Текст книги "Доктор Рэт"
Автор книги: Уильям Котцвинкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
***
Мой панцирь разбит. Огромное грохочущее существо проехало по мне, и вот я, раздавленная, лежу в пыли. Теперь мой щит разлетелся на куски, линии судьбы и удачи исказились и прервались, а смысл моей жизни затерялся. Я превратилась в кровавую массу.
Воздух заполнен голосами людей. Они проезжают по мне.
Я еле-еле ползу, разбитый оракул на кладбище животных. Для нас нет будущего. Мои сломанные линии указывают на вымирание. Я видела это, когда раскололась надвое. Чувствую, как разрушается система нашего царства. Изувеченные львы стонут, выкрикивая тайные имена, произнося вслух то, что так долго хранили в секрете. Мои ноги отказываются двигаться. Кровь струйками вытекает из чаши жизни и окрашивает песок.
Человек пришел на эту встречу. Он явился в огромном количестве.
Мне нужно найти тень, но влезть в мой панцирь уже невозможно. Мой дом разрушен, и мне больше не войти в него. А какой это был чудесный дом. Каким тихим мечтам и размышлениям я предавалась внутри него, находясь в полной безопасности. И этот прекраснейший из домов был в конце концов разрушен.
Голоса людей приближаются, и их тень падает на мой треснувший щит. Меня поднимают и бросают в темный мешок. Мешок болтается из стороны в сторону. Теперь я получила тень, которую так искала, но она – всего лишь новый замысел человека.
А мешок все болтается туда-сюда, туда-сюда. Где-то вдали обезьяны выкрикивают проклятья. Но человек отвечает им своим, более мощным проклятьем, раздается пронзающий уши вой и грохот. И обезьянки затихают.
Мычание гиппопотама поднимается как умирающая песня – глубокое ба-хоу-хоу-хоу, которое мы слышали тихими ночами. Мы слышим это и сейчас, жарким днем, но человек отвечает ему, и мы больше его не слышим. Голос человека заставляет замолчать все.
Мешок открывают, и я вываливаюсь на землю. Я не могу заползти в панцирь. Слышу веселые голоса людей и потрескивание огня. Теперь они держат меня.
А теперь колотят камнями. Проламывают крышу и открывают ее полностью. Мое тело голое. Они отрывают меня от остатков панциря. Поднимают и смеются над моей тщедушной наготой. Теперь меня это не заботит, потому что единственная моя забота – повернуться, скорчиться и увидеть наконец панцирь, увидеть его наружную поверхность.
Они бросают меня, и сквозь воздух и пар я попадаю прямо в кипящую воду! Голая, обваренная, я барахтаюсь… соль обжигает меня… пытаюсь подняться… чаша… я пью огонь…
***
– …Джон Кук для программы новостей «Си-би-эс» из Чикаго. Мы находимся на окраине города, куда санитарная служба начала свозить туши животных после прошедшей бойни. Гигантский мусоросжигатель изрыгает вверх дым от тысяч горящих тел. Небо потемнело от дыма… сейчас подходит очередной грузовик… все туши раздавлены и изувечены… гигантские механические когти и лопаты зачерпывают кучи изрешеченных пулями собак и бычков.
Здесь мясо и кости, спутанные кишки и внутренности, свисающие хвосты и рогатые головы. Копыта и застывшие ноги торчат между металлическими зубами машины. Вот движется трактор, и на одном из отвалов насажена голова коротконогой гончей.
А мусоросжигатель продолжает изрыгать пламя, в то время как туши сбрасываются в него, в этом городе, где бунт животных возможно и получил свое начало. Сейчас массовый исход, как это называется биологами, распространился повсюду. События, подобные этим, замечены во всех участках Земли, и взволнованное до истерии животное население переживает свой самый ужасный час.
Джон Кук, программа новостей "Си-би-эс", Чикаго…
***
Господи! Бунтовщики перегруппировались и вновь двигаются вперед. Посмотрите, вот они идут, со своими собаками и обезьянами. Они наступают тайно, а я должен стоять здесь один, защищая нацию! Ну, хорошо, если должен, я буду. Доктор Рэт не какой-нибудь вам слюнтяй. Он будет сражаться с этими партизанами всеми средствами, какие есть в его распоряжении. Немедленно, телеграмма в Иджвудский арсенал, Довер, Нью-Джерси: Держитесь, братья-патриоты!
Я вижу, что нужно потребовать более действенные средства. Сверх той, наиболее опустошающей коллекции бутылок, уже известной человечеству, и стоящих вон там, в дальнем углу полки, в соответствии с контрактом министерства обороны AD-13-045-AML-164. Мы получаем по нему ежегодно 350 миллионов долларов, друзья, мы и еще пятьдесят других американских университетов. (Смотрите: "Отчет по Вьетнаму", 1969.) Это высококлассное средство, самая лучшая культура, старая добрая бубонная чума!
Ну, давай, малышка буби, вперед!
Бутылка летит вниз и разбивается о пол, мастерски производя штаммы, устойчивые ко всем видам антибиотиков. Мы много лет разрабатывали ее! Посмотрите, как она распространяется. Ура! Ура! (Сравните с: "Двадцать две из двадцати девяти провинций к северу от Сайгона подверглись эпидемии чумы".)
О, это мощное средство. Бациллы проучат этих маленьких ублюдков. Ученый-профессор и я разрабатывали их в течение десяти лет, и они очень болезнетворны. Идите, идите туда!
Благодаря сотрудничеству с Корнелльским университетом, мы определили наиболее действенный способ распространения этих агентов. (Смотрите: "Научный журнал" от 23 февраля 1967.)
– Давайте мне Б, дайте мне У, дайте мне Б, дайте мне О, дайте мне Н, дайте мне Н, дайте мне Ы, дайте мне Й! Бубонный, бубонный, бубонный, вперед! Взгляните, как этот бубонный вирус, в окружении своих защитников из Корнелла, атакует вон ту линию, смотрите, как он давит бунтовщиков. Точное попадание!
***
Мои старые клыки опущены, мощная дрожь пробудившихся инстинктов охватила меня. Я вновь чувствую себя молодым. Я дрожу, оказавшись среди других слонов. Мы делаем мощный прорыв. Вперед, слоны, мы должны прорваться мимо людей, в джунгли. Я знаю там речку, к которой мы можем отправиться все вместе.
Только берегись огненных клыков человека. Его клыки извергают огонь и гром. Наш лидер ведет нас вперед, и мы следуем за ним, поворачивая туда, куда поворачивает он. Самые крупные из животных, собравшихся на этой равнине, ведут нас к джунглям. И как в прежние дни, славные дни моей молодости, я опять рядом с тобой.
Мы видим и чувствуем по запаху отдаленный лес, мы будем там к ужину. В сумерках мы остановимся под деревьями и будем жевать зеленые листья. Не стойте на пути, когда мы собрались на обед, маленькие пигмеи, или мы сметем вас. Мы готовы!
Можете ли вы грохотать так громко! Можете ли вы, пигмеи, вот так сотрясать эту равнину! Это мы сотрясаем равнины, а вы всего лишь крохотные пигмеи, похожие на комаров. Вы все одинаковы для нас, мелкие хищники, гоняющиеся за добычей, и мы растопчем вас!
Глава стада угрожающе рванулся вперед, широко расставив в стороны уши, как только мы предстали перед ними во всей чудовищности нашего вида, с топорщащимися ушами. Мы самые громадные из всех слонов в мире.
Поднимаем потрясающий грохот. Бежим по песку. Мы, передовая группа атакующих слонов с оттопыренными ушами, прорываемся через огненные клыки людей.
Падаю… стадо грохочет мимо меня. Я ползу по песку, пока они проносятся мимо меня. Что-то ударяет меня в живот. Слишком стар, чтобы быть годным для такого дела… слишком стар…
***
– …здесь, на нашем специальном центре «Си-би-эс», собирающем информацию по управлению кризисной ситуацией в животном мире. Самые последние отчеты продолжают подтверждать глобальные размеры кризиса. То, что биологи сейчас называют беспрецедентным срабатыванием инстинкта, побуждающего к массовым передвижениям, выражается в том, что животные собираются огромными группами на разных континентах. Одни сборы происходят в отдаленных местах, но другие располагаются вблизи главных городов. Из Киншасы передает Джим Уинтроп.
– Отсюда, с вершины Стенли-Хилл, можно видеть раскинувшуюся внизу Киншасу, набережную, небоскребы, строительные краны, современный город, находящийся в движении. А на его улицах стада неистово скачущих антилоп. На ступенях римского католического собора лежит мертвый буйвол, его массивная голова заклинила дверь. На большой центральной площади национальная армия занята дикими кабанами и грозными кошками. На каждой улице можно увидеть брошенные автомобили, а обычно переполненные придорожные кафе опустели, если не считать животных, которые бесцельно бродят между столов и стульев.
Вдоль берегов Конго кофейные, пальмовые и каучуковые плантации терпят бедствие от огромных скоплений животных и преследующих их солдат и тяжелой армейской техники.
В любом направлении, по всем магистралям и проселочным дорогам появляются животные, охваченные движением, подгоняемые непонятными силами инстинктов, которые погрузили Конго едва ли не в новую войну, на этот раз, несомненно, более странную и более ужасную, чем те, которые когда-то здесь были. Джим Уинтроп, новости "Си-би-эс", Киншаса…
***
Я лежу на огромной равнине, и внутри меня смерть, глубоко засевшая во мне. Все, чем я могу пошевелить – это хобот. Вытягиваю его, но он забит пылью. Я свалился. Мои клыки увязли в песке. Я думал умереть у реки, но видно этого не суждено.
Слышу пронзительные крики львиц. Ветер доносит вздохи гиппопотама. Он открывает пасть, повернув ее к небу, будто хочет проглотить его, чтобы прожить еще на минуту дольше. Краем глаза вижу, как он лежит на спине, его массивные приземистые ноги в воздухе. Он слишком толст, чтобы хорошо чувствовать себя на этой равнине. Но он захотел придти. Они все хотели быть здесь. Потому что быть здесь казалось очень важным, особенно в тот момент, когда мы все были так взволнованы. Тогда я чувствовал наше единство. Тогда я видел смысл земли. Неужели я смог забыть все это?
Да, забыл. Я стар и к тому же тяжело ранен. И если я буду вспоминать хоть немного об этом волнующем моменте, злобный барсук станет кусать меня.
Над нами плывет дым. Мы лежим кучей, трепещущее племя слонов. Огромнейшие слоны лежат рядом со мной, языки вывалились, глаза уставились в песок. Мы заплатили за один лишь миг свободы своей кровью. Кажется, что это слишком большая цена, но мы остаемся невозмутимыми и спокойными, полностью осознавая все.
Я не чувствую никаких острых зубов. Все барсуки погибли. Но даже и в этом случае, я не могу и дальше предаваться волненью. Наши хоботы касались друг друга, мы все сливались воедино. Я потерял свой берег у реки. Умереть не так-то легко. Все мои тщательные приготовления… Это не так просто. Дыхание слабеет, покидает меня. Мне жаль молодых, только недавно родившихся слонят. Они едва попробовали сладких листьев.
Мое дыхание ослабевает все больше… но я даже не стараюсь поддерживать его. Впереди черная дорога. Как велик страх. Сливы, сливы…
***
Они пустят меня на обувь, если поймают, и будут носить эту старую обезьяну на своих ногах. Я, как последний дурак, забрался в самый центр равнины. Зашел туда и попался в ловушку.
Всех нас привело сюда желание познать Великое Единственное Животное, желание стать Единственным Великим Животным, ощутить силу его царства.
Чувствую теперь, как он дрожит, как он дрожит вокруг нас, этот гром войны. Они любят это. Мы их спорт. Испуганное дрожащее племя, гром на равнинах, мое тело, все еще хранящее внушающий страх барабанный бой. Их барабаны гораздо громче наших. Какой шимпанзе сможет бить в барабан громче, чем ты, человек! Мы не можем состязаться с твоими тр-амп, тр-амп! Наши барабаны, сделанные из деревянных сучьев и пеньков, слишком слабы. Мы не можем издавать такие же звуки, как и ты.
Вот мы бежим по желтому песку, через тела павших. Нужно скрыться за стенами джунглей. Нужно вновь забраться на вершины деревьев.
Мы хотели познать Одно Животное, и при этом должен был присутствовать человек. За единственный миг полного единения мы отдали свою жизнь. Мы купили его ценой нашей жизни, однако получили его, Учителя. Наше просвещение состоялось. Мы все вместе стояли на равнине рядом с тобой. И мы вместе по достоинству оценили его.
Мы получили это единственное мгновение.
Вниз, нагибай ниже голову, шимп. Ползи между волосатых тел. Шерсть окружает меня со всех сторон, подрагивающая, пропитанная кровью. Человек – животное с огненными трубами.
Человеческие трубы, изрыгающие огонь.
Играют барабаны его величества.
Грохот, грохот!
Этот старый шимпанзе собирается добраться до стен джунглей. Они все еще не заметили меня. Я уйду. Вернусь назад к журчащему ручью и буду мечтать, сидя около него целыми днями. Никогда не уйду от него, никогда его не оставлю. Буду слушать его день и ночь. Я так хочу услышать тебя, маленький ручей, веди меня назад, к себе. Ведь ты волшебный, я это знаю. Помоги старому шимпанзе, дай ему свою защиту, проведи его своей волшебной силой.
А вот на песке сидит малыш-шимпанзе. Подбираю его, обхватываю лапами.
– Хватайся, повисни на мне. Обхвати меня руками за шею. В какую сторону мне идти? Люди с огненными трубами окружают меня со всех сторон. Волшебство их велико.
Сердце маленького шимпанзе колотится у моей спины. Он кричит. Я бегу. Маленький звенящий ручей, помоги нам добраться до тебя. Помоги нам пройти через огненные трубы. Если я смогу добраться и броситься в тебя, маленький ручей, мы будем спасены. Никого не будет рядом с нами, потому что ты находишься далеко в лесу, где человек никогда не ходит.
Поговори с маленьким звонким ручьем, малыш-шимп, пока мы бежим. Попроси его, чтобы он провел нас. Отыщи его дух своим зовом. Это единственная наша надежда, потому что мы на открытой равнине.
От дыма стоит густая мгла, сквозь которую движутся тени. Вот кружится горилла, в которую ударил огненный камень. Как это человеку удается швырять эти камни так быстро?
Мы должны добраться до зеленой стены и нырнуть в джунгли. Попить росы из чашек-цветов. Полить цветочной водой голову. Поплескаться в маленьком ручье. Голубые цветы наполнены холодной водой. Ведите меня, маленькие цветы, ведите меня через огонь. Я подобрал маленького шимпанзе. Мы пытаемся добраться до вас. Великая равнина широка, она так много вмещает в себя. Со всех сторон вокруг нас грохочут великаны. Но сквозь дым мне видятся джунгли. Не так уж далеко теперь, крепче держись, малыш-шимп.
Последние несколько шагов – и мы в зелени! Хватайся за лиану и пошли. Давай, старый-шимп, двигайся быстрее, чем ты мог делать это раньше. Только не давай малышу свалиться. Мы добрались до джунглей, малыш-шимп, ручей все-таки довел нас. Сила ручья будет вести нас и дальше.
Теперь нас окружает мягкая зелень. Укрытых травой, нас больше никто не заметит. Зелень спасала нас. Она всегда была нам другом. Чтобы быть в безопасности, всегда держись зелени. Открытая равнина не для нас. Мы обитаем на вершинах деревьев. Мы прыгаем с вершины на вершину. Этот старый шимп еще способен лазить. Я заберу тебя далеко-далеко, малыш. Тот ручей, о котором я думаю, тот ручей, который мы умоляем, наполнен веселыми лицами. Ты увидишь в нем свои торчащие уши. Крепче держись за меня, потому что теперь я буду двигаться без остановок.
Что больше мы можем просить у жизни, маленький ручей, кроме как увидеть тебя, журчащего и переливающегося в лучах света? Ты мудрее тысячи слонов. Ты льешь мудрость на наши головы, и ты ведешь меня.
***
– Сержант, что это движется там, на вершине дерева?
– Есть, капитан, немедленно займусь этим.
Я опускаю свой рог. Искусственные носороги, которых привел человек, скрежещут о землю, направляясь ко мне. Их длинные прямые трубы-рога изрыгают огонь. Стоит им рявкнуть раз, и львы разлетаются на части. Нам тоже нужно научиться извлекать огонь из наших рогов.
Все шимпанзе перебиты, и огромные лидеры-гориллы тщетно колотят себя в грудь. Искусственные звери, принадлежащие человеку, перекатываются через них. Даже слоны пропали, каждая атака, которую они проводили, заканчивалась их поражением. Но вот этим рычащим и лязгающим хищникам не удастся так легко найти меня, чтобы убить. Им не удастся так просто убить носорога. Я всажу свой рог в сердце этого созданного человеком монстра.
Меня нельзя сердить. Мой гнев ужасен. Ты почувствуешь его, человеческий монстр.
Но много мертвых зверей преграждают мне путь. Расступитесь передо мной, животные! Я хочу применить свой рог!
Я иду вперед, пробиваясь сквозь умирающие стада. Наша великая встреча была уничтожена. На какой-то миг мы подняли головы и превратились в одно животное. Теперь же я слепо бреду через пыль. Я старый зверь, и слышал, как падает на землю лев, но никогда не знал о такой смерти, как сегодня.
Рычащий монстр, я слышу тебя. Слышу крики свалившихся животных. Мой рог отыщет тебя.
– Не наступи на Великого Молчуна, могучий носорог.
– Нет, страус, я близорук, но вижу его. Я не наступлю на его тело.
Я вижу монстра прямо перед собой. Вижу, как он движется там, где рычал на львицу, подбросив ее в воздух своим огнедышащим хоботом. Теперь он мой, я должен свалить его.
Грохни, могучий носорог. Сейчас самое время. Напряги плечи, рог. Двигай вперед, все, что скопилось в тебе за многие дни, двигай все это вперед: и поля, и леса, и деревья и небо, которое видел над собой. Вложи все это в свой стремительный бросок.
***
Думаю, будет лучше, если я сброшу туда еще и немного брюшного тифа. Вот, мои дорогие, добрый доктор Рэт приглашает вас на прогулку. Ах, какое прелестное облако плывет над лабораторией. Бунтовщики падают на месте, едва вдохнув его. Да, эта весьма серьезная леди, быстро распространяющаяся по всей колонии, пришибет их до смерти.
У них нет ни единого шанса. А я, тем же способом, могу добавить туда немного дизентерии с небольшой примесью сапа, и немного сибирской язвы – столкнув их с полки. Добрый доктор Рэт замешивает для вас закваску, прямо здесь, в секретном хранилище. И она отправляется, отправляется прямо к вам. Ах, бутылки летят вниз, бах, разбиваются, ш-ш-и-и-к, их содержимое разлетается вокруг.
Бациллы, дикие и трясущиеся от ярости. Привидения, хранящиеся в этом химическом шкафу, просто изумительны. Я так люблю их. Пилот командует бомбардиру: "Бомбы, вниз!"
И вниз летит специальный контейнер с пауками, разносящими старый добрый геморрагический карбункулярный менингит. И шествуют черные пауки, покидающие бутылочную бомбу и направляющиеся к противнику. (Сравните с: "Инцидент в Куан-Тьен", 12 марта, 1952 года, Доклад международной научной комиссии).
Пилот бомбардиру: "Давай подкинем им еще немного". Здесь есть бутылка с блохами, разносящими мощную, как динамит, язву группы pasteurella pestis. Было бы стыдно не использовать ее. Она летит вниз, сквозь ночной мрак, попадая в свет прожекторов мятежников. Но они уже не могут остановить ее. В биологической войне нельзя победить. Бутылка взрывается, разбрасывая блох. Они выпрыгивают, отыскивая жертвы.
Сюда, разумеется за мной, движутся гормональные крысы-переростки! Они тащат горелку Эройла! Эти сволочи направляют огонь прямо в химический шкаф!
Пламя взвивается в воздух. Я с силой швыряю в них капсулы с холерой, взрывающиеся прямо около их ног, но диверсия уже состоялась. Полки трещат и раскачиваются, вокруг меня поднимается дым.
Я поспешно бегу вниз по скобам. О, это так ужасно: все горит, лаборатория опустошена огнем. Войска противника приближаются, двигаясь сквозь клубящийся дым, но я ускользаю за серый занавес, прячась за градом облаков.
– Он там. Взять его!
Крысы в капюшонах наступают на меня. Если бы я только мог достать бумагу и ручку и сделать свое последнее официальное заявление в "Информационный бюллетень"… История должна ознакомиться с ним, и она же должна стать моим судьей. Мне надо забраться на стол…
…пол проваливается, и я оказываюсь под лабораторией, среди балок и опор. Это, стало быть, мое последнее убежище. Я стремился привести свой народ к их судьбе, к хирургическому столу, а они предали меня. Моя империя была разрушена. Мои лапы дрожат.
Ужасно. Знакомые тени движутся надо мной: собаки, жабы.
Ваш покорный слуга нарвал тоже принимал участие в этом празднике. Мое белое тело и изогнутый спиралью рог интригуют вас. Я кружусь здесь, среди павших, но вы не можете увидеть меня, нет. Я пришел с высокогорных равнин, о которых вам ничего неизвестно. Но ваше присутствие здесь заставило присутствовать и меня. У нас была встреча, цель которой вы никогда не узнаете. Вы служили замыслу, и сегодня вы здесь. Единственное Животное нуждалось в вас, готовило вас и постаралось привести вас именно сегодня. Вы никогда не узнаете, почему. Единственное Животное стоит за всеми нами. Я только завеса над его сном. Этот час – всего лишь один из моментов его сна. И однако…
Человек, мы нуждаемся в тебе, чтобы Единственное Животное продолжало спать спокойно.
