Текст книги "СТОЛЕТИЕ ВОЙНЫ.(Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок)"
Автор книги: Уильям Энгдаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
К концу декабря 2003 года Вашингтон без особого шума вывел из Ирака 400 человек специального подразделения под руководством США, которые провели много месяцев в поисках каких-либо следов иракского оружия массового уничтожения. Они ушли с пустыми руками. К январю 2004 года Колин Пауэлл был вынужден признать, что у США нет никаких доказательств связи между Ираком и «Аль-Каидой», вяло настаивая, что такая «возможность» существовала, и этого было достаточно. Пауэлл заявил, что Буш пошел на войну, поскольку «считал, что регион находился в опасности, Америка была в опасности». Уважаемый вашингтонский институт «Фонд Карнеги за международный мир» обвинил администрацию в «систематическом искажении» степени опасности предполагаемых иракских вооружений. Комментарии Пауэлла оставили открытым вопрос, почему же Вашингтон так рисковал без убедительных доказательств непосредственной опасности.
Послевоенную реконструкцию контролировал Пентагон, а не Государственный департамент, что было бы естественнее. Вулфовиц из Пентагона разъяснил, что только хорошие друзья администрации получат выгодные контракты с иракской нефтяной промышленностью. Чейневская «Халибертон Корп.» была в верхней части списка вместе с «Бехтель» и американскими и британскими нефтяными компаниями. Добавляя оскорбление к несправедливости, Вашингтон затем попросил своих союзников в Европе, Россию и другие государства простить старые долги Ирака. Поскольку Вашингтон ничего Ираку не одалживал, он остался в выигрыше. Он также просил иностранные войска взвалить на себя ношу оккупации, одновременно отказываясь допустить миротворческий контингент ООН.
В целом это выглядело более имперским, чем демократичным. Джордж Буш благочестиво говорил о мечте Америки принести демократию в Ирак и другие деспотические арабские земли. Неудивительно, что демократия на стволах танков «Абрамс» не стала мечтой большинства иракцев.
Майкл Мичер, бывший министр кабинета Блэра, который подал в отставку сразу после войны, в июне, заявил лондонскому «Гардиан»: «Кабинет Буша намерен взять под военный контроль регион Персидского залива, будет или нет Саддам Хусейн у власти». Мичер идет дальше и озвучивает шокирующее обвинение: «Похоже, что в настоящее время война с терроризмом используется в основном как фальшивое прикрытие для более широких стратегических геополитических целей США».
Мичер также ссылался на чейневский план «Проект Нового американского столетия» и энергетический доклад Института Бейкера как на очевидные базовые наметки вашингтонской политики. Обвинения в обладании оружием массового поражения и связи с «Аль-Каидой» были для Мичера просто «дымовой завесой».
Он видел другое возможное объяснение. Реальная проблема, заявил он, заключалась в том, «что США и Британия подошли к исчерпанию своих углеводородных энергетических поставок… К 2005 году Британия могла бы уже столкнуться с серьезными недопоставками газа». Бывший министр отметил, что Британия, особенно британские крупнейшие нефтяные компании «Бритиш Петролеум» и «Шелл», не были готовы к тому, чтобы оказаться в стороне от раздела оставшейся в мире нефти. Мичер напомнил, что «исполнительный директор "Бритиш Петролеум" лорд Браун остерегал Вашингтон от растаскивания в послевоенный период Ирака для своих компаний». Мичер был министром окружающей среды Британии и, вероятно, знал о необычном меморандуме, представленном кабинетом Блэра буквально за несколько дней до 11 сентября
Козырная энергетическая карта Путина
Чтобы удерживать основу своей глобальной гегемонии, Вашингтон очевидно и отчаянно сражался (например как в Ираке) за доминирование в любом и каждом возможном нефтеносном регионе мира. Для понимания американской внешней политики в первом десятилетии нового столетия как никогда более подходит высказывание Генри Киссинджера 1970-х годов: «Контролируйте нефть, и все государства будут под вашим контролем…».
Чтобы сосредоточиться на глобальном контроле над энергетическими ресурсами и в первую очередь над нефтью, президентство Буша-Чейни, очевидно, пришлось ко двору в Вашингтоне. Однако этот контроль осуществлялся не обязательно только для «энергетической безопасности» США, как полагают многие. Была насущной необходимость и впредь иметь возможность контролировать мировую экономику. С момента окончания Второй мировой войны энергетика стала стратегическим рычагом глобальной гегемонии США. Если вы контролируете источники нефти, то можно контролировать и то, кто и по какой цене ее получает, а кому в ней отказать.
В начале 2000 года истеблишменту США все больше становилось ясно, что новые экономические гиганты, и в первую очередь Китай, растут темпами, которые могли бы привести к концу Американского Века, если были бы в состоянии обеспечить себе независимые источники энергии для проведения своей экспансии. В качестве вашингтонского стратегического советника Збигнев Бжезинский сказал в 1997 году: «Самые густонаселенные мировые претенденты на региональную гегемонию, Китай и Индия, находятся в Евразии, также как и все остальные потенциальные политические или экономические соперники американской гегемонии… Коллективная евразийская потенциальная мощь даже затмевает американскую».
Бжезинский добавил, что «держава, которая владеет Евразией, будет иметь решающее влияние на два из трех наиболее экономически продуктивных мировых регионов: Западную Европу и Восточную Азию. Взгляд на карту также показывает, что страна, доминирующая в Евразии, будет почти автоматически контролировать Ближний Восток и Африку. Уже не достаточно формировать одну политику для Европы, а другую – для Азии на выступающей сейчас в качестве решающей геополитической шахматной доски Евразии. То, что происходит с распределением власти на евразийском материке, будет иметь решающее значение для американского глобального превосходства и исторического наследия».
Приоритетом американской внешней политики в значительной степени являлось создание зоны постоянных конфликтов, опоясывающей Евразию так, чтобы создать кольцо новых военных баз США и НАТО в Польше, Чешской Республике, Косово, Болгарии, Киргизстане, Грузии, повсюду. В Кремле становилось все более очевидным, что вновь обретенный партнер Владимира Путина в молитве Джордж У. Буш, как сказали бы американские индейцы, «имел раздвоенный язык». К 2001 году Вашингтон четко решил контролировать все значительные запасы нефти, и, если возможно, газовые месторождения по всему миру. Не для того, чтобы всегда иметь топливо для огромных и потребляющих слишком много бензина американских джипов, но для того, чтобы контролировать Евразию и предотвратить появление любой стратегической угрозы для Америки как «единственной сверхдержавы». Ставки были огромными.
Бывший исполнительный директор крупнейшей в мире нефтяной компании, «Халибертон Корп.», вице-президент Дик Чейни был назначен ключевым человеком для осуществления новой нефтяной стратегии США. Его первая работа в начале 2001 года заключалась в том, чтобы разработать национальную энергетическую стратегию для новой администрации. Подробные карты нефтяных месторождений в Ираке, как позднее показали рассекреченные документы, были частью этой работы Целевой аналитической группы по «внутренней» энергетике США.
Как руководитель «Халибертон» в 1994 году Чейни был членом казахстанского Нефтяного Консультативного совета. Он был посредником в сделке между Республикой Казахстан и «Шевроном», в котором будущий государственный секретарь Кондолиза Райс состояла в совете директоров. «Шеврон» получил серьезный куш на казахском нефтяном месторождении в Тенгизе. Ложка дегтя, однако, была в том, что основная часть нефти перекачивалась через российские трубопроводы «Транснефти» и отгружалась из российского порта в Новороссийске, который одновременно является и базой для российского Черноморского флота, Америка предпринимала серьезные усилия, чтобы заставить Казахстан перекачивать свою нефть через альтернативный трубопровод Баку-Джейхан, который проложен через дружественные США государства Азербайджан, Грузию и Турцию.
Вместо того, чтобы начать тщательный демонтаж военной структуры НАТО в конце Холодной войны, как и надеялось большинство европейцев, Вашингтон поступил совершенно наоборот: начал строить и расширять колоссальную военную сеть по всему миру, чтобы впервые со времени провозглашения Союза Советских Социалистических Республик в октябре 1917 года обеспечить себе полный контроль над Евразией. В общей сложности, согласно официальным источникам, в 2005 году было уже 737 военных базы США за пределами страны. Тридцать восемь из них – крупные объекты.
Контролируя Россию и ее энергетические ресурсы
Как становилось все более очевидным, ключом к стратегии США был не Ирак и даже не Иран и их огромные нефтяные богатства. Ключом было установление контроля над Россией. Здесь Путин держал в руках козырную карту, о которой мало кто подозревал кроме нескольких избранных подразделений в Пентагоне. Российские и украинские ученые разработали радикально отличающийся метод для обнаружения и использования углеводородного сырья – нефти и газа. Российские геофизики и инженеры нефтяной отрасли нефти смогли найти нефть там, где, по мнению западных геологов, ее нет. И они снова и снова доказывали, что это возможно. Западные нефтяные компании, в отличие от них, как можно видеть, столкнулись со снижением добычи на некоторых своих крупнейших нефтяных месторождениях на Аляске, в Северном море и в других местах. Сформировался стратегический раскол огромной важности. Мало кто осознал значение этого события, поскольку и США, и российское правительство молчали о фактическом положении дел, каждый по своим собственным соображениям.
К 2003 году Россия стала вторым крупнейшим производителем нефти после Саудовской Аравии, качая более чем 9 млн. баррелей ежедневно. В еще большей степени она была производителем природного газа, жизненно важного энергоресурса для западноевропейской промышленности, прежде всего для Германии, и обладала крупнейшими разведанными запасами газа в мире. Вторым был Иран.
В октябре 2003 года российские МВД и ФСБ арестовали богатейшего российского олигарха, председателя правления «ЮКОС Нефть» и банка «Менатеп», нефтяного миллиардера Михаила Ходорковского. Официально он был обвинен в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов, и ему было отказано в освобождении под залог. Неофициально стало ясно, что этот шаг правительства Путина против Ходорковского стал первым на пути к борьбе с агрессивным окружением НАТО и попыткам под руководством интересов США захватить контроль над стратегическими российскими энергетическими активами.
На момент своего ареста Ходорковский использовал свои капиталы, чтобы «купить» большинство оппозиционных партий в Российской Думе до предстоящих президентских выборов 2004. Его цель, согласно источникам в российской прессе, заключалась в том, чтобы провести в Думе поправки в российский «Закон о недрах», который мешал ЮКОСу или другим частным компаниям получить прямой контроль над сырьевыми источниками на местах или над развивающимися частными трубопроводами, независимыми от российских государственных трубопроводов.
В июле 2003 он провел переговоры в Вашингтоне с «нефтяным стратегом» в администрации Буша вице-президентом Чейни. Среди обсужденных с Чейни вопросов был и план продать до 40 % «ЮКОСа» одному из американских нефтяных гигантов: «Эксон Мобил» или «Шеврон Тексако» (бывшая фирма Конди Райс). Чтобы обсудить окончательные детали сделки, Ходорковский затем пригласил бывшего президента Джорджа Буша-старшего, представлявшего влиятельную вашингтонскую фирму с частным акционерным капиталом «Карлайл груп». Буш-старший побывал в Москве за несколько недель до ареста Ходорковского. Если бы правительство Путина одобрило эту сделку, то это приобретение значительно сдвинуло бы контроль над российскими нефтяными и газовыми ресурсами в пользу США. Это последовало за шагами «Бритиш Петролеум», близкого союзника Тони Блэра, по приобретению серьезных активов в российских нефтяных ТНК.
Была еще одна причина, по которой путинское правительство вмешалось, чтобы блокировать захват американцами большей части ЮКОСа в 2003 году. Россияне были в числе почти единственных ученых во всем мире, за исключением небольшой горстки на Западе, которые знали, как найти практически неограниченные запасы нефти и газа. Такое преимущество России, восседающей на огромных залежах нефтяных и газовых ресурсов и в непосредственной близости от крупнейшего растущего потребителя нефти, Китая, очевидно, было не тем, что понравилось бы вашингтонским стратегам. Если бы США скупили это «ноу-хау», это бы значительно обесценило московские геополитические карты.
Российская наука о нефти имела кое-что, чего нет на Западе. Во времена Холодной войны Россия, тогда еще Советский Союз, была вынуждена замкнуться в себе, чтобы достичь энергетической самообеспеченности. В начале 1950-х Сталин приказал ученым советской Академии наук найти способ сделать СССР независимым от Запада в плане энергии, особенно, от нефтяных поставок.
В 1951 году профессор советской Академии Николай Кудрявцев впервые представил теорию, которая шла вразрез со всеми предыдущими. В отличие от западных геофизиков и нефтяных геологоразведчиков он утверждал, что нефть не является продуктом биологического происхождения и произошла не из останков динозавров. На самом деле она представляет собой «первичный материал из глубин, который транспортируется под высоким давлением с помощью «холодных» процессов извержения в земной коре».
В 1956 году профессор Владимир Борисович Порфирьев, геолог, академик АН УССР, лауреат Государственной премии УССР, заявил в Москве на конференции по вопросам нефтяной геологии, что «подавляющее преобладание геологических данных приводит к выводу, что сырая нефть и природный сопутствующий газ не имеют внутренней связи с биологическим веществом, родившимся вблизи поверхности Земли. Они являются первичными материалами из глубин, которые выталкиваются под высоким давлением». Именно этот радикально отличавшийся русский и украинский научный подход к разведке нефти позволил СССР разведать огромные газовые и нефтяные поля в регионах, ранее считавшихся бесперспективными в этом отношении, согласно западным геологоразведочным теориям. Новая нефтяная теория была применена сразу после распада СССР в начале 90-х годов при бурении геологоразведочных скважин в поисках нефти и газа в регионе, который более сорока пяти лет считался геологическим пустырем – в Днепро-Донецком бассейне между Россией и Украиной. Следуя абиотической или неископаемой теории глубинного происхождения нефти, российские и украинские нефтяные геофизики и химики приступили к подробному анализу тектонической истории и геологической структуры кристаллического фундамента Днепро-Донецкого бассейна. После тектонического и глубинного структурного анализа области они провели геофизические и геохимические исследования. В общей сложности была пробурена шестьдесят одна скважина, из которых тридцать семь оказались коммерчески продуктивны – очень впечатляющий геологоразведочный успех, почти шестьдесят процентов. Размер обнаруженного месторождения сравним с месторождением на Северном Склоне на Аляске. И напротив, бурение скважин в США приносило удачу лишь в одном случае из десяти. Девять из десяти скважин, как правило, были «сухими».
Этот опыт поисков нефти и газа российской геофизики был в течение Холодной войны плотно укрыт обычной советской завесой государственной тайны и остался в значительной степени неизвестным западным геофизикам, которых продолжали обучать теории ископаемого происхождения и, следовательно, серьезным физическим ограничениям количества нефти. Уже после иракской войны 2003 года до некоторых стратегов в Пентагоне и около него стало медленно доходить, что российские геофизики могут кое-что, что имеет глубокое стратегическое значение.
Если Россия имеет научные ноу-хау, которых нет у западной геологии, то Россия держит в руках стратегический козырь потрясающего геополитического значения. Не удивительно, что Вашингтон пойдет на возведение «стальной стены» – сети военных баз и щита ПРО вокруг России, лишь бы отрезать ее трубопроводы и порты от Западной Европы, Китая и остальной Евразии. Возрождается страшнейший кошмар Халфорда Макиндера – сотрудничество и сближение взаимных интересов крупных государств Евразии, рожденные необходимостью и потребностью в нефти для стимулирования экономического развития. По иронии судьбы именно вопиющее американское разграбление огромного нефтяного богатства Ирака и, возможно, Ирана, стало катализатором более тесного сотрудничества между евразийскими традиционными врагами – Китаем и Россией, а так же растущего понимания в Западной Европе, что ее возможности тоже ограничены.
Нефть и базы – устраняя препятствия
Пока Буш готовился к обеспечению своей победы на повторных выборах, стала видна определенная схема в военной и энергетической политике США. Вывод был очевиден. Внешняя и военная политика США теперь определялась одной целью – контролем над каждым крупным существующим или просто потенциальным месторождением нефти и над путями ее транзита во всем мире. Такой контроль был бы беспрецедентным. Единственная супердержава Соединенные Штаты имела бы власть решать: кто получает энергоносители, какое количество и по какой цене. Такая власть предоставила бы невообразимые возможности накануне кризиса нехватки нефти, который мог бы привести к катастрофическим последствиям для мировой экономики и социальной стабильности. Все выглядело так, что Вашингтон ввязался в войну того типа, который один из критиков называл ресурсными войнами.
Перед лицом неожиданной и неизбежной глобальной нехватки энергоносителей в таких регионах, как Китай и Индия, США как единственная в мире военная супердержава имела бы возможность диктовать свои условия экономического развития всему миру. Она обладала бы беспрецедентной властью позволять или запрещать доступ к самому экономически важному виду сырья – нефти. Чтобы суметь взять под контроль надвигающийся ресурсный кризис, Вашингтон должен был начать действовать задолго до того, как мир осознал, каковы ставки в этой игре. Дезинформация и обман должны были сыграть ключевую роль. В политике администрации Буша их хватало с избытком.
На Парижской конференции, посвященной пику нефтедобычи, в мае 2003 года выступил автор работ по ресурсным войнам Майкл Клэр. Он процитировал мало замеченное высказывание министра энергетики Буша Спенсера Абрахама на проходившем в марте 2001 года Национальном саммите по энергетике. Министр предупреждал: «В течение следующих двух десятилетий Америку ждет кризис нехватки энергоносителей. Неспособность ответить на этот вызов будет угрожать экономическому благополучию нашей страны, ослабит государственную безопасность и в буквальном смысле изменит наш образ жизни».
Ссылаясь на отчет по энергетике Чейни от 2001 года, Клэр отмечал: «Общей акцент ставится на устранение препятствий (будь то политические, экономические, юридические или логистические), которые бы помешали увеличению поставок зарубежной нефти в Соединенные Штаты». Он добавил, что «…энергетический план Чейни будет также иметь значительные последствия для политики США в сфере безопасности, а также в области размещения и использования вооруженных сил США».
В самом деле, такая перспектива внезапного ограничения объемов добычи нефти и газа, которое, возможно, случится к концу десятилетия, т. е. через пять-семь лет, могла бы объяснить одержимость идеей войны в Вашингтоне. Это же могло бы объяснить и то, почему такое уважаемое издание, как «Нью-Йорк Таймс», в январе 2003 года опубликовало большую статью Михаила Игнатьева, в которой он, описывая внешнюю политику Америки, призывал к строительству империи – вещь, ранее немыслимая для этой традиционно либеральной газеты.
Шаг за шагом в течение правления администрации Буша Соединенным Штатам удалось распространить свое военное присутствие в ранее невозможные уголки земного шара. Крах советской экономики создал возможности для расширения подконтрольного Вашингтону НАТО к самой двери России, прямо в «сердце мира», по выражению Бжезинского.
Говоря об осознанной связи между энергетической политикой Буша и его военной стратегией, Клэр отмечал: «…нельзя отрицать того, что главным приоритетом президента Буша стало усиление возможностей Америки по развертыванию военной мощи. При этом он следовал энергетической стратегии, влекущей за собой усиленную зависимость от поставок нефти из кризисных регионов с незатухающими конфликтами… С одной стороны, целью этой стратегии было взятие под контроль все больших объемов нефти, а с другой стороны, целью было усиление возможностей Америки вести боевые действия на этих самых территориях». В заключение Клер писал: «Эти цели слились в единую, целостную структуру, которая стала руководящим планом для американского мирового доминирования в XXI веке».
Благодаря иракской войне военные базы США были развернуты на территории ранее находившихся в сфере влияния СССР Узбекистана и Кыргызстана, а также в Афганистане. Военная дислокация в Афганистане позволяла войскам США контролировать большую часть южной Азии. Пакистан зависел от военного давления США. Теперь вся территория Персидского залива стала военным протекторатом США.
По мере усиления военного контроля в Ираке одна за другой при изрядной помощи Вашингтона стали падать костяшки энергетического домино по всему миру. Грузия, являющаяся ключевым трубопроводным маршрутом от Каспия до турецкого Джейхана, стала де-факто протекторатом США к началу 2004 года. Обучавшийся в США 36-летний юрист Михаил Саакашвили пришел к власти в результате «революции роз», чему способствовали Вашингтон вместе с «Фондом Сороса» вкупе с личным вмешательством Джеймса Бейкера, юридическая фирма которого одновременно представляла нефтяные интересы «Бритиш Петролеум» на Каспийском море.
В начале 2003 года, пока все следили за развитием ситуации в Ираке, Пентагон подготовил долгосрочное соглашение о военном базировании с двумя крохотными островами в Атлантике, Сан-Томе и Принсипи. Удачным образом эти острова находились в пределах досягаемости военного удара по стратегическим нефтяным месторождениям Западной Африки: от Марокко до Нигерии, Экваториальной Гвинеи и Анголы. Джордж Буш предпринял крайне необычный тур по Западной Африке, совпавший по времени с этим соглашением. Некоторые аналитики в Вашингтоне полагали, что вскоре до 25 % всех нефтяных потребностей США будут обеспечиваться нефтью из Западной Африки. Они называли Гвинейский залив районом «жизненно важных интересов» США. В своем отчете по энергетической политике Чейни писал, что Африка «рассматривается в перспективе как один из самых быстрорастущих поставщиков нефти и газа для американского рынка». Без особого шума США вытесняли французов с того места, которое те традиционно занимали в различных нефтяных регионах Африки.
США начали вовлекать в свою орбиту и Ливию. В январе 2004 года Каддафи объявил об отказе от методов террора и открыл Ливию для зарубежных нефтяных инвестиций взамен на снятие санкций США. Говоря о потеплении отношений с Вашингтоном, Каддафи отметил: «Сейчас идет эпоха глобализации, и существует масса новых факторов, формирующих мир». Ливия все еще обладала значительными запасами нефти, и Вашингтон хотел их заполучить. Ливия уже заключала крупные сделки с японскими, итальянскими, французскими и другими иностранными компаниями, которых не связывали санкции США. К тому времени она уже подписала контракт с Китаем на строительство нефтяных и газовых трубопроводов. Но теперь все должно было измениться. Американские нефтяные компании были приглашены обратно. Каддафи задумался о том, как ему выжить в грядущих катаклизмах.
В январе 2004 года в Судане правительство в Хартуме подписало соглашение, которое разрешало совместную с повстанцами Дарфура разработку нефтяных месторождений на юге страны, чем завершило два десятилетия гражданской войны. За этой сделкой стоял Вашингтон. До этого Судан сотрудничал только с китайскими и европейскими нефтяными компаниями, а компании США подпадали под санкции Вашингтона и не присутствовали. Судан обладал значительными нефтяными запасами, и Вашингтон решил, что время пришло и для них.
Целью растущего военного присутствия США стала также нефть из Колумбии и соседней с ней Венесуэлы. Администрация Буша заявила, что потратит 98 млн. долларов на военное обучение и подготовку персонала в Колумбии. Это делалось не для того, чтобы остановить поток кокаина в Соединенные Штаты. Это делалось для защиты от партизанов из Революционных вооруженных сил Колумбии (ФАРК) и колумбийской Армии национального освобождения (НОАК), которые представляли угрозу большому нефтепроводу американской «Оксидентал Петролеум». Колумбия стала седьмым по величине поставщиком нефти для Соединенных Штатов. Когда президент Венесуэлы Уго Чавес попытался взять государственную нефтяную компанию под свой непосредственный контроль, администрация Буша попыталась осуществить в стране государственный переворот. В США нефтяной импорт из Венесуэлы, Колумбии и Эквадора превзошел по объему импорт нефти со всего Ближнего Востока. Аналогичным образом терроризм открыл двери новому, усиленному, военному присутствию США во владеющей нефтяными и газовыми месторождениями Индонезии.
Американский аналитик Золтан Гроссман отмечал: «В долгосрочной перспективе, как для американских военных стратегов, так и для врагов США, строительство новых баз может оказаться более важным, чем сами войны».
В конце своего первого президентского срока Джордж Буш-младший, новичок во внешнеполитических делах, руководил самым грандиозным развертыванием американской военной силы в ее истории. Военные базы, как никогда прежде, позволяли США контролировать стратегические маршруты энергоносителей по всей Евразии. США могли контролировать будущие энергетические связи между Японией, Китаем, Восточной Азией, Индией, Россией, а также Европейским Союзом. Бельгийский автор Мишель Колон сказал прямо: «Если вы хотите править миром, вам нужно контролировать нефть. Всю нефть. Везде». Как раз этим и занимался Вашингтон.
Когда после начала войны в Ираке в августе 2003 года зависимая от импорта энергоносителей Япония попыталась подписать долгосрочный контракт на разработку крупного нефтяного месторождения в Иране, Вашингтон воспрепятствовал этому, назвав в качестве причины ядерную программу Ирана. Токио понял намек. В октябре они уже лихорадочно пытались перекупить у Китая российскую нефть от ЮКОСа, как раз когда эта российская компания вела переговоры с Джорджем Бушем о продаже мажоритарного пакета акций «Шеврон Тексако». Нефтяной радар в Вашингтоне следил за всеми повсюду.
После оккупации Ирака стало очевидным, что Соединенные Штаты намериваются обеспечить тем или иным способом контроль над всеми крупными источниками нефти и газа, до которых они смогут добраться. Неудивительно, что многие стали задаваться вопросом о мотивах американского президента и его миссии по распространению свободы и демократии. Его предложение укреплять демократию на Ближнем Востоке путем удвоения финансирования «Национального фонда в поддержку демократии» едва ли могло кого-нибудь успокоить.
Непосредственно перед началом военной кампании в Ираке Анатоль Ливен анализировал, как США стремились к развязыванию войны. Сотрудник «Фонда Карнеги за международный мир» Ливен отмечал: «Основным и в целом одобренным планом является одностороннее мировое господство через абсолютное военное превосходство. Этот план последовательно поддерживался и разрабатывался группой интеллектуалов, близкой к Дику Чейни и Ричарду Перлу, с момента коллапса Советского Союза в начале 1990-х». Ливен напрямую связывал замысел группы Чейни со стратегическим вопросом о нефти: «Гарантированный и неограниченный доступ к дешевой нефти, полный контроль как можно ближе к ее источнику – это являлось единственным главным фактором для людей, собравшихся вокруг Чейни»
«Всеобъемлющее доминирование»
Ставки в обеспечении военного контроля над иракской нефтью и всем Персидским заливом были настолько высоки, а возникающая в результате этого возможность контролировать экономическое будущее Евразии и других стран была настолько важной для новой имперской стратегии Америки, что администрация готова была пойти на риск.
Экономическая политика администрации Буша была простой: выиграть повторные выборы в 2004 году любой ценой. Бюджетный дефицит Вашингтона находился на ошеломляющем рубеже 500 миллиардов долларов. Дефицит торгового баланса был столь же огромен. Китайские, японские и восточно-азиатские экспортеры инвестировали сотни миллиардов долларов своего торгового профицита в ценные бумаги казначейства США и другие активы, страшась потерять рынок экспорта. В результате они впадали во все большую зависимость от США. Казалось, они попали в ловушку, из которой не видели выхода.
Несмотря на тревожные экономические данные, поступающие из Вашингтона, никто в Федеральной Резервной Системе или в администрации не казался озабоченным. Сейчас они контролировали самый главный источник мирового экономического роста – нефть. И контроль был не косвенный, через поддержку различных государственных режимов в богатых нефтью регионах, а прямой, посредством военной мощи. Крепко держа в кулаке мировые потоки нефти, они располагали истинным оружием массового уничтожения, средством для потенциального шантажа всего остального мира. Кто в таких условиях осмелился бы бросить вызов доллару?
Контраст между первым нефтяным кризисом в 1970-х и событиями после вторжения в Ирак был разительным. В 1973 году Билдербергский клуб в шведском Сальтшёбадене принял политику, целью которой являлось взвинчивание цен на нефть до такого уровня, который сделал бы рентабельной разработку месторождений в Северном море, Аляске и в других регионах, не входящих в ОПЕК. Этот первый нефтяной кризис помог продержаться долларовой системе какое-то время.
В 1970-х годах такие могущественные группы, как Билдербергский клуб и Трехсторонняя комиссия, смогли отсрочить последствия первого нефтяного кризиса для Европы, Японии и, в первую очередь, для Соединенных Штатов. Они сделали это, навязав систему МВФ большинству стран развивающегося мира, жестко подавляя любые национальные движения за экономическое развитие и самодостаточность.
