Текст книги "Никогда не отступай"

Автор книги: Уильям P. Форстен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Бомбы бантагских мортир начали падать в ручей, вздымая к небу настоящие водяные гейзеры. Добравшись до восточного берега, солдаты Винсента полезли вверх по размякшему после многодневного ливня склону. Бантагские пехотинцы открыли по ним огонь, и верхний край долины скрылся в клубах ядовито-желтого порохового дыма. Десятки людей с криками и стонами покатились вниз, падая в поток.

– За мной! – воскликнул Винсент. – За мной, ребята!

Размахивая саблей, молодой янки бегом устремился вверх к позициям врага.

– Они сошли с ума! – воскликнул Гаарк, глядя на то, как волна неприятельской атаки перемахнула через поток внизу долины и устремилась вверх по склону.

Его пехотинцы стреляли и перезаряжали с максимальной скоростью, в бешеном темпе запихивая в казенники винтовок все новые и новые патроны, предусмотрительно выложенные на бруствере еще до начала боя. Укрытая на противоположном склоне холма мортирная батарея посылала в небо один снаряд за другим; заряжающие, не разгибая спин, как угорелые носились от зарядных ящиков к орудиям и обратно, бомбы с пронзительным свистом взмывали над позициями бантагских стрелков и обрушивались на головы атакующим людям. Через каждые три-четыре выстрела командиры расчета приказывали поднять стволы орудий еще выше.

Шеренги людей утонули в клубах дыма от разорвавшихся снарядов, и западный ветер отогнал серую завесу вверх по склону долины, лишив кар-карта возможности увидеть происходящее внизу.

Гаарк поднял глаза на наблюдателя, засевшего на обложенной мешками с песком смотровой вышке:

– Ты видишь их броневики?

Дозорный, прикрыв ладонью глаза от солнца, пристально разглядывал позиции армии Республики.

– Мне кажется, я видел что-то такое у железнодорожных путей, мой карт, но не похоже, чтобы люди собирались вводить это в бой!

Наблюдатель поднес к глазам полевой бинокль, намереваясь еще раз подробно рассмотреть странные объекты позади республиканских укреплений, как вдруг в основание вышки угодил вражеский снаряд. Выронив бинокль, бантагский солдат с воплем перевалился через перила смотровой площадки и рухнул на землю, размозжив себе голову.

«Чего они ждут? – недоумевал Гаарк. – Это ведь чистое самоубийство – посылать пехоту без всякой поддержки!»

Дым на мгновение рассеялся, и он увидел поднимающееся вверх по склону долины знамя с вышитыми на нем золотом названиями боев. Размахивавший саблей рядом с дивизионным штандартом офицер воодушевлял своих солдат на последний рывок.

Неужели это Готорн?

Гаарк все еще раздумывал над этим, когда человек внизу поднял голову и их взгляды пересеклись. В глазах неприятельского офицера кар-карт увидел холодную, смертельную ненависть, и на мгновение ему стало не по себе. Гаарк почувствовал, что этот враг сделает все, чтобы убить его. Такая решимость отличала лучших воинов орды и крайне редко встречалась у людей.

Винсент на мгновение замер, стараясь избавиться от всех мыслей и сконцентрироваться на ненависти к вождю бантагов.

– Я иду за тобой, сукин сын, – процедил он сквозь зубы. – Это наш решающий бой. Я делаю это не ради спасения Эндрю, я делаю это, чтобы убить тебя.

Второй знаменосец рухнул на землю рядом с Винсентом, и Готорн едва успел подхватить знамя. Первые две шеренги его людей были почти полностью уничтожены картечью и шквальным ружейным огнем бантагов. Солдаты бежали вверх по склону, низко пригнув головы к земле, словно они двигались против сильного встречного ветра. Мимо Винсента пробежал юный барабанщик, по его залитому кровью лицу катились слезы боли, но он продолжал механически бить палочками по изодранному в клочья барабану. Какой-то старый солдат, плача, сжимал в объятиях тело убитого юноши, видимо сына. На глазах у Винсента бантагская пуля разворотила ему грудь, и он повалился на землю, так и не выпустив из рук тело убитого. Мимо Готорна, сыпля ругательствами, пробежал сержант, гнавший солдат в атаку. Секунду спустя он исчез в пороховом дыму.

Оглянувшись, Винсент увидел, что задние шеренги дивизии преодолевают вброд ручей внизу долины; пули, миновавшие солдат из передних шеренг, собирали свою жатву у них за спиной. Противоположный склон долины был усеян телами людей в форме Республики, жуткий ковер начинался с того места, где их впервые накрыла бантагская артиллерия, до сих пор продолжавшая засыпать солдат Винсента смертоносным градом из снарядов.

Люди рядом с ним заколебались и замедлили бег, некоторые из них вскинули на плечи винтовки, чтобы открыть по бантагам ответный огонь.

– Не останавливаться! – воскликнул Винсент. – Вперед, парни, вперед!

Взмахнув знаменем, он вновь ринулся вверх по склону.

Солдаты отозвались на его призыв дружным ревом, и вся дивизия со штыками наперевес устремилась вслед за ним. Верхняя часть долины была окутана клубами порохового дыма, и Винсенту вдруг показалось, что эта серая пелена – грань между миром живых и бескрайним царством смерти. Бежавший перед Винсентом солдат с воплем нырнул в этот туман, но шум битвы поглотил его голос. Раздался глухой шлепок, и из спины бойца вырвалась струя крови; ноги по инерции сделали еще несколько шагов, прежде чем мертвое тело упало на землю. Перепрыгнув через труп солдата, Винсент, не оглядываясь, помчался дальше. Его уже не волновало, следует ли за ним кто-нибудь или нет. Выскочив с другой стороны дымовой завесы, Винсент увидел припавшего на колено бантагского стрелка, который с винтовкой на плече оборонял проход между рядами заостренных кольев. Рядом с плечом Винсента свистнула пуля, и бантаг выронил винтовку. Попавший в него солдат издал торжествующий вопль и, подскочив к поверженному врагу, пригвоздил его к земле ударом штыка. Секунду спустя заряд картечи изрешетил его множеством осколков, и человек рухнул на землю рядом со своей жертвой.

Добравшись до узкой тропинки, вившейся среди торчащих из земли острых кольев, Винсент замедлил шаг и посмотрел назад. Его люди выныривали из дымового тумана и, пытаясь пробиться к верхнему краю холма, сшибали колья прикладами ружей. Многих из них настигли бантагские пули, кое-кто, упав, напоролся на острые концы пик и теперь дергался, как червяк на рыболовном крючке, оглашая воздух истошными воплями.

Винсент увидел, как волна атакующих достигла бантагских траншей и разбилась о бруствер. Валясь под градом бантагских пуль, пригибаясь и прячась за телами погибших товарищей, поднимаясь и снова падая, его люди отдавали жизни в этой схватке.

– Вперед, ребята! – крикнул Винсент. – Еще одно усилие!

Размахивая знаменем, он двинулся вперед между острыми кольями, подбадривая своих солдат.

Когда вражеская пуля с отвратительным чмоканьем ужалила Винсента в правое бедро и вошла в брюшную полость, боли он не почувствовал. Колени подогнулись, и, выронив дивизионный штандарт, Винсент упал на него сверху, а выпавшая из другой руки сабля воткнулась острым концом в землю.

Приподнявшись на руках, Винсент нашел в себе силы встать и бросил взгляд назад. Казалось, время замедлило свой бег и картина мира разлетелась на множество фрагментов, выхватываемых сознанием Винсента: вот один из офицеров штаба, что-то крича, бежит к Винсенту и, спотыкаясь, падает, сраженный бантагской пулей; какой-то суздалец стреляет из винтовки и лезет в патронташ за новым патроном; вот барабанщик сидит на земле, закрыв ладонями окровавленное лицо; вот потерявший рассудок сержант, плача, трясет за плечи тело своего погибшего друга; вот одинокий солдат со смехом выпускает во врагов пулю за пулей, не обращая внимания на бушующую вокруг свинцовую бурю.

Мимо него проносятся люди, их глаза широко распахнуты, а лица искажены безумием; они падают, снова поднимаются и бегут дальше.

Боли не было. Опустив взгляд, Винсент увидел на заляпанных грязью брюках расползающееся красное пятно крови; с ботинок капала кровь. «Интересно, – подумал он, – что бы это все значило?»

Он поднял глаза на небо. Мир казался каким-то размытым, словно он смотрел на него с обратной стороны бинокля. Не сознавая, что падает, Винсент опустился на колени и рухнул лицом на размокший после дождей склон.

– Взять его! Взять его!

Размахивая ятаганом, кар-карт выгонял своих бойцов из траншей, призывая их к рукопашной. Бантаги перелезали через бруствер и бежали вниз; солдаты Республики встречали их выстрелами в упор, вскинутыми вверх – как дубины – винтовками или, наоборот, опущенными штыками, которыми они ловко протыкали возвышавшихся над ними врагов.

Гаарк заметил кучку людей, собравшихся вокруг распростертого на земле тела. Оторвав флаг от древка, они положили на полотнище своего раненого товарища и, взявшись за концы, потащили его вниз. Когда одного из них свалила бантагская пуля, его место тут же занял другой солдат.

Один из воинов Гаарка добрался до этой группы и ударами меча уложил двоих человек, но остальные тут же повалили его на землю и закололи штыками. Скрывшись в клубах дыма, люди покинули поле боя.

Чертыхнувшись, Гаарк с силой двинул кулаком по брустверу.

Оставшиеся в траншеях бантаги продолжали поливать людей из ружей, над их окопами повисла пелена дыма. Атака людей притормозила, остававшиеся в живых солдаты Республики ушли в глухую оборону, укрываясь за телами товарищей и баррикадами, наспех возведенными из обломков бантагских заграждений. Артиллеристы из земляных фортов, возвышавшихся над долиной, опустили стволы пушек и несколькими снарядами смели эти импровизированные укрепления, как карточные домики.

Начало темнеть, и, бросив взгляд на запад, Гаарк увидел, что садящееся солнце уже коснулось краем линии вражеских холмов. На противоположном краю долины люди вновь строились в колонны, очевидно намереваясь продолжить наступление на этом участке фронта. Огонь республиканских батарей не стихал ни на секунду, даже несмотря на то что теперь некоторые снаряды обрушивались на голову своих же солдат.

Ярость этого штурма поразила Гаарка, безумная решимость, которую он чувствовал, могла быть вызвана только глубоким отчаянием. В его руках находилось то, что они так страстно желали, – Кин, загнанный в ловушку к востоку отсюда, – и все эти люди готовы отдать свои жизни, чтобы вытащить его из капкана. Этого Гаарк и добивался.

Все будет происходить здесь, они полезут в лоб прямо на него, следуя вдоль линии железной дороги, ведущей на восток. Идя вдоль траншеи, Гаарк добрался до крытого перехода, зигзагом вившегося вверх по склону и исчезавшего за гребнем холма; его офицеры не отставали от него ни на шаг.

Нырнув в тоннель, Гаарк вскоре оказался на противоположном склоне, где на ровной площадке ждали его распоряжений экипажи десятка броневиков. Из труб железных машин валил дым.

В вечернем свете кар-карту были хорошо видны бывшая узловая станция людей на юго-востоке и колонна броневиков, медленно движущаяся с юга. Прибывали подкрепления.

Гаарк взмахом руки приказал штабным офицерам сгрудиться вокруг него.

– Все произойдет здесь. Ночью они пойдут на прорыв. Будем держать броневики в резерве.

Он направился к машинам, на ходу отдавая приказы, касающиеся предстоящего боя. Большинство броневиков дышали на ладан. Марш-бросок с побережья и неделя боевых действий истощили ресурсы их несовершенных двигателей, и техникам уже пришлось разобрать на запчасти несколько машин, чтобы отремонтировать остальные.

«Какие примитивные устройства, – с отвращением подумал Гаарк, – но на один бой их должно хватить. Пусть эти безумцы лезут напролом, мы устроим им кровавую баню, а утром ударим по позициям броневиками и разобьем их наголову, после чего развернемся и уничтожим Кина».

– Все подкрепления сосредоточить здесь, – пролаял кар-карт. – Они атакуют нас в этом месте. Кин будет ждать прорыва со стороны друзей. Завтра вечером с востока подойдет Джурак со своими парнями. Тогда мы зажмем Кина в клешни с двух сторон.

– Мой карт, разумно ли стягивать все резервные части в одно место?

Гаарк на мгновение заколебался, но тут у него перед глазами встала недавно виденная картина – Готорн, размахивающий саблей, а потом распростертый на мокрой от крови земле. Он командовал Армией Республики на этом фронте. То, что Готорн лично возглавил атаку, показывало степень его отчаяния. Снаряды, выпускаемые артиллерией людей, перелетали через гребень долины и разрывались внизу, за спиной Гаарка, нанося потери частям второго эшелона обороны. Интенсивность огня вражеских батарей поражала, они делали несколько сотен выстрелов в минуту. Это значило, что противник хочет расшатать оборону Гаарка на этом участке фронта для ночного прорыва.

– Они будут атаковать нас здесь, – убежденно заявил кар-карт. – Здесь.

– Боже мой, Винсент, зачем ты это сделал? О боже мой!

Сжатый в тисках боли, Винсент с трудом различал женское лицо, склонившееся над его носилками.

– Эндрю сделал бы то же самое, – с трудом ответил он.

Усилие, сделанное им для того, чтобы произнести эти слова, вызвали приступ такой нечеловеческой боли, что Винсент едва снова не потерял сознание. Четверо санитаров, взяв Винсента за плечи и за ноги, положили его на операционный стол.

Он слышал, как Кэтлин выкрикивала какие-то распоряжения, но слов разобрать не мог.

Повернув голову, Винсент увидел, что в медицинской палатке полно раненых, которые, лежа на грязном полу, ожидали своей очереди.

– Кэтлин…

– Я здесь, Винсент, я здесь. – Женщина вновь нагнулась к нему, ее скрытое марлевой повязкой лицо, освещенное свисавшей с потолка керосиновой лампой, казалось, было окружено нимбом.

– Сначала их. Меня потом.

– На этот раз твое звание дает тебе право внеочередной медицинской помощи, – ответила Кэтлин по-английски. – Сначала будет немного больно, потом все пройдет.

– Я умираю, спасите остальных.

– Ты умираешь, и обязательно умрешь, если я срочно не вмешаюсь и не остановлю кровотечение.

Винсент почувствовал, как что-то коснулось его ноги, и, приподняв голову, увидел, как два санитара возятся с его залитыми кровью брюками. Распоров швы, они выдернули их из-под Винсента, и молодой янки едва сдержал рвущийся наружу стон. Стыдясь наготы, Винсент ждал, пока Кэтлин не закончит осмотр. Склонившись над раненым, жена Эндрю ощупывала его живот и пах, пытаясь обнаружить пулю и выяснить серьезность внутренних повреждений.

Винсента затопила волна непереносимой боли, и с его губ сорвался крик. Кэтлин окинула его полным сострадания взглядом:

– Прости меня, Винсент. Я знаю, что тебе больно. Скажи мне, в каком месте болит сильнее?

Она продолжила осторожно ощупывать живот Винсента, следя за выражением его лица. Стоная от боли, он жадно хватал ртом воздух. Один из санитаров вытер пот, струившийся по лицу Винсента.

– Как он?

Рядом с операционным столом возникла фигура Марка.

– Ты же весь в грязи! – закричала Кэтлин. – Убирайся отсюда немедленно!

– Одну секунду, – прошептал Винсент. – Марк?

– Я здесь, Винсент.

– Каковы наши потери?

Римлянин замешкался с ответом.

– Каковы наши потери, черт возьми?

– От второй дивизии почти ничего не осталось. Но им удалось захватить внешние укрепления бантагов на правом фланге атаки, и мы продолжаем там держаться. Я послал туда еще одну бригаду.

– Этого я и добивался, – выдавил Винсент. – А что бантаги? Собираются стереть нас в порошок?

– Стягивают подкрепления к центру. Я только что получил донесение, что Гаарк перекинул туда батарею из лесов на севере, как раз оттуда, где мы планируем атаковать на рассвете.

– Ты знаешь, что надо делать.

Марк кивнул.

– Вон отсюда! Сейчас же! – приказала Кэтлин, и два санитара решительно шагнули к Марку.

– Главнее ее здесь только смерть, – попытался улыбнуться Готорн.

– Винсент?

Похоже, он на какое-то время потерял сознание. Марка в палатке уже не было, а Кэтлин низко склонилась над ним, почти касаясь Винсента своим лицом.

– Я вас слышу, Кэтлин.

– Сейчас ты заснешь.

– Таня, дети…

– Не беспокойся за них.

– Вы знаете, что сказать им, если…

Кэтлин прижалась к его лбу губами, и Винсент подумал, что точно так же его в детстве перед сном целовала мать. При этом воспоминании из глаз Винсента потекли слезы, и он страстно пожелал, чтобы мать, где бы она ни была, очутилась сейчас рядом с ним и прогнала прочь все страхи и боль.

– Я все знаю, а теперь спи.

Винсент почувствовал, что ноздрей коснулся какой-то странный дурманящий запах. Лицо Кэтлин отдалилось от него на сотни миль, оно парило высоко в небесах, прекрасное, как ангельский лик…

Когда ее скальпель проник внутрь тела Винсента, Кэтлин попыталась забыть о том, кого она оперирует. Через ее руки прошли сотни, тысячи людей, и она не могла удержать в памяти всех. Но сейчас все было по-другому, от нее зависела жизнь человека, к которому она относилась почти как к родному сыну. Если бы это был не Винсент, а кто-нибудь другой, Кэтлин приободрила бы раненого одним-двумя дружескими словами, ее ассистент вколол бы ему дозу морфина, а санитары осторожно положили бы его в дальнем углу медицинской палатки, которая уже сейчас была набита битком. Она могла спасти шесть или даже десять человек за то время, что уйдет у нее на эту операцию. Углубив надрез и увидев, во что превратились внутренности Винсента, Кэтлин не смогла сдержать стон отчаяния.

Глава 11

Эндрю смотрел на запад. Ночное небо над горизонтом озарялось яркими вспышками, и даже за двадцать миль ветер доносил до него раскаты далекой канонады.

– Пэт, какого черта Винсент все это затеял? – спросил Эндрю с тревогой в голосе.

– Думаю, это обманный маневр. По крайней мере я на это надеюсь.

– Похоже, там настоящий ад, – вставил Эмил. – Господи, неужели этот парень решил лезть напролом?

Эндрю промолчал. Старый доктор озвучил самые худшие его опасения. Мог ли Винсент от отчаяния пойти на такой шаг? Бой, начавшийся перед самым заходом солнца, не утихал уже несколько часов. Винсент наверняка видел на юге клубы дыма, медленно плывшие перед закатом в направлении Джанкшн-Сити. Гаарк получал подкрепления. Могло ли это сподвигнуть Винсента на лобовую атаку?

Двадцать миль, каких-то жалких двадцать миль, но с таким же успехом все это могло происходить и в тысяче миль отсюда. Эндрю был не в силах вмешаться в бой на западе. Ему надо было сосредоточиться на делах, непосредственно касающихся его самого и доверившихся ему людей.

Погрузившись в задумчивое молчание, он скорее чувствовал, чем видел колонны своих солдат, замерших в ожидании прорыва. Все войсковое снаряжение было тщательнейшим образом замотано в одеяла, жестяную посуду пришлось выкинуть, а полевые кухни обернули несколькими слоями ткани. Чтобы ни одна винтовка случайно не выстрелила, всем солдатам было приказано вынуть из них ударные капсюли, а сержантам – внимательно проверить оружие у каждого бойца.

Впереди раздавались ружейные выстрелы: дозорным патрулям было дано распоряжение время от времени постреливать в сторону врага, вне зависимости от того, видели они что-нибудь или нет. По мнению Эндрю, эта вроде бы лишенная смысла стрельба должна была убедить бантагов в том, что люди нервничают и опасаются атаки неприятеля. Однако дозорные не должны были вести себя слишком агрессивно, чтобы бантаги не восприняли их действия как подготовку к масштабному наступлению.

– Пора Эндрю, – нарушил молчание Пэт.

– Тогда отдавай приказ.

Одна за другой в небо взмыли три сигнальные ракеты, две зеленые и одна красная. Тут же в направлении бантагских укреплений были запущены еще несколько ракет, которые должны были создать у врагов иллюзию того, что люди просто хотят осветить их позиции.

За спиной Эндрю прозвучали приглушенные команды, и первая колонна устремилась вперед, по правую руку от него. Эндрю казалось, что они производят слишком много шума. Один из солдат споткнулся и, громко выругавшись, упал; кто-то тут же схватил его за руку, помогая подняться. Слева прогремел ружейный выстрел, за ним последовал крик боли: несмотря на все предосторожности, какой-то идиот забыл разрядить винтовку и теперь случайно пальнул из нее в своего же товарища.

Эндрю с тревогой бросил взгляд в сторону бантагских позиций, каждую секунду ожидая, что враги разразятся шквалом смертоносного огня. Но, за исключением одиночных выстрелов его дозорных, все было тихо.

Мимо проносились все новые и новые колонны солдат. Нос Эндрю вновь почуял привычные запахи войны: кожа, лошади, грязь и неделями не мытые, потные человеческие тела, пахнущие страхом.

Далеко на западе полыхнула яркая вспышка, и Эндрю вдруг испугался, что в ее свете бантаги смогут увидеть растекающиеся по долине людские волны.

В командирской землянке затрещал телеграфный аппарат, и сердце Эндрю ёкнуло от неожиданно прозвучавшего в ночи звука. Минуту спустя стрекот телеграфного ключа прекратился, и из-под сделанного из плащей навеса, маскирующего землянку, вынырнула голова связиста.

– Донесение от нашего арьергарда, сэр. Они отступают сюда. Докладывают, что бантаги на востоке ведут себя тихо.

– Пока что все складывается удачно, – прокомментировал Пэт. – Хотя после того как здесь начнется пальба, они все равно набросятся на нас с тыла.

– Они не сдвинутся с места до рассвета, – возразил Эндрю. – Мы до смерти напугали их нашими минами, не говоря уж о железных «ежах», которые заставят их идти еще медленнее.

– Эх, жаль мне несчастных лошадей, – вздохнул ирландец. – Никогда не любил этих кошмарных «ежей».

– Нам пора пошевеливаться; здесь делать уже нечего. Эмил, после того как получишь сообщение, жми вперед во все лопатки, понятно?

– Мы готовы в любой момент сняться с места, Эндрю.

– Пэт, не сделай какой-нибудь глупости. А то мне придется вернуться за тобой.

Ирландец расхохотался и двинул Эндрю в плечо:

– У меня нет никакого желания попасть на обед к этим грязным ублюдкам, старина. Я сверну удочки сразу за нашим добрым доктором.

Эндрю вскочил в седло, потянул за поводья, и верный Меркурий рысцой понес его налево, к железнодорожным путям. Сердце полковника готово было выпрыгнуть из груди. Если бантаги раскрыли его замысел, все кончится за несколько минут, потому что их артиллерия просто разорвет в клочья наступающие колонны людей. Эндрю надеялся только на то, что враги не ожидают от него столь отчаянного маневра – собрать все силы в кулак и броситься на прорыв посреди ночи.

Остановив Меркурия у локомотива головного поезда, Эндрю оглянулся на восток. Над горизонтом поднялась первая из двух лун Валдении, осветив вершину холма, на котором он находился. Эндрю подумал, что бантаги, возможно, уже заметили переливающийся через край гряды поток его солдат.

На противоположном краю долины прозвучал одинокий пушечный выстрел. Через несколько секунд ночную тишину нарушило рявканье еще одного орудия. Потом разом ухнули полдесятка пушек, и в свете ярких вспышек Эндрю увидел, как копошащаяся масса его людей облепила стены земляного форта, возвышавшегося над позициями бантагов.

– Отлично, мы захватываем форт, – воскликнул он. – Вперед!

Машинист, находившийся в кабине локомотива, рядом с которым замер Эндрю, потянул за рычаг, и колеса поезда завертелись, высекая из рельсов снопы искр. Меркурий испуганно дернулся в сторону, но Эндрю быстро успокоил его и начал спускаться на дно долины, стараясь держаться как можно ближе к железной дороге. Впереди продолжали раздаваться орудийные выстрелы. Вдруг склоны долины огласились вырвавшимся из тысяч глоток воинственным ревом, в котором слились ярость, страх и чувство облегчения оттого, что многочасовое томительное ожидание боя наконец завершилось.

Длинная колона армии Республики, выхватываемая из темноты секундными вспышками артиллерийского огня, змеей тянулась от бантагских позиций до восточного края долины, откуда Эндрю несколько минут назад и дал сигнал к атаке. Скача вдоль путей, Эндрю вдруг увидел, как внизу зажегся красный фонарь – это один из его сигнальщиков, добравшись до самого дна долины, указывал на то место, где раньше была железнодорожная переправа через узкий ручей. Машинист уже вовсю жал на тормоз, из-под колес паровоза летели искры, и Эндрю на мгновение испугался, что поезд слишком сильно разогнался и сейчас рухнет в стремительный водный поток.

Бантагские артиллеристы, очевидно, заметили высекаемые локомотивом искры, и наугад выпустили в его сторону несколько снарядов.

Поезд со скрежетом остановился, и Эндрю замер в ожидании, затаив дыхание.

Из вагона-платформы, находившегося сразу за паровозом, в небо взметнулась первая ракета. Через долю секунды за ней последовала вторая, и вот уже все восемьсот ракет, установленных на двенадцати вагонах-платформах, со свистом понеслись к позициям бантагов. Сделав свое дело, артиллеристы тут же повыскакивали из вагонов и разбежались в разные стороны.

Эндрю потрясенно наблюдал за тем, как сотни ракет взмыли в небо, обратив ночь в день. Батареи, располагавшиеся на первых шести платформах, были нацелены прямо на место прорыва, ракеты с трех следующих платформ должны были расчистить место на левом фланге атаки, а остальные снаряды – на правом. Эндрю молился о том, чтобы его инженеры верно рассчитали расстояние от центра долины до бантагских позиций. Собственно, он не очень надеялся на то, что эта бомбардировка нанесет укрывшимся в траншеях бантагам большой урон. Его замысел заключался в том, чтобы напугать врагов, а возможно, даже вызвать у них панику, как тогда у мерков при Испании. Если все пройдет по намеченному плану, у его солдат появится немного драгоценного времени, чтобы расширить фронт атаки и обезопасить фланги. Это позволит прорваться санитарным повозкам, трем тысячам человек, помогающим нести раненых, и арьергарду во главе с Пэтом.

В предпоследнем вагоне прогремел взрыв, и несколько ракет понеслись параллельно земле. Они просвистели так близко от Эндрю, что запаниковавший Меркурий чуть не выбросил его из седла. Одна из ракет попала в отряд его людей и с грохотом разорвалась.

Некоторые ракеты взмывали вертикально в небо, другие почему-то ушли на восток, но подавляющее большинство снарядов устремились точно по заданной траектории и, рассыпая белые искры, прочертили изящные дуги в ночном небе.

Позади бантагских укреплений и на флангах прогремели сотни взрывов. К своему ужасу, Эндрю увидел, что его левая атакующая колонна явно отклонилась от курса и около двадцати ракет накрыли бестолково мечущихся солдат. Однако столь мощная бомбардировка подавила сопротивление земляного форта, преграждавшего им путь, и люди с утроенными силами бросились вперед.

– Сэр, пора убираться отсюда! – В голосе машиниста, выскочившего вместе с двумя кочегарами из кабины локомотива, звучала тревога. – Мы заклинили предохранительный клапан, и паровик может взорваться в любую секунду!

Эндрю кивнул, благодаря за предупреждение, и, не оглядываясь на свиту, пустил Меркурия вброд через ручей. Оказавшись на берегу, он поехал вверх по склону долины, объезжая тела раненых и убитых. Добравшись до края бантагских заграждений, Эндрю услышал за спиной оглушительный взрыв – паровой котел локомотива не выдержал давления на стенки и разлетелся на части.

В первой траншее вповалку лежали мертвые и раненые бантаги; вокруг них громоздились тела убитых солдат Республики. Меркурий одним прыжком перемахнул через траншею и понес седока вверх, ко второй линии вражеских укреплений. Эндрю попадались группы отбившихся от своих частей людей. Скакавшие вслед за ним члены штаба кричали бедолагам, чтобы те продолжали двигаться на запад и присоединялись к первому же попавшемуся организованному воинскому объединению.

Доехав до следующей траншеи, Эндрю услышал ружейные выстрелы, раздававшиеся впереди и на правом фланге. К его удивлению, окопы бантагов были пусты, но, добравшись до третьей линии укреплений, полковник увидел, что весь склон завален грудами бантагских тел. Ему с Меркурием пришлось немало попетлять, чтобы найти путь наверх.

Оказавшись на вершине невысокого холма, Эндрю бросил взгляд на долину. На обоих флангах кипел бой. Было слишком темно, чтобы отчетливо видеть все происходящее вокруг, но, по прикидкам Эндрю, его армия уже на полмили вгрызлась вглубь порядков противника.

– Сигнальная ракета! – скомандовал он.

Двое ординарцев, соскочив с седел, выпустили в небо зеленую ракету. Ровно через тридцать секунд за ней последовали еще шесть ракет, сообщавших Эмилу, что санитарным повозкам пора трогаться с места.

– Полковник Кин?

Из темноты вынырнула фигура всадника.

– Сэр, это я, Мак-Мертри.

– А где Шнайд?

– Не знаю, сэр. Я думаю, где-то впереди. Увидел вашу ракету и подумал, что надо вам доложиться.

– Как обстоят наши дела?

– Мы прорвались! – возбужденно воскликнул командир дивизии. – Эти ублюдки дрыхли, и мы с ходу захватили первую траншею. А вторая оказалась пустой.

– Я это заметил, – произнес Эндрю. Этот факт, подтвержденный свидетельством Мак-Мертри, не давал ему покоя. У Гаарка было приблизительно тридцать тысяч солдат. Положим, пять тысяч он расположил на юге и по десять на востоке и западе. Получалось всего по тысяче воинов на милю фронта, но ведь они сидели в окопах. А не оттянул ли вождь бантагов силы в резерв? Если да, то к рассвету враги смогут нанести ответный удар. Минус ночного боя в том, что ты понятия не имеешь о планах противника, и Эндрю рассчитывал только на то, что Гаарк так же озадачен происходящим, как и он. Ибо если кар-карт был готов к такому развитию событий, то с восходом солнца Армия Республики окажется в клещах.

– Пусть часть твоих людей останется здесь, – распорядился Эндрю. – Прикажи им закидать землей траншеи, чтобы могли проехать телеги с ранеными. И зажгите костры, чтобы медицинская колонна видела, куда ей двигаться.

– Есть, сэр.

Эндрю молча обдумывал сложившееся положение. Он понимал, что в этом бою он мог руководить только теми из своих людей, которые находились в поле его прямой видимости, то есть всего в нескольких десятках футов. Эндрю приходилось положиться на выучку своих солдат, на их решимость прорвать оборону врага и на неразбериху в рядах бантагов, которые, должно быть, уже сейчас готовились нанести ответный удар.

Пораженный небывалой мощью ракетной бомбардировки, Гаарк нетерпеливо расхаживал около командного пункта, дожидаясь известий с восточного фронта. Казавшиеся часами минуты сменяли одна другую, но вся информация, которую к этому моменту удалось получить, ограничивалась фразой: «Телеграфное сообщение до сих пор не восстановлено».

Лобовая атака с запада утихла, но люди до сих пор удерживали несколько участков первой линии укреплений. Знаки различия на шляпах убитых солдат Республики указывали на то, что в этом штурме участвовали люди из двух различных уменов.

Подкрепления. Что же делать с подкреплениями, которые сейчас направляются сюда от узловой станции? Им был отдан приказ идти к этому месту, чтобы отразить новые лобовые атаки противника. Но теперь вдруг Кин затеял прорыв с другого фронта. На лбу кар-карта пролегли глубокие складки, он озадаченно смотрел на восток, не зная, что предпринять.