Текст книги "Никогда не отступай"

Автор книги: Уильям P. Форстен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Кончиком карандаша Ганс указал рубеж, до которого сумел дойти Гаарк на севере, и предполагаемое местонахождение уменов, наступавших с юга.

Пока они совещались, надобность в керосиновых лампах отпала – небо на востоке начало светлеть, хотя тучи на западном горизонте предвещали дождливый день.

Ганс потягивал обжигающий чай из старой оловянной кружки и жевал галету с куском солонины.

– Итак, кто за то, чтобы пробиваться на север?

– Единственный приемлемый для нас выход, я считаю, – заявил Бейтс, указывая изжеванной сигарой путь через горы. – Первым делом надо выставить заградительные части, затем запастись всем необходимым и ударить по этому мерзавцу. Вместе с О'Дональдом и резервными войсками с запада мы возьмем его в клещи, а через неделю соединимся со своими.

– Согласно последнему сообщению, у него не больше трех-четырех уменов, – заметил Уотли.

Ганс молча кивнул и посмотрел на других офицеров. Все без исключения были его учениками – одних он гонял по плацу перед Белым домом в Огасте, других – под стенами Суздаля или Рима.

– А ты что скажешь? – спросил он Кетсвану.

Зулус покачал головой.

– Надо идти вот сюда, – сказал он, показав на карте направление на юг и запад.

Некоторые из офицеров снисходительно улыбнулись столь явной, на их взгляд, некомпетентности, но стальной блеск в глазах Ганса пресек какие-либо насмешки.

В долине послышалась ружейная стрельба, все обернулись в ту сторону, откуда она доносилась, и увидели цепь пеших бантагов. Одновременно на юго-востоке раздался глухой пушечный залп. Застучал ключ установленного под тентом телеграфного аппарата.

Ганс терпеливо ждал, дожевывая бутерброд. Наконец телеграфист принес ему телеграмму. Вокруг воцарилась тишина. Телеграмма имела непосредственное отношение к тому, что сказал Кетсвана.

– Это сообщение из водохранилища номер двадцать пять, – объявил Ганс, указывая объект на карте.

Водохранилище 25 было большой цистерной для хранения воды, стоявшей в двадцати милях к югу от Джанкшн-Сити, где степь постепенно переходила в предгорья Зеленых гор. Ганс зачитал сообщение:

– «Станция прекращает работу. Приближаются три пехотных полка бантагов с бронемашиной». – Ганс положил телеграмму рядом с картой. – Парни, знаете, что будет, если мы двинемся на север? Нам придется пробиваться с боем через добрую дюжину проходов в горах. Бейтс, Уотли, вы должны помнить наш марш под Антьетамом.

Оба командира помнили этот марш. Остальные посмотрели на них с уважением. О битве под Антьетамом – первой, в которой участвовал 35-й Мэнский полк, – были сложены легенды, и те, кто служил в 35-м с самого начала, говорили о ней с дрожью в голосе.

– Помните ущелье Тернера? Мы тогда стояли в резерве и видели, как туда зашла Железная бригада.

Вы видели это, и я видел. Мятежники оборонялись от целой армии силами нескольких полков, пока мы не выкурили их оттуда. Ребята, то же самое произойдет здесь. На месте Гаарка я немедля бросил бы туда всего пол-умена и закупорил бы все эти проходы.

– Но ведь мы охраняем их.

– Ну да, ветераны из гарнизонных войск, выставленные на мостах. Нам потребуется день или даже два, чтобы перебросить туда достаточные силы. Против наших стариков, уже неспособных по-настоящему драться, Гаарк кинет свои элитные части, и сделает это уже сегодня вечером.

Все молча следили за его карандашом, ткнувшим в железную дорогу, извивавшуюся между холмами.

– Пока корпуса будут пробиваться на север, нам потребуется удерживать линию оборонительнх сооружений. Сколько времени, по-вашему, мы сможем там продержаться без подвозки запасов?

– Неделю? – предположил Бейтс.

Ганс презрительно фыркнул:

– Если бы железная дорога доходила до оборонительной линии, а параллельно ей шла еще одна линия, чтобы можно было ездить одновременно в двух направлениях, а у нас было бы штук шесть корпусов, то, может быть, нам бы и удалось задержать их наступление. Наша снабженческая база находится в сорока милях позади, и получить оттуда что-либо мы не сможем. Если мы продержимся там три дня, то я буду сильно удивлен. Как вы помните, согласно нашему плану мы должны были в случае настойчивого натиска бантагов закрепиться в горах. Но теперь этот план полетел ко всем чертям, потому что в тылу у нас противник, который закроет нам все выходы, и мы вымрем от голода.

Ганс сопровождал свою лекцию показом всех особенностей рельефа на карте.

– Трем корпусам придется удерживать сотню тысяч бантагов, пока остальные будут пробиваться на север. Предположим, они пробьются к железной дороге. На всей той местности, где пройдут бантаги, они не оставят нетронутым и сантиметра нашей железной дороги. Все мосты, само собой, будут взорваны. И если даже мы остановим бантагов в том или ином месте на протяжении всего стопятидесятимильного фронта, они найдут лазейку в горах. Да, джентльмены, Гаарк загнал нас в неплохую ловушку. – Вздохнув, он стукнул по карте сжатым кулаком. – Они перекроют нам путь с двух сторон. Все запасы у нас кончатся, и они возьмут нас голыми руками.

– А армия Пэта не может прийти нам на помощь? – спросил Бейтс. – Или корпус из Рима?

– Если Пэт выберется из своей западни, то ему придется пробиваться на запад, к Риму, а если он попытается соединиться с нами, то увязнет в горах точно так же, как и мы. Не забывайте, что Гаарк находится в центре и может развернуть войска в любую сторону. Если Пэт двинется в нашу сторону, Гаарк отрежет ему выход к Риму. Если Пэт пойдет на Рим, нам это не поможет, мы будем по-прежнему сидеть здесь.

– Но если мы пойдем на юг, то развяжем Гаарку руки, – заметил Флавий. – Если мы будем пробиваться на север, то оттянем на себя значительную часть его сил.

Ганс кивнул и, глотнув чая, посмотрел на цепь бантагов, которая постепенно захватывала долину. Из низко стелющегося тумана вынырнул конный полк, встреченный мощным заградительным огнем с земляных укреплений.

– Верно, – ответил Ганс Флавию. – Но еще раз повторяю, вспомните Антьетам, Южные горы. Одна дивизия мятежников целый день сдерживала в горном ущелье Армию Потомака. Гаарку будет достаточно четыре-пять тысяч пехотинцев, чтобы перекрыть нам путь, а чтобы, как вы говорите, оттянуть на себя значительные силы, нам придется в лепешку расшибиться и остаться тут навечно. Я не думаю, что в этом предназначение нашей армии. Моя цель – вывести отсюда как можно больше людей, чтобы сохранить нашу боеспособность.

С запада донесся порыв влажного прохладного ветерка. Ганс, подняв голову, принюхался. Это напомнило ему американские прерии, где такой же ветерок со Скалистых гор означал, что нескончаемая и невыносимая засуха все-таки сменится дождем.

– И последнее. Гаарк ожидает, что мы будем отступать. Он хочет, чтобы мы начали отступать. И именно поэтому мы не будем делать то, чего он от нас хочет, чтоб ему было пусто. – Он посмотрел на Кетсвану, который одобрительно кивнул ему. – Сегодня мы сделаем вид, что хотим занять прочную позицию на укрепленной линии обороны. Одновременно подготовим к перевозке все запасы, какие можно. До оборонительных сооружений мы доберемся к полудню и сделаем там привал. А с наступлением темноты мы оставим укрепления и двинемся в западном направлении, чтобы наутро с боем прорваться на юго-запад.

– Значит, опять выберемся на равнину? – спросил Флавий.

– Вот именно. – Ганс показал на карте место, где Зеленые холмы спускались к морю. – Мы пойдем на Тир.

– Но это же карфагенский город, они держат нейтралитет, – заметил Бейтс.

– Это единственный порт на восточном берегу Внутреннего моря, куда могут заходить наши суда. Мы возьмем Тир, а они пусть держат свой нейтралитет дальше, сколько пожелают.

– Но они отрежут нас. – Бейтс прочертил прямую линию, ведущую от скопления бантагских войск. – Прижмут нас к горам.

Ганс показал на небо:

– Сегодня пойдет дождь. Если нам повезет, он продолжится и завтра. А это значит, что бантагские летающие шпионы не смогут ничего пронюхать. Мы пойдем компактными квадратами, каждый полк отдельно, в центре квадрата будет снабженческая база полка. Таким образом мы дойдем до Тира, возьмем его и подождем, пока нас не вывезут.

– Кто?

Ганс улыбнулся:

– Я думаю, Буллфинч припрятал там кое-что. Однажды он уже выручил меня, второй раз сделать то же самое легче.

– Сэр, но ведь надо эвакуировать целых три корпуса, почти пятьдесят тысяч человек!

– Ну, во-первых, около сорока. Одну из дивизий Бейтса я отправляю под его командованием в горы для маскировки – пусть бантаги поверят, что мы прорываемся на север. Это на какое-то время удержит Гаарка на месте. Рассредоточьтесь там, устраивайте засады, побольше шума. Может быть, они даже двинут против вас серьезные силы. Я думаю, что Гаарк на самом деле хочет, чтобы те войска, которые наседают на нас с юга, поддержали его на севере. А мы постараемся отвлечь их на себя, в противоположном от него направлении, подальше от основной схватки.

– Так это и есть наша цель?

Ганс печально улыбнулся:

– Ничего не могу обещать, приятель. Подкинь им побольше работы, дерись в свое удовольствие, затем разбей дивизию на небольшие отряды и двигайся к морю. Я постараюсь раздобыть легкие суда и подобрать тебя.

Бейтс кивнул.

– Я не брошу тебя, Бейтс. Нам надо заморочить Гаарку голову, и это твоя основная задача. А как только заставишь его отойти, направляйся на запад.

– А как мне найти Буллфинча?

– Он будет там. Прошлой ночью я послал к нему несколько конных курьеров, они предупредят его.

Винтовочная стрельба впереди слилась в сплошной грохот. Выдвинутая вперед дивизия начала отходить назад. Батарея, занимавшая позиции как раз напротив того места, где Ганс проводил совещание, открыла огонь поверх голов отступающих.

– Таков наш план, джентльмены. Нам сегодня многое надо успеть. Я составлю для каждого из вас план действий. А теперь – за работу.

Он еще раз внимательно вгляделся в их лица. Было ясно, что большинство сомневается в правильности принятого им решения. Слишком уж оно было неординарным. Когда офицеры разошлись, Ганс вопросительно поглядел на оставшегося с ним Кетсвану.

– Им это не понравилось, дружище, – сказал тот.

– Мне и не надо, чтобы это им нравилось. Главное, чтобы они действовали в соответствии с планом.

– А ты уверен, что твое сообщение дойдет до Буллфинча?

Ганс сделал Кетсване знак, чтобы тот подошел поближе.

– Нет, не уверен, – тихо сказал он. – Мы узнаем это, когда прибудем в Тир. Если Буллфинч будет там, значит, сообщение дошло.

Кетсвана, покачав головой, рассмеялся:

– Я всегда говорил, что ты чокнутый.

– Именно поэтому победа будет за нами.

Поезд еще не остановился, а Эндрю уже соскочил с подножки. Он послал сообщение с телеграфной станции в двадцати милях от Порт-Линкольна, и длинный ряд санитарных фургонов уже ждал их. Сквозь толпу санитаров протолкался Эмил. Он схватил Эндрю и оттащил его на крыльцо станции.

– Эмил, со мной все в порядке.

– Ну да, я вижу. – Он заставил Эндрю сесть. Сняв с Эндрю очки, он внимательно осмотрел его глаза, затем приложил ухо к груди. – Вдохни поглубже.

Эндрю подчинился, зная, что доктор не отстанет, пока не выведает все, что ему нужно. Эмил схватил его за руку и велел согнуть ее, и тут Эндрю, поморщившись, признался, что не может. Открыв большую сумку, Эмил достал склянку с мазью и не скупясь намазал ею лицо и руку Эндрю. Затем он начал бинтовать руку. Эндрю запротестовал, сказав, что рука нужна ему, чтобы писать.

– Посадишь кого-нибудь, чтобы писал под твою диктовку. Ты счастливчик, Эндрю, ты даже не представляешь, какой ты счастливчик.

Эндрю рассказал ему, как геройски вели себя офицеры его штаба, которые сначала прикрыли его, когда взорвался котел, а потом перетащили на другой поезд.

– Погиб Станислов, племянник Калина, – вздохнул он.

Эмил приостановился и посмотрел на платформу, на которой лежало больше двух десятков тел.

– Он спас мне жизнь, – сказал Эндрю. – Я думаю, это он свалил меня с ног и закрыл своим телом при взрыве.

Он закрыл глаза, пытаясь совладать с нахлынувшими на него чувствами. Можно было потерять контроль над собой там, в темноте, но здесь, где в воздухе нависла угроза, тяжелая и ощутимая, как запах смерти, это непростительно.

– О боже! – простонал он. – Сколько еще таких мальчиков погибли за меня?

– Они погибли не только ради тебя, Эндрю Кин, – мягко поправил его Эмил, отрезая конец бинта. – Ради Республики, ради победы. В первую очередь, он погиб ради этого. Он не мог спасти нас всех, а ты можешь. Он понимал это и отдал за это свою жизнь. Так что теперь ты должен спасти нас, вот и все.

– Спасибо, доктор, вы утешили меня дальше некуда.

Эмил потрепал его по плечу:

– Не за что, Эндрю. Обращайся ко мне в любой момент.

– А как дела у Пэта?

– Только что пришла копия телеграммы. Чудом вырвался из окружения и добрался до железной дороги. Уже приходят первые составы с ранеными. – Доктор помолчал. – Вчера у него был горячий денек. Потерял половину Одиннадцатого корпуса. Пять тысяч убитыми и ранеными.

Прогремел оглушительный взрыв, в окнах задребезжали стекла. Столб грязи вырос в сотне футов от них, позади последней платформы прибывшего состава.

– Что за черт?! – вскрикнул Эндрю, вскочив на ноги.

– Да всё эти проклятые самоходки. Страшно вредные штуки. Всего полчаса назад запустили несколько снарядов в госпиталь. Черт знает что понаделали.

– Самоходки? Здесь?

– Очевидно, подъехали ночью. Стофунтовый «пэррот», правда, удерживает их пока на почтительном расстоянии. Самое главное – они прибыли очень некстати. И без них тут забот хватает.

Эндрю подошел к окну и, заслонив рукой глаза от низкого утреннего солнца, увидел на море четыре корабля, стоявшие в двух милях от берега. На борту одного из них появилось облачко дыма, и фонтан воды взметнулся в двухстах ярдах от того, что когда-то было «Питерсбергом».

– Они думают, что «Питерсберг» еще способен сражаться, так что ему достается львиная доля снарядов.

Эндрю промолчал, он еще не до конца осознал, как все переменилось за каких-нибудь двадцать четыре часа. К нему подошел Эмил с фляжкой:

– Ты не спал сегодня. Глотни. И позволь мне дать тебе что-нибудь обезболивающее. Тебе надо как следует отдохнуть.

Посмотрев на Эмила, Эндрю отрицательно помотал головой.

– Разве у тебя сейчас есть что-то срочное? – спросил Эмил.

– Надо двигаться в сторону Джанкшн-Сити и постараться их задержать, сохранить в целости как можно больший кусок железной дороги.

– Сначала отдохни, Эндрю. Еще успеешь набегаться. Поручи пока это кому-нибудь другому.

В штабе Эндрю прилег на койку, слегка удивившись, что он подчиняется приказам Эмила, но потом мысли вытеснил пережитый наяву кошмар – лицо мальчика, умирающего у него на руках.

Глава 8

– Боже мой, Винсент, ты похож на оживший труп!

Улыбнувшись, Винсент Готорн придвинул стул к рабочему столу Фергюсона и сел напротив инженера.

– Чему ты удивляешься? Последние двое суток я провел в одной из твоих консервных банок, которые почему-то называются «железнодорожными вагонами».

Винсент на пару секунд задержал взгляд на лице старого друга, и увиденное совсем ему не понравилось. Фергюсон выглядел еще хуже, чем в момент их последней встречи; его кожа обрела нездоровую бледность, и казалось, что скоро он станет совсем прозрачным, как привидение. Винсент знал, что это свидетельствует о тяжелой стадии чахотки.

Со вздохом облегчения Готорн снял намокшую под дождем шляпу и прорезиненный плащ и взял из рук Чака кружку с горячим чаем.

– Через час мне надо быть в Белом доме, но я хотел сначала повидаться с тобой. Собственно, ради этого я и вернулся в Суздаль.

– Какая честь для меня, господин генерал! – гаркнул Чак.

– Ладно, ладно, – усмехнулся Винсент. – Посмотрим, будешь ли ты так же веселиться, когда узнаешь, что и в какие сроки тебе предстоит для меня сделать.

– Что-нибудь, что сможет остановить вражеские броневики?

– В точку. Вот смотри, это записи, которые я сделал во время боя с броневиками бантагов. Различные расстояния, с которых мы стреляли, и последствия наших попаданий. Кроме этого, у меня есть все данные о собственных броневиках. Наши машины быстрее, но они уязвимы при фронтальной атаке.

Винсент вытащил из заплечного мешка блокнот и положил его на стол перед Фергюсоном.

– Расскажи мне последние новости с фронта, – усталым голосом произнес Чак, листая записи Винсента. – Я редко выхожу из этого кабинета.

– Марк с Десятым корпусом идет на помощь остаткам Пятого корпуса, окопавшимся к западу от Джанкшн-Сити. Гаарк расположил свои войска на холмах в восьми милях к западу от города напротив позиций Первой и Второй дивизий Пятого корпуса. Он контролирует перевалы, но пока не спешит продолжать наступление.

– Почему, как ты думаешь?

– По-моему, его армия чересчур растянута. Гаарк израсходовал уйму боеприпасов во время штурма Джанкшн-Сити, и дальнейшее продвижение вперед может слишком дорого ему обойтись. Готов поспорить, что у него осталось пуль и снарядов на одно большое сражение и он ждет прибытия обоза. А вот тогда уже бантаги продвинутся дальше на запад и наглухо захлопнут калитку для Эндрю, Пэта и Ганса.

Чак тихо рассмеялся:

– Значит, «квакерганы», бутафорские пушки, которые я предложил использовать, так напугали этого Гаарка, что он решил отсидеться в окопах?

Винсент смущенно кивнул. Слово «квакер», даже упомянутое случайно и не относящееся к нему лично, всегда заставляло его чувствовать вину за то, что он отказался от своих пацифистских принципов и стал военным.

– Мы выкрасили черной краской сорок бревен и установили их в блиндажах так, что наружу торчали только самые концы, изображавшие стволы. Даже с дирижаблей их ни за что не отличить от настоящих пушек. Черт возьми, такую же уловку применили против нас южане при Манассасе. В жизни бы не подумал, что бантаги купятся на эту уловку, но я сам видел, как Гаарк изучал в бинокль наши позиции, после чего они начали окапываться, вместо того чтобы атаковать с ходу.

– Есть ли известия от Эндрю и Ганса?

– Нет, после того как враги взяли Джанкшн-Сити.

– С ними все будет в порядке.

– Ты так в этом уверен? – тихо спросил у Чака Винсент.

– А ты разве нет?

– Сказать тебе начистоту?

Фергюсон кивнул.

– Дело пахнет керосином. Джанкшн-Сити являлся нашим главным транспортным узлом. Оттуда мы могли переправлять грузы и на юг, и на восток. Чак, боеприпасов и пайков, которые мы там потеряли, хватило бы пяти-шести корпусам на месячную кампанию. Это столько же, сколько было уничтожено в битве при Испании. Обозов Пэта и Ганса достаточно на четыре, максимум пять дней напряженного боя, после чего им придется экономить каждую пулю. Если прорыв и произойдет, то это случится с нашей стороны, а не с их.

– Сколько времени ты мне даешь на то, чтобы придумать средство против их броневиков?

– У меня уйдет неделя на то, чтобы подтянуть к Джанкшн-Сити весь Десятый корпус и солдат Шестого корпуса, снятых с западного фронта. Сразу после этого я начну прорыв, и дай Бог, чтобы он оказался успешным.

– Семь дней?

– Да. Или тогда, или никогда.

– Но почему?

– Гаарк высадил свое войско три дня назад, но не стал углубляться на запад. – Винсент сделал паузу, одним глотком допил остатки чая, и Чак тут же снова наполнил чашку из стоящего на рабочем столе небольшого самовара. – Пока что армия бантагов у Джанкшн-Сити выполняет роль заслона, мешающего нам соединить свои силы, – продолжил Винсент, благодарно кивнув инженеру, – так как Гаарку не хватает мощи, чтобы предпринять сокрушительную атаку на наши защитные укрепления. Я видел его флот. У Гаарка около дюжины пароходов, и это не считая броненосцев. Остальное – парусные суда и галеры. Обратный путь в Сиань займет у них дня четыре, может быть, пять. Из-за этой паршивой погоды бантаги не могут поднять в воздух свои дирижабли, но зато их кораблям дует попутный ветер. День на погрузку в Сиане и еще пять суток на дорогу обратно. Если нам не удастся отбросить Гаарка и совершить прорыв, через семь-восемь дней у бантагов будут здесь еще четыре умена с самым современным оружием. Может, они доставят сюда новые броневики или даже локомотив с вагонами и сами начнут использовать наши железные дороги!

– Тогда Гаарк сможет разделить свои силы и атаковать Эндрю или Ганса, не давая тебе прийти им на выручку, – вздохнул Фергюсон.

Винсент утвердительно кивнул:

– Я возвращаюсь на восток через три дня. За это время ты должен что-нибудь придумать.

– Ты опять требуешь невозможного!

– А ты всегда выручал нас раньше в таких ситуациях.

Подавив рвущийся из груди кашель, Чак снова взял в руки записи Винсента и внимательно их просмотрел.

– Приходи ко мне завтра, – устало выдавил он. – Я уже проделывал тут кое-какие эксперименты. Ты уверен, что эти цифры точны? Мне очень важно это знать, потому что я могу рассчитать кинетическую энергию пятидесятифунтового снаряда, выпущенного с того расстояния, которое ты здесь указал, но, если в твоих записях содержится ошибка, даже на полсотни ярдов, мое новое оружие может не сработать.

– Я пожертвовал многими отличными парнями, чтобы убедиться в точности этих цифр, – стиснув зубы, процедил Винсент.

При этих словах у Чака возникло ощущение, что блокнот Винсента стал красным от крови всех тех солдат, которые отдали свои жизни за содержавшиеся в нем данные.

– Завтра, приходи завтра, – едва слышно прохрипел он.

Согнувшись, Фергюсон безуспешно попытался прокашляться, и Винсент увидел, что его друг дошел до такой степени изнеможения, что уже даже не способен прочистить свои легкие.

– Чак, я бы что угодно отдал, чтобы не заставлять тебя делать все это, – прошептал Винсент, поддерживая инженера за плечи, – но, если ты не справишься с этой задачей, нам всем конец.

– Как дела, Пэт?

Обернувшись, О'Дональд увидел подходящего к нему Эндрю. Пэт вскинул руку к виску, но тут же, начхав на все правила воинской дисциплины, подбежал к другу и радостно двинул ему кулаком по плечу. Эндрю не смог сдержать болезненную гримасу, и это не ускользнуло от ирландца.

– Знаешь, Эндрю Лоуренс Кин, у тебя такой вид, словно ты только что вернулся из ада.

– Практически так оно и было, – прокряхтел Эндрю.

– Половина твоей физиономии стала розовой, как попка младенца!

Эндрю улыбнулся и тут же скривился от боли.

– Как твоя рука?

– Потерял немного кожи. Эмил перебинтовал ее и сказал, что, если я не буду его слушаться, начнется инфекция и я останусь безруким. И что мне тогда делать?

– Жуть какая! Выйдешь на пенсию и даже стакана поднять не сможешь.

Эндрю довелось на своем веку повидать немало ветеранов, лишившихся обеих рук, и мысль о том, что он сам может оказаться в таком же положении, пугала его настолько, что он беспрекословно подчинился приказу Эмила носить стерильную повязку, несмотря на все неудобства, которые это ему причиняло.

– Что тут у вас происходит? Я решил увидеть все своими глазами.

Пэт показал ему на мост через реку Шенандоа. На противоположном берегу слышался треск ружей, а батареи, расположенные слева от того места, где стояли Пэт и Эндрю, поливали неприятеля огнем. Их снаряды падали в лесу примерно в четверти мили от восточного берега Шенандоа.

На дальнем конце моста показалась батарея десятифунтовок, артиллеристы медленно катили свои орудия по узкому дощатому настилу, положенному рядом с железной дорогой.

– А вот и наш последний поезд, – сообщил Пэт Эндрю.

Из леса выехал окутанный клубами дыма паровоз, тянувший за собой десяток вагонов-платформ, доверху груженных снятыми во время отступления рельсами. На грудах рельсов лежали тела раненых и убитых бойцов Республики.

– Кроме солдат Одиннадцатого корпуса, которых эти ублюдки застали врасплох, мы не оставили им ни одного нашего – ни живого, ни мертвого, – с ненавистью в голосе произнес Пэт.

Над лесом взвились четыре снаряда, которые секунду спустя упали в реку по обе стороны от моста. Буквально через мгновение за ними последовали еще четыре вражеских выстрела. Ближайшая к Эндрю батарея тут же изменила направление огня, целясь туда, где скорее всего находились вражеские орудия.

С восточного берега в небо взмыла сигнальная ракета, взорвавшаяся высоко в небе над рекой.

– Жарьте из всех орудий, ребята! – взревел Пэт.

На дальнем конце моста появилась колонна одетых в синие мундиры солдат, бегом устремившихся на спасительный западный берег. Их отступление прикрывала цепь стрелков, которые пятились под натиском наступающей орды, но не показывали врагу спины. Когда хвост колонны был всего только в пятидесяти ярдах от вражеского берега, из леса вылетел бантагский знаменосец с кроваво-красным знаменем своего умена, а вслед за ним из-за деревьев высыпали сотни воинов орды. На остававшихся на мосту людей обрушились стрелы и град пуль.

Десяток батарей, располагавшихся слева от Эндрю, устроили оглушительную канонаду, засыпав снарядами восточный берег Шенандоа, а вооруженные винтовками Шарпса и Уитворта снайперы начали методично расстреливать вражеских солдат, беспрепятственно выбирая мишени. Однако людям на мосту все равно приходилось туго, счет жертв уже шел на десятки. Солдаты на бегу подхватывали своих раненых и убитых товарищей.

– Поднажмите, ребята, немного осталось! – закричал Пэт.

Когда отступавшая колонна достигла середины моста, восточный берег Шенандоа полностью заволокло дымом от разорвавшихся снарядов, и стало совершенно невозможно разглядеть, чем были заняты бантаги.

– Они вступили на мост! – воскликнул наблюдатель, засевший на сигнальной вышке.

Порыв ветра на мгновение разорвал черную пелену, окутавшую дальний берег, и Эндрю удалось разглядеть, что там происходит. Отряд бантагов бегом устремился на мост. Отступавший полк преодолел уже три четверти пути до западного берега. Пэт как угорелый носился туда-сюда, призывая своих парней жать во все лопатки.

Над рекой засвистели бантагские снаряды, один из которых угодил в сигнальную вышку, разворотив сложенное из бревен строение, а другой перевернул установленный неподалеку «пэррот»-десятифунтовку.

Пэт в сопровождении Эндрю быстрым шагом направился к своему бункеру. Находившийся на командном пункте офицер саперных войск, завидев высокое начальство, вытянулся по струнке и судорожным движением вскинул руку к виску.

– Все готово? – бросил Пэт.

– Да, сэр.

Солдатам на мосту оставалось преодолеть целых сто ярдов, и под неистовую ругань Пэта они, пригнувшись, бежали к своим. Знамя полка гордо реяло у них над головами. Из укреплений, воздвигнутых по краям моста, вылезали их товарищи и спешили на помощь раненым, торопясь оттащить их в безопасное место.

Тем временем бантаги подтянули новые батареи, в воздухе стало темно от летящих в обе стороны снарядов, а от несмолкающей канонады закладывало уши.

Головная часть отступающей колонны добралась до западного берега, и солдаты бросились врассыпную, спеша схорониться в окопах. Наконец последние из них укрылись в траншеях, и на мосту не осталось ни одного человека, только надвигающаяся масса воинов орды.

– А теперь следите за руками! – ухмыльнулся Пэт и дал знак саперу, который встал на колени, поднял с пола бункера провод и поднес его к гальванической батарее.

В то же мгновение прямо перед носом у наступавших бантагов раздался взрыв. От моста оторвались и упали в реку несколько досок, но в целом переправа почти не пострадала. Эндрю пораженно уставился на Пэта.

– Ну все, теперь трубите отступление! – крикнул ирландец, не обращая на него никакого внимания.

В окопах запели горны, и солдаты, шустро выбираясь из траншей, побежали прочь от реки.

– Пэт, эти позиции еще можно оборонять! – не веря своим глазам, воскликнул Эндрю.

– Спокойно, Эндрю, не гони лошадей.

Западный бриз развеял висевший над дальним берегом дым, и вскоре их глазам открылась устрашающая картина. Авангард бантагов остановился на середине моста, и до Эндрю с Пэтом донеслись леденящие душу звуки нарг, трубящих атаку. На мост хлынула новая волна яростно ревущих воинов орды, которые бегом устремились к позициям людей.

– Отходим, отходим! – командовал Пэт. Все больше солдат покидали свои окопы, а артиллеристы прикрепляли орудия к лошадиным упряжкам и тоже уводили их из боя.

– Что ты творишь, дубина! – завопил Эндрю. – Мы же можем их сдержать!

Пэт покачал головой и ухмыльнулся:

– Подожди еще пару секунд, Эндрю.

Авангард бантагов, уже находившийся на середине переправы, двинулся вперед, воины орды по краям огибали дыру, проделанную взрывом в настиле моста. Цепь улюлюкающих бантагов растянулась почти на двести ярдов.

Враги были всего в полутора сотнях ярдов от западного берега. Бантаги валились как снопы под выстрелами еще остававшихся в траншеях людей, но на место каждого павшего тут же вставал новый солдат, и атакующая колонна продвинулась вперед еще на пять – десять ярдов, а с восточного берега на мост втекала бескрайняя река ликующих воинов орды.

– Ну все, врубай! – рявкнул Пэт.

Сапер взял еще один провод и подсоединил его к батарее.

Первый взрыв прозвучал на занятом бантагами берегу, обрушив восточную секцию моста, а затем волна взрывов прокатилась вдоль всей переправы. Сваи переломились посредине, поперечные балки разлетелись в щепы, а настил моментально превратился в огромный факел – это взлетели на воздух закрепленные прямо под ним бочки с керосином и бензином.

Эндрю почудилось, что тысяча голосов слились в один вопль ужаса и непереносимой боли. Несмотря на то что это были его смертельные враги, при виде их охваченных огнем, изувеченных бревнами или разорванных на куски тел, падающих в воды Шенандоа, Эндрю охватило чувство жалости.

Пэт, в котором, казалось, ожил какой-то древний языческий бог войны, испустил торжествующий крик и восторженно замолотил по спине своего помощника, а из леса, где укрылись «охваченные паникой» люди, донеслось дружное «ура». Солдаты с радостными возгласами выбежали из-за деревьев, словно празднуя удачную шутку.

Все пушки и ружья бантагов, занявших восточный берег, на мгновение умолкли. В реку посыпались сотни обожженных тел. Немногие счастливцы, чудом оставшиеся в живых, отчаянно умоляли своих товарищей о помощи, но криками они только помогали снайперам Пэта выбирать мишени. По воде зацокали пули, и она стала розовой от крови.

Войско воинов орды, ошеломленное чудовищными результатами взрыва, замерло на дороге, ведущей к мосту. Пушки людей, на некоторое время прекратившие огонь, вдруг выстрелиди все разом, словно их спусковые веревки дернула одна невидимая рука, и десятки врагов повалились на землю. Восточный берег вновь окутался клубами порохового дыма.

– Не очень оригинально, но эффективно, – прокомментировал Эндрю.

– Отличный фокус, а? – захохотал Пэт. – Я так и думал, что эти олухи сломя голову попрут на мост, вот и приготовил для них небольшой сюрприз. Это называется ирландское рагу. Да мы одним махом ухлопали около тысячи этих ублюдков!