Текст книги "Проклятый Легион"

Автор книги: Уильям Кори Дитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

22

Медали часто получают те, кто сам заварил кашу… а потом сражался как дьявол, чтобы ее расхлебать.

Подполковник Мерритт Армия Соединенных Штатов Планета Земля, Саудовская Аравия, 1991 стандартный год

Планета Альгерон, Империя людей

Гравий брызнул из–под копыт дута. Животное испуганно попятилось от обрыва, и Дальнепуть Твердый выругался. С неба сыпалась снежная крупа, атакуя шарф, который закрывал нижнюю половину его лица.

Дут нашел более надежную опору и встал как вкопанный. Вождь дернул за поводья и ударил ногами по его похожим на бочонки бокам. Недовольно хрюкая, дут медленно двинулся вверх, осторожно выбирая дорогу. Тропа шла вплотную к скале, и камни шаркали по правой ноге Твердого. На них виднелись следы древних ручных орудий – наследие давно умерших предков.

Черт бы все–таки побрал Сладость Ветра. Привела человека сюда, а отец теперь карабкайся. Он слишком стар для таких прогулок, а кроме того, все подобные тропы кончаются на каком–нибудь высоком и каменистом плато.

Впрочем, какой–то смысл в этом есть, мысленно поправил он себя. Эти двое – изгои, и вряд ли бы их пустили в деревню. Факт, который все еще заставлял его чувствовать себя виноватым. А принимая во внимание бандитов, которых надо избегать, и Легион, за которым надо следить, это высокогорное плато – отличное место, поскольку предлагает суровое, но готовое убежище.

Часть скалы выдавалась наружу. Твердый позволил дуту самому обогнуть ее и снова подобрал поводья. За выступом тропа чуть расширилась, и наа уже собирался ударить животное ногами в бока, как прозвучал винтовочный выстрел. Камень впереди подпрыгнул и полетел в пропасть.

– Оставайся на месте.

Твердый натянул поводья. Дут остановился. Вождь поднял руки к груди, ладонями наружу. Ветер сорвал его слова.

– Не такого приветствия ждал я от своего будущего зятя.

После небольшой паузы последовал еще один приказ:

– Размотай шарф.

Твердый размотал и почувствовал, что сотни крошечных ледяных пушечных ядер осыпали его лицо. Теперь голос раздался ближе, но наа продолжал смотреть прямо перед собой.

– Ты один? – Да.

– Хорошо. Следуй по тропе. Я пойду за тобой чуть погодя.

Твердый снова обмотался шарфом, пнул дута, чтобы тот шел вперед, и ухмыльнулся. Були никому не доверяет, и это хорошо. Жизнь его дочери будет зависеть от бдительности легионера.

Тропа вилась через древний скальный обвал. Твердый увидел следы от камней там, где Були и Сладость Ветра столкнули с дороги недавно упавшие валуны, и подивился их энергии.

Миновав обвал, тропа круто пошла вверх, повернула в каменистую теснину и закончилась на подметенном ветрами плато. От налета снежной крупы все сделалось белым. Полуразрушенные каменные стены показывали, где стояли древние ветроломы. Наа, которые жили тут в древности, были или очень выносливые, или настолько отчаянные, что предпочли суровости гор опасностям долины.

Камень отскочил от его плеча. Твердый улыбнулся. Человек, привыкший к избытку боеприпасов, дал предупреждающий выстрел. Его дочь, зная, что каждая пуля драгоценна, бросила камень. Ее голос был тонкий, но звучал решительно. Краем глаза вождь видел пистолет, и рука, держащая его, была твердой, как скала.

– Покажи свое лицо. Твердый размотал шарф. Она заколебалась.

– Отец?

Твердый почувствовал комок в горле. Он с трудом заговорил.

– Кто же еще проделает весь этот тяжкий путь ради чашки твоего чая?

Твердый перекинул левую ногу через шерстистую шею дута и спрыгнул на землю. Дочь бросилась в его объятия, прижалась лицом к его груди. Ее запах заполнил его ноздри, и Твердый был рад, что она не видит его слез. Он вытер их о ее капюшон.

– Значит, ты предпочла жить жизнью брелл, а не буки.

Сладость Ветра засмеялась и напомнила ему того детеныша, который резвился когда–то у его ног.

– Пойдем! Я напою тебя чаем, за которым ты приехал!

– Не так сразу, – пожурил Твердый. – Сначала припасы, которые я привез вам… потом дут.

Едва они сгрузили два огромных седельных вьюка с едой, как появился Були. Белая зимняя одежда делала его почти невидимым на фоне засыпанных снежной крупкой камней. Мужчины осторожно разглядывали друг друга. Ни тот, ни другой не знали, что говорить, и оба желали некоего божественного вмешательства. Но вот Твердый протянул руки. Слова дались ему легче, чем он думал.

– Моя дочь любит тебя, человек, и для меня это достаточно хорошо.

Були ухмыльнулся и приложил свои ладони к ладоням вождя. Их пальцы сплелись.

– Спасибо, Дальнепуть… и у меня есть имя. Билл Були. Твердый нахмурился.

– Это не имя… это набор звуков. Долгобег Убивающий Бандитов. Вот это – имя.

Були покачал головой в притворной капитуляции и повел дута в пещеру, где квартировали их собственные животные. Бросив ему охапку сена, он вернулся к Твердому.

Они заняли лучшее из подземных жилищ. Шкура дута у входа задерживала ветер, и винтовая лестница вела вниз в общую комнату. Внутри пещеры было просторно. В древнем очаге горел огонь. Как принято у наа, очаг топился пометом дутов. Дыма было очень мало, а тот, что был, уходил наружу через воронкообразную трубу. На стенах тут и там висели красочные одеяла. Були и Сладость Ветра усердно поработали, чтобы придать уют своему жилищу, и Твердого это впечатлило. Человек вывалил один из седельных вьюков в нишу, и Твердый сделал то же самое со вторым.

– А у вас тут хорошо, очень хорошо, в самый раз для стареющего отца. Я привезу свои вещи и вселюсь.

Сладость Ветра засмеялась и вся засветилась от удовольствия. Ее мечта сбылась. Видеть их обоих здесь и довольных друг другом – это все, на что она могла надеяться. Конечно, не считая малыша… но о нем знала только она.

– Иди сюда, – сказал Були, подзывая Твердого к очагу. – Погрейся и расскажи нам о путешествии. Как ты нашел нас?

Твердый снял плащ и поднес руки к огню. Он ухмыльнулся.

– Это было так же просто, как идти по одной из дорог, что строит Легион. Детеныш с завязанными глазами мог бы сделать это.

Були насмешливо фыркнул.

– Может быть, если бы я был один. Но впереди шла Сладость Ветра.

Твердый хихикнул.

– Тогда понятно. Дело в том, что мне пришлось довольно долго искать вас. Моя дочь умеет делать жизнь исключительно трудной, когда захочет. В ближайшем будущем ты в этом убедишься.

Сладость Ветра состроила гримасу, Були засмеялся, и восхитительные запахи заполнили пещеру, когда обед закипел. Только после того, как они поели и устроились, – кто сидя, кто лежа, – вокруг очага, разговор стал серьезным. Були задал вопрос, прозвучавший как утверждение.

– Шла война. Мы видели инверсные следы самолетов, когда было светло, и вспышки взрывов, когда было темно.

Твердый жестом выразил согласие.

– Правда. Пришли другие люди. Они разрушили форт и провели много боев.

У Були сдавило горло.

– Разрушили Камерон? Никогда!

– «Никогда» – время дураков, – ровно сказал Твердый, ковыряя в зубах косточкой. – Верь мне, когда я говорю, что форт сровняли с землей. Но это звучит хуже, чем есть на самом деле, потому что все до единого люди ушли из форта еще до его разрушения и взяли с собой сброд из Городка наа.

Були вспомнил, как тысячи бойцов и сотни машин валили из форта. Он предполагал тогда, что Старик будет до конца защищать Камерон, что показывает, как много он знал. И вполне возможно, что ВКФ и космопехота тоже поверили в это. Если так, они зря потратили массу времени, сил и жизней, атакуя объект малого стратегического значения. Он ухмыльнулся.

– Так кто победил?

Твердый посмотрел Були в глаза:

– Ты скажи мне, человек. Другие улетели, а Легион остался. Мне это кажется победой. Но в войне, где миры считаются за деревни, а все звездные системы представляют континенты, кто может сказать? И вонючие тоже доставят трудности.

– Вонючие?

– Отец имеет в виду хадатан, – объяснила Сладость Ветра, морща нос. – Те, кого взял в плен Убивающий Наверняка, воняли ужасно.

Були встревожено сел.

– Ты видел их?

– Да, и много, – подтвердил вождь. – Они высаживаются все время. И их шпионские машины тоже. То же самое на юге. Самые последние из прибывших рассказывали интересные вещи, прежде чем пламя поглотило их слова.

Були вспомнил, как хадатанин закричал, падая в яму. Его затошнило, а Сладость Ветра тогда отвернулась.

– Что они сказали?

Твердый помолчал, будто тщательно подбирая слова.

– Они сказали, что их кораблей так же много, как звезд… что они скоро ударят… и что Легион умрет.

Чувство вины снова захлестнуло Були, и его настроение сразу упало. Он должен быть там, когда ударят хадатане, сражаться плечом к плечу со своими товарищами, а не прятаться здесь, в пещере, сжимаясь от страха.

Твердый наблюдал за реакцией человека, догадываясь о его чувствах. Голос наа был спокойным.

– Ты мог бы помочь им.

В глазах Були вспыхнула искорка интереса.

– В самом деле? Как?

– Мои разведчики сообщают, что, хотя Легион сражался храбро и много воинов отправил в следующий мир, он понес тяжелые потери. Кроме того, в прошлом месяце много легионеров улетело с планеты. Все вместе означает, что хадатане численно сильно превзойдут их.

Сладость Ветра говорила Були о шпионах своего отца, но его все равно удивили масштабы разведывательной сети вождя.

– И что?

– И Легион мог бы воспользоваться помощью союзников, которые знают все углы и закоулки на поверхности планеты и являются испытанными воинами. – Последнее было сказано с явной гордостью.

До Були не сразу дошло, что предлагает Твердый. Слишком это было невероятно.

– Ты хочешь сказать, что наа будут сражаться вместе с людьми? Так что ли? Но почему? Вы многие годы воевали с Легионом. Вот ваш шанс избавиться от него раз и навсегда.

– Но какой ценой? – парировал вождь. – Это правда, что люди оккупировали нашу планету, но лишь малую часть ее, и пахнут они хорошо. Во всяком случае, большую часть времени.

Сладость Ветра засмеялась, и Були тоже. Все дело в том, что культура наа и культура Легиона взаимно дополняли друг друга. К тому же Легион так и не допустил колонистов на Альгерон, и потому коренное население было избавлено от ужасов полномасштабной колонизации. Но вдаваться в подробности Були не собирался.

Легионер нахмурился.

– А что южные племена? Как они считают?

– Так же, – ответил Твердый. – Они тоже будут драться. Но только пока хадатане не будут побеждены. После этого все должно вернуться на свои места.

Були очень удивился. Он никогда не слышал о какой–либо кооперации за пределами сферы торговли. И как эти две группы общались друг с другом?

– Перевалы закрыты, – заметил Були. – Откуда ты знаешь, что южные племена будут сотрудничать?

Твердый ухмыльнулся.

– Все эти годы Легион обеспечивал их отличными рациями. Южные племена настоящие мастера в копировании таких вещей и изготовили их целую кучу.

Черт побери, ну конечно! Були удивился, почему он не подумал об этом раньше. Он не увидел никакого намека на такие технологии в деревне Твердого, но он и не искал их. Похоже, наа утаили кое–какие из своих способностей. Очевидно, Сладость Ветра тоже не сочла нужным кое о чем упомянуть. Були посмотрел на нее и получил в ответ невинную улыбку.

– Так что, – практично заявил Твердый, – связывайся с Легионом и давай работать.

Були посмотрел вдаль.

– Я бы хотел… но они застрелят меня. Твердый улыбнулся.

– Не обязательно. Как вождь вождей, я назначаю тебя, Долгобег Убивающий Бандитов, эмиссаром от племен наа.

Були начал было возражать, но задумался. А ведь это мысль. Действуя сообща, Легион и наа вполне могут победить хадатан. Что здорово уменьшит вину, которую он чувствует. Это не помешает и потом, когда война кончится, и он будет жить среди наа.

Что привело его к еще одной мысли: зачем довольствоваться временным союзом? У наа будет достаточно рычагов, чтобы получить дополнительные стимулы, вроде лучшей медицинской помощи, технического содействия или кто знает что еще? А полная независимость? Вполне возможно. Больше того, у него возникла идея, как связаться с Сент—Джеймсом быстро, эффективно и с минимальным риском для себя. Були медленно кивнул:

– Знаете что? Я думаю, это сработает.

Военный командующий Ниман Позин—Ка поднес круглый террариум к свету. По–новому изогнутая дорога миновала мост именно там, где он хотел, вошла в деревню точно в нужном месте и превратилась в главную улицу. Каждый дом был точно таким, каким он помнил его, немного лучше, чем в реальности, ну так что? Террариум моделирует его мир совершенно особым способом, в основе которого лежит абсолютная непредсказуемость. Или дело просто в его настроении? Он чувствует себя хорошо, очень хорошо, а почему нет? Суд принял его сторону, его стратегию одобрили, а предстоящая битва даст ему возможность избавиться от предателей: Модер—Та, командиров второго и четвертого копья и человека Болдуина. Да, жизнь хороша.

Позин—Ка поставил террариум на стол, встал и подошел к иллюминатору, который украшал стену его каюты. Почти весь обзор занимал Альгерон. Необычная планета с единственным, охватывающим ее континентом и высокими горами. Не такая, как Хадата, но в чем–то похожая. Настолько похожая, что ее, возможно, стоило бы колонизировать. Именно это соображение заставило Позин—Ка запретить ядерное оружие и составить план атаки с обычным вооружением.

Главную военную базу планеты уже уничтожил человеческий флот. Это лишало предстоящую битву некоторого веселья, но разведчики заверили военного командующего, что легионеры сбежали и устроят похвальную драку.

Кроме того, нельзя забывать о киборгах – тех самых созданиях, которые сыграли такую важную роль в уничтожении третьего копья и в обороне форпостов, подобных тому, что на Фрио II.

Да, Позин—Ка с нетерпением ждал боя. Но ему следует быть осторожным. В прошлом люди уже не раз проявляли удивительную находчивость и теперь будут сражаться на своем поле. Раньше он обвинял других в чрезмерной уверенности, а сейчас сам должен постараться избежать этой же ошибки. Вот почему он подождет, пока весь его флот выйдет из гиперпространства, и только тогда начнет ту развернутую атаку, которую злополучный Нибер—Ба должен был провести, но не провел.

И все же у хадатанина было отличное настроение и он позволил себе еще немного повозиться с террариумом.

Непрерывно шептали кондиционеры, лампы горели не мигая, и минуты скатывались с настенных часов с неумолимой точностью. Хадатане уже некоторое время находились на орбите Альгерона и собирали силы, готовясь стереть Легион с лица планеты. Они не делали попыток связаться с людьми, не выдвигали никаких условий, и только их лазутчики, роботы и глаза–шпионы постоянно просачивались на Альгерон.

От всего этого Сент—Джеймс стал усталым и раздражительным. Наташино присутствие только усиливало его досаду, так как он предпочел бы проводить время с ней, а не со своей работой. Поэтому радиста он встретил неприветливо.

– Ну что теперь?

Радист, ветеран с десятилетним стажем, даже не вздрогнула.

– У нас ЧП, сэр. Человек, называющий себя бывшим старшим сержантом Уильямом Були, проник в сеть три. Мы вызвали его файл, обнаружили, что он находится в самовольной отлучке, и задали кучу вопросов, чтобы подтвердить его личность. Он хочет поговорить с вами.

Сент—Джеймс нахмурился.

– Но как?

– Он раскопал передающую станцию 856–К, обезвредил мины–ловушки и использовал ручной аппарат. Кажется, он возглавлял тот патруль, который закапывал этот самый блок.

– Велите ему застрелиться. Это избавит нас от хлопот.

Радист стояла на своем.

– Он утверждает, что говорит от лица объединенных племен, сэр.

– Племен? Объединенных? С каких это пор? Радист пожала плечами:

– Понятия не имею, сэр. Старший сержант утверждает, что они объединились и готовы сражаться с хадатанами.

Неужели это правда? Если да, тогда совсем другое дело. Сент—Джеймс почувствовал, что его усталость как рукой сняло.

– Я поговорю с ним. Какой канал?

– Шестой, сэр.

Сент—Джеймс коснулся кнопки и сказал в микрофон:

– Були?

Голос на другом конце провода прозвучал так ясно и четко, будто Були находился в соседней комнате.

– Здравствуйте, генерал. Спасибо, что ответили на мой звонок.

– Что это за чепуха насчет объединенных племен и сражения с Хадатой?

Яма была около восьми футов глубиной. Передающая станция состояла из зеленого ящика, размером с небольшой чемоданчик. Укрепленные кабели входили в блок с одной стороны и выходили с другой. Роботы, роющие траншеи, проложили бесконечные мили кабеля, и это значило, что у Легиона будет отличная связь, даже если все радиочастоты начнут глушить.

Були прислонился спиной к стенке ямы и почувствовал, как холод проникает сквозь куртку. Понадобилось больше восьми часов, чтобы докопаться до этой передающей станции, и еще два, чтобы обезвредить мины. Его мышцы болели, руки были в волдырях, и наа уже старались держаться с наветренной стороны от его пропотевшей одежды.

– Это не чепуха, сэр. Наа испытывают сильную неприязнь к хадатанам и готовы воевать.

Возбужденный подобной перспективой, Сент—Джеймс позволил себе на минуту забыть о дезертирстве Були.

– Рад слышать это. Помощь нам бы пригодилась. Скажите, старший сержант, сколько воинов могут дать наа?

– Примерно двести пятьдесят тысяч сэр.

– Что насчет оружия?

– Обычная смесь из их собственного и нашего. Сент—Джеймс подумал вслух:

– Ну, мы не сможем вооружить их всех, но чертовски несомненно можем дополнить то, что у них уже есть. А что насчет командования? Они последуют приказам?

Були постарался не думать о том, что Твердый и Сладость Ветра смотрят на него с поверхности, что холод проник под его одежду, и что его рука дрожит. Следующая часть разговора будет щекотливой, очень щекотливой, и он должен быть внимателен.

– Ну, сэр, это смотря по обстоятельствам.

– По обстоятельствам? По каким обстоятельствам? Були следовал приказам всю свою взрослую жизнь

и бросить вызов офицеру было чрезвычайно трудно. Он с трудом сглотнул.

– Смотря по тому, кто отдает эти приказы. – Потребовалось сознательное усилие воли, чтобы опустить в конце «сэр».

Сент—Джеймс вцепился пальцами в мягкую кожаную обивку. Все ясно. Наа последуют приказам, но только от Були, и только, если будут удовлетворены его требования. Гнев закипел в душе Сент—Джеймса и грозил перекинуться на его голос. Генерал заставил его улечься. Слишком много поставлено на карту, чтобы называть Були теми именами, какие он заслуживал. Но всякое сочувствие к плачевному положению бывшего сержанта и склонность простить то, что он сделал, оказались бесповоротно убиты. Голос Сент—Джеймса был холоден, как горный снег.

– Понятно. И кого же они послушают? Були стиснул провод.

– Они послушают меня.

Сент—Джеймс старался сдержаться, но не сумел.

– Ну конечно!

Услышав этот сарказм, Були почувствовал боль.

– Верьте, чему хотите, генерал, но Легион выживет, а это главное.

– Главное? – переспросил Сент—Джеймс. – Ты не хочешь ничего взамен? Прощения? Денег?

– Нет. Но я хочу кое–чего для наа. Во–первых, поддержки для тех семей, кто потеряет кормильцев. Во–вторых, медицинской помощи их раненым. И компенсации за использование Легионом Альгерона.

Сент—Джеймс удивился. Требования были умеренные и справедливые. И никаких гарантий от него не требовали. Почему? Потом он понял. Стоит вооружить наа, и они смогут потребовать то, чего хотят, и Були знает это. Сент—Джеймс вздохнул. Слава Богу, что большинство дезертиров не такие способные, как Були.

– Согласен. Оставайся на месте, я пошлю за тобой муха–форму. Мы не потерпим дезертира во главе войск союзников, так что я откомандирую тебя к наа с временным званием майора. И Були…

– Сэр?

– Когда все кончится… постарайся не попадаться мне на глаза.

– Да, сэр.

23

Война – это то средство, которое выбрал наш враг; так дайте ему этого средства столько, сколько он хочет.

Генерал Уильям Текумсех Шерман

Армия северян 1861 ст. г.

Планета Альгерон, Империя людей

Яхта императора едва успела выйти из гиперпространства, как ей пришлось спасаться бегством. Вся звездная система кишела хадатанскими судами, и каким бы могучим ни оказался человеческий корабль, для их объединенной силы он был не соперник. Сколари срочно принялась устанавливать контакт. Электронные блеяния врага позабавили военного командующего, но из любопытства Ниман Позин—Ка приказал своим кораблям прекратить огонь. Они подчинились, но продолжали подходить, пока полностью не окружили человеческий корабль. А когда люди понесли чушь насчет мирных переговоров, договора и двусторонних торговых соглашений, хадатанин послал за полковником Натали Норвуд. Из всех людей, которых он пока что встретил, она была самой здравомыслящей.

Норвуд удивилась вызову, но ей было интересно узнать, что происходит, так как пленников не считали нужным держать в курсе дела. Хадатане готовились к бою – это было очевидно, – но больше она ничего не знала. Конвой из четырех охранников провел ее по уже знакомым коридорам до люка командного центра. Люк исчез в потолке. Звездная Гвардия все еще помнила, что Норвуд сделала Ким—Co, но беспрепятственно пропустила ее.

Внутри командного центра все было точно так же. Каюта имела овальную форму, пятнадцать стенных ниш и огромный головизор в центре. Сейчас он показывал пятипланетную звездную систему и огромное количество крошечных кораблей, многие из которых собрались вокруг вспыхивающего зеленого шара. По–зин–Ка поднялся ей навстречу.

– Здравствуйте, полковник. Вы хорошо выглядите… во всяком случае, я так предполагаю.

Это была шутка, первая шутка, которую Норвуд услышала от военного командующего. Она вежливо засмеялась.

– Да, спасибо.

Позин—Ка указал на длинный, плавно изогнутый стенной экран. Треть его занимала адмирал Паула Сколари. Она продолжала говорить о мире, несмотря на то, что хадатане не проявляли никакого интереса к ее словам. Рядом с ней стоял император, лицо расслабленное, глаза устремлены в пространство.

– Эти индивидуумы утверждают, что они высокопоставленные члены вашего правительства. Мужчина заявил, что он – император, а женщина представилась военным командующим Сколари, хотя ее действия говорят о противоположном. Я подумал, что они явились за почетной смертью, и собирался удовлетворить их желание, но они стали убегать. А едва мы сблизились с ними, залепетали о прекращении военных действий, о чем–то, называемом «перемирие», и о торговых соглашениях. – Хадатанин казался искренне изумленным. – Скажите, полковник, это действительно ваши руководители?

Норвуд посмотрела на экран, вспомнила, как гибли миллионы, и каждой клеточкой своего существа почувствовала ненависть к этим людям.

– Да, это наши руководители. Жалкие, не правда ли?

– Поистине, жалкие, – согласился Позин—Ка, игнорируя последнее требование Сколари ответить. – Что они пытаются сделать?

Норвуд стоически пожала плечами.

– Они ничего не знают о вашем народе и надеются, что вы заключите мир.

– Но зачем нам это делать? – спросил хадатанин. – Мы побеждаем.

– Верно, – грустно согласилась Норвуд.

– Так что, посоветуете убить их?

С трудом поборов себя, Норвуд ответила ровно:

– Нет. Они беспомощны и не могут причинить вам никакого вреда.

– Сейчас нет, – подтвердил Позин—Ка, – но как насчет будущего? У нас есть пословица: «Тот, кто щадит врага, увеличивает армию, которая его свергнет».

– У нас тоже есть пословица, – парировала Норвуд. – «Не делай другим то, что ты не хотел бы, чтобы они сделали тебе».

– Правильно, – согласился Позин—Ка и сказал что–то по–хадатански. Тысячи лучей света сошлись на императорской яхте.

Норвуд увидела, что Сколари вздрогнула, повернулась к императору и исчезла вместе с ним в ослепительной вспышке, – это лазерные лучи смяли силовые поля яхты и прожгли корпус. Огненный шар расцвел, исчерпал кислород и исчез.

Позин—Ка был бесстрастен.

– Вы можете идти.

Норвуд поискала в его лице хоть какой–то признак человечности, но, осознав вдруг, как это глупо, отвернулась. Если охранники подумали, что слезы – это странно, они ничего не сказали.

Отряд 1–го кавалерийского выделили для поддержки 2–го пехотного полка Эд Джефферсон. Всех их расставили по обеим сторонам широкой, U-образной долины и хорошенько замаскировали. Виллен и то с трудом различала машины, пусковые установки и кводов. Салазар ушел далеко вперед и крикнул, чтобы она не отставала. Виллен махнула ему. Оба соблюдали строгую радиотишину. выполняя приказ полковника Эд и ее штаба.

Вслед за Салазаром Виллен поднялась по узкой тропе, идущей вдоль склона полого холма, миновала путаницу валунов и вышла на маленькую расчищенную площадку. Салазар заметил ее накануне во время патрулирования и решил, что она идеально подойдет.

Виллен сканировала окрестности. Она сделала это отчасти по привычке, и отчасти от страха быть обнаруженной. Оба ушли для текущего ремонта.

Салазар мысленно улыбнулся.

– Нервничаешь?

– Да, черт возьми. Вдруг нас увидят? Салазар пожал плечами.

– Ну и что? Увидят двух бойцов II, присевших отдохнуть, вот и все.

– Думаешь, получится?

– Другие борги все время это делают.

– Но я не другие, черт побери! И я не делаю это все время.

Салазар сел и прислонился к скале. Потом похлопал по земле рядом с собой. Чуть помедлив, Виллен приняла приглашение. Ее шаги были слишком тяжелые. Совсем не такие, как у юной девушки, которую он видел за прилавком. Салазар вспомнил, как револьвер прыгнул в его руке, как кровь брызнула из ее груди, нет, уже из его груди, и как на него обрушилась темнота. В миллионный раз он спросил себя: боже, ну почему он не сделал что–то другое в тот день? Лучше б уж он пустил себе пулю в лоб, что угодно, только бы не входить в магазин.

Виллен посмотрела на него, не обращая внимания на цифры, которые показались в правом нижнем углу ее поля зрения.

– Я люблю тебя.

Он уже слышал эти слова, но они удивили его, как удивило и то, что он чувствует то же самое. Он протянул руку, чтобы коснуться ее, свою тяжелую от вооружения руку с большой, топорной кистью. Металл лязгнул.

– И я люблю тебя.

– Давай посмотрим его.

Неуклюжими пальцами Салазар открыл потайной отсек и вытащил коробку грез. Этот прибор считался нелегальным и обошелся ему в трехмесячное жалованье. Смотреть было особо не на что. Виллен увидела черный куб, простейшие рычаги управления и четыре провода. Каждый провод кончался маленьким чашеобразным устройством.

– Как он работает?

Салазар показал, прикладывая одну из «чашек» к боковой стенке своего мозгового ящика.

– Каждый из нас помещает провод сюда, вот так, потом поворачиваем выключатель. Он работает, как обучающие сценарии в учебном лагере.

– За тем исключением, что управляем ими мы.

– Точно.

– А для чего два других провода?

– На случай, если ты захочешь подцепить одновременно четырех боргов.

Виллен мысленно содрогнулась.

– Фу!

Салазар посмотрел в ее сканеры. Конечно, это невозможно, но он готов был поклясться, что увидел там нечто большее, чем свое собственное отражение.

– Готова?

– Готова, и всегда буду.

– Ладно. Начнем.

Салазар приложил одну «чашку» к своему мозговому ящику, а вторую – к ее. Магниты удержали их на месте. Одной рукой он взялся за ручку настройки, а вторую положил на выключатель. Завывая сервоприводами, Виллен накрыла его руку своей. Салазар подвинул огромный колбасоподобный палец, и контакты замкнулись.

Цифры, которые уже стали частью нормального зрения Виллен, исчезли. Вокруг заклубился туман, но больше ничего не происходило. Салазара нигде не было видно.

– Сал?

Его голос раздался совсем рядом.

– Я здесь. Помни, реальность – это то, что ты хочешь. Попробуй представить себя.

Виллен попыталась. Туман закружился в вихре. Она посмотрела на свое тело и удивилась, почему оно осталось таким же?

– Сисси?

Голова киборга поднялась при упоминании ее прежнего имени. Салазар стоял перед ней. Он выглядел точно так, как в тот день, когда убил ее, только, разумеется, был без очков и револьвера. Страх сдавил горло Виллен.

– Ты красивая.

Красивая? Она посмотрела вниз и обнаружила, что резкие грани тела бойца II сменились приятно округлой плотью. Обнаженной плотью. Казалось так странно снова иметь груди. Она покраснела, и одежда появилась сразу, стоило только о ней подумать. Страх понемногу рассеялся. Виллен, ибо так она продолжала думать о себе, покружилась.

Воспоминания вернулись к ней. Воспоминания о том, что значит быть человеком, двигать своими конечностями, втягивать воздух в легкие, ощущать, слышать, чувствовать и видеть без электронной помощи. Она засмеялась, Салазар присоединился к ней, взял ее руку из плоти и крови в свою и закружил ее в импровизированном танце.

Виллен чувствовала себя удивительно легкой, но поразительно быстро устала и вспомнила, какое слабое на самом деле биотело. Ничего похожего на киберформу, которая могла бы танцевать сутками и не устать. Она остановилась. Салазар продолжал сжимать ее руку. Это было приятно.

– Что за этим туманом?

– Все, что захочешь. Чем полнее мы представляем себе наше окружение, тем реальнее оно становится.

Виллен задумалась. Лучше всего выбрать место, хорошо знакомое им обоим. Она вспомнила Землю и Тихий океан.

– Пляж с прибоем и бурунами и без людей.

Салазар кивнул. Туман закружился, стал прозрачным и растаял, открывая мили чистого пляжа. Вдоль него выстроились побеленные дома, отели и особняки–и все пустые. Солнце палило в спину, в двадцати ярдах от Виллен зашумел прибой, и пена хлынула к ее ногам. Кожаные туфли–лодочки показались глупыми, и Виллен пожелала, чтобы они исчезли. Песок под ее ногами был теплым и сырым.

– Привет, малышка.

Салазар изменился. Теперь он носил свободную голубую рубашку, белые шорты и пляжные шлепанцы. Он был таким красивым, и Виллен так его любила. Нахлынувшие эмоции переполнили ее и вылились слезами. Салазар обнял ее. В первый раз после своей смерти Виллен почувствовала тепло и безопасность.

– Прости, – сказала она.

– Ничего.

– Мы можем заняться сексом, если хочешь.

– В другой раз. Это не к спеху.

Впервые после зачисления в Легион Виллен почувствовала себя по–настоящему счастливой. Они еще были вместе, еще гуляли по пляжу, когда смерть обрушилась с неба.

Полковник Алекс Болдуин сидел боком, между двумя хадатанскими солдатами, и размышлял о своей судьбе. Десантное судно содрогнулось, входя в верхние слои атмосферы Альгерона, нагрелось, замедлилось и дернулось, когда два коротких тупых крыла выдвинулись из фюзеляжа.

Он вспомнил курсы военной истории и солдат, которые вызвались пойти на прорыв при осаде Бадахоса. Эти добровольцы прорубали себе дорогу через плоть и кости ради значка с лавровым венком или возможности повышения. Он подумал, что чувствует то же, что чувствовали они. Страх, смешанный с потрясающим восторгом, потому что все мосты уже сожжены и не осталось ничего, кроме настоящего.