хлопнули тщедушными дверцами, Ховик сказал:

– Я тут дополнительно прихватил патронов к «шестнадцатке», с которой ты прибыл. Надо было, наверное, спросить, устраивает ли тебя это оружие, или взять что-нибудь другое.

– Да нет, нормально, – отозвался Маккензи, протирая глаза, – Ты, надеюсь, продумал эту нашу поездку, – добавил он в то время, как Ховик подъезжал к воротам. – Ты здесь в окрестностях ориентируешься лучше меня.

– Так, есть мыслишка-другая, – ответил Ховик, пожав при этом плечами. – Если разобраться, у них путей-то раз-два и обчелся. Как-никак, о поезде речь, черт его дери; не о пеших там или конных. Они и прут только там, где рельсы, а в наших местах с рельсами негусто, так что и не захочешь, а уследишь. Особенно на нашем тяжелом танке, – добавил он, – не на экскаваторе каком-нибудь или лесовозе.

Подруливая одной рукой по ухабистой горной дороге, Ховик вынул из кармана карту и передал Маккензи.

– Видишь, – указал он, – главная линия на этом участке идет чуть ли не вплотную к реке, потому что так легче всего через горы – местами идет прямо по ущелью и пару раз пересекает реку. Я как-то водил здесь грузовики; так вот, главное шоссе повторяет в целом тот же путь, железка почти всегда на виду. Так что здесь вдоль главной магистрали я просто не представляю, на что этот парень может положить глаз. – Потянувшись, он ткнул в карту пальцем. – Хотя видишь, есть тут несколько ответвлений, которые ведут в горы, и там немеряно старых шахт и штолен, где что-то может и крыться.

Пока Маккензи изучал карту, Ховик какое-то время спустя вырулил с грунтовки на старое шоссе – разбитое, в трещинах, из покалеченного асфальта беспрепятственно пробивалась трава и даже кусты. Дорога мало уже чем отличалась от грунтовой, но, по крайней мере, грузовик мог двигаться чуть быстрее.

– Главное шоссе, вот такое оно и есть – пояснил Ховик.

– Дай-то Бог, у Декера никто за ним не присматривает.

Смесь бензина со спиртом была настолько немощна, что с ней не мог совладать даже специально под нее перебранный карбюратор. Старый грузовичок с ощутимым трудом взбирался даже по пологим склонам, чихая и угрожая заглохнуть. По ровным отрезкам, однако, бежал он относительно неплохо, а вниз так и вовсе хорошо. Ховик высунул голову из окна, наслаждаясь ощущением ветра в волосах.

– Надеюсь, они хоть доехали до места и остановились, – хмыкнув, сказал он. – Если они все еще движутся, нам ни за что за ними не угнаться на этом куске дерьма.

– Не знаю, – рассудил Маккензи, глядя на спидометр. – Мне кажется, мы все равно катим быстрее, чем поезд даже на пределе.

Дорога резко сворачивала влево и шла через высокий арочный мост. Река виднелась далеко внизу, блестя серебристой ленточкой на дне крутобокого ущелья или каньона (какая между тем и другим разница – если вообще есть какая-нибудь – так и неясно), подернутая белыми султанчиками бурунов. За мостом дорога круто брала вверх, и грузовичок надрывно загудел, продвигаясь чуть быстрее пешехода. Когда путь наконец выровнялся, норовя вновь податься по наклонной вниз, Ховик на секунду притормозил-.

– Взгляни-ка!

Внизу, двигаясь по другому мосту на расстоянии примерно мили, вдоль каменной стены ущелья тянулись железнодорожные вагоны. Громады утесов, выветренные и причудливые, живописной формы, по обе стороны громоздились над рекой. Все это с расстояния напоминало на редкость искусно изготовленную модель – состав казался не длиннее сигары.

– Проезжал я как-то этот мост, – поделился воспоминанием Ховик, – давно как-то, на товарняке, морозил задницу в вагонке. Пару месяцев как удрал из тюряги Сан-Квентин, и дум в голове было до черта, но как сейчас помню: глянул, и все мысли сразу вон. Сидел, свесив ноги из вагона, прямо над самой рекой – а она далеко-о внизу, а потом поднял глаза на утесы и – дьявол меня побери – перед глазами все кругом пошло.

Он оглянулся через плечо на попутчика; Маккензи, оказывается успел задремать.

– Вот же молодчина, сучий кот, – с тихим восхищением сказал Ховик.

На очередном извиве дороги грузовичок звучно фыркнул и замедлил ход. Ховик выругался. Опять вода в бензине, ну что ты будешь делать! Он выжал сцепление – поскорее прокачать пузырь – и передернул рычаг скоростей перед следующим подъемом.

Изрядно погодя – солнце уже поднялось высоко в ясном Утреннем небе – Ховик остановил машину и растряс Маккензи.

– Пойдем.

Не дожидаясь, он вылез из кабины и приблизился к рельсам.

Они находились на другом перегоне, а может, просто на соседнем участке; дорога в этом месте подходила к рельсам очень близко. Ховик, опустившись между рельсов на корточки, пытливо оглядел заржавленную стальную поверхность.

– Прав я был, – сказал он Маккензи. – Тут поезд последний раз черт знает когда был. Глянь, ржавчина какая! Бог ты мой, плющ прямо по рельсам вьется.

– Значит, здесь они не проезжали, – сделал вывод Маккензи, – и что теперь?

– Теперь я уже почти знаю, куда они двинули. Между эти местом и тем мостом здесь только одна ветка – тут же, черт подери, по одной стороне дороги все время река, по всему участку, а по другую сплошные горы – в другом месте ветку здесь воткнуть вообщенекуда. Я знаю, где оно, – сказал он на обратном пути к грузовику, – мы здесь часто охотимся, только вот в какую именно сторону, не знаю. Никогда не задумывался проверять. Даже мысли такой не было, что когда-нибудь придется выслеживать чертов этот поезд, неважно, здесь, или еще где-нибудь.

Они забрались в машину, размеренно пыхтевшую на холостом ходу.

– Ладно, – подытожил Ховик, – пока все идет гладко. А теперь давай не спи и держись. Там, куда едем, мотает так, что черт его дери.

Мотало так, что не просто черт его дери, а вообще раздери и брось. Ховик гнал машину по изъеденным эрозией грунтовкам и тропам, не щадя немощного мотора; только брызги летели из мелких ручейков, когда лысые шины проскальзывали по наносам щебня и грязи. Несколько раз пришлось останавливаться и вынимать из-под сидений топоры – прорубаться, иначе было не проехать. Попадались рытвины под стать траншеям и ухабы размером с ванну, в которые машина ухалась под самым невыгодным углом, даром что Ховик ехал осмотрительно, отчаянно лавируя.

– Слава Богу, глицерина с собой не везем, – смешливо заметил он. – Эгей, не забудь мне напомнить про историю с Билли-Клячей и динамитом.

Вспомнив кое-что, он неожиданно окинул пытливым взглядом Маккензи: зря, наверно, брякнул. Однако Маккензи никак не прореагировал – скорее всего, ни о чем не догадывается. Нынче рано поутру, отправляясь за грузовичком, Ховик заметил, как из-за деревьев возле теннисной площадки выбирается Элис Сантана. С ней был Билли-Кляча; парню, судя по лицу, скорее открылось что-то, над чем он издавна напряженно раздумывал.

В одном месте грунтовая дорога шла вниз и пересекала рельсы. Ховик, остановив машину прямо на путях, открыл дверцу и свесился из кабины, не заботясь выбраться наружу.

– Да, черт возьми! – сообщил он счастливым голосом. – Здесь точно был поезд. Видишь все эти кустики между шпалами? Посрезало их к дьяволу, причем не так давно. – Хлопнув дверцей, он поглядел на Маккензи. – Если только в этих местах не кочуют два разных поезда – а если да, то я кричу «караул!» и уматываю, – то мы теперь на верном пути. Бог ты мой, – добавил он с облегчением. – Поверить невозможно! Я ведь на самом-то деле на дух не знал, в какую сторону ехать.

Машина вновь задребезжала по старой грунтовке, взбираясь все выше в горы; несколько раз они пересекли рельсы туда и обратно.

– Ладно, – подытожил, наконец, Ховик, – похоже, удачу испытали достаточно. Не знаю, сколько еще ехать, но услышать нас на этой штуке они смогут еще задолго до того, как мы их увидим.

Ховик сбавил скорость, разглядывая идущую впереди дорогу. Машина затормозила перед очередным переездом. На той стороне дорога взбиралась на крутой подъем и уходила в лес. Ховик, на предельной скорости загнав грузовик на склон, срулил задним ходом с дороги, осмотрительно въехал под прикрытие деревьев, заглушил мотор и обернулся к Маккензи.

– Здесь вылезаем и идем пешком. Дай-то Бог, чтоб завелась, когда вернемся, а то домой шлепать да шлепать.

Влезая плечами в лямке нетяжелых рюкзаков, Ховик спросил:

– А когда в десанте… офицером был, а? И до кого дослужился? Серебряную шпалу схлопотал-таки?

– Серебряный лист, – отозвался Маккензи, поправляя лямку. – Подполковник.

– Да ну, врешь! – Ховик от удивления вытаращил глаза. – Хотя нет, зачем тебе… Смотришься ты, надо сказать, моложе. И кем был, штабником?

– Авиация.

– Ого! Да, у них по службе продвигались быстрее. Сукин сын. – Ховик подхватил винтовку. – Ну что, подполковник, сегодня вам шагать в одной колонне со штрафниками.

Когда спускались обратно к рельсам, Маккензи спросил:

– Что за зуб у тебя на офицеров – или был? Может, мне бы надо знать.

– Да нет, к тебе это никакого отношения не имеет. Да и время то прошло, – ответил Ховик, когда они выбрались на насыпь и зашагали по полотну. – Было дело лет сто назад, в болотах у устья Шатт-аль-Араб. Лейтенант – щегол, такой зеленый, что все еще пердел харчами из учебки – ляпнул по дурости, из-за чего почти весь мой взвод полег. Вот я его несколько раз и приласкал.

Маккензи рассмеялся.

– Крепко?

– Чересчур, пожалуй. Его на операцию отвезли в госпиталь при базе, а меня на год в Портсмутскую морскую тюрьму, а там – в дисбат. Да ладно, что вспоминать, – отрезал Ховик, – я уже сказал, теперь-то что.

Они шли по полотну, то по шпалам, то возле, быстрым темпом, лишь иногда приостанавливаясь оглядеться и прислушаться, но никак не для отдыха. Мышцы ног у Ховика уже слегка побаливали от напряжения; он-то считал, что находится в форме, но видно, слегка себя подраспустил. Маккензи же шел безо всякого напряжения.

Они уже находились на возвышенности, земля становилась все более каменистой и сухой. Склоны гор, перемежаемые отдельными долинами, покрывали околки высоких деревьев. Дорога все так же шла вверх.

– Здесь вверх они не могли ехать очень быстро, – определил Маккензи. – На таком склоне, да еще с их старыми дизелями.

– Ага, видишь, здесь много мест, где им приходилось останавливаться и пластаться на полотне. Рельсы на такой линии тоньше, стяжки из дерева, меньше балласта – естественно, горбатиться им приходилось куда больше, чем на главной магистрали. Мне казалось, для дневного перехода слишком уж малое расстояние, но теперь видно, почему.

Рельсы тянулись нескончаемо, как и часы. Солнце постепенно приближалось к изломанному очертаниями гор горизонту, но цели видно так и не было. Может, придется остановиться где-нибудь на ночь, подумывал Ховик, а спальников-то с собой не прихватили…

И тут вдали, там, где рельсы пересекали широкую горную долину, обозначилось что-то – частокол теней, справа от дороги.

– Стой-ка! – сказал Ховик, подняв руку. Секунду спустя он уже спешил к близстоящим деревьям, рукой маня Маккензи за собой. Припав плечом к толстой сосне, он приставил к глазам бинокль и стал внимательно рассматривать дорогу впереди.

Что там? – спросил Маккензи.

– Стрелка. Отсюда еле видно, но это она и есть. Видишь, линия такая идет по ровному месту? Должно быть, тупик. – Опустив бинокль, Ховик поглядел на Маккензи. – Куда-то мы вышли, подполковник. Давай будем сколько можно держаться под прикрытием.

Не выходя из-под сени деревьев, они быстрым шагом двинулись вперед вдоль полотна. Выйдя в долину, оба пригнулись и почти бегом пересекли открытое пространство, отделявшее их от рельсов. Опустившись возле них на корточки, Ховик изучающе оглядел стрелку. Стык переброшен не был. Идущая вправо тупиковая ветка поросла травой.

– Черт, ети ее! – ругнулся Ховик. – Я-то думал, это точно оно… Погоди минутку.

Он двинулся вдоль ветки, идущей изгибом через долину.

– Куда мы идем? – спросил за спиной Маккензи. – Даже я вижу, что по рельсам этим не…

– Ага, – Ховик остановился и указал на другую стрелку, почти полностью скрытую высокими травами. В этом месте ответвлялись еще одни рельсы. Под вечерним солнцем поблескивала свежесоскобленная сталь. Дальше, в сторону неширокого проема меж двух гор, уходила одноколейка, образуя с магистралью некое подобие буквы «У».

– Правильно. Видишь тот «игрек»?

– Что?

– Да буква, понимаешь. Только, думаю, она больше напоминает треугольник. Они миновали ту вон стрелку, что сзади, затем задом въехали по этим вот рельсам – там по линии должна быть еще одна стрелка – и дальше вверх по этой ветке. Затем, когда поедут назад, то воспользуются конкретно этой, по которой мы сейчас только пришли. При таком раскладе, – подытожил Ховик, – им не придется все время пятиться, чтобы выйти к главной магистрали.

– Теперь понятно, – кивнул Маккензи. – Вижу. Получается, они въехали по этому вон пути, или ветке, или как там ты это называешь, и предположительно все еще находятся где-то там, куда она ведет. Так что теперь?

– Поступаем, как медведь, что пошел через гору, и посмотрим, чего там есть. Только у нас в башке не больше, чем У медведя. Поэтому вернемся обратно под деревья и сделаем порядочный круг, пока не увидим, что есть на другом конце этого перегончика. А теперь давай-ка отсюда, из чертовой этой лощины. – Ховик на ходу беспокойно огляделся. – я себя здесь, ети ее, чувствую совсем голым, будто ширинка расстегнута или что еще.

Примерно через час Ховик протянул бинокль Маккензи.

– На-ка, теперь погляди сам, смотри только, чтоб солнце от стекол не отстреливало. А потом скажи, что там за хиромантия происходит.

Они лежали в глубоком затемнении леса, у вершины крутого каменистого гребня. Внизу, змеей вытянувшись вдоль изгибом идущей линии, стоял бронепоезд Армии Америки. Тепловозы замыкали состав – значит, поезд подталкивали сзади; примерно в полусотне ярдов впереди дизеля на рельсах виднелась «мушка».

Дальним своим концом дорога поднималась на склон внушительного вида горы, выветренный и каменистый. У подножия жались друг к другу несколько обветшалых строений, очевидно, часть заброшенной шахты – крыши провалились, стены черные от грибка. Среди развалин, примерно в четверти мили вверх по склону, считая от дороги, темнел прямоугольный зев большого туннеля. Ховику показалось вначале, что это пещера – хотя нет, края чересчур уж правильные.

Вверх-вниз по склону муравьями сновали люди, в основном на участке между туннелем и поездом. Некоторые сгибались под тяжестью ноши – далеко, не различить, что именно – другие, судя по всему, усердно расчищали рельсы, отделявшие поезд от туннеля; ну, и без охраны никуда – вон, явно стоят, караулят. В целом, надо сказать, общая суета не вносила в картину особой ясности.

– Невероятно, – проговорил Маккензи, не отрывая бинокля от глаз.

– Да уж куда невероятней, черт побери, – пробурчал с кислой гримасой Ховик. – Весь день лапы бить, чтобы прийти только полюбоваться на это зрелище. Ладно, теперь мы в курсе, где они, эти ублюдки, и где их эта треклятая цель. Ну и толку? Мы же что имели в виду: выяснить, для чегоони сюда пришли, и чтозамыслили учинить. – Ховик указал на противоположный склон. – Сидим сейчас тут, на них поглядываем, и я лично не вижу, какая разница, если б мы нынче и вообще не вставали утром с койки.

– Какое к черту утром – затемно! – уточнил Маккензи и, опустив бинокль, с широкой улыбкой повернулся к Ховику. – Ну что ж, мы оба понимаем, чтонам предстоит, вольно или невольно, и еще до прихода сюда знали, что никуда от этого не денемся, так что теперь ныть до поноса?

Ховик посмотрел вначале угрюмо, но затем и сам раз-улыбался.

– Окей, подполковник, дело изволите говорить. – Сев, он начал стаскивать со спины рюкзак. – Только все это не раньше темноты, а пока что давай вытянемся и пожуем. А то жрать охота – глаза к носу сходятся.

Когда стемнело, оба медленно, осмотрительно начали спускаться к железной дороге. Ховик шел впереди; Маккензи, спускаясь следом, молча дивился, насколько бесшумно и сноровисто перемещается этот битюг, перескользает невесомо из тени в тень, будто и земли не касается.

Когда же приблизились к рельсам, выяснилось, что таиться было по меньшей мере неуместно: на самих путях и у подножия гвалт стоял такой, что хоть из пулемета строчи, и то не заметят. Громко, вперебой выкрикивались команды; кто-то что-то переспрашивал; местами слышалась брань, открывались-закрывались двери вагонов, куда со стуком и скрежетом загружались тяжелые коробки и ящики; щебень скрипел под тяжелыми армейскими башмаками. Лопаты и кирки стучали и скрежетали по камню и дереву; где-то в поезде поревывал дизель, небольшой, но плохо приглушенный – видимо, для вращения генератора, решил Маккензи, так как вдоль состава на проводах ярко светили фонари, создавая причудливый контраст слепящего света и кромешной тьмы.

– Бог ты мой, – пробурчал Ховик, – цирк-шапито, черт бы его побрал!

Ближе к вершине слепящий свет озарял все ту же муравь иную суету; вход в туннель ярко освещался снаружи и изнутри. Вверх и вниз, поодиночке и скопом, сновали охранники в форме и заключенные; работа сопровождалась громкими возгласами и лихорадочными жестами. У Маккензи пока отложилось единственно то, что из туннеля вроде как выносят ящики и загружают их в вагоны, но оказывается, перечень работ этим далеко не исчерпывался, хотя чтоименно делалось, определить было непросто.

Маккензи указал рукой – Ховик молча кивнул. Оба одновременно юркнули под вагон. Удостоверившись, что поблизости никого нет, Маккензи в секунду выскочил из-под вагона и, подпрыгнув, толкнулся руками и перевалил в темноту. Не успев еще встать, он расслышал, как Ховик проделал то же самое. Секунду они стояли и напряженно вслушивались, держа оружие наготове: ничего, никто вроде не заметил.

– Давай-ка быстрее с этим, – поторопил Ховик. – Вагон загружен только наполовину, в любую минуту могут прийти с добавкой.

Угол вагона занимал высокий штабель длинных деревянных ящиков, не заколоченных, похоже, а просто туго обмотанных проволокой.

– Надо было прихватить с собой кусачки, – запоздало пожалел Ховик, извлекая тесак. – Гляди успевай, сейчас приподниму кончик этой херовины.

Мягкая проволока легко поддалась. Ховик, поддев ножом крышку, запустил руку внутрь ящика.

– Е мое! – выдохул он громким шепотом. – Вот это я понимаю!

Маккензи, цепко наблюдавший за входом в вагон, спросил:

– Что там? Винтовки?

– Какое там винтовки! Что-то вроде переносной ракетной установки, вот что такое. У нас примерно такие же были в Ираке. Танку враз лоб прошибает, через бетон проходит, как сквозь масло. Своя система наводки, вроде как у аэромодели – сама легкая, вдвоем таскать можно. А сила есть, так и одному. Тут, мне кажется, то же самое. – Он осторожно опустил крышку. – Ублюдки со всем этим добром могут славно позабавиться.

– Пожалуй, – подумав, согласился Маккензи. – Только не стал бы Декер переть за тысячу миль, чтобы просто запастись пехотной амуницией, пусть тут ее хоть на целый поезд. Мне кажется, это все так, цветочки.

– Да, нам бы надо… – начал было Ховик.

Оба замерли: снаружи послышались шаги. Оба мгновенно распластались у стенки вагона.

– Сюда? – послышался голос со стороны двери.

Другой, чуть приглушенный расстоянием, ответил в том духе, что нет. Башмаки глухо протопали мимо. Маккензи передвинул предохранитель на своей М-16.

– Давай еще порыщем вокруг, – предложил Ховик. – А то не нравится мне, сидим тут, вроде как запертые. Что тут есть, и так уже ясно. Интересно вот, получится ли сейчас подняться по холму и заглянуть в ту дырину? Если не лезть на свет, мы от остальных не очень уж отличаемся.

Маккензи прикинул – на обоих сейчас камуфляжные куртки (теперешнюю свою Маккензи стянул с приконченного штурмовика; пилотку, правда, из-за крови пришлось выбросить), из оружия – стандартные винтовки М-16; в остальном антураж у обоих не имел с формой ничего общего. Хотя, если на то пошло, штурмовики и сами допускают в своем облачении существенные вольности. Волосы у Ховика, правда, никак не вписываются своей длиной в уставные требования Армии Америки; что же до самого Маккензи, то его при встрече могут и узнать. Но это если заметят…

– Нет, – сказал он наконец. – Вход в туннель у них залит огнями, как какое-нибудь казино в Лас-Вегасе, а охраняется, скорее всего, раза в два тщательнее. – Он шагнул к двери. – Давай лучше посмотрим еще несколько вагонов, узнаем, что там у них припасено в дорогу. Глядишь, и повезет.

Спрыгнув, оба двинулись к соседнему вагону. И тут вдруг, совсем рядом, грянуло:

– А ну-ка, вы, двое!

Возникнув откуда-то из-за штабеля деревянных ящиков, навстречу бросился какой-то сердитого вида коротыш, угрожающе потрясая пальцем.

– Видел я, как вы выскочили из того вон вагона! Отдохнуть, значит, вздумалось вне очереди? Погасились втихую и тащатся, когда остальные задниц не щадят!

Свет падал не впрямую, но Маккензи разобрал-таки на камуфляжном рукаве три полоски. За спиной у сержанта очертились двое усталого вида штурмовиков, несших осточертевшие винтовки.

– Ладно, черт побери, – сержант взмахнул винтовкой, которую держал в правой руке, – идите с этими двумя. Там вон наряд подконвойных, отведете на холм, а там подумаю, что с вами делать.

Маккензи и Ховик обменялись быстрым взглядом: может, вот он и есть, шанс пробраться внутрь.

– Слушаюсь, сержант, – сказал Ховик, поворачиваясь идти.

– Господи Боже! – вновь раздался свербящий голос. – Посмотрите на эти патлы! Как все это до сих пор вам сходило, рядовой! А пистолет этот, и все прочее не по уставу! А ну-ка, стоять! – голос сделался неожиданно отрывистым и резким. – Что-то здесь не так…

Маккензи передвинул предохранитель, чувствуя, что Ховик рядом тоже готов кинуться, как лев. Быстрый разворот, пулю в этого с лычками, накрыть двоих штурмовиков и – ноги…

– Не пытайтесь, козлы, – послышался невозмутимый голос сержанта. – У меня «шестнадцатка» выставлена на автомат, обоих вас пополам развалю, только трепыхнитесь. Бросайте оружие, или сами у меня сейчас повалитесь.

Маккензи колебался лишь мгновенье; выбора, в сущности, не было. Секунда, и послышалось, как рядом шлепнулось оружие Ховика.

– Ремни тоже отстегнуть, – распорядился сержант. – Аккуратнее… Теперь повернуться, руки за голову! Штайнер, Уиллис!

Двое штурмовиков подошли поближе и подняли винтовки. – Отвести этих двоих! Ой, мама моя родная! Глазам не верю!

Несмотря на скудный свет, Маккензи распознал теперь сержанта. Тот самый, по прозвищу «Ржавый», что остановил тогда, в первый раз.

– Мать моя женщина! – восхищенно пропел Ржавый. – Гляньте, это же наш старый корешок! А где твой велик? – Он перевел взгляд на Ховика. – ' О-па, и где только ты сподобился раздобыть эдакую старую колодину?

Он указал стволом винтовки вверх по склону.

– Ну что, идем, ебари-перехватчики! Старик, тот просто обделается от такой радостной встречи.

Генерал Джеймс М. Декер оказался действительно рад.

– Мистер Маккензи! – лицо генерала подернулось маслянистой улыбкой. – Как славно, что вы возвратились почтить нас визитом. И друга привели. Джентльмены, – возгласил он, – добро пожаловать на проект Рагнарок!