Текст книги "Аристократ и куртизанка"
Автор книги: Труда Тейлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава одиннадцатая
Мадлен стояла у одного из окон верхней галереи, глядя на расстилающиеся перед домом поля. В отдалении она видела скачущего сломя голову Люка. Его фигура четко выделялась на фоне однообразного зимнего пейзажа. Вот он повернул к дому, проскакал под аркой ворот и остановился во дворе, как раз под ее наблюдательным пунктом. Уже третий день подряд он так безжалостно гоняет своего Шарлеманя.
Она была уверена, что мужа что-то беспокоит с того самого вечера, когда приезжал Кадудаль. Сначала она склонна была обвинять себя: ее поведение тогда оставляло желать лучшего, – но потом поняла, что причина кроется в чем-то ином.
Мадлен отошла от окна и спустилась по лестнице. Взяв подушечку для плетения кружев с маленького столика, она устроилась напротив камина. В дом вошел Люк и, к ее удивлению, вместо того чтобы пойти наверх переодеться, направился прямо к ней в гостиную. Она молча смотрела, как муж, обогнув диван, на котором она сидела, упал на кресло у огня, вытянув длинные ноги к решетке. Некоторое время он с мрачным выражением лица вглядывался в языки пламени.
– Мадлен, – сказал он затем тихо, не глядя на нее, – я еду в Англию. Мне придется пробыть там некоторое время.
Можно было ожидать чего угодно, но только не этого! Люк всегда утверждал, что ни в коем случае не покинет Францию.
– Эмиграция? – спросила Мадлен. – Значит, власти узнали о твоем местонахождении? Тебе грозит опасность? Если так, то я, разумеется, поеду с тобой. – Она неуверенно запнулась. – Конечно, если ты этого хочешь.
Ее слова вызвали на лице мужа не частую в последнее время улыбку.
– Этого визита требует роялистское движение… Граф де Пюизе поехал в Лондон в надежде убедить английского премьер-министра помочь нам, поддержать нашу армию, если понадобится. Некоторые полагают, что я могу быть полезен в этих переговорах.
– Но ведь ты не политик и не дипломат.
– Верно, но я некогда часто бывал в Англии. У меня там есть друзья. Причем кое-кто из них занимает видное положение и может помочь нам… Кроме того, у меня есть письмо, которое может быть полезным при агитации. Оно написано покойным королем. Правда, после смерти короля оно не столь значительно, как прежде, но может поднять на борьбу тех, кого не вдохновляет имя д'Артуа [22]22
Граф д'Артуа, внук Людовика XV, в будущем (с 1824 по 1830 г) – король Франции Карл X, свергнут Июльской революцией 1830 г.
[Закрыть].
Мадлен была поражена услышанным. Впервые она узнала о том, сколь велика роль Люка в роялистском движении, а его знакомство со многими влиятельными людьми из руководящих кругов даже несколько напугало ее.
– Мне не хочется ехать, Мади, – продолжал муж. – Видит Бог, я даже не уверен в правильности этого шага. Английские войска на французской земле! – Он поморщился. – Для меня сама эта мысль звучит святотатственно, но люди вроде графа де Пюизе убеждены, что это единственный путь к спасению Франции и дофина [23]23
Дофин – наследник престола.
[Закрыть]. Де Пюизе уже получил туманные обещания финансовой поддержки из Британии, но ему нужно нечто более конкретное.
В эти минуты Мадлен чувствовала себя ближе к нему, чем за все время замужества. Он снова на равных говорит с ней, делится своими надеждами и опасениями. Сама она полагала, что мальчик, который должен был стать Людовиком XVII, уже умер. Последние полученные о нем вести гласили, что ребенок болен и содержится в ужасных условиях. Люк был тогда потрясен.
– Может быть, и не надо англичанам присылать солдат, – сказала она. – Может быть, достаточно будет денег и оружия?
Он пожал плечами.
– Как бы там ни было, мне нужно ехать.
– Когда? – тихо спросила она.
– В конце месяца.
Мадлен вдруг поняла, что не хочет больше расставаться с ним. В глубине души она ощущала тревогу, что их супружество не выдержит еще одной долгой разлуки.
– Возьми меня с собой! – выпалила она. Мгновение Люк молчал, и Мадлен уже была уверена в отказе.
Но тут он удивил ее.
– Хорошо, Мади, полагаю, это можно устроить. – Увидев, как радостно просияло ее лицо, Люк поднял руку. – Но должен тебя предупредить: мне мало придется бывать с тобой.
– Это не важно, – заверила Мадлен. – Я привыкла довольствоваться собственным обществом.
На его лице все еще лежала тень сомнения, и она понимала, что Люк не был до конца уверен в разумности такого решения.
– Ты не пожалеешь, – сказала она и подумала, что постарается не докучать ему.
Всю следующую неделю они были заняты приготовлениями к отъезду. Мадлен, оставаясь наедине, размышляла: так ли уж ей стоит сопровождать Люка? Что, если она повредит ему? Что, если там окажется кто-нибудь из парижских знакомых? Однако она не делилась своими сомнениями с мужем, понимая, что он тут же предложит ей остаться дома.
Как-то утром Люк поехал на фургоне в Ванн и вернулся назад с застенчивой молодой девушкой по имени Лизетт Монкаль, чьи родители держали швейную мастерскую в городе. В своей обычной властной манере он сообщил, что Лизетт поедет с ними в качестве служанки Мадлен. Мадлен была несколько раздосадована тем, что он ни словом не обмолвился об этом заранее, но вскоре оказалось, что Лизетт идеально подходит для своей роли. Ее отличали исключительная исполнительность и прекрасный вкус – к примеру, прически, которые она делала Мадлен, были поистине безупречны.
Несмотря на то, что Франция и Англия находились в состоянии войны, путешествие оказалось удивительно легким. Они пересекли Бретань в сопровождении шуанов, а затем на рыбачьей лодке переправились на Гернси. И там уже не составило труда погрузиться на корабль до Англии. Количество багажа, который Люк и Мадлен везли с собой, превосходило всякие мыслимые объемы. Люк даже настоял на том, чтобы Мадлен взяла с собой несколько платьев, которые она не надевала с самого Парижа. Им обоим необходимо выглядеть наилучшим образом, сказал он.
Они прибыли в Тилбери [24]24
Город на Темзе вблизи Лондона.
[Закрыть]холодным туманным днем в конце февраля. Мадлен дрожала под своим плащом и с тревогой осматривала мрачный пейзаж чужой страны. На первый взгляд Англия казалась местом тусклым и негостеприимным. Вокруг звучал странный говор, и хотя Мадлен немного занималась английским под руководством Филиппа, ей почти ничего не удавалось разобрать. Люк, впрочем, не испытывал языковых проблем и был склонен не драматизировать тот факт, что его жена плохо владеет английским.
Несколько дней они прожили в гостинице, потом перебрались в квартиру на Керзон-стрит. Люк нанял не только повара, но и человека, который должен был исполнять обязанности мажордома, некогда осуществлявшиеся Жан-Полем. Малого звали Джордж Бейтс. Казалось, большей противоположности Жан-Полю нельзя было и придумать. Дородный и флегматичный, он с гипертрофированным достоинством воспринимал «свое место». Впрочем, с Мадлен он вел себя весьма мило и, по-видимому, не замечал, что она добродушно подсмеивается над ним.
Снятая ими квартира состояла из просторных комнат с высокими потолками и, по словам Люка, соответствовала их миссии. Не успели они устроиться, как потянулась цепочка визитеров – французских эмигрантов. Мадлен была удивлена крайне бедным видом некоторых из них. Люк объяснил, что многие эмигранты-французы находятся сейчас в отчаянном положении.
– Они не ожидали, что потеряют свои имения, – сказал он. – А, кроме того, в большинстве своем считали, что уезжают из Франции ненадолго.
Первые две недели в Англии прошли незаметно и порадовали Мадлен. Люк провел их с нею, он с явным удовольствием показывал жене достопримечательности Лондона. Они пили чай в Рейнло-гарденз, посетили Музей восковых фигур и Британский музей. Люк был с нею мил, остроумен, и Мадлен начала надеяться, что он простил, наконец, ей слова, сказанные ею в брачную ночь.
Однако Люк не мог бесконечно ублажать жену. К сожалению, визит в Англию был для него деловым. С каждым днем он стал все меньше времени проводить в квартире на Керзон-стрит – теперь он был занят встречами с французами-единомышленниками и посещением различных лондонских клубов. Он утверждал, что делает это не ради удовольствия. Мадлен понимала, что связи в обществе играли очень важную роль в получении необходимой поддержки, и все же ее огорчало отсутствие мужа. Не зная, чем заняться, и не имея здесь друзей, она начала скучать. Не могло же ее удовлетворить общество слуг, в то время как Люк вращался в высших кругах! Да, она сама вызвалась поехать, но ей трудно было смириться с пренебрежением Люка! В Кершолене, по крайней мере, он хоть занимался с нею любовью по ночам, здесь же он часто задерживался по своим делам, приходил иногда уже под утро, и спали они, по его настоянию, в разных комнатах. Это делалось якобы для того, чтобы не беспокоить ее, но Мадлен стала подозревать недоброе.
Они прожили в Лондоне чуть больше месяца, когда в доме появилась первая английская гостья. Не дожидаясь, пока Бейтс доложит о визите, она ворвалась в гостиную подобно маленькому смерчу и, подойдя к Люку, поцеловала его в губы. Потом она отступила назад, не отпуская его рук, а он улыбался ей как идиот.
– О, Люсьен, дорогой! Если бы я знала, что вы в Лондоне, я вернулась бы раньше! Я была у матери моего покойного мужа в Бате – невероятно скучное место. – Отпустив, наконец, его руки, гостья отступила еще на шаг и осмотрела Люка с головы до ног. – Вы хорошо выглядите, – произнесла она.
– И вы прекрасны, как всегда! – ответил Люк.
Мадлен стояла молча, не зная, как реагировать на вторжение черноволосой красавицы. Она была поражена и раздосадована тем, сколь бурно женщина демонстрировала свои чувства, и тем, сколь горячо откликнулся Люк на них. По всему было видно: он рад этой встрече! Мадлен обдумывала, как ей поступить. Возмутиться?
Но вот женщина заметила ее. Тонкие черные брови удивленно изогнулись.
– А это кто, Люсьен? – спросила она.
– Моя жена. – Не переставая улыбаться, Люк представил: – Мадлен, это леди Эдит Роузбери – мой старый друг.
– Жена? – переспросила леди Эдит, бесцеремонно разглядывая Мадлен. – Она прекрасна, Люсьен. Ваш вкус, как всегда, безупречен.
И тут Мадлен поняла, что сердиться на леди Эдит трудно. Англичанка излучала жизнерадостность, а в ее удивительно синих глазах светились искренность и ум. Довольно неуверенно, изо всех сил стараясь говорить правильно по-английски, Мадлен предложила чай. Леди Эдит согласилась.
– Я невероятно обрадовалась, когда нашла вчера вашу карточку, – затараторила она, усаживаясь рядом с Люком. – При тех ужасах, что творятся сейчас во Франции, я так волновалась за вас!..
– Вот уж не было нужды. – Люк откинулся в кресле и улыбнулся, польщенный ее участием. – Мадлен и я покинули Париж до террора. Мы сейчас живем в Бретани.
– Не в Шаторанже?
Тень пробежала по его лицу.
– Шаторанж был сожжен, а земля конфискована. Я, знаете ли, вступил в борьбу на стороне роялистов.
– О, Люсьен, простите меня. – Леди Эдит похлопала его по руке. – В утешение могу сказать только одно: я сейчас сказочно богата, если вам что-то понадобится…
– Мы достаточно обеспечены, – поспешил заверить он. – Шаторанж не был моим единственным источником дохода. Тем не менее кое в чем вы можете оказаться мне весьма полезной…
– Вы же знаете, я сделаю для вас все, что смогу! – горячо воскликнула Эдит, и сомнений в ее искренности не было. Обратившись наконец к Мадлен, она спросила: – Где вы познакомились с Люсьеном?
– В Париже. Мой… покровитель умер, и Люк был так добр, что помог мне добраться до моей тетушки в Бретани.
К счастью, леди Эдит не обратила внимания на заминку, и Мадлен была избавлена от дальнейшего рассказа появлением чая.
Пока она наполняла чашки, Люк и леди Эдит болтали как близкие друзья. Мадлен чувствовала себя здесь лишней, ей было неловко. Живя в Париже, она достаточно часто общалась с мужчинами из общества, но совершенно не имела возможности познакомиться с настоящими светскими женщинами. К тому же Люк и гостья перешли на английский, и многое из их разговора Мадлен было непонятно.
– Я даю бал в следующем месяце, – сказала леди Эдит, принимая чашку с чаем. – Вы оба должны прийти. А до этого я приглашаю нескольких друзей в театр. В моей ложе найдется место еще для двоих, и я была бы очень рада, если бы вы присоединились к нам.
Не Мадлен, а Люк ответил, что они сделают это с удовольствием.
После ухода гостьи Мадлен принялась расспрашивать о ней.
– Это мой старый и очень хороший друг, – сказал Люк, и по голосу было понятно, как много вкладывается в эти слова. – Ее покойный муж был политиком, и она поддерживает знакомства в этих кругах. Кроме того, она очень богата.
Очевидно, леди Эдит была одним из тех влиятельных друзей, для встречи с которыми он приехал.
– Вы были больше чем друзья? – спросила Мадлен.
В первое мгновение ей показалось, что Люк не ответит.
– Да, – все-таки произнес он, – одно время мы были любовниками.
Мадлен вспомнила рассказ Филиппа о связи Люсьена с англичанкой. Эта связь продолжалась с перерывами несколько лет.
– Она очень хороша, – только и сказала Мадлен.
Следующие несколько недель они много времени проводили в обществе леди Эдит. Мадлен хотела бы испытывать к ней неприязнь, но не могла. Англичанка была слишком мила и жизнерадостна. У нее было хорошее чувство юмора, и она умела заставить Люка забыть о привычной сдержанности и искренне смеяться, чего Мадлен никогда не удавалось.
С ней они ходили в театр и на балет, ездили на ее лошадях в Гайд-Парк. Благодаря урокам Ги Мадлен стала довольно умелой наездницей и могла не отставать от остальных. Однако в парке всадники стали разбиваться на пары. Мадлен оказалась вместе с молодым светловолосым приятелем Эдит, сэром Дэниелом Рэйфордом.
Рэйфорд хорошо говорил по-французски, и, несмотря на его преувеличенные комплименты, Мадлен наслаждалась прогулкой. По крайней мере, до тех пор, пока не увидела Люка и Эдит. Они весело смеялись, и чувствовалось, что им хорошо вдвоем, как бывает двум любовникам. Уже приближаясь к Мадлен, Эдит сказала что-то Люку, а потом, по-видимому, стала подшучивать над его ответом. Перегнувшись в седле, она взяла его за руку.
Когда Мадлен увидела нежное, почти интимное движение, она почувствовала сильный укол ревности. Очевидно, эта женщина все еще любит Люка, и Мадлен сомневалась, что ее муж не отвечает ей взаимностью.
День проходил за днем, Люк и Эдит постоянно бывали вместе, и Мадлен все более и более убеждалась, что их роман возобновился. Во всяком случае, с ней Люк перестал делить постель. Мадлен потеряла сон и аппетит и стала выглядеть так дурно, что Люк, наконец, обратил внимание на ее внешний вид и предложил вполне доброжелательно:
– Если лондонский климат не подходит тебе, Мади, я могу легко организовать твое возвращение домой.
На второй неделе апреля леди Эдит давала обещанный бал. Довольно скромный, по лондонским меркам, но зато туда были приглашены самые влиятельные люди. Люк настоял, чтобы для этого случая Мадлен сшила новое платье. Когда она стала протестовать против таких расходов, он холодно заявил, что она его жена и должна соответствовать своему положению. Мадлен уже почти забыла, каким властным бывает муж, и готова была дать ему пощечину за то, что он так осадил ее.
Тем не менее, платье было сшито. Светло-кремового цвета, чуть светлее ее волос, с лифом, украшенным мелким речным жемчугом. Мадлен знала, что хорошо в нем выглядит – она долго рассматривала себя в зеркале, – хорошо, как никогда, но на бал ей идти не хотелось.
Выйдя в гостиную к ожидавшему там Люку, она готова была отказаться от поездки. Люк – в серебристо-сером камзоле и атласных панталонах до колен – выглядел таким аристократом, что Мадлен невольно вспомнила о разнице в их происхождении. Мгновение Люк молча взирал на нее, а потом улыбнулся.
– Ты прекрасна! – сказал он, и это были искренние слова.
Теплая волна удовольствия окатила Мадлен, и на минуту она забыла о своих страхах. Его одобрение означало многое, и Мадлен мысленно поклялась, что не подведет мужа.
Дом леди Эдит находился неподалеку от Гайд-Парка. Четырехэтажный особняк, с восхитительной террасой. К бальной зале на втором этаже вела широкая лестница. Леди Эдит встречала гостей у двойных зеркальных дверей. Пренебрегая этикетом, она обняла Люка, а потом коснулась губами щеки Мадлен.
Зала была полна превосходно одетыми людьми. Пастельные шелка с органди дам привлекали глаз не более, чем атласные камзолы мужчин. Под потолком висели две гигантские люстры, и в свете сотен свечей стекло бокалов сверкало, подобно огромным бриллиантам. Мадлен никогда еще не оказывалась в такой пышной обстановке.
Бал открывался контрдансом, и Люк танцевал с ней. Мадлен сумела правильно выполнить все па. После этого сменилась череда партнеров, пытавшихся вести с ней разговор на отвратительном французском, пока ее рукой не завладел молодой сэр Дэниел Рэйфорд. Танец оказался довольно энергичным, и Мадлен им наслаждалась. Но удовольствие было несколько подпорчено, когда она увидела Люка танцующим с леди Эдит. Англичанка смеялась, подняв к нему лицо, а Люк нежно улыбался в ответ.
Но вот танец закончился, и юный поклонник Мадлен пошел за стаканом лимонада для нее. Некоторое время она стояла, обмахиваясь веером, и рассеянно слушала гул преимущественно непонятных ей разговоров, потом до нее донеслась французская речь.
– Похоже, де Ренье очень увлечен нашей хозяйкой, – произнес чей-то голос. – Убейте меня, если я понимаю, как это возможно? При такой-то очаровательной женушке… Она прекрасна, как ангел…
Все удовольствие, какое могла получить Мадлен от подобного сравнения, было развеяно ответной репликой.
– Ангел? Ее внешность слишком обманчива. Она была подстилкой маркиза Филиппа де Мопилъе! Одному Богу известно, с чего это де Ренье взбрело в голову жениться именно на ней! – Мужчина хихикнул и продолжал вульгарным голосом: – Должно быть, эта бестия имеет скрытые достоинства. Говорят, она развлекала старика до смерти. Слишком большая нагрузка на сердце, сказал бы я! – И мужчины рассмеялись.
Мадлен почувствовала, как кровь отливает от лица. После такого унижения ей хотелось убежать и спрятаться. Она начала лихорадочно оглядываться в поисках Люка и, обернувшись, едва не столкнулась с ним.
– Я хочу домой, – сказала она.
– Нет. – Его глаза метали молнии, и Мадлен поняла, что муж тоже слышал разговор. – Ты – моя графиня. Ты не убежишь!
Мадлен с опаской взглянула в сторону говорившего.
– Кто это?
– Де Брюньер, – сухо ответил Люк. – Знакомый Филиппа. Он мне никогда не нравился. Я вызвал бы его, но это было бы неразумно. Он не имеет здесь никакого влияния… Его слова не многие примут на веру, особенно учитывая нашу дружбу с Эдит…
Все время, пока говорил, он не выпускал руку Мадлен, будто боялся, что она убежит.
– Можешь отпустить меня, – сказала она. – Я не собираюсь убегать.
Он кивнул и, глянув через плечо, натянуто улыбнулся.
– Возвращается молодой Рэйфорд. Выпей лимонаду и подари ему еще один танец. Забудь о де Брюньере. Он ничтожество!
Мадлен сделала, как велел муж: танцевала с сэром Дэниелом, потом позволила отвести себя к столику с закусками. Потом она снова танцевала с ним, а затем – с другом Люка, графом де Пюизе. Наконец ею завладел Люк.
– Ты бледна, – заметил он.
– У меня болит голова. – Это была ложь. Просто она была совершенно уничтожена услышанным.
– Я отвезу тебя домой. Сейчас мы можем уехать, не вызывая лишних разговоров.
– Можешь остаться, если хочешь, – сказала Мадлен.
Он покачал головой.
– Нет, я поеду с тобой. Я закончил свои дела на сегодня. – Обняв жену за талию, он довел ее до двери. – Пока будешь одеваться, я попрощаюсь за нас обоих.
Всю дорогу до дома оба молчали, не вспоминая грубых слов де Брюньера. Вернувшись на Керзон-стрит, Люк проводил Мадлен до дверей ее спальни и поцеловал в щеку.
– Если у тебя болит голова, я не буду тебя беспокоить, – сказал он и направился к своей комнате.
Мадлен потребовались все ее силы, чтобы не окликнуть Люка. Больше всего на свете ей хотелось уснуть в его объятиях. К сожалению, она не знала, как он отнесется к такой просьбе. Удрученная, Мадлен подумала: есть ли шансы на успех у брака, если муж не способен угадать, когда нужен жене? Ни разу в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной…
В последующие дни жизнь шла по-заведенному. Люк большую часть времени проводил вне дома. Мадлен почти не представлялось возможности поговорить с ним, хотя однажды утром он поделился важным известием, сообщив, что в Бретани должно быть подписано перемирие.
– Но это же чудесно! – воскликнула она. – Теперь вам уже не нужна помощь Англии.
– Борьба не закончена, – резко ответил он, омрачив ее радость. – Условия, предлагаемые республиканцами, неудовлетворительны. Многие из наших людей подписывают перемирие только ради того, чтобы получить передышку. Как только будет закончен весенний сев, они снова возьмутся за оружие. Жорж вообще заявил, что не поставит свое имя под документом.
– Значит, и ты не подпишешь?
Он покачал головой.
– Я не поставлю свое имя под договором, который не собираюсь соблюдать. К тому же власти потеряли мой след, и я не намерен привлекать их внимание.
Мадлен ощутила горькое разочарование. Мир мог означать амнистию, что обеспечивало бы постоянную безопасность для него.
– Может быть, тебе имело бы смысл подписать.
– Ты ничего в этом не понимаешь, – оборвал Люк, вставая из-за стола и направляясь к выходу. У двери он задержался. Не поворачивая головы, неловко произнес: – Извини, Мади. У меня сейчас голова забита проблемами…
Что это за проблемы, ей предстояло узнать в тот же день. Бейтс только успел убрать поднос после ее полуденного чая, когда приехал сэр Дэниел Рэйфорд. Люк, как всегда, отсутствовал, а Мадлен рассматривала от скуки расписные тарелки.
– Я пришел предложить свою поддержку, – выпалил Рэйфорд с порога. – Не понимаю, как ваш муж может до такой степени пренебрегать вашими чувствами?!
– Вы это о чем? – спокойно спросила Мадлен, жестом предлагая ему сесть.
– О том, о чем говорит весь город! – воскликнул он, садясь рядом с ней на диван. – Ваш муж намерен драться на дуэли за честь леди Эдит Роузбери. Ходят слухи, что они – любовники!
Сердце Мадлен упало, она едва не лишилась чувств. Собрав в кулак всю свою гордость и самообладание, она решила вести себя, как подобает графине, и поддержать мужа, независимо от того, что думает о нем.
– Грязные сплетни, – невозмутимо ответила она. – Леди Эдит – старый друг моего мужа, она поддерживает близкие отношения не только с ним, но и со мной. – Мадлен заставила себя рассмеяться. – И в любом случае мой муж сейчас слишком занят, чтобы заводить любовниц!
– Он проявил бы больше уважения к вам, не обратив внимания на оскорбление в адрес леди Эдит, – продолжал сэр Дэниел, сочувственно глядя на Мадлен и беря ее за руку.
– О, я с вами согласна, но Люк очень преданный друг. – Молодой человек хотел, было возмутиться, но она пресекла его возможные возражения: – Можете сказать тем, кого это интересует, что я восхищаюсь поступком мужа!
– О, дорогая леди, вы слишком добры! – Не выпуская руки Мадлен, сэр Дэниел опустился перед ней на колени. – Отныне я ваш покорный слуга. Я знаю, что не могу рассчитывать на ответную любовь, но вы всегда можете положиться на мою поддержку, на мою всецелую поддержку!
– Не разыгрывайте глупых сцен, Рэйфорд, – холодно произнес Люк от дверей. – Встаньте, пока я не дал вам пинка под зад!
Мадлен не знала, как долго ее муж стоял там и сколько услышал. Он не повысил голоса, и выражение его лица оставалось непроницаемым, но блеск темных глаз говорил о клокотавшем внутри бешенстве.
Юный англичанин вскочил на ноги. Он с трудом сглотнул.
– Если… если вы желаете сатисфакции, я к вашим услугам.
С ледяным безразличием Люк швырнул перчатки на столик у двери.
– Не будьте смешным! Убирайтесь и дайте мне поговорить с женой!
Рэйфорд повернулся к Мадлен.
– Ваш слуга, мадам. – И вышел с почти комической поспешностью.
– Ты не должна была давать ему повода, – процедил сквозь зубы Люк.
– Это говоришь ты?
Никто менее его не имел права упрекать ее – особенно после того, что она сейчас услышала! Он дерется на дуэли – ради Эдит! Неудивительно, что Мадлен разрывалась между обидой за себя и страхом за мужа. Кто бы ни был противником Люка, маловероятно, что он выберет шпаги, а значит, мужу не поможет его искусство. Пистолеты непредсказуемы, и его могут убить…
О Боже! Как он мог совершить такую глупость? Как мог столь бездарно продемонстрировать свой роман всему миру? И как мог, наконец, причинить ей такую обиду и унижение? Люк счел неразумным вызывать де Брюньера, оскорбившего ее честь, но стоило кому-то позволить себе нелестное высказывание в адрес Эдит, как он немедленно выступил на защиту!..
– А, – со вздохом произнес Люк, наливая себе бренди, – значит, тебе рассказали о дуэли. – Этот тон привычного превосходства вызвал у нее желание дать ему пощечину. – В этом нет ничего особенного. Такое происходит постоянно.
– Было сказано, что ты дерешься за доброе имя леди Эдит.
Его лицо превратилось в каменную маску.
– Это однаиз причин.
Мадлен чувствовала, что сейчас выскажет ему все, и была рада этому, потому что уже не могла скрывать свою боль. Неужели он считает ее полной дурой?
– Об этом говорит весь город, Люк. Ее называют твоей любовницей!
– Меня не интересует, что говорят и думают ослы, – холодно ответил он. – Тебе не стоит беспокоиться из-за этого.
– Мне не стоит беспокоиться?
В его голосе появилась сталь.
– В любом случае дуэль состоится. Теперь я не отказался бы от вызова, даже если бы это позволяла моя честь.
– Но этим поединком ты публично подтверждаешь, что она твоя любовница!
Люк со стуком опустил бокал на столик.
– Она мой хороший друг, и я не позволю оскорблять ее.
– Даже если ради этого нужно будет выставить дурой меня?
– Ты не будешь выглядеть дурой, – оборвал он, – по крайней мере, в глазах тех, кого следует принимать во внимание.
Мадлен почувствовала, что дрожит. Недели пренебрежения сделали свое дело, и теперь она оказалась во власти растерянности и злости. Она должна была знать, должна была прямо спросить его.
– Она твоя любовница, Люк? Ты станешь отрицать это?
Люк тоже вышел из себя. Он был утомлен многими бессонными ночами и не желал подвергаться суду.
– Мадлен, я ничего не собираюсь отрицать! И не собираюсь оправдываться перед тобой! Если я завожу любовницу, это мое дело. Хорошо воспитанная жена не задает мужу таких вопросов!
Это было равносильно признанию. Она подозревала, но все еще надеялась, что ошибается. Пронзившая ее боль подлила масла в огонь.
– Если ты собираешься драться на дуэли, то я не хочу оставаться здесь и слышать об этом. Я возвращаюсь во Францию!
– Ультиматум, Мадлен? – усмехнулся он. – Что ж, я не буду просить тебя остаться. Ты сама захотела ехать со мной, помнишь?
От этих слов у нее все перевернулось внутри. Разумеется, его не интересует, что она думает и что делает, – она вообще не интересует его! Он будет только рад, если она окажется далеко и не станет мешать развитию его отношений с Эдит.
– Я уезжаю утром, – сказала Мадлен, более всего на свете желая, чтобы Люк возразил, чтобы сказал, что Эдит ничего не значит для него, и попросил бы остаться.
– Тебе придется отложить отъезд, пока не найдется подходящий корабль, – холодно бросил он. – Я все устрою.
– В этом нет необходимости… – начала Мадлен, но он резко оборвал ее:
– Ты остаешься моей женой! Я позабочусь, чтобы ты благополучно добралась до дома. – На его скулах заиграли желваки. – Вероятно, оно и к лучшему – то, что ты возвращаешься. Теперь я знаю, что мне не следовало брать тебя с собой.
Двумя днями позже Мадлен и Лизетт отправились в наемном экипаже в Дувр, поскольку ни одно подходящее судно не отплывало из Тилбери в течение ближайшей недели. Их сопровождал пожилой бретонский дворянин, вероятно друг де Пюизе, согласившийся довезти Мадлен до самого ее дома. Люк не удосужился попрощаться – он уехал на дуэль.
Мадлен чувствовала себя несчастной, но, тем не менее, с каждой минутой все больше волновалась за него. С трудом она заставила себя сесть в экипаж и перед тем, как ему тронуться, едва не выпалила, что остается. Но Люк проявил слишком явную готовность отправить ее, да и сказал достаточно прямо, что хочет ее отъезда.
Однако посреди дороги она приказала повернуть экипаж. Если Люку угодно, она вернется во Францию, но не раньше, чем убедится, что он невредим.
Люк появился на Керзон-стрит в середине дня. Он чувствовал сильную усталость и был подавлен. Его противник был мертв, он убил его выстрелом в сердце, однако столь справедливое разрешение конфликта не принесло ему ни малейшего удовлетворения. Вместо этого он испытывал лишь пустоту внутри и чувство вины. Когда Бейтс помогал ему снимать плащ, Люк заметил разорванный рукав камзола. Пуля пролетела близко, очень близко.
Бейтс запричитал по поводу ущерба, но Люк заявил ему довольно резко, что это не имеет значения, и пошел в гостиную выпить. С бокалом, почти полным бренди, он упал в кресло. Он знал, что не застанет Мадлен, когда вернется, и это его огорчало. Вопреки общему мнению, он не возобновил своего романа с Эдит, хотя умышленно давал пищу слухам. У него были на то причины, и он мог бы объяснить их Мадлен, но он не привык отчитываться в своих действиях, да и не чувствовал необходимости.
Он покачал бренди в бокале и мрачно улыбнулся. Она, как всегда, поторопилась судить и осудить. Не следовало жениться на ней – женщина его круга проявила бы больше понимания. К тому времени, когда приехала леди Эдит, Люк был более чем навеселе. Тем не менее, он смог встать и учтиво поклониться. Это настолько не соответствовало их обычным отношениям, что Эдит все сразу поняла.
– Ты нализался, Люк, – укорила она.
– Совершенно точно сказано… Хочешь присоединиться?
– Твой несчастный соотечественник мертв, я слышала. Надеюсь, ты топишь в вине не раскаяние по этому поводу?
– Нет, – ответил он.
Эдит нахмурилась.
– Где Мадлен?
– В эту минуту, вероятно, садится на корабль, – ответил Люк. Потом с горькой улыбкой добавил: – Это ее протест против дуэли – точнее, против причины дуэли. Она думает, что ты – моя любовница.
– Об этом говорит весь город, Люк. – Она пожала плечами. – Мне безразлично, я привыкла слышать сплетни о себе, но не представляю, что должна была чувствовать Мадлен.
Когда он встал, чтобы налить себе еще бренди, Эдит подалась вперед, останавливая его руку. Более всего на свете она хотела бы, чтобы слухи оказались справедливыми. Она несколько удивилась готовности Люка вызвать на дуэль того француза ради нее, но это и льстило ей, и давало надежду.
– Ты выпил достаточно, и сам это знаешь, – мягко сказала Эдит, касаясь ладонью его щеки. – О, Люк, я сделала бы что угодно, чтобы облегчить твою боль.
