Текст книги "Солдаты"

Автор книги: Уильям P. Форстен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

«Сумасшедший глупец, я поставлю тебя на бумажную работу за это, когда все закончится», подумал он, стараясь припомнить имя молодого лейтенанта с борта Святого Галвино. Головная рота начала выстраиваться вокруг него, располагаясь с каждой из сторон. Ракета прорезала воздух около его башни, ошарашив его. Он мельком увидел бантагский ракетный расчет, скатывающийся обратно в траншею, разорванный на части огнем броневика слева от него. Осторожно он снова приоткрыл люк и высунул голову наружу, чтобы быстро осмотреть все вокруг. Рядом было около дюжины машин и сотни пехотинцев расположились в траншеях позади него.

Не было никаких известий о том, что, черт возьми, происходило на обоих флангах, но прямо впереди путь выглядел чистым. Он увидел полковой штандарт и флаг бригадного генерала рядом с ним. Заметив взгляд генерала, он двинулся вперед; тот подал знак рукой в согласии.

Позади на берегу реки он увидел еще больше волн прибывающих хрупких парусиновых шлюпок, некоторые из которых несли мортирные и ракетные расчеты. Наверху сверкнул «Шмель» грохочущим «гатлингом», трассирующие пули рванули на позиции впереди.

Прямо впереди солнце появилось над горизонтом, очерчивая вражескую линию обороны. Четвертое Июля, думал он. В этот день янки вложили великую память; назвав его День Независимости. Также в этот день отмечали годовщину Битвы при Испании. Он был слишком молод, чтобы сражаться в тот день.

«Будет ли сегодняшний день овеян такой же славой?» – задался он вопросом.

На какой-то момент он почувствовал колебание. Так или иначе, береговая линия давала чувство безопасности, защищенный участок к которому можно отступить, где тебя не могли обойти с флангов, но он знал, что мысль была бесполезной. Весь план, план который он помогал составить, был основан на скорости. Прорубить путь сквозь защитные эшелоны, выйти на оперативный простор, добраться до их главного железнодорожного узла и уничтожить его. Победа была в пяти милях впереди, и больше он не мог ждать, еще более отдалив шанс ухватить ее. Перезарядив сигнальный пистолет, он снова выстрелил, затем быстро повторил это же, но уже с другим патроном, сигнализируя, что он двинулся на вторую защитную линию. Он соскользнул вниз назад в башню и захлопнул люк.

– Машинист, полная мощность; водитель, прямо вперед!

– Я отправляюсь туда, – заявил Пэт.

Эндрю в этот момент безмолвно стоял, наклонившись и припав взглядом к трехногому телескопу, пристально присматриваясь к руинам у Капуа на восточном берегу и в нескольких милях вниз по течению.

– Сообщение упало от Петраччи, который был над целью, – заявил Эндрю. – Там определенно что-то есть, видны клубы дыма.

– Ну, мы действительно ожидали своего рода контрманевр, – ответил Пэт. – Там менее двух дюжин броневиков. Тимокин мажет разобраться сам.

Эндрю разогнулся, потянулся, стараясь не обращать внимание на случайный снаряд прожужжавший наверху. В течение двух часов с начала атаки они захватили плацдарм приблизительно в две мили глубиной и в некоторых секторах уже прошли третью линию обороны. Рассматривая суть нападения, можно считать, что потери были маленькими, пока двадцать пять сотен. Марк уже ушел вперед, настояв над возражениями Эндрю, так как он должен быть там впереди со своими ребятами из 9-го корпуса. Первый из понтонных мостов был почти закончен, и он на минуту посмотрел, как его инженерные войска, трудясь словно рой муравьев, закрепили на место последнюю понтонную лодку, в то время как половина полка, вооружившись кирками, и лопатами, трудилась над тем, чтобы срезать низкую набережную с восточной стороны реки и как раз заполнить лабиринт траншей.

Колонна пехоты, держащая винтовки и патронташи высоко над головой, медленно продвигалась по своему пути через реку вброд, длинная змеевидная колонна синего цвета дерзко торчала из мутной коричневой реки.

Уцелевшие парусиновые шлюпки теперь использовались, чтобы переправить ящики боеприпасов, мортирные и ракетные расчеты, медикаменты, и даже баррели пресной воды, так как денек обещал быть жарким и со всеми вытекающими последствиями из-за мертвецов и отходов засоряющих реку. Эмил выпустил самый строгий из приказов против использования такой воды.

Эндрю посмотрел поверх плеча туда, где уже вовсю работал пункт эвакуации раненных. Те, кто мог пережить поездку, были погружены в санитарные повозки для доставки к военно-санитарному поезду, который вернул бы их в Рим до полудня.

Жертвы были тяжелы в первых двух волнах, почти пятьдесят процентов 1-ой бригады, 1-ой дивизии, 9-ого корпуса утонули.

Он сдерживался, пытаться утешить себя, что потери были примерно теми, что ожидались, но это было слабое утешение почти для двадцати пяти сотен мертвых и раненных. Он думал о смотре, проведенном только неделю назад, помня лица, задаваясь вопросом, кто из них был частью жертвоприношения.

Эндрю посмотрел на Пэта.

– Я отправляюсь с тобой. Ганс, ты остаешься здесь в штабе.

– Нет, Эндрю, мы не соглашались на это, – протестовал Пэт.

Эндрю кивал, выдавливая улыбку. Это было более чем просто находиться на фронте, побывать рядом, чтобы ощутить то, что там происходило, и вдохновить войска.

Начиная с того его ранения, всего в нескольких милях от этого места, он не находился под сильным огнем. Внутри он был испуган; было трудно не подскакивать каждый раз, когда мортирный снаряд скользил наверху или пуля свистела мимо, а тут была всего лишь тыловая линия, он должен был лично убедиться, сможет ли он принять это. Его друг смотрел на него оценивающе. Пэт также повернулся, выказывая свою точку зрения Гансу, пытаясь убедиться, что старший сержант согласен с важностью того, что Эндрю должен остаться подальше от сражения. Эндрю знал, что Ганс понимает настоящую причину, почему он должен пересечь эту реку. Ганс бессловесно закивал в согласии.

– Будь оно все проклято, – прорычал Пэт. – Не обвиняй меня, если ты получишь дырку в своей глупой голове.

– А что же тогда насчет тебя? – спросил Эндрю. – Что насчет твоей глупой головы?

– Такая пуля еще не отлита, – ответил Пэт со смешинкой в глазах, отступая от этого аргумента.

Покинув вершину бункера, Эндрю подошел к своему ординарцу, который держал уздечку его любимого коня, Меркурия. Он потер нос лошади, затем покачал головой. Нет, там будет горячевато, а Меркурий уже в годах. Кроме того, после всех кампаний вместе он хотел, чтобы конь остался в живых.

– Приведи другую лошадь, – сказал Эндрю.

– Не можешь рисковать своим старым конем, но собой рискнуть, без проблем, не так ли? – злобно спросил Пэт.

– Что-то наподобие этого, – Эндрю неловко качался в седле массивной кобылы, животное, порожденное от лошадей, захваченных в войнах с тугарами.

По размеру похожи на клайдесдала [3]3
  клайдесдал – английская порода тяжелоупряжных лошадей


[Закрыть], обычное явление почти для всех лошадей в этой армии, и чертовски неудобно, подумал он, когда поднял уздечку и подтолкнул лошадь вниз к ближайшему оврагу.

Достигнув края мелкого овражка, он колебался долю секунды. Даже при том, что инженерные войска прорезали дорогу на его склоне, здесь все еще был крутой спуск.

Затем он подогнал лошадь вперед, присоединяясь к колонне пехоты, замечая красный Мальтийский Крест на их фетровых шляпах с широкими мягкими опущенными полями, указывающими, что они были солдатами 1-ой дивизии, 5-ого корпуса.

– Там горячо, сэр? – спросил один из сержантов, мужественно смотря на Эндрю.

– Мы получили устойчивый плацдарм, сержант. Девятый корпус выбил их.

– Очень странно! – донесся из толпы рядовых возглас с издевкой.

Эндрю продолжил двигаться вперед, игнорирую оскорбление, даже при том, что Пэт обернулся, готовый устроить хорошую взбучку. Все еще была некоторая враждебность между русским и римским корпусами, особенно к 9-му и 11-му, которые были разбиты за время осады. Это было частью причины, чтобы поручить нападение 9-ому, шанс очистить их репутацию и разрушить проклятье.

«Странно, – думал он – там, в прошлом, у 9-ого старой Армии Потомака также происходили несчастья, чертовски хорошие бойцы, но кое-что всегда, казалось, шло не так, как надо для них».

Достигнув дна оврага, он проследовал по контурам вьющейся промоины. Обломки битвы в беспорядке валялись на скалистых склонах, сломанное оборудование, пустые ящики боеприпасов, раскиданные мертвецы, пойманные заградительным огнем бантагов. Последний поворот в овраге показал прямо впереди реку.

Было сказано, что, побеждали ли вы или проигрывали, местность в тылу сражения всегда была похожа на катастрофу, и он колебался с минуту, набираясь мужества, пока принимал все это в себя.

Разбитые вдребезги парусиновые шлюпки беспорядочно захламляли береговую линию, дюжины тел, и части тел валялись на пляже или плавали на поверхности грязной воды, прибитые к берегу медленнотекущим потоком.

Фрагменты тел, почерневшие из-за огня, были размазаны на фоне склона оврага, наиболее вероятно так вышло из-за разрыва зарядного ящика.

Воздух был насыщен зловонием грязной воды, порохового дыма, и таким незабываемым, хорошо знакомым запахом смерти; смеси экскрементов, рвоты, и кровоточащей вскрытой плоти. В дальнейшие несколько часов добавится надоедливое зловоние распада, пока в конце концов, все можно будет ощутить так, словно он на самом деле мог увидеть скрытый полный сил запах смерти.

Он выправился в седле, сдвинув животное с дороги, поскольку колонна пехоты, без колебаний, бултыхнулась в реку колоннами по четыре, держа винтовки и патронные сумки, вещмешки, заполненные пайком над своими головами. Линия кавалерии расположилась ниже по течению реки, готовая вытащить любого парня, который мог потерять опору под ногами и начать тонуть.

Эндрю ехал верхом вдоль кромки воды, направляясь к следующему оврагу, откуда строился понтонный мост.

Мортирный снаряд просвистел наверху, взорвавшись у вершины утесов, которые возвышались с левой стороны от него, посылая вниз поток кусков скальной породы и грязи. Он попытался не вздрогнуть, а затем застенчиво посмотрел на Пэта.

– Ты вернешь мужество, – сказал мягко Пэт. – Я прошел тем же путем, когда получил ту пулю в живот.

Эндрю кивнул, ничего не ответив.

Прямо впереди мост быстро принимал законченный вид. Последнюю понтонную лодку уже закрепили, и продольные балки между лодками были разложены почти на полпути через реку, бригады лихорадочно работали, чтобы прикрепить тяжелые брусья к укрепленным планширам понтонных лодок.

Множество парней, большинство из них раздетые по пояс, поднимали доски размером четыре на десять, которые были положены поперек продольных балок и служили в качестве дорожного полотна. После того, как они закончат, можно будет срочно отправить вперед тяжелую артиллерию, второй полк броневиков, и сотни тонн припасов.

Повернув свою лошадь, Эндрю залез в реку, вода залилась в его ботинки и была на удивление прохладной. Кобыла продвинулась вперед, нервно ступая в поисках опоры, когда они достигли середины реки, Пэт держался в стороне.

Пятьюдесятью ярдами ниже по течению по воде шлепнул снаряд, подняв гейзер брызг. Он старательно проигнорировал его, не спуская глаз с дальнего берега.

Его лошадь нервно и быстро шарахнулась в сторону и почти сбросила его. Тело, на которое наступила лошадь, выскочило из темной воды, затем утонуло, утянутое обратно вниз под весом тюка привязанного ремнями, в котором находились три ракеты непосредственной поддержки, связанных в нем вместе.

Он ничего не произнес, задумавшись о человеческой вьючной лошади, которая утонула таким образом. Он попытался сделать отметку в памяти, успокоить боль в своей душе, что, если бы речное нападение было другим, то первые волны должны были пойти только с винтовками и личными боеприпасами. Но тогда, сколько бы погибло из-за отсутствия непосредственной ракетной поддержки… снова уравнения смерти.

Наконец, они достигли противоположного берега. Захламленность здесь была даже хуже, чем на западном берегу. Дюжины затопленных атакующих машин, которые едва его пересекли, лежали покинутыми, множество из них было перепачкано кровью, тела оставались внутри.

Множество мертвых в беспорядке валялось на набережной, мертвецы, искривленные под всеми невозможными углами, положение, которое живые никогда не смогли бы принять, тела, разорванные винтовочными выстрелами, снарядами, огнем, перепутанные с бантагами, защищавшими эту позицию.

Пункты эвакуации раненных, отмеченные зелеными знаменами, были переполнены, тяжелораненых солдат отделили для отправки назад через реку с помощью лодки, легкораненых, и тех, кто был обречен, оставили ждать, пока понтонный мост будет завершен.

Когда он взобрался наверх набережной, рев сражения, казалось, удвоился. Прямо впереди все было затемнено желто-серыми облаками порохового дыма и пыли, линия фронта освещалась тусклыми вспышками орудийного огня и внезапным всполохом света от очередной партии бензина, сброшенного «Орлом».

«Ужасное оружие», думал он, передвигаясь по передовой линии бантагских траншей и видя, где такой удар сжег множество бантагов, их гигантские тела свернулись в позу эмбриона, несколько вытянутых, почерневших когтистых рук подняты к небесам в заключительном жесте агонии. Зловоние было ужасающим, и он изо всех сил пытался удержаться, чтобы его не вырвало.

– Проклятые ублюдки, славно видеть их в таком виде, – с яростью произнес Пэт.

Эндрю посмотрел на своего старого друга и ничего не сказал.

«Нет, ненависть была слишком глубока, чтобы проявить жалость, чтобы задаться вопросом, есть ли хоть что-то человеческое в этих существах. Интересно, какое он выбрал слово в своих думах… человеческое. Означает ли это, что я считаю их людьми? Странно, старый Музта был тугарином, я показал ему жалость, пощадил его сына, и он в свою очередь пощадил Готорна и Кэтлин, даже перешел на нашу сторону в Битве при Испании и повернул ход сражения. Вероятней всего он сейчас находится в тысяче миль на восток отсюда, но если я увижу его, я предложу выпить ему из моей фляжки. Я все еще очень ненавижу его вид в целом. Не думай об этом сейчас, – подумал он. – Есть эта война и в ней нужно сражаться».

Он повернул прочь от траншеи, отпустил уздечку и с неудобством внимательно изучил ход боевых действий с помощью полевого бинокля. Земля была слишком чертовски плоской, трудно добраться до этой битвы и прочувствовать ее. Она, казалось, распространялась по обширной дуге, охватывающей около мили на север, потом несколько миль от реки, и затем возвращаясь обратно на юг вблизи руин Капуа.

Пули на излете хлопали в стороне от него, швыряя вверх струйки грязи подобно первым тяжелым каплям дождя во время летней бури. Из дыма впереди появились два дирижабля, оба «Орлы», один с двумя отказавшими двигателями, с разорванной тканью и лонжеронами, свисающими с его крыла по правому борту. Второй «Орел» летел над ним и позади, защищая его; как только они достигли реки, второй аппарат развернулся и начал движение обратно на фронт, затем еще раз повернулся и стал кружиться над Эндрю, сине-золотой вымпел, трепещущийся на его хвосте, указывал, что это командирское судно Петраччи. Сообщение, отмеченное длинной красной полоской из кожи, порхнуло вниз. Заблудший ветерок подхватил его, и колыхающаяся лента упала у кромки реки позади них. Один из офицеров штаба Эндрю, которые тащились позади него, подогнал свое животное назад, чтобы забрать послание у солдата, уже поднявшего его. Ординарец, забрал сообщение, натянул вожжи, удерживая кожаный цилиндр, грязная лента волочилась по земле.

Эндрю придвинулся к нему, чтобы развязать и открыть цилиндр, задача, невозможная для него из-за одной руки. Ординарец сорвал с треском крышку, развернул листок бумаги, и передал его.

Очки Эндрю были обрызганы водой и грязью, и было трудно сосредоточиться, тщательно читая записку, написанную на английском языке печатными буквами неуклюжей рукой Джека.

«Учтите, что двадцать с лишним броневиков идут от Капуа. От трех до четырех дивизий, половина верхом, передислоцируются из запасного пункта на железной дороге. Посмотрите налево от себя, многочисленные струйки дыма в точке Ф-7. Возвращаюсь для более детального осмотра… Д.П.»

Эндрю вручил послание Пэту, в то же время потребовал у другого ординарца развернуть карту. Юный русский лейтенант раскрыл карту и держал ее открытой для Эндрю. Тот поискал координаты.

«Вот Ф-7, разрушенная плантация, лес квадратной формы у северной оконечности, перелесок площадью примерно сорок – пятьдесят акров. Густой лесной пояс, кромка которого вдается в открытую степь на несколько миль. Могли ли они?»

Его аэростаты внимательно прочесывали линию фронта в течение нескольких недель, в поисках надстроек, скрытых позиций, отметок от колес. Ну что же, тут должны были случиться неожиданности, да и у Джека хороший нюх на обнаружение проблемы.

«Действительно ли план слишком очевиден», задался он вопросом. «Слишком очевидно, что мы прорываемся здесь, затем делаем крутой поворот вправо, мчимся вниз на территорию позади Капуа к их железной дороги. Может ли ответный удар быть скрыт к северу от нас?»

Как раз когда он задумался, звук сражения стал набирать обороты на севере, и, правя лошадь кругом, Эндрю поскакал к грохоту пушек.

Склонившись над столом с картой Джурак смотрел, как один из чинов-писцов наклонившись вперед, взял сообщение у телеграфиста, который также был чином, и передвинул голубую линию на карте, отмечая место, где янки прорвались сквозь его третью линию обороны и теперь двигались прямо к этой позиции. Выйдя за пределы замаскированного бункера, который был скрыт в роще персиковых деревьев и покрыт сеткой, он повернулся и посмотрел на северо-запад.

Назад возвращались всадники, многие из них были ранены. Прямо впереди он слышал стаккато «гатлинга» и свист парового двигателя. Приближалась вражеская колонна паровых броневиков.

«Как чертовски примитивно, – подумал он. – Скорее всего, не могут сделать три лиги в час. Черт, в его старом мире их было бы сотни, тысячи, прорывающихся на десять, двадцать лиг в час, реактивные самолеты сотнями прочищали бы путь. Тем не менее, это моя война. Гаарк никогда не понимал нюансов тактики, как приспособиться к тому, что было здесь, как заложить ловушку, а затем иметь терпение позволить ей захлопнуться. Это всегда было нападение, наступление. Он был прав в том, что эти примитивы не имеют никакого понятия, как вести оборонительные боевые действия, но позволь им увидеть победу сегодня, и все это изменится».

Он понял полевой бинокль, внимательно изучил линию обороны, мельком увидел темно-голубые массы, броневики янки, медленно и методично продвигались вперед, пехота, коротко проблескивая голубым цветом, расположилась позади них. Поток трассирующих снарядов рявкнул над головой, один из броневиков выстрелил длинной очередью.

Он проигнорировал ее, смотря через рощу и далее на железную дорогу позади него. На путях стоял единственный поезд, одна из самых лучших бронированных единиц. На запасном пути расположилось множество вагонов, некоторые из них горели из-за воздушных атак, но большинство по-прежнему оставались неповрежденными, их смертельный груз, скрывался внутри.

Траншеи, переплетающиеся сквозь рощу, и вокруг железнодорожных путей, были шедевром маскировки, сырую землю, вывозили ночью, глубокие бункеры были ловко расположены, все прикрыто маскировочной сетью, из-за чего у его воинов первой мыслью было, что это некоего вида причудливая шутка.

Теперь он видел их ясно, на расстоянии менее лиги. Тонкой линии войск, которую он развернул, было как раз достаточно, чтобы позволить врагу думать, что это и было сопротивление и что теперь оно было разбито.

«Лучшее время нанести удар, когда твой противник упоен победой, тогда крах его боевого духа станет полным. Мастер Гавагар сделал это заявление три тысячи лет назад, – думал Джурак. – У Гаарка никогда не было тонкости, чтобы думать об этом, чтобы думать о лучшем способе сломить их силу воли… теперь мы это увидим».

– Джек, к северу, где мы уже смотрели ранее.

Петраччи обратил свое внимание на левый борт, туда, куда указывал Федор.

«То самое место, что и ранее, Ф-7, плантация вблизи северного края леса. Вертикальные струи дыма, меньше прежнего, но теперь их было несколько дюжин. Пятна дыма шли клубами… проклятье, машины».

– Прими управление, – прокричал Джек.

Отпустив рулевое колесо, он поднял полевой бинокль, обхватил его, понимая, как же трудно поймать фокус, поскольку машина поднималась из-за тепла раннего утра, затем выравниваясь, опадала. Он поймал их на секунду, потерял, затем снова поймал…

– Проклятие, броневики, пятьдесят… их сотня!