Текст книги "Безумный бог"

Автор книги: Трой Деннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Она требовала от меня больше, чем я мог вынести. Колени мои задрожали, из-за тошноты я едва мог дышать, во мне нарастала истерика. Руки онемели и стали каменными; из глаз дождем полились слезы, и я, как ягненок перед львом, почувствовал дикое желание убежать.

Потом из сундука с шипением поднялась Священная Тьма и обволокла меня всего. Глаза мне обожгло Пламя Знаний, в ушах звенела Песнь Отчаяния, язык горел от Совершенной Муки Просвещения. По всему телу разлилась ледяная лихорадка – одним словом, я испытал на себе всю мощь Темной Правды, выдержать которую не может ни один смертный. Кровь застыла в жилах, желудок наполнился холодной блевотиной. Меня охватило невыносимое отвращение, словно я дотронулся до внутренностей еще живого человека. Мне было так жарко и тошно, что я чуть не потерял сознание.

Да, не такого восторга я ожидал, но какое это имело значение? Мой бог повелел мне отыскать «Кайринишад», и я выполнил его волю. Теперь мне оставалось доставить ему книгу.

Я выглянул в окно и увидел, что небо окрасилось в серый цвет, как бывает перед самым рассветом. До начала суда над Кайриком оставались считанные минуты, но мне нужна была всего лишь секунда, чтобы поднять сундук и выпрыгнуть из окна, и еще меньше времени, чтобы произнести имя Единственного. Я обхватил руками сундук величиной с брюхо лошади и поднапряг все силы, чтобы оторвать его от пола.

В спине у меня громко хрустнуло.

Решив, что кто-то стукнул меня по хребту эфесом меча, я тут же развернулся, чем только удвоил свою боль. Я повалился на сундук и прикусил язык, чтобы не закричать. Только тогда до меня дошло, что сзади никого нет и я сам себя покалечил. Нестерпимая боль узлом завязала мне спину, потом перешла на грудь, так что каждый вдох давался с трудом.

А часовые на лестнице с каждой секундой шумели все ближе, вот уже стали слышны приказы, которые им раздавала ведьма.

Убедившись, что мне не удастся поднять железный сундук, я решил вместо этого открыть его. Снова прикусив язык от боли, я поднялся, подошел к Гвидиону, чтобы поискать в его кошельке ключ к замку.

Там оказались только монеты. Раньше я обожал деньги не меньше собственной жены, но теперь они так мало для меня значили, что я отшвырнул серебро и медь и оставил себе только золото. Затем я взял свечу со стола, снова схватился за кинжал и крадучись пошел в другую комнату.

Спальня ничем не отличалась от гостиной, разве что в ней не было двери в коридор, а стол стоял у окна. Там я увидел огромную книгу в твердом кожаном переплете, свежее перо и чернильницу. Ключа не оказалось.

В дальнем углу на тюфяке спала женщина, свернувшись калачиком под одеялом. Ее одежда висела неподалеку на стенном крючке. Я поставил свечу на стол и тихо принялся обыскивать ее тряпки. Клянусь честью перед Единственным и Вездесущим, я поступил так, только чтобы сберечь время, а не потому, что мне не хотелось ее убивать. А если мои руки и дрожали, пока я искал ключ, то только потому, что снизу доносился приглушенный голос Рухи, зовущей Гвидиона.

Ключа в одежде не оказалось, и тогда я подошел к женщине. Из-под одеяла выскользнула длинная голая нога, на ее шее висела серебряная цепь, исчезавшая где-то на груди, скрытой одеялом. Я подполз к краю постели. Темные шелковистые волосы женщины разметались вокруг головы, она улыбалась – наверное, почуяла мое присутствие во сне и приняла меня за Гвидиона. Мне вдруг пришла мысль, что будет правильнее оставить ее в живых на тот случай, если в сундуке устроена ловушкам она смогла бы меня предупредить.

Тут из коридора донесся грозный мужской окрик, потребовавший у Гвидиона немедленно отодвинуть засов. Женщина нахмурила лоб, и я сразу понял свою ошибку. Прислужница вороватого Огма ни за что не согласится передать мне «Кайринишад». Я приставил лезвие кинжала к ключице хранительницы, и в ту же секунду комнату наполнил голос ведьмы.

– Ринда, отопри дверь!

Ринда тут же открыла свои зеленые глазищи. Даже при свете свечи я, должно быть, показался ей дьяволом из преисподней – ошпаренное лицо, подбитый глаз, потрескавшиеся губы. Я хотел было зажать ей рот своей ободранной ладонью, но она успела откуда-то извлечь нож и взмахнуть им, целясь в горло.

– Гвидион! – раздался ее истошный вопль.

Все, что последовало затем, произошло так быстро, что я не могу ни припомнить все с точностью, ни достоверно описать.

Я отпрянул. Нож Ринды полоснул меня по щеке, отчего кровь брызнула на грудь, а лицо окаменело. Строптивица выпрыгнула из постели голышом, как дикий зверь, и набросилась на меня. Но между нами был мой кинжал, и она сама напоролась на него, взвыла и еще раз взмахнула ножом, промахнувшись самую малость. Я увидел, что на цепочке ключа нет – только блестящий амулет Огма. Тогда я догадался, что железный сундук скорее всего вообще не запирался: охранники никогда не собирались его открывать.

В соседней комнате раздался громкий лязг, немного сбивший меня с толку, так как был совершенно не похож на шум взламываемой двери. Я отшвырнул от себя тело мертвой женщины и подполз к арке, чтобы посмотреть, что за колдовство творит там Руха.

На пороге я столкнулся с Гвидионом. На нем не было ни пятнышка крови, отчего смотреть на него стало совсем жутко. Его запрокинутая голова болталась из стороны в сторону, он все время пытался повернуть ее, чтобы разглядеть, как ему напасть на меня. Оружие он выбрал для ближнего боя, сжимая в одной руке кинжал, а в другой топор.

Совершенно ясно, что он намеревался поотрубать мне руки и ноги: в то время как охранники бились в дверь, он даже не сделал попытки снять засов.

Не стану описывать, как в эту минуту поступило мое тело, так как это не только неприлично, но и не важно. Я начал пятиться в комнату Ринды и, в конце концов, налетел на край стола. Гвидион наступал на меня, расправив плечи, голова его раскачивалась, вися на ниточке, и он ухмылялся, глядя на меня. В следующую секунду он взмахнул рукой и швырнул топор, целясь мне в голову.

Я распластался на столе, свалив чернильницу с пером на пол. Топор моего врага врезался в стену прямо у меня над головой, предвещая мою быструю кончину. Я откатился к окну и, схватив книгу Ринды со стола, прикрылся ею как щитом.

Кинжал Гвидиона ударился в книгу с такой силой, что я слетел с подоконника и начал падать в дымящийся ров, все еще сжимая в руках том в кожаном переплете,

Мне ничего не оставалось, как прокричать:

– Кайрик, Единственный и Вездесущий!

8

В этом боги похожи на людей: те, кому не терпится, приходят первыми. Задолго до начала суда над Кайриком в Зале Полярной звезды появилась Мистра и сразу спряталась в темном углу. Там она затаилась на какое-то время, оставаясь незаметной, как вор среди верблюдов. Зал предстал перед ней в своем обычном виде – лаборатория алхимика, уставленная жаровнями и стеклянными сосудами, но сейчас он был пуст и погружен в темноту. Она осмотрела каждый уголок, каждую тень и, только когда уверилась, что, кроме нее, в зале никого больше нет, вышла из убежища и принялась за предательское колдовство.

Упрямая богиня действовала быстро. Для начала подвесила жестяной колокольчик, чтобы голос Кайрика звучал фальшиво, когда он начнет читать «Кайринишад». Потом протерла все столы в зале особой губкой, чтобы священные слова, пролетая по воздуху, лишались всей своей силы. Затем она вызвала змея и вырвала у него ядовитые зубы из пасти – это должно было защитить богов от льстивых уговоров, полуправды, лживых обещаний и обмана любого рода.

Покончив с бедной змеюкой, Мистра скрыла следы своего предательства, опустив на пол белую вуаль. Не успела тонкая ткань коснуться каменных плит, как начали прибывать другие боги: Темпос, закованный в латы, Шара, окутанная тенью. Талос в ореоле сверкающих молний.

– Келемвара еще нет? – поинтересовался Повелитель Бурь. Голос Талоса Яростного звенел от возбуждения, ибо ничто не доставляло такого удовольствия его дикарскому нутру, как упразднение какого-нибудь бога. – Надеюсь, он не передумал?

– Разумеется, нет, – с ослепительной улыбкой ответила Сьюн, тряхнув рыжеволосой гривой. – У Келемвара стойкое сердце. – Она бросила взгляд в сторону Мистры и добавила: – Иногда чересчур стойкое.

Быстро подойдя к Сьюн, чтобы загасить ее ревность, Темпос опустился перед ней на колени.

– Если сегодня где-нибудь в Фаэруне начнется битва, то только во имя любви! – объявил он. Богиня Любви, переменчивая в своих настроениях, как хафлинг в пустыне, была верна своему слову, только если ее осыпали постоянными проявлениями любви. – Я сражен твоим блеском.

– А я желанием, которое ты во мне пробуждаешь, – добавил Талос.

В доказательство своих слов Талос надел на голову Сьюн трескучую диадему из молний и принялся кружить вокруг нее в похотливом танце. Богиня раскраснелась, захихикала, но, тем не менее, глаз не отвела.

Чантия и Летандер прибыли вместе в золотистом луче рассвета, за ними появился старик Сильванус верхом на солнечном луче. Следующим прибыл Тир, как всегда без одной руки и обоих глаз. Он занял место посреди зала и хмуро обвел невидящим взглядом пока пустующие места.

– Суд должен был начаться ровно в час рассвета в Кэндлкипе.

В эту секунду рядом с Мистрой объявился Келемвар. Его лицо было белым от страха, на заседание он прибыл с мечом.

– Прошу прощения за опоздание, но мне пришлось сосредоточить все внимание на Городе Мертвых. Вернулся Гвидион.

В зале послышались удивленные возгласы и бормотание. Каждый бог знал, кто такой Гвидион и что он охранял, и все мгновенно, как кобры, поняли, каким образом Кайрик намерен использовать книгу против них.

– А как же «Кайринишад»? – возмутился Темпос.

Взгляд Келемвара затуманился, потом он покачал головой и пожал плечами:

– Не помню.

Такой ответ никого не удивил, ибо каждый бог испытал силу заклинания Огма. Все глаза устремились на Справедливого, и девять голосов потребовали, чтобы он запретил зачитывать в суде «Кайринишад». Громче всех выступала Мистра. Она поднаторела в искусстве обмана и понимала, что Тир заподозрит ее в предательстве, останься она равнодушной.

Безглазый поднял культю, призывая всех к тишине.

– Мы осмелились вызвать на суд одного из нас. Если будет вынесен приговор против него, в нашей власти упразднить этого бога – наказание, к которому многие прибегнут с радостью. – При этих словах он замолчал, обратив пустые глазницы на Келемвара. – Будет только справедливо позволить Кайрику защищать себя так, как он сочтет нужным. Если его слова поработят нас, то это ничто по сравнению с той судьбой, которую вы ему уготовили.

В зале поднялся яростный шум, и тут рядом с Мистрой возник Огм, в его глазах читался ужас.

– Простите. Я все свое внимание обратил на равнину Фуги. Я слышу зов Ринды, но амулет, который она носит, мешает мне отыскать ее душу.

– При чем здесь душа Ринды? – прогремел Талос Яростный. Его страх с шипением пролетел по залу в виде трескучих белых шаровых молний. – Кайрик завладел книгой!

В зале нависла тишина. Келемвар потянулся к мечу. Мистра поймала его за руку:

– Что ты делаешь?

– Я не собираюсь слушать эту лживую книгу! – ответил Келемвар так, чтобы слышали все. – Лучше я сгнию в преисподней, чем буду служить Кайрику!

Тир вынул из воздуха белый блестящий молот и уставился на бога Смерти пустыми глазницами. Но прежде чем Справедливый предостерег Келемвара от нападения на Кайрика, Мистра схватила Повелителя Смерти за локоть и спросила:

– Почему ты думаешь, что у нас только два пути – рабство или преисподняя?

– Тир ведь решил…

– Тебе не переубедить Тира с помощью меча, к тому же Тир судья. Нельзя идти против него. – Мистра отвода руку Повелителя Смерти от эфеса меча. – Эо никогда бы этого не позволил. Поверь мне.

Келемвар нахмурился. Мистра поймала его взгляд и выразительно на него ответила, наконец, в его глазах вспыхнул свет понимания.

– Как пожелаешь. Возможно, я погорячился.

– Отлично, – Мистра посмотрела на Тира и добавила: – Как бы ни была велика наша ненависть к Кайрику, мы должны подчиняться решению Справедливого.

Тир кивнул, но он ведь был фигляром, а такие легко попадаются на льстивые женские речи. Он раскрыл ладонь и вернул свой блестящий молот в пустоту,

Но Огма так легко провести не удалось. Он нахмурился и произнес:

– Полагаю, ты искренна в своих речах, богиня Магии. Помни, Эо знает все.

– Далеко не все, иначе он давно бы что-то сделал с Кайриком. – Мистра снова посмотрела на Тира и сказала: – Так как мы должны подчиняться твоей воле, Справедливый, то я прошу, чтобы ты и к Кайрику предъявлял те же требования. Кажется, начало суда назначено на час рассвета в Кэндлкипе?

– Ты права, – ответил Тир. – Обвинение – безвредность, по причине безумия. А потому Кайрик остается в ответе за пренебрежение своим божественным долгом – распространять раздоры и разногласия за пределами своей Церкви. Раз Безумец отсутствует, кто выступит против приговора?

Присутствующих богов не удивило, что в ответ наступила глубочайшая тишина. Невидящие очи Тира смотрели то на одного бога, то на другого, задерживаясь на каждом ровно столько, сколько нужно было для соблюдения формальности.

Именно в эту секунду Гвидион напал на меня в Башне Хранителя. Я выпал из окна, по-прежнему сжимая толстый том с застрявшим в нем ножом.

– Кайрик, Единственный и Вездесущий! – закричал я, после чего свалился, как мне показалось, на какую-то поленницу. Воздух вырвался из моих легких, книга сложилась на груди, а яркое небо надо мною закрыло худющее лицо, обтянутое кожей.

– Ты опоздал, – проскрипел Единственный. Мне он казался гигантом. Я лежал на ладони его скелета, а вокруг меня шевелились костлявые пальцы, длиною с верблюжью шею. Глаза у него были размером с фургонные колеса, вместо ноздрей – две пещеры, а зубы были похожи на два ряда костяных щитов. Он согнул один палец и постучал им по фолианту на моей груди. – Спрячь это под одеждой.

Поначалу я не понял. Мне показалось до невероятности глупым, что Единственный и Вездесущий принял по ошибке обычную толстую книгу в моих руках за священный «Кайринишад», но Кайрик обхватил костлявыми пальцами мое тело и начал его сжимать.

– Делай как велено!

– Но, Всемогущий, это ведь…

– Немедленно, Малик! – Из его глаз полилась тьма и затянула меня, как в ледяной омут. – Суд уже начался.

Как долго я проплыл в холодном море теней, трудно сказать. Мне казалось, что это длилось секунду и в то же время целую вечность. Я едва успел засунуть книгу под одежду, и все же в моей голове пронеслись тысячи мыслей. Я вспомнил, что, пока Ринда носит на шее бриллиантовый амулет Огма, ни Кайрик, ни какой-либо другой бог не может определить, где находится «Кайринишад». Даже если бы та книга, которая теперь оказалась у меня, была священным томом, то все равно Единственный не мог этого знать, и ему это было известно. Тут только я понял ошибку нашего Темного Повелителя: он поверил, будто заклинание Огма превратило «Кайринишад» в ту книгу, которую я держал в руках.

Спустя какое-то время ледяное море теней расступилось, и мы вошли в Зал Полярной звезды. Я увидел одновременно с десяток отличных мест: тут тебе и лес, и пещера, и золотистый небосвод, и поле брани, и еще восемь других видов – причем все на одном и том же пространстве. Каждый пейзаж казался реальным, как сам Фаэрун, в каждом было по двенадцать бесформенных ослепительных сияний. В страхе потерять зрение я тут же прикрыл единственный здоровый глаз – второй был до сих пор закрыт распухшим веком, – но свет проникал даже сквозь череп. В моей голове зажглось кольцо из двенадцати солнц, горящих двенадцатью цветами, и, что бы я ни делал, я не смог бы заставить их погаснуть.

– Ты опоздал, Кайрик. – От слов Тира я чуть не лопнул. – Мы уже зачитали обвинение.

– Ты, как обычно, ошибаешься. Безглазый, – ответил Единственный. – Я прибыл вовремя. А вот ты и остальные заявились пораньше.

Волна возмущения, прокатившаяся по залу, была слабым бормотанием для богов, но мне она показалась грохотом землетрясения. Кайрик не обратил на это внимания и поставил меня на то, что ему казалось дыбой, пуховой постелью было для Сьюн и склепом для Келемвара.

– Но ваша поспешность вряд ли даст свои плоды, – проговорил Единственный. – Я знаю обвинение и готов доказать его несостоятельность.

– Каким образом? Замучив этого беднягу до смерти? – спросила Мистра. От ее сияния отделился блестящий поток магии и, пролетев по комнате, окутал меня с ног до головы. В ту же секунду все мои раны исчезли. – Мы знаем, что ты жесток, Кайрик. Вопрос в том, на что именно ты способен.

Я сразу раскусил замысел Блудницы: она пыталась разозлить Единственного и погубить меня, а потому я закричал:

– Что ты наделала? Не нужна мне доброта шлюхи! – По сравнению с громогласьем богов мои слова прозвучали не громче пения сверчка, но это меня не остановило. Я плюнул в сторону, откуда исходило сияние Мистры, и завопил во все горло: – Чума на все твое колдовство! Оно ничто по сравнению с Истинной Верой!

Кайрик расхохотался, и от этого раската я слетел со своего насеста на пол. набив себе синяки на ребрах, но смех спас мне жизнь. В одну секунду шесть молний, посланных шестью богами, ударили в скамью, где я только что стоял. Если ни одна из этих молний не принадлежала Мистре и если она не отозвала свое волшебство, излечившее мои раны, то оттого только, как я уверен, что опасалась вызвать гнев Темного Повелителя.

Продолжая посмеиваться, Кайрик поднял меня с пола и выставил на всеобщее обозрение.

– Это Малик-эль-Сами-ин-Нассер, и я не позволю вам его убить. Малик мой свидетель.

– Свидетель? – прорычал Келемвар.

– Я ведь имею право на свидетеля, – обратился Кайрик к Тиру. – Он и будет моей единственной защитой.

– Разумеется, – ответил Тир. – Любой по твоему выбору может здесь выступить.

– И на этот раз никто его не прервет? – поинтересовался Кайрик. – Не пошлет в него молнию?

– Любой свидетель находится под моей защитой, – пообещал Тир. – Никто не причинит ему никакого вреда. Ясно, Талос?

Из сияющего пятна, каким мне казался Талос, раздалось неохотное потрескивание в знак согласия, после чего он начал дрейфовать по залу, круша все на своем пути. Сияние Келемвара подплыло поближе к Мистре. Сьюн скользнула за спину Темпоса, а светящаяся тень Шары начала уменьшаться сама по себе. Все они знали о книге, спрятанной у меня под одеждой, и, подобно Кайрику, все они верили, что это «Кайринишад».

– К чему нам слушать этого смертного? – Сияние Сьюн придвинулось к сиянию Темпоса так близко, то они слились в одно целое. – Пусть лучше Темпос снимет свое обвинение!

– Нет.

– Ради меня! – Сьюн так отчаянно стремилась предотвратить слушание «Кайринишада», что готова была предложить ему себя прямо тут на месте. – Я была бы весьма… благодарна.

– Темпос, ты разумно поступишь, приняв ее предложение, – подхватила Шара. – Если будешь настаивать на своем обвинении, то всем нам от этого будет только хуже.

Не успела Предвестника Ночи присоединиться к голосу Сьюн, как их поддержали Сильванус и Талос, а затем и Чантия с Летандером добавили свои голоса в растущий хор. И тогда я подумал, что теперь уже не важно, какая книга спрятана у меня под одеждой. Будь это даже «Наставления калифа в любви», все равно боги сняли бы свои обвинения.

Но только не Мистра, не Келемвар и не Темпос. Они дружно воскликнули «нет!», и по залу пронесся порыв настоящего ветра. Когда ветер утих. Повелитель Битв добавил:

– Я не сниму своих обвинений, не могу, – Темпос говорил правду, ведь он не мог нарушить слово, данное Маску.

– А я и не прошу, – сказал Единственный. Я весь покрылся мурашками, почувствовав, как он самодовольно заулыбался. – Более того, я требую права ответить на обвинение. Малик, начни читать.

– Прямо сейчас. Всемогущий? – Меня почти порадовало то обстоятельство, что под одеждой был спрятан вовсе не «Кайринишад»; после ужасного приступа тошноты, который я испытал, едва притронувшись к сундуку, вряд ли я остался бы жив, если бы пришлось зачитывать сам священный том. – Я?

– Ты, Малик. И прямо сейчас!

Когда я вынул из-под одежды фолиант, в зале поднялось оглушительное бормотание. Сияния Темпоса, Талоса и Келемвара разом поплыли на меня, а Тир двинулся им наперерез. В горле у меня образовался такой ком, что я не мог говорить: я понимал, что в предстоящей битве мне не уцелеть.

Тогда вперед выступила Мистра и поймала Келемвара за руку:

– Погоди! Пусть читает. – Не дожидаясь ответа, она повернулась ко мне. – Приступай, Малик. Начинай сначала. Никто не причинит тебе вреда.

Заверение Блудницы поразило ее соратников богов не меньше, чем меня самого. Келемвар замер на месте, как, впрочем, и Талое с Темпосом, и даже сияние Тира развернулось, чтобы взглянуть в лицо Мистре.

– Что? – вскричал Кайрик.

– Она сказала, пусть читает. – Голос Тира был задумчивым. Судья помолчал секунду, потом медленно развернулся к Кайрику. – Надеюсь, у тебя нет возражений?

– Разумеется нет, но если она подменила книгу, когда колдовала над моим свидетелем, залечивая его раны…

– К улике она не притрагивалась, – сказал Тир. – Я сам проверял. Итак, позволишь ли ты ему начать?

– Да. – Самодовольство в голосе Кайрика сменилось настороженностью, и. когда он обратился ко мне, я уловил в его словах подозрительность. – Приступай, Малик.

Я раскрыл книгу и увидел, что это дневник Ринды, где только в первом абзаце насчитывалось с десяток кощунственных заявлений. Понимая, какой непоправимой ошибкой будет зачитывать это святотатство в присутствии Единственного, я решил подменить строки Ринды историей восхождения нашего Темного Повелителя к божественным высотам, которую любой ребенок в Церкви Кайрика знает наизусть.

Но стоило мне открыть рот, как в ушах раздалось громкое шипение и вместо «Детства во Тьме» из моих непокорных губ вырвалось святотатство. Я мог читать только то, что видел перед собой:

– «Впервые я увидела Кайрика в дубильной мастерской, где воздух был наполнен смрадом окровавленных шкур и дубильных чанов. Зловоние в мастерской стояло нестерпимое, но в то же время было вполне уместным, оно как нельзя лучше соответствовало моим чувствам к Принцу Лжи».

Я попытался замолчать. Но стоило мне оторвать взгляд от страницы, как в голове снова раздалось ужасное шипение, и я невольно вперился в следующую строку. Я тогда еще не знал, что угодил в сети колдовства против лжи. Я вынужден был читать историю в книге – и как только начал, не мог остановиться! Представьте мой ужас, когда из моего рта продолжали сыпаться богохульства:

– «Это история Ринды, писаря Зентильской Твердыни, которую Повелитель Разложения заставил написать «Кайринишад», том злостной лжи, где не найдется ни единого слова правды…»

– Малик!

Голос Кайрика сдул меня со скамьи и швырнул кубарем на пол, а я все еще продолжал читать, не в силах остановиться:

– «…Мудрый Огм помог ей написать правдивую летопись жизни Лжеца».

Я увидел, как от темного сияния Кайрика отделился красный шар и полетел в мою сторону, тогда я еще раз перевернулся. Вокруг запылал обжигающий огонь. Тут бы всей истории конец, но пламя меня не поглотило. Ни единого пузыря на коже, ни единого подпаленного волоса в бороде, ни единой обуглившейся страницы в книге, что я держал в руках. Я по-прежнему продолжал читать.

– «…В конце концов, Кайрика прогнали из Города Мертвых, и он лишился своей мировой власти»…

– Тихо! – Рев Кайрика заглушил мой жалкий писк, а я все продолжал читать. Разве я мог остановиться? – Подчинись, Малик! Подчинись, или ты увидишь, как я сожгу твои кости дочиста в кипящей кислоте!

– Ты не сделаешь этого! – загремел Тир. – Это было бы вмешательством в показания свидетеля. До окончания процесса Малик-эль-Сами-ин-Нассер находится под моей защитой, а через меня и под защитой Эо. Ни тебе, ни кому-то еще не позволено навредить ему.

Кайрик притих, ну а я, в свою очередь, нарушил тишину еще одним богохульством.

– «Он прочел свою книгу и сошел с ума от собственной лжи».

– Хватит! – завопил Кайрик. На секунду его сияние настолько потускнело, что я разглядел, как он прижал к своему черепу костлявые руки, лишенные плоти. – Я отпускаю его!

С этими словами все двенадцать бесформенных сияний двенадцати богов погасли в моей голове и двенадцать картин Зала Полярной звезды растворились в никуда, я полетел обратно в море ледяной тени, оставив Вездесущего наедине со своими обвинителями.

В зале в мое отсутствие повисла тишина. Сначала боги испытали облегчение, что книга под моей одеждой оказалась не «Кайринишадом», а потом они призадумались, что все-таки меня заставляло продолжать чтение, несмотря на гнев моего бога. Мистра прочла вопрос в их глазах и поняла, что вскоре даже ее магия будет бессильна помешать им понять правду.

– Твой вор украл не ту книгу, Кайрик? – спросила Мистра. – Или, быть может, ты считаешь, что воспоминания Ринды тебе льстят?

Многие боги захихикали, только не Тир и не Огм. Бог Мудрости нахмурил лоб и уставился на Мистру:

– Богиня Магии, как по-твоему, почему этот смертный продолжал читать?

Мистра не ответила, ведь если бы она заговорила, то собственное колдовство заставило бы ее открыть, какие меры она приняла, чтобы защититься от силы «Кайринишада».

Огм продолжал настаивать на ответе:

– Не мог же Малик не понимать, что его бог недоволен.

– Еще как недоволен, – Единственный уставился горящими черными глазами на богиню Магии. – Ну, что скажешь?

Мистра продолжала молчать, тогда Сьюн перестала прихорашиваться и вступила в разговор:

– Человечек струхнул, только и всего. Двенадцать богов! Ну, как тут смертному не испугаться?

Огм прикусил губу, сдерживая нетерпение, но потом все-таки произнес:

– Я все-таки не понимаю, каким образом страх заставил его не подчиниться собственному богу. Я бы скорее ожидал прямо противоположного результата.

Сьюн вздернула подбородок и сердито посмотрела на Огма:

– Невозможно предугадать, как поступят смертные, если их охватил благоговейный страх, – они такие взбалмошные. Тебе бы следовало это знать. Ты ведь у нас бог Знаний, не так ли?

– Вот именно, – ответил Огм.

– Поступок этого смертного вряд ли имеет какое-то значение, – сказал Келемвар, воспользовавшись паузой. – Он не прочитал ничего такого, чего мы сами не знали бы.

– А мог бы иметь значение, – заявил Тир. – В Зале Полярной звезды любой свободен высказать свое мнение… включая смертных, если они достойны попасть сюда.

– Ты сказал, его поступок мог бы иметь значение, – повторил Огм. – Означает ли это, что его никто не принуждал?

– Ни волшебством, ни волей, ни чем-либо другим, насколько я смог выяснить, воспользовавшись силой Эо, – ответил Безглазый.

Причина подобного заявления, разумеется, заключалась в том, что до начала судилища Мистра успела накинуть на пол свою вуаль. Тир хоть и воспользовался силой Эо, но богиня Магии была хозяйкой магической материи, а потому многое умела, о чем Справедливый даже не подозревал.

Таким образом, избавившись от подозрений, Мистра почувствовала себя в безопасности и нарушила тишину:

– Теперь, когда Кайрик сказал свое слово и все вроде бы пришло в порядок, наступило время вынести приговор.

– Выноси, если хочешь, меня это не касается. – С этими словами Кайрик стал прозрачным и начал растворяться в воздухе. – Я выше ваших приговоров.

– Не торопись, – сказал Тир. Безглазый вытянул из пустоты цепь в виде петли и швырнул ее туда, где еще секунду назад находился Кайрик; цепь исчезла, не успев упасть на пол, но в ту же секунду Единственный снова оказался в зале. – До окончания суда Эо наделил меня властью связать тебя, чтобы ты выслушал приговор.

– Что? – Кайрик взмахнул руками, и по залу разнесся звон цепей. – Эо наделил тебя властью надо мной?

– Разумеется. Ты ведь гораздо сильнее всех нас, – насмешливо фыркнул Талос. – Он знал, что нам это понадобится.

– А теперь пришло время проявить нашу силу, – заявил Темпос. – Давайте вынесем приговор и займемся настоящим делом: определим наказание Кайрику.

Только Тир не присоединил свой голос к общему хору согласия.

– Кайрик пока не отозвал свою защиту, – произнес Справедливый. – У него по-прежнему есть шанс сделать заявление.

– Это вам-то? – презрительно спросил Кайрик и медленно обвел взглядом всех богов, задержавшись дольше всего на лицах Мистры и Келемвара. – Разве можно ожидать, что вы меня поймете? Я сам себя сотворил. Я отличаюсь от вас, как дракон от ящерицы.

– А ты все-таки попробуй, – мягко заговорил Огм. – Так уж случилось, что именно эти ящерицы наделены властью решать твою дальнейшую судьбу.

Глаза Кайрика расширились вдвое и пылали, как черные шаровые молнии. Тем не менее, когда он заговорил, слова его звучали вполне вежливо.

– Меня обвинят в «безвредности» по причине безумия?

– Именно так, – подтвердил Тир.

– А-а-а… Возможно, вы не откажете предоставить мне несколько минут для доказательства, что вердикт, по крайней мере, наполовину некорректен. – Кайрик злобно посмотрел на Мистру, затем улыбнулся и, пройдя по залу, остановился перед Келемваром. – Я прошу Повелителя Смерти выступить моим свидетелем.

– Что? – Рука Келемвара легла на эфес меча. – Если ты полагаешь, что я стану…

– Право, Кел, – Кайрик бросил взгляд на меч Келемвара, – даже если бы ты успел его вытянуть, то, скорее всего, зашита Тира распространяется не только на моих свидетелей, но и на меня самого.

Келемвар убрал руку с эфеса:

– Даже не представляю, с чего ты решил, будто я могу тебе помочь.

– Конечно, не представляешь. Я ведь сумасшедший, – ответил Кайрик. – Я хочу лишь знать, согласишься ли ты когда-нибудь служить… скажем, под моим началом?

– Ни за что!

– Я так и думал. В конце концов, я всегда обходился с тобой довольно плохо. – Единственный кивнул и пошел было обратно, но тут же остановился и обернулся к Келемвару. – Тогда скажи мне, когда ты думал, что у Малика в руках «Кайринишад», почему ты позволил ему зачитать его вслух?

Мистра попыталась поймать руку Повелителя Смерти и предупредить его, чтобы он молчал, но Келемвар, полагая, что сумеет избежать прямого ответа, уже открыл рот,

– Потому что Тир сказал… – Тут он замолчал и долго прокашливался. Он затряс головой, чтобы избавиться от внезапного шипения, а потом продолжил: – Потому что, когда Мистра велела Малику читать, я знал, что она заранее побеспокоилась о нашей защите.

Это заявление никого не удивило, кроме Тира.

– Но ведь я проверял, чтобы не было колдовства!

Кайрик, не обращая внимания, повернулся к Мистре:

– Келемвар прав? Ты действительно поставила защиту от «Кайринишада»? – Он помолчал, бросив взгляд в сторону Тира. – Уверен, все поймут, если ты не захочешь отвечать.