Текст книги "Молот Тора"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Глава 34

Мы долго блуждали по угрожающе диким лесам с непроходимыми чащобами, перемежающимися болотными топями. Ночи стали холоднее, но дни еще оставались долгими и комариными. Не видя никаких нахоженных троп, мы ориентировались по солнцу, стараясь идти точно на запад.

– Болота поубавят прыти у любых преследователей, – заметил Магнус.

– Хорошо бы, – подхватил Пьер. – Ведь с нашими бестолковыми блужданиями и обходами мы продвигаемся вперед с черепашьей скоростью.

И правда, за три дня, преодолевая заболоченные низины и следуя по лосиным следам через зловеще безмолвные холмистые леса, мы протопали не меньше сорока миль, но, по моим прикидкам, заветная цель стала ближе в лучшем случае миль на двадцать. Дважды я замечал извивающихся в низинах змей и вспоминал о жутком Апопе, египетском змеином боге. Мы подстрелили и разделали оленя, но торопливыми трапезами никогда толком не могли утолить почти постоянное чувство голода. Мне казалось, что от меня уже остались лишь кожа да кости.

Наконец мы вышли к ручью с извивающейся по течению канадской элодеей и осознали, что приближаемся к новой реке. Болота, видимо, отклонились к западу. Пройдя последний лесной пояс, мы вышли к большой реке, несущей свои воды на юг. Речное русло было слишком широким, чтобы легко переплыть на другую сторону, не порадовала нас и перспектива похода по густо заросшему кустарником берегу.

– Я и не подозревал, что суша бывает такой мокрой, – заметил я, выйдя из леса.

– Каноэ по-прежнему остается единственным средством передвижения по этой местности, – с убежденностью произнес Пьер. – Если бы мы нашли березовую рощицу и некоторое количество еловых корней, то я мог бы построить лодку, хотя для сооружения самого простенького каноэ понадобится неделя, а то и больше.

– Кору срезают весной, а не сейчас, – сказала Намида.

– Так что же мы будем делать – продираться через заросли? Или перебираться вплавь?

– Давайте разведем костер, приготовим вкусную еду и подождем, – предложила она. – Бледнолицые слишком торопливы. Приучайся делать всё как индейцы.

Я усомнился в том, стоит ли так открыто заявлять о нашем присутствии, но Намида высказала разумное предположение, что если бы Красный Мундир гнался за нами по болотам, то мы давно заметили бы признаки погони. Поэтому мы запекли на костре оленину, сварили дикий рис, и, почти как ожидалось, к нам подошел привлеченный вкусными запахами охотничий отряд оджибве.

– Вот видите? Мы дождались помощи, – сказала Намида.

До сих пор я привык опасаться незнакомых краснокожих, но, оказав прибывшим индейцам обычное гостеприимство, мы не пожалели. Эти люди отличались от бандитов Красного Мундира, как владельцы отеля от тюремных смотрителей: вежливые и любознательные гости приняли наше угощение в качестве обычного предложения помощи, ожидаемого в этих суровых землях от любых встречных путников. Именно беднота отличается особой щедростью. Охотничья группа из четырех человек путешествовала на двух вместительных каноэ, рассчитывая в будущем сложить в них отловленную дичь и пушнину. Поговорив с ними, женщины сообщили нам, что выше по течению эта река поворачивает на запад. Поэтому на четыре серебряных доллара, из тех остатков, что я спрятал под стельками мокасин, мы выменяли у них одну лодку. У Пьера нашлось стальное шило, и мы пробили в монетах дырочки, чтобы их можно было повесить на шею наподобие медальонов. Оджибве так обрадовались этим безделушкам, что вдобавок снабдили нас провизией и рассказали, что выше по течению эта река переходит в озера и протоки, где порой приходится переносить каноэ по берегу, но в итоге они приводят к другой реке, чьи воды текут на запад.

Итак, мы вновь пустились в плавание, с удовольствием – испытав тяготы сухопутного похода – взявшись за весла. Мы стали новообращенными вояжерами.

– Возможно, это верховье Миссисипи, хотя не уверен, – сказал Пьер. – Я еще не видывал местности с таким множеством соединяющихся рек и озер.

– Эти земли еще даже не нанесены на те карты, что я видел в Гранд-Портидже, – вспомнил я.

– Если я прав, Итан, то отсюда начинается твоя Луизиана, – сказал Пьер, показывая на западный берег. – Мы идем по границе новых владений Наполеона.

Поднимаясь по течению, мы упорно следовали в северо-западном направлении.

Здесь не попадалось никаких фортов, никто не предлагал нам карту местности, и мы пребывали в полной неопределенности. Если бы из прибрежного леса вдруг высунул голову мохнатый слон, то сейчас его вид едва ли удивил бы меня. Мы видели пришедших на водопой лосей, погрузивших в воду мощные длинные челюсти, и армады уток, покачивающихся на серебристой глади озер. В сущности, эти края действительно напоминали Эдем, где обитали дружелюбные животные, еще не пуганные ружьями охотников.

Мы проходили мимо поселений индейцев, на редкость миролюбивых по сравнению с воинственной бандой Красного Мундира. Наше каноэ еще плавно скользило к берегу, а резвые дети уже бежали нам навстречу, удивленно показывая пальцами на нашу белую кожу и рыжую бороду Магнуса. Любопытные женщины стекались к реке, чтобы взглянуть на нас, а мужчины, закинув за спину луки, смотрели настороженно, но не враждебно. Намида и Лягушечка обычно разговаривали с ними, а потом сообщали нам особенности дальнейшего пути, и на прощание нас всегда одаривали запасами пищи. В каждой деревне я оставлял по монете, пока мои запасы не исчерпались.

Когда мы останавливались на ночевку, наш норвежец иногда забирался на деревья и внимательно обозревал окрестности в надежде заметить следы пребывания древних скандинавов. Но повсюду до самого горизонта расстилались лишь нетронутые цивилизацией лесистые холмы и водоемы.

Мы начали смотреть на мир с меньшей тревогой, поскольку уже много дней не видели никаких признаков погони. Я почти не сомневался, что ранил или убил Сесила Сомерсета, и, возможно, этот жестокий удар охладил мстительный пыл Авроры, а Пьеру удалось обескрылить кровожадного индейского вождя. Может быть, эти раны их успокоят. Между тем благодаря нашим женщинам первозданная глушь стала для нас рогом изобилия, моя винтовка била без промаха, а наши дамы собирали дары природы. За время путешествия Магнус выстругал топором шампуры, обновил обшивку каноэ и соорудил много другой полезной утвари. С помощью волокон внутреннего слоя коры американской липы мы сшивали березовую кору в удобные туески и короба. Разогретой сосновой смолой заклеивали течи. От наших спутниц мы узнали, как выгодно разбивать лагерь под обрывистыми, испещренными гнездами глинистыми берегами, поскольку обитающие в них прожорливые птицы поедали почти всех мошек и комаров.

Лягушечке пришлось отказаться от попыток сблизиться с Магнусом, он оставался непоколебимо равнодушен к женским чарам. Зато она быстро сошлась с Пьером, который привлек ее внимание не только как наш спаситель, но и как верный спутник. Он не пытался изображать из себя влюбленного, но с ходу начал налаживать те легкие и свободные интимные отношения, что считались очень удобными среди торговцев пушниной.

Без всяких просьб и уговоров Намида сама проявила инициативу к нашему сближению, хотя, возможно, учитывая простоту индейских обычаев, уже считала себя моей невестой. Я понимал, какая пропасть веков разделяет нас, но надеялся, что мы перекинули через нее мостик. Темы наших разговоров были весьма ограниченны – она понятия не имела о существовании городов или королей, но начала приобщать меня к науке выживания в ее мире, показывая, как находить съедобные корни или сооружать незатейливые укрытия.

Что до любовных отношений, то поначалу она обращалась со мной с дружеской сдержанностью, но в итоге, очевидно, приняла иное решение, и однажды вечером, когда небосклон окрасился заревом заката, она вдруг подошла к бревну, где я сидел, начищая винтовку.

– Пойдем со мной собирать хворост, – предложила она.

Брови Пьера удивленно взлетели. Однажды он рассказывал мне, что собирание хвороста было излюбленным предлогом для молодых парочек, которые стремились ускользнуть в лес и заняться любовью, скрывшись от неодобрительных родительских взглядов.

– Точно, – поддержал он. – Давай-ка, Итан, отправляйся за топливом.

– Отличная мысль. А то что-то становится холодновато!

Легкая как лань, она быстро провела меня по тропе. Намида слегка косолапила, как все индейцы – обычно при ходьбе они ставили ногу прямо или слегка развернув носок внутрь, похоже, это обеспечивало бесшумность и быстроту передвижения, – и чувствовала себя в лесу так же уверенно, как филадельфийская матрона на рыночной площади. Разумеется, никто из нас не поднял с земли даже ветку для костра, и я следовал за моей проводницей, питая самые радужные надежды.

В уютной, покрытой мягким мхом расселине она вдруг обернулась и, улыбнувшись, обвила руками мою шею. Я прижал ее к себе, восхитившись гладкостью женских щек, потрясающей синевой глаз и медным отливом волос. Из-за умопомрачительного расового смешения она походила на какую-то чужеземную богиню. Наконец мы поцеловались, сначала легко, едва соприкоснувшись носами, а потом более страстно.

– Ты спасла меня, – ласково пробормотал я, когда мы разъединились. – Вы поступили очень смело, потребовав нас в мужья. Благодаря вам Пьер успел незаметно подготовить наше спасение.

– Ты же пришел, чтобы спасти меня, – сказала она, – и теперь ведешь меня домой.

– Насколько мне известно, Намида, некоторые женщины верят в судьбу. А индейцы верят?

– Я не знаю такого слова.

– Маниту или божественная высшая сила захотела, чтобы мы встретились и помогли друг другу. То есть нашему союзу суждено было случиться.

– А что в этом хорошего? – Она помотала головой. – Тогда наш личный выбор ничего не значит. Нет, я сама выбрала тебя. Я решила, что ты добрый и хороший человек.

– И почему же ты так решила?

Сам-то я, конечно, именно таким себя и считал, но кому же не хочется лишний раз услышать похвальные слова в свой адрес.

– Ты никому не подчиняешься. Никого не боишься.

Не всякую красотку соблазнит образ своенравного храбреца, но Намиду, очевидно, он устроил.

– В общем-то, я приятный в общении человек, – добавил я и вновь поцеловал ее.

Ее губы откликнулись, сначала робко, потом более страстно. Прижавшись ко мне, она обвила мое тело руками и ногами, и мы плавно опустились на ложе, устланное мягким душистым мхом, прогретым теплом дневного солнца. Я помог ей снять рубашку через голову, обнажив изумительное тело медового оттенка, и она, приподняв бедра, подложила под себя замшевую одежду. Если мы направлялись в Эдем, то ей, безусловно, принадлежала роль Евы. Приподнявшись, она развязала шнурки на моей рубахе и панталонах. Мое желание уже достигло апогея.

– Пьер сказал, что ты приворожила меня, – сообщил ей. – Что ты угостила меня особым приворотным снадобьем.

– Неужели ты думаешь, что мне нужны такие снадобья? – спросила она, сгибая ноги в коленях.

– Нет, конечно.

– Но он прав, я могу колдовать. Женщины должны уметь пробудить в мужчине чувства. Теперь мы поделимся друг с другом сокровенными дарами.

Она улыбнулась, ее голубые глаза озарились волшебным сиянием, и меня вдруг так потрясла ее очаровательная мягкая непосредственность, что я невольно затаил дыхание.

Поделимся! Настолько далеки от таких даров были жадные объятия Полины или Авроры. Несмотря на все мои заблуждения, я вдруг нашел женщину, которая воспринимала меня как равного. Я был готов влюбиться.

И мы сплелись в нежных объятиях, совершенно забыв о том, что друзья тщетно ждут собранного нами топлива.

К тому времени, когда мы вернулись, они уже сами все собрали.

Глава 35

Наше каноэ неуклонно придерживалось западного направления, реки выносили нас на просторы озер, вновь сменявшиеся новыми протоками, окруженными лесными равнинами, неизменными в своей первозданной красоте. По утрам над зарослями тростника клубилась туманная дымка, пока солнечные лучи не превращали ее в испаряющиеся бриллианты росы, дневное тепло приятно согревало наши уставшие от гребли мышцы. Поблескивающие небесной синевой прозрачные озера дарили нам чистейшую питьевую воду, и рыба в зримом изобилии играла у самого берега. Спасаясь от насекомых, мы намазывались жиром убитой дичи, а из ее шкур делали заплаты для прохудившейся одежды. Челнок наш был тесноватым, но порой, скользя по течению и отдыхая от гребли, мы устраивались поудобнее, Намида приваливалась ко мне, а Лягушечка к Пьеру. Вместо перекуров мы предпочитали вылезти на зеленые островки и поваляться на травке под лениво плывущими облаками. Поторапливал нас только Магнус. Дни становились короче.

Когда река сузилась до размера ручья, ее русло повернуло на юг, и Пьер счел, что пора нам брать прямой курс на запад. Мы встретили еще один охотничий отряд оджибве – эти гибкие и уверенные в себе индейцы отличались от тех бедолаг, которых мы видели в Огайо и Детройте, так же как заимодавцы от порабощенных ими должников, и вновь они проявили дружелюбие, совершенно не вязавшееся с враждебностью банды Красного Мундира. Великолепно чувствуя себя в диких краях, эти побронзовевшие под жарким солнцем, мускулистые люди обладали завидным естественным благодушием, причину которого я поначалу не мог понять. Почему они так разительно отличались от подавляющего большинства цивилизованных людей?

Но потом я осознал присущую им особенность: они были свободными. Нет, конечно, они соотносили свою жизнь со сменой времен года, с восходами и закатами нашего земного светила, но не строили никаких ограничивающих свободу планов, не вынашивали честолюбивых замыслов, не ведали ни о каких лидерах, церковных догмах или судебных тяжбах. Они просто радовались жизни. Их храмами были небеса и леса, они хранили верность роду и племени, их удел определялся лишь капризами погоды, а их науку наполняли магические знания. Их волновало только одно: независимость, возможность свободно жить там, куда влекли их желания или нужды. Конечно, они порой голодали, мерзли и болели, но как же я сейчас завидовал их умению жить сегодняшним днем, жить в мире, не обремененном историческими реалиями прошлого и тревожным ожиданием будущего! Однако я не мог овладеть такой свободой, поскольку был рожден в другом мире; даже находясь в раю этой первозданной природы, я не мог полностью забыть о существовании грешного Вашингтона и Парижа, о далеких армиях и честолюбивых генералах, о богатом будущем с Зебулоном Генри и его сложными процентами. Почему вообще мне хотелось вернуться в тот цивилизованный мир?

Потому что здешний мир во многом страшил меня: безграничные просторы, томительное безмолвие, жизнь без надежды на материальные блага, в состоянии приятного усыпляющего бездействия. В конце концов, я не мог изменить собственную натуру. Индейцы в Детройте и Гранд-Портидже приобщились к порочной жизни, но я понял, что их развратило. Мои соплеменники променяли свободу на безопасность, дикую животную простоту и непритязательность на предсказуемые блага цивилизации. Я отказался от рая, но мне посулили сложные проценты. Меня манила необузданная свобода, но она же и пугала меня. Конечно, хорошо бы присоединить к нашим владениям Луизиану, но только если ее можно будет приручить. Сейчас там царила совершенно неизведанная и не укрощенная дикость. Порой по ночам я слышал, как по лесу перемещаются духи. А днем ориентировался практически только по рекам. В любой момент из-за кустов мог выскочить одержимый дикарь или свирепый хищник.

Я не смел признаться в своих страхах Пьеру.

Последовав совету индейцев, мы целый день тащили наше каноэ до очередной реки, на сей раз текущей на запад. Окружающая нас местность теперь напоминала саванну с перелесками и степями, бескрайними, изобилующими дичью просторами. Через два дня мы увидели первых бизонов. С медлительным спокойствием они брели вдоль берега, могучие горбатые спины этих быков переходили книзу в узкий спринтерский круп, казалось, природа подшутила над ними, соединив в одном творении половины двух разных животных. Их голову, покрытую густой спутанной гривой волнистых волос, увенчивали страшного вида рога, большие и темные бычьи глаза настороженно поглядывали на наше проплывающее мимо каноэ, а дрожащий воздух доносил до нас их сильный мускусный запах.

– Территория дакотов, – объявил Пьер.

При виде этих могучих быков я уже почти представил, что за следующей излучиной увижу мохнатых слонов. Порой, топчась на зеленой траве высокого берега, я представлял, что перенесся в Африку. В вышине, словно большие фрегаты, плыли массивные скопления белых облаков, сливающихся на горизонте с буровато-зелеными безлесыми просторами, в траве стрекотали насекомые, и стоило нам вытянуть ноги, как стайки саранчи, взлетев, проносились над нашими головами, точно косяки летучих рыб.

Погода преподносила нам совершенно неожиданные сюрпризы. Много дней над нами сияла чистейшая небесная синева, но случалось, что темные, словно дым, тучи вдруг вздымались на горизонте, пряча солнце за своим полуночным занавесом. При усилении ветра температура могла резко понизиться, степная трава бурыми волнами начинала резко клониться к земле, а оглушающий ветер дул с ураганной силой. Иногда нас настигала гроза, грохотал гром, сверкали молнии, и тогда Магнус и Пьер выжидательно смотрели на меня.

– У меня нет инструментов! – кричал я. – Научные эксперименты связаны с инструментами и механизмами.

Им хотелось колдовства.

Потом вдруг начинал хлестать дождь или град, и мы покорно ежились, как дикари, пока над нашими головами бушевала стихия, окрашивая мир в серые, зеленые и пурпурные тона. Однажды мы увидели, как из тучи спустился черный столб и, подобно зловещему персту коснувшись земли, образовал странную, похожую на гигантский бараний рог, вихревую воронку. Но эти грозы и ураганы порой проносились над нами в считаные минуты, оставляя за собой лишь приглушенное грозовое ворчание. А когда вновь выглянувшее солнце быстро высушивало травы, то на наши распаренные тела с новой силой накидывались тучи насекомых.

В общем, мы то мокли, то сохли, истекали потом и страдали от голода, наедались до отвала пресным мясом, чтобы оно не испортилось, и, вымотанные греблей, засыпали беспокойным сном на жесткой земле. Иногда по ночам под бочок ко мне подкатывалась Намида, чтобы согреться, а когда мы, незаметно уединившись, занимались любовью, ее бурная страсть достигала поразительного исступления и она подолгу не хотела прекращать наши игры.

Но в глубине души я всегда понимал, что наши отношения кратковременны.

Намида и Лягушечка воодушевились, увидев знакомые им с детства родные степные земли, а Магнус, наоборот, расстроился.

– Здесь совсем нет больших деревьев. Нам нужно найти лесной массив.

– Сначала ты должен прочитать древние слова, – упорствовала Намида, – Те, что вы называете тайнописью. Да, да, мы должны найти нашу родную деревню и тот плоский камень!

* * *

Первое напоминание о том, что наши неприятности не закончились, появилось после того, как мы пересекли Северную Ред-Ривер. Пьер узнал ее по красноватой воде, поскольку название говорило само за себя. [35]35
  Red– красный (англ.).


[Закрыть]Обрамленные трехгранными тополями речные берега заросли травой, поднимавшейся выше человеческого роста.

– Так это та река, что бежит к Гудзонову заливу? – спросил Магнус.

– Да, в конечном итоге. Уж раз твои скандинавы пришли туда по морю, то сюда они могли доплыть водным путем, если решили исследовать южные земли. Ред-Ривер течет к озеру Виннипег, а вытекающая из него река Нельсон впадает в Гудзонов залив. Мы сейчас находимся в центре Северной Америки, а доплыть отсюда можно аж до самой Европы.

Магнус повернулся к югу.

– Значит, наш молот надо искать выше по течению?

– Трудно сказать. Для начала надо найти тот камень с письменами.

– И далеко еще до него? – спросил Магнус Намиду.

– Может, дней семь пути, – пожав плечами, сказала она.

– А по реке мы туда доберемся? – спросил Пьер.

– Наша деревня стоит на берегу реки, но я не знаю, в какую сторону она течет. – Намида махнула рукой в юго-восточную сторону. – Если мы пойдем туда, я сумею найти ее.

– Опять пешком?! – возмутился Пьер. – Меня не радует перспектива блужданий в этих лугах, там мы как пить дать попадем в ловушку!

– Но именно в ту сторону нам нужно идти, – сказал Магнус.

– Чтобы завершить спасение наших прекрасных девиц, – добавил я.

– Девиц! Слава богу, они уже женщины!

Мы переправились через Ред-Ривер, разгрузили наши скудные пожитки и покинули лодку.

– У меня такое ощущение, будто я потерпел кораблекрушение, – пожаловался Пьер.

– Ничего, эти степи обширны, как морские просторы, там ты тоже сможешь проявить свои лоцманские навыки, – утешил я его и глянул на Намиду. – Надеюсь, в ее племени нас ждет тихая гавань.

В речной пойме росли деревья, но за ними поднимались обрывистые голые скалы. Внизу с юга на север извилисто змеились рыжие воды Ред-Ривер. На запад простирались безбрежные холмистые степи с сухой травой и в основном увядшими полевыми цветами.

Дров теперь раздобыть было негде, и Лягушечка показала нам, как использовать в качестве топлива сухой бизоний навоз. Он горел жарко и бездымно.

Изо дня в день Пьер продолжал сетовать на унизительную жизнь в сухопутных маршрутах по унылым пустынным землям, где ничто не могло порадовать его морскую душу. За время похода я успел привыкнуть к однообразному степному пейзажу и как раз лениво поглядывал на собирающуюся на западе очередную грозу, от которой нам негде будет укрыться, когда Намида – она шла в хвосте нашей компании, поднимающейся по пологому, как раскатистая океанская волна, склону холма – внезапно пригнулась, призывая нас последовать ее примеру. Лягушечка и Пьер мгновенно распластались на земле, увлекая за собой Магнуса и меня.

– Дакоты!

Я поднял голову. Позади нас в узкой долине появился конный отряд из дюжины дакотских воинов. Все мы впервые видели всадников среди индейцев – со своими обнаженными торсами они смотрелись на лошадях как кентавры, невзирая на ременную упряжь и боевую раскраску. Вооружены они были копьями и луками, и только у двоих я заметил ружья. Если они настроены враждебно, то я смогу обезвредить их стрелков из моей винтовки, прежде чем они окажутся на расстоянии, доступном для мушкетов. На паре копий покачивались скальпы. Всадники пока не видели нас.

– Может, они просто едут мимо? – предположил я.

– Тогда почему они движутся прямо в нашем направлении? – парировал Магнус.

– Они увидели наши следы и поняли, как мы беспомощны, – сказал Пьер. – Что мы тащимся как черепахи без лошадей.

– Стоит ли нам затеять перестрелку, или лучше попробовать договориться?

– Для перестрелки их многовато. – Он повернулся к Намиде. – Ты сумеешь с ними договориться?

Она отрицательно покачала головой.

– Они враждуют с манданами.

Словно решив отдохнуть, всадники остановились более чем в миле от нас, один из них развернулся и издал призывный клич. Вдали появились их соплеменники, и на мгновение у меня возникла надежда, что новый отряд уведет за собой первый. Они поехали навстречу друг другу. Но вдруг Пьер тихо выругался, и я упал духом. Даже издали мы четко разглядели алое пятно красного мундира. Нас разыскали не дружелюбные оджибве, а конный отряд дакотов. Должно быть, прибыв на запад, Красный Мундир пополнил ряды своих приспешников.

– Они нашли наше каноэ и отправились дальше по нашим следам, – догадался Пьер.

Я оглянулся на запад. Небо там вновь грозно почернело. Как же трудно найти хоть какое-то укрытие в этих безбрежных холмистых прериях!

И чего ради Красный Мундир притащился за нами в такую даль? Из-за молота? Неужели Сомерсеты выжили и едут с ним? Но их я пока не видел.

– Каков твой план, колдун?

– Может, если я пристрелю Красного Мундира, то остальные в замешательстве повернут назад?

– Дакоты никогда не отступают.

По прерии прокатился первый громовой раскат. Я вновь глянул на приближающуюся грозу.

– Тогда мне придется призвать на помощь молнию. Смотрите!

Широкий фиолетовый грозовой фронт надвигался на нас, как грозная заряженная крепость, верхние края ее башен сверкали белизной, а нижние выглядели чернильно-черными. Под ними туманилась призрачная завеса проливного дождя с градом. В противоположной стороне пока сияла чистая небесная синева: казалось, день и ночь вдруг предстали на небосводе одновременно.

– Нам не успеть спрятаться от этой грозы! – воскликнула Намида.

– Но она настигнет не только нас. Видите, как быстро она приближается.

Действительно, скорость надвигающей стихии была пугающей. В такую грозу мы еще не попадали.

– Это воинство Тора спешит нам на помощь, – пробормотал Магнус.

– Нет, оно убьет нас! Смотрите!

И вновь под тучами сформировался странный дымовой столб. Он спустился с небес, как грозный карающий перст, коснулся земли и, взметнувшись вихрем, устремился в нашу сторону, поднимая в воздух пласты вырванных с корнем трав и вывороченных камней; колдовская сила несла их вперед, как срезанные с бревна стружки. Потом вдруг воронкообразное облако поднялось вверх и исчезло.

– Что это было?

– Убийственный ветер, ужасный, как пожирающий людей Вендиго! Надо бежать от него!

Я взглянул на дакотов. Они заметили нас, но теперь тоже уставились на грозовой фронт, их лошади тревожно ржали и пятились назад. Ветер разошелся не на шутку, травы гнулись к самой земле, и небеса стремительно мрачнели. На востоке еще оставался голубой клин, и я увидел, что поднимающийся по склону отряд из сорока воинственных всадников остановился, их фигуры темнели на светлом фоне, и они явно не решались приблизиться к нам.

– Нет. Нам надо двигаться в сторону фронта!

– Ты спятил? – спросил Пьер.

– Я же колдун. Вперед, Магнус! Поспешим навстречу Тору!

Схватив за руки наших женщин, мы побежали, увлекая их к грозовой стене. С сомнительным ликованием дакоты отметили наше бесстрашие и начали вяло нахлестывать испуганных лошадей, побуждая их скакать за нами.

Мы упорно мчались навстречу завывающему ветру, швырявшему в нас ледяную крупу и жирные, хлесткие дождевые капли. Начался холодный и оглушающий ливень. Второй, а за ним и третий черный столб спустились с небес. Прогрохотал гром, и на мгновение степь озарилась серебряным светом. В одно мгновение сюда собралась грозовая мощь всего мира. Нас обстреливало ледяными пулями, вызывающими жгучую боль, а свист ветра сменился жутким воем. Оглянувшись назад, я едва различил за серебристой завесой фигуру Красного Мундира, оживленной жестикуляцией побуждающего индейцев продолжать погоню. Ряды наших преследователей распались, и некоторые уже поворотили коней.

Прямо перед нами сформировалась новая темная воронка. Более страшного явления мне еще не приходилось видеть. Взметнувшийся к небу грязевой вихрь наваливался на нас, как напившийся исполин. К адскому вою добавились пронзительное скрежетание. Намида и Лягушечка испуганно всхлипывали.

– Мы все тут погибнем!

Но я думал только о том, что стихия напугает и остановит Красного Мундира.

– Нам нужно прорваться через этот смерч, чтобы он отрезал нас от индейцев!

– Осел, он же утащит нас в преисподнюю!

Но у нас не было другого выбора. Я увлек нашу компанию к неглубокому степному оврагу, уже заполнявшемуся ледяными градинами и дождевыми ручьями, и мы, соскальзывая и разбрызгивая воду, скатились на его дно по глинистому берегу.

– Спрячемся здесь!

Я глянул наверх. Ураганный столб уже, казалось, доставал до звезд, толстый, ревущий всепоглощающий монстр, порожденный черными тучами – божественная мощь заявила о себе с устрашающей полнотой. Мы прижались друг к другу в нашей глинистой расщелине, слыша, как в вихревой воронке запели сирены.

Эта черная бездна словно засасывала в себя даже воздух. Я едва мог дышать, уши уже заложило от оглушительного рева и грохота. Вихревой ураганный ветер порождал адскую скрежещущую музыку.

– Прижмитесь к земле! Держитесь изо всех сил! Закройте глаза! Гнев Тора минует нас!

И вдруг мне показалось, что за этой зловещей черной воронкой, прямо над линией горизонта, там, где с неба сыпались электрические стрелы, я увидел силуэт гигантского слона.

Не знаю, возможно, он мне пригрезился. Даже воспоминания у меня остались весьма смутные. И все-таки я четко видел и даже слышал, как громадное животное, появившись на миг на горизонте, задрало к небу мощный хобот и, издав трубный звук, блеснуло изогнутыми бивнями. Этот чудовищный исполин возвышался как огромная мохнатая гора, как степной патриарх, гроза всех земных тварей, хранящий память о величии древних эпох. На мгновение я четко увидел, как сверкнули белизной гигантские бивни. На короткое мгновение! Но его сразу скрыла дождевая завеса, а меня прижал к земле очередной дикий порыв разыгравшейся стихии, в которую я сам так стремился попасть.

Мы держались друг за друга, весь мир растворился в грязевом вихре, кружащемся со скоростью, недоступной никакому хитроумному механизму. Я почувствовал, как он втягивает нас в себя, поднимая за ноги, и мы, отчаянно барахтаясь в глинистом месиве, изо всех сил цеплялись за корни трав, чтобы удержаться на земле. Рискнув повернуть голову, я глянул вверх. Там – над гребнем вихревой черной стены – вдруг блеснула запредельная голубая синь или, может, небесный чертог Валгаллы?

Но вот, полыхая молниями, грозная воронка унеслась дальше, оставив за собой шелестящие воды потопа, в котором начали таять ледяные градины. Наш овраг наполовину заполнился водой. Задыхаясь, мы начали карабкаться по склону и наконец осмелились поднять головы и глянуть вслед сокрушительному вихрю.

Он исчез. Ночной мрак дня разбавили серые тона. На востоке, где стояли индейцы, вовсю полыхали вспышки разветвленных молний.

Обессиленные, мы просто лежали на земле, прижавшись друг к другу. Постепенно сумрак рассеялся и день наполнился обычным светом, а вскоре на западе даже появилось солнце, озарив своими лучами чернильный мрак, теперь накрывший восточный горизонт.

Куда же делись индейцы с кровожадным Красным Мундиром? От них не осталось и следа.

– Они удрали, Итан, – с удивлением произнес Пьер. – Они знали, что ты знаток электрической магии, и сбежали, спасая свои трусливые шкуры.

В данном случае я предпочел бы, чтобы Франклин приобщил меня к какой-то менее опасной сфере знаний.