Текст книги "Психология"

Автор книги: Уильям Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Итак, философский анализ привычки представляет на первых порах скорее отдел физики, чем физиологии или психологии. Все наиболее выдающиеся исследова– тели этого вопроса согласны в том, что в основании привычки лежит физический закон. Иные из них про– водят аналогию между приобретенными привычками инекоторыми свойствами неорганизованного вещества. Вот что пишет по поводу этого Дюмон: «Всякий знает, что поношенное платье теснее прилегает к телу, чем когда оно с иголочки: от носки в ткани произошли из– менения, которые образовали новую «привычку» сцеп– ления. Новый замок действует хуже, чем побывавший в употреблении: в новом нужно не без усилия преодолеть некоторую грубоватость механизма. Это преодолеваниесопротивления есть приучение. Легче свернуть лист бу– маги, который уже был свернут. Совершенно так же и в нервной системе впечатления от внешних объектов прокладывают для себя все более и более удобные пу– ти, и эти жизненные процессы, будучи на некоторое время прерваны, снова возникают, как только имеются аналогичные внешние раздражения».

Но это наблюдается не на одной только нервной системе. Рубец на любом месте представляет locusminoris resistentiae (место наименьшего сопротивления), его скорее натрешь, он воспаляется, более чувствителен к холоду и жаре, чем соседние части кожи. Раз вывих– нутая рука или лодыжка всегда рискует снова быть вы– вихнутой; связки, которые хоть раз были поражены ревматизмом или подагрой, слизистая оболочка, бывшая однажды местом катарального страдания, становятся все более и более восприимчивыми к болезненному про-

42

цессу, пока, наконец, болезненное состояние не перей– дет в хроническое.

Хорошо известно, как много так называемых функ– циональных расстройств в нервной системе, по-видимо– му, все более и более укореняется единственно потому, что они однажды возникли, и как часто бывает доста– точно энергичных мер, принятых врачом против первых припадков болезни, чтобы придать физиологическим процессам достаточно сил для восстановления нормаль– ных функций органа. Так бывает при эпилепсиях, нев– ралгиях, всевозможных судорожных припадках, бессон– нице и т. д.

На укоренении привычек ясно можно видеть раз– ницу между безучастным наблюдением возрастающей вредной наклонности и успешным лечением жертв вредных увлечений. Лечение, проводимое путем отуче– ния, показывает, в какой степени болезненные явления обусловливались простой инертностью нервных орга– нов, после того как функции стали отправляться непра– вильно,

Привычки обусловлены образованием путей через нервные центры. Если привычки обусловлены пластич– ностью, восприимчивостью нервного вещества к внеш– ним впечатлениям, то легко определить, каковы должны быть эти впечатления. Ни к механическому давлению, ни к переменам температуры, ни к каким бы то ни было силам, воздействующим на другие органы тела, нерв– ная система не восприимчива, ибо, как мы видели на с. 24, природа так обернула и прикрыла мозг со всех сторон оболочками, что на него влияют только приток крови да впечатления, воспринимаемые окончаниями чувствительных нервов; через последние в мозг прони– кает бесконечное множество чрезвычайно слабых токов, к которым полушария особенно чувствительны. Нерв– ный ток, проникнув в мозг, ищет выход и оставляет на своем пути след. Короче говоря, нервные токи могут только углублять прежние пути или пролагать новые, а пластичность мозга выражается лишь в том, что он представляет собой орган, в котором токи, проникая от органов чувств, с чрезвычайной легкостью оставляют долго не изглаживающиеся следы. Ибо, конечно, про– стая привычка, как и всякий другой нервный процесс, например привычка говорить в нос, или класть руки в карманы, или грызть ногти, в качестве авто^ма-пщ емко-го акта есть не что иное, как рефлекторный разряд,

43

анатомическим субс гратом которого является известный путь в нервной системе.

Ниже мы сможем убедиться, что и самые сложные привычки, с этой точки зрения, являются простой цепью разрядов в нервных центрах, цепью, образующейся бла– годаря существованию в них системы рефлекторных пу– тей, которые так устроены, что рефлекс последователь– но передается от одного пути к другому, причем впечат– ление, вызванное одним сокращением мышц, служит стимулом для другого сокращения, пока, наконец, пос– леднее впечатление не замкнет цепи.

Необходимо заметить, что изменения в строении жи– вой материи совершаются скорее, чем в строении неор– ганизованного вещества, потому чго постоянное обнов– ление вещества при питании, заменяя прежнюю ткань с воспринятыми впечатлениями новой, скорее способствует закреплению воспринятых мозгом изменений, чем про– тиводействует им. Например, после упражнения наших мышц или мозга в каком-нибудь новом направления мы чувствуем себя не в силах продолжать в том же направ– лении, но через день или два, опягь принявшись за не– привычную работу, нередко удивляемся собственным успехам.

Запоминая мелодии, я нередко наблюдал на себе это психическое явление; оно побудило одного немецкого автора сказать, что зимой мы учимся плавать, а летом—кататься на коньках.

Практическое значение привычки. Во-первых, при– вычка упрощает наши движения, делает их более точ– ными и уменьшает вызываемую ими усталость Человек с рождения стремится производить такое количество действий, для которого у него не хватает готовых при– способлений в нервных центрах. У других животных большая часть дейсгвцй от рождения автоматична. Но у взрослого человека автоматических приспособлений такая масса, что основная часть их должна была бытьвырабогана путем ;яжелого труда. Если бы наши дей– ствия от упражнения не совершенствовались, а привыч– ка не сокращала расхода нервной и мышечной энергии, то положение человека было бы весьма печальным. Вот что говорит по этому поводу Маудсли: «Если бы дей– ствия не становились легче при повторении, если бы при каждом повторении того же действия нужно было снова и снова чщаглчьное руководство сознания, го,очевидно, никакой upoipccc в развитии не был бы воз-

44

vu/kch и вся наша житейская деятельность ограничива– лась одним-двумя актами.

При таких условиях человек мог бы по целым дням одеваться и раздеваться, сосредоточивать на туалете все внимание и энергию; выбыть руки или застегнуть птовицу ему в каждом отдельном случае было бы так же трудно, как ребенку бывает трудно сделать это в первый– раз. В конце концов он был бы измучен рядом бессильных попыток. Подумайте о том труде, с каким учат ребенка держаться на ногах, о тех усилиях, кото– рые ему на первых порах приходится для этого делать, и о той легкости, с какой он может затем стоять, не чув– ствуя никаких усилий. Ибо, между тем как вторично автоматические акты сопровождаются сравнительно не– большим утомлением, приближаясь в этом отношении к органическим или к первично автоматическим движе– ниям, сознательные усилия воли быстро утомляют нас. Спинной мозг... без памяти был бы спинным мозгом идиота. Для человека становится ясным, сколь многим он обязан автоматической деятельности организма толь– ко тогда, когда болезнь подорвет функции последней»(«The Physiology of Mind»). Привычка уменьшает со– знательное внимание, с которым совершаются наши действия. Это можно схематически представить так: ес^– ли для выполнения действия нужен последовательный ряд нервных процессов – Л, В, С, Д, Е, F и т. д., то, выполняя такое действие впервые, сознательная воля должна выбирать каждый элемент этого действия из известного числа неподходящих альтернатив, какие ей представляются; но при повторном действии привычказасгавляет каждый элемент в ряду неизменно вызы– вать следующий за ним без появления альтернатив, из которых сознательная воля делала бы выбор, пока, на^– конец, при каждом появлении элемента Л остальной ряд элементов не будет тотчас же следовать в неизмен– ном порядке, как будто они представляют одно непре– рывное изменение.

Учась ходить, ездить верхом, плавать, кататься на коньках, писать, играть на музыкальном инструменте или петь, мы на каждом шагу задерживаем свою рабо– ту массой ненужных движений или фальшивых нот. На– оборот, лицо, хорошо владеющее каким-нибудь искус– ством, достигает цели с наименьшей затратой мышеч– ного усилия; движения следуют одно за другим, пови-нуясь мгновенному импульсу. Меткий стрелок прицели-

45

вается и подстреливает птицу, еще не успев вполне оп– ределить ее. Беглого взгляда противника, одного удара ею рапиры для фехтовальщика достаточно, чтобы мгно– венно отразить удар и нанести новый. Пианист бросаегвзгляд на музыкальные иероглифы – и мигом из-под его пальцев начинают струиться потоки звуков.

При этом благодаря привычке с течением времении нецелесообразные действия, так же как и целесооб– разные, становятся непроизвольными. Кому не случалось, сняв жилет днем, ьслед за этим начать заводить часы по привычке заводить их каждый вечер, раздевшисьперед сном; или, подойдя к входным дверям в квартире знакомого, вынуть из кармана свой ключ? Бывало, что лица, уходившие в спальню переодеться к обеду, сог– ласно английскому обычаю, по рассеянности раздева– лись и ложились в постель только потому, что к такому результату приводили первые движения при раздевании в более поздний час.

У всех нас есгь определенная манера совершать ежедневный туалет, открывать и закрывать хорошо зна– комые нам ящики в шкафу и т. п., но наши высшие центры мысли не принимают в этих процессах почтиникакого участия. Немногие в состоянии сказать, с ка– кого носка или башмака они начинают обуваться. Что– бы ответить на это, они должны мысленно представить себе процесс обувания, но иногда и этого бывает не– достаточно и приходится повторить сам акт обувания. Я не могу дать ответ на вопросы, какая половинка ва– ших ставень открывается первая или в какую сторону отворяется ваша дверь, но рука моя, отворяя их, никог– да не ошибется. Никто не в состоянии описать порядок, в котором он причесывает волосы или чистит зубы, а между тем очень вероятно, что последовательность этих действий у каждого из нас довольно постоянна.

Эчи данные можно свести к следующим соображе– ниям. В действиях, ставших привычными, каждое новое мышечное сокращение вызывается в определенном по– рядке вслед за другими не актом мысли или восприя– тия, но непосредственно предшествовавшим мышечным сокращением. В то время как произвольным действием руководят все время идеи, восприятия и воления, дей– ствием же, совершаемым по привычке, руководи г доста– точно успешно простое ощущение, а центры мозга, свя– занные с психическими процессами высшего порядка, почти не принимают в привычных действиях участия.

46

Всего яснее это можно видеть на рис. 3. Пусть .4, В, С,D Е, F, G изображают установившуюся в силу привыч– ки цепь мышечных сокращений, пусть а, Ь, с, d, e, f, Оозначают ощуще– ния, вызываемые этими последова– тельными сокра– щениями. Эти ощущения обык– новенно локали– зуются в движущихся частях, но иногда они возникают при посредстве движений уха или глаза. При помощи их, и притом при помощи только их одних, мы узнаем, было сокращение мышц или нет. При усвоении ряда Л, В, С, D, Е, F, G каждое из этих ощущений служит для осознания объектом особого акта внимания. Преж– де чем перейти от одного звена в цепи движений к дру– гому, мы при помощи ощущений проверяем, правильно ли произведено предшествующее движение.

Мы колеблемся, сравниваем, выбираем, отвергаем альтернативы действий, и после этих соображений по– рядок действий определяется порядком импульсов, со– общаемых высшими центрами. В привычном действии, наоборот, единственным сознательным импульсом, по– сылаемым из высших центров, служит начальный сти– мул движения. На диаграмме он обозначен буквой V.Им может быть наша мысль о первом движении или о конечном его результате или просто восприятие какого-нибудь внешнего условия, постоянно сопровождающего данный ряд движений, например, наличность под рукой клавиатуры рояля. В приведенной выше схеме, как только сознательная мысль или волнение повлекли за собой движение Л, последнее, дав о себе знать через ощущение а, вызывает рефлекторным путем В, затем Впри посредстве ощущения Ь вызывает С и т. д., пока ряд движений не закончится; причем обыкновенно у субъекта появляется сознание конечного результата. Последнее на диаграмме означено буквой G' как созна– тельный результат движения G, возникший в высших центрах и почему обозначенный выше линии простых ощущений. Чувственные же впечатления а, в, с, d, e, fвсе исходят из ничших центров.

Привычка обусловлена рядом ощущений, на которые не направлено внимание. Мы назвали а, в, с, d, e, f про-стыми ощущениями. Если это ощущения, то такие, на

47

которые мы обыкновенно не обращаем внимания; но не– сомненно, что они суть сознательные процессы, а не бессознательные нервные токи, ибо при нарушении их обычного порядка мы тотчас же обращаем на них вни– мание. По поводу этих ощущений Шнейдер высказывает несколько интересных соображений: «При ходьбе, даже когда наше внимание совершенно отвлечено, сомнитель– но, чтобы мы могли сохранять равновесие тела, еслибы положение его вовсе не ощущалось нами, и чтобы мы могли выдвигать ногу вперед, не ошутив сделанно-го для этого движения и совершенно не осознав импуль– са, необходимого для того, чтобы пустить ее в ход. Про– цесс вязания кажется механическим: вязальщица может вязать и в то же время читать или вести оживленный разговор. Но если мы спросим ее, как это возможно, то едва ли она ответит, что вязание совершается само собой. Она скорее скажет, что сознает этот процесс, чувствует его в руках и знает, как именно нужно вя– зать, и поэтому, даже когда внимание отвлечено от ра-боты, движения вязальщицы вызываются и регулиру– ются ощущениями, которые сверх того ассоциированы между собой». В другом месте Шнейдер пишет: «Чтобы приучить начинающего скрипача не поднимать правого локтя, ему дают под мышку книгу и тем самым застав-ляют крепко прижимать верхнюю часть руки к тулови– щу. Мышечные ощущения, связанные с держанием кни– ги, побуждают его крепко прижимать ее. Часто приэтом ученик, направив внимание на чтение нот, роняет книгу. Впрочем, позднее при большем навыке этого ни– когда не случается; малейшее осознание прикосновения книги достаточно, чтобы вызвать импульс к удержанию ее на месте, и внимание всецело может быть поглощено чтением нот и правильным движением пальцев левой руки. Таким образом, одновременное сочетание движе– ний обусловлено прежде всего той легкостью, с которойнаряду с интеллектуальными процессами могут совер– шаться чувственные процессы, не подчиненные контро– лю внимания».

Важность принципа приучения в этике и педагогике.

«Привычка – вторая природа. Привычка в десять раз сильнее природы!» – говорят, воскликнул однажды гер– цог Веллингтон; и едва ли кто-нибудь может оценить справедливость этого положения более, чем старый ве– теран. Ежедневное учение и годы дисциплины в конце концов навсегда прививают человеку известные привыч-

48

ки, налагая новый отпечаток почти на весь его образ жизни.

«Есть анекдот,– говорит Гексли,– про который мо– жно сказать «Se поп е vero, ё ben trovato» (если это не правда, то удачно придумано). Один шутник, увидев, чю отставной солдат нес в руках свой обед, внезапно крикнул: «Во фронт!» – и под влиянием команды сол– дат инстинктивно вытянул руки по швам, уронив коте– лок с бараниной и картофелем в канаву. Дисциплинав нем была доведена до совершенства, и ее результатынавеки внедрились в нервную систему этого человека». Согласно показаниям очевидцев, во многих сражениях кавалерийские лошади, потерявшие седоков, при звуках военных сигналов собирались вместе и начинали про– изводить привычные перестроения. Большинство домаш– них животных кажутся просто-напросто автоматами, выполняющими шаг за шагом без колебаний и сомне– ний обязанности, к которым их приучили. При этом нельзя предполагать в их уме существования каких бы то ни было альтернатив. Лица, состарившиеся в темни– це, получив свободу, просили снова заключить их в тюрьму. Во время железнодорожного крушения в поез– де в клетке, которая была при этом сломана, находился цирковой тигр; он выскочил было из клетки, но тотчас вернулся назад, как будто смутившись от новой обста– новки, так что снова запереть его не представляло труда.

Привычка играет в общественных отношениях роль колоссального махового колеса: это самый ценный консервативный фактор в социальной жизни. Она одна удерживает всех нас в границах законности и спасает «детей фортуны» от нападок завистливых бедняков. Она одна побуждает тех, кто с детства приучен жить самым тяжелым и неприятным трудом, не оставлять подобного рода занятий. Она удерживает зимой рыбака и мат– роса в море; она влечет рудокопа во мрак шахты и при– гвождает деревенскою жителя на всю зиму к его дере-венскому домику и ферме; она предохраняет жителей умеренного пояса от нападения обитателей пустынь и полярных стран. Она принуждает нас вести житейскую борьбу при помощи того рода деятельности, которыйбыл предопределен нашими воспитателями или нами самими в раннюю пору жизни. Если эта деятельность и не по вкусу нам, мы все же должны стараться выпол-нять ее наилучшим образом, так как только к ней ол-

4—833

49

ной мы способны, а выбирать другой род деятельности уже слишком поздно. Привычка удерживает от смеше– ния различные слои общества. Уже на 25-летнем моло-дом человеке заметна печать его профессии, будь то коммивояжер, доктор, пастор или адвокат. В нем про– являются известные едва уловимые особенности характе– ра, странности мысли, предрассудки,– словом, печать профессии, от которой человек так же не может осво– бодиться, как не могут складки на рукавах его сюртука внезапно принять новое расположение.

Вообще говоря, это к лучшему; хорошо, что у боль– шинства людей к 39 годам характер, подобно высохше– му гипсу, становится прочным. Если период между 20я 30 годами есть критический период для образования интеллектуальных и профессиональных привычек, то возраст моложе 20 лет имеет еще более важное значе– ние для закрепления таких привычек, как интонация голоса и произношение, жестикуляция, телодвижения и ловкость. Лица, изучившие иностранный язык после20 лет, почти никогда не говорят на нем без акцента. Молодой человек низкого происхождения, попавший в высший круг общества, почти никогда не может оту– читься от неправильного произношения, которое он ус– воил в детские годы. Почти никогда, несмотря на оби– лие денег в кармане, он не научится одеваться как при– рожденный аристократ. Купцы усердно предлагают ему товары как настоящему денди, но он просто не спосо– бен выбрать себе подходящие вещи. Невидимый закон, столь же сильный, как закон тяготения, удерживает сто в границах его орбиты, заставляя из года в год об– лекаться в то же безвкусное платье, и для него навеки остается загадкой, как приобретают свои вещи те из его знакомых, которые одеваются со вкусом.

Таким образом, в воспитании великое дело сделать нашу нервную систему нашим другом, а не врагом. До– биться этого – значит превратить приобретения в чистые деньги и жить спокойно на проценты с капитала. Мы должны по возможности в самом раннем возрасте сде– лать привычными для себя как можно более полезных действий и остерегаться, как заразы, укоренения в нас вредных привычек. Чем более мелких обыденных дей– ствий мы предоставим не требующему сознательных усилий контролю автоматизма, тем более наши высшие духовные способности будут иметь свободы для своей деятельности. Нет существа более жалкого, чем чело-

50

век, которому привычна лишь нерешительность и для которого необходимо особое усилие воли в каждом от– дельном случае, когда ему надо закурить сигару, выпить стакан чаю, лечь спать, подняться с постели или при– няться за новую часть работы. У такого человека более половины времени уходит на обдумывания или сожа– ления о действиях, которые должны были бы до такой степени войти в его плоть и кровь, что стали бы бессоз– нательными. Если подобные ежедневные привычки не укоренились прочно в ком-нибудь из моих читателей, пусть он сейчас же примется укреплять их в себе.

В одном из сочинений Бэна есть глава «Моральные привычки», где по этому поводу дано несколько пре– красных практических советов. В основание его рассуж– дений положены два правила. Согласно первому при приобретении какой-нибудь новой привычки или при искоренении старой мы должны вооружиться наивоз– можно более строгой и бесповоротной решимостью дей– ствовать в намеченном направлении. Мы должны обста– вить себя всеми возможными условиями, благоприят– ствующими развитию хорошей привычки, упорно искать обстановки, содействующей ее упрочению, перед обще– ством возложить на себя обязанности, не совместимые со старой привычкой, связать себя обязательством, ес– ли возможно—словом, для закрепления новой привычки привлекать все возможные вспомогательные средства. Все это при начале образования привычки создает такую обстановку, благодаря которой соблазн нару– шить устанавливаемый режим не проявится так скоро, как это могло бы случиться при других условиях, а с каждым днем вероятность нарушения все более и более уменьшается.

Второе правило Бэна следующее: ни разу не отсту– пай от соблюдения новой привычки, пока она не уко– ренится в твоей жизни так глубоко, что случайное на– рушение ее не будет опасным. Каждое нарушение при– обретаемой привычки можно сравнить с падением ша– ра, висящего на веревке, которую мы наматываем на палку: раз выпустив из рук веревку, мы даем шару возможность опуститься на множество оборотов. Непре– рывность тренировки – одно из важнейших средств для того, чтобы сделать непогрешимой деятельность нерв– ;ной системы. Вот что говорит по этому поводу Бэн:

«Особенность нравственных привычек, отличающая ихот умственных приобретений, заключается в наличии в

4» Б1

каждой из них двух враждебных сил, из которых однадолжна постепенно освободиться от гнета другой. В борьбе двух противоположных привычек мы прежде всего должны стараться не проиграть сражения. Каж– дая победа дурной привычки уничтожает результаты многих побед хорошей. Таким образом, при борьбе двух привычек всего важнее для нас предоставить одной из них непрерывный ряд побед, пока благодаря их повто– рению она не укрепится настолько, чтобы успешно одо– левать противоположную привычку при любых услови– ях. С теоретической точки зрения это лучший путь для умственного прогресса».

При приобретении лривычки есть настоятельная не– обходимость обеспечить успех в самом начале. Неудача в начале дела способна парализовать энергию во всех последующих попытках, между тем как сознание до– стигнутого успеха подкрепляет нашу энергию и на бу– дущее время. Когда Гёте спросил один не доверявший своим силам госгодин, следует ли ему начинать заду– манное предприятие, Гёте ответил, что стоит только поплевать на руки – и дело в шляпе. Эти слова пока– зывают, какое впечатление производила постоянно сча– стливая карьера Гёте на его душевное настроение.

К разбираемому вопросу относится и вопрос о по– степенном искоренении привычки к пьянству и опиуму. Лица, занимавшиеся лечением пьяниц и потребителей опиума, расходятся во взглядах на способы лечения лишь в частностях, зависящих от индивидуальных осо– бенностей больных. Вообще же говоря, все специалисты в этой области считают, чт© внезапное приобретение но– вой привычки всегда ведет к лучшим последствиям, ес– ли только для внезапного перерыва в образе жизни есть какая-нибудь возможность. Мы должны остерегать– ся и не подвергать волю слишком тяжелому испытанию, нанося в самом начале удар укоренившейся привычке, но если больной в состоянии вынести это испытание, то как при отучении от страсти (вроде опиомании), так и просто при изменении часов подъема или занятий все– го лучше подвергнуть человека сначала сильному стра– данию, и тогда, пережив его, он добьется спокойного состояния духа. Поразительно, как быстро исчезает дур– ная наклонность, когда ее совершенно лишают возмож– ности проявляться.

«Прежде чем начать переделывать себя, нужно на– учиться непоколебимо следовать, не глядя ни направо,

52

ни налево, по прямому и узкому пути. Тот, кто ежеднев– но высказывает все то же доброе намерение приняться за какое-нибудь дело, похож на человека, подходящего к краю рва, который ему надо перепрыгнуть, и снова идущего назад, чтобы затем опять направиться к про– пасти. Без непрерывного преуспевания нельзя накопить моральные силы; чтобы сделать последнее возможным, чтобы закалить нас в нем и приучить к нему, правиль– ный труд является высшим благодеянием» (J. Bahnsen. «Beitrage zur Charakterologie»).

К двум предшествующим правилам можно приба– вить третье: пользуйся любым благоприятным случаем действовать, при каждом решении поступать известным образом и при каждом эмоциональном стремлении дей– ствовать в направлении тех привычек, которые хочешь приобрести. Решения и стремления оставляют в мозгуизвестный след не в момент их появления, а в момент возникновения под их влиянием двигательных резуль– татов. Только что цитированный нами автор говорит по этому поводу: «Наличность благоприятных условий уже сама по себе дает рычагу нравственных действий твер– дую точку опоры, при помощи которой мы можем при– умножить свои нравственные силы, повысив свой нрав– ственный уровень. У кого нет твердой точки опоры, тотникогда не пойдет дальше поверхностной игры в нрав– ственную деятельность».

Если человек не пользуется каждым конкретным случаем проявить нравственную активность, то его ха– рактер не будет улучшаться, хотя он может обладать богатым запасом нравственных правил и питать в душе добрые чувства. Добрыми намерениями, по пословице, вымощен ад. «Характер,– говорит Дж. Ст. Милль,– есть окончательно образовавшаяся воля», а воля, в том смысле, какой Милль здесь имеет в виду, есть совокуп– ность стремлений действовать быстрым и определенным путем во всех наиболее выдающихся событиях жизни. Стремление действовать укореняется в нас в зависимо– сти от непрерывного повторения действий в нашей жиз– ни, благодаря которым в мозгу все более и более воз– растает способность их производить.

Когда благородное решение или искренний порыичувства пропадает по нашей вине бесследно, не принеся никакого доброго плода, то мы упускаем не только бла– гоприятный случай действовать, но таким образом и набудущее создаем препятствие нашим решениям и эыо-

53

циям, чтобы они могли пройти в мозгу нормальный путь разряда и проявиться в виде действия. Нет более презренного типа человеческого характера, чем харак-тер бессильного сентименталиста и мечтателя, который всю жизнь предается чувствительным излияниям и не ударит пальцем о палец, чтобы совершить истинно доброе дело. Классическим примером этого типа может служить Руссо, который, красноречиво убеждая фран– цуженок следовать Природе и кормить грудью своихмладенцев, отдавал собственных детей в воспитатель-ный дом. И всякий из нас до известной степени вступа– ет прямо на путь Руссо, если, одушевляясь отвлеченно сформулированной идеей блага, игнорируег это благо па практике, когда оно предстает перед ним в невзрач– ном виде, замаскированное житейскими мелочами.

В нашем будничном мире все блага являются в не– взрачном виде благодаря вульгарности окружающей обстановки, но горе тому, кто знает их только в форме юлой абстракции! В этом отношении неумеренное посе– щение театра и чтение романов могут создать настоя– щих нравственных уродов. Русская барыня, проливаю– щая слезы при виде душераздирающей драмы в теат– ре, в то время как кучер ее замерзает до смерти, пред– ставляет яркий образец явления, которое можно наблю– дать везде. Даже излишнее увлечение музыкой у лиц, которые сами не являются музыкантами и не настоль– ко музыкальны, чтобы наслаждаться музыкой чисто интеллектуальным путем, по всей вероятности, имеет расслабляющее влияние на их характер. Слушая му– зыку, проникаешься эмоциями, которые не находят ре– ального выхода, и, таким образом, чувственное усло– вие деятельности замирает в бездействии. Этому мож– но было бы помочь, если бы всякий раз после эмоции, пережитой в концерте, люди проявляли ее в какой-ни– будь осязагельной форме. Пусть ее проявление будет самым незначительным: она может выразиться в доб– ром ласковом слове, обращенном к старухе бабушке, или во внимательном отношении к знакомому в карете, если не представляется случая оказать людям более ге– роическую услугу. Но пусть эта эмоция во всяком слу– чае найдет себе то или другое проявление.

Последние примеры показывают, что силой привыч– ки запечатлеваются в мозгу не только частные линии разряда, но и его общие формы. При этом происходит то же, что наблюдается, когда мы предоставляем эмо-

54

циям бесплодно испаряться и тем делаем это их свой– ство постоянным; как там, так и здесь есть основание предполагать, что, часто отступая от усилия что-нибудьисполнить, мы тем самым развиваем в себе неспособ– нос гь делать усилия и что внимание наше, если мыпозволим ему беспорядочно блуждать, вскоре станетпостоянно перебегать с одного предмета на другой. Вни– мание и усилие, как мы увидим ниже, суть два назва– ния для одного и того же душевного явления. Какие мозговые процессы им соотвегствуют—неизвестно. Наи– более сильным доводом в пользу того, что эти душев– ные состояния всецело зависят от мозговых процессов и не представляют проявлений чистого духа, служитименно тот факт, что они, по-видимому, в известной степени подчинены закону привычки, который есть за– кон материальной природы.

В качестве конечной максимы, относящейся к во-спитанию воли, мы можем предложить приблизительно такое правило. Сохраняй в себе способность к усилию небольшим добровольным ежедневным упражнением. т. е, проявляй аскетизм и героизм в мелочах, не необ– ходимых для тебя, делая каждый день или через день что-нибудь такое, чго ты предпочел бы не делать; тогда при наступлении настоящей нужды ты почувствуешьсебя готовым мужественно вядержать испытание.

Такого рода аскетизм есть как бы страхование, кото– рое мы платим за свой дом и имущество. Деньги, тра– тимые на страховку, не приносят нам никакой пользы и могуг никогда ее не принести. Но если произойдипожар, плага за страхование избавит нас oi разорения То же можно сказать о человеке, который ежедневным упражнением приучил себя сосредоточивать внимание, энергично распоряжагься своей волей и проявлять в не– нужных вещах самоотречение. Среди всеобщего разру– шения он будет выситься, подобно несокрушимой баш– не, когда более изнеженные люди рассеются, как мяки-на по иетру.