Текст книги "Мятежная дочь Рима"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Гальба, широко раскрыв глаза, смотрел на Клодия так, будто не верил собственным ушам.

– Имейте в виду, старший трибун, вашими угрюмыми усмешками вам меня не запугать.

– И все-таки, – заикаясь, вмешался побледневший Квинт – при мысли о том, что ссоры не избежать, он насмерть перепугался и сейчас из кожи вон лез, чтобы поскорее затушить еще не успевший разгореться скандал, – сам я лично предпочитаю привозное вино.

– Так продавайте пшеницу в обмен на вино! – любезно предложил Клодий с таким видом, будто именно он, и никто другой, сидел сейчас в губернаторском кресле. – Шерстяные ткани – на лен. А свинец – на железо. Пусть в каждой провинции производят что-то свое – то, что лучше, чем в других уголках империи.

– Вот-вот, – ехидно поддакнул Глидас, – рискуя, что в любой момент разразится война и унесет с собой все труды целого года!

– Какая еще война? О чем это вы?

– Да все о том же! Императору неможется. Говорят, он уже не встает. А его наследнику всего восемь лет. Ничего нет ужаснее, чем войны за трон – именно они когда-то заставили меня бежать из Галлии и искать спасения в этой стране.

– И вы его нашли. Имперская политика не слишком действенна здесь, в Британии. – Клодий, похоже, и сам не заметил нотки презрения в своем голосе.

– Константин был провозглашен императором собственными солдатами еще в Эбуракуме, – напомнил хозяин. – А уже после этого он отправился завоевывать империю и трон. Нет, я вовсе не хочу сказать, что орды захватчиков непременно хлынут сюда, в наши места. Просто полки легионеров, стоящих в Британии, наверняка отправят воевать за океан, куда-нибудь в Галлию или в Иберию. А как только они переправятся через залив, все эти скотты и пикты тут же придут в волнение. И начнутся набеги. Во всяком случае, за саксов и франков могу ручаться.

– Какие набеги? – поспешно спросила Валерия. – Где?

– На побережье, где же еще? Или нападут на Вал. Это ведь туда вы направляетесь?

– Помилуйте, что за разговоры, особенно в присутствии юной невесты, спешащей к своему жениху?! – возмутился Клодий. – Вы ее пугаете!

– Да уж, Квинт, – присоединилась к нему возмущенная Кальпурния. – Если ты недоволен своим вином, то это вовсе не повод наводить ужас на нашу хорошенькую невесту! Да и потом сдается мне, что среди петрианцев она будет в большей безопасности, чем в Риме!

Квинт даже вспотел от страха. Меньше всего ему хотелось бы напугать или оскорбить дочку сенатора!

– Конечно, конечно, – запинаясь, пролепетал он, – я… э-э… несколько сгустил краски, признаюсь. Просто иной раз кажется, что Риму нет никакого дела до наших проблем.

Решив, что пора успокоить его, Валерия обезоруживающе улыбнулась.

– Ну, после того как сюда назначили моего Марка, вы больше не можете жаловаться, что Риму нет никакого дела до вашей безопасности! – кокетливо проворковала она.

– Хорошо сказано! II к тому же еще до свадьбы! Какая преданная жена… даже не жена еще, а всего только невеста! Каждый мужчина может только мечтать о подобной верности.

– О боги! И как мало мужчин могут похвастаться этим после свадьбы! – с улыбкой вздохнула Кальпурния.

За столом раздался смех. Квинт, сообразив, что атмосфера слегка разрядилась, с радостным видом хлопнул в ладоши, приказывая подать следующую перемену блюд.

– Прошу вас… я вовсе не имел намерения пугать вас, Валерия, – извиняющимся топом проговорил он, повернувшись к ней. – Наоборот, вы выбрали прекрасное место… и не менее прекрасного человека. Просто иной раз ляпнешь что-то, не подумав… и вот что получается. – Он сокрушенно покачал головой.

– Весьма прискорбная привычка, – ехидно заметила его жена.

– Однако не будешь же ты отрицать, что варвары год от году становятся все наглее, а в гарнизонах уже не хватает людей?!

– Однако Адрианов вал стоит, – с важным видом объявил Клодий. – Так что можете спать спокойно, любезный Квинт.

– Весьма благодарен за эту попытку меня успокоить, мой юный трибун. Но… только не примите это за оскорбление, хорошо? Боюсь, вы слишком поспешно судите, учитывая, что до сих пор вы не прослужили на севере ни одного дня.

– Это верно, – буркнул Клодий, разглядывая яблоко в тесте. – В том, что касается воинских дел, я вполне полагаюсь на мнение старшего трибуна – в таких вопросах он разбирается куда лучше меня. Впрочем, как и в винах, – льстиво добавил он. Клодий явно давал понять, что не прочь помириться.

Их гостеприимный хозяин повернулся к ним:

– Кстати, вы ведь служили на Валу, не так ли, Брассидиас? Неужели вы также разделяете опасения этого молодого офицера насчет слабости наших гарнизонов? Сможет ли он устоять, если разразится гражданская война?

Между тем Гальба, словно забыв о них, с интересом ощупывал взглядом скорчившуюся в углу давешнюю вертлявую рабыню. Шутка, которую она сыграла с ним, поддавшись уговорам Клодия, еще сильнее распалила в нем желание. Слова Квинта вернули его к действительности. Вздрогнув от неожиданности, Гальба обернулся.

– В этот раз я, пожалуй, соглашусь с младшим трибуном, – медленно проговорил он. – Однако количество воинов тут не самое главное, любезный Квинт. Гораздо важнее страх, который внушает всем воля Рима.

– Именно, старший трибун! Вот об этом я и толкую! Воля Рима!

– Но то, о чем вы спрашивали меня, зависит только от моей воли, любезный Квинт! И покуда я жив, ни один варвар и ни одно племя не будут угрожать Адрианову валу. И это моя воля внушает им страх! И это моя воля позволит сохранить империю.

Глава 10

Знаком я дал понять, что землевладелец Квинт Макс может удалиться, а потом поднес к лицу листок и с легким раздражением перечел то, что мне удалось у него узнать. При том, как сейчас в империи обстояли дела, подумал я, от сплетни до предательства всего один шаг. И еще раз напомнил себе, что в таких делах следует соблюдать величайшую осторожность. Так ли уж сильно виноваты действующие лица этой истории? Имею ли я право их судить? Ох, недаром говорят: «Рыбка тухнет с головы».

Беда не в том, что эта женщина, Валерия, решила приехать в Британию, – гораздо хуже то, что она выбрала для этого на редкость неподходящее время. В этом и кроется причина того, что произошло. Но дело, конечно, не только в ней – больной, стареющий император, отправка легионов на континент… если бы не это, все могло бы быть по-другому. «Насколько в наших силах управлять событиями? – думал я. – Возможно, это они управляют нами, а не наоборот?» По мере того как я становился старше, мне все чаще приходило в голову, что судьбы не избежать. Весь мой опыт свидетельствовал о том, что самые незначительные события порой могут изменить всю нашу жизнь. Скольких бед могли бы мы избежать, пойми мы своевременно их значение! Да, мир меняется, и эти перемены изрядно меня тревожат. Но куда больше тревожит меня другое – что сам я бессилен что-либо изменить и могу лишь наблюдать за ними, бесстрастно отмечая то, что произошло. Следующим должен был стать тот солдат по имени Тит, и я робко надеялся, что он со своим солдатским прямодушием смог заметить то, что укрылось от моего внимания. Что сможет объяснить мне один несколько странный эпизод, который пришелся на самый конец путешествия этой неведомой мне женщины, отправившейся на север, чтобы соединиться со своим будущим мужем. А он до сих пор не давал мне покоя.

Кроме этого, оставалась еще главная тайна. Какое-то непонятное мне беспокойство, которое глодало империю… я чувствовал это кожей – оно буквально витало в воздухе. Может, дело в беспокойной людской природе, которая мешает нам испытывать удовлетворение и жить в мире с самим собой? Рим обеспечивает нам мирную жизнь, развитие торговли и стабильность. И при всем при том у людей остается эта странная тяга к чему-то, чему и названия-то нет, к чему-то таинственному и непостижимому, та чреватая многими опасностями свобода, что неизбежно влечет за собой хаос. Частично это беспокойные стремления к какой-то не понятной никому религии, шатание между старыми богами и распятым на кресте никому не известным евреем. Или же детское бунтарство против всех и всяческих авторитетов. Ну а причиной всему – действительное возмущение постоянно растущими налогами, обесцениванием денег и открытым, просто-таки циничным взяточничеством.

Истины уже не существует – есть только мнения; и речь не только о тех, кто имеет на это право благодаря рождению. Нет, тут уже и приспешники Христа поднимают свой голос… толкуют о каком-то там непонятном равенстве. Смешно слушать! Будто патриций и раб после смерти могут попасть в один и тот же рай! Что же тогда удивляться всяким бедам? Тут я снова напомнил себе о величайшей осмотрительности, с которой обязан делать выводы. И помнить о том, что, по мнению Рима, виноват может быть только человек, а отнюдь не Рим.

Может, причину следует искать в самой Британии? Она слишком далеко. Страна, где все время туман… необузданная, непокорная, неуправляемая страна Треть ее, та, что на севере, до сих пор так и не покорилась Риму. Что ни год, то набеги, и все оттуда, с севера. А эти бритты? Грубые, несговорчивые, вечно спорящие об всем и до ужаса неблагодарные. При мысли о том, что может случиться, если они, подняв мятеж, вновь завладеют своим туманным островом, чтобы основать на нем собственную империю, любого здравомыслящего человека кидает в дрожь. Однако же иной раз и мне приходят в голову крамольные мысли: а не лучше ли плюнуть и предоставить бриттов собственной участи, и пусть остаются на собственном острове посреди студеного моря – невежественные и всеми забытые?

Я послан сюда расследовать лишь один небольшой эпизод. Но, разговаривая со всеми этими людьми, я понемногу начинал удивляться, а нужны ли мы тут вообще…

Глава 11

Прошло еще шесть дней, и маленький караван добрался наконец до Эбуракума, где стоял прославленный Шестой Победоносный легион. Несмотря на снедавшее ее нетерпение, Валерия безумно обрадовалась, что хотя бы один день сможет передохнуть от тряской повозки. Ей и в голову никогда не приходило, что их путешествие окажется таким долгим и скучным. Может, оттого краткая остановка в Эбуракуме была особенно приятной. Вдобавок ее догнало письмо от матери. Оно было написано уже после их отъезда из Рима, однако поскольку вез его имперский гонец, письмо едва не обогнало их в пути.

Моей послушной дочери Валерии.

Прошло уже две недели, как ты покинула нас, дабы присоединиться к своему будущему мужу. А кажется, что прошло целых два года. Без твоих вечных проказ дом кажется таким тихим и ужасно пустым – более пустым, чем я ожидала. Даже твои братья признались, что скучают без тебя! Молю богов охранять тебя в пути, чтобы ты смогла благополучно добраться к Марку. Мне говорили, что в Британии холодно. Надеюсь, ты не простудилась? Я сказала Савии, что теперь ей придется заменить тебе мать, от души надеюсь, что присущий ей здравый смысл удержит тебя от ребяческих выходок и поможет вести себя с достоинством. Какое долгое предстоит тебе путешествие! Разлука печалит меня, и, однако, я могу только восхищаться твоим мужеством, дитя мое.

Благодаря этому союзу и той жертве, что ты принесла, карьера твоего отца резко пошла в гору. Он шлет тебе свое благословение. Все твои друзья потрясены твоим мужеством. Увы, мне не суждено увидеть тебя в свадебном наряде, и сердце мое разрывается от горя, хотя я знаю, что в этот день ты будешь дивно хороша. Стоит мне только вспомнить об этом, о той привязанности, которую ты уже сейчас питаешь к своему будущему супругу, и душа моя поет от счастья, преисполнившись гордости за то, что у нас такая дочь. Поверь мне, Марк – хороший человек, истинный аристократ по духу и глубокому пониманию чувства долга. Его честь – это и твоя честь, а твоя репутация – и его тоже. Почитай его, слушайся и всегда оставайся верной своему мужу. Ведь ты из дома Валенса! Никогда не забывай об этом, даже на краю света…

Будучи и в самом деле послушной дочерью, Валерия взялась за перо и тут же ответила матери, заверив ее в своем добром здравии и хорошем настроении… «Что же еще написать?» – с огорчением думала она. Она ведь так до сих пор и не видела своего будущего мужа, оставаясь всего лишь невестой. А эти вечные напоминания о том, как себя вести… Валерия с самого начала была преисполнена решимости строить свою жизнь в соответствии с принятыми в Риме стандартами, во всяком случае, насколько это возможно, и вовсе не нуждалась в том, чтобы ей лишний раз напоминали об этом. Как будто ей мало вечного ворчания Савии, недовольно подумала Валерия. Она уже сейчас чувствовала себя замужней женщиной, спеленатой по рукам и ногам обычаями. Она чувствовала, как ей на плечи тяжко давит крест тысячелетней истории, всех этих прославленных битв и сражений, навязших в зубах пословиц, назидательных басен и похожих друг на друга, как медные гроши, бесчисленных религий с их бесконечными, уже набившими оскомину наставлениями, как следует себя вести. Рим благоговел перед собственным славным прошлым. Интересно, ее будущий муж тоже станет воспевать перед ней добродетели Рима? А она? Неужели она сама когда-нибудь станет пытать ими своих детей?

Возможно, вздохнула она. Но сейчас она меньше всего нуждается в нравоучениях. Валерия поймала себя на мысли о том, что охотнее предпочла бы им сильные мужские руки.

Гальба тем временем имел короткую встречу с герцогом Фуллафодом, во время которой сообщил тому о смене руководства в полку петрианцев и забрал у него депеши, которые следовало доставить в крепость. Потом вернулся, чтобы сообщить Валерии и Клодию об изменениях в их первоначальных планах.

– Боюсь, поездка продлится лишних два дня. Придется сделать небольшой крюк и заехать в Укселодунум, это у западного конца Адрианова вала.

– Но ведь я и так уже в дороге чуть ли не целый месяц! – взбунтовалась Валерия.

– Из Ирландии доставили запасных лошадей. И герцог хочет, чтобы я забрал их и привел в полк.

– Мне казалось, основная ваша задача – доставить туда Валерию, – надулся Клодий.

– Так оно и есть. Но теперь не только ее, но и этих лошадей.

– Меня это не устраивает. Такой крюк…

– А мне плевать, что вас это не устраивает.

– Между прочим, я тоже трибун!

– Чисто по званию. А в деле вас никто еще не видел.

– Но мой долг – доставить моему командиру его невесту!

– А ее долг – ехать со мной.

Клодий недовольно ворчал и хмурился, когда они, свернув с ведущей на север дороги, двинулись в сторону запада, стараясь приноровиться к громыхавшей по колдобинам повозке.

– Ему следовало сначала доставить нас в крепость, а уж потом ехать за этими чертовыми лошадьми! – возмущался он.

– Ну, выбора-то у нас все равно ведь нет! – философски отозвалась Валерия. – Насколько я понимаю, это был приказ?

– Приказ… странно только, что ни один из нас его не видел и не слышал. И вдобавок идущий вразрез с приказом, который прислал твой будущий муж. Приказ, который устраивает Гальбу куда больше, чем прежний.

– Не понимаю. Почему он устраивает его больше?

– Но ведь он же пограничник, ты забыла? Все они тут продажны до мозга костей. Неужели ты поверила, что мы отправляемся в какой-то там Укселодунум только ради того, чтобы забрать табун лошадей?

– Какой ты подозрительный!

– Зато ты, похоже, слишком уж доверчива! И это при том, что он, напрочь забыв о том, что именно мне приказано сопровождать тебя, вообразил себя чуть ли не твоим спасителем и вот теперь тащит тебя за собой лишь ради того, чтобы забрать своих одров! – Клодий, придвинувшись к ней, заговорщически понизил голос. – Кстати, прошлой ночью я застукал его в тот момент, когда он попытался незаметно ускользнуть, чтобы договориться с какими-нибудь головорезами или бродягами!

– Ускользнуть?

– Я… м-м… вышел подышать свежим воздухом и услышал голос Гальбы. Тьфу, его хриплое карканье ни с чем не спутаешь! Так вот, он разговаривал с каким-то кельтом. Лица его я не видел – мерзавец до подбородка опустил капюшон. А когда я попытался подойти поближе, тут же нырнул в темноту и исчез. Брассидиас рвал и метал, сказал, что это один из его соглядатаев. Из тех, что живут на севере и за деньги сообщают все, что ему нужно знать.

– И что в этом такого?

– Тогда почему он мне ничего не сказал? Почему не взял меня с собой? Я просто обязан быть в курсе!

Валерия бросила взгляд на Гальбу – далеко обогнав повозку, он ехал во главе каравана.

– Возможно, он просто предпочитает действовать в одиночку.

– Чума на его голову! Тогда пусть предоставит нам ехать дальше одним, а сам обстряпывает свои темные делишки! В конце концов, все было отлично, пока он не появился.

Вот, пожалуйста, мужская ревность во всей своей красе, абсолютно нелепая и бессмысленная, потому что движет ею лишь инстинкт, недовольно поморщилась Валерия. Словно мальчишки – спорят до хрипоты, кто из них главнее, потом в ход пойдут кулаки, а дело-то яйца выеденного не стоит. А если уж тут замешана женщина, так еще хуже.

– Но ведь его послал Марк, так что нам волей-неволей нужно постараться ладить с ним.

– И ему с нами тоже, – ввернул Клодий. – А он, между прочим, обращается с нами, как с детьми. Будь моя воля, я бы предпочел плюнуть на этих его лошадей и отвезти тебя прямо в крепость, к твоему будущему супругу. – Бросив в ее сторону еще один многозначительный взгляд, Клодий отъехал в сторону и двинулся вперед – как и Гальба, в полном одиночестве.

По мере того как они все дальше продвигались на север, деревушки местных жителей встречались реже, а долины сменились цепочками невысоких пологих холмов. Поля, где росла рожь, и огороды остались далеко позади, а на смену им пришли пастбища с сочной травой, которые так же скоро исчезли, и теперь повсюду, куда хватало глаз, тянулись болота и топи. Озера встречались теперь так часто, что местность, по которой они сейчас ехали, с высоты птичьего полета смахивала на стол с поблескивающими тут и там серебристыми капельками ртути, нескончаемые стаи уток и диких гусей кружились под дождем над водой, покрывая поверхность озер подобно облакам. Но стоило только ветру порвать в клочья тяжелые серые тучи, как из-за них выглядывало чистое, словно умытое дождем, голубое небо, лишь кое-где, точно прозрачным флером, прикрытое легкими облаками. Однако вдали, у самого горизонта, грозно сгущались тучи и слышалось отдаленное громыхание грома, небо то и дело вспарывали всполохи молний, напоминая путникам, что им недолго нежиться в солнечных лучах. Дважды им случалось наткнуться на оленей, пугливо пробирающихся сквозь густой пролесок. Появление диких животных лучше всего остального говорило о том, что цивилизованный мир остался где-то далеко позади. Там, куда они заехали, тоже было немало лесов, тоненькие, совсем еще молодые деревца зябко жались друг к другу, а вслед за ними угрюмо простирались непролазные чащи, куда и сунуться-то было боязно, и только по краю их кое-где встречались хижины, возле которых, как трудолюбивые муравьи, суетились люди.

И по-прежнему никаких признаков Адрианова вала.

– Интересно, сколько времени мы бы сберегли, если бы отказались тащиться за Гальбой в эту глушь, а прямо поехали бы к Марку? – не выдержав, поинтересовалась Валерия у Клодия. Случилось это на второй день пути.

Он посмотрел на нее, как смотрят на человека, который наконец-то прозрел.

– По крайней мере, два дня.

К вечеру второго дня они наткнулись на пост у заставы, где взималась дорожная пошлина и была выставлена охрана. Местечко называлось Бравониакум. Буйно заросшая травой проселочная дорога сворачивала в этом месте к северу и исчезала в лесу. Где-то там, на севере, был Адрианов вал. Скорее всего, она вела именно к нему.

Пока поили лошадей, Клодий, воспользовавшись удобным случаем, подошел к Гальбе.

– Тут нам с вами предстоит расстаться.

– Что? – встрепенулся старший трибун. – Это как?

– Я и женщины не поедем с вами. Нет никакой нужды тащить Валерию в какое-то никому не известное место, да еще в добрых ста милях от того, куда мы едем. Я посмотрел карту. Петрианцы от нас всего лишь в одном дне пути, если ехать через лес прямо на север. Я получил приказ от Марка доставить ее к нему, а о лошадях никакого разговора не было. Так что я сам отвезу ее.

– Ты не знаешь дороги, – нахмурился Гальба.

– Ничего, как-нибудь найду.

– Без посторонней помощи ты и собственную задницу вряд ли найдешь, – хмыкнул трибун.

В лице Клодия ничто не дрогнуло – он как будто не слышал.

– Наша повозка задерживает вас – без нее вы двигались бы намного быстрее. Так что поезжайте вперед за своими лошадьми, и мы скорее всего встретимся с вами у ворот крепости. И на день или два раньше получим возможность спать в чистых постелях. – Клодий постарался вложить в эти слова как можно больше убедительности. В голосе его вдруг прорезались властные нотки. Правда, чин Гальбы был выше, но зато знатное происхождение давало ему, Клодию, все преимущества.

– Женщины нуждаются в защите, – возразил старший трибун.

– Мы с Кассием сможем их защитить. Оставьте мне проводника, если уж вам так будет спокойнее, но не мешайте мне выполнить данный мне приказ, пока вы выполняете свой.

Сердце Валерии стучало так громко, что она почти ничего не слышала. Как было бы замечательно, если бы эта изнурительная поездка поскорее закончилась!

– Да, – вмешалась она, – я бы предпочла отправиться с Клодием.

Гальба бросил на нее бесстрастный взгляд – итак, все ясно. Она предпочла ему этого сопливого юнца. Кавалеристы у него за спиной незаметно перемигивались. Гальба мог их понять – всем им уже до смерти надоело тащиться вслед за неуклюже громыхающей повозкой. И вдруг такая возможность!

– Ежели вы желаете отправиться по этой дороге, – предупредил Гальба, – то учтите – это ваше решение, не мое, младший трибун.

Клодий согласно кивнул:

– С удовольствием приму всю ответственность на себя.

– Кстати, я тоже согласна с Клодием, – воспользовавшись случаем, ввернула Валерия.

Гальба задумчиво разглядывал их обоих. Потом, осторожно выбирая слова, заговорил:

– Что ж, так тому и быть. Я дам вам в проводники Тита, согласны?

– Очень разумно, по-моему, – кивнул Клодий.

– Попробуйте это доказать. – Гальба, обменявшись несколькими словами с солдатом, которого он предложил им в проводники, шумно хлопнул того по плечу, а потом снова вскочил в седло. – Встретимся в крепости!

Теперь, когда решение было наконец принято, он, казалось, почувствовал новый прилив сил. Его люди вслед за ним тоже вскочили на коней, лица их сияли, словно у детей, сбежавших с невыносимо скучного урока. Избавившись от необходимости тащиться за повозкой, они тут же пустили лошадей галопом. И через мгновение уже скрылись из виду.

– Неплохо, – проворчал Клодий, когда тяжелый стук копыт стих вдалеке.

Женщины, не сговариваясь, обернулись и уставились на дорогу, по которой им теперь предстояло ехать. Причудливо петляя, она исчезала в лесу. Странный холодок пробежал у них по спине – теперь, когда они остались одни, их маленький отряд внезапно показался им до ужаса крохотным, а лес – угрюмым и неприветливым. Валерия от души надеялась, что до Адрианова вала уже недалеко.

Клодий ткнул пальцем в дорогу:

– Едем по ней, Тит?

– Да, трибун, – кивнул солдат. – Немного попетляем по лесу, и мы уже дома.

В путь они тронулись на рассвете следующего дня. Несколько жалких крестьянских хозяйств, встретившиеся им по дороге, вскоре уступили место бесконечным пастбищам, словно серым одеялом покрытым отарами овец, но и они вскоре исчезли, сменившись торфяными болотами и унылыми топями. Березы, осины и ивы росли здесь так густо, что порой только звонкий лепет ручейка выдавал его присутствие, а дорога, становясь все уже, старательно тянулась вдоль него, то пропадая в траве, то снова выныривая оттуда. На горизонте, куда она вела, зеленой стеной вставал лес, через который им предстояло проехать. Еще несколько минут, и его зеленый полог накрыл их с головой. Тут было намного прохладнее и темнее, чем на открытом месте.

Валерия откинула полог и высунулась наружу, чтобы вволю полюбоваться деревьями. Зеленые великаны с грубой, потрескавшейся корой, казались такими старыми, как сама вечность. После открытой всем ветрам военной дороги, по которой они ехали все это время, где все деревья и даже кустики возле обочины были тщательно вырублены, Валерия внезапно почувствовала нечто вроде благоговейного страха. Царивший вокруг прохладный зеленоватый сумрак делал их лица землистыми, было так сыро, что одежда их моментально намокла, покрытые уродливыми наростами стволы были толщиной с башню, а их корни расползлись по земле, подобно щупальцам чудовищного осьминога. Кроны деревьев, словно зеленый полог, смыкались где-то высоко над головой. Кое-кто из этих лесных великанов, те, что помоложе, казались стройнее других, а искривленные стволы патриархов корчились, словно в нестерпимых муках. Где-то высоко, в ветвях, весело насвистывал ветер. Валерия невольно вспомнила леса своей родины – у них в Италии они были намного меньше, широкие тропинки пронизывали их из конца в конец, а там, где они сходились вместе, обязательно стояла небольшая часовенка. Насквозь пронизанные солнцем, они радовали глаз и веселили душу. А вот леса Британии были совсем другими – унылыми, дикими, словно самой природой созданными для того, чтобы наводить страх.

Прямая, как стрела, дорога, к которой она уже успела привыкнуть за это время, сменилась извилистой тропкой, ужом извивавшейся в грудах пожухлой осенней листвы и то и дело пропадавшей в лесу, так что уже в двух шагах от них ничего не было видно. Что ждет их за поворотом, бог весть, зябко поводя плечами, думала Валерия. Ее повозка, жалобно скрипя, то и дело вязла в грязи, и Кассию приходилось выталкивать ее. Над озерками со стоячей водой тучами вились комары. Птичьи трели стихли вдали, и вокруг повисла странная тишина. Чем больше они углублялись в лес, тем тише становилось вокруг. Было настолько тихо, что даже слабый треск сломавшейся под ногой ветки заставлял всех пугливо вздрагивать и озираться по сторонам. Все невольно притихли, слышался только звук падавших где-то капель да изредка легкий шум, когда срывался на землю лист.

Поэтому неудивительно, что все облегченно вздохнули, когда повозка выбралась на опушку, где звенел ручей, а свежая травка так и манила немного отдохнуть. Тит и Клодий спешились, чтобы напоить лошадей, а женщины с Кассием выбрались из повозки. Решено было наскоро перекусить хлебом, сыром и фруктами. Особого аппетита ни у кого не было.

Стены деревьев смыкались где-то высоко над головой, образуя зеленый шатер, настолько плотный, что нигде не было видно ни клочка неба. Ивы низко склонялись над ручьем, словно покорные слуги, полоща в воде свои зеленые волосы. Валерии вдруг припала охота забраться под одну из них, чьи плакучие ветки спускались на землю, образуя нечто вроде зеленого кружевного шатра. Самый настоящий лесной домик, по-детски радовалась она. А какой толстый у нее ствол и какие изящные, изогнутые аркой ветви! Корни ивы спускались к воде – казалось, она нерешительно балансирует на берегу реки, гадая, не броситься ли ей вниз. Вдруг там, в самой глубине промелькнула какая-то быстрая тень, и быстрота, с которой она исчезла, заставила Валерию завистливо вздохнуть. Счастливица! Она свободна… плывет куда хочет, ныряет где захочет! Никаких тебе глупых законов или условностей, опутавших их по ногам и рукам, которые люди будто нарочно придумывают для себя сами. Никаких уз… ни любви, ни ревности… ни супружеских оков…

Поймав себя на этой мысли, она внезапно застыла. Как странно… Марк сейчас так близко, а ей кажется, что она дальше от него, чем в первый день.

Позади нее вдруг затрещали ветки, и на опушку вынырнул Тит, изо всех сил вертя головой, чтобы отыскать невидимую под ивой Валерию. На лице его появилось озадаченное выражение. Потом его взгляд случайно упал на ее улыбающееся лицо, и он вздрогнул, не ожидая, что она окажется так близко.

– Правда, настоящий шатер? – шутливо спросила она, чтобы дать ему время успокоиться. – Когда-то, еще маленькой, я вот так же пряталась в юбках матери.

Тит смущенно переступил с ноги на ногу.

– Как-то никогда не думал об этом, госпожа.

– Разве ты не видишь, как тут уютно?

– Ни один бритт не согласится с вами, госпожа.

– Правда? А что же они думают о зеленых ивах Британии?

Тит опустил глаза.

– Местные жители строго-настрого запрещают ребятишкам спать под ивой, иначе их, мол, схватят и уволокут под землю. Корни задушат их, коли они вовремя не проснутся.

Она с удивлением воззрилась на него:

– Только не говорите мне, что вы верите в подобную чушь!

– Сам я этого не видел, госпожа. – Тит ткнул пальцем куда-то вверх. – А говорят еще, что ветки, мол, опустятся и опутают тебя, будто сетью, особенно если под деревом сидит молоденькая девушка. Конечно, это просто сказки. И все-таки… я бы лично поостерегся тут сидеть. Ведь кельты приносят богине ивы кровавые жертвы. Поят ее человеческой кровью.

– Кровью?!

– Чтобы насытить жизненной силой Езус, богиню лесных жителей. Кельты верят, что ей нужно приносить человеческие жертвы, иначе, мол, можно сгинуть в лесу навеки. Конечно, мы, римляне, давно пытаемся положить этому варварству конец, но мой приятель Сервий как-то раз собственными глазами видел под ивой человеческий череп.

Глаза Валерии стали огромными, точно плошки.

– И что он сделал?

– Перекрестился и бежал сломя голову. Он ведь христианин.

– Наверное, это было бог знает когда.

– Может быть, однако старые времена возвращаются, я сам это чувствую иной раз. Вера уже не так крепка, как прежде. Люди в отчаянии обращаются за помощью к любым богам. А я не такой дурак, чтобы оскорблять кого-то из чужих богов, и стараюсь почитать все их святилища.

Конечно, Тит был простой, невежественный солдат, и Валерия понимала, что не следует принимать его слова на веру. Поспешно выбравшись из-под ивы, она вдруг поймала себя на том, что гадает, что же именно она видела тогда в воде. В таком лесу невольно поверишь и в русалок, и в духов, и в призраки мертвых.

Вернувшись на поляну, Валерия торопливо пересказала Клодию то, что услышала от Тита.

– В точности как в непролазных чащобах Германии, – задумчиво пробормотал он. – Там тоже тихо, как в могиле, а ковер из сосновых игл такой толстый, что не слышишь собственных шагов. Только деревья, высокие и прямые, словно сторожевые башни. Кажется, все тихо… и вдруг из-за них на тебя набрасываются враги! – Валерия испуганно вздрогнула, а Клодий насмешливо хмыкнул. – В свое время Вар углубился в лес с тремя легионами, да так и не вернулся назад. Когда подоспела подмога, все, что они нашли, – это гора костей.