Текст книги "СТОЛЕТИЕ ВОЙНЫ.(Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок)"
Автор книги: Уильям Энгдаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)
В свою очередь, Германия организовывала сеть совместных немецко-советских центров распределения нефти и бензина для продажи в Германии советской нефти под маркой фирмы «Дойч-Руссише Петролеумгезельшафт». Вдобавок ко всему, это позволяло Германии вырваться из железной хватки британских и американских нефтяных компаний, обладавших после Версаля полной монополией на торговлю нефтепродуктами в Германии. Ратенау никогда не отказывался от выполнения требований Лондонского ультиматума по репарациям, однако он настаивал на удовлетворении этих требований с помощью реально осуществимых мер.[40]40
Цишка Л. Нефтяная война: трансформация державы. Лейпциг: «Вильгельм Голдманн Ферлаг», 1939. Цишка в значительной степени опирается на более ранние исследования Ханингена, однако по непонятной причине не упоминает об этом.
[Закрыть]
Оккупация Рура
Ответ на подписание Рапалльского договора не заставил себя долго ждать. Через два дня после официального заявления о его подписании, прозвучавшего 18 апреля в Генуе, союзниками была представлена нота протеста немецкой делегации, которая гласила, что Германия сговорилась с Россией «за спиной» комиссии по репарациям.
Затем 22 июня 1922 года, чуть больше чем через два месяца после оглашения Рапалльского договора, Вальтер Ратенау был убит на пороге собственного дома в берлинском районе Грюневальд. В убийстве были обвинены двое правых экстремистов, принадлежавших, как выяснилось позднее, к монархистской «Организации К», а само убийство было выставлено как часть растущей волны экстремизма и антисемитизма. Однако в Германии поговаривали, что за убийцами стояли «иностранные интересы», а иногда и уточняли – Британия или британские интересы. Как бы то ни было, видный государственный деятель и творец Рапалльского договора погиб, а нация испытала глубочайшее потрясение.
Однако убийство Ратенау было лишь началом того кошмара, который прежде или впоследствии довелось испытать лишь немногим народам.
Британия позаботилась публично дистанцироваться от реваншистской политики французского правительства Пуанкаре, но за кулисами Англия договорилась о компенсации. Франция должна была отказаться в пользу Британии от прав на территории, полученные Францией в соответствии с секретным соглашением Сайкса-Пико, подписанным в Мосуле в 1916 году. Взамен, как уже отмечалось выше (в Главе 4), Британия неофициально заверила Францию, что в ответ на оккупацию французами Рура Британия ограничится лишь протестом. Выступление Франции для приведения Германии к покорности вполне соответствовало британской политике баланса сил.[41]41
Зайне 3. Н. Борьба за арабскую независимость: западная дипломатия и взлет и падение королевства Фэйсала в Сирии. Бейрут, 1960. С. 59.
[Закрыть]
Режиму Пуанкаре недоставало лишь явного повода. 26 декабря 1922 года на плановом совещании комиссии по репарациям в Лондоне французский президент Пуанкаре заявил, что Германия нарушила строгие требования Версальского договора, не предоставив Франции в требуемом объеме древесину для телеграфных столбов, а также допустив незначительную задержку в поставке угля.[42]42
Штолпер Г., Хьюзер К. Немецкая экономика с 1870 года.
[Закрыть]
Настоящие причины гиперинфляции в Веймарской республике
После убийства Ратенау, к июлю 1922 года, курс золотой марки рухнул до 493 марок за американский доллар, поскольку уверенность в политической стабильности Германии упала до рекордно низкого уровня после Версаля. Рейхсбанк начал резко наращивать денежную массу, лихорадочно пытаясь одновременно выполнить невыполнимые требования Лондона по выплате репараций и поддерживать занятость населения и сильную экспортную промышленность внутри страны для того, чтобы обеспечить выплату наложенных репараций. К декабрю марка упала до тревожного уровня 7592 марки за доллар.
Затем 9 января 1923 года комиссия по репарациям тремя голосами против одного (Британия официально выступила против Франции, Бельгии и нового итальянского правительства Муссолини) постановила, что Германия нарушила обязательства по выплате репараций. 11 января Пуанкаре приказал вооруженным силам Франции при символическом участии Бельгии и Италии войти в Эссен и другие города немецкого промышленного центра в Руре и оккупировать их. Англия лицемерно осудила оккупацию, хотя в 1921 году сама угрожала этой же мерой.
В ответ правительство Германии призвало граждан принять участие во всеобщем пассивном сопротивлении оккупации. Правительство приказало всем немецким должностным лицам, включая персонал железных дорог, отказываться от исполнения приказов оккупационных властей. Рабочие отказывались работать на сталелитейных предприятиях и фабриках Рура. Чтобы поддержать семьи бастующих шахтеров и рабочих, правительство прибегло к наращиванию печати денег. Оккупации подверглась территория длиной всего 100 км и шириной около 50 км, однако на нее приходилось 10 % всего населения Германии, 80 % немецкого производства угля, чугуна и стали и целых 70 % грузоперевозок.
Французская оккупация привела к практически полному параличу немецкой промышленности. Лишь к концу 1923 года французским солдатам и инженерам удалось довести производство в Руре хотя бы до одной трети уровня 1922 года. Более 150 тыс. немцев были высланы из рурской оккупационной зоны, около 400 были убиты, более 2 тыс. ранены.
Экономическое напряжение, вызванное сопротивлением Германии, невозможно выразить в цифрах. Французские оккупационные силы отрезали Рур от остальной национальной экономики. Были захвачены все средства немецких банков и «Рейхсбанка», а также вся продукция заводов и шахт. Германия на время сопротивления приостановила все репарационные выплаты в адрес Франции, Бельгии и Италии, продолжая при этом педантично выплачивать деньгами и натурой часть, причитающуюся Британии.
В результате немецкая валюта окончательно рухнула. Как отмечалось выше, курс марки начал падать уже к концу 1922 года, когда стало очевидно, что французское правительство Пуанкаре намерено прибегнуть к оккупации. К январю, после оккупации Рура, курс упал до 18 тыс. марок за доллар. Попытки «Рейхсбанка» любой ценой защитить свою валюту позволили удержать курс на этом уровне примерно до мая, но затем все возможности были исчерпаны. К маю экономические последствия потери Рура достигли настолько катастрофических масштабов, что Берлин вынужден был оставить попытки спасти марку.
С этого момента ситуация полностью вышла из-под контроля. К июлю марка упала до 353 тыс. марок за доллар. К августу курс достиг невероятного уровня 4620 тыс. марок за доллар. Падению суждено было продолжиться до 15 ноября, когда курс достиг отметки 4200 млрд. марок за доллар. Такое явление не имело прецедента в экономической истории народов.
С отставанием примерно на месяц вслед за обрушением валюты в Германии начали расти и розничные цены. С уровня 100 в июле 1922 года, сразу после убийства Ратенау, к началу оккупации Рура в конце января 1923 года цены выросли едва ли не в 30 раз – до уровня 2 785. К июлю цены взмыли вверх на невероятную высоту – 74787 против 100 годом ранее. К сентябрю они достигли 23949 тыс. и, наконец, к ноябрю – 750 млрд. Все население разом лишилось сбережений. Уровень жизни резко упал. В то время как незначительному меньшинству удалось на начальном этапе сколотить огромные состояния, подавляющее большинство беднело. Государственные облигации, векселя, банковские вклады – все это утратило какую-либо ценность. Обнищал весь устойчивый средний класс государства.
К сентябрю 1923 года коалиционное правительство, которое к этому времени возглавил Густав Штреземан, приказало прекратить пассивное сопротивление. В ноябре 1923 года было подписано официальное соглашение с Францией и другими странами, участвовавшими в оккупации. Гиперинфляция достигла своего пика. Но это была лишь подготовка Германии к тому, что должно было стать желанной помощью.
В октябре 1923 года госсекретарь США Чарльз Эванс Хьюз, бывший старший юрисконсульт рокфеллеровской «Стандарт Ойл», рекомендовал президенту Кэлвину Кулиджу новый план восстановления репарационной пирамиды, для которой подписанный в апреле 1922 года Рапалльский договор стал серьезным ударом. Хьюз продвинул своего банкира генерала Чарльза Г. Дауэса, связанного с группой Дж. П. Моргана, человека, чья карьера была запятнана коррупцией и скандалами с подкупом представителей Республиканской партии в Иллинойсе.
Дауэс, ставший председателем комиссии, получившей название Комиссия Дауэса, 9 апреля 1924 года представил свой план Комитету по репарациям. За этот план тут же ухватились все стороны, включая и правительство истощенной Германии. В мае Пуанкаре проиграл выборы во Франции, и кабинет Эдуара Эррио также немедленно выразил согласие с репарационным планом Дауэса. 1 сентября официально началась реализация плана. План Дауэса стал первым существенным признаком согласия Британии и США сплотиться и объединить силы после Версаля. Лондон мудро предпочел уступить ведущую роль американцам, сохраняя при этом сильное влияние на американскую политику.
План Дауэса позволил англо-американскому банковскому сообществу установить полный финансовый контроль над Германией. Он был куда эффективнее солдат Пуанкаре, но военная интервенция и сопровождавшая ее гиперинфляция были необходимым условием для его осуществления.
К ноябрю 1923 года финансовым комиссаром был назначен Ялмар Шахт. Шахт, ведший в это время активную переписку с председателем Банка Англии Монтегю Норманом, ввел знаменитую «рентную марку», пытаясь стабилизировать курс марки за счет мнимого обеспечения валюты недвижимостью. 20 ноября, в день опубликования плана стабилизации «рентной марки», скончался президент «Рейхсбанка» Рудольф Хавенштайн, стоявший во главе «Рейхсбанка» с 1908 года, и его смерть стала первым звеном примечательной цепочки подобных смертей. Штреземан и министр финансов Рудольф Гильфердинг неоднократно пытались убедить упрямого Хавенштайна уйти со своего поста. Вскоре стало ясно, зачем это было нужно.
4 декабря 1923 года совет управляющих «Рейхсбанка» подавляющим большинством голосов избрал Карла Хельфериха, бывшего директора «Дойче Банка» и главного инициатора довоенного проекта Багдадской железной дороги, преемником Хаверштайна. Штреземан и правительство придерживались иного мнения. 18 декабря 1923 года президентом «Рейхсбанка» был назначен его избранник и сторонник англо-американской группы Моргана Ялмар Шахт. Путь для осуществления Плана Дауэса был расчищен. Спустя несколько месяцев Хельферих погиб в подозрительной железнодорожной катастрофе
По Плану Дауэса Германия выплачивала репарации в течение пяти лет, до 1929 года. В конце 1929 года страна была должна больше, чем прежде. Это была схема организованного грабежа международным банковским сообществом, в котором преобладали представители Лондона и Нью-Йорка. Гарантией репарационных платежей должны были послужить особые фонды, созданные в Германии. Генеральный агент по репарациям: Паркер Гилберт, партнер фирмы Дж. П. Моргана и протеже Оуэна Янга, был направлен в Берлин для взимания в пользу англо-американских банков платежей в счет погашения долга. Практически ничем не рискуя, лондонские и нью-йоркские банки начали давать Германии исключительно выгодные кредиты, которые в форме репарационных платежей вместе с комиссией и процентами тут же возвращались обратно в банки Нью-Йорка и Лондона. Это была гигантская международная кредитная пирамида, на вершине которой находились лондонские и, в конечном итоге, нью-йоркские банки.
За период с 1924 по 1931 год Германия выплатила репараций на сумму 10,5 млрд. марок, заняв при этом за рубежом 18,6 млрд. марок. Восстановление Германии после 1923 года под чутким руководством Монтегю Нормана и его коллеги из «Рейхсбанка» Ялмара Шахта целиком и полностью зависело от англо-американских займов. Никакие опасения по поводу инициатив, подобных рапалльским, уже не омрачали установленный англо-американцами порядок. Положение сохранялось вплоть до краха пирамиды, то есть до 1929 года, когда приток кредитов из банков Нью-Йорка и Лондона в Германию для отсрочки выплаты долга внезапно прекратился.
Англо-американская «красная линия»
К этому моменту англо-американская борьба за главенство в мировых финансово-экономических делах была завершена. Нефтяные войны, сотрясавшие мир на протяжении более чем десяти лет, наконец закончились «перемирием», результатом которого стало создание невероятно могущественного англо-американского нефтяного картеля, получившего впоследствии прозвище «Семь сестер». Мирное соглашение было оформлено в 1927 году в Ахнакарри, шотландском замке президента «Шелл» сэра Генри Детердинга. Джон Кэдман, представлявший британскую государственную «Англо-Персидскую нефтяную компанию» («Бритиш Петролеум») и Уолтер Тигл, президент рокфеллеровской «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» («Экссон») собрались там под предлогом охоты на куропаток, чтобы основать мощнейший экономический картель в современной истории. «Семь сестер» фактически стали единым целым.
Тайное соглашение было оформлено официально в форме «Соглашения 1928 года» или «Соглашения Ахнакарри». Крупные нефтяные компании Британии и США согласились принять существовавшее деление рынков и удельного веса компаний на этих рынках, установить тайную общемировую картельную цену на нефть и прекратить разрушительную конкуренцию и ценовые войны прошлого десятилетия. Соответствующие правительства лишь подтвердили это частное соглашение в виде так называемого «Соглашения о красной линии». С этого момента, с небольшим перерывом, англо-американские компании установили полное господство над мировыми запасами нефти. На любые угрозы вырваться из-под этого господства следовал, как будет показано ниже, безжалостный ответ.
В 1927 году Британия и ослабленная Франция согласились допустить американцев на Ближний Восток и пересмотрели соответствующим образом тайное соглашение военного времени. Была проведена «красная линия» от Дарданелл через Палестину до Йемена, далее через Персидский залив, охватывая Турцию, Сирию, Ливан, Саудовскую Аравию, Иорданию, Ирак и Кувейт. Внутри этой линии нефтяные компании трех стран установили нерушимые границы, в значительной степени сохранившиеся и по сей день. В Ираке «Англо-Персидская нефтяная компания», группа «Ройял Датч Шелл» и французская «Компани Франсез де Петроль», которой была «передана» принадлежавшая в 1914 году «Дойче Банку» доля в «Тюркиш Петролеум Гезельшафт», а также группа компаний Рокфеллера получили от правительства Ирака концессии на эксклюзивную эксплуатацию нефтяных запасов страны в течение 75 лет. Кувейт был отдан «Англо-Персидской нефтяной компании» и компании «Галф ойл», принадлежавшей американскому семейству Меллон .
К 1932 году в картель Ахнакарри вошли все семь крупных англоамериканских компаний: «Эссо» («Стандарт ойл оф Нью-Джерси»), «Мобил» («Стандарт ойл оф Нью-Йорк»), «Галф ойл», «Тексако», «Стандарт ойл оф Калифорния» («Шеврон»), а также «Ройял Датч Шелл» и «Англо-Персидская нефтяная компания» («Бритиш Петролеум»).
Затем картель разработал стратегию действий против компаний-аутсайдеров, не входивших в картель. Условия картельного соглашения гласили: «Стороны признают желательным превращение неконтролируемых источников в контролируемые. Ввиду этого рекомендуется приобретение сторонами соглашения (т. е. компаниями, входившими в картель Ахнакарри) действующих концернов, не входящих в состав участников соглашения, поскольку оно ведет к повышению стабильности рынков». Как вскоре стало ясно, картель был готов к действиям и против менее сговорчивых аутсайдеров .
Основа англо-американских особых отношений определенно складывалась вокруг контроля над нефтью.
Детердинг, Монтегю Норман и Шахт: «Проект Гитлер»
В 1929 году нестабильному международному финансовому порядку, установленному лондонскими и нью-йоркскими банкирами в побежденной Центральной Европе после Версаля, пришел внезапный (и вполне предсказуемый) конец. Монтегю Норман, бывший на тот момент влиятельнейшим в мире банкиром, занимая должность управляющего Банка Англии, ускорил крах биржевого рынка Уолл-Стрита в октябре 1929 года. Норман предложил управляющему Нью-Йоркского Федерального Резервного Банка Джорджу Гаррисону повысить учетные ставки в США. Гаррисон согласился, и в последующие несколько месяцев произошел грандиознейший финансовый и экономический коллапс в истории США.
К началу 1931 года у Монтегю Нормана и небольшого кружка британского истеблишмента возник план весьма неожиданного изменения политической динамики Центральной Европы.
В то время крупнейшим банковским учреждением Австрии был венский «Винер Кредитанштальт». Тесно связанный с австрийской ветвью семейства Ротшильдов в 1920-е годы «Винер Кредитанштальт» разросся за счет недружественного поглощения более мелких банков, испытывавших затруднения. Самое значительное из этих слияний было навязано «Винер Кредитанштальту» во время краха фондового рынка в октябре 1929 года, когда власти Австрии настояли на том, чтобы банк слился с венским «Боденкредитанштальтом» – ипотечным банком, который и сам поглотил за последние несколько лет целый ряд разорившихся банков.
В начале 1931 года «Винер Кредитанштальт» казался одним из самых мощных банков в мире. На деле же он был сильно ослаблен. Драконовские условия Версаля, установленные Британией, Францией и США, привели к распаду Австро-Венгерской империи, лишив экономику Австрии ценных экономических связей и сырьевых ресурсов Венгрии и Восточной Европы. Промышленная экономика Австрии так и не сумела оправиться от разрушительных последствий Первой мировой войны. В распоряжении промышленных предприятий оставались лишь изношенные производства, устаревшее оборудование и огромные безвозвратные долги по кредитам военного времени. Вследствие политической обстановки, сложившейся в Австрии в 1920-х годах, значительная часть обанкротившейся австрийской промышленности перешла в руки все разраставшегося «Винер Кредитанштальта».
Таким образом, к началу 1931 года Австрия в целом и «Винер Кредитанштальт» в частности стали слабым звеном международной цепи кредитования, построенной на нездоровой основе, заложенной нью-йоркским банкирским домом Дж. П. Моргана совместно с управляющим Банка Англии Норманом и лондонскими банками. «Винер Кредитанштальт» был неспособен сформировать достаточный капитал для деятельности в условиях охваченной депрессией экономики Австрии и попал в серьезную зависимость от краткосрочных кредитов из Лондона и Нью-Йорка. Сам Банк Англии стал крупным кредитором «Винер Кредитанштальта».
В марте 1931 года французское правительство и министр иностранных дел Бриан заявили решительный протест намечавшимся переговорам между Берлином и Веной о создании Австро-Германского торгового и таможенного союза – запоздалой попытке противостоять разрастающейся всемирной экономической депрессии, перекинувшейся из Америки несколькими месяцами ранее. По некоторым данным, Франция дала указание своим банкам прекратить краткосрочное кредитование «Винер Кредитанштальта», стремясь оказать огромное давление на австрийское правительство. Уже в мае, когда в венской прессе появились слухи о массовом изъятии вкладов из «Винер Кредитанштальта», разразился банковский кризис, потрясший всю Европу. Национальный банк Австрии и, в конечном итоге, само австрийское государство в условиях крупнейшего за всю историю банкротства банка были вынуждены прийти на помощь «Винер Кредитанштальту». Последовавшее расследование показало, что кризис не должен был достигать столь впечатляющих масштабов. Однако такой исход был запланирован некими могущественными лондонскими и нью-йоркскими финансистами, готовившими европейскую геополитику к резкому повороту .
К концу 1920-х годов влиятельные круги Британии и США приняли решение поддержать курс на радикализацию Германии.
Банкиры Дж. П. Моргана уже имели возможность убедиться в пользе радикальных политических решений для обеспечения возврата банковских кредитов, предоставив важнейший иностранный кредит фашистскому режиму Италии во главе с Бенито Муссолини. В ноябре 1925 года итальянский министр финансов Вольпи ди Мизурата объявил, что итальянское правительство достигло соглашения о возврате Британии и США версальских военных долгов Италии. Спустя неделю «Дж. П. Морган и K°», финансовые агенты правительства Муссолини в США, объявили о предоставлении Италии важного займа в 100 миллионов долларов «на стабилизацию лиры».
На деле же Морган решил стабилизировать фашистский режим Муссолини. По настоянию «Дж. П. Морган и K°» и могущественного главы Банка Англии Монтегю Нормана, Вольпи ди Мизурата в 1926 году основал единый центральный банк Италии, Итальянский банк, для контроля над кредитно-денежной политикой страны и дополнительного обеспечения выплаты внешнего долга. Муссолини был идеальной сильной фигурой для обуздания итальянских профсоюзов, снижения заработной платы и принятия строгих мер, чтобы гарантировать возврат иностранных кредитов. Во всяком случае, так считали люди Моргана в Нью-Йорке.
Человек, контролировавший в то время кредитно-денежную политику США, бывший моргановский банкир Бенджамин Стронг, близкий друг и сотрудник Монтегю Нормана, встретился с Вольпи и управляющим Итальянского банка Бональдо Стрингером для окончательного уточнения программы «стабилизации» Италии. От Польши до Румынии на всем протяжении 1920-х годов одни и те же люди – «Дж. П. Морган и K°», Монтегю Норман и Нью-Йоркский Федеральный Резервный Банк – успешно устанавливали экономический контроль над большинством стран континентальной Европы под предлогом внедрения «кредитоспособной» национальной политики, неофициально сыграв роль, отведенную в 1980-х годах Международному Валютному Фонду. Банки Нью-Йорка стали источником краткосрочного кредитования этой политики, а Банк Англии совместно с влиятельными кругами британского МИДа делился своим политическим опытом .
Наиболее согласованными были действия англо-саксонского «кружка» в Германии 1920-х годах. После успешного продвижения Ялмара Шахта на должность президента «Рейхсбанка» в 1923 году и внедрения Шахтом драконовского плана Дауэса по выплате репараций, подготовленного в «Морган и K°», немецкая экономика попала в зависимость от краткосрочных кредитов лондонских и нью-йоркских банков, а также их парижских партнеров. Для банков краткосрочное кредитование Германии было наиболее прибыльным делом на мировых финансовых рынках того времени. Для многих банков Германии, в том числе и для четвертого по величине «Дармштадтер унд Националбанк Коммандит-Гезельшафт» (Данат), зависимость от краткосрочных заимствований из Нью-Йорка и Лондона была очень сильна, а проценты по этим кредитам были прямо-таки грабительскими. Веймарская гиперинфляция в начале десятилетия уничтожила большую часть капиталов и резервов крупных немецких банков. Таким образом, расширение кредитования в конце 1920-х годов осуществлялось немецкими банками на фоне низкого уровня собственных средств, представлявшем угрозу в случае невыплаты займа или иного кризиса. К моменту краха Нью-Йоркской биржи 1929–1930 годов Германия занимала уникальное положение среди крупных промышленных стран Европы. Ее долг иностранным банкам по краткосрочным кредитам составлял около 16 млрд. рейхсмарок.
Чтобы полностью опрокинуть нездоровую банковскую систему, достаточно было легкого толчка. Толчок последовал со стороны Федерального Резервного Банка и Банка Англии, которые в 1929 году последовательно повысили процентные ставки после двух лет беспрецедентной биржевой спекуляции на снижении процентных ставок. Вполне предсказуемый крах нью-йоркской фондовой биржи и лондонского рынка привел к массовому выводу американского и британского банковского капитала из Германии и Австрии. К 13 мая 1931 года спичка уже была поднесена к фитилю пороховой бочки.
В тот день рухнул крупный банк «Винер Кредитанштальт». Французы решили наказать Австрию за ведение переговоров о таможенном союзе с Германией, введя валютные санкции. «Винер Кредитанштальт» принадлежал семейству Ротшильдов и был тесно связан с французским банковским миром. Вывод французских капиталов из Австрии опрокинул хрупкий «Винер Кредитанштальт», обладавший крупными долями в 70 % промышленных предприятий Австрии. Пытаясь остановить изъятие вкладов из «Кредитанштальта», австрийские банки затребовали все средства, вложенные ими в банки Германии. «Винер Кредитанштальт» стал тем слабым звеном, с которого началась волна банковских крахов по всей Центральной Европе.
Наступивший банковский кризис, экономическая депрессия и дальнейшее трагическое развитие событий в Австрии и Германии были практически полностью инспирированы Монтегю Норманом из Банка Англии, Джорджем Гаррисоном из Федерального Резервного Банка, а также банкирским домом Моргана и их друзьями с Уолл-Стрита. Было принято решение прекратить кредитование Германии – притом, что даже минимальная пролонгация кредитов на небольшие суммы вполне могла бы предотвратить неконтролируемый кризис еще на раннем этапе.
Вместо этого отток капиталов из Германии продолжал расти. По требованию Монтегю Нормана и Джорджа Гаррисона новый президент «Рейхсбанка» Ханс Лютер покорно воздержался от каких-либо действий для предотвращения коллапса крупных немецких банков. За крахом «Кредитанштальта» в Вене тут же последовало банкротство связанного с ним немецкого «Данат-Банка». Сильно зависевший от иностранных кредитов «Данат-Банк» в течение мая месяца потерял вкладов на сумму почти 100 млн. рейхсмарок. На следующий месяц потери «Даната» составили 848 млн. рейхсмарок – 40 % всех вкладов в этом банке, в то время как «Дрезднер Банк» потерял 10 %. Даже «Дойче Банк» лишился 8 % вкладов. К концу июня принадлежавший Моргану банк «Банкерз Траст» прекратил кредитование «Дойче Банка».
Управляющий Нью-Йоркского Федерального Резервного Банка Джордж Гаррисон потребовал от главы «Рейхсбанка» Ханса Лютера принятия энергичных мер по ограничению кредитования и ужесточению условий на рынке капиталов Германии, утверждая, что только так можно было остановить бегство иностранного капитала. Однако на деле это гарантировало падение немецкой банковской системы и промышленности в глубочайшую пропасть.
Монтегю Норман поддержал Гаррисона, а вскоре к обвинениям в адрес Германии в том, что она спровоцировала кризис, присоединился и управляющий Французского банка. В результате все отчаянные попытки правительства Брюнинга убедить Ханса Лютера взять экстренный стабилизационный кредит у других центральных банков для сдерживания общегосударственного банковского кризиса были отвергнуты главой «Рейхсбанка». Когда он наконец сдался и попросил Монтегю Нормана о помощи, тот захлопнул перед ним дверь. Как следствие, в этой кризисной ситуации Германии больше не у кого было взять кредит.
В июле 1931 года, примерно через два месяца после того, как с падением «Винер Кредитанштальта» началось бегство капитала из Германии, в базельской газете «Националцайтунг» появилось сообщение, что «Данат-Банк» «испытывает трудности». В наэлектризованной обстановке этого оказалось достаточно, чтобы началось паническое изъятие вкладов из банка. Председатель правления банка Гольдшмит позднее обвинил «Рейхсбанк» в избирательной подготовке краха «Данат-Банка» путем введения ограничений на кредиты. В условиях разразившегося банковского кризиса и краха промышленности Германии зима 1931–1932 года стала, по некоторым утверждениям, самой тяжелой зимой века. Сложившаяся ситуация стала питательной средой для радикальных политических течений.
В марте 1930 года, за несколько месяцев до введения англо-американскими банкирами ограничений на кредитование Германии, президент «Рейхсбанка» Ялмар Шахт неожиданно для правительства подал прошение об отставке. Поводом для отставки стал экстренный стабилизационный кредит на 500 млн. рейхсмарок, предложенный шведским промышленником и финансистом Иваром Крюгером, знаменитым шведским спичечным королем. Крюгер и его американские банкиры, «Ли Хиггинсон и K°» были крупными кредиторами Германии и других стран, которым отказывали в кредитовании банки Лондона и Нью-Йорка. Однако кредит, предложенный Крюгером в начале 1930-х, таил в себе взрывоопасные и неприемлемые политические последствия для долгосрочной стратегии друзей Монтегю Нормана. Немецкий министр финансов Рудольф Гильфердинг уговаривал Шахта, который по условиям репарационного плана Дауэса должен был утверждать каждый иностранный кредит, принять предложение Крюгера. Шахт отказался и 6 марта вручил рейхспрезиденту фон Гинденбургу прошение об отставке. У него были и другие дела.
Спустя несколько месяцев, в начале 1932 года, Крюгера нашли мертвым в гостиничном номере в Париже. Официальный протокол вскрытия гласит, что смерть наступила в результате самоубийства, однако тщательное расследование, проведенное шведскими специалистами несколько десятилетий спустя, убедительно показало, что Крюгер был убит. Лица, извлекшие наибольшую выгоду из смерти Крюгера, находились в Лондоне и Нью-Йорке, однако подробности этого дела, по-видимому, были похоронены вместе с Крюгером. С гибелью Крюгера Германия лишилась надежды на спасение. Она была полностью отрезана от международных кредитов .
В свою очередь, Шахт после отставки с поста президента Рейхсбанка отнюдь не сидел, сложа руки. Он направил всю свою энергию на организацию финансовой поддержки человека, которого он и его близкий друг Норман считали подходящим человеком для охваченной кризисом Германии.
Шахт с 1926 года тайно поддерживал радикальную партию НСДАП Адольфа Гитлера. Покинув «Рейхсбанк», Шахт стал основным связующим звеном между могущественными, но скептически настроенными крупными немецкими промышленниками, промышленными магнатами Рура и крупнейшими зарубежными финансистами, особенно лордом Монтегю Норманом.
В этот момент времени политика Британии была направлена на создание «Проекта Гитлер», прекрасно зная, куда в конечном итоге будут направлены его геополитические и военные устремления. Как заметил спустя почти полвека в частной беседе полковник Дэвид Стирлинг, создатель британской элитной Специальной воздушной службы (СВС): «Самой большой ошибкой, которую совершили мы, британцы, было считать, что мы сможем натравить империю немцев на империю русских, чтобы они заставили друг друга истечь кровью».
Поддержка Гитлера в Британии осуществлялась на самом высшем уровне. В ней участвовал не только премьер-министр Британии Невилл Чемберлен, печально известный «Мюнхенским сговором» 1938 года, позволившим армиям Гитлера двинуться на восток в Судетскую область. Близким советником Невилла Чемберлена был Филип Керр (ставший впоследствии лордом Лотианом), один из участников «Круглого стола» Сесила Роудса, о котором уже упоминалось выше. Лотиан поддерживал Гитлера, будучи одним из представителей печально известной «кливденской клики», также как и лорд Бивербрук, влиятельнейший газетный магнат Британии, контролировавший издание массовых газет «Дейли Экспресс» и «Ивнинг Стандарт». Однако, наверное, самым влиятельным на тот момент сторонником Гитлера в Британии был Эдуард VIII, король Англии.
