Текст книги "Мятежная дочь Рима"

Автор книги: Уильям Дитрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

– Но ведь он не сделал бы этого, если бы вы сами не напали на меня еще раньше! Помнишь ту засаду в лесу?

– Друиды не имеют к этому никакого отношения.

– Но наш лазутчик рассказал Марку совсем другое.

– Марку? Или Гальбе?

– Меня хотели сжечь в клетке из ивовых прутьев.

По лицу Ардена скользнула улыбка.

– Ты и понятия не имеешь о том, что происходит. Но в полку петрианцев есть люди, которым известна правда.

– И кто эти люди?

Он не ответил.

Валерия с острым любопытством разглядывала его. Да, действительно, от руки этого человека погиб Клодий, но его внешность, жесты, речь и особенно манеры доказывали, что он не простой варвар. Во взгляде его порой сквозила задумчивость, вел он себя достаточно вежливо, даже в его внешности было что-то от римлянина.

– Странно… ты не носишь ни усов, ни бороды, как это принято у кельтов, – пробормотала она. – По-латыни ты говоришь настолько хорошо, словно это твой родной язык. И на мечах сражаешься как настоящий гладиатор. Кто ты?

– Я один из них.

– Нет. Ты на голову выше их.

– Кажется, ты уверена в своей правоте.

– Конечно. Ты уверен, что это незаметно, но разница между вами просто бросается в глаза.

По губам Ардена скользнула улыбка.

– Итак, гордая римская аристократка судит о людях с такой же уверенностью, с какой бриттский охотничий пес выслеживает в норе барсука!

– Вот опять! Похоже, для обычного кельта ты знаешь что-то уж слишком много о римских аристократках!

Арден рассмеялся:

– Ты моя пленница. Это я должен задавать тебе вопросы.

– Но ты, похоже, и так все обо мне знаешь. А я… я в твоей власти. И могу лишь гадать о судьбе, которая меня ждет. Для чего ты схватил меня? И что ты намерен со мной сделать?

Он немного подумал, прежде чем ответить, вглядываясь в ее лицо при свете догорающего костра. Таким взглядом охотник смотрит на добычу, о которой он страстно мечтал много лет.

– Я каледонец из племени Аттакотти, – сказал он наконец. – Корни моей семьи уходят на север и теряются в глубине веков. Но… Да, ты права – мне известно о Риме немало. – Высоко подняв руку, он продемонстрировал Валерии татуировку. – В свое время я служил в вашей армии.

– Так ты дезертир!

– Нет! Я свободный человек! И я вернулся к своему народу, чтобы помочь ему тоже стать свободным! А в вашу армию я завербовался только ради того, чтобы увидеть ее своими глазами и научиться сражаться с вами и побеждать. Я люблю свою родину, госпожа, и я жизнь готов отдать, чтобы избавить ее от ярма Рима.

Яростная убежденность, сквозившая в его словах, была убежденностью фанатика.

– Похоже, я ошиблась, – пробормотала Валерия. – Ты ничего не знаешь о Риме… совсем ничего.

– Нет, это ты, выросшая в роскоши, ты, которую холили и лелеяли с первых дней, ничего об этом не знаешь! Много ли тебе известно о тех, кто голодал, кто работал не покладая рук, чтобы ты и тебе подобные могли есть досыта?

– Мне известно об этом больше, чем ты думаешь! Мой отец – сенатор, но он всегда заботился о бедных.

– Твой отец? Отец, пославший свою единственную дочь на край света ради того, чтобы набить деньгами свою казну? И вот чего он добился! Ты – пленница! Ты трясешься от страха и холода, сидя рядом с дезертиром, убийцей и предателем вроде меня, пока твой отец произносит речи в сенате и берет взятки за тысячи миль отсюда.

– Это не так!

– Вот она – мораль вашей прогнившей империи!

– Мы несем мир в эти земли!

– Оставляя после себя пустыню.

– Что-то непохоже, чтобы ты так страшился мести моего супруга!

– Чего мне бояться, пока ты жива? А твоя безопасность в твоих же собственных руках. Наша могила станет и твоей могилой.

Валерия зябко закуталась в свой плащ, чувствуя, как холод пробирает ее до костей. До этого дня ей еще не доводилось ночевать под открытым небом. Теплые пальцы огня ласкали ее спереди, а ледяные зубы промозглой британской ночи свирепо покусывали спину. Ужасающая пустота вокруг казалась безбрежным океаном, готовым поглотить ее в любую минуту.

– Думаю, это еще не все, – с внезапной уверенностью проговорила она. – Наверняка есть и другие причины, почему ты так ненавидишь Рим. Именно поэтому ты и стремился сделать меня своей пленницей.

Он резко встал.

– Пора спать.

– Но ведь ты так до сих пор и не сказал мне своего имени.

– Меня зовут Арден. Тебе это известно.

– Да, но ведь это же не единственное твое имя, верно? К какому клану ты принадлежишь? Чье имя ты носишь?

Его ответ прозвучал так тихо, что она с трудом расслышала.

– Меня еще называют Арден Каратак. Каратак, борец за свободу. – Он бросил на нее быстрый взгляд и бесшумно растворился в темноте.

Валерия проводила его растерянным взглядом. Каратак! Соглядатай Гальбы!

Глава 25

Донжон крепости Эбуракум, где стоял римский легион, был высечен в основании скалы пленниками-бриттами. Случилось это почти три века назад. Стоило только распахнуть пошире окованную железом дверь тюрьмы, сделанную из массивного дерева, как удушливый смрад, в котором смешались кровь и слезы несчастных, копившиеся тут веками, ударял вам в лицо, едва не сбивая с ног. Каменные ступени с выбоинами посредине, оставленные сотнями и тысячами ног в тяжелых, подбитых гвоздями башмаках, вели вниз, где притаился сумрак, который бессилен был разогнать свет немногочисленных факелов. Даже я, несчетное количество раз допрашивавший пленников в самых ужасных тюрьмах империи и успевший повидать такое, что и во сне не приснится, и то заколебался. Римский центурион, сопровождавший меня, нетерпеливо оглянулся через плечо. Я молча последовал за ним; эхо моих собственных шагов, отразившись от Стен, возвращалось ко мне, и я невольно задумался, каково это – когда тебя волоком тащат вниз по этой каменной лестнице и ты слышишь, как где-то далеко наверху захлопывается тяжелая дверь, разом отделив тебя от всего, что было твоей жизнью, и ты знаешь, что больше, возможно, никогда уже не увидишь солнца.

До сих пор всех, кого я допрашивал, приводили ко мне. Но для того, чтобы допросить кельтского жреца Кэлина, мне самому придется спуститься в этот каменный мешок. Солдаты боялись его и наотрез отказались вывести его наверх. Кэлин был друидом, по слухам, владевшим древней магией, временами ему являлись пророческие видения, поэтому было решено держать его глубоко под землей, где его волшебство наверняка не имело никакой силы. Уверен, что многие в гарнизоне рады были бы видеть его мертвым, но я приказал, чтобы ему не причиняли никакого вреда. Мне он нужен был живым. «Ох уж эти друиды, эти живые свидетельства прошлого – кто они на самом деле? – гадал я. – Жертвы? Или подстрекатели? И самое главное – вернутся ли варвары?»

Последняя ступенька лестницы терялась в темноте – сразу за ней открывался вход в темный коридор, сильно смахивающий на римские катакомбы. Воздух внутри его оказался тяжелым и спертым, там стояла ужасающая вонь горелого масла. Неясный проблеск света в самом конце этого туннеля, пробивавшийся внутрь сквозь вентиляционное отверстие, выхватывал из темноты узкие ниши в стенах, забранные железными прутьями. Это были темницы, в которых обитали здешние узники, те несчастные, которые, если им не выпадет счастье быть казненными, обречены заживо сгнить в этой могиле. Стражники были убеждены, что и к смраду, и к темнице можно, мол, привыкнуть, однако я им не верил. Караульная служба в таком донжоне всегда расценивалась как суровое наказание. Безысходное горе, которым тут пропиталось все, включая воздух и стены, ломало любого человека.

– Сюда, инспектор.

Я невольно задумался, гадая, в чем же провинился этот солдат, что ему велели стать моим проводником.

Мы молча пробирались по темному проходу мимо клеток, в которых сидели дезертиры, предатели, убийцы и сумасшедшие, насильники и мятежники, словом, все, кому, по мнению властей, не место в этом мире. В самом его конце был заперт Кэлин. Темно-коричневая рубаха стояла колом вокруг его тела, словно кожура старого высохшего ореха. Дух друида был сломлен, это стало мне ясно с первого взгляда. Я уж было подумал даже, не безумен ли он. Оказалось, нет. Он даже не сразу заметил наше присутствие. Потом, вздрогнув, заковылял к решетке, настороженно поглядывая на нас снизу вверх, точно побитая собака. Цепи у него на ногах откликнулись глухим звоном.

– Открой дверь, – приказал я.

– Безопаснее разговаривать с ним через решетку, – возразил центурион.

– Только толку от такого разговора будет чуть. Тогда запри меня с ним вместе, а потом оставь нас одних.

Решетка лязгнула у меня за спиной. Проскрежетал замок, и я услышал, как топот сапог удаляется в другую сторону, потихоньку замирая вдали. Я закашлялся – от смрада, наполнявшего эту тесную клетку, меня замутило. Зловоние исходило и от самого друида. Неудивительно, с горечью подумал я: если с людьми обращаться как с дикими зверями, то они и превращаются в зверей. Кэлин выбрался из своего угла и постарался выпрямиться во весь рост. Его пошатывало, руки, скованные кандалами, заметно дрожали. Глаза друида глубоко запали, губы потрескались, волосы на голове свалялись грязными колтунами. Мужество, с которым он некогда благословлял армии варваров, давно покинуло его, это было заметно сразу. Опасен? Нет, передо мной стоял конченый человек.

– Все? – едва шевеля губами, прошелестел он.

Он решил, что я пришел, чтобы забрать его на смерть.

– Нет, – покачал я головой, жалея, что придется его разочаровать. – Я инспектор Драко. Я приехал, чтобы расследовать недавнее нападение на Вал. Мне нужно понять, что же тогда произошло.

Он посмотрел на меня – в глазах его стояла тоска.

– Понять? Что тут понимать? Вот где я сейчас. Для меня все кончено.

– Для тебя – несомненно. Но император желает, чтобы везде царили мир и спокойствие. Он хочет понять твой народ.

– Мой народ? – удивился он.

– Кельтов. Вас, друидов. Местные племена. Я имею в виду тех, кто до сих пор предпочитает жить как варвары. Мы не стремимся ни сражаться с вами, ни подчинить вас себе. Именно для этого император Адриан и велел выстроить свой Вал. Чтобы установить границу между нашими землями. А теперь ответь мне – почему вы продолжаете нападать на нас?

Друид подслеповато заморгал. Мне пришло в голову, что разум у него начал мутиться – должно быть, в этом кошмаре, в котором он оказался, события прошлого понемногу заволакивало пеленой. И вдруг у него вырвалось:

– Вы сами напали на нас.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда римляне сожгли вашу дубовую рощу?

Его передернуло.

– Да, тот «случай», когда ваши люди убили верховную жрицу Мебду и спалили нашу священную дубовую рощу!

– Но ведь друиды разжигали мятеж среди ваших племен.

– Это ложь! Нам нет дела до политики! Мы просто поклоняемся земле и воде, деревьям и небу.

А вот это уж точно ложь, промелькнуло у меня в голове. Друиды обладают властью куда большей, чем вожди племени, и ревностно оберегают ее, не гнушаясь ничем, чтобы завоевать доверие своих последователей. Сила духа, магия и причудливые капризы судьбы – вот что правит в мире, где живут кельты. Их колдуны и колдуньи для них что-то вроде богов.

– Но, как мне сказали, именно ты подзуживал своих людей устроить засаду в ущелье друидов. Разве не так? Это была ловушка, устроенная Каратаком с целью либо расправиться с полком петрианцев, либо спровоцировать на мятеж местные племена. А потом ты сделал все, чтобы кельты напали на Вал.

– Ты спрашивал – почему? Мой ответ – вы сами первыми напали на нас, а не наоборот.

– Не забудь о том случае, когда невеста одного из римских командиров, Марка Флавия, едва не была похищена, когда направлялась в крепость на свою свадьбу, – напомнил я.

– Мне ничего не известно об этом.

– Однако потом ты видел ее – в горной крепости Ардена Каратака. Это случилось уже после того, как вторая попытка похитить ее удалась.

– И что? – сразу же насторожился он.

– Меня интересует эта женщина. Я пытаюсь понять ее роль в том, что произошло. Что-то подсказывает мне, что если бы твои сородичи так не старались похитить ее, возможно, ничего бы и не случилось.

По губам друида скользнула тонкая усмешка.

– Ты думаешь, одна-единственная женщина может натворить столько бед?

Да, я так считал – и неудивительно, достаточно только вспомнить Трою! Но ирония в его голосе заставила меня насторожиться.

– Мне нужно знать, что с ней случилось.

Кэлин, смахивавший на огромную коричнево-бурую бабочку, пришпиленную к стене, покачал головой:

– Если ты ищешь причины событий, обращайся к богам, инспектор. Вспомни, что вы, римляне, творите со священными местами. Таранис, Дагда, Морриган… сколько их? Их голоса до сих пор слышны в грохоте летнего грома и свисте зимнего ветра! Вы, римляне, словно чума, насланная на нашу несчастную землю! Эти ваши переполненные города, ваши высокомерные строители… Но старые боги проснутся. И тогда они отомстят!

Смелые слова – особенно для человека, заживо гниющего в этой темнице, подумал я про себя.

– Нет, Кэлин. Это ваши боги давно уже мертвы. Иной раз мне кажется, что та же судьба постигла и наших римских богов – всех их вытеснил этот распятый иудейский узурпатор. Может, все боги мертвы и люди остались одни в целом мире. Как бы там ни было, в одном я уверен – Рим будет жить, потому что Рим бессмертен.

Он яростно затряс головой:

– Я вижу, как это приближается! Я вижу… ваш конец уже близок!

Не скрою, его слепая уверенность испугала меня – мороз пополз у меня по спине. Похоже, он верил в это – наперекор всему. Все-таки военные правы: никакое слияние наших народов невозможно. Только полное уничтожение варваров может спасти цивилизованный мир.

– Но тем не менее ты оказался здесь. А победа осталась за Римом.

Он скривился:

– Так убей меня. И покончим с этим.

Итак, он сам дает мне шанс повернуть дело так, чтобы он считал меня своим спасителем.

– Нет. Я приказал, чтобы тебя оставили в живых. Я действительно хочу понять этих твоих богов. И ту римскую женщину, которую вы захватили в плен. Ее звали Валерия. До сих пор не представляю, зачем она вам понадобилась.

– А ты подаришь мне жизнь, если я расскажу тебе об этом?

– Сделаю все, что смогу.

– Жизнь в такой дыре – это не жизнь.

– Мы опасаемся твоей магии, колдун.

– Мои соплеменники не строят донжонов. По нашим законам каждый имеет право дышать свежим воздухом. Если кто-то нарушит закон, его клан обязан заплатить тому клану, который считает себя обиженным. Если преступник ведет себя дерзко, клан может изгнать его. Если он осмелится вернуться, он будет принесен в жертву. Но сажать людей в клетку? Это жестоко.

– Ты теперь уже не среди своих соплеменников.

– Я хочу вернуться к ним.

Я немного помолчал.

– Я поговорю с герцогом. Может, он сможет что-то сделать для тебя. – Естественно, я заранее знал, каков будет ответ, но мне позарез нужна была помощь Кэлина.

– Ты сделаешь больше. – Внезапно в улыбке на его губах мне почудилась уверенность. – Ты ошибаешься, инспектор Драко. Мои боги не умерли. Прошлой ночью полная луна заглянула в эту щель и напоила меня своим молоком. И вот на следующий день явился ты. Это знак… свидетельство того, что я говорю правду. Боги говорят со мной твоим языком. Ты – посланец судьбы.

Это уж полное безумие! Теперь я больше не сомневался, что разум его помутился.

– Но я не стану говорить с герцогом о тебе, если ты откажешься мне помочь, – продолжал я гнуть свое. – Ты должен рассказать мне, зачем похитили ту женщину.

– Ты ведь тоже сражен ею, не так ли? Как Каратак.

– А кто он такой?

– Кельт, ставший римским солдатом, потом вернувшийся к своему народу с печалью в сердце и желанием отомстить. Дочка сенатора может свести с ума кого угодно. Она стала заложницей – орудием, с помощью которого можно было держать в узде ее мужа, а заодно и ваших петрианцев. Она купила нам время – а за это время наши люди обрели мужество.

– Стало быть, ее похищение – всего лишь стратегическая уловка, – подвел я итог. – Вот, значит, почему Каратак рискнул попытаться второй раз похитить ее. И все же откуда ему стало известно, что она будет у священного источника?

– Гальба дал слово, что она поедет туда.

Вот оно – то, чего я добивался!

– Выходит, Гальба – предатель?

– Разве? Выдать Валерию Каледонии значило бы сохранить мир в стране. Ведь пока она оставалась в руках похитителя, ее муж был связан по рукам и ногам. А мир и спокойствие – это именно то, чего, по твоим словам, добивается Рим. Разве не так?

– Выходит, Гальба воспользовался ею, чтобы воцарился мир?

– Гальба понимает жизнь возле Вала так, как никто другой. В том числе и нынешний командир гарнизона.

– А Каратак был его шпионом?

– Каратак не был ничьим шпионом. Глупо думать, что он стал игрушкой в руках Гальбы. Это он предложил еще раз попытаться похитить ее, а вовсе не Гальба.

– Но ты говорил, что Каратак жаждал мести, а вовсе не мира.

– Я лишь сказал, что намерения Ардена были столь же ясны и прозрачны, сколь темны и коварны те, что лелеял Гальба. Все, о чем он думал, можно было прочесть у него на лице.

– И что же? Чего он добивался?

– Не того, чем могла бы помочь нам эта женщина. Естественно, ему нужна была она сама.

Почему это так удивило меня?

– Разве ты не понял, что произошло? – спросил Кэлин. – Еще во время первой попытки, тогда, в лесу, она сбежала от него. И это заставило его окончательно потерять голову. Это похищение не имело ничего общего ни с политикой, ни с местью. Он просто не знал ни сна, ни покоя. И понимал, что так будет до тех пор, пока она не окажется у него в руках.

Глава 26

Пока похитители поднимались вверх по заросшему травой склону холма к деревянной крепости, венчавшей его вершину, взгляд Валерии в отчаянии шарил повсюду в поисках хоть какой-то лазейки, ведущей к спасению. Наверняка патрули римской кавалерии уже подняты по тревоге и рыщут повсюду в поисках ее! Но она думала не только о себе – Валерия не могла забыть, что в ее руках оказалась ценнейшая информация. Теперь она точно знала, что соглядатай Гальбы был, в сущности, обычным мятежником, ведь он уже раз пытался похитить ее. Она не слишком хорошо понимала, что это значит, но Марк должен был знать, что шпион, рассказавший римлянам о святилище друидов в дубовой роще, хранил верность племенам варваров. Или она права, или Арден просто двуличный негодяй, слуга двух господ, который вел какую-то свою непонятную игру. Но зачем ему это? Может, Арден мечтал развязать новую кровопролитную войну? Что ж, похитив дочь сенатора, он сделал к этому первый шаг.

Она бросила взгляд на высокого, надменного мужчину, ехавшего впереди нее, – распущенные волосы гривой разметались у него по плечам, меч наискось пересекал широкую спину, руки, которыми он уверенно натягивал поводья своего жеребца, загорелые, покрытые шрамами, бугрились мускулами, а на шее, заметила она в тот момент, когда он обернулся, блестело золотое ожерелье – знак отличия. Теперь, оказавшись среди своих, он держался спокойнее и намного беспечнее, чем раньше. Что ж, хорошо, решила она, это ей на руку.

Крепость, куда они направлялись, венчала вершину холма, словно тонзура, – наверху его ровными кольцами опоясывали сначала глубокий ров, потом земляной вал и, наконец, низкая бревенчатая стена. За этой тройной линией обороны возвышалось большое деревянное строение, к которому по бокам лепилась дюжина хижин с обычными для кельтов конусообразными соломенными крышами, с сараями и загонами для птицы, скота и лошадей. По обе стороны ворот грозно вздымались две сторожевые башни-близнецы, на самом верху каждой видна была небольшая площадка, где несли караул дозорные. Маленький отряд заметили, как только они ступили на тропинку, петлями поднимавшуюся к вершине холма, и хриплый рев рога сразу с двух сторон приветствовал их появление. На стену высыпала толпа варваров. Увидев, кто возвращается, они подняли дикий гвалт, оглушительно вопя и размахивая руками.

С вершины холма открывался великолепный вид на местность, по которой они только что ехали, и Валерия через плечо бросила украдкой взгляд на юг, туда, где серой цепью на горизонте тянулись горы. Все вокруг выглядело каким-то пугающе пустынным и диким – иначе говоря, в ее глазах это было место, где могли обитать только дикие звери да варвары. Зажмурившись, Валерия вздрогнула. Ей вдруг показалось, что вдалеке что-то блеснуло, и безумная надежда вспыхнула в ее груди. Что, если это доспехи солдат, спешащих на ее поиски? Вскоре она убедилась, что это просто солнечные блики на поверхности небольшого озерца. До боли напрягая глаза, она почти убедила себя, что может различить на горизонте Адрианов вал. Но оказалось, что это просто облако. Ей бросилось в глаза, что у подножия холма разбросаны хижины, за которыми тянутся вспаханные поля, а кое-где виднеются загоны для лошадей. Может, ей удастся незаметно украсть одну? Или ее станут держать под замком, дожидаясь появления ее мужа?

Римлянка оглянулась через плечо, где, окруженная кучкой варваров, покорно тряслась бедная Савия. Может, у ее служанки появится какой-то план, потому что сама она уже исчерпала запас идей, мрачно подумала Валерия. Но рабыня, погрузившись в какое-то тоскливое отупение, не заметила взгляда своей госпожи. Если свобода, которую обещал ей Арден, и обрадовала ее, по ней этого было не видно. От усталости она перестала даже жаловаться.

Валерия еще никогда в жизни не испытывала такого чувства безнадежности.

Зато в отличие от нее Арден Каратак явно блаженствовал – вскинув вверх сжатую в кулак руку, он с сияющим видом внимал приветственным крикам мужчин и восторженному аханью женщин – точь-в-точь римский полководец, возвращающийся домой с победой. Приветствия слышны были за много ярдов.

– Ух ты! Никак привез нам римскую кошечку, парень!

– На этот раз ей не удалось воткнуть булавку в твою лошадь, да, дуралей?

– Послушай, а она трахается так же умело, как сражается?

– А сколько золота нам отвалят за эту красотку?

Стоило им только въехать в узкий проход между двумя башнями, как на них ливнем обрушился новый град вопросов:

– Где же твой муж, красавица? Неужто бедняга потерял тебя?

– Рим, должно быть, можно брать голыми руками, раз он позволил умыкнуть такую красотку!

– Так им и надо, этим римлянам! Это им за нашу священную рощу! Наглая сука!

При виде внутреннего дворика Валерия ужаснулась – грязь, солома, нечистоты, смешавшись в омерзительного вида бурую, зловонную массу, утрамбованную сотнями ног, превратились в небольшую площадку, по которой бродили собаки, мочились лошади, а замурзанные ребятишки с криками и воплями играли в какую-то игру, путаясь под ногами у взрослых. Со стороны дома тянуло запахом стряпни, а над кучей отбросов с жужжанием вились мухи. Не успел их отряд въехать во двор, как откуда-то с восточной стороны земляного вала на них обрушилась орава оборванцев и с восторгом кинулась обнимать их похитителей. Валерия с Савией застыли, не в силах прийти в себя, – грязь вокруг была такая, что при мысли о том, чтобы спешиться, их замутило, а море светлых и огненно-рыжих голов, затопивших весь двор, пугало обеих женщин до дрожи в коленках. На мгновение им даже показалось, что это бурая волна нечистот вспучилась, готовая поглотить их с головой. Только потом, немного придя в себя, Валерия сообразила, что ее просто ввела в заблуждение одежда этих людей – и мужчины, и женщины носили почти одинаковые мешковатые одеяния буровато-коричневого цвета. Приглядевшись, она, однако заметила, что ткань, из которой они были сшиты, в основном клетчатая или же полосатая. Встречались и украшения, но все они как на подбор были ужасающе громоздкими и аляповатыми. Впрочем, все у них было немного «слишком» – безделушки массивные, оружие невероятных размеров, а спускавшиеся на плечи волосы, все в тугих, блестящих завитках, смахивали на львиную гриву. Эти люди явно понятия не имели о приличных манерах, что уж говорить о свойственной римлянам сдержанности – у этих все было на виду. И женщины ни в чем не уступали мужчинам – такие же шумные, грубые и несдержанные на язык, они не обращали ни малейшего внимания на вертевшихся под ногами ребятишек, оравших так, словно их резали. Большинство составляла молодежь, но ведь все эти юнцы давно уже вышли из младенческого возраста. «Так почему им никто не объяснит, как следует вести себя? – недоумевала Валерия. – Почему никому не приходит в голову заставить их употребить переполняющую их энергию на что-то полезное… да вот хотя бы на то, чтобы убрать во дворе?» Тут было грязнее, чем в свинарнике, однако, казалось, никто из кельтов просто не замечает грязи, в которой они утопали по щиколотку. Мужчины в знак приветствия оглушительно хлопали Каратака по спине, женщины обнимали и целовали его, все, похоже, были вне себя от радости, что ему удалось захватить в плен римскую аристократку. Она – военный трофей, с горечью подумала Валерия.

Только одна из женщин, казалось, не разделяла всеобщего ликования. Обежав встревоженным взглядом лица вернувшихся, она немного растерялась, а затем с воем кинулась к телу погибшего кельта – того самого, которого Клодий успел убить дротиком. Вцепившись в поводья лошади, на которой лежало тело убитого, несчастная разразилась пронзительными воплями и стенаниями.

Арден бросил в ее сторону сочувственный взгляд, но даже не двинулся, чтобы как-то успокоить рыдавшую женщину. Смерть – удел каждого воина, и все это знали.

Вместо этого он вскинул в воздух руку, призывая всех к тишине.

– Я привез вам гостей!

Оглушительный ликующий вопль, похожий на вой, перемежаемый проклятиями в адрес римлян, прервал его на полуслове.

– Слышь, Арден! Возьми эту толстуху, обдери ее до костей и приладь мясо к молоденькой – наверное, тогда ты получишь хоть одну пленницу, за которую можно будет подержаться! – загоготал кто-то в толпе.

– Никак эта недотрога обожает скакать верхом!

– Отдай толстуху мне – я поселю ее в амбаре со скотиной! У нее задница, как у моей кобылы, вымя, как у коровы, и надутый вид – точь-в-точь как у нашей свиньи!

Валерия застыла; надменно расправив плечи, она изо всех сил старалась держаться невозмутимо, как положено женщине ее круга. «Ты – дочь Рима!» Но страх уже запустил ледяные когти ей в душу – больше всего она боялась, что их изнасилуют.

Каратак снова потребовал тишины.

– И поскольку эти женщины – наши гостьи, гостьи клана Каратак, племени Аттакотти, живущего на земле Каледонии, я требую, чтобы к ним относились с подобающим почтением, как вы относитесь к вашим матерям или сестрам. Эти пленницы – мой военный трофей. А трофей имеет огромную ценность, если с ним обращаться бережно. И утратит ее, коли кто-то по глупости забудет об этом. И вот теперь при всех я даю им слово, что здесь они в безопасности. И что тот, кто посмеет обидеть их, будет иметь дело со мной. – Он обвел выразительным взглядом разом притихшую толпу, словно бросая своим соплеменникам вызов. Однако все молчали.

– И со мной тоже, – добавил вдруг чей-то грубый голос. Услышав его, Валерия едва не рухнула навзничь. Кассий! Бывший гладиатор и ее телохранитель, пропавший во время первой засады! – Мне уже и раньше случалось защищать ее, и я готов делать это и дальше, – продолжал он, с вызовом глядя на своих новых сородичей. – Я бежал, чтобы стать свободным, а вовсе не потому, что девушка чем-то меня обидела. – Раздвинув толпу могучим плечом, он принялся проталкиваться к Валерии. Опасливо поглядывая на гиганта, чуть ли не на голову возвышавшегося над этой оравой, варвары и пикнуть не посмели, молча давая ему дорогу. На бедре у него висел огромный кельтский меч. Кивнув, Арден продолжал:

– Толстухе – ее зовут Савия – я дал свободу. Но она станет работать в большом доме, как когда-то работала на Рим. Ну а потом сама сделает свой выбор. А худышка – ее имя Валерия – расскажет нам много интересного и о своем муже, и о его людях. И не смейте оскорблять ее, потому что у себя на родине, в Риме, она была весьма знатной дамой.

Последние его слова вызвали в толпе улюлюканье и смешки.

– Эй вы, послушайте! – крикнул Арден. – Вы не поняли – мы можем многому у нее научиться.

– Ну да, научиться! Интересно, чему? Как брать взятки, драть с людей три шкуры да еще задирать нос?! – возмутился кто-то.

– А может, предательству? Или жестокосердию? – присоединился к нему другой.

– Валерия тоже сможет поучиться у нас кое-чему. Например, как чудесно жить среди свободных и гордых Аттакотти! – При этих словах толпа восторженно взревела. Арден бросил взгляд на пленницу, и Валерия заметила в нем смешливый огонек, как будто он знал, что творится в ее душе, и догадывался о терзающих ее страхах. Странные чувства захлестнули Валерию – раздражение, оттого что этот наглец возомнил, что умеет читать в ее душе, и невольное облегчение. Она вдруг поймала себя на том, что испытывает к этому человеку даже что-то вроде благодарности, и тут же разозлилась на себя за малодушие. Он ведь не только враг ее мужа – он к тому же убил самого ее близкого друга! – Эта женщина будет жить среди нас и станет одной из нас.

– Ты забыл сказать, с кем она станет делить постель, Арден Каратак, – ехидно поинтересовалась одна из женщин.

Он разом посерьезнел.

– Постель себе она вольна выбрать сама, и мужчину тоже, как и любая из наших женщин. Она поселится в большом доме в качестве гостьи. А ее служанка составит ей компанию, если захочет.

Головы всех повернулись к Савии.

– Я не оставлю свою госпожу, что бы вы мне там ни наобещали, – храбро объявила та, хотя голос у нее предательски дрожал. – Я такая же римлянка, как и она, и считаю себя по-прежнему в услужении у своей госпожи. – С этими словами Савия грузно спрыгнула со своей лошади. Ноги у нее тут же подогнулись, но она удержалась, схватившись за повод. Потом, спотыкаясь на каждом шагу, старая рабыня заковыляла к Валерии, чтобы помочь ей спешиться.

Стоя в грязи, женщины робко жались друг к другу, а со всех сторон их обступала толпа высоченных, громкоголосых чужеземцев: могучих, мускулистых мужчин, хорошеньких и уродливых женщин, любопытные ребятишки тыкали в них пальцами, а собаки, нетерпеливо скуля и отпихивая друг друга, проталкивались вперед, чтобы хорошенько их обнюхать.

– Ни за что не останусь одна с этими дикарями, – плаксиво прошептала Савия.

– Но они ведь дали тебе свободу!

– Нужна она мне! Самой заботиться о себе… Боже упаси!

Приземистый, почти квадратный, большой дом возвышался на вершине холма наподобие римского форума или дворца. Оказавшись почти сорок футов в вышину и двести – в длину, здание представляло собой куда более внушительное сооружение, чем ожидала Валерия, бывшая весьма невысокого мнения о кельтах. Поддерживающие крышу колонны при ближайшем рассмотрении оказались стволами вековых сосен, оструганных и покрытых причудливой резьбой в виде птиц, вьющих гнезда в виноградной лозе, которая кольцами оплетала каждую колонну, поднимаясь до самого верха. Верх колонны заканчивался скульптурным изображением – раскрашенные яркими красками головы драконов, единорогов и каких-то кельтских богов опоясывали здание бесконечной чередой. Высокие двери были украшены изображениями лупы и звезд. А посеревшие от солнца и непогоды стены здания снизу доверху были покрыты черно-белыми фигурками лошадей, отчего издалека казалось, что оно украшено татуировкой. Чем-то оно напомнило Валерии ее собственный сундук для приданого, который она привезла сюда из Рима, – с такими же причудливыми, затейливыми узорами, только куда больше его. «Каким образом этим грубым, невежественным людям удалось выстроить такое красивое здание? – гадала она. – А как они доставили сюда все эти деревья?»