Текст книги "Вызов (ЛП)"

Автор книги: Трой Деннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

А с противоположной от теней стороны маячили бескрайние просторы жёлтого сияния, яркого и ослепляющего, жгущего, словно жаркое солнце Анороха. Несмотря на предупреждения Мелегонта, Галаэрону очень хотелось пойти к свету. Его манило знакомое тепло, приятно отличавшееся от зловещих холодных теней, а внутри себя самого эльф обнаружил что-то молодое и напуганное, стремившееся убежать от тьмы как можно дальше. Он устремил взгляд вперёд, заставив себя сконцентрироваться на спине Валы.

Наконец, горизонт стали пробивать серебристые лучи, которые падали по обе стороны от путников. Некоторые из них просто пролетали мимо, быстро исчезая из виду, другие либо падали на землю, либо ложились между клубами фиолетовой тьмы, превращая тени в призрачный ландшафт, состоявший из холмов и оврагов. Несмотря на каскад тёмных брызг, света меньше не становилось. А жёлтые просторы просто выпрямились и растянулись в холмистую равнину, в которой Галаэрон вскоре признал пустыню Анорох.

Вместо того чтобы идти к ней, Мелегонт встал на колени и наклонился вперёд. Эльф решил, что маг упадёт, но его тело просто выпрямилось под углом к поверхности, над которой оно и висело, пока остальные члены отряда не последовали его примеру. Когда вся группа зависла под тем же углом, Мелегонт велел Галаэрону отменить свои заклятья невидимости, а затем повёл их вниз, прямо в гущу чёрной, словно уголь, тени. Через десяток шагов ощущение спуска пропало, а ещё через несколько минут они остановились, и заработала способность Галаэрона видеть в темноте.

– Можно использовать теневое зрение, – прошептал людям Мелегонт.

Вала со своими товарищами быстро коснулись эфесов мечей и дружно заморгали, заново привыкая к вернувшемуся зрению. Отряд стоял в небольшом помещении, высеченном в камне. Стены были столь гладкими, что казались отполированными. В одном углу комнаты примостилась койка, накрытая мятым чёрным матрасом, сотканным, казалось, из уплотнившихся теней, в другом углу стоял небольшой каменный стол.

Из передней части комнаты донеслись какие-то звуки, там кто-то шагал и кряхтел. Галаэрон обнаружил, что смотрит через расщелину толщиной в один фут, с обратной стороны которой измученный человек торопливо ползал на корточках. Его длинные волосы и борода были не ухожены, а костлявое тело покрывали пот и грязь. За собой он тащил деревянный сундук, забитый пергаментом, книгами и свитками настолько, что крышка оставалась наполовину откинутой.

Мелегонт жестом приказал сохранять тишину и шагнул к расщелине.

Он сделал несколько таинственных жестов, коснувшись рукой уха и потерев лоб кончиками пальцев. Галаэрон с остальными лишь обменялись удивлёнными взглядами, гадая, где они сейчас находятся. Ответ не заставил себя ждать, и через мгновение они увидели парящую пасть с огромными зубами и торчащими в разные стороны лапами. Эльф поднял руки, чтобы наколдовать волшебный снаряд, а люди потянулись к чёрным мечам.

Мелегонт шагнул от расщелины.

– Нет! – крикнул он, дёрнув руки Галаэрона вниз. – От твоей магии они слетятся к нам, словно вороны на поле боя.

Нихмеду бросил взгляд на расщелину, но тварь пролетела мимо, не заметив их, её покрытое шипами тело кружилось в воздухе, одновременно напоминая движения рыбы и змеи.

– Оно злится, что его рабы двигаются слишком медленно, – прошептал маг. – И оно недовольно, потому что считает, что лучшие норы займут до их появления. Оно сказало рабам, что те либо будут впредь двигаться быстрее, либо превратятся в хранилище яиц.

Шипастый хвост исчез из виду и Галаэрон спросил:

– А куда оно направляется?

– И где сейчас находимся мы? – добавила Вала.

Мелегонт сначала ответил эльфу.

– Я думаю – ты знаешь, куда оно направляется.

– К пещерам дварфов?

– Да нет, в одно местечко посреди Шараэдима, – поправил маг. – Они, наверное, считают его просто райским уголком.

– Райским уголком! – Галаэрон не смог сдержать ярости в голосе. – Никогда!

– Тише. – Мелегонт поднёс указательный палец к губам. – Магия, скрывающая нас, глушит шёпот, но не крик. – Затем маг ответил на вопрос Валы. – Мы в моём последнем убежище, недалеко от места нашей встречи в тоннелях дварфов. Фаэриммы наверняка организуют военный сбор у бреши в Стене Шарнов, чтобы та всегда оставалась под надёжной охраной.

– Так мы с их стороны стены? – спросила женщина.

Мелегонт кивнул.

– Фаэриммы злобные и в равной степени умные твари. Они будут готовы к встрече с патрулями. Но если нам повезёт, нападение с этой стороны станет для них неожиданностью.

Галаэрон вспомнил, как его отец выезжает из Эверески, чтобы выполнить миссию, описанную волшебником.

– Но Клинки…

– Всё ещё у Секретных Ворот, – перебил Мелегонт. – На Плане Теней время течёт иначе. Если нам повезёт, мы выясним всё, что нужно знать Эвереске до того, как Клинки минуют Высокие Пики. Если же не повезёт… В этом случае, боюсь, твоему отцу всё же придётся столкнуться с опасностями.

Галаэрон кивнул. Эвереске было просто необходимо знать об успехах противника. Если ему со спутниками ничего не удастся, тогда Клинкам придётся добывать информацию самим, и не важно, что шансов на успех немного. Отметив, что фаэримм уже исчез из виду, Нихмеду указал на расщелину.

– Ну что, пойдём?

– Обождём немного, – ответил Мелегонт. – У фаэриммов есть заклятия для обнаружения незваных гостей… и, было бы очень неплохо, если бы ты сам научился понимать фаэриммов. Сможешь повторить то заклятие, которое я только что сотворил?

– Возможно… это ведь простая комбинация из подслушивания и безмолвной речи?

– А ты действительно одарённый иннатос, – приподнял брови маг.

– Иннатос?

– Обладающий врождённым талантом, – пояснил Мелегонт. – Мой народ назвал бы тебя прирождённым магом, что больше всего схоже с фаэрунским термином «чародей».

– А в чём разница? – спросила Вала.

– Для тебя почти ни в чём, а вот для меня во многом, – ответил волшебник. – Даже лучшим из магов чары даются медленно и с большим трудом. Но не чародеям. Для них это дар, природный талант, который развивается со временем при должной практике, но всё же это дар. Думаю не нужно пояснять, что все маги, которые упорно работают над совершенствованием своего искусства, относятся к тем, кому не нужно столько трудиться, с большим недоверием.

– Разумное объяснение, хотя ни о чём подобном мне слышать не доводилось, – сказал Галаэрон. – А ты тоже иннатос?

– Если бы! – усмехнулся Мелегонт. – Я так понимаю, в вашей Академии Магии тебя не встретили с распростёртыми объятьями?

– Намного хуже, – эльф постарался скрыть горечь в голосе. – Моему отцу пришлось задействовать все имевшиеся политические связи, чтобы обеспечить мне место на факультете – самая бесполезная растрата, которую я когда-либо видел. Я там так и не прижился. В конце концов, меня обвинили в использовании чёрной магии и потребовали показать книгу заклинаний. К несчастью, я её никогда не вёл.

– Теперь уже я тебе завидую, – признался маг.

– Не стоит, – грустно улыбнулся Галаэрон. – Чтобы я получил место в Страже Гробниц, потребовалось прямое вмешательство лорда Имесфора, – эльф замолчал, вспомнив о кончине сына своего покровителя. По правде говоря, золотого лорда едва ли можно было осуждать за обвинительные речи. – Даже у этой услуги оказалась своя цена.

– Не стоит себя жалеть, – сказал Мелегонт. Его голос снова стал укоризненным и успокаивающим. – Не произносить мне заклятий, если Эвереску спасёт не твоя магия.

– Но разве ты не говорил, что его магия привлечёт внимание фаэриммов? – спросила Вала озабоченным, но, тем не менее, уважительным тоном. – Это последнее место, где я хотела бы оказаться лицом к лицу с этими тварями.

– Ну, здесь лучше, чем кажется, – улыбнулся маг. – Но ты права. – Он посмотрел на Галаэрона. – Нужно научить нашего друга колдовать иначе.

– Иначе? – переспросил эльф. – Но на это нужно время.

– Сдаётся мне, что тебе много времени не потребуется, – усмехнулся Мелегонт. – Если, конечно, твоя храбрость не уступает твоим талантам.

– Ну, я же сейчас здесь, с вами.

– Да. – Глаза мага стали чёрными, словно обсидиан, настолько тёмными, что дух перехватило даже у Валы. – Ты достаточно храбр, чтобы сражаться с внешними врагами. Посмотрим, хватит ли тебе мужества столкнуться с врагом внутри себя самого.

Лицо Мелегонта стало удивительно эльфоподобным, густые брови разгладились и поднялись, приняв дугообразную форму. Уши увеличились, их острые кончики выступили из-под тёмных волос, а глаза зловеще засветились, как у проклятых дроу.

– Во имя Кореллона! – от смятения голова Галаэрона пошла кругом.

Это уже был не тот человек, что обещал спасти Эвереску – но ведь демоны всегда обманывают смертных.

– Что ты такое?

– Уверен, что нечто большее, нежели ты думаешь, – услыхал он в ответ.

Эльф потянулся к мечу, понимая, что времени произнести заклятие ему уже не хватит, а даже если бы и хватило, едва ли он мог надеяться победить Мелегонта в магическом поединке. Демон же молниеносным, словно прыжок паука, движением выбросил вперёд руку, схватил Нихмеду за горло и прижал к каменной стене. Из-под губ Мелегонта выступила пара клыков цвета слоновой кости, а тёмная борода превратилась в нелепой формы подбородок. Люди раскрыли рот от удивления и что-то забормотали, но, похоже, они были слишком ошарашены, чтобы как-то помочь. Галаэрон попытался вытащить меч, но демон прижал его запястье к стене.

Первой пришла в себя Вала.

– Великий! – крикнула она, доставая меч, и шагнула вперёд. – Что ты…

– Стоять! – рявкнул Мелегонт, взглянув через плечо. – По праву Клятвы Бодвара я приказываю тебе подчиниться!

Женщина заскрежетала зубами, но остановилась, опустила клинок и жестом приказала своим людям не вмешиваться. Когда Мелегонт снова повернулся к Галаэрону, его глаза уже светились фиолетовым, а клыки были длиннее, чем у гадюки.

– Ну, так ты знаешь – что я такое? Уже набрался храбрости?

– Д-д-да, – только и смог выдавить Нихмеду. Как и большинство наземных эльфов, он боялся дроу не меньше, чем ненавидел их, и судьбы худшей, чем стать живым мертвецом, служащим вампиру-дроу, он и представить себе не мог. – Дай мне только достать меч…

Мелегонт снова ударил Галаэрона о стену.

– Так не пойдёт, – улыбнулся он. – Но я дам тебе выбор.

Вампир протянул за спину ладонь и приказал:

– Чёрный меч!

Вала перевернула свой, рукояткой вперёд, но не решилась отдать его.

– Что ты собираешься делать?

Мелегонт пристально посмотрел на неё, наполнив всю комнату чудовищным треском костей, вывернув шею куда сильней, чем это казалось возможным. – Ничего такого, на что бы мне ни давала права Гранитная Башня.

Вала опустила голову и вложила рукоять в его ладонь. Вампир ещё некоторое время смотрел на неё, а потом сунул ледяной эфес в левую ладонь Галаэрона.

– Я предоставляю тебе выбор, эльф, – произнёс он, схватив лезвие и подведя его кончик под челюсть Нихмеду. – Ты можешь служить мне, а можешь не служить – решай.

Галаэрон знал, что ни один вампир не предоставит ему возможности убить себя, а ещё он знал, что это вполне в стиле дроу – дать шанс, а потом всё оставшееся время насмехаться над его трусостью. Он поднял подбородок и дёрнул чёрный клинок вперёд, проведя лезвием по горлу и груди Мелегонта.

Стекло прошло сквозь мага, словно тот был не плотнее дыма. Вампир улыбнулся и вырвал меч из руки Галаэрона.

– Трус, – сказал он, возвращая оружие Вале, и прижал голову пленника к стене.

Эльф пытался вырваться, но демон-дроу был слишком силён. Мелегонт опустил голову и Галаэрон почувствовал, как два холодных клыка пронзают его горло.

– Нет! – крикнул он, ударив вампира коленом в пах, но даже это не помогло отбиться от демона. По шее Галаэрона разбегался холод, от которого тот потерял способность двигаться, после чего Мелегонт отстранился. На его подбородке медленно застывали две струйки крови, а глаза светились неистовым голодом.

– Чувствуешь страх? – требовательно спросил он. – Откройся ему, Галаэрон, овладей им.

А Нихмеду и не надо было ничему открываться. Страх буквально струился по его жилам. Он чувствовал его пустым желудком, вздымающейся от тяжёлого жаркого дыхания грудью, он слышал свой страх в участившемся пульсе и в вопле, зарождавшемся в горле.

Крик уже почти сорвался с его губ, когда Мелегонт зажал ему рот.

– Кричать нельзя, Галаэрон, – Лицо мага становилось нормальным, острые уши исчезали под копной тёмных волос, а дугообразные брови распрямились и снова стали густыми. – Ты не должен кричать, а не то нам не поздоровится, когда явятся фаэриммы.

Эльф оттолкнул Мелегонта. Маг, уже выглядевший как человек, пролетел через всю комнату и врезался в противоположную стену.

Нихмеду всё же удалось сдержать крик, и волшебник одобрительно кивнул.

– Хорошо. А теперь используй её Галаэрон. Используй внутреннюю силу, чтобы сотворить заклятье.

– Да ты рехнулся! Единственное, для чего я её использую – это чтобы убить тебя!

Галаэрон вытащил свой меч, и Вала со своими людьми тут же оттеснила его от Мелегонта.

– Да не так, эльф! – голос мага стал жёстким и властным. – Ты преодолеешь свой страх или станешь его рабом?

Что-то в голосе волшебника отрезвило Нихмеду. Он коснулся шеи в том месте, куда его укусил вампир и нащупал только гладкую кожу.

– Давай, Галаэрон! – требовал Мелегонт. – Твори заклятье!

Начав, наконец, понимать, что происходит, эльф выронил меч и сделал серию таинственных жестов, которые завершил, прижав ладонь к уху. Страх не испарился, как Нихмеду того ожидал, вместо этого он, догорая, пронёсся по телу и исчез во тьме под ногами, оставив после себя ломоту в костях.

Галаэрон проделал жесты, необходимые для второй части заклятья. Когда он начал тереть бровь, боль в теле превратилась в холод, сковав мучительным оцепенением, зародившимся в ногах и пронзившим плоть, словно ледяная молния.

После этого сознание Нихмеду наполнили едва различимые голоса и обрывки фраз. Он застонал и заткнул уши. Мелегонт выступил из-за спин Валы и остальных, взял эльфа за плечи и заглянул в его глаза.

Сбивающее с толку ощущение, – его голос, прозвучавший в голове Галаэрона, заглушил дюжину других. – Ты слышишь наши мысли. Думай о них как о ветре и обращай внимание только на то, что тебе нужно. Но пока не привыкнешь – разговаривай, это поможет.

Галаэрон отвёл руки от ушей.

– Что ты со мной сделал?

– Показал твоё теневое я, – ответил Мелегонт. Как он и обещал, остальные голоса превратились в негромкий фоновый шум. – Считай, что это было устье скважины, открывающей другой вид магии.

– Какой магии? Магии вампиров? Или, может быть, дроу?

– Ни то, ни другое, – усмехнулся Мелегонт. – И даже не думай винить за эту тварь меня. То, что ты видел – твоих рук дело.

Галаэрон пристально взглянул на волшебника.

– Я не придумывал это.

– Ну, не сознательно, – улыбнулся Мелегонт, – но каким бы себя не делал эльф, он одновременно творит своё теневое я. Если он становится честным и храбрым, то его теневое я остаётся без этих качеств.

– То есть теневая сторона мужчины – женщина? – спросила Вала.

– Нет, это противоположности, – объяснил Мелегонт. – А теневое я – не противоположность, это тьма на свету. В сущности, это отсутствие солнечных лучей, которые падают на тело. У мужчин это недостаток того, что делает их мужественными, а вовсе не присутствие женщины. В случае теневого я Галаэрона – это отсутствие верности и доброты.

– Эта тварь – не часть меня, – продолжал настаивать на своём Нихмеду.

– Нет, конечно, – согласился маг, – но ты создал её, а через неё прикоснулся к новой магии.

– Значит это злая магия, – буркнул Галаэрон, подбирая меч. Он всё ещё ощущал сковывающий движения холод. – И лучше бы ты мне её вообще не показывал.

– Не позволяй стражнику запугать себя, – ответил Мелегонт, положив покрытую волосами руку на плечо Галаэрона. – Самые ценные сокровища всегда хорошо охраняются, а это сокровище – ключ к победе над фаэриммами. Это единственный тип магии, который они не понимают. И если нам суждено спасти Эвереску, то тебе придётся умело ею пользоваться. Умело и часто.

ГЛАВА 7

23 Найтала, год Бесструнной Арфы (1371 ЛД)

Как и сказал Мелегонт, Военный Сбор фаэриммов проходил в тоннелях дварфов сразу за брешью в Стене Шарнов. Комнату едва освещал волшебный зеленоватый свет, что делало темнозрение Галаэрона ненужным. Небольшое помещение было просто забито фаэриммами, которым, чтобы лететь прямо, необходимо было тащить кончики своих хвостов по полу. Их окружали облака пыли, поднятые какофонией странно свистящих ветерков, которые чем-то напоминали песчаные бури, периодически возникающие в Анорохе. В конце комнаты за поднятыми облаками пыли и столпившимися фаэриммами была едва заметна клетка, построенная из отполированных костей и закрывавшая проход в боковой тоннель. Её вертикальные решётки были сделаны из крепких бедренных костей людей, спаянных вместе с помощью магии. Поперечные кости были посветлее и поизящней – судя по всему, эльфийские. Дверь представляла собой решётку из рёбер, с четырьмя черепами по углам, два из которых принадлежали эльфам, а два – людям. В глазницах до сих пор виднелись глазные яблоки.

Дверца была приоткрыта, и фаэриммы, похоже, сосредоточили своё внимание на стене тоннеля позади неё, где, прижавшись к камню, сидела пара эльфов. Через толпу монстров Галаэрон разглядел позолоченные швы пластинчатого доспеха Киньона Колбатина. Другого эльфа Нихмеду не узнал, но по проблескам золотых нитей и красного шёлка можно было предположить, что это высший маг.

Увидеть что-нибудь ещё было почти невозможно. Эльф и Мелегонт, опершись друг на друга, сидели у самой Стены Шарнов и пытались смотреть через дыру, проделанную бехолдером Шатеваром. Вала со своими людьми осталась в ста шагах позади – они прикрывали тыл на случай появления новых фаэриммов. Но даже на таком расстоянии их мысли непрерывным потоком проносились в сознании Галаэрона. Он попытался сконцентрироваться на трёх фаэриммах, находившихся ближе всего к пленникам.

От твоей жестокости, Таа, никакого прока, одни только трупы, – произнёс монстр, расположившийся ближе всех к Киньону. И хотя казалось, что он обратился к своему собрату на каком-то подобии свиста, Галаэрону пришлось всего лишь сконцентрироваться на его мыслях, что понять слова. От напряжения у эльфа заболела голова, безмолвное послание слишком просто терялось в хаосе эмоций – ревности и презрения. – Пусть теперь их пытает кто-нибудь более умелый.

Возможно, Зэй, – если он уверен в своих талантах, – ответил Таа.

Другие кричали, пока не сорвали глотку, но ничего тебе не сказали, – парировал Зэй. – Для начал нужно сломить их волю, только тогда они откроют нам слова.

Мелегонт дёрнул Галаэрона за руку.

Слова? – мысленно спросил маг.

Скорей всего речь идёт о паролях. – Галаэрон намеренно избегал любого упоминания о мифале.

Мне следовало догадаться, – кивнул Мелегонт. – Значит, мифал существует.

Я ничего не говорил о мифале, – хмурясь, запротестовал Галаэрон.

В ответ волшебник просто пожал плечами.

У слов тоже есть тени.

Я так и понял, – подумал Галаэрон. – Но что им надо от мифала Эверески – если предположить, что он существует.

Мелегонт понимающе улыбнулся.

Чтобы существовать, фаэриммам как воздух нужна среда, наполненная магией. Без неё они умирают от голода.

Так почему же они до сих пор живы? Анорох никак не назовёшь волшебным местом.

Тут магии больше, чем ты думаешь. Что такое, по-твоему, Стена Шарнов?

Пленивший их барьер поддерживает их? – догадался Галаэрон. – Жестоко.

Возможно, но то, что они сделают с Эвереской, ещё ужаснее – если, конечно, её окружает мифал, – сказал Мелегонт. – Фаэриммы по своей природе – вздорные существа и ярко выраженные индивидуалисты, но в руинах Миф Драннора около сорока особей как-то уживаются друг с другом.

Галаэрон кивнул, он уже начал понимать, что имел в виду маг. Древний мифал, некогда охранявший Миф Драннор, не исчез вместе с городом. И хотя с веками его сила уменьшилась, он по-прежнему был достаточно силён, чтобы питать целую колонию фаэриммов. А если ослабевающих чар Миф Драннора хватало на то, чтобы поддерживать около сорока тварей, то при мысли о том, скольких сможет прокормить куда более мощный мифал Эверески, эльфу стало дурно.

Галаэрон покачал головой, осознавая, какое зло выпустил на свободу.

Мелегонт похлопал его по колену.

В этом нет твоей вины. Ты исполнял свой священный долг. Если в случившемся кто и виноват, так это я.

Нихмеду покачал головой.

Я понял, что мы влезли не в своё дело, едва увидел бехолдера Валы, да к тому же она меня предупреждала. Если бы я послушался…

То ты нарушил бы клятву защищать гробницы своих предков, а Галаэрон Нихмеду не мог так поступить, – перебил Мелегонт.– А вот если бы мне не хотелось убраться оттуда поскорее, то я, чтобы отыскать шахты дварфов, не приказал бы Вале вскрыть гробницу, пусть в ней и покоились члены клана Вишаан. По меньшей мере, вина лежит на нас обоих, а вот пользы в перемывании себе косточек нет никакой. Знай, если бы ты оказался трусом и бросил меня на произвол судьбы, то зло, свершённое тобой, было бы куда страшнее нынешнего. Мы вместе всё исправим, но дело не только в безопасности Эверески, всё куда серьёзнее. Даже если мы потерпим неудачу, и Эвереска падёт, то, что сделал ты, будет того стоить.

Возможно, с точки зрения человека, – подумал Галаэрон.

Где-то на уровне подсознания он понимал, что если Эвереска падёт, его имя будет очернено навеки, точно так же, как клан Вишаан или дроу. Эвереска была последним островком величия эльфийской цивилизации – по крайней мере, на Фаэруне. Это всё, что осталось от империй, основавших такие величественные города, как Кормантор или Силюванэд. Поэтому эльф снова сосредоточил внимание на военном сборе, как никогда полный решимости найти способ остановить фаэриммов, а если понадобится, то и уничтожить всю эту расу.

Выигравший спор о том, кто лучше всех умеет пытать, Зэй держал распластанного Киньона над своей зубастой пастью, стегая шипастым хвостом по потрёпанной, перемазанной кровью броне мастера стражи гробниц.

Ну что, эльф? Хочешь? – монстр обращался к пленнику только при помощи мыслеречи, потому что свист, с помощью которого общались фаэриммы, не входил в число языков, которыми владело большинство эльфов. – Вынашивать моё яйцо – большая честь.

Его хвост изогнулся, коснувшись губ Киньона, после чего существо подало соплеменникам знак. Они выровнялись на одном уровне и принялись водить хвостами по телу эльфа, отыскивая пробоины и щели на его доспехе.

Возможно, я позволю тебе вынашивать яйца всех моих друзей, насмешливо добавил Зэй.

Казалось, Киньон едва остаётся в сознании, почти не воспринимая происходящее.

Заплывшие глаза едва открывались, сломанный нос будто растёкся по щекам, а губы были разодраны так сильно, что в том месте, где должны были быть зубы, виднелся кончик языка. Состояние скрытого доспехом тела оценить было труднее, если не учитывать глубокие вмятины и складки на броне, говорившие о множестве синяков и ушибов.

Ну что, ты хочешь этого, раб? Хочешь, чтобы личинки росли внутри тебя, ползали по твоим кишкам, поедая пищу из твоего желудка?

И тут случилось, казалось бы, невозможное – Киньон покачал головой и ответил мучителям:

– Нет.

Слово было так сильно искажено, что Галаэрон едва смог его разобрать. Он с удивлением обнаружил, что ему не передалось и толики боли мастера стражи гробниц. Обычно эльфы, тесно связанные друг с другом посредством Дремления и Плетения, улавливали хотя бы слабое эхо эмоций друг друга. Вместо этого муки и страх Киньона Нихмеду ощущал только благодаря подслушивающему заклятью Мелегонта. И к своему стыду он понял, что какая-то часть его испытывает удовлетворение от мук мастера.

Странное чувство одновременно озадачило и напугало Галаэрона. Эльфам не было свойственно злорадство, потому как их эмоциональная связь обычно усмиряла подобные страсти. Желать боли другому в буквальном смысле означало желать боли себе, и такой глупости не допускали даже самые высокомерные представители золотых. Низменные чувства, которые ощущал Галаэрон, слишком походили на человеческие.

Фаэримм держал Киньона ещё долго, позволяя товарищам вдоволь пощупать хвостами тело эльфа. Это продолжалось до тех пор, пока из губ мастера гробниц не стал исходить странный ритмичный стон. Галаэрон узнал этот звук не сразу, он понял, что это такое, только когда эльф в мантии высшего мага зашептал Молитву о Мёртвых.

– Узри же там, на Западе. Там я вижу своих товарищей и возлюбленных, я вижу тех, кто ушёл до меня и тех, кому ещё только предстоит прийти в этот мир. Я вижу их там, у высоких дубов и среди ветвей, их лица озаряет златое солнце.

– Они выкрикивают моё имя. Они зовут. Зовут на Запад, и туда я направляюсь.

Не узнать этот голос было невозможно, в нём были не только артикуляция и выразительная интонация, столь типичные для золотых эльфов, но и тот лёгкий тембр, который Галаэрон за последние два года службы запомнил очень хорошо. Этот голос, вне всякого сомнения, принадлежал отцу Луэнгриса, лорду Имесфору.

Один из фаэриммов толкнул высшего мага, заставив того замолчать, после чего Зэй поднял хвост и с размаху ударил Киньона в грудь. Шип пробил мифриловый доспех и погрузился в тело, но Галаэрон заметил, что мышцы твари не сокращались, как с Такари, когда в неё поместили яйцо.

Нет? Тогда назови хоть одну причину не делать этого. Скажи первое слово, и я позволю тебе умереть без личинки.

– Златосердце, – прошептал Киньон. – Это слово – Златосердце.

Лжец!

Зэй подал знак своим собратьям, и дюжина шипов пронзила доспехи Киньона. Мышцы пары хвостов сократились, но, казалось, что спазмы были слабее, чем в хвосте того монстра, который поместил яйцо в Такари. Мастер стражи гробниц вскрикнул, его тело обмякло и стало подниматься к потолку. Только хватка фаэриммов не позволила ему воспарить до самого свода.

Как ни поразил Галаэрона странный эффект, ещё больше его удивило то, что он может стоять и наблюдать за происходящим, ничего не предпринимая. По идее, он должен был испытывать такое отвращение, что либо как безумный бросился бы на фаэриммов, либо уполз бы, дрожа от страха.

Мои поздравления, Зэй, – сказал Таа на свистящем языке фаэриммов. – Снова ложный ответ.

Зэй затолкал Киньона обратно в костяную клетку, где мастер гробниц воспарил к потолку и беспомощно завис, поддерживаемый странной магией, впрыснутой фаэриммами.

Ответ не может быть ложным, – произнёс Зэй,– это мы неправильно его понимаем.

Всё равно, портал это слово не открывает. – Таа рывком поднял лорда Имесфора с пола. – Осталось только одно средство. Возможно, мёртвых можно заставить сказать то, чего мы не смогли добиться от живых.

Сердце Галаэрона пропустило удар. Фаэриммы могли говорить о любом из нескольких порталов в Эвереску, но, похоже, они имели в виду Тайные Врата – единственный путь через горы с этой стороны. Этим же путём Клинки покидали Долину, и Нихмеду даже боялся думать о том, что произойдёт, когда его отец выйдет из портала прямо в лапы стаи монстров.

Лорд Имесфор возобновил Молитву о Мёртвых, на этот раз для себя. Галаэрон отступил и отвернулся. В помещении было столько фаэриммов, что эльф не видел шанса спасти высшего мага, а наблюдать за его смертью он не хотел, потому что ввиду проснувшихся в нём кровожадных эмоций боялся узнать, какие чувства при этом испытает.

Галаэрон почувствовал, что его колена кто-то коснулся. Подняв взгляд, он увидел Мелегонта.

Пошли, у нас мало времени для составления плана.

Маг проскользнул мимо Нихмеду в тоннель, где затаилась Вала со своими людьми. Ему пришлось передвигаться на карачках, потому что трубообразный тоннель был всего четыре фута в диаметре и скорее подходил левитирующим фаэриммам, нежели людям. Галаэрон присоединился к остальным и встал на колени – от долгого пребывания в полусогнутом состоянии у него затекла спина.

Мелегонт провёл рукой по потолку и тихо произнёс заклинание, создав завесу сумрака между ними и проходом к Военному Сбору. Он велел Дексону следить с другой стороны завесы и подал знак остальным, что можно говорить шёпотом.

– С двумя-тремя мы бы справились, но никак не с семнадцатью, – начал маг. – Так что открытый бой отпадает сразу. Придётся придумать что-то ещё.

Галаэрон поднял брови.

– Если ты намерен их спасать, то знай, что у жителей Эверески есть принцип – никогда не рисковать большинством в безнадёжной попытке выручить меньшинство.

– И как часто этому принципу следуют? – спросил Мелегонт.

– Не очень часто, – улыбнулся эльф.

– Я так и думал, – кивнул маг. – Ты видел, как я открыл сумрачный путь?

– Это было немного выше моего понимания, – признался Галаэрон. – Но если ты потратишь несколько минут, чтобы научить…

– Нет! – Шепот Мелегонта едва не превратился в крик. – Этот путь для тебя закрыт. Экспериментировать с послушной магией эльфов – хорошо и полезно, но никогда не пытайся делать этого с тем, что я тебе показал. Тебя поглотит собственная тень. Ты понял?

Слегка ошеломлённый жёсткостью слов волшебника, Галаэрон кивнул.

– Я буду применять только те заклятия, с которыми могу совладать.

– И никогда не смешивай два вида магии. – Мелегонт мрачно указал на брешь в Стене Шарнов. – Что из этого выходит, мы уже видели.

Эльф послушно кивнул.

– Отлично. Тогда вот как мы поступим.

Маг объяснил свой план, а закончив, взглянул на Валу.

– Я успел достаточно узнать Киньона Колбатина, чтобы понять, что он не доверится человеку, и не приходится надеяться, что у мага из числа золотых эльфов предубеждений меньше. Боюсь, с тобой придётся пойти Галаэрону.

Женщина оценивающе посмотрела на Нихмеду, а затем опустила глаза на его ножны.

– Умеешь с ним обращаться?

Подозревая, что ответ про третье место в его полку Валу не впечатлит, Галаэрон просто кивнул.

– Умею, но в прошлый раз клинок против фаэриммов был не особо эффективен.

– Это из-за их магии, – объяснил Мелегонт. – Их не берёт даже зачарованная сталь.

Вала повернулась к Дексону.

– Поменяешься с ним до конца операции?

Уголки усов человека слегка дёрнулись, выдавая его нежелание, но он кивнул.

– Согласен, если он понимает.

– Понимаю что?

– Если ты потеряешь меч – его сын потеряет имя, – объяснила женщина. – В нашей долине титул передаётся вместе с мечом.

От этого Мелегонт нахмурился.

– Это совсем не то, чего я хотел.

– Вас давно не было, – пожала плечами Вала. – Теперь дела обстоят именно так.

– Это всё не имеет значения, – вмешался Галаэрон, подняв ладони, чтобы отказаться от меча. – Когда я взял такой в руки в прошлый раз, от мороза у меня чуть не отвалились пальцы.