Текст книги "Экзорсист (Изгоняющий дьявола) (др.перевод)"

Автор книги: Уильям Питер Блэтти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава вторая

Риган лежала на смотровом столе в кабинете доктора Кляйна, широко раскинув руки и ноги. Доктор взял обеими руками стопу, прижал ее до упора вверх, пальцами к лодыжке, затем через несколько секунд резко разжал пальцы. Стопа плавно вернулась в прежнее положение.

Он повторил эту процедуру несколько раз, но результат был тот же. Такая реакция, похоже, сильно озадачила доктора. После того, как Риган, наконец, села и плюнула ему в лицо, Кляйн попросил медсестру присмотреть за пациенткой, а сам направился к себе в кабинет, где его дожидалась Крис.

Было 26 апреля. В воскресенье и понедельник Кляйна не было, он уезжал из города, и лишь этим утром Крис смогла попасть к нему, чтобы рассказать о том, что девочка сделала на виду у гостей, и о трясущейся кровати.

– “Вы сами видели, как она двигалась?” – “Да”. – “И долго это продолжалось?” – “Не знаю. С того момента, как я вошла, секунд пятнадцать-двадцать. Потом она дернулась, напряглась всем телом и помочилась под себя. Хотя, опять-таки, может быть, там уже было мокро. После этого она мгновенно отключилась и проспала мертвым сном до следующего вечера…”

Доктор Кляйн с задумчивым видом вошел в кабинет.

– Ну что? – подскочила Крис.

Основная гипотеза терапевта, которую изложил он еще при первой встрече, состояла в том, что причиной странных движений кровати являются клонические судороги – заболевание, основным симптомом которого служит резкое и частое сокращение мышц. Хроническое состояние такого рода, именуемое клонусом, бывает, как правило, обусловлено физическим повреждением ткани мозга.

– Результат отрицательный, – сообщил ей Кляйн. Затем пояснил: попеременное сжимание стопы – своего рода физический тест на клонус: оно обязательно вызвало бы серию судорог. Доктор сел за стол. На лице его застыло выражение крайней обеспокоенности.

– Она в детстве не падала?

– В смысле… на голову? – уточнила Крис.

– Ну… да.

– Нет. Во всяком случае, не припомню такого.

– Чем болела?

– Да чем и все: свинка, ветрянка, корь.

– Лунатизмом не страдала?

– До недавних пор – нет.

– То есть? Вы полагаете, в комнату к гостям она явилась во сне?

– По-моему, да. Во всяком случае, сама она до сих пор об этом даже не подозревает. Кроме того, в эти дни с ней произошло еще одно маленькое событие, и оно начисто вылетело у нее из головы.

– Это случилось недавно?..

…В воскресенье. Риган еще спала, когда прерывисто зазвонил телефон. Крис подняла трубку: это был Ховард.

– Слушай, как там Рэгс?

– Тепло благодарит тебя за своевременные поздравления.

– Отстань ты от меня Бога ради! Ну, застрял на яхте. Вернулся – сразу же и позвонил из отеля.

– Ну да, рассказывай.

– Она что же, тебе ничего не говорила?

– Ты, никак, пытаешься меня убедить в том, что беседовал с ней лично?

– Именно: потому-то и звоню тебе сейчас. Что там с ней творится, черт побери?

– А что такое?

– Да как что: она мне сказала одно слово: – “cocksucker!” [11]11
  Нецензурное выражение.


[Закрыть]и положила трубку!..

Обо всем этом Крис сейчас рассказывала Кляйну, повторив в заключение: девочка по-прежнему не помнит ни о звонке отца, ни о происшествии на вечеринке.

– Что ж, приходится предположить, что она не врала вам, когда жаловалась на перемещения мебели.

– То есть?

– То есть двигала-то она ее сама, конечно, но находилась при этом в таком же бессознательном состоянии. Это нечто вроде транса – называется автоматизмом. Пациент при этом не отдает себе отчета в поступках, а позже ни о чем не может вспомнить.

– Кстати, док… странно, что только сейчас мне пришло это в голову. Этот письменный стол в ее комнате – он ведь весит добрых полтонны. Как бы она смогла его сдвинуть?

– В патологической медицине проявления сверхъестественной физической силы встречаются нередко.

– Вот как? Это почему же?

Доктор пожал плечами.

– Никто не знает. Других странностей, кроме тех, о которых вы мне уже рассказали, у девочки не наблюдалось?

– Она стала вдруг ужасной грязнулей.

– Странностей, – повторил он.

– Но для нее это куда как странно. Впрочем, погодите… вот еще что. Помните, я рассказывала вам о капитане Гауди – с ним она общается через планшетку?

– Ну да, этот самый ее вымышленный приятель, – терапевт кивнул.

– Так вот, теперь она уже и слышит его голос.

Кляйн подался всем телом, скрестил на столе руки и прищурился. По мере того, как Крис говорила, глазки его суживались, пока не превратились в две задумчиво-тревожные щелочки.

– Вчера вечером иду я к ней, останавливаюсь у двери и слышу голос: это она с ним беседует. Скажет что-то – и ждет ответа, как при игре с планшеткой. Я заглянула, док: Рэгс сидит одна, без всякой планшетки, и – скажет что-то – кивнет, будто слушает кого-то и соглашается.

– Может быть, она его еще и видит?

– Не думаю. Голова при этом склонена была слегка набок: так обычно она сидит, когда слушает пластинки.

– Так-так, понятно, – доктор кивнул. – Ну, а что-нибудь еще в том же роде? Галлюцинации – зрительные, обонятельные?

– Вот-вот, обонятельные, – вспомнила Крис. – Ей постоянно кажется, будто в спальне у нее дурно пахнет.

– Чем-то горелым?

– Точно! – воскликнула Крис. – Как вы догадались?

– Иногда мозг именно таким образом сигнализирует о нарушении химико-электрической функции. В случае с вашей дочерью изъян, видимо, следует искать где-то в височной доле. – Он положил себе ладонь на лоб. – Вот тут, в верхней части мозга. Нарушение редкое, но оно действительно вызывает странные галлюцинации, причем, как правило, перед началом судорог. Нередко его принимают за шизофренический симптом, но это ошибка: тут мы имеем дело всего лишь с незначительным повреждением ткани мозга. Что ж, поскольку тест на клонус не дал результата, думаю, следует снять ЭЭГ.

– Это еще что такое?

– Электроэнцефалограмма. Кривая работы мозга. Отражает обычно любые функциональные нарушения.

– Значит, вы думаете, тут вот изъян – в височной доле?

– Все симптомы сходятся, миссис Мак-Нил: неряшливость, драчливость, склонность к антиобщественным поступкам, да, кстати, и автоматизм тоже. Не говоря уже о судорогах, из-за которых, по-видимому, кровать и тряслась. Приступ обычно заканчивается рвотой или мочеиспусканием – часто и тем, и другим, – после чего больной немедленно погружается в глубокий сон.

– Вы хотите снять показания прямо сейчас?

– Да, чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше, хотя, боюсь, без успокоительного укола не обойтись. Стоит ей только дернуться или даже пошевелиться, и все наши усилия пойдут насмарку. Я введу ей двадцать пять миллиграммов либриума, вы не станете возражать?

– Боже, делайте все, что считаете нужным, – прошептала Крис; сказанное доктором совершенно ее ошеломило.

Вслед за Кляйном она отправилась в смотровую. Увидев шприц в его руке, Риган взвизгнула и огласила кабинет потоком ругательств.

– Ну потерпи же, крошка! – взмолилась Крис. – Тебе же от этого будет лучше.

Она ухватила дочь и крепко держала ее в руках, пока доктор делал укол.

– Сейчас вернусь. – Кляйн кивнул медсестре, которая ввозила уже тележку с аппаратурой, и вышел к следующему своему пациенту. Вернувшись, он обнаружил, к изумлению своему, что либриум не подействовал.

– Странно, доза была приличная. – Он вколол еще столько же и вышел опять. Через несколько минут Риган была уже вялой и послушной.

– Что это вы делаете? – спросила Крис, когда Кляйн принялся закреплять на голове у девочки электроды.

– Ставлю по четыре на каждую сторону, – объяснил он. – Снимая таким образом показания с обоих полушарий, мы получаем впоследствии возможность их сравнивать.

– А зачем?

– Видите ли, расхождения могут быть весьма значительные. Один мой пациент страдал от галлюцинаций – как зрительных, так и слуховых. Что бы вы думали? В двух кривых обнаружились такие расхождения, что стало ясно: галлюцинации носят односторонний характер.

– С ума сойти.

– Представьте себе: левый глаз и ухо функционируют совершенно нормально, а правые видят и слышат вовсе не то, что следует!.. Ну-ка, посмотрим… – Он включил аппарат и на засветившемся экране появилась бегущая волна. – Итак, перед нами общая кривая, суммарные показания обоих полушарий. Главное, что нас может интересовать здесь, это пики. – Он резко взмахнул указательным пальцем. – Волны очень большой амплитуды с частотой от четырех до восьми колебаний в секунду. Они-то и сигнализируют о повреждении в височной доле.

Но как ни вглядывался Кляйн в бегущую волну, не было на ней ни пиков, ни аритмических перепадов, ни сглаженных “куполов”. Он переключил несколько раз режим, сравнивая кривые двух полушарий, но не нашел ровно ничего, заслуживающего внимания. Вызвав, наконец, медсестру к девочке, доктор вернулся к себе в кабинет.

– Ну, что теперь скажете? – спросила Крис.

– Что ж, ЭЭГ могла бы лишь подтвердить мои предположения. – Кляйн присел в задумчивости на край стола. – Она не может их опровергнуть. Подозрения на истерию, во всяком случае, отпадают: до и после конвульсии графики слишком идентичны.

– Вы все время употребляете это слово – “конвульсия”. – Крис сморщила лоб. – Как в точности называется эта болезнь?

– Ну, во-первых, это даже и не болезнь.

– Но как-то же она называется? Ответьте мне термином.

– Вам, должно быть, знаком термин “эпилепсия”, миссис Мак-Нил?

– О Боже! – Крис опустилась на стул.

– Ну что уж вы так сразу расстраиваетесь, – принялся успокаивать ее Кляйн. – Существует множество предрассудков относительно эпилепсии, и вы, как я вижу теперь, явно им подвержены.

– Кажется, она передается по наследству? – Крис сжалась от ужаса.

– Миф номер один, – констатировал Кляйн. – Во всяком случае, подавляющее большинство специалистов в это не верят. Видите ли, в принципе эпилептический припадок, что называется, доступен каждому. Просто большинство из нас рождается с достаточно высоким порогом сопротивляемости конвульсиям, а единицы – с очень низким, только и всего. Между вами, скажем, и эпилептиком разница чисто количественная. Так что эпилепсия – не болезнь.

– Ну да, это, наверное, галлюцинация.

– Нет, почему же; отклонение, которое может быть устранено. И которое, кстати, имеет множество промежуточных проявлений. Вот вы, допустим, сидите здесь, слушаете меня и вдруг ловите себя на том, что пропустили что-то мимо ушей. Раз так – поздравляю вас, миссис Мак-Нил, вы перенесли нормальный эпилептический припадок.

– Ну, с Риган, знаете ли, происходят вещи более серьезные, – возразила она. – И потом, все это у нее бывает так внезапно…

– Э, погодите: начнем с того, что мы до сих пор в точности не знаем, что с ней. Вполне допускаю, что ваше первоначальное предположение – о психосоматическом характере заболевания – в конечном итоге окажется верным. Хоть я и по-прежнему в этом очень сомневаюсь. Что касается ответа на ваш вопрос, миссис Мак-Нил, то спровоцировать эпилептический припадок может практически все, что сколько-нибудь влияет на работу мозга: тревога, усталость, эмоциональный стресс, даже нота, взятая на определенном музыкальном инструменте. Был у меня пациент, у которого припадок начинался всегда только в автобусе одного маршрута, на расстоянии одного квартала от дома. В конце концов мы выяснили, что провоцирующим сигналом был солнечный зайчик, прыгающий на белых блестящих панелях оградительной решетки и отражающийся в автобусном стекле. Время дня, облачность, скорость автобуса – все здесь, оказывается, имело значение! Ну а главным виновником оказался крошечный шрамик на ткани мозга, оставшийся после какой-то болезни, перенесенной в детстве. И у дочери вашей мы попытаемся найти такой же, но только в височной доле. Воздействие на него некоего электрического импульса определенной частоты и вызывает, по-видимому, цепь болезненных реакций откуда-то именно из глубины именно этого мозгового отсека. Понимаете?

– Кажется, да, – Крис с совершенно убитым видом вздохнула. – Хотя, доктор, по правде говоря, я никак не пойму: при чем тут полное перерождение личности?

– Именно оно чаще всего и наблюдается при поражении височной доли; иногда все это продолжается несколько дней, иногда – несколько недель. Нередко у пациента появляется склонность к разрушению, а то и к насилию. Личность при этом меняется разительно: каких-нибудь двести-триста лет тому назад больного, страдающего поражением височной доли, вполне могли бы принять за одержимого дьяволом.

– Кем-кем?

– Не дьяволом, а демоном – так будет точнее. Назовем это суеверно-невежественным вариантом определения того, что принято считать сегодня раздвоением личности.

Крис прикрыла глаза, опустилась лбом на сжатый кулак.

– Послушайте, напоследок – порадуйте хоть чем-то.

– Не тревожьтесь вы так, ради Бога. Да если мы действительно обнаружим у вашей дочери поражение височной доли, считайте, ей крупно повезло: только и остается, что удалить шрамик.

– О как я счастлива!

– Впрочем, не исключено еще, что мы имеем тут дело с повышенным внутричерепным давлением. Знаете, я бы не отказался взглянуть на снимки черепа. Рентгенолог находится у нас в этом же здании, так что, может быть, я уговорю его принять вас немедленно. Ну что, звоню?

– Конечно, давайте.

Очень быстро договорившись о приеме, Кляйн сел выписывать рецепт.

– Двадцать первая комната на втором этаже. Я позвоню вам завтра или в четверг. Было бы неплохо нам еще и невропатолога подключить к этому делу. А пока что я отменяю риталин. Переводим на либриум.

Он выдернул из блокнота листок и протянул его Крис.

– Будьте поближе к дочери, миссис Мак-Нил. В состоянии подвижного транса, если, конечно, мы с вами не обманываемся на этот счет, больной всегда подвержен серьезной опасности. Спальни ваши рядом?

– Да.

– Отлично. Этаж – первый?

– Нет, второй.

– В спальне у нее большие окна?

– Там всего одно окно. А что?

– Держите его постоянно закрытым. Неплохо даже поставить замок, В состоянии транса девочка легко может оттуда выпасть. У меня был один…

– Пациент, – Крис устало усмехнулась.

– Кажется, их набирается уже слишком много?

– Да нет, пока всего парочка. – Она задумалась, подалась вперед, подперев лицо ладонью. – Вы знаете, только сейчас до меня дошло…

– Что же?

– Вы сказали, сразу же после приступа она должна падать и засыпать мертвым сном. Я правильно вас поняла?

– Да, – кивнул Кляйн, – совершенно верно.

– Но пару раз она приходила ко мне, жаловалась на кровать, а засыпать и не думала.

– Вы мне об этих случаях не рассказывали.

– Тем не менее, это так. Она заходит – в самом обычном своем состоянии – и просится ко мне в постель.

– Ну а мочеиспускание, рвота – это было?

– Нет же. – Крис качнула головой. – Говорю вам, она вела себя совершенно как обычно.

Кляйн нахмурился, мягко прикусил губу.

– Что ж, сначала давайте все-таки посмотрим на снимки.

Тупо и вяло, почти утратив уже ощущение собственного тела, Крис повела дочь к рентгенологу; посидела с ней до конца процедуры, затем повела ее домой. После второго укола Риган как-то странно примолкла, и Крис пришло в голову, что неплохо было бы чем-то ее занять.

– Хочешь, сыграем в “Монополи”, или еще что-нибудь придумаем? – спросила она, входя в дом.

Риган покачала головой; невидящий взгляд ее был устремлен, казалось, глубоко внутрь, в какую-то скрытую бесконечность.

– Спать хочется, – проговорила она все так же мертво и сонно; затем повернулась и стала подниматься по лестнице.

“Либриум, должно быть, подействовал”, – подумала Крис и, проводив дочь взглядом, с глубоким вздохом пошла на кухню. Она налила себе кофе и присела за стол рядом с Шэрон.

– Ну и как?

– О Боже, не спрашивай, – Крис расправила рецепт на столе. – Придется тебе позвонить в аптеку, достать все это. – Она вкратце пересказала все, что наговорил ей доктор. – Если мне нужно будет куда-то выйти или срочно заняться чем-то, ты уж не забывай о ней, ладно, Шэр? Да, кстати…

Она вышла из-за стола и поднялась в спальню: девочка, кажется, уже спала; по крайней мере, очень тихо лежала под одеялом.

Крис подошла к окну, задвинула до упора защелку. Взглянула вниз. Каменная лестница из-под самого дома круто обрывалась вниз, к тротуарам М-стрит. “Ничего себе! Сейчас бы сразу и послать за мастером…” Крис вернулась на кухню и к перечню заданий для Шэрон добавила еще один пункт. Затем составила для Уилли меню к обеду и набрала номер агента.

– Как насчет сценария? – спросил он с ходу.

– Все отлично, Эд. Пожалуй, возьмусь. Когда начинать?

– Ваша серия снимается в июле. Так что к подготовке лучше приступить немедленно.

– Как… прямо сейчас?

– Это ведь не актерская работа, Крис. Вам предстоит поработать с дизайнером, декоратором, костюмером, гримером, продюсером. Выбрать операторов, редакторов, начать ограждение съемочных площадок. Одним словом, не мне вам рассказывать.

– О черт…

– В чем дело?

– Риган серьезно больна.

– Какое несчастье. Что с ней?

– Не знает пока никто. Ждем результатов обследования. Слушайте, Эд, я просто не могу ее оставить одну.

– Ну а кто говорит, что вы должны ее оставлять?

– Нет, вы меня не поняли. Я должна находиться с ней дома, ей постоянно требуется мой уход. Понимаете, Эд, я вам не смогу так сразу все объяснить по телефону – слишком сложно все это. Но разве нельзя немного повременить, а?

– Нельзя. Потом они займутся рождественским мюзик-холлом, потому-то так и спешат сейчас.

– Боже мой, Эд, но две недели-то они могут подождать?

– Давно ли вы сгорали от нетерпения? И вот на тебе…

– Да, да, Эд, я все понимаю, – оборвала его Крис. – Я безумно хочу поставить свой фильм, но… Сейчас к работе я приступить не смогу, придется вам так им и сказать.

– Этим мы подпишем себе приговор, Крис. Разумеется, это мое личное мнение. Но ведь и вам должно быть известно, что они вовсе не пришли в восторг от вашей кандидатуры, просто пошли Муру навстречу. Теперь ему скажут, что вы так до сих пор и не дали согласия. Он просто вынужден будет им уступить. Крис, будьте же благоразумны. Впрочем, дело ваше, поступайте, как вздумается. Мне все равно: деньгами тут все равно пока что не пахнет. Если настаиваете, я попрошу их об отсрочке и поставлю тем самым на всем этом деле жирный крест. Итак, решайте: что я им должен сказать?

– О Боже, – выдохнула Крис.

– Я понимаю. Такие решения даются нелегко.

– Вот именно… В таком случае… – Она задумалась, потом покачала головой. – Все-таки, Эд, придется им подождать, – закончила она устало.

– Как скажете.

– О’кей, Эд, держите меня в курсе.

– Хорошо, я позвоню вам. Не расстраивайтесь.

– Вы тоже. Пока.

Она повесила трубку, закурила в мрачном раздумье.

– Я, кстати, тебе не рассказывала о своем разговоре с Ховардом? – Она повернулась к Шэрон.

– Нет, и когда это было? Ты говорила ему про Рэгс?

– Да, и предложила приехать.

– Ну и как? Приедет?

– Не знаю… Не думаю, – ответила Крис.

– Мог бы, знаешь, и пересилить себя.

– Ну да, вообще-то… Хотя и его тоже можно понять, Шэр. Есть вещи, которые мешают ему это сделать.

– Какие же?

– Синдром под названием “муж Крис Мак-Нил”, например. Рэгс-то всегда была при мне, довеском к общественной роли. Мама и дочь, всюду рядом – на обложках, в рекламных буклетах… Он же вечно выпадал из игры. – Ленивым движением пальца она стряхнула пепел с кончика сигареты. – Впрочем, кто прав, кто виноват, теперь уж не разберешь, так все запуталось. Трудно мне с ним порвать, Шэр; просто не могу я этого сделать.

Крис потянулась к книге; она лежала на столе у самого локтя девушки.

– Что это ты читаешь такое?

– Я читаю? Ах, это? Я и забыла совсем: это же миссис Перрин просила тебе передать.

– Она заходила?

– Да, утром. Очень сожалела, что тебя не застала дома. Сказала, что уезжает из города, но позвонит, как только вернется.

Крис кивнула и прочла название: “Исследование дьяволопоклонства и родственных оккультных явлений”. Из-под обложки торчала записка:

“Дорогая Крис. Случайно наткнулась на эту книгу в библиотеке Джорджтаунского университета и решила взять ее для вас. Есть тут и глава о черной мессе. Но вы прочтите все,думаю, многое здесь покажется вам интересным. До скорой встречи. Мэри Джо”.

– До чего же милая женщина, – вздохнула Крис и зашелестела страницами; Шэрон согласно кивнула. – Ну и что там за глава о черной мессе? Жуть какая-нибудь?

– Не знаю, не читала.

– Еще бы; серьезные девушки такой литературой брезгуют.

Шэрон потянулась и зевнула.

– Все это меня, знаешь, как-то не соблазняет.

– Странно: при твоем увлечении Иисусом…

– Ой, отстань.

Крис подтолкнула ей книгу по столу.

– Давай-ка прочти, потом мне расскажешь.

– А потом мучайся кошмарами?

– За что же тебе, по-твоему, деньги платят?

– За рвотный рефлекс, не иначе.

– Ладно, без тебя обойдусь. – Крис взяла вечернюю газету. – Что ты будешь делать! Стоит только попросить о чем-то – ее рвет потом кровью всю неделю. – Она в запальчивости отбросила газету в сторону. – Включи, что ли, радио. Новости послушаем.

Поужинав с Крис, Шэрон отправилась на свидание и книгу, конечно, забыла. Крис заметила ее на столе, вспомнила, что неплохо бы почитать, но почувствовала, что от усталости валится с ног. Она поднялась наверх.

Риган тихо лежала под одеялом – по-видимому, все еще спала. Крис еще раз проверила окно. Уходя, широко распахнула дверь, затем то же сделала и у себя в спальне. Посмотрела немного какой-то телефильм и, наконец, уснула.

Наутро книги о дьяволопоклонстве уже не было на столе. Впрочем, никто этого не заметил.